Текст книги "Скарабей (СИ)"

Автор книги: May Catelyn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Бессмертие. Часть 1

Я ловлю сладкое дыхание твоего рта,

Я каждый день восторгаюсь твоей красотой.

Мое желание – слышать твой прекрасный голос,

Звучащий, словно шелест северного ветра.

Молодость возвращается ко мне от любви к тебе.

Дай мне твои руки, что держат твой дух,

Чтобы я смог принять его и жить им.

Называй меня моим именем вечно – а мне

Без тебя всегда чего-то будет недоставать

Уильям Лэм отложил увеличительное стекло, потер переносицу, пытаясь снять напряжение, сковавшее его глаза после утомительной и кропотливой работы. Тексты древних папирусов были неисчерпаемым источником бесценных знаний о жизни, которая кипела на этих берегах тысячи лет назад. Он не мог оторваться от них, понимая, что нужно хотя бы иногда отдыхать, выделяя больше времени на еду и сон. Но почти каждый день этой экспедиции приносил новые удивительные находки, которые таили в себе неразгаданные тайны и делали отдых непозволительной роскошью. Впервые за всю свою карьеру археолога он почти кожей ощущал приближающееся великое открытие, которое потрясет научный мир. В долине царей давно не находили нетронутых гробниц, и он верил, что всего через несколько недель им улыбнется удача.

"4 мая 1972 года. Продолжаются полевые работы. В последних снятых слоях обнаружились фрагменты керамики эпохи Среднего царства. " – удовлетворено отметил он в своем блокноте.

Внезапно кто-то поднял полог походной палатки, где Лэм устроил свое логово, и деликатно откашлялся. Уильям подумал, что Дейзи нарывается на неприятности, если сейчас будет читать свою ежевечернюю проповедь о том, как ему необходим нормальный сон. Дэйзи знала его с университетской скамьи, была его коллегой и подругой, с которой они вместе долгие годы добивались организации этой безумной экспедиции. Она всегда бдительно следила за тем, чтобы чересчур увлекающийся любимым делом Уильям окончательно не загнал себя работой.

Но вместо нее под брезентовые своды его импровизированного кабинета вошла хрупкая маленькая девушка с увесистым рюкзаком за плечами и восторженным взглядом.

Лэм удивленно уставился на непрошеную гостью. В голове мелькнула мысль: ну вот, очередная надоедливая журналистка, которую сейчас придется культурно выпроваживать. Тут же девчонка настырно протянула ему руку, лучезарно улыбаясь.

– Доброе утро, мистер Лэм! Меня зовут Александра Кент, я ваша новая помощница!

Уильям чуть не поперхнулся своим кофе. Откуда она только взялась? Что за шутки! Какие еще помощницы! Они с Дейзи это не обсуждали!

– Ох, мисс Кент, боюсь, вас неверно информировали. Я всегда работаю один, без помощников. Нам конечно нужны лишние руки на раскопе и мы рады волонтерам, но… прошу меня извинить, я сейчас занят!

Лэм тут же деловито уткнулся в свой блокнот, продолжая прерванную работу. Будто не видел, как залилось краской лицо девушки, как потухли ее глаза, а личико с вздернутым носом приняло совершенно потерянное выражение.

– Извините профессор, просто я думала, вы в курсе. Я сейчас узнаю у мисс Джонс, когда мне можно будет уехать из лагеря. С этими словами девушка вышла из палатки, гордо вскинув острый подбородок, оставив Лэма наедине с растревоженными мыслями.

– Черт возьми, почему так совестно и гадко на душе! – подумал Лэм, пытаясь сосредоточиться на переводе. Но ему невольно вспоминалось очаровательное лицо юной гостьи, ее большие, восторженно распахнутые карие глаза, которые почему-то показались до странности знакомыми.

–

– Да ты понимаешь, кто такая Александра Кент?! Хоть бы у меня поинтересовался, упертый болван! – кричала на него Дейзи, не сдерживая гнев. – Ты знаешь кто ее отец? Какого труда мне стоило разыскать спонсоров для нашей экспедиции?

– Да хоть сам Папа Римский! Мне не нужны путающиеся под ногами дилетанты! И ты не переубедишь меня!

– Ну, конечно, Уильям Лэм может наплевать на все. Посмотрим, как ты заговоришь, когда в следующем месяце тебе нечем будет кормить рабочих и волонтеров на раскопе.

– Ладно, не кипятись, Дэйзи. Но согласись, что тебе нужно было сначала обговорить это со мной!

– Господи! Да я и хотела это сделать! Я получила настоятельную рекомендацию от ее отца только в конце прошлой недели… Откуда мне было знать, что эта девчонка примчится сюда ни свет ни заря. Ее отец согласился спонсировать наши раскопки только потому, что она чуть ли не с самого детства помешана на мумиях и пирамидах и успела получить диплом археолога в Оксфорде. Вот и не выдержала, прилетела, при первой возможности. Она, между прочим, прекрасно разбирается в иероглифическом письме, и ей прочат будущее хорошего египтолога. Ты должен ей помочь в этом, Уильям! А заодно и нашему общему делу.

Лэм внимательно слушал свою коллегу и не делал попыток прервать ее прочувствованную речь. Возможно в этой юной мечтательнице Дейзи увидела себя, полную надежд и готовую свернуть горы ради науки.

– Скоро мы доберемся до погребальной камеры. Осталось снять всего несколько слоев. – продолжила Дейзи. – Так что, будь паинькой, Уильям. Я устроила ее в своей палатке и успокоила как могла. И пожалуйста, до завтра придумай для нее какое-нибудь занятие на раскопе. Кстати, а ты что-нибудь ел сегодня?

Уильям закатил глаза, давая понять, как ему надоели подобные вопросы, и сдавшись, позволил Дэйзи уволочь себя из своего кабинета под навес, который служил в их лагере столовой.

–

Александра лежала на хлипкой походной кровати, едва сдерживая слезы. Совсем не так она представляла себе манящий мир археологических раскопок в Долине Царей. Ее ладони были в мозолях, все тело болело от напряжения. Сил хватило только на то, чтобы кое-как смыть с себя пыль и добраться до своей палатки. Целый день она вместе со студентами-волонтерами, вооружившись лопатой и скребком, снимала культурный слой, камень за камнем, аккуратно перекладывая мельчайшие осколки ушедших времен. Это была самая черная работа. Все остальное делали ученые, к которым она и надеялась присоединиться.

Но девушка не могла позволить себе сдаться и тем более пожаловаться отцу. Она понимала, что Уильям Лэм просто испытывает ее терпение. А ведь она так хотела попасть сюда именно из-за славы самого отчаянного и талантливого египтолога, которая числилась за ним. Вырезая статьи профессора из научных журналов, она надеялась, что когда-нибудь сможет поработать в его команде. Поэтому, узнав о том, что профессор Лэм и Дэйзи Мэлвин ищут спонсоров своей будущей экспедиции, попросила отца поддержать их, хотя он и не одобрял ее желание присоединиться к этой авантюре по поиску неизвестной гробницы.

– Я не сдамся, мистер Лэм, не дождетесь! – подумала она засыпая, почему-то видя перед собой его глаза, которые напоминали нильскую воду во время разлива.

Каждый день он незаметно наблюдал за ней, с трудом сдерживая желание прекратить эту экзекуцию. Такая работа явно была не для нее, но девушка отважно бралась за лопату, таскала вместе со всеми тяжелые носилки с камнями, расчищая вход в таинственную усыпальницу. Уильям и сам работал как проклятый, появляясь то здесь то там и помогая волонтерам в расчистке. Дэйзи никогда не удавалось вытащить его с раскопа раньше позднего вечера.

Однажды на общем лагерном ужине он сел рядом с Александрой, чувствуя, как она заметно напряглась.

– А вы молодец, прекрасно справляетесь, – с улыбкой сказал он вдруг, увидев, как от его похвалы зарделись ее щеки. – Я думаю, с завтрашнего дня вы будете помогать мне с сортировкой и описанием находок. Кроме того, у меня есть несколько найденных текстов, требующих расшифровки, если вы за это возьметесь. Вместо ответа он увидел ее заблестевшие глаза и сияющую улыбку, которая почему-то заставила его сердце забиться чаще.

В последующие недели начинающий египтолог Александра Кент окунулась с головой в работу над текстами и постоянно была рядом с профессором Лэмом. Бывало, они вместе склонялись над какой-нибудь древней рукописью, вместе пропускали обед, заедая голод случайно попавшимся печеньем, иногда со смехом сражаясь за последнее в упаковке. Дэйзи, найдя их под утро не ложившимися, с покрасневшими глазами и кружками кофе, возмущенно ворчала, но все чаще по ее лицу проскальзывала еле уловимая лукавая улыбка. Она уже догадалась, почему Уильям так легко расставался со своим вечным затворничеством в работе.

Все чаще разговоры ученого и его молодой помощницы переключались на далекие от науки темы, они говорили обо всем и не могли наговориться, словно два товарища, которые встретились после долгой разлуки. Их обоих это удивляло, ведь разница в возрасте была существенной. Они родились в разных мирах, почти что в разных эпохах. Он уже прожил почти половину века, она лишь начинала свой путь.

Скоро Александра оказалась впервые в жизни безнадежно влюбленной…Это открытие было радостным и печальным одновременно. Ведь она даже не представляла, как и когда признаться ему в этом, и не знала ответит ли он на ее чувства.

Временами, ей казалось, что где-то она уже встречалась с ним, слушала его неторопливые увлекательные рассказы, вглядываясь в таинственную зелень мудрых глаз. Иногда в подсознании мелькали непонятные, но волнующие видения, оттененные мягкой позолотой и шелестом невидимого ночного сада. Она списывала все на свою впечатлительность и усиливающуюся с каждым днём жару, пытаясь сосредоточиться на работе.

Уильям понимал, что уже не может игнорировать свое неожиданное чувство, но вместе с тем испытывал смятение и неловкость. Долгие годы он считал, что любовь это не для него. Да и есть ли она вообще, истинная, глубокая и бессмертная, воспетая поэтами всех времен? Краткие, мимолетные увлечения, почти не оставляющие следа в его холостяцкой квартире, вот и все что он себе разрешал. Однажды уже получив удар в спину, он старался не допустить этого вновь.

Спустя десять дней, исследователи наконец-то сняли последний слой, за которым их ждало долгожданное открытие. Небольшая каменная дверь вела в царскую усыпальницу, которая, по всей видимости, была не тронута грабителями.

Вся команда ученых практически не спала в ту ночь, обсуждая планы оптимально безопасного вскрытия погребальной камеры.

Наконец, настало долгожданное утро. Горизонт окрасился в самые невероятные оттенки яблочно-розового, пунцово-красного, а затем золотисто-оранжевого. Словно древний бог Ра выплывал на Небесной Барке, чтобы начать свое ежедневное путешествие.

Рабочие отодвинули массивную каменную плиту, загораживающую вход в гробницу. Мощные фонари осветили помещение, в котором тысячелетиями царствовала лишь вечная нерушимая тишина. Александра затаила дыхание. Казалось, что она слышит сейчас стук собственного сердца. Здесь было торжественно и страшно. Ее ладонь непроизвольно потянулась к руке профессора Лэма, который стоял рядом. Он тут же крепко сжал ее, словно пытаясь сказать: – Не волнуйся, я рядом. Тепло его руки, его уверенность успокоили взволнованную девушку, и они приступили к осмотру погребальной камеры.

Восторгу всей исследовательской группы не было предела. Сохранились все погребальные дары, саркофаг и необыкновенной красоты настенные фрески. Словно кто-то пытался остановить здесь жизнь, день за днем, месяц за месяцем расписывая погребальную камеру самыми прекрасными рисунками.

Лэм был потрясен этим открытием. Никогда еще ему не приходилось видеть столь живой и непосредственный стиль. Здесь были сцены охоты и веселых танцев в честь разлива Нила, изображения самых диковинных птиц и животных. Неизвестный мастер изобразил и саму хозяйку гробницы – величественную и прекрасную царицу, носившую когда-то корону Верхнего и Нижнего Египта. Вот она совсем юная, играет с черным, тонко вырисованным длинноухим котом, вот разглядывает рыбок в пруду, плывет на царской ладье, вглядываясь вдаль прекрасными черными очами.

После первых часов проведённых в эйфории от увиденного, лагерь затих на послеполуденный перерыв, так необходимый для продолжения работ в более прохладные вечерние часы. Жара в Долине царей в последние недели заметно усилилась и людям требовался дополнительный отдых. Но только не Уильяму Лэму и Александре Кент! Они решили сразу после обеда еще раз осмотреть гробницу и сделать несколько фотографий. Историю жизни и смерти ее загадочной хозяйки еще предстояло поведать миру, прочитав в стройных рядах иероглифов, нанесенных на гранитные стены.

Александра внимательно рассматривала древние письмена, едва касаясь штукатурки своими тонкими пальчиками, вспоминая значения рисунков, пытаясь понять их смысл. Уильям подошел к ней, чтобы подсветить фонарем одну из надписей около изящного изображения Священного скарабея.

И внезапно, с ошеломляющей ясностью понял, что ему не нужно тщательно расшифровывать начертанные знаки. В возбужденном немыслимой находкой мозгу ученого, не находилось рациональных объяснений. Строки складывались сами собой, точно Уильям всегда знал их, и прочел, будто в собственном сердце: «Когда цветешь ты, цвету и я, цвету, подобно живому растению. В смерти и бессмертии я верный слуга твой». Его голос был глубоким и торжественным, словно он пришел к истокам самой судьбы, причудливо вплетающейся в канву одинокой жизни, к долгожданному откровению, над которым было не властно время.

Алекс чувствовала за своей спиной его неожиданную, волнующую близость, его горячее дыхание и учащенное биение сердца, ее очаровывал голос, произносивший послание из глубины веков. Она на мгновение закрыла глаза и чуть отступила назад, тут же ощутив уютное тепло его широкой груди.

Замерев, они стояли в полумраке, не в силах разорвать невидимую связь, что сковывала их тела. На мгновение время растворилось, его больше не было, две души блуждавшие в лабиринтах бессмертия, вновь узнали друг друга.

– Пожалуй, на сегодня все, мне нужно заняться отчетом, а тебе Алекс хорошенько отдохнуть до вечера, – вдруг коротко бросил Уильям, разворачиваясь к выходу, стараясь не смотреть ей в глаза и хоть как-то унять совсем по-мальчишески забившееся сердце.

Торжество Анубиса

В канун праздника Мин и последних приготовлений к свадьбе Нефера с юной царевной, дворец потрясли страшные вести: бездыханное тело Афири нашли посреди ее царственных покоев. Ближайшие к ней люди, на глазах которых она выросла, были безутешны, искренне горюя по своей молодой прекрасной госпоже, которая так рано покинула этот мир вслед за своим отцом.

Голоса плакальщиц наполнили дворцовые своды. Столица вновь погрузилась в траур. Жрецы и вельможи недоумевали, дворцовая челядь откровенно шепталась по углам. Что могло случиться с молодой здоровой девушкой? Почему ее сердце просто остановилось, словно по приказу каких-то тайных сил?

Тело Афири умастили миррой и елеем, облачив в самые прекрасные одежды. Прошел день, а ее лицо оставалось таким же юным и свежим, его не тронула тень смерти.

В сопровождении сановников, жрецов и плакальщиц царицу перенесли в ритуальную ладью, украшенную цветами лотоса, мальвы и василька. Тело должно было подвергнуться процедуре бальзамирования, чтобы сохраниться на века как дом для одной из сущностей бессмертной души, Ба, которая будет возвращаться к нему постоянно.

Обряд традиционно совершался в храме Анубиса, на самом высоком берегу Нила, откуда хорошо была видна долина царских усыпальниц. Здесь жрецы Бога-Шакала извлекут ее органы, поместив в алебастровые канопы, пропитают ее кожу елеем и драгоценными маслами, запеленав льняной тканью, украсив священными амулетами, и приготовив к бессмертию положат царственное тело в саркофаг.

В большом освещенном факелами зале для обряда бальзамирования всегда царствовала величественная и мрачная тишина. Погребальные песни давно смолкли, ничто не должно было нарушать покой этого колдовского места. Лишь многочисленные статуи Анубиса смотрели из своих углов, сжимая в руках священный ключ бессмертия анкх.

На большом гладко отполированном гранитном столе покоилось хрупкое тело юной царицы. Прекрасное лицо еще хранило детскую округлость и нежность черт, она казалась заснувшей, словно вот-вот лепестки ее век, оттененных длинными сурмяными ресницами, раскроются, и глаза вновь засияют светом жизни.

Жрец Анубиса застыл над ней словно одно из изваяний в этом страшном зале, склонив голову в черной шакальей маске. Никогда он не видел столь прекрасного создания, покинувшего мир на заре своей юности и красоты. Немного полюбовавшись ею, он начал неспешные приготовления к исполнению своего жуткого ремесла.

Внезапно за массивной дверью раздался какой-то неясный шум, жрец отложил обсидиановый нож, которым собирался сделать первый надрез, и вышел посмотреть, что творится снаружи и кто осмелился прервать священный ритуал.

Маленькая фигурка, распростертая на холодном гранитном ложе, едва уловимо пошевелила пальцами. Тело, покинутое своей хозяйкой на столь долгое время, отказывалось слушаться, сердце оживало еле слышно. Афири, возвращаясь к жизни, с ужасом поняла, что ее ждет. Жрец Анубиса уже возвращался обратно и она чувствовала его приближение всей кожей, превратившись в слух. Сознание судорожно металось в клетке непослушного тела. Все было напрасно. Наверное, он уже заносит ритуальный нож, – пронеслась страшная мысль. Вот-вот остро заточенное лезвие обожжет болью ее нежную плоть. Если бы она только могла закричать!

Внезапно она почувствовала, как горячие пальцы обхватили ее запястье, ища пульс, а потом обвели контур ее лица, спустившись на шею, ласково прочертив волнующую линию от ее груди до самого живота.

Невероятным усилием воли царевна открыла смыкающиеся веки: из-под черной маски Анубиса, склонившейся над ней смертоносной тенью, смотрели глаза цвета нильской воды.

–

Маленькое узкое помещение было освещено лишь слабым огнем масляного светильника, стоявшего на простом глиняном полу. Афири открыла глаза, все еще с трудом понимая, что происходит вокруг. Но когда знакомые теплые руки коснулись ее щеки, она вспомнила свое чудесное спасение, а потом увидела склонившееся к ней любимое лицо. Наверно она потеряла сознание от пережитого потрясения, когда под жуткой маской жреца Анубиса смогла узнать Мхотепа.

– Видишь ли ты меня, можешь ли слышать мой голос? – спросил он, подавая ей питье.

Афири лишь слабо кивнула, жадно припав к чаше. Живительная влага помогла ей окончательно избавиться от дурноты.

– Ты долго спала, моя госпожа. Это действие Лабиринтов, они опасны, я предупреждал… – в его голосе читалась пережитая тревога.

– Я хотела встретиться там с тобой, в последний раз… Но не смогла сразу отыскать выход, – тихо ответила она, вдруг порывисто приникнув губами к его ладони.

Он прикрыл веки, стараясь справиться с нахлынувшей нежностью, чтобы успеть за эту короткую ночь сказать ей самое главное.

– Что же ты сделала с собой, моя дорогая Афири? Ты могла умереть под ножом жреца! – его голос дрогнул, а глаза заблестели.

– Но ты спас меня. Ты оказался рядом.

– О, даже худшему врагу я не пожелаю того, что пережил, когда узнал, что тебя нашли мертвой в собственных покоях накануне свадьбы! – взгляд Мхотепа наполнился болью, – Я хотел лишь одного – найти твоих убийц, отомстить и отправиться в страну Дуат следом за тобой…Смерть была мне уже не страшна, без тебя жизнь теряла смысл…

Афири всем телом содрогнулась от этих слов, еще сильнее прижавшись к его руке.

Мхотеп на мгновение потерял способность говорить, только шумно вздохнул и прижал царевну к своей груди, успокаивая, шепча ей слова любви.

– Я последовал за погребальной процессией, скрывшись под маской Анубиса, смешавшись с толпой жрецов и плакальщиц, – продолжил он свой рассказ – Так, будучи не узнанным, я мог скорбеть о тебе и хотя бы издали увидеть тебя в последний раз. Но когда по прибытии в храм смог приблизиться к твоему ложу, я заметил, что твое тело так и не тронуто тленом. Радостная догадка осенила меня, и я скрылся на время, чтобы вернуться и убедиться в ее истинности. Смерть нескольких приспешников Нефера и главного жреца Обряда не смогла меня остановить…

– А другие жрецы? Как они позволили? И где мы сейчас? – спросила она, подняв к нему глаза полные тревоги,

– Не беспокойся, моя госпожа, золото и страх – великая сила. У меня еще остались верные друзья, которые помогли укрыть немалую часть тех сокровищ, что были пожалованы мне твоим Богоравным отцом. А их острые клинки убедили оставшихся в живых повиноваться моей воле. Я привез тебя в поселок строителей царской усыпальницы, что стал для меня в последние несколько дней надежным приютом. Ты удивишься, но здесь среди простых каменотесов, художников, резчиков много преданных мне людей. Прости, что не могу предоставить тебе лучшего убежища, но это самое безопасное место, и эту ночь нам придется провести здесь. А утром…

– Значит ли это, что теперь мы свободны, мой Мхотеп?! – Афири нетерпеливо прервала его, – Мы можем быть вместе до тех пор, пока не взойдем на Небесную Барку! Мы оставим Кемет и отправимся туда, где нас никто не сможет найти. Я рожу тебе много сыновей, сильных и прекрасных как Гор. А потом, когда они вырастут, мы поквитаемся с Нефером и вернем трон моих предков! – голос Афири был наполнен ликованием, она трепетно прикасалась к лицу своего возлюбленного, словно видела его в первый раз, а он молчал, улыбаясь ее сладким грезам, но в глубине его глаз была заметна потаенная печаль. Ведь он должен был разбить эти трогательные девичьи мечты суровой правдой. Небольшой караван уже следовал к их временному пристанищу. Утром царевне предстояло отправиться в путь.

– Твоя кожа так приятна на ощупь Мхотеп, раньше я никогда не видела тебя без бороды, вдруг прошептала она, зардевшись, все еще исследуя линию его непривычно гладкого подбородка.

– Это для того, чтобы меня нелегко было узнать врагам, госпожа моя.

– Да, ты и вправду кажешься мне моложе на десять весен подряд, – счастливо рассмеявшись, заключила царевна и обвила его шею руками.

Их губы встретились в исступленно долгом и сладостном поцелуе, который так долго видели в своих снах. И вот он уже не мог остановиться, даря ей свою нежность и ласку, шепча снова и снова о том, что она – его солнце и его звезды, казалось оставив все свое благоразумия в мареве закипающей страсти. Его душа и тело почти поддались искушению, но разум всегда был верным стражем своего хозяина.

– Послушай, свет моей жизни! – сказал он, заставив себя отстраниться, – …Я все еще не могу возлечь с тобой как твой муж.

– Но мы вольны делать все что захотим, мой джати! Теперь, после моей оплаканной всеми смерти, никто не станет искать нас и мы пойдем рука об руку. Разве не так? – голос ее был полон отчаяния и предчувствия какой-то неотвратимой беды.

Мхотеп взял ее руки и бережно целовал маленькие изящные ладони, стараясь унять ее тревогу.

– Нет, мы не вольны…Я был бы рад сказать, что это не так. Но по моему следу все ещё идут шакалы Нефера. Тайно убить меня, а не оставлять живым даже в изгнании – таким был его замысел с самого начала. Поэтому он и не собирался отпускать меня далеко…

– Но он поклялся! – вне себя воскликнула Афири.

– О, даже самые страшные клятвы ничто для бесчестного сердца, моя госпожа! – Заключил он, голос его внезапно стал строгим и уверенным, словно он объяснял ей тонкости государственного управления, разворачивая древние свитки, как в дни ее беспечного детства, – После суда, повинуясь твоему приговору, я вступил на борт корабля чтобы покинуть Блаженную землю Пта, но едва мы дошли ближайшего порта, на меня напали убийцы подосланные Нефером. Я не позволил им порадовать своего хозяина, их темные сердца уже терзает Амат. Вот почему мне пришлось вернуться и затаиться на время, пустив врагов по ложному следу. Я всегда знал, моя Афири, что мой долг не выполнен, пока я не верну тебе трон и не освобожу дворец от заговорщиков. Весть о твоей смерти лишила меня этой цели и месть стала единственной причиной по которой я все ещё жив!

Мхотеп замолчал на мгновение и, собравшись силами, произнес самое главное:

– Завтра тебе предстоит отправиться в долгий путь. Мой преданный слуга– Бадру сопроводит тебя до Сенета, его номарх обязан мне жизнью и укроет тебя в своем доме.

– А ты? Разве ты не последуешь за мной?! – она смотрела непонимающим потерянным взглядом, который с каждым мгновением разрывал ему душу.

– Отныне моя жизнь будет проходить в тени и опасности, и я не хочу того же для тебя…

– Нет! Я не желаю другой участи, чем быть с тобой, Мхотеп! – в ужасе воскликнула царевна, бросившись к нему на шею, словно он мог раствориться в воздухе в то же минуту, – Я не поеду в Сенет без тебя! Я не могу дышать, когда тебя нет рядом! – ее плечи дрожали от еле сдерживаемых рыданий.

– Послушай, Афири. послушай меня…Мы обязательно будем вместе, – уговаривал он, прижимая ее хрупкую фигурку к себе, – Нужно только набраться терпения и мудрости. Как только ты окажешься в безопасности, я предприму все возможное, чтобы заговорщики Нефера были разбиты. У меня еще остались верные и надежные соратники. Вместе мы вернем тебе золотой трон. Ты появишься в столице подобно возрожденному солнцу, и народ падет ниц перед твоей божественной красотой и величием!

Афири не могла произнести больше ни слова, позволяя ему осушить свои слезы поцелуями. Ее взгляд стал вдруг серьезен и полон решимости. Во всем она привыкла доверять Мхотепу, но сейчас поступит согласно своим желаниям.

– Ты как всегда мудр, джати, – наконец успокоившись, она с любовью и нежностью посмотрела в его лицо, – Я буду покорной женой, которой следует исполнять волю своего мужа. Я сделаю все, что ты велишь мне. Но прежде, ты должен сделать меня своей! Наши тела должны быть едины, также как и души. Я верю, что если мы разделим ложе в эту ночь, ничто уже не сможет разлучит нас ни в этом мире ни в другом. А после… Я буду терпеливо ждать от тебя добрых вестей, сколько бы не прошло дней и ночей!

Взгляд Мхотепа на мгновение скользнул по простой циновке, брошенной на глиняный пол.

– Эта жалкая хижина не достойна твоей первой ночи любви, моя царственная Афири…,– он сделал последнюю попытку остановить ее. Но руки царевны уже взлетели к плечам, расстегивая роскошный золотой калазирис, в который ее одели перед погребальной церемонией. И она предстала перед ним во всем блеске своей наготы. Словно богиня Хатхор, явившая смертному свою неземную сущность.

– Мое ложе – твоя грудь, мои стены – твои объятья, мой воздух – твои поцелуи… – произнесла она, потянувшись к нему, и слова ее были прерваны самым страстным, самым неистовым и нежным поцелуем из всех, что он когда-либо дарил ей…

–

Великий Хепри едва приподнял солнечный диск над горизонтом, чтобы катить его по небосводу, когда маленький караван прибыл в деревню строителей царской гробницы. Местные жители, утомленные тяжкой повседневной работой, спали крепким, бесценным для них сном.

Мхотеп бережно разбудил царевну, уснувшую на его груди почти перед самым рассветом. Вместе они разделили скромную утреннюю трапезу, как муж и жена. Афири дарила ему свою солнечную улыбку, наперекор всему, что их ожидало. В эти последние минуты наедине они не говорили о долгой разлуке, о тех испытаниях и опасностях, что им предстояло преодолеть. Отныне их судьба была в руках Великих Богов, в силу которых они истово верили, зная, что обязательно встретятся вновь, и если не в земной жизни, то в благодатных полях светоносного Ра.

После, Мхотеп устроил Афири в маленьком закрытом паланкине, надежно закрепленном на спине верблюда, проверив упряжь, отдав последние распоряжения погонщикам и своему верному Бадру, скромно стоявшему поодаль, не смея взглянуть на царевну.

Перед тем, как дать погонщикам команду трогаться, бывший визирь склонился в благоговейном жесте к руке своей царственной жены, оставив на ней нежный поцелуй, и на мгновение задержав ее дрожащие пальцы в своей ладони. Увидит ли он вновь свою Афири? Услышит ли в этой жизни ее чудесный звонкий смех?

– Не плачь, моя сладостная госпожа, – сказал он, заметив, как повлажнели ее глаза, – Моя маленькая, хрупкая, но такая мужественная жена. Не горюй и всегда помни – когда цветешь ты, цвету и я, цвету подобно живому растению. И в смерти и в бессмертии я верный слуга твой…

Их пальцы наконец разомкнулись, Мхотеп сделал едва уловимый знак, и караван тронулся, оставляя далеко на юге долину царских усыпальниц и столицу Кемета, едва видимую на другом берегу Великой реки.

Священный Скарабей начинал свой ежедневный путь, помогая возрожденному солнцу следовать по небосводу. Живительный свет вновь озарил Блаженную землю Пта.

И джати Мхотеп еще долго смотрел вдаль, с тяжелым сердцем провожая удалявшуюся процессию, пока она окончательно не скрылась за горизонтом.