Текст книги "Когда смерть разлучит нас… (СИ)"
Автор книги: Мари Явь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
4 глава
А пока Брес зарекался и сыпал оскорблениями, преследуя виновницу своего проклятья, сама виновница разила себя проклятьями посильнее тех, которые мог выдумать божественный разум.
Посылая Айрис на свадебный пир, Морта, очевидно, хотела закрепить в ее голове понимание того, что человек может и должен преодолеть все свои страхи. Что не стоит бежать от них, что их надо встречать лицом к лицу, бороться с ними, побеждать их отважно и хладнокровно.
Однако вместо того, чтобы стойко перенести унижения, Айрис решила смухлевать: пойти на этот пир, но не в гордом одиночестве, без сожаления обрекая себя на растерзание. Если уж этот визит был неизбежен, она должна была появиться на нем не как затравленная, несчастная жертва, а как женщина, у которой вся жизнь еще впереди. И, гляньте-ка, у нее за это время появился тот, кто готов сделать эту жизнь счастливой.
И, кто знает? возможно, увидев в глазах Сета сожаление и раскаяние, она и сама поверит в то, что на этом человеке свет клином не сошелся. В то, что жизнь не сломана окончательно. В то, что она еще может быть счастлива.
Полный. Провал.
На все ее надежды небеса ответили решительным «не дождешься». И в добавок ко всем житейским неурядицам приложили еще и проклятье в лице этого причитающего, как скорбная вдова, божка, главным качеством которого была пустая красота без вкуса, цвета и запаха.
И как бы ни сильна была их взаимная антипатия, Айрис не могла не согласиться с ним в одном: нужно было как можно скорее решить возникшую проблему. Никто из них не хотел оставаться в сложившейся ситуации дольше еще на один день. И тут, казалось, Айрис знала выход: Морта.
Направляясь сейчас домой, Айрис была абсолютно уверена в успехе, помня и почитая то, кем являлась наставница. Уж она-то найдет способ сорвать проклятье, которое обязывает Айрис умереть на двадцать первом году, а Бреса находиться на незнакомой и враждебной земле до скончания вечности. Ведь факт остается фактом – его ремеслом было губить женщин, а не спасать.
Итак, она уже предвкушала спасение и расставание с головной болью под именем Эохайд, но все же не торопилась говорить Бресу о своем плане. Айрис не хотела утешать его, веря, что он полностью заслужил свой страх.
Их путь был долгим и нервным. Брес, видимо, не привыкший преодолевать такие расстояния на своих двоих, под конец отстал, потому последние метры были преодолены в немой тишине.
Когда же мужчина зашел в жилище, намереваясь сказать о том, что он так просто ее не оставит, Айрис находилась в ойкосе. Остановившись на пороге, он отыскал взглядом в полумраке девушку. Та стояла на коленях перед постелью, на которой возлежало неподвижное тело.
Догадка пронзила Бреса, и он уже было хотел попятиться назад, подальше от смерти и тления, которых откровенно боялся ввиду своей природы. И все же любопытство или упрямство вынудило его приблизиться на пару шагов.
Он посмотрел на старуху, которая пустыми глазами смотрела в потолок. Словно предчувствуя свою кончину, она успела облачиться в ритуальное одеяние и украшения и теперь просто ждала погребения. Немая, недвижимая, ужасающая.
– Она… еще даже не успела остыть. – Прошептала хрипло Айрис, проводя кончиками пальцев по седым волосам. – Она знала.
Кинув на нее быстрый взгляд, Брес еще раз сказал себе, что пора уносить ноги, потому что к духу смерти, нависшем над ними, вот-вот добавятся женские слезы. А их он просто не выносил. Однако все, что сделала девушка – легла рядом с покойницей и закрыла глаза.
– Выйди.
И он не посмел сказать ни слова против.
* * *
Дабы не оскорблять Аполлона, похороны осуществлялись в темное время суток. Потому Брес проснулся в саду до рассвета от ритмичных звуков работающей лопаты. Лениво поднимаясь с земли, держась за могучий ствол раскидистого платана, Эохайд оглядел место в котором оказался. И будь все проклято, но воспоминания не оставили ему ни мгновения блаженного замешательства; мужчина быстро вспомнил подробности вчерашнего вечера.
Неподалеку в сумраке рядом с уже отцветшим миртовым деревом, быстро, словно наказывая себя, готовила могилу для почившей старухи Айрис. На девушке уже не было той тонкой одежды и драгоценностей, которые украшали ее вчера. Ее платье было простым, а волосы – в беспорядке.
И когда Брес приблизился, не решая нарушить священное молчание, он отметил, что глаза ее воспалены и окружены болезненными тенями.
– Нет. – Произнесла она в итоге по привычке тихо, но решительно.
– Чего?
– Мне не нужна помощь.
– Как будто я готов был тебе ее предложить. – Бросил задето Брес. Он и в правду только что думал над тем, что справился бы с этой задачей куда лучше. Каменистая, сухая почва не поддавалась лопате, отчего руки девушки уже были в кровавых мозолях.
– Колодец во дворе за домом. – Добавила Айрис, тяжело дыша и по прежнему отказываясь на него смотреть.
Могло бы показаться, что она читает его мысли. Думая над тем, возможно ли это, Брес направился за дом, торопясь утолить жажду. Провозившись с журавлем с несколько минут, Эохайд вспомнил те беззаботные дни, когда все необходимое доставлялось в его покои по щелчку пальцев. Однако теперь, вода полученная собственными усилиями показалась ему намного слаще.
Размышляя, вспоминая, пытаясь найти выход, Брес простоял на заднем дворе, наверное, с час. Пока его не застало врасплох явление Авроры, которая на своей крылатой колеснице проскакала над спящим городом, пронзая ночную тьму первым, ярким лучом. Так вот как рассвет выглядит с земли…
Потрясенный, Брес быстро направился обратно к миртовому дереву, чтобы показать чудо пробуждения нового дня невежественной человечке. Странное дело, но у него даже не возникло мысли, что нечто настолько пленительно-прекрасное и волшебное может быть рядовым событием или же достоянием каждого.
Обойдя дом, он приблизился к Айрис. Та стояла над могильным холмом, опираясь на лопату. Плечи ее подрагивали то ли от тяжелого дыхания, то ли от плача, то ли от холода. Как бы то ни было, Брес отважился заглянуть в ее лицо. Было несколько любопытно увидеть это лицо неприкрыто страдающим.
Айрис смотрела на горизонт, в сторону моря, где еще упрямо чернел вчерашний день. Ее глаза были сухими и излучали завидную безмятежность.
– Почему ты не плачешь? – Несколько растерянно пробормотал Брес, не собираясь долго выбирать тему для разговора.
– Прости? – Когда она посмотрела на него, глаза в глаза, он отвернулся. Ненавистное отражение! Почему в ее глазах он кажется самому себе уродом?
– Вы, женщины, кидаетесь в слезы даже без повода. А ты увидела смерть. Разве это не пугает тебя?
Ему нет дела до ее жалости к старухе, без этой карги мир не обеднеет. Но как же страх? Это чувство точно должно было коснуться ее смертного сердца.
– Да. Видеть смерть страшно. – Пробормотала она, прекращая его мучить взглядом и обращая глаза обратно к горизонту. – Но избегать ее вида нет смысла. Смерть должна находиться перед глазами у каждого, ведь Аид вызывает нас не по некому временному списку. Тем более когда мы выяснили, что мне тоже недолго осталось.
Закинув лопату на плечо, Айрис побрела к дому.
– Недолго? – Брес поспешил за ней, начиная ненавидеть ее привычку оставлять его за своей спиной. – Сколько тебе? Семнадцать? Восемнадцать?
– Я не знаю точно. Больше двадцати. – Ответила она, проходя по комнатам и собирая мешковатую суму как будто в дорогу.
– Больше? То есть… ты можешь умереть в любую минуту?
– Кто знает.
– Нет. Ина не могла так поступить, ты же не успеешь помочь мне… – Обеспокоенно начал Брес, замирая, когда остановилась Айрис.
– Кто сказал, что я буду тебе помогать?
– Но ведь…
– Разбирайся со своими проблемами сам. – Бросила девушка сухо. – Теперь нет смысла рассчитывать на мою помощь. Если бы Морта была жива… она знала всех богов и их слабости наперечет, потому быстро нашла бы выход. А ныне от нее осталась лишь недописанная книга.
Ох ты ж, чертова карга! Нашла время, чтобы уйти на покой! однако…
– Отлично! Книга? Где она? Там точно…
– Там ничего нет.
– Откуда ты можешь это знать?
– Потому что я писала ее. – С этими словами Айрис прошла к лестнице, поднимаясь в верхние комнаты. – Я не помогу тебе. Даже не потому что не хочу, хотя что уж тут скрывать, я не хочу. Моих знаний недостаточно, даже чтобы себе помочь.
– И что же… – мне теперь делать?
Силы небесные! он – прекрасное, могущественное божество – правда хотел задать этот вопрос слабой человеческой девчонке?
Остановившись перед входом в гинекей, Брес напряженно следил за тем, как девушка открывает сундуки, начиная доставать оттуда еще несшитые между собой «тетради» отдельных глав книги. Их оказалось не так уж много. Листы пергамента ровные и испещренные мелким-мелким набором букв латинского алфавита были бегло ей просмотрены и в итоге завернуты в лоскут выскобленной, растянутой телячьей кожи.
– Ты куда-то собираешься? – Решил он спросить, когда в тревожном молчании прошло несколько минут.
– В Александрию.
Это прозвучало так, словно она намеривалась просто перейти на другую улицу, а не плыть на корабле в течение долгих дней. Вместе с крысами, вонючими матросами, опасностью чумы и катастрофической нехваткой продовольствия и воды.
– И что там, в Александрии?
– Кроме прочего: философы, библиотека, Мусейон, гимнасий.
– Что ж, ладно…
– Я не беру тебя с собой. – Отрезала Айрис, делая видимость чрезвычайной занятости.
– Не берешь? Меня не надо «брать», тем более кому-то вроде тебя. Я в состоянии и сам добраться…
– Ты не понял. Чтобы попасть на корабль нужно иметь при себе много денег. Очень много. Только так ты убедишь экипаж корабля в том, что вместо еще одной бочки с перстной водой они должны взять на борт тебя. А таможенный налог? У тебя ведь при себе одна единственная монета и та – серебряная.
– Мне льстит твое беспокойство.
– Я лишь говорю, что не буду платить за тебя.
– Я бесценен, женщина. Так что если и есть такие деньги, которые могли бы покрыть мою стоимость, ты их в глаза не видела! – Последние слова он уже кричал ей вслед, потому что Айрис, забрав тетради и суму, покинула гинекей и ушла во двор.
Игнорирует его! Словно он внезапно стал походить прозрачностью на воздух. Словно вчера не она, а другая, мысленно умоляла трахнуть ее прямо на том симпосии.
Брес нашел Айрис у колодца: она наполняла водой большой бурдюк. Девушка уже успела посетить кладовую, забрав оттуда хлеб, припеченные края которого выглядывали теперь из сумы.
– Но ведь у тебя в Александрии ничего нет! – Разрушил неуютную тишину Брес, ходя вокруг колодца.
– А что у меня есть тут? – Айрис заткнула бурдюк пробкой. – Охапка недоброжелателей, число которых возросло после вчерашнего. С сотню постыдных воспоминаний, на которые я натыкаюсь чуть ли не на каждом углу. Злобы, презрения, отвращения, как из рога изобилия. Больше меня тут ничто не держит.
Словно подтверждая свои слова, она решительно распрямилась, закинула суму на одно плечо, а на другое – бурдюк и с той стремительностью, на которую вообще способен человек, не спавший всю ночь, пошла к морю.
– А как же дом?
– Хочешь, забирай себе. – Бросила Айрис через плечо, после чего добавила: – Не ходи за мной.
Естественно, он пошел.
5 глава
Уже через час они сидели в порту, по одиночке ожидая отправление одного керкура (прим.: торговое судно). Молча и словно не замечая друг друга, они следили за тем, как матросы грузили тюки с товарами и бочки с вином и водой на борт.
Айрис, как и предупреждала, заплатила исключительно за себя. Брес же даже не пытался договориться с начальником экипажа о месте на корабле, вероятно, думая, что этот вопрос решен и так. Ведь он везде к месту и нигде не лишний.
– Ладно. – Протянул тихо Брес и Айрис напряглась, готовая на любое его слово ответить резким «нет». Однако, как вскоре выяснилось, обращался он не к ней. – Хорошо, Ина, ты победила. Слышишь? Я раскаиваюсь! Ты же не можешь на самом деле обречь меня на эти муки – жизнь под одним небом со смертными? Среди этой вони, нищеты и уродства? Конечно, нет, ты милосердна и знаешь мою привязанность к тебе. Да и что говорить, ты и сама не сможешь долго без меня обходиться…
Айрис обреченно закатила глаза. Даже умоляя о прощении он не уничижал, а восхвалял себя. Что ж, ему придется очень скоро разувериться в том, что мир вращается вокруг него.
– Ты же слышишь меня, любимая?! – Повысил голос Брес. И потому, и без того приковывающий к себе взгляды, он стал буквально центром внимания всего порта. – О, великая, коварная, могущественная, прекрасная, гордая…
Он произнес еще с сотню торжественных эпитетов, и остановила его не явившаяся Инанна, а попытка Айрис уйти. Схватив ее за руку, Брес заставил девушку сесть обратно.
– Пусти. – Она раздраженно вырвала руку, потирая запястье.
– Будь добра, сиди на месте. – Настойчиво проговорил Эохайд. – Я не хочу, чтобы эти люди сочли меня сумасшедшим.
– Поздновато ты спохватился. – Прошипела девушка, но все же осталась. Просто потому что на запруженной людьми площади было трудно подыскать место лучше.
– Совсем скоро… – Брес вздохнул, поморщившись от запаха рыбы и тины. – Совсем скоро, она одумается и заберет меня отсюда. Она никогда не могла переносить долгой разлуки со мной. Инанна импульсивна и жестока. Принимая решения, она подчиняется порыву и потому вскоре начинает жалеть о своем поступке. Она сотню раз грозилась наказать меня, однако, всегда одумывалась. Я нужен ей. Лучше меня она не найдет.
Айрис слушала эти хвалебные гимны собственному эго вполуха, больше занятая размышлениями о предстоящем путешествии. Неизвестность, лежавшая по ту сторону Средиземного моря, пугала ее и в то же время манила. Собственно, если бы в случае с рабами можно было бы говорить о мечте, то для Айрис такой мечтой была далекая, почти что сказочная Александрия.
Наслушавшись в свое время от Морты рассказов об этой далекой земле, некогда принадлежавшей грекам, у Айрис сама собой возникла привычка: когда она шла по узким улицам своего полиса, то представляла, что идет по Александрии. И улицы становились шире, прямее, чище. Пустые разговоры знакомых и сплетни кумушек обретали новое звучание, становясь похожими на эхо речей седых философов. Богатые жилища свободных граждан делались подобием александрийских дворцов.
Теперь, когда Морта пересекла реку Стикс, Айрис была вольна поступать по своему желанию. Наставница, купившая ее некогда на невольничьем рынке, оставила завещание, согласно которому Айрис переставала быть рабыней после смерти своей госпожи. Отныне она была совершенно свободна. А еще… спасибо Инанне, угроза скорой смерти (с которой она была категорически не согласна, но кого, в конце концов, интересует ее мнение?) ощутимо отрезвляла и поторапливала. Айрис понимала, что если уж сейчас не решится на это опасное предприятие, то уже никогда не увидит Александрию.
– … слышишь меня, смертная? – Брес наклонился к ее уху, вырывая из плена раздумий. – Я говорю, что когда это случится, ты окажешься в опасном положении. Я верну себе милость Инанны, силу и власть, и в тот час могу решить покарать тебя за те беды, которые мне причинило твое тщеславие. Так что тебе лучше относиться ко мне почтительно и по возможности не злить. А больше всего меня злит пренебрежительное отношение ко мне.
Отодвинувшись от мужчины, Айрис сардонически хмыкнула.
– А ты до сих пор не спустился с небес на землю. Нет смысла рассчитывать на ее милость. Потому что ты ей не нужен такой.
– Какой? – Оскорбился Брес. – Она любит меня…
– Не смеши. Любит? Она любила не тебя, а положение вещей, согласно которому ты ей принадлежал. Потому и вышвырнула тебя без жалости. Думаешь, ей есть дело до твоего нынешнего состояния? Скорее всего, твоя Инанна рассматривает твое отсутствие, как утрату красивой безделушки, которая ранее очень шла ей. Была частью ее наряда. И все ее мысли теперь о том, как бы достойно ее заменить. Пусть Инанна и понимает, что с предыдущей ничто не сравнится, она рано или поздно найдет что-нибудь подходящее ее глазам и овалу лица… И новинка увлечет ее надолго и всерьез, стирая воспоминания о досадной потере подчистую.
Замерев и уставившись в пространство перед собой, Брес представлял все ей сказанное, чувствуя в душе бурю несогласия. Руки его чесались, как хотелось вцепиться в тонкую шею смертной, посмевшей просто помыслить о такой перспективе, не то что сказать вслух… И все же он не шевелился, в глубине души понимая, что это все про них, про Инанну, про него.
– А ты ее не любишь тем более. Сомневаюсь, что богам вообще известно значение этого слова, но дело даже в другом. Ты кичился местом в ее фаворе, тебе ее интерес льстил. Вероятно, даже скучая в ее обществе, ты гордился собой. Мол, она добивается моего внимания, а мне откровенно наплевать – вот, как я умею. Так что тем, что ты сейчас взбиваешь пыль дорог нашего мира, ты можешь быть обязан еще и показной холодности к женщине, которая сильнее, важнее и старше тебя. Женщины отлично чувствуют тот момент, когда становятся не нужны своим мужчинам… кто знает, может она почувствовала его уже давно и просто ждала подходящего повода, чтобы выкинуть тебя из своей жизни, спальни, мира. И вот, дождалась.
С минуту обдумывая такую вероятность и понимая, что она, к несчастью, очень похожа на правду, Брес пытливо прищурился.
– И когда ты стала так хорошо разбираться в вопросах любви. Вчера ты не показалась мне такой уж искушенной.
Айрис прикусила губу от досады. То, что произошло вчера останется на ее совести как позорнейшее из поражений. Ведь она сдалась ему без боя в тот сокрушительный миг, когда их взгляды встретились, когда встретились их губы…
– Возможно… возможно, именно потому что я неискушенная, я имею право рассуждать об этом. В отличие от тебя, для которого любовь стала повседневностью и потеряла всякий цвет и вкус, я смотрю на нее как на чудо, желанное, но недоступное. Я знаю ей цену. – Мотнув головой, Айрис поспешила увести тему в иную сторону. – Вместо того, чтобы ждать помощи от изменчивых небес, тебе стоит взять ситуацию в свои руки. Ждать и причитать – удел женщин и детей, мужчин же характеризует действие, непрерывное преодоление препятствий. Именно об этом тебе и пыталась сказать Инанна.
– О, гляжу, ты не только в любви, но и в мужчинах разбираешься. – Насмехался Брес.
– Лучше тебя. – Огрызнулась Айрис. – Ты настоящего мужчину, очевидно, в глаза не видел. И даже не пытайся найти его в зеркале.
– А где же мне его искать? Может, в твоем Сете?
Стиснув зубы, девушка резко отвернулась, словно от болезненного удара.
Наступила та особая неуживчивая тишина, которая тревожит сильнее криков и оскорблений. Которую жизненно необходимо нарушить, даже при условии, что первый ее прервавший будет неофициально признан проигравшим в споре.
– Что ж, ты отлично справляешься с ролью моей совести. – Протянул Брес, неохотно признавая, что перегнул палку. – Возможно, у тебя найдется еда, женщина? Я дико голоден.
Он спросил, не надеясь получить ничего, просто чтобы сказать хоть что-нибудь. И крайне удивился, когда Айрис достала краюху из сумы и отломила ему порядочный кусок. На деле девушка была просто рада посидеть несколько минут в тишине, пока рот Бреса будет занят едой.
Мужчина принял ломоть осторожно, даже опасливо. Долго смотрел на него, поднес к носу, после чего все же попробовал откусить. Жесткий, несвежий, пахнущий сыростью, испеченный из крупно смолотых отрубей.
– А что-нибудь съедобное в твоей сумке не завалялось? – Проворчал он, не сопротивляясь, когда Айрис забрала хлеб из его рук и убрала обратно, стараясь не проронить ни крошки.
– Жди. – Бросила она лишь и вновь принялась следить за погрузкой корабля.
В молчании прошла еще одна минута.
– Чего?
– А?
– Чего ждать? – Нетерпеливо спросил Брес, все это время думая, что она вот-вот соберется сходить на ближний рынок и принести свежих фруктов или молока.
– Жди, когда голод сделает этот несъедобный хлеб амброзией и нектаром.
Эохайд возмущенно нахмурился, однако, когда он уже собрался озвучить свое недовольство, девушка отвернулась и, кажется, опять забыла о его существовании.
Вздохнув и сев ровно, Брес вспомнил Энки. А точнее, его желание поговорить на равных с человеком. Знал бы он, какая это мука, на самом деле, ведь людей не переговоришь…
– Простите меня, господин.
Тонкий голосок заставил его и Айрис обернуться в сторону подошедшей к ним женщины. Говорившей оказалась не слишком молодая, но красивая гречанка, привлекательность которой добавляли драгоценности, богатая одежда и недвусмысленная улыбка.
– Вы… супруги?
– Нет. Я его впервые вижу. – Ответила первой Айрис и, словно в подтверждение слов, отодвинулась на край нагретой на солнце каменной плиты.
– Ох… и правда. – Рассмеялась игриво аристократка, за которой следовала темнокожая рабыня. Теперь невольница остановилась поодаль, а ее госпожа села между Бресом и Айрис. – Простите, господин, что я вообще могла допустить такую мысль.
Отвернувшись от их разговора, Айрис поджала губы, пряча улыбку. Намек на то, что она никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет заполучить такого мужчину, что ей вообще должно быть по закону запрещено даже просто сидеть с ним рядом, веселил.
– Вы не против, если я составлю вам компанию в вашем ожидании? – Пропела с придыханием женщина, придвигаясь к Бресу так, что их бедра соприкоснулись. – Вы тоже направляетесь в Александрию?
Брес ответил не сразу. Сначала он посмотрел на Айрис и потом, убедившись, что ей будет слышно каждое слово, проговорил:
– Это моя мечта, госпожа, но кажется на корабле больше нет места.
– Какие глупости! Для вас и нет места? Для живого воплощения Аполлона место всегда найдется.
– Вы так считаете?
– Я считаю, что нет ни единой проблемы, которую бы не решили деньги… – Женщина недоуменно обернулась, когда ее фраза была прервана смешком. – Десма. Передай главному на этом корабле, что со мной поедет еще и этот господин, и… вот это.
С этими словами она протянула рабыне увесистый мешочек, в котором позвякивали монеты. Очевидно, не медные.
– Вы не против, если… я хотела бы вам предложить свою каюту. Путь долгий, и я умру от скуки, если поблизости не будет того, с кем можно… поговорить. – Продолжала без особого стеснения гречанка, даром что не просила уединиться для продолжения «разговора» прямым текстом. – Меня зовут Мелита.
– Красивое имя. Мелита. – Повторил намеренно сладкозвучно Брес, давая Айрис в очередной раз убедиться, что с исполнением роли преданного любовника у него никогда проблем не возникало. И действительно, стоило ему просто посмотреть на женщину, произнести ее имя, сказать пару посредственных комплиментов, и та верила ему безоговорочно. И вот сейчас, скажи Брес, что небеса все это время были зеленого цвета, и эта Мелита бы удивилась лишь тому, как она раньше этого не замечала. – И что ждет вас в Александрии? Муж, быть может?
– Муж? – Она кокетливо рассмеялась. – Нет. Я вдова.
– Вы еще так молоды и красивы, чтобы быть вдовой.
– Я знаю, что это в любое время можно исправить. – Промурлыкала в ответ Мелита, взглядом предлагая место своего мужа. Прямо сейчас. – А что насчет вас? Вы…
– Один, как перст. – Ответил Эохайд, окинув едва дышащую Мелиту взглядом не отставляющим альтернативы: – Хотя… думаю, уже нет.
* * *
Путь пугающе огромного судна проходил по воле богов гладко вот уже четвертый день, который сейчас догорал на западе. И Айрис, предоставленная сама себе все эти мучительно долгие дни, признала, что ее жизнь уже подходит к концу. Что она, здоровая, молодая, полная жизни все равно обречена умереть.
Мысль о смерти не отпускала ее с начала путешествия, и как бы Айрис ни пыталась отделать от нее, мысль эта возвращалась снова и каждый новый раз имела большее воздействие.
Примитивный страх небытия постепенно сменился негодованием: ведь она ничем не заслужила такой участи!
Затем негодование уступало место гневу: все случилось из-за того, что у одного посредственного божества не оказалось ни капли благородства. И в отличие от Айрис его наказали всего лишь неудобствами. Это даже не было проклятьем в полном смысле этого слова! Его не послали на немыслимые муки, которые боги обычно так щедро раздают смертным. Его не лишили свободы, даже напротив – предоставили полную независимость от прихотей верховных богов, в частности – от его любовницы. Что касается уважения и почитания – так на земле число его поклонников куда многозначнее. Брес никогда бы не добился столько слепого обожания и упивания одним лишь его взглядом от небожителей. Старость и смерть не грозят ему, потому что спустившись на землю, он тем не менее не заразился «человечностью», он не потерял свою божественную суть. Он и на земле остается царем и богом, и берет лучшее от своего положения. В эту самую минуту. И Айрис могла поклясться, что меньше всего сейчас Бреса заботит несправедливость, которой она обижена.
Ее, еще никогда и не вкушавшую сладкие плоды удовольствий этого мира, приговорили к смерти в столь юном возрасте, а его, который всегда был баловнем Фортуны, просто выселили из божественных чертогов.
Теперь, направляясь в Александрию, Айрис надеялась, что страна, преисполненная мудрости, поможет ей разрешить эту несправедливость. Однако, в глубине души она понимала, что надежды эти так и останутся надеждами вплоть до ее смерти. Которая казалась Айрис такой близкой… ближе, чем долгожданный берег.
Кутаясь плотнее в дорожный плащ, девушка забилась в угол, образованный ящиками. Достав из сумки оставшийся хлеб, она отломила небольшой кусок, и спрятав остаток, принялась за поздний ужин.
Именно этот хрупкий, почти что священный момент выбрал Брес, чтобы нарушить ее одиночество. Он еще долго оставался незамеченным, следя за тем, как, низко склонив голову, Айрис трепетно, чуть ли не молитвенно ест свой отвратительный ужин. Отщипывая от краюхи по крошке, она подносила ее к губам, еще долго пережевывая, как будто наслаждаясь вкусом. И смотря на это, Брес чуть было не поверил, что за четыре дня несъедобный хлеб действительно стал амброзией, а не еще более отвратительным и твердым, как камень, сухарем.
Его божественное присутствие разоблачили, когда Айрис потянулась к бурдюку за глотком воды.
– Чего тебе? – Поразительно, но ее вопрос звучал не вызывающе и раздраженно, а неизменно тихо и спокойно. Словно его присутствие лишь несколько удивляет ее, но не возмущает.
И если еще секунду назад Брес хотел было рассказать ей о том, как устал от пустой болтовни и ласк навязчивой женщины, что вышел подышать свежим воздухом и поговорить с ней, с Айрис, – а ведь это почти одно и то же, и, если она не против, пригласить ее присоединиться к их столу, теперь найдя себя, неизменно уродливого, в ее глазах, бросил:
– Решил напомнить о том, чтобы ты не особо расслаблялась. Ведь прибыв в Александрию, ты обязана будешь дни и ночи напролет искать средство, которое избавит от проклятья не только меня, но и тебя.
– А разве с тобой этот вопрос уже не решен? – Усмехнулась она непонятно.
– В каком смысле?
– Я думала, что Мелита решила все твои проблемы. Ведь, видит небо, денег у нее столько, что она может подкупить самого Зевса.
И это было еще одной несправедливостью. Почему-то теперь Инанна не думала приходить и карать женщину, которая прибрала Бреса к рукам. По непонятным причинам на Мелиту гнев богини не распространялся.
– Да, денег у нее много… – Протянул тихо Брес, улыбаясь, словно углядел в словах девушки ревность. Однако ее безразличные глаза смотрели мимо него, следя за слаженной работой матросов. – Но деньги не помогут мне, и ты это знаешь. Я хочу услышать от тебя план действий. Когда ты собираешься приступить к решению этой проблемы?
– А если никогда?
– Это еще как понимать?
– Раз уж мне жить осталось меньше года, почему бы не потратить это время на себя? Все двадцать лет я жила для других и свои последние дни собираюсь посвятить, уж извини, не тебе.
– Ты… ты в своем уме? – Проговорил Брес, начиная выходить из себя. – Ты так просто смиришься с тем, что тебе придется умереть… – он произнес это слово, не скрывая священного ужаса – …и даже не попытаешься это остановить?
Айрис задумалась.
– Несправедливо, тебе тоже так кажется?
– Да, пожалуй.
– Как показывает мой жизненный опыт, все мои попытки борьбы с несправедливостью заканчиваются весьма плачевно. Кто знает, как обернется эта?
– Приди в себя! Если ты умрешь, что… – будет со мной?
Чтоб его, Брес снова чуть было не оговорился. Ну почему, боги, почему у него складывается нелепое впечатление, что слабая девчонка не просто поможет ему избавиться от уже начинающего надоедать проклятья, а что она и только она одна сможет это сделать. Что он без нее ничто?
Эта мысль показалась Бресу настолько преступной, что, казалось, успей он ее озвучить, и основы мира пошатнулись бы.
– …что тогда ты собираешься делать все оставшееся время? – Закончил он, пытаясь выглядеть ненавязчиво.
– Ну, например, то, что тебя никаким боком не касается. Хотя если ты так и будешь мне надоедать, все что я буду успевать – искать уединения.
– Брось. – Его глаза изучающе прищурились. – Еще ни одна женщина не предпочла меня уединению.
– Вероятно, ни одну из этих женщин ты не предлагал убить своей любовнице. – Ее голос не изменился совершенно после его чувственного намека.
А ведь Бресу не так давно пришла в голову гениальная мысль: если уж они находятся в одной лодке, почему бы не просто помочь друг другу, но и насладиться возникшим положением? К тому же, с чего он должен страдать за то, чего не совершал? Если уж он обречен на это проклятье, нужно его сначала заслужить. И, что уж скрывать, он уже почти простил эту смертную.
Присев перед девушкой, Брес, уже не скрывая своего интереса, заглянул в ее глаза, которые она старательно прятала.
– Что с тобой? Не хочется смотреть на меня?
– Просто… смотреть на тебя, это как смотреть на мертвую Морту… заставляет думать о преждевременной кончине. Неприятно.
Брес отпрянул от этих слов, как от удара. Сравнение с мертвой уродливой старухой было непостижимо даже для его всеохватного ума. И потому, когда в отдалении раздался голос ищущей его Мелиты, Эохайд не стал прятаться. Ему было необходимо немного женского поклонения в качестве лекарства.
