Текст книги "Без тебя ненавижу (СИ)"

Через девять часов три минуты после взлета самолет начнет снижаться, заходя на посадку в аэропорту Таллахасси, штата Флорида Соединенных Штатов Америки.

Комментарий к Часть 29.1.

возможно, напишу продолжение.

========== Часть 29.2. ==========

– То есть, Поттер, ты считаешь, что это нормально?

Малфой, прячущийся под широким пляжным зонтом (не дай Мерлин к белоснежной коже их высочества пристанет плебейский загар!) сощурился, а потом нервно дернул рубашку, стараясь натянуть рукав на самое запястье, неодобрительно покосился на свои светлые магловские шорты в тон до колен. Каких трудов стоило Гарри уговорить его на этот наряд, не ведала, наверное, и сама Моргана.

Гарри, не ожидая, впрочем, дурного, обернулся, прогибая спину, потянулся, подставляя уже золотящуюся загаром спину жарко облизывающим кожу лучам. Взялся за пояс шорт, намереваясь избавиться и от них в этом воистину адском пекле. Загорающие неподалеку хорошенькие маглы в ярких, как расцветка тропических колибри, и таких же крошечных бикини кокетливо стрельнули глазками в сторону красавца, зашушукались бойко, а потом залились таким мелодичным смехом, что Гарри невольно разулыбался в ответ, даже и не догадываясь о нависшей угрозе.

Угроза между тем приподнялась на своем лежаке, ну точно готовящаяся к прыжку кобра, сощурила серебристые глаза, что потемнели сейчас и напоминали оттенком свинцовые тучи над Хогвартсом ночью в разгар одной из страшнейших бурь, что посрывала как-то крыши с нескольких южных башен и чуть не унесла хижину Хагрида прямиком в Черное озеро.

– Поттер, сука ты гриффиндорская, я с тобой разговариваю? Только двинься, зааважу, с места не сходя. Ишь хвост распустил павлином. Ржал над ними в мэноре до икоты, домовики, помнится, тебя ничем отпоить не могли, пришлось зелья искать специальные. А сейчас… видеть даже противно.

При чем тут, Мерлин, павлины?

Гарри недоуменно моргнул, сощурился близоруко, а потом поперхнулся изумлением, видя, как его парень тянет из рукава палочку. Волшебную, мать ее, палочку. На магловском пляже. В окружении маглов. И с такой зверской физиономией при этом – к Трелони не ходи, непростительными швыряться собрался. Психопат белобрысый.

– Драко, уймись.

Поттер хохотнул как-то напряженно и, оставив в покое шорты, присел на краешек шезлонга к своему Малфою. Тот не то чтобы угомонился сразу, но палочку оставил в покое и дернулся в сторону, когда ладонь национальной легенды накрыла его руку.

– Любишь покрасоваться, да, Поттер? Ты б еще трусы перед ними стянул, то-то восторгов было бы. Глядишь, парочка этих невыразительных магл прямо тут тебя и завалила бы. На песке.

В его голосе сквозила такая брезгливость, словно ему только что пришлось собственноручно разгребать стойло одомашненных гиппогрифов. Сморщил аристократический нос и, кажется, едва справлялся с потребностью наложить очищающее. Глупый, мог бы и просто нырнуть в океан…

– Это же пляж, Драко. Здесь купаются и загорают. Кто-то в плавках, а кто-то и без, – едва сдержал порыв махнуть головой в сторону компашки нудистов, уже догадываясь, что одним ворчанием Малфой в этом случае не обойдется.

– Безвкусные, отвратительные плебеи… А я-то надеялся, Поттер, что за все это время хоть немного получилось привить тебе вкус и манеры.

Малфой все еще брюзжал, но больше не дергался, когда пальцы парня погладили предплечье, перебрались на спину, чуть коснулись шеи, цепляя короткими ногтями почти невидимые короткие волоски. Выдохнул сквозь зубы и гулко сглотнул, опуская ресницы.

Гарри захотелось обнять его прямо здесь и сейчас, навалиться сверху и целовать эти тонкие веки с голубоватыми ниточками венок. Забраться руками под тонкий лен и гладить, сжимать, ласкать до одури это идеальное тело. Склониться, целуя, вжимаясь бедрами в пах, и чувствовать, как эта ледышка тает, как тянется навстречу будто за солнцем цветок, как реагирует, как дрожит под прикосновениями, как умирает и возрождается вновь. Слышать, как с губ срываются хриплые стоны и невнятное: “Гарри, еще. Мой… мой Поттер”.

Хотелось этого и многого другого, но нельзя. Потому что Малфой будет пыжиться и орать, а то и вовсе окинет презрительно взглядом, откинет челку со лба своими неприлично длинными пальцами, и выдаст, как сплюнет: “Здесь люди, Поттер, или ты уже совсем ничего не видишь? Хотя людьми я их называю, конечно, исключительно условно…”.

Едкая, колючая слизеринская гадина. Самая лучшая в магическом… во всем мире.

– Драко, жарко же. Я хотел искупаться. И тебе бы не помешало. Того и гляди, расплавишься.

Малфой, на лице которого и правда уже выступила испарина от зноя, только дернул бровью и выдал глубокомысленно:

– Для этого раздеваться догола необязательно.

Гарри вздохнул, понимая, что упрямого хорька он сегодня не переубедит. Конечно, он знал подходы, умел сделать своего Драко сговорчивым и податливым, мягким, как тающая на солнце шоколадная лягушка. Но для этого требовалось как минимум уединение, а здесь, на глазах у толпы людей…

– Намажешь мне спину, чтобы не обгорела? Припекает сегодня немилосердно.

И, неловко улыбаясь, протянул бойфренду тюбик солнцезащитного крема, разворачиваясь спиной. На самом деле, ожидать можно было чего угодно. От злобных шипящих ругательств практически на парселтанге до того, что безобидный крем придется вылавливать где-нибудь у кромки прибоя.

Вместо этого после секундной тихой возни Гарри почувствовал прикосновение осторожных малфоевских ладоней к спине и прохладного крема, который тот принялся осторожно втирать в кожу.

– Уродство это, – он ткнул пальцем в гаррины шорты, поглаживая при этом острые выступающие лопатки, – снять все равно не позволю. И без того разгуливаешь тут полуголый. Пялятся вон…

– Пялятся? Да кому я тут сдался? Драко, ты посмотри по сторонам, здесь все так…

– Я все сказал, – рявкнул Малфой, не позволяя продолжить, и для верности еще припечатал больно ладонью чуть ниже поясницы. – А не нравится, я не держу.

И замер, напрягся, явно в тревоге ожидая ответа. Гарри обернулся, а потом и вовсе улегся поперек малфоевских коленок, залюбовался красивым бледным лицом и острыми скулами, медленно покрывающимися розовыми пятнами. Не то от злости, не то от волнения, не то всего лишь от банальной жары…

Поттер молчал, лишь тонул в свинцово-серебристых глазах, затягивающих будто в пучину. Молчал, покачиваясь на волнах истомы, неги и осознания: “Мой. Только мой, любит так, что глаза застилает, ревнует еще, как безумный”.

Солнце подсвечивало тонкие платиновые волосы, окрашивая позолотой. Драко молчал, запустив пальцы в непослушные темные пряди своего парня, перебирал, поглаживая затылок. Хотелось довольно урчать. Хотелось потянуться всем телом, а лучше опрокинуть на себя, вжимая покрепче, оплести руками и ногами…

Все исчезли куда-то: смеющиеся девчонки, далекий плеск волн, даже настойчиво выхлестывающее глаза солнце. Остался только Драко Малфой, его дыхание на коже трепетными касаниями крыльев мотылька, перебирающие волосы пальцы. И чувство, что целая вселенная замерла сейчас, задержала дыхание только лишь ради них. Ради этих мгновений.

…

Гарри лежал бы так и дальше. Гарри лежал бы так до скончания времени. Но через какое-то время спина затекла от неудобной позы, а от жары запульсировало где-то в затылке.

Встал одним гибким движением и принялся собирать в большой рюкзак вещи.

– Уходишь?

* не нравится – не держу *

Плечи Драко как-то поникли, а глаза потухли, будто тучей заволокло. Или дождевой пеленой. Почти сразу же взял себя в руки, выпрямился (будто метлу проглотил) и протянул нарочито равнодушно, не умея, правда, до конца замаскировать надлом в голосе своей знаменитой слизеринской (или исключительно малфоевской?) спесью.

Гарри вздрогнул и уставился на Малфоя, готового разразиться одной из своих уничижительно-презрительных тирад. Что ему, интересно, опять не понравилось? Сам же ворчал, что все здесь не так…

– Уходим, – кивнул Поттер согласно, запихивая поглубже в рюкзак пушистое полотенце. Голубое, как незабудки на одной из лужаек мэнора в самом начале лета. – А толку тут оставаться, купаться ты не даешь, загорать нормально – тоже. Вернемся в отель уж тогда. Я слышал от дворецкого, там неподалеку есть совершенно волшебная бухта, и ни души… Только ты и я. Что скажешь, Драко?

– Можно и посмотреть, – очень ровно и осторожно ответил Малфой, но по заблестевшим никак не от солнца глазам Гарри понял…

… остаток этого дня пройдет намного веселее. И нежные малфоевские губы, легонько тронувшие за ухом, были самым лучшим тому подтверждением.

========== Часть 30 (Альбиус) ==========

Комментарий к Часть 30 (Альбиус)

Скорпиус/Альбус (оооочень коротенько)

– Скорп… Скорпиус, что ты творишь? Мы же в мэноре.

– Целую вечность тебя не целовал, Поттер. Молчи. Ради Мерлина, просто молчи. А я заставлю тебя кричать… очень громко. Так, что голос сорвешь. Альбус… мой.

– Твои родители – за этой вот дверью, Скорп. Все Малфои в полном составе. Драко меня заавадит, а Люциус. Страшно представить, что придумает твой дед.

– Они пьют кофе в голубой гостиной и ничего не услышат. А ты слишком много болтаешь. Расслабься, никто не придет. М-м-м-м, какой ты вкусный, Альбус, мой мальчик. Поверить не могу, что скоро мы…

– Если не прекратишь, никаких “мы” просто не будет. Блять, Скорп, чудовище ты озабоченное…

– Не хочешь меня, Поттер? И ладно…

Вдруг отшатнется, сядет на пятки и демонстративно отвернется, натягивая рубашку. Дернется встать, но Альбус не пустит, обхватит за плечи, роняя в кровать.

– Всегда думал, что у Малфоев лед в венах вместо крови. Наверное, мне достался какой-то бракованный.

– Поговори мне еще…

В гостиной Драко Малфой закатит глаза, демонстративно наложит Заглушающее. Люциус хмыкнет, отпивая свой кофе, щедро сдобренный огневиски.

– Боюсь представить, что они в школе творят. И это они еще нам не сказали, что встречаются. Отец, как думаешь, Поттер уже знает?

– Многое бы я отдал за то, чтобы увидеть физиономию нашей национальной легенды, когда он услышит приятнейшие новости…

========== Часть 31 (Альбиус) ==========

Комментарий к Часть 31 (Альбиус)

Скорпиус/Альбус (еще одно короткое)

– Что, если бы наши отцы не дружили, Скорп? Что, если бы в той проклятой войне они были по разные стороны? Что, если бы запретили тебе даже общаться с сыном презренного полукровки? Пригрозили тебе – чистокровному изгнанием из Рода?

Альбуса трясет, и он находит наощупь руку Малфоя, сжимает его тонкие пальцы. А у самого иррациональный ужас перед глазами и в голове, в глупых мыслях, что накатывают порой вот так, ни с чего, доводя до истерики на ровном месте.

Пальцы подрагивают, а потом сжимаются в ответ, и один выводит подушечкой на запястье что-то похожее на древние руны.

Скорпиус не скажет, что это бред или паранойя, не засмеется и не решит, что его парень подхватил тех самых мозгошмыгов, о которых без устали тараторит все семейство Лавгуд в полном составе. Он знает, что это так не работает. Не с Альбусом, не с этим его проклятым, не нужным никому в магическом, да и магловском мире проклятым даром.

Даром видеть то, чего не было, но что могло бы случиться, пойди в прошлом что-то хоть на йоту не так.

Если бы Шляпа распределила Гарри Поттера не в Слизерин. Если бы Малфои примкнули к Пожирателям, отозвались на Зов, когда Волдеморт возродился. Если бы Гарри просто отказался пожать руку Драко тогда, в самую первую встречу…

– Нам только остается благодарить Мерлина и Моргану за то, что этого не случилось. Иначе нам с тобой пришлось бы искать Маховик и отправляться в прошлое, чтобы…

– Скорпи, серьезно…

В любой из вселенных, в любом из миров. Я никогда и никому не позволил бы…

– Что, если бы наши семьи враждовали? И даже имя было бы под запретом.

– Я бы выбрал тебя, Ал. Всегда и в любой ситуации я выбирал бы только тебя.

========== Часть 32. ==========

Комментарий к Часть 32.

POV Драко

Я и правда не помнил, как очутился здесь. Шатался бездумно по темным гулким коридорам замка вдали от грохочущего очередным празднеством зала, пугал заспанные портреты покрасневшими ввалившимися глазами. Потом забрался на вершину Астрономической башни и долго-долго смотрел в черную пропасть, куда уносились потоки дождя, закручиваясь вихрями, разбиваясь где-то там, глубоко внизу, куда не достанет даже огонек Люмоса, куда тело, надумай я спрыгнуть, долетит уже бездыханным…

Качнулся на самом-самом краю. Малейший порыв ветра или вспышка молнии, раскалывающая небо кривыми осколками, режущими пальцы и вены… и я полечу, словно птица, раскрыв за спиной полы мантии точно крылья. Крылья, что неминуемо разорвет злой ветер, исхлещет лохмотьями дождь…

– Где ты? Где ты, чертов герой?

Ветер подхватит слова с немеющих, посиневших от холода губ, а потом, хохоча и злорадствуя, зашвырнет их подальше. И только бьющие в лицо струи, и мокрые волосы, льнущие к коже, и такая же пустота, как под башней. Пустота, что гнетет, манит и шепчет…

“Только шаг, Драко. Всего один шаг”.

Почему аппарировать из Хогвартса невозможно? Просто ступить в пустоту с этих стен, не задумывая какое-то особое место… потому что сейчас… потому что нет ни в магическом, ни в магловском мире точки, куда бы Драко Малфой хотел отправиться… кроме…

Но там я не нужен. Да и где это – там. Одному Мордреду, наверное, известно. Если… если вообще он еще есть где-то – этот чертов раздражающий, ненавистный Поттер.

Герой, что однажды – уже много позже: после битвы и после победы – тихонько выскользнул из Большого зала прямо посреди какого-то праздничного ужина. И больше никто и никогда не видел Спасителя магической Британии.

Никогда.

Кровать в гриффиндорской башне так и осталась разобранной, рукоятка забытой метлы сиротливо торчала из-под полога, скомканные носки, мантия на подушке, старенький свитер грубой вязки работы Молли Уизли, а еще новая рассеянная сова в совятне, которой герой так и не удосужился дать имя. Не то ее мелкая Уизли ему притащила, не то еще кто из рыжего семейства, обласканного вниманием Поттера.

Сенсация… паника… ужас… Авроры подняты по тревоге, прочесывают замок, допрашивают с пристрастием даже привидения и портреты, домовиков и необычно тихого, покладистого Пивза, что и не помышляет отчего-то обзываться и кидаться в них разной дрянью…

Дементоры… дементоров приструнили, но в те дни… казалось, один из них умудрился бежать и в одном из потайных уголков Хога выпил всю мою душу, оставив пустую оболочку – Драко Малфоя без чувств.

Кто я без тебя, Гарри Поттер?

Зачем я тебе?

Какой смысл теперь, если нет возможности даже увидеть и, как прежде, посмеяться над вихрами, неуклюжестью и очками… Пряча за насмешкой потребность… такую же пронзительную, как вопли этих, будь они прокляты, мандрагор в теплицах Стебль.

Я так хотел быть твоим другом, несносный ты Поттер. Тогда, еще ребенком. А потом… потом просто хотел… хотя бы рядом, хотя бы издали. Иногда…

Я так хотел, но ты предпочел исчезнуть (версию о похищении исключили достаточно быстро), раствориться, пропасть. Просто растаять в магловском мире. Попробовать… что? Стать собой?

Без меня…

Ты посмеялся бы, правда, услышь мои мысли?

Кто я такой, как посмел, бывший Пожиратель, заклятый враг и предатель. Трус и изменник. Все правда, Поттер. Я – трус и изменник, которого ты волок за каким-то боггартом на себе из Адского пламени. А я ведь до сих пор помню, что волосы твои тогда пахли гарью и одновременно свежей травой. И я так крепко, так крепко держался, словно боялся, вздохну, моргну, отвернусь, и – исчезнешь…

Я не знаю, как я здесь оказался… Но посреди гремящего музыкой зала и веселящихся, совсем уже забывших о твоем исчезновении студентов… вдруг стало как-то особенно пусто. И злость хлестнула, ошпарила нервы. Так, что захотелось кричать… или проклинать без разбора, посылая смертельный зеленый луч во все стороны…

Удержался… потому что ты бы мне не простил. Только не это. Удержался и просто сбежал, оскальзывая на ступенях, в любой момент рискуя проломить свою голову…

И вот сейчас – дождь, ветер в глаза… и я знаю, просто знаю, что ты уже не вернешься.

Знаешь, как страшно звучит это слово, Поттер?

НИ-КОГ-ДА

И уже не сопротивляюсь, когда ветер все же толкает в спину, когда нога срывается в бездну, и жмурюсь, зная, что аппарировать не получится, только не здесь, ведь барьер. И нет ни единого места на планете, чертов ты Поттер. Ни единого места…

И поток воздуха подхватывает под руки, и влечет отчего-то не вниз, не кубарем, не швыряет о скалы и острые выступы, нет… Мягко и плавно, а потом… щелчок… серебристая вспышка…

И дождь… дождь соленый…

Плавным ударом – камни какой-то мощеной дороги под ноги. Визг, скрежет, где-то сзади и сбоку, острые вспышки – с размаха в глаза. Какие-то жестянки сквозь потоки воды, заливающейся в нос и в глаза, заставляющей кашлять. Столько воды… Жестянки, как та нелепая у папаши Уизли…

Дождь… дождь соленый.

И чьи-то руки – на лице и на шее, ощупывают, трогают, тянут. И голос, этот голос не мог быть реальным, голос, что звучал всегда в моей голове:

– Драко. Ты нашел меня, Драко? Я думал… никто… Драко… замерз сильно.

Дождь… дождь соленый.

И его губы. Соленые тоже. Холодные, мягкие.

Гарри?

– Заклинание и барьер. Невозможно. Только тот, кто хотел, кто искал, тосковал… Только… Правда, Драко?

Не пойму, о чем ты бормочешь. Чертов Поттер, болтливый, неуемный, как пикси. Как у тебя остаются силы, чтоб говорить? Придурок ты шрамоголовый…

Иди сюда, Поттер. Так вот, ближе…

Рубашка совсем промокла, как и моя.

И губы… губы соленые, как мечтал.

========== Часть 33. ==========

Ему одиннадцать, и волшебный мир обрушивается на голову, придавливая к земле. Он – мальчик-который-выжил, местная знаменитость, диковинная зверушка, избавившая магический мир от того, чье имя не произносят даже сейчас. Даже шепотом. Даже в полнейшей тьме.

“Я – Гарри, просто Гарри”, – шепчет он снова и снова, слушая пугающего великана, а потом всех тех людей в не менее странном месте под названием Косой переулок.

Это магия. Это волшебство. Это сказка.

Вот только почему все сильней, отчаянней хочется проснуться?

“Я просто Гарри. Я просто Гарри, прошу…”

Они все смотрят на него, как на цирковую мартышку, с какой-то алчной радостью, граничащую с безумием. И все сладчайшие речи, рукопожатия и восторженные вздохи кажутся лживыми, как редкие улыбки тети Петуньи.

– Ты тоже собираешься в Хогвартс? Кстати, я – Драко Малфой. А как твое имя?

Незнакомый белобрысый мальчишка доверчиво тянет для пожатия руку, совсем еще не зная, кто перед ним.

– Меня зовут Гарри. Просто Гарри.

– Очень приятно, Гарри. Думаю, мы подружимся.

〜

Ему двенадцать, и он все чаще жалеет, что не послушал Распределяющую шляпу, настоял на своем. Упросил. От пурпурных оттенков гостиной рябит в глазах, а от назойливости соседей по комнате, вечно обмотанных этими кирпично-желтыми шарфами, хочется выть раненым гиппогрифом.

– А я тебе говорил, Поттер. Но ты же у нас самый умный. Вроде как избранный, – Малфой кисло кривится и вытаскивает из кармана несколько коробочек с шоколадными лягушками, запускает одной в друга и устраивается поудобней, чтобы не соскользнуть с берега в стылые черные воды.

Ветер задумчиво шевелит их волосы, а Гарри молча и как-то согласно вздыхает, принимаясь за сладость.

– Я думал…

– А ты умеешь?.. – перебивает слизеринец, но тут же замолкает, видя искреннее огорчение в лице. – Прости, я позвал тебя сюда не для этого. После прошлогоднего приключения с трехголовым псом твои придурочные гриффиндорцы не угомонились. Вся эта свистопляска с наследником Слизерина до добра не доведет. Будь осторожней.

– А ты?

– А я попытаюсь узнать, что задумал директор. Мантия все еще у тебя? Мерлином заклинаю, Поттер, пусть рыжий и грязнокровка и дальше остаются в блаженном неведении.

– Они постоянно говорят гадости о тебе.

– М-м-м-м… я польщен.

Малфой растягивается на траве, жмурится на припекающем солнце довольным книзлом, почти что урчит. Гарри бездумно запускает пальцы в его волосы, перебирает светлые пряди…

Почему-то одуряюще пахнет лютиками и медом.

〜

Ему тринадцать, и Хогвартс наводняют дементоры. Они беззвучно парят в коридорах, буквально высасывая радость и свет отовсюду, даже из самых темных, затянутых паутиной углов. Он чувствует на лице дыхание смерти каждый раз, когда одно из чудовищ спускается ниже, нависает и давит незримым, мертвенным ужасом. Он все чаще кричит во сне, и в этот раз Волдеморт ни при чем.

И он уверен, что на занятиях по ЗОТИ боггарт в шкафу превратится в дементора, и он, Гарри, не сможет, никак не сможет ему помешать, позволит высосать свою душу…

Но шкаф распахивается, и оттуда шагает собственной персоной Драко Малфой. Драко с кривящимся презрением ртом и насмешкой в серебристом взоре.

– Шрамоголовый придурок, – шипит слизеринец, практически ядом плюется, – гриффиндурок. Ненавижу тебя, идиот. Даже Лонгботтом умнее будет, ты в курсе? Такое убожество, Потти…

Ошарашенный выдох сокурсников, и мутная пелена перед глазами. “Драко” все ближе, тычет палочкой и хохочет, потешается, а Гарри и слова вымолвить не может, хватая ртом воздух, пока не упирается спиной во что-то… что-то горячее, и чьи-то руки обнимают со спины, а губы трогают быстро висок и шепчут, шепчут, так, что слышит лишь он:

– Это неожиданно, Поттер. И странно. Успокойся же ты, это не я. Я вот здесь, и я так никогда не скажу.

Гарри дрожит, и стыд разливается отравой по венам, и он знает, что даже не посмеет открыть глаз, чтобы встретиться взглядом. Умрет, он просто умрет.

“Такой слабый, такой жалкий, убогий. Такой… ненормальный”.

– Я с тобой, все хорошо, – шепчут и шепчут чужие губы. И его… его отпускает, наверное.

И почти получается верить: это нормально – бояться.

〜

Ему четырнадцать, и странные, незванные сны приходят все чаще. Он и рад бы прежним кошмарам с Волдемортом и ПСами в главных ролях, но разве его кто-нибудь спрашивал?

Мадам Помфри все чаще обеспокоенно хмурится, когда он просит зелье без сновидений, а Драко удивленно вскидывает брови, когда он в четвертый раз позорно сбегает, отменяя запланированный на метлах полет – их любимое развлечение еще с первого курса.

– Ты так не дергался даже в прошлом году, когда твой придурочный крестный дал деру из Азкабана. Поттер, что происходит?

Гарри чувствует, как пылает лицо, и даже кончики ушей вот-вот и вспыхнут к мордредовой бабушке. Он уворачивается, бормоча что-то о ненаписанных футах эссе по Зельям и о бешеном Снейпе, отчислении, приплетает зачем-то Пивза и Полную даму. Окончательно сбивает Малфоя с толку и пытается удрать.

Безуспешно.

Драко ловит за мантию, дергает, роняя на землю.

– Ты был смелее в прошлом году, рассекая на этом своем Клювокрыле. Ничего мне не хочешь сказать?

– Пожалуйста, Драко… Не надо.

Его лицо так близко… Мерлин, и можно даже рассмотреть каждую жилку, каждую крапинку в глазах цвета свинцового неба. Таких хмурых сейчас и сердитых, еще чуть-чуть и шарахнет молнией, наповал убивая.

– Это то, что я думаю, правда? – тихо-тихо, выдохом в ухо, легким касанием губами к чувствительной ямке на шее.

“Не надо, Драко. Не играй, я прошу”.

– Не знаю, о чем ты.

Отшвырнет с неожиданно взявшейся откуда-то силой, припустит в сторону Запретного леса. Все дальше и дальше. И плевать на Турнир трех волшебников, на драконов, на Пожирателей и их главаря.

“Заберите эти сны, умоляю. Он – мой лучший друг, мой единственный. Не хочу. Не могу потерять”.

– Поттер, ты сущий придурок, – Малфой пробирается в гриффиндорскую спальню под покровом ночи и задергивает полог, удобнее устраиваясь на поттеровой кровати. – Какого боггарта ты позволил им кинуть твое имя в Кубок? Я тебя не пущу.

Драко или забыл о размолвке или волнуется так сильно, что наплевал сейчас и на фамильную гордость, и на высокомерие Малфоев. Он так крепко прижимает друга к себе, что у того кости хрустят. И перехватывает дыхание. Снова.

– Ч-что я мог сделать? Они решили…

– Я тебя не пущу.

Такой горячий, его белобрысый хоречек, так жмется, и глаза сверкают в темноте расплавленным серебром. Он пахнет океанской свежестью и свежим снегом, он пахнет соленым ветром, и самую чуточку молоком. Он такой трогательный в этой пижаме с наспех накинутой мантией поверх и белыми растрепанными прядками, падающими на глаза.

– Не уходи, Драко. Мы придумаем что-то, только не уходи.

– Спи уже, несчастье. Я послал отцу филина, он разберется, – прижмет крепко-крепко к груди, в которой так громко, так испуганно бьется живое, горячее сердце Драко Малфоя.

“Для тебя, герой. Для тебя”.

〜

Ему пятнадцать, и пятый год в Хогвартсе похож на кошмар. Тот самый, что ослепляет ужасом, от которого все тело немеет, и никак не получается проснуться.

– Он вернулся, Драко.

– Я знаю. Тише, пожалуйста тише, я здесь, и я верю.

– Они думают, что я лгу. Она сказала…

Драко стирает слезы, струящиеся из-под очков и гладит кончиками пальцев шрамы на руке лучшего друга. Шрамы, что складываются в слова: “Я никогда больше не буду лгать”. Мерзкая министерская сука. Он знает, что сделает все, что угодно, чтобы стереть ухмылку с ее поросячьего личика, он знает…

– Не надо, Драко. У нас есть дела поважнее. Мы должны научить их защищаться. Ты мне поможешь?

И это не то, в чем Малфой мог бы отказать своему Золотому мальчику. На самом деле Драко думает, что не сможет уже отказать никогда. Ни в одной из просьб, как бы дико они не звучали. Кувыркнуться с метлы из-под облаков? Да, легко. Спрыгнуть с Астрономической башни? Проще простого. Сказать, что никогда и никуда не уйдет?.. Он и так это знает.

Ведь знает?..

Выручай-комната превращается в тренировочный зал, и Гриффиндор объединяется со Слизерином, чтобы вести других за собой.

Это несложно, мы справимся. Вместе. Плечом к плечу.

Когда газеты приносят новость о массовом побеге из Азкабана и первых набегах обезумевших ПСов, Гарри исчезает. Малфой находит его ночью в той самой комнате: холодной и темной. Мальчишка сидит на голом полу и совсем не шевелится, вглядываясь невидящим взором в расстилающуюся за окном ночь.

Такую черную, будто бы там нет ничего, даже бездны.

– Ты же знаешь, что не виноват, правда? Что не можешь спасти всех и сразу.

– Я, Драко, только я… Невинные люди.

Комната изменяется, повинуясь желаниям Малфоя, и вот уже жаркий огонь трещит в появившемся камине, и мягкий ковер устилает твердый, холодный пол. Руки Драко настойчивые, но нежные. А губы такие горячие, что обжигают. Сегодня эти губы везде, и все мысли испаряются из головы. Прижимаются к его рту, и язык, скользнув по кромке зубов, ныряет глубже.

– Никогда, Гарри. Никогда так не думай…

– Драко… Малфой… Что ты?.. Зачем?..

– Так долго ждал… так нужен… мой Гарри…

Это похоже на бред, на бессвязный лепет. На отражение его собственных мыслей. А потому он закрывает глаза и подается навстречу. Руки тянут ниже, укладывая на ковер, а горячие узкие ладони пробираются под рубашку, тянутся к брюкам. И губы… губы везде.

– Я люблю тебя, знаешь?

– Обещай?

– Навсегда. Обещаю.

〜

Ему шестнадцать, и хочется выть от бессилия, когда Волдеморт оккупирует Малфой-мэнор, когда Драко с каждым днем все больше становится похожим на прозрачную тень, а в груди ширится не страх, подлинный ужас. Ужас, что и на его предплечье появится это уродство. Ужас, что они поставят его Малфоя на колени, что будут пытать, угрожать…

– Ты не поедешь домой. Не позволю.

– Гарри, там мама, я должен.

Драко прячет глаза, понимая, что это конец. Драко точно знает, что его заклеймят как скотину, а он не сможет сказать “нет”, потому что мама и дом… Драко не скажет “нет”, а Гарри никогда не поймет и не примет.

– Мы что-нибудь придумаем, слышишь? Я не позволю ему, я тебя не отдам. Не тебя. Я найду все крестражи… Драко, ты только дай мне время.

– Он велит мне убить Дамблдора…

– Откуда ты?..

– Снейп… он ему доверяет, и крестный предупредил.

– Ты не поедешь в поместье.

Через несколько дней Гарри находит Драко в туалете Плаксы Миртл. Призрак гладит его по голове и утешает, как может. У Малфоя рубашка промокла и липнет к телу, а глаза красные, но он только отворачивается зло, прячет в ладонях лицо, в комочек сжимается.

– Драко.

– Мне никто не поможет, герой. Оставь меня, Гарри, это конец. Для нас, для всего.

Ярость застилает глаза, и Поттер не помнит себя, когда сгребет за шкирку, когда хлещет по щекам, по лицу, когда орет что-то и обвиняет, выхватывает палочку. Но Драко лишь дергается от каждого удара и даже глаз не откроет, а из-под зажмуренных век катятся и катятся слезы. Крупные и серебристые.

– Не смей, слышишь? Не смей. Не позволю, ты обещал.

Губы собирают соленую влагу с лица, и Драко замирает в его руках, всего на секунду позволяя поверить: все будет хорошо.

Все может быть хорошо.

Все может…

Все разбивается в один миг, когда директор Дамблдор сломанной куклой летит вниз с башни, а Гарри Поттер исчезает бесследно.

〜

Ему семнадцать, и война в самом разгаре. От тоски по Драко мутит каждый день и хочется снять с себя кожу. Но он не может послать даже сову.

Северус… он присмотрит за крестником, он обещал. А у Гарри так чертовски много дел.

Уничтожить крестражи. Убить Волдеморта. Вернуть ПСов в Азкабан.

Выиграть мордредову войну и остаться в живых.

Забрать себе Драко. Забрать насовсем.

Финальная битва, и, кажется, даже небо горит, когда защитный купол над Хогвартсом рушится, и в школу врываются Пожиратели, великаны, акромантулы. Столько крови на лице, на руках, и Гарри даже не знает, чья и зачем.

Не чувствует боли, страха.

Меч Гриффиндора. Нагайна.

И Драко. Его Драко Малфой в пылающей Выручай-комнате на самой вершине каких-то обломков. И адские огненные псы, другие чудовища хватают за полы мантии и тянут, тянут вниз слизеринца.

Не дам.

Крутой вираж, и вот он подхватывает соскальзывающее в бездну тело, так плотно прижимает к себе.

– Все хорошо. Почти все закончилось, Драко.

Он не дрожит, но руки вцепляются в Поттера до боли. Так, словно боится, что сон или призрак. Так, словно хочет поверить.

– Вернулся?

– Я тебя никогда не бросал.

Еще будет последний бой с Волдемортом и мнимая смерть. Нарцисса Малфой, заглядывающая в лицо павшего героя и громкий, уверенный голос: “Он мертв”. А потом торжество безносого урода и отчаяние в любимом лице, которое Гарри не может увидеть, но чувствует, как свое.