Текст книги "Без тебя ненавижу (СИ)"
Автор книги: Мальвина_Л
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Резко развернулся, завис перед Малфоем, что продолжал ухмыляться, подкидывая в руке какой-то непонятный прозрачный, но вместе с тем переливающийся непонятным светом шар.
– Или ты спустишься сам, или я приволоку тебя к земле за шкирку. Каково это будет, м-м-м, слизеринский принц?
– А сможешь? – хохотнул Драко и, сделав вместе с метлой сальто, вдруг размахнулся и запустил стеклянным шаром куда-то в сторону Гриффиндорской башни. – Сначала поймай, если выйдет. Или силенок не хватит?
Еще продолжая кричать, Драко кинулся наперерез, пытаясь успеть первым. Моргнув несколько раз подряд, Гарри увидел, как стремительно шар несется вперед, постепенно снижаясь, как Драко уходит в пике, тянет руку. И снова сознание отключилось, как будто что-то щелкнуло в голове, и он рванул вперед, пытаясь догнать.
Свист ветра в ушах смешался с громкими воплями первокурсников снизу. Смех, выдохи, истерический плач почему-то. Вытянул руку, чувствуя кончиками пальцев край мантии друга. Последний рывок…
Гарри так и не понял, что произошло: или он смог сделать невозможное, или Драко притормозил, чтобы не впечататься со всей дури в стремительно приближающуюся каменную стену. Пальцы сомкнулись на гладкой поверхности шара, когда тот почти врезался в забранное решеткой окно.
Затормозил, разворачиваясь, и уставился на ухмыляющегося Малфоя. Обычно тщательно прилизанные волосы того растрепались и торчали в разные стороны, как перья у сонного филина. Гарри подавил смешок и постарался спрятать поглубже какую-то неуместную нежность, разливающуюся в груди. Буркнул вместо этого с обидой:
– Малфой, я тебе голову оторву, так и знай. Дай только спуститься.
– Ты все еще меня не поймал, – хихикнул тот и рванул вниз, пришпоривая древко метлы пятками, словно лошадь.
“И это он еще меня придурком называет”, – шумело в голове, когда Гарри, наконец, спрыгнул на траву вслед за белобрысой немочью, так и лучащейся самодовольством.
– МИСТЕР МАЛФОЙ! МИСТЕР ПОТТЕР!
Сердце подпрыгнуло куда-то в горло и бухнулось в пятки. А потом, кажется, и вовсе замерло там, притаившись: ну, вдруг не заметит. Через все поле от замка к ним бежал Северус Снейп собственной персоной. Декан Слизерина. Волосы и мантия его развевались на ветру черными парусами.
Комментарий к Часть 25.2.
Дорогие, у меня будет вопрос: если я и дальше буду писать зарисовки из этой серии (иногда некоторые сцены канона хочется переписать в подобном ключе), мне выкладывать их здесь, под нумерацией 25. … или завести для них новый сборник? как вам будет удобнее?
========== Часть 26. ==========
Это началось в Большом зале. Драко даже не понял толком, что произошло. Вот только что еще Крэбб ковырялся в носу, Гойл бубнил что-то с набитым ртом, Пэнс тянулась тонкими пальчиками, пытаясь ухватить под столом за бедро, а сам Драко отмахивался небрежно, попутно наливая тыквенный сок в свой кубок.
Редкие совы ухали под потолком, разнося запоздалые письма. Профессоры тихо шушукались за своим столом, видимо, обсуждая последние указы министерства, а студенты привычно галдели как та стая бешеных пикси, что однажды на уроке выпустил разиня Локонс. Кажется, сегодня особенно усердствовали грифы, не то препираясь насчет новой квиддичной стратегии, не то планируя одну из своих тошнотворно-благопристойных вечеринок, где сливочное пиво приравнивалось к смертельнейшему из грехов. Мерлин пресвятой и Моргана, как можно быть такими занудами и совсем не знать толка в веселье?
Драко задумчиво отхлебнул пряный напиток. Причмокнул, отмечая, что пахнет сок сегодня отчего-то свежей мятой, теплым хлебом и чем-то еще отдаленно знакомым, что растекается терпким привкусом на языке, и так тревожно стучит сердце в груди, как филин бьется о решетки клетки. И на мгновение кажется, что в зале становится тихо-тихо. Словно Заглушающее сразу на всех наложили. Так тихо, и только прямо напротив, через стол, громко дышит мальчишка-что-непонятно-как-выжил. Он или поел уже или даже не притрагивался к пище. Сверкает глазищами из-под нелепых очков, комкает в руках какой-то обрывок пергамента. И скулы чуть розовеют, когда взгляды встречаются, а Драко будто ошпаривает кипятком за секунду. Будто воздух вдруг пропитался раскаленной лавой, а потом его заперли где-то в горле. Жжет, обжигает невыносимо.
Глаза у Поттера как яркие изумруды – искристые, чистые. Невероятные. Драко кажется, он может разглядеть там каждую крапинку, распознать каждый всполох, читая мысли и желания, что сейчас, о Мерлин, так совпадают с тем, что думает Драко. И губы искусанные, на нижней трещинка ровно посредине, так бы и потянулся, лизнул, собирая вкус, глуша стон…
Это наваждение или морок. Или сон. Правда, просто сон. Он, Драко Малфой, просто задремал прямо за ужином со стаканом сока в руках, сока, что пах так странно и отдавал почему-то кленовым сиропом. А теперь этот Поттер…
Мерлин, какой он красивый с этими растрепанными волосами, когда запускает в них длинные пальцы, а потом ведет языком по губам, все еще пялясь на Драко. И зрачки так расширены, что глаза кажутся бездонными ямами. А у Малфоя жидкий огонь в венах вместо крови, и так пульсирует в висках, оглушает. И даже под страхом смерти он не сказал бы, чем занимаются сейчас вокруг все остальные.
Быть может, и не заметили даже?
– Драко, ты в порядке? – наверное, Забини мысли читает. Или, что проще, первым заметил странное состояние друга. – Слушай, так пялиться неприлично даже для слизеринца. Ты ж его глазами уже раздел и трахнул во всех позах. Без смазки. Не замечал раньше твоей тяги к Золотому мальчику…
Легкая ирония друга бьет наотмашь, и пальцы, все еще стискивающие кубок, разжимаются. Грохот металла о каменные плиты пола, стихающие как по взмаху волшебной палочки шепотки, округлившиеся рты и хлопающие недоуменно глаза. И лишь один взгляд точно напротив. Зеленый и влажный, как первые листья на кленах после грозы, и свежесть в воздухе, от которой кружится голова. И запах, этот запах, что просачивается в легкие, наполняет артерии вместо крови, затуманивает рассудок.
– Амортенция, – выдавит беззвучно одними губами прежде, чем рвануть из-за стола, прочь из Большого зала, прочь от запаха и глаз, что затягивают в бездну, на дно Черного озера, где нет ни тепла, ни жизни, а есть только смерть.
“Убью. Как только пойму, кто и зачем, просто убью”
В туалете Плаксы Миртл непривычно тихо и сыро. Из дальнего крана хлещет вода, брызжет в разные стороны, оставляя на стенах неопрятные темные потеки. Приставучего призрака где-то не видно, так даже лучше. Драко пихает голову под ледяные струи и тщетно пытается вспомнить, сколько проклятого сока успел выпить за ужином, и что теперь делать.
Может быть, к Снейпу?..
“Поттер, раздери его мантикора. Почему это должен быть именно Поттер?”
Кулаком – о стену. Так, что костяшки вдребезги, и алая кровь стекает по пальцам. Драко пялится тупо несколько секунд, а потом смывает водой, от которой ломит и кости, и зубы, затылок. Он вымок до нитки и так замерз, что зубы чудом не клацают, и, наверное, придется идти к Помфри за противопростудным, еще к крестному – за противоядием, потому что ждать, пока выведется само, невозможно, потому что уже утром – на завтраке, или позже, на сдвоенных занятиях с грифами…
“Я не смогу. Мерлин, я просто не смогу быть с ним в одном помещении и не делать ничего, не смотреть. А если лишь посмотрю…”
– Малфой? – встревоженно за спиной, и Драко просто чуть приподнимает голову, чтобы увидеть в отражении и растрепанную макушку, и закушенную губу, и дурацкий шрам из-под челки, и палочку, зажатую в подрагивающих пальцах.
– Чего тебе, Поттер? Заблудился?
“Какого боггарта ты за мной поперся, придурок? Уйди, заклинаю, просто уйди. Я же не выдержу, не смогу. Потому что мне надо. Необходимо. Хочу…”
Хотя бы коснуться.
– Ты из Большого зала вылетел, будто за тобой стадо акромантулов неслось. Но филин к тебе не прилетал, и вообще ты весь вечер тихий был. И… даже по сторонам не смотрел особо.
“Не смотрел, как же, только тебя жрал глазами, как упырь какой-нибудь озабоченный…”
Стоп. Он так говорит, будто все это время…
– Наблюдал за мной, Потти? Шпионил?
Какое же это наслаждение, Мерлин. Видеть, как Поттер вспыхивает от смущения, как краска заливает лицо, а потом стекает под воротник рубашки, где узел галстука расслаблен, и верхняя пуговка уже расстегнута, и Драко точно знает, что кожа его под пальцами будет горячей и гладкой, когда он коснется, чтобы снять все эти тряпки…
– Ты тоже смотрел, – дергает плечом и ступает вперед, придурок бесстрашный. Будто в упор не видит, как у Малфоя руки трясутся, как расширяются зрачки, как крылья носа трепещут, когда он втягивает запах.
Не мята, не хлеб, не свежесть после дождя – ничто из этого. Только Поттер. Гарри, дементор высоси его душу, Поттер. Так близко, так сладко. Тянет руку к щеке.
Разряд, удар молнии в темя. Так, что прошивает насквозь – каждый нерв, каждую клеточку тела. И мыслей нет ни одной, когда швыряет к шрамоголовому идиоту, когда глухо рычит что-то в губы, которые не целует – кусает. И руки рвут одежду, выдирая пуговицы с мясом, сдергивая галстук, почти удушая. Целовать, пробовать на вкус, вжимать в себя, чтобы ближе, чтобы насквозь, навсегда.
Он не сразу чувствует, что губы Поттера отвечают, что руки Золотого мальчика так же сражаются с одеждой Малфоя, так же тянут рубашку с плеч, а потом спускаются ниже, сжимая прямо сквозь ткань. И стон разбивается о холодные стены, и чужие губы прижимаются к шее, когда запрокидывает голову и пытается не закричать.
Это сумасшествие, наваждение, это магия. Гребаная амортенция, сведшая с ума. И может быть, Поттер… Возможно, хлебнул и он. Слизеринские шуточки, больше некому, и тогда их ждет, может, не травля, но…
Какая разница сейчас, когда Поттер так близко, такой отзывчивый, гибкий. Так тянется за поцелуем и дышит так громко, и всхлипывает, тянет к себе, вцепляясь пальцами в волосы: “Малфой… Драко… пожалуйста. Так хочу”.
– Гарри, – перекатывает на языке. – Гарри.
“Хочу. Как же я хочу тебя, Мерлин. Сколько же я ждал тебя, Поттер? Слишком долго. Невыносимо”
– Иди ко мне, Гарри. Вот так…
Потом, когда все закончится, стоят, вцепившись друг в друга. Лицом – куда-то в плечо. Дыхание все еще сбито, и покрытые испариной тела мелко дрожат. А пальцы стискиваются все сильнее, уже до синяков и кровоподтеков.
Молчат. Минуту, другую. Собираясь с мыслями или думая о проклятии. Или о студентах и профессорах, что, не приведи Мерлин, могли проходить мимо и слышать… Хотя, тогда по крайней мере один из них уже лежал бы в луже воды и хорошо, если просто обездвиженный Ступефаем, а не располосованный, к примеру, Сектумсемпрой.
– Знаешь, кто это сделал?
Герой вздрагивает и вскидывает удивленный взгляд. У него на голове такое гнездо, что малфоевские губы невольно растягиваются ухмылкой, и он даже тянется, чтобы пригладить. В последний момент отдергивает пальцы и прячет глаза.
Совсем мозги тебе отбило, дубина?
– Сделал что? – поправляет почти свалившиеся с носа перекошенные очки, а потом, будто каждый день чем-то таким занимается по заброшенным туалетам с давними врагами, натягивает брюки прямо на голое тело, не удосужившись даже трусы отыскать.
Не Поттер – полный пиздец.
– Ты все же непроходимо тупой. Амортенция, Потти. Приворотное зелье. Ты не мог не почувствовать.
Нехорошее предчувствие остро колет куда-то в затылок, когда мальчишка вдруг опускает свои невыносимо-густые ресницы, пряча виноватый взгляд, и бурчит неразборчиво:
– Это не амортенция, Малфой.
“Значит, Малфой? Еще две минуты назад был просто Драко. Хотя, наплевать, это же приворот, магия. Наверное, из-за этого немного обидно. Всего лишь тупой приворот. Хотя, он только что сказал. Стоп…”
– Не амортенция? Как? Но…
– Простенькое зелье. Всего лишь снимает незримые блоки, выстроенные в подсознании самим магом. Из-за неуверенности или страхов. Или еще черт знает зачем. Часто неосознанные.
Все еще не смотрит, уже напяливает изодранную в лохмотья рубашку, и на секунду у Драко мелькает мысль, подарить ему парочку новых… Но зелье? Снимающее блоки? И виноватый донельзя Поттер. Поттер, что опять краснеет, как первокурсница на первом уроке у Снейпа…
– Ты вообще где про это узнал?
– От Принца-полукровки. Из его учебника с пометками. Там много полезных рецептов, и это зелье…
Замолкает, окончательно смешавшись и скатившись к какому-то невразумительному бормотанию с мычанием пополам. Как гиппогриф, которому чем-то клюв затянули.
– Поттер, только не говори…
– Прости! Мерлин, Драко прости, я не знал, не думал, что так… надеялся, можно попробовать опять подружиться, начать все с начала… Я даже не думал…
И думать не мог, что крышу обоим снесет так, что прямо здесь, куда любой мог бы войти в любую минуту. Прямо так… Не мог и подумать, что это окажется так… Мерлин, так хорошо. Правильно. Охеренно.
– Драко, не молчи. Хоть что-то скажи. Ненавидишь меня?
– Я тебя, идиота, пять лет ненавидел.
– Ну, я пойду… – кажется, или голос героя дрожит от сдерживаемых слез, но мальчишка упорно отворачивается и все кусает, кусает свою несчастную губу.
“Отучить надо будет. Кусать отныне буду лишь я”, – думает Драко и вместе с грозным рыком: “Стоять!”, хватает полуголого за пряжку ремня, притягивает.
– Дружить, значит, хочешь? Со мной, Потти? Со змеем слизеринским? С мерзким хорьком? Со сволочью лощеной? Дружить или все же что-то еще? – томным шепотом в ухо, пощипывая мочку губами, чувствуя, как дрожит в руках это тело, как колотится в собственном мозгу: “Мой, теперь только мой, и плевать…”
А Поттер хлопает глазищами и снова невозможно краснеет, и дышит все чаще, и дрожит. И так возбуждает…
– Не сволочь. Я ничего такого не…
– Конечно, ты “не”, Поттер. Умолкни уже.
Мелкими касаниями от уха вдоль скулы – к ключицам. Жарким выдохом в мокрые волосы. Ладонями – до ягодиц вдоль красивой спины.
Конечно, ты “не”, Поттер. Ты больше никуда не уйдешь. Если только вместе со мной.
========== Часть 27 (Джордж/Фред) ==========
Комментарий к Часть 27 (Джордж/Фред)
Джордж/Фред
– Ты же в порядке?
У Джорджа пальцы подрагивают, и он все сильнее сжимает палочку, щурясь от далеких магических залпов, что пытаются выжечь сетчатку, заставляя слезиться глаза, что высвечивают чернильный небосвод мощными вспышками – белыми-белыми, как мертвый потусторонний свет, как туманная мгла из мира уже ушедших.
Фредди молчит и только кусает белые – ни кровиночки – губы. А потом опускает ресницы, вслушиваясь в далекий-далекий грохот. Магический щит, установленный профессорами над Хогвартсом, еще держится. У них есть еще пара минут для того, чтобы просто слушать дыхание друг друга, чувствовать тепло чужого (такого родного) плеча, а потом протянуть руку, накрывая ладонь, сплетая пальцы с пальцами в крепкий замок.
“В последний раз, братишка”.
Ему не страшно. Вот только что-то скребет в груди, ноет и стонет. Что-то липкое, нехорошее, темное. Что-то, чему он не может (Мерлин, не хочет!) подобрать названия.
Не предчувствие. Неизбежность.
“Мы будем жить. Ты будешь жить еще долго-долго, братишка”.
– Зрелище покруче прощального фейерверка, что мы тогда устроили Амбридж, – хмыкает брат и осторожно гладит запястье подушечкой пальца. Нащупывает пульсирующую венку.
“Твой пульс. Твоя кровь. Твоя жизнь”.
– Ты же знаешь, что я отдам за тебя все в этом мире?
– Просто останься в живых, дубина.
“Больше ни о чем не прошу. Просто живи, хорошо? Живи для меня”.
– Не дождутся, – красивый, чувственный рот кривится веселой насмешкой, вот только голос в конце прерывается всхлипом, и пальцы свободной руки вцепляются в парапет, ногти скребут по тысячелетнему камню.
“Дыши, Мерлин, просто дыши. Сделай так, чтобы он не понял. Только не он, не сейчас”.
– Ты в порядке?
– Конечно, братишка. Неужто решил, что испугаюсь каких-то там ПСов? Или даже акромантулов? Ха, да наша матушка, когда Ронни опять тягает варенье из кладовой, в разы грозней и страшнее будет.
Так себе юмор, конечно. Но Джордж ожидаемо улыбается и, наконец, выдыхает. Краем глаза Фред видит, что брата совсем не отпустило, но получилось отвлечь. Совсем немного, но все же. Как же иначе, если с самого детства все – на двоих. И сладости, и игрушки, и проказы, и… предчувствия.
Грызет, жжет, проедает. И мыслей в голове – не больше, чем у садового гнома, потому что хотел бы успеть столько сделать, успеть столько сказать, что проще даже не начинать.
Потому что время уходит. Сочится кровью из закушенной до боли губы, дрожит на ресницах прозрачными каплями, колотится пульсом в артериях: “Я не хочу. Я не хочу оставлять тебя, Джорджи”.
Я не хочу умирать.
“Помнишь, мы мечтали о собственном доме, о путешествиях до самого края мира? Помнишь, ты шептал, задыхаясь, что всегда будем вместе? Помнишь, как клялись на крови, еще детьми? Помнишь, как хотели поколотить Ли за тех девчонок, которых подсунул нам к Святочному балу? Ты помнишь?..”
Мы столько еще не успели.
– Фред, ты дрожишь.
– Так люблю тебя, Джорджи.
Может быть, все еще обойдется.
“Мы справимся, слышишь? Только держи мою руку”.
========== Часть 28 (Джордж/Фред) ==========
Комментарий к Часть 28 (Джордж/Фред)
Джордж/Фред
– Джорджи-и-и-и. Джордж, посмотри на меня. Мерлин, да хватит уже изображать из себя заржавевшие доспехи. Будешь и дальше выделываться, боггарта в штаны запущу.
Фред дергает брата за рукав, тормошит, пытается щекотать. А тот упирается, будто разом оглох и ослеп, изображает из себя одну из тех скульптур, что так стара – даже шевелиться не может. Вокруг тихо-тихо ни шороха не раздается в гулких, стылых коридорах. Лишь где-то вдали противно мяукает миссис Норрис, да Филч шаркает стоптанными башмаками по каменным, стершимся от времени плитам. Большая часть студентов на занятиях, а привидения, наверное, дрыхнут после безудержной ночной гулянки, которую они устроили накануне в катакомбах под замком и перебудили половину обитателей Хога.
Джордж смотрит прямо перед собой. Не реагирует на тычки и шлепки, на щипки и щекотку, которой всегда боялся до полусмерти. Не шевелится, не моргает, не улыбается даже. И это Джордж Уизли, что в шутках и смехе с рождения нуждался больше, чем в сне и еде.
Как будто дементор выпил разом всю его душу.
– Джорджи?
Ни звука. Лишь глаза вдруг остекленеют, наполнятся влагой, что уже через пару секунд не удержится внутри, сорвется с ресниц хрустальной бусинкой, второй, пригоршней бусин, что почти сразу же посыплются безостановочно по бледным щекам. И все это беззвучно в продуваемой ветрами галерее, под пристальными насмешливыми взглядами уродливых тварей-горгулий, что склоняют сверху каменные головы, пялятся мертвыми застывшими взглядами… напоминают.
– Джорджи, пожалуйста, скажи мне хоть что-то. Не молчи, ради Мерлина… Ради меня, братишка.
И голосом тихим, больше похожим на сиплый хрип старика, чем молодого, здорового мага:
– Я не могу, Фредди. Не верю. Это так больно. Что, если все это – сон. Я открою глаза, а тебя нет. Нет и не было, как все эти месяцы. Без тебя. Сумасшествие, безнадега. Ты знаешь, как это, когда день и ночь сливаются в одно беспросветное нечто, не различающееся ни по цвету, ни вкусу, ни запаху? Когда хочешь – ждешь, молишь Мерлина и Моргану лишь об этом, чтобы закончилось это. Этот тлен. Но мама и папа, и братья, и Джинни… Наверное, я не выдержал бы дальше. Даже ради них. Я бы не смог, но ты…
Но это чудо или провидение или… магия? Потому что Фредди вернулся. Потому что вот он – живой, настоящий. С теплой кожей и смешинками во взгляде. Потому что улыбается и тормошит, и притягивает к себе, как и прежде, скользит руками под мантию, прижимается к шее губами.
– Не знаю, почему и за что. Но это не сон, не видение, Джорджи. Я клянусь. Клянусь тебе всем магическим миром, всем, чем захочешь, своей жи…
– Замолчи!
Испуганный выкрик, и холодные пальцы на губах. Губах, что сразу же замолкают и жадно приникают к ладони, лаская, пробуя вспоминая запах и вкус этой кожи. Это снег, это жимолость, это солнце.
– Не клянись своей жизнью, дубина! Никогда больше, слышишь?!
У него такой ужас в глазах и лицо будто хранит отпечаток увиденной смерти. Как будто это он, Джордж, шагнул однажды за грань, окунулся в ледяное ничто – канул в бездну без света и тени, без времени, чувств. Как будто это его не стало. Насовсем, навсегда. Как будто выключили из жизни, сломали, стерли магическим ластиком. Так, что ни следа не осталось, ни тени.
Так и было, наверное. Фред не хотел бы узнать. Не хотел бы пережить все то, что пришлось близнецу. Просто не смог бы и дня, приготовил бы собственноручно «Лекарство от жизни» – прямо за прилавком «Волшебных вредилок». Их детища, их дома, дела их жизни.
– Прости, Безухий. Джорджи. Иди сюда, руки совсем ледяные.
Ветер пытается отодрать друг от друга. Ветер пытается сбросить в пропасть, отнять разлучить. У Джорджа слезы замерзают льдинками прямо на губах и в ресницах. У Джорджа громкий, истерический смех оседает на горле остатками горечи. У Джорджа… у Джорджа есть Фред. Снова есть Фред. Смысл всего на века.
Резкий порыв, дернув за мантию, заставляет покачнуться, но Джордж только вцепляется крепче, делясь с братом теплом и надеждой, что все же пускает первые робкие ростки в самое сердце. Он верит.
Он почти что поверил.
Буря вокруг замка усиливается. Кажется, в темных тучах можно разглядеть злобные лики, что шипят парселтангом, тянут к братьям костлявые жадные руки.
Забрать, забрать, унести…
Джорджу смешно. До колик, до боли в животе и новых слез, капающих на мантию. Серьезно? Какой-то там ветер и буря? Да даже если будет рушиться Хогвартс, если ПСы вернутся, чтобы не оставить от замка камня на камне, если ворвутся полчища великанов и акромантулов, как и тогда…
«Сама смерть вернула мне Фреда. Никто больше ничего не сможет поделать. Не с нами. Не с ним», – кажущаяся нелепой мысль согревает изнутри, помогает оттаять.
– Пойдем домой, братишка. Я так устал. Закроем наш магазинчик и будем просто спать. Весь вечер, всю ночь, весь следующий месяц.
Просто держать твою руку. Просто прижимать тебя ближе. Просто знать – наконец-то поверить – ты не уйдешь уже никогда.
Вот только я всегда буду ненавидеть тот май. И все другие, что будут после.
========== Часть 29.1. ==========
– Магловские каникулы? Поттер, у меня впервые не находится слов. Во имя Мерлина, ты серьезно решил, что я могу согласиться?!
Драко фыркнул, сдувая с глаз платиновую челку, а потом откинулся на подушки, левитируя к себе чашку с дымящимся кофе. Без сливок и сахара, разумеется.
– Да разве тебе кто-то запрещает брать палочку? Колдуй себе на здоровье, пока маглы не видят. Драко, ты только подумай – новые страны, новые блюда и культуры, новые лица. Тебе не надоели одни и те же в Святом Мунго изо дня в день? Или в Косом переулке, да в том же Хогсмите или Хоге, если мы туда приезжаем? Меня вот тошнит.
Он ждал, что парень фыркнет, непременно закатит глаза и вздернет брови, а потом процедит что-нить надменно-аристократическое в стиле Малфоев. Но Драко неожиданно хмыкнул, отхлебнул обжигающий напиток и сморщился (наверное, один из домовиков снова все перепутал и бухнул ему в чашку жженного сахара вместо щепотки корицы).
– Знаешь, Поттер, в твоих словах есть толика здравого смысла. Но, имей в виду, в это железное корыто с крыльями я не полезу. Еще не хватало мне, чистокровному магу, рисковать жизнью. Оно ж если сверзнется из-за облаков, никакой костерост не поможет.
Поттер хмыкнул беззвучно. Конечно, он не полезет. Вот только Гарри умеет уговаривать и убеждать. Особенно Малфоя. И ничего, что Драко этого никогда не признает.
– Тебе понравится, я обещаю, – мурлыкнул разомлевшим на солнце книзлом, а потом ткнулся в шею, легонечко дунул, лизнул в самое чувствительное местечко за ухом.
Драко вздрогнул и расплескал остывающий кофе на домашнюю мантию. Выругался витиевато, швырнул чашку, целясь в камин.
– Хуки! Немедленно забери эту гадость, кто тебя кофе варить учил, бестолковое ты существо?! За уши оттаскаю!
Домовой эльф с негромким хлопком возник прямо в центре комнаты, испуганно вращая огромными глазищами и уже оттягивая себя за и без того свисающие до пола кожистые уши.
– Хуки расстроил хозяина Драко! Хуки так виноват! Хуки уберет все немедля, а потом прижжет уши раскаленной каминной решеткой.
– Хуки, да угомонись ты, Мерлином заклинаю. Просто убери здесь все хорошо. И принеси хозяину другой кофе. Такой, как он любит. Без сахара, помнишь?
Эльф засуетился, все еще причитая и подвывая тихонько. Гарри вздохнул и укоризненно глянул на парня, что с невозмутимым видом водил палочкой над мантией, накладывая Очищающее. Неисправимый засранец.
– Так что, решено? Едем в пятницу, когда вернешься из Мунго?
Драко дернул плечом, что, по-малфоевски означало: “делай, что хочешь”. И сразу же с носом зарылся в огромный трактат по зельям, что накануне притащил с собой с работы.
*
– Не представляю, что ты сделал, чтобы я согласился. Поттер, соплохвоста тебе в задницу. Я ж говорил – никаких жестянок.
Лайнер утробно рычал, выруливая на взлетную полосу. Потом замер на мгновение и заревел во всю мощь механических легких, разгоняясь. Малфой побледнел до прозрачности и вцепился в подлокотники, стараясь сохранить маску невозмутимости на стремительно зеленеющей физиономии.
– Не представляешь? Я думал, немало постарался для того, чтобы заслужить твое согласие. И соплохвоста в задницу мне не надо, мне бы в задницу что-то другое…
Гарри хитро подмигнул и вдруг потянулся, сжал ладонью малфоевский пах. Тот зашипел сквозь зубы и постарался дернуться, но ремни безопасности держали прочно, а палочку Гарри предусмотрительно вместе со своей убрал подальше.
– Ты хитрый, скользкий, изворотливый…
– … еще добавь, что хорек? Я думал, из нас двоих Слизерин заканчивал ты.
Горячие губы ткнулись (будто клюнули) в холодную скулу. Скользнул рукой по щеке, заставляя посмотреть на себя. И сразу же утонул в серебряном расплавленном взоре. Утонул, захлебнулся, не выплыть.
– Сейчас, мы взлетим, и будет лучше. Я тебе обещаю. Такие виды, Драко, и никакого ветра в лицо, никаких бешеных гиппогрифов, пытающихся сбросить тебя с метлы.
Не то, чтобы тот поверил (плевать, что гриффиндорцы никогда не врут), но пальцы, соскользнувшие на его руку гладили так успокаивающе. Или все дело в мурашках, что без промедления сиганули в разные стороны, заставляя Малфоя вздрогнуть. А потом гулко сглотнуть, а потом заерзать, пытаясь усесться поудобнее.
– Что, если мне потребуется в туалет? – невзначай и все также высокомерно протянул Драко часа через полтора, когда самолет уже набрал высоту, и стюардессы, которых он едко прозвал магловскими ряжеными домашними эльфами без ушей, забрали у пассажиров контейнеры с остатками еды, на которую Малфой лишь раз только зыркнул и, скривившись, отодвинул одним пальцем подальше.
“Чтобы я пробовал эту химическую гадость? Да ни за какие сокровища Салазара…”.
– Не поверишь, но тут даже есть туалет. И, поскольку мы летим бизнес-классом, попасть в него можно без очереди.
Гарри опять рассмеялся, читая полнейшее недоумение на лице своего парня.
– Видишь ту дверь? Сейчас над ней светится зеленый человечек, значит, внутри никого нет. Заходишь, обязательно запираешь задвижку и делаешь свои дела.
– Свои дела… фу, Поттер, как по-плебейски. Между прочим, я просто хочу сполоснуть лицо.
Малфой грациозно поднялся с кресла и прошествовал в туалет. Остальным пассажирам VIPа, наверное, казалось, что они удостоились чести лететь вместе с особой королевской крови. Хотя, наверное, Малфой оскорбился бы, сравни его кто с магловским принцем.
Прошло пять минут, восемь, одиннадцать. Драко не появлялся, а табличка над дверью в уборную все также ехидно подмигивала рубиновым глазом. Смыть он там сам себя умудрился что ли?
Гарри наклонился, выискивая в сумке под сидением свою палочку, спрятал в рукав и с невозмутимым видом пошел к туалету, ловя на себе заинтересованные или даже веселые взгляды попутчиков. Конечно, все видели, что они летят вместе, все поняли, какой род отношений связывает двух парней. Несмотря на то, что Малфой на людях и коснуться себя не давал и сам держался на расстоянии, таким волком зыркал на любого, кто к ним приближался… Ну, точно самец, отстаивающий территорию.
Дернул дверь, что предсказуемо не поддалась. Приложил ухо к пластику. Тишина. Обернулся, удостоверившись, что никто не наблюдает, выпустил палочку из рукава, направляя на замок.
– Алохомора.
Тихий щелчок, и дверь чуть приоткрывается, чем Гарри немедленно пользуется, проскальзывая внутрь и снова задвигая защелку. Взъерошенный Драко буквально отпрыгивает от зеркала, щурится.
– Поттер, придурок! А если бы я тут…
– Что ты тут, Драко? Ты же вроде только лицо сполоснуть, а я так соскучился.
Гарри взмахнул ресницами, прикидываясь ничего не понимающим чурбаном. А потом вдруг быстро, одним движением, обхватил парня, прижимая к себе и к умывальнику одновременно.
– Сдурел?
– Ты не представляешь, Малфой, настолько. Даже подумать не можешь, – хриплым шепотом в губы. А руки уже расстегивают рубашку, чтобы коснуться молочной кожи, плоских сосков, спуститься к животу, а потом губами проследить весь этот путь, отпускаясь перед ним на колени. Перед ним, перед своим Драко Малфоем, надменным слизеринским принцем, единственным наследником рода Малфоев, лучшим колдомедиком магической Британии. Лучшим.
– Поттер, – чуть неуверенно, дрогнувшим голосом.
– Т-ш-ш-ш-ш, Драко, молчи.
И вжикнул молнией, приспуская брюки. Облизнулся перед тем, как склонить голову и лизнуть уже твердый, налившийся ствол по всей длине, обхватить губами головку, посасывая как леденец…
– Поттер, что ты… ох… Мерлин и Моргана… Гарри, еще… Гарри…
Длинные аристократические пальцы вцепляются в растрепанные черные пряди, цепляясь фамильным перстнем. Сжимает, чуть оттягивает, загребает в кулак. Второй рукой упирается в стену, потому что эти самые стены трясутся, и Гарри думает, что наверное, турбулентность. А потом он не может думать, потому что Драко двигает бедрами, проникая в самое горло. И Гарри хватается за парня, чтоб удержаться.
А потом – через несколько минут или бесконечность, – торопливо глотает, пока Драко кончает, все еще не выпуская волосы. Он тянет так сильно, что слезы выступают на глазах. Но Гарри и без этого не упустил бы и капли.
Мерлин, Малфой, мне когда-нибудь надоест твой вкус?
– Моя очередь, Драко, – подмигнет через пару десятков секунд, когда слизеринец отдышится.
Малфой дернет бровью, но поможет Гарри подняться и, чуть поддернув штанины пижонских брюк, опустится на колени. Аристократ чертов. А потом его пальцы, и жадный умелый рот, и язык… и мыслей в голове совсем не останется.
