Текст книги "Без тебя ненавижу (СИ)"
Автор книги: Мальвина_Л
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Звенит какими-то пузырьками, пропитывает кусочки белой ткани едко пахнущей дрянью, прикладывает к ссадинам и порезам. Альбус дергается, прикусывая язык, чтоб не закричать. Больно. Но Малфой дует на поврежденную кожу, вздыхает и умудряется казаться виноватым.
– Я никогда не хотел бы причинить тебе боль. Ты понимаешь?
– Тогда отпусти. Просто отпусти, если действительно…
… если любишь…
Мерлин, это же попросту невозможно.
Качает головой, а потом гладит по волосам, зарываясь тонкими пальцами в темные пряди. Прикрывает глаза, как от наслаждения. Будто для него это простое касание – чистый, ничем не разбавленный кайф.
– Не могу, Ал. Я просто не могу отдать тебя ей.
Никому не могу…
– Ты больной, сумасшедший, ты не можешь… вот так… Разве это любовь? Как же я? Я-то не люблю тебя, слышишь? Блять, Скорп, я тебя не-на-ви-жу. Мне даже видеть тебя противно. Тошнит.
Малфой молчит, будто раздумывает. Не психует. Только краешек рта дергается после этих злых слов, да плечи чуть опускаются, как под незримой тяжестью. А потом просто отворачивается и продолжает заниматься костром, как ни в чем ни бывало.
И словно бы невзначай роняет через десяток долгих минут:
– Это ничего, Ал. Ничего, ты привыкнешь. А я могу любить за двоих.
И снова меняется, натягивая привычную повседневную маску ехидного недоноска, плевавшего на все законы магического и немагического миров. На всех плевавшего с продуваемой всеми ветрами вершины Астрономической башни.
Позже он будет кормить его с ложечки, будто маленького, каким-то остро пахнущим варевом, осторожно дуя на вязкую жижу, чтоб не обжегся. Будет промокать ему губы куском плотной ткани, разламывать хлеб, отправляя в рот по кусочку. И выплюнуть бы, оттолкнуть гордо, отвернуться, но в животе урчит, и голова кружится от голода, и…
Я же не решил заморить себя голодом, правда?
– Скорп, давай поговорим, все обсудим?
– Ты устал. Давай ты сперва отдохнешь. Я постелил там, в палатке, – кивнет в сторону низких колючих кустов, возле которых и притулилось их временное прибежище.
– Я не буду!..
Ухмыльнется ужасу, черными тенями мечущемуся в зеленых глазах.
– Не будешь. Просто ляжешь и отдохнешь. Я не собираюсь насиловать тебя или что ты там себе придумать успел? Я люблю тебя, идиот. И не сделаю больно, – и тихо добавит, будто убеждая уже не Ала, себя: – Я могу подождать.
– Состаришься раньше, – выплюнет Поттер и тут же скривится брезгливо, когда рука Скорпиуса коснется, приобнимая. Всего лишь помогая подняться.
– Щупальца держи при себе, – а сам скривится от сыпанувших по коже мурашек, от сбившегося вдруг дыхания, от невозможного жара.
Спать. Надо просто поспать, и пройдет.
Растянется на мягкой шкуре неизвестного зверя, такой огромной, что можно завернуться с головой, и даже кончик носа наружу не будет торчать. Вырубится меньше, чем за минуту. И уже не заметит скользнувшую следом тень.
Скорпиус опустится рядом, замрет, почти не дыша. Залюбуется спящим мальчишкой. Черными загнутыми ресницами, бросающими густые тени на щеки, матовой гладкой кожей, ямочкой на щеке.
А потом Поттер вздохнет, скидывая кусок псевдо-одеяла, и Скорп просто зависнет, зачарованно разглядывая гладкую кожу предплечья, борясь с порывом нагнуться и тронуть губами темное родимое пятнышко в виде змейки на сгибе локтя.
Точно такое он нашел у себя еще в восемь. И всегда знал – не обычная родинка, тайный знак, метка, указатель. Как половинка карты, как в сказке из детства про пиратов и спрятанные сокровища.
– Альбус, – тихим шепотом, чтобы не потревожить сон, не вспугнуть. – Ты поймешь, Ал. Ведь поймешь? Почувствуешь это?
Как он, Скорпиус, еще тогда, в одиннадцать лет. Когда впервые коснулся, когда потом, уже на третьем курсе подловил за трибунами во время матча и обхватил ладонью затылок, целуя сладкий рот с привкусом арахиса и дыни. Когда ощутил ответ чужих (родных, правильных) губ прежде, чем его оттолкнули, швыряя в ближайшую стену.
Почувствовал, понял и принял.
– Мой, Ал. Только мой, для меня.
========== Часть 24. ==========
Пушистые снежинки мягче, чем лебединый пух, сыплют так густо, что не видно вообще ничего. Кажется, забреди сейчас в Хогсмид дементор, Гарри и его проглядит, зябко кутаясь в серебристо-зеленый шарф и поминутно дуя на запотевающие очки, в которых чувствует себя сегодня слепым флоббер-червем, что тычется бездумно вокруг, не имея понятия, куда вообще направляется.
– Поттер! Какого боггарта ты заставляешь меня возвращаться за тобой? Я тебе нянька или, может быть, поводырь? Не спи, наш прославленный герой!
Второй слизеринец в забавной мохнатой шапке выныривает прямо из метели, целится чем-то. Крепкий снежок летит прямо Гарри в лицо, но в последний момент удается увернуться, и холодная масса попадает куда-то между подбородком и шарфом, заставив мальчика-который-выжил вспомнить все неприличные ругательства, которые он когда-либо слышал в Лютном переулке, куда пару раз выбирался на пару с вот этим самым белобрысым придурком, что ржет сейчас, сгибаясь чуть ли не пополам.
– Ах, ты змееныш! Да я тебя…
И бросается следом, в последний момент не успев ухватить верткого мальчишку за шкирку. Тот хохочет и снова загребает снег – голыми руками, придурок – мнет пальцами, трансформируя в сферу. Никакой магии, просто азарт. Никакого волшебства, просто снег и веселье.
– Давай, попробуй, Потти, поймай. Ахахаха, Мерлин, да ты же снова в полах мантии запутаешься и брякнешься, приложишься головой, последние мозги вытекут…
– Запутаюсь, значит… – бормочет одними губами и, свернувшись вдруг тугой пружиной, кидается прямо на однокурсника.
Оба кубарем катятся в снег, сцепившись и переплетясь ногами-руками, как два взбесившихся книзла, отплевываются от лезущего в нос, в рот, в глаза снега, мутузят друг друга, но как-то вяло – не пытаясь, например, расквасить обидчику нос, а просто возят один другого по земле в этой белесой мути и больше трутся друг о друга, чем на самом деле дерутся.
Со стороны даже кажется – обнимаются.
– Поттер, ты такой неуклюжий. Опять мантию мне порвал. Что скажет мама?
Отпихивает все еще копошащегося неподалеку мальчишку, садится прямо в сугробе.
– Что она скажет, Малфой? Нарцисса давно привыкла, что ее единственный отпрыск вечно вляпывается в переделки, как какой-нибудь презренный грязнокровка и рвет дорогую одежду, – хихикает Гарри и вдруг зачем-то тычется покрасневшим носом прямо слизеринцу в воротник. Будто согреться пытается.
– Единственный отпрыск, ага. Между прочим, на прошлых выходных, что мы были в мэноре, слышал, как они с отцом говорили о том, чтобы включить тебя в завещание. Кажется, было что-то и об усыновлении, но я не понял точно… Эй ты чего?
Гарри вдруг насупливается, отстраняясь. Обхватывает себя руками, дрожит как-то странно. Не от холода даже. Он и не мерз, кажется, никогда. Не мерз, почти никогда не грустил, и только он и умел развеселить Драко Малфоя, когда на того накатывала беспричинная хандра, какая бывает лишь у аристократов, наверное. Но сейчас…
– Гарри?
Тянется осторожно, стряхивая снег с мантии, с шарфа, что так подходит этим глазам – того же оттенка, что любимое матушкино малахитовое ожерелье. Глазам, что иногда подергиваются странной туманной дымкой, как будто он, Гарри Поттер, уносится мыслями далеко-далеко, прочь и от магического, и от магловского мира. Куда-то в бескрайние дали, где ищет, возможно, ответ на вопрос, что мучает его так долго…
– Драко, не надо, – шмыгнет носом, пытаясь не разреветься.
Не маленький все же, да и слизеринец к тому же.
>… …<
“Слизеринцы не плачут, Гарри, запомни”, – втолковывал как-то Люциус, еще перед первой поездкой в Хогвартс, когда учил мальчишек летать, а Гарри неудачно брякнулся с метлы и сильно вывихнул руку.
“Почему вы так уверены, что я попаду на Слизерин?” – спросил тогда он, обмирая от страха.
Мужчина лишь хмыкнул, ласково взъерошил черные непослушные волосы прежде, чем просто ответить:
“Ты же мой сын, Гарри Джеймс Поттер. Не меньше, чем Драко”, – младший Малфой тогда хмыкнул что-то особенно высокомерное, но серые глаза сверкнули восторгом и, кажется, счастьем. А Гарри лишь смотрел на мужчину, понимая, быть может, впервые так ясно: он давно стал родным в той семье, где рос с самых пеленок после смерти родителей.
>… …<
– Гарри… Мерлинова борода… Это же просто формальность. Мы вместе, сколько я себя помню. Одна семья, не забыл? Да даже та самая мерзкая шляпа не посмела распределить нас на разные факультеты.
– О, да, Дамблдора чуть удар не хватил… Мифический спаситель Магической Британии – и вдруг на змеином факультете. А когда я впервые заговорил на парселтанге…
Уголки уже синеющих от холода губ чуть изгибаются, обозначая улыбку. Малфой беззвучно, но явно облегченно выдыхает и притягивает ближе. Взмахивает палочкой, накладывая согревающие чары.
– Ты как мог вообще тут замерзнуть? Ты ж никогда…
Но Поттер лишь передергивает плечами, расслабляясь в обнимающих его руках.
– Значит, братья? Теперь только так?
Получается неожиданно горько, безнадежно, обреченно, наверное. Как смотреть с вершины Астрономической башни вниз, точно зная, что придется лететь в эту пропасть, без права на спасения, без права даже призвать какую-нибудь захудалую рассохшуюся метлу, без права последний раз взглянуть в черное небо, забрызганное серебристыми звездами, словно кровью.
– Хочешь сказать, что все еще видишь в этом подачку? Это подарок на Рождество, дубина. Лучшее, что родители придумали, чтобы порадовать, а ты так…
Оскорбленно задирает подбородок и, видимо, собирается снова ругаться, когда Гарри просто грустно качает головой и вдруг отводит глаза:
– Я никогда не хотел быть твоим братом, Малфой. Кем угодно, только не им. Только чтобы ты не видел, не чувствовал это, потому что… Да разорви тебя хвосторога, я не могу… Не так, не с тобой.
Драко моргает три раза как-то солово, и вдруг расплывается в такой широкой улыбке, что Гарри на секунду пугается – не хватил ли того какой-то магический удар, ведь это Драко Малфой, и так улыбаться…
Но тот сбивает вдруг с ног, валит прямо в сугроб, падая сверху, собирает губами снежинки с лица. Торопится, как на Зелья к их крестному Снейпу – самому, наверное, хмурому обитателю Хогвартса (после Филча, конечно). Сплетает их пальцы, прижимает к мерзлой земле так, что ни шелохнуться, ни до палочки дотянуться.
– Гарри Поттер, ты тупее любого из Уизли и даже Лонгботтома, если хотя бы на миг решил, что это что-то изменит… – замолкает, будто глотает воздуха перед самым прыжком, и добавляет быстро, чтобы не дать себе передумать: – …между нами.
У губ его привкус снега и почему-то каштанов, а пахнет он слаще, чем конфеты из “Сладкого королевства”, пьянит сильнее, чем сливочное пиво, чем огневиски даже. Просто как под каким-то зельем, просто… зная, что ждал так долго, и думать не смел…
– Драко…
– Поттер, лучше умолкни, а то я тебе в следующий раз мандрагору в глотку засуну. Гарри, просто…
Просто молчи…
Минут через двадцать, что покажутся вечностью, когда метель немного утихнет, их обнаружит Забини. Засыпанных снегом, раскрасневшихся, каких-то хмельных, с губами опухшими до неприличия, не разнимающих рук.
– Так-так-так, – хмыкнет весело, вспоминая проценты и ставки на этих двоих, что принимал каждый месяц тайком в слизеринской гостиной, – это должно было случиться, ведь так? Нотт, боюсь, не переживет, он так долго мечтал забраться к Драко в штаны… или в постель, если вы против столь откровенной географии…
Замолкнет, споткнувшись о два столь непохожих и столь одинаковых взгляда: кипящая ртуть и мягкая зелень. Но оба при этом пылают каким-то особенным светом. Как если бы Люмос можно было зажечь изнутри.
– Ладно, парни, вы, наверное, замерзли. А нам еще подарки для всех покупать. Все же Рождество скоро. Придумали уже, что?.. Или в “Сладкое королевство” сначала? В “Три метлы”? …эй, мы так не договаривались, вы хоть кивайте! – завопит он, заметив, что парни снова целуются, даже не пытаясь сделать вид, что слушают.
– Слизеринцы, – выдохнет почти восхищенно, уже прикидывая, за сколько продаст новость Скитер, если успеет послать сову ей в “Пророк” сразу по возвращении.
========== Часть 25.1. ==========
– Ты поднял на уши весь поезд, – бросил ему мальчишка с упреком, но даже не повернул головы, глядя точно перед собой глазами холодными, как туманное утро.
Попытался чуть поднять подбородок, будто показывая, что наплевать. Откуда-то Гарри понял: это вовсе не так. То ли по сжатым в бледную полоску губам, то ли по слишком уж звонкому голосу, будто тот изо всех сил старался говорить ровно. Безразлично.
– Ты меня потерял? – Гарри вздохнул и немного поежился. Почему-то стало вдруг неуютно и как-то грустно что ли. Как будто проснулся и понял, что все истории про магию и школу волшебства оказались не больше, чем сном – светлым и счастливым сказочным вымыслом. – Драко, прости, я помню, мы договорились еще в Косом переулке, что поедем вместе, но тебя все не было на платформе, а поезд уже отъезжал, ну и я…
– Ну, и ты прибился к рыжим нищебродам и грязнокровке. Полное отсутствие вкуса, Поттер. И головы на плечах. Я же говорил тебе, что научу, с кем стоит дружить, а кого лучше обходить стороной.
Хмыкнул как-то невыносимо-противно, явно подражая кому-то. Захотелось отвесить подзатыльник или отвернуться и раствориться в толпе первокурсников, чтобы никогда больше не видеть это тошнотворное высокомерие на бледном лице. Или же сделать что-то, чтобы разозлить еще больше, задеть, разочаровать… Взять за руку эту девочку – Гермиону, или подойти к Рону, посмеяться о чем-то.
Малфой сдвинул светлые брови, явно ожидая чего-то, а Гарри вдруг вспомнил то чувство, что накрыло с головой в магазине мадам Малкин, когда этот богатый и явно избалованный мальчик, говорил дружелюбно, как с равным, без всякой корысти, явно не зная, что его собеседник: легенда магического мира, мальчик-который-выжил. Вспомнил тепло холеной ладони мальчишки, которую пожал тогда без всякой опаски и чуть расширившиеся зрачки, когда Гарри назвал свое имя.
“– Ты – Поттер? Забавно. Отец велел подружиться с тобой. Я и не думал, что это не будет тяжкой повинностью.
Тогда Гарри не обиделся, не разозлился. Наверное, из-за искренней радости в голосе маленького аристократа. И даже поддел как-то беззлобно:
– А чем это будет тогда?
– Дружбой, дубина. Ты только держись ко мне ближе, я тебе обо всем расскажу. Здорово будет, если попадем на один факультет. Ты куда бы хотел? Я – только на Слизерин.
– А есть разница?
– Ну, правда дубина. Да не обижайся только, шучу же. Сказал уже – со мной не пропадешь”
– Драко, – чуть помолчал отгоняя воспоминание, пытаясь подобрать верные слова. – Драко, не будь засранцем. Ты не такой.
Малфой поперхнулся, бледные скулы порозовели. Дернулся и даже зашипел что-то, щурясь, но тут профессор в забавной остроконечной шляпе хлопнула в ладоши, призывая к тишине:
– Сейчас состоится церемония распределения. Выстройтесь в шеренгу и следуйте за мной. Мистер Поттер, мистер Малфой, вам нужно особое приглашение?
Не дожидаясь ответа, зашагала вперед, следом потянулись гомонящие ребята, становясь в линию по несколько человек. Их с Драко растолкали в разные стороны, и Гарри обнаружил, что идет возле Рона и Гермионы, с которыми успел познакомиться в поезде.
– Чего от тебя хотел этот белобрысый выскочка? – зашептал прямо на ухо Уизли. – Конечно, гадости какие-нибудь говорил. Ты ведь – знаменитый Гарри Поттер, ему выгодно с тобой водиться, а вот все остальные, как пыль под их ногами. У них семейка такая, знаешь, они были на стороне сам-знаешь-кого до того, как он исчез… Никогда своей выгоды не упустят. Аристократы надменные, – последние слова будто выплюнул, и Гарри вновь стало неприятно.
Мальчик тараторил что-то еще, но до Гарри доходило в лучшем случае каждое пятое слово. Он вдруг поймал себя на том, что даже пытается привстать на цыпочки, выискивая в толпе впереди Драко.
Самого первого друга-ровесника в магическом мире. Он же может его так называть? Своим другом? Хотя, Малфой заносчив, конечно, и высокомерен, но… Но с ним отчего-то хотелось общаться, смеяться общим шуткам, как тогда, в магазине, видеть как поджатые губы складываются в улыбку. Как весь он будто оттаивает, раскрывается, как цветы в саду тети Петуньи…
– …Гарри? Гарри, ты меня слушаешь? – Рон дернул за рукав мантии, скривился укоризненно.
– Прости, Рон, я задумался. Что ты спрашивал?
– Да я говорю, представь, какой ужас, если нас распределят на Слизерин. Позор на всю жизнь. К тому же там учился сам-знаешь-кто, б-р-р-р-р-р. Дома просто убьют. И спальни у них в подземельях, Фред говорил, там водятся ядовитые змеи, а еще у них для первокурсников какой-то кровавый обряд посвящения…
Гарри снова отключился, не вслушиваясь в тарахтение мальчишки. Впереди мелькнула белобрысая макушка, и он улыбнулся, ловя себя на мысли, что был бы вовсе не против… О каком позоре может идти речь? Та же МакГонагалл говорила о каждом из факультетов вполне доброжелательно…
А потом огромные створчатые двери распахнулись, и Гарри показалось, что он падает, летит вниз головой. Огромный зал, освященный тысячами плывущих прямо в воздухе свечей. Четыре длинных стола, из-за которых на вновь прибывших таращились бледные лица старшекурсников. Столы, заставленные золочеными тарелками и кубками, Гарри только в сказках такие и видел. Неужели из этого едят? А в самом конце этой огромной комнаты – еще один длинный стол, по всей видимости, для учителей.
Сотни и сотни лиц молодых и постарше. И все, кажется, смотрят лишь на него. Голова закружилась, и Гарри подумал, что будь Драко рядом, процедил бы высокомерно что-нибудь по-малфоевски, и не было бы так жутко. А сейчас он будто та самая змея за стеклом, по которому лупят ладонями и орут что-то разевая беззвучно рты, и закладывает уши…
Пытаясь отвлечься, глянул вверх, и чуть не рухнул, хватаясь за руки рядом стоящих ребят. Небо – настоящее, черное и высокое, расшитое тысячами, нет, миллионами звезд – огромными, яркими и мерцающими. Так близко. Кажется, привстань на носочки, и дотянешься, зажмешь одну в кулаке и загадаешь то самое желание. Единственное.
“Чтобы я был нужен кому-то. Просто я, Гарри, не знаменитый мальчик-который-выжил, а я. Не из-за славы, а просто потому что…”
Вздрогнул, когда совсем рядом промчался дымчатый призрак, подмигнул лихо, и взвился куда-то вверх, к самым звездам. Не может быть, чтобы настоящее небо, наверное, просто какое-то колдовство, подумал мальчик, снова зачем-то высматривая белобрысого.
Тут впереди зашушукались, и профессор, сдвинув очки на кончик носа, водрузила на обычный табурет сморщенную грязную остроконечную шляпу. У Гарри даже в носу защекотало от пыли, и он чуть прищурился, пытаясь высмотреть на ней прорехи или заплатки.
Зачем она здесь?
– Итак, тишина! – рявкнула МакГонагалл, и студенты притихли. – Когда я назову ваше имя, вы наденете Распределяющую шляпу и сядете на табурет, – уже тише продолжила она, разворачивая длинный свиток пергамента. – Что же, приступим.
“Что, если она решит, что я не подойду ни одному факультету? Что, если все будут смеяться и показывать пальцем? Что, если…”, – мысли испуганно скакали в голове, как жаба того круглолицего мальчика, Невилла, которого шляпа только что отправила в Гриффиндор.
Ладони вспотели, и почему-то стало так трудно дышать, и стены словно надвинулись, нависли… Ребята надевали шляпу и почти сразу же со счастливыми улыбками бежали за стол своего факультета – к своей новой семье. Что, если…
– Малфой, Драко! – услышал вдруг Гарри, и тот ступил из шеренги, расправив плечи, упиваясь чувством собственного превосходства, но перед тем, как опуститься на табурет, вдруг замешкался, выискивая кого-то в толпе.
Серебристые (точно звезды, подумал Гарри) глаза будто впились в зеленые. Гарри чуть улыбнулся, легонько кивая. Показалось, или на бледном лице мелькнуло облегчение? Будто лед начал таять. Драко уселся, и шляпа, едва коснувшись светлых волос, заорала оглушительно:
– Слизерин!
– Ну, кто б сомневался, – фыркнул рядом Рон, а сияющий Малфой уже усаживался за слизеринский стол, время от времени бросая быстрые взгляды на оставшихся.
– Поттер, Гарри! – прокатилось под сводами зала, и все присутствующие разом замолкли. Кажется, даже завывающие где-то по углам привидения притихли, чтобы не пропустить ни слова.
Перед тем, как шляпа съехала на глаза, полностью перекрывая обзор, Гарри успел увидеть встревоженное лицо Малфоя, обеими руками вцепившегося в край стола.
“Ладно тебе, Драко, вдруг еще повезет”, – пробормотал мальчик под нос и тут же подпрыгнул на месте, когда хриплый задумчивый голос зашептал прямо в ухо:
– Значит, Драко? Надо полагать, юный Малфой? Подружиться успели? Хм… что же, посмотрим. Смелый довольно, и умом не обделен, есть и таланты, и неплохие стремления. Ты можешь стать очень великим человеком и волшебником, Гарри Поттер. И Слизерин поможет тебе, без сомнений. Но знаешь ли ты, что твои родители учились на Гриффиндоре? Знаешь, чего сейчас ждут все эти люди вокруг?
Гарри съежился, втягивая голову в плечи. “Пожалуйста, – подумал он, даже не понимая толком, о чем просит. – Пожалуйста”.
– Ага, значит пожалуйста… что же. Уверен? Несомненно, все будут в шоке, но если ты настаиваешь, впрочем… Ладно… СЛИЗЕРИН!
В этот раз шляпа не просто выкрикнула, завопила так, что у присутствующих едва не полопались перепонки. Гарри снял беззвучно хихикающий головной убор, наверняка считающий, что провернул лучшую шутку столетия.
Шел к столу, чувствуя, как звенит в ушах, как растекается по коже вязкая тишина, повисшая в зале. Ошарашенные лица. Сгустившийся воздух, сквозь который оказалось так трудно идти. И только Драко Малфой улыбался так широко и открыто, как даже не должен был и уметь.
Слизеринский стол взорвался аплодисментами, когда Поттер осторожно присел рядом с другом. А потом со всех сторон потянулись руки, которые он пожимал, не слыша и не понимая вообще ничего.
Грег, Винсент, Блейз, Пэнси… еще и еще имена. Первокурсники, старшие ребята, староста…
Пальцы онемели, как будто долго спал в одном положении, подсунув руку под голову.
– Это было классно, Поттер, – Малфой опять улыбался, широко, искренне. И Гарри показалось, будто вернулся в дом, которого у него никогда не было. Стиснул руку Драко, не зная, куда деть переполняющие эмоции.
– Спасибо тебе, Драко. Правда.
И лишь засмеялся в ответ на удивленно-растерянный взгляд. Конечно, Драко Малфой, откуда тебе знать, как все могло повернуться прямо сейчас.
– Надо будет выбрать кровати рядом, не вынесу, если все семь лет мне под ухо будет храпеть Крэбб. Ты же не храпишь? – начал было планировать Драко, но тут же зыркнул подозрительно на сгибающегося пополам от хохота мальчишку.
А потом сам засмеялся, разглядывая за стеклами очков счастливые искры в глазах. Зеленых-зеленых, как весна.
Комментарий к Часть 25.1.
Первый курс. преслэш (маленькие ж еще)
========== Часть 25.2. ==========
– Сегодня учимся летать вместе с грифами, – недовольно протянул Драко, вытягиваясь на зеленом с серебром покрывале.
Красивое лицо мальчика сморщилось, и Гарри хихикнул, а потом зашвырнул в того подушкой. На самом деле почти попал, вот только Малфой очень не вовремя отклонился, а потому импровизированный снаряд влетел в стену, лишь немного растрепав белоснежный пушок на макушке друга.
– Поттер, ты нарываешься, – льдистые глаза предупреждающе сузились, и весь он подобрался, как дикий кот, готовый к прыжку.
Гарри пискнул, скатываясь с кровати за мгновение до атаки. Громкий хохот прокатился по слизеринским подземельям, раскалываясь о каменные стены. В приоткрытую дверь просунулась круглая мордашка Грегори, который что-то быстро говорил, надувая пухлые щеки, но мальчишки не услышали ни слова, один свалился с кровати, второй дрыгал ногами рядом, держась за живот.
Гойл фыркнул возмущенно, поджал губы и захлопнул дверь. Гарри чуть поутих, все еще пытаясь просмеяться. На самом деле, у него никогда не было друзей. Особенно, таких, как Драко. Что-то то в нем постоянно притягивало, заставляло улыбаться, даже когда несносная белобрысая язва начинала щуриться и шипеть ядовитым скользким змеем. В такие моменты Гарри обычно валил его на пол или на траву и щекотал. До тех пор, пока мантии не сбивались, галстуки не съезжали куда-то на спину, а по ледяным щекам не начинали струиться от хохота слезы.
А еще он очень боялся, что однажды разочарует своего лучшего друга. Боялся, что в глазах цвета рассветного неба однажды мелькнет равнодушие. Мелькнет, ударит наотмашь, заставляя кубарем нестись к земле, кувыркаясь и ожидая, что вот-вот, и разобьешься в лепешку. Боялся где-то очень глубоко внутри. Чаще не признаваясь в этом даже себе.
– Драко…
Начал и замолчал, наткнувшись на внимательный, сразу ставший таким взрослым взгляд. Откуда-то Малфой всегда понимал, что дело пойдет о серьезном. По малейшим изменениям тембра голоса, по легкой дрожи ресниц, по сжимающимся, без кровинки губам, по стискивающим палочку пальцам…
– Что? Что такое, Гарри?
– Что, если у меня не выйдет?.. Опозорюсь перед всеми.
* перед тобой *
Драко выдохнул с явным облегчением и даже позволил себе пренебрежительно фыркнуть, демонстрируя свое отношение к страхам друга.
– Ты? Ты – Гарри Поттер. И, если мне не изменяет память, твой отец был одним из лучших ловцов. Пусть и Гриффиндора. Это не отменяет того, что квиддич, а значит, и полеты на метле, у тебя просто в крови. И то, что все эти выскочки из львятни только и треплются о том, как, где и когда они уворачивались от магловских железных вертушек, рассекая на метлах, не значит, что так все и было.
Малфой выжидательно замер, ожидая какой-то реакции, а Гарри вдруг снова сиганул прямо на друга, придавливая тощее тельце коленями к полу.
– Что ж ты мне все уши прожужжал о том, как едва ноги унес от гиппогрифа во время одного из первых тренировочных полетов в мэноре? Ты такой враль, Драко Малфой.
Драко сконфуженно замер на долгих пару мгновений, а потом встрепенулся и извернулся под Поттером, опрокидывая навзничь. Наклонился близко-близко и зашипел, почти касаясь кончиком носа:
– Не все же у нас великие легенды, избавившие магический мир от Сам-Знаешь-Кого. Может… может, мне тоже хотелось чем-то тебя впечатлить?..
И быстро скатился, отворачиваясь. Поднялся, отряхивая измятую мантию, и замер, когда руки друга обняли со спины крепко-крепко.
– Тебе не надо меня впечатлять, Драко Малфой. Ты ведь мой лучший друг, и так будет всегда. Веришь мне?
– Это если я вдруг не передумаю, – надменно процедил тот, но по его расслабившейся вдруг спине Гарри понял. Гарри понял все. Это же Драко.
Драко-никто-не-увидит-моей-слабости-Малфой.
*
Первый урок полетов на метлах.
Драко сморщился, разглядывая доставшуюся ему метлу. У Гарри была не лучше. Обе – старые и рассохшиеся, из обеих прутья торчали в разные стороны, словно кто-то усердно подметал ими дорожки перед замком, а то и полянку перед Черным озером или хижиной Хагрида.
– Вытяните правую руку над своей метлой, и скажите «Вверх!», – велела мадам Хуч. Драко хмыкнул, а Гарри подумал, что на голове у этой дамы еще больший ужас, чем обычно у него.
– Вверх! – гаркнули несколько десятков глоток.
Метла Гарри тут же подпрыгнула и ткнулась в его ладонь. Метла Драко отзеркалила движение. Но сразу получилось далеко не у всех.
Чуть позже Хуч показала, как правильно сесть на метлу, и Гарри вдоволь похихикал, когда Драко пришлось слезать и делать все совершенно иначе, чем он делал обычно.
– Значит, ты с рождения делал это неправильно, мастер Драко, – съязвил Гарри тихонько.
– Поттер, заткнись, – скулы мальчишки порозовели, а из ушей разве что пар не валил.
– Эй, да ладно тебе, не можешь же ты быть идеальным во всем, – хохотнул Гарри, уворачиваясь от подзатыльника.
– Теперь, по моему свистку, с силой отталкиваетесь от земли. Метлы держите ровно, поднимитесь на несколько футов, затем сразу опускайтесь, немного наклонившись вперед. По свистку… три… два…
В это время один из грифов, кажется, тот самый мальчишка, что все время терял свою бестолковую жабу, а потом с тоскливым видом шарохался по коридорам замка, с силой оттолкнулся вверх еще до сигнала Хуч. Он несся как пущенный из пращи снаряд. Перед глазами ребят мелькнуло его искаженное ужасом лицо, и почти сразу мальчишка рухнул вниз, хватая ртом воздух. Все заняло не больше 20-30 секунд.
Он глухо шлепнулся о землю и замер, скрючившись сломанной куклой. Профессор, лицо которой по цвету вдруг сравнялось со стылым утренним туманом, уже склонялась над парнишкой.
– Сломано запястье. Ладно, ладно, все в порядке, вставай, – а потом повернулась к остальным. – Никому не двигаться, пока я отвожу его к мадам Помфри. Метлы остаются на месте, иначе вылетите из Хогвартса раньше, чем произнесете слово «квиддич». Пойдем, парень, давай, – и заторопилась прочь, придерживая мальчишку.
Как только они отошли подальше, Драко нахмурился, вглядываясь во встревоженное лицо друга.
– Ты так побледнел. Потти, не будь наседкой, он просто неуклюжий тюфяк. Смотри же, как надо. Смотри и учись, пока я добрый!
Гарри и слова сказать не успел, как Малфой ухватил что-то блестящее в густой траве и, вскочив на метлу, лихо взлетел.
Наверное, он вовсе не врал, когда хвалился, что летает, как птица. Может быть, преувеличил местами. Про то же сражение с гиппогрифом, например. Зависнув над ветвями самого высокого из деревьев и удерживая метлу одной только рукой, приложил вторую ко рту и прокричал весело:
– Ну же, Поттер, поймай меня, – и сразу рванул еще выше, к остроконечным пикам башен замка, почти к облакам.
– Малфой! Ты сдурел?! Драко, вернись… – голос как-то странно осип, и уже не думая, что он делает, Гарри ухватился за древко метлы, оседлал, не слушая, что там вопят на разные голоса Гойл и Крэбб, как подвывает Пэнси и что пытается втолковать ему Блейз.
Где-то на фоне гудели и грифы, но кровь так громко колотилась в висках и затылке, что он просто не слышал. Не хотел слышать, не мог. Каждым толчком, пульсацией: “Драко. Пожалуйста, Драко. Как я буду жить, если ты… Я же только нашел тебя, Драко. У меня никогда не было друга, как ты. И не будет. Драко…”.
Ветер разметал волосы, что настойчиво лезли в глаза и приходилось отплевываться посекундно. Полы мантии бились за спиной крыльями гигантской летучей мыши. Сперва он даже не понял, что летит, не задумываясь. Так, будто делал это всю жизнь. С тех пор, как родился, с тех пор, как вдохнул первый раз. С тех пор, как пришел в этот мир.
