Текст книги "Реальность (СИ)"

Автор книги: МаксВ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

*****

С трудом открыв веки, Филипп пришёл в себя. Некоторое время с недоумением оглядывался по сторонам: «Где это я?», а увидев рядом штатив с капельницей, крашеные голубые панели, осознал: «Ну да, в больнице». В памяти тут же всплыло последнее, что он помнил – несущийся прямо на него безумный Лёва в шлеме, и с огромным мечом в руке, затем толчок в грудь, и дикая, пронизывающая сознание острая боль. Пошевелил руками-ногами – так, всё ясно, это надолго – левые рука и нога покоились в гипсе.

– А, очнулся, – послышался голос откуда-то со стороны. Сёчин с трудом скосил глаза вбок – голову повернуть не удавалось, мешал шейный корсет.

– Так точно, отозвался он слабым голосом, и уточнил, – что со мной?

К койке подошла медсестра. Постучала ногтем по бутылочке с раствором, внимательно посмотрела ему в глаза, и с улыбкой ответила:

– А с вами, Филипп Андреевич, целый букет переломов – трещина правой ключицы, двойной перелом лучевой кости слева, и закрытый перелом левой же голени. Сломаны два ребра, на левой стороне лица наложены шесть швов, на лбу – четыре. И изюминка на торте – сотрясение мозга, но лёгкое. Могу обрадовать – зубы все целые, температуры нет, катетр в уретру ставить не пришлось, почки работают хорошо. Минимум недельку придётся полежать. Ещё вопросы есть?

– Ни фига себе, почти весь остеологический атлас присутствует. Я вообще живой?

Медсестра рассмеялась:

– Я бы вас ущипнула, но пока не стоит – обезбол ещё действует, всё равно не почувствуете. Но в целом здоров – утром всем отделением наблюдали у вас полноценную эрекцию.

Филипп закрыл глаза:

– Ну уж зачем в краску-то меня вгоняете? Мне и так плохо.

– Не надо стесняться. Это же хорошо, значит организм нормально функционирует, кровь полноценно двигается по всем органам. Радуйтесь, а не стесняйтесь, Филипп Андреевич.

– А вас как зовут?

– Вот ещё одно подтверждение хорошего, адекватного состояния – как про эрекцию уточнили, сразу знакомиться с сестричкой начали! – медсестра уже откровенно веселилась, – у меня классическое имя медицинской сестры – Мария, но учтите, что я замужем за военным, так что будем продолжать просто лечиться!

Сёчину уже по-настоящему стало неудобно, и он хотел начать извиняться, но тут в дверь палаты постучали, и прозвучал знакомый женский голос:

– Войти к жертве британского нашествия можно?

Мария оглянулась:

– Бахилы есть? Шапочка? Заходите, конечно. И это не жертва, а здоровый мужчина, месяц только полежит, и опять бегать начнёт. Проходите, вот стульчик. Филипп Андреевич, принимайте посетителей, я позже зайду. Кнопочка вызова – вот тут, возле руки. Если что – нажимайте.

Сказав это, сестра вышла.

А на стул возле койки присела улыбающаяся принцесса Корделия, в обычной жизни актриса с именем Зинаида, и по фамилии – Курицина. Зинаида Петровна служила в Крещёвском драмтеатре всю свою сознательную жизнь, на её счету было больше сотни прекрасно исполненных ролей, зрители её любили, коллектив уважал, хотя и побаивался – характер у неё был взрывной, себя в обиду актриса никому и никогда не давала, могла сказать всё прямо о своих мыслях даже ведущему режиссёру, но быстро отходила, и продолжала дальше «идти по жизни, смеясь». Она устроилась поудобнее, с сочувственной улыбкой оглядела Филиппа, и тронула его за руку:

– Привет, касатик. Ты как, Филенька? Сильно тельце болит? Много костяшек поломалось? Слушай, ну ты и летел! Как фанера, честное слово. Такой грохот был. Я уж решила, что Лёва тебя убил, так накинулся. А вроде дохлый, как бурундук. Но тебя снёс со сцены одним разом!

Филипп с благодарностью пошевелил пальцами, отвечая:

– Спасибо, Зинуля, что зашла. Да, летел здорово. Как упал – выключился. А что он на меня кинулся? Выяснили?

– Так ты ничего не знаешь? Ну, дела! Филя, да тебя хотела сожрать здоровенная змеюка, метров десять, наверное! А толщиной, – тут она оглянулась, подыскивая, с чем сравнить диаметр ужасной змеи, и не найдя ничего походящего, хлопнула себя по бедру, – с мою задницу, точно!

Филипп, как мог, скосил глаза в сторону упомянутого места, и поджал губы:

– Да ну, Зинуль, не может быть.

– Ладно, наверное, соврала, но с её половину – точно!

– Змея? Дикость какая! Откуда она взялась-то?

– Это неизвестно, но Лёва тебя спас! Наш Лёвушка теперь – настоящий герой всего театра – Филиппа от анаконды спас! Да ещё и прогнал гада. Театр сразу закрыли, мы все выбежали на улицу, как были в сценической одежде, так и выскочили, представляешь? Потом подъехали пожарники, милиционеры с автоматами, и какие-то гвардейцы в масках с глазками. Просто бенефис! Искали всю ночь, всё перерыли, здание-то большое, но кобру так и не нашли.

Филипп поправил рассказчицу:

– Ты же сказала – анаконда!

Зинаида поправила причёску:

– Королевская кобра звучит лучше. Жаль, что ты Филя, нас всех в тот миг не видел! Представь – столпились зеваки, и тут я – вся такая из себя Корделия! Это был мой звёздный час! Сегодня с самого утра, на премьеру раскупили все билеты! Честное слово! Приехал прокурор, и мэр с ним. Филя, ты бы видел – мэр такой душка, просто барин! Он собрал нас возле гардеробной, и сказал, что в здании змей не обнаружено, и ещё сказал, что приползла она аж с Ебурга, сбежала из областного серпентария. Представляешь, сколько ползла? Видать, была жутко голодная, и хотела тебя съесть! Ужас какой, скажи, а?

– Да не говори глупостей, Зина. Чего бы ей меня хотеть в обед употребить? Ерунда.

– Да совсем не ерунда, Филюша! Питоны маленьких телят целиком заглатывают, а ты немного больше телёнка. А она вон какая огромная! Ну, или, хотя бы могла тебя обвить, и задушить. Представляешь, какой мог бы быть кошмар в новостях – «Работника театра Филиппа Сёчина прямо на сцене задушила анаконда!» К нам бы тогда со всей страны ездили. Был бы настоящий аншлаг… – при этих словах Зинаида мечтательно закрыла глаза.

Филипп, поморщившись, с усилием попытался махнуть рукой в её сторону:

– Зина, извини, но ты полная дура! Думай, чего говоришь то!

Но артистка уже не могла остановиться:

– Филя, не перебивай, а ещё лучше вот как: «Гигантская королевская кобра убила на крещёвской сцене известного писателя Филиппа Сёчина!». Так лучше?

Сёчин страдальческим взором посмотрел на Курицину. Зинаида никогда не отличалась тактом, могла дико нахамить, если ей что-то не нравилось, но, по большому счёту была женщина отходчивая и добрая. Вот и в этом случае – всё-таки на следующий день после случившегося, Зина – первый человек, который пришёл его навестить. Так что оставалось только одобрить её мечты, что он не преминул и сделать:

– Да, Зиночка, конечно, так было бы лучше, но только про писателя слишком сильно сказано. Придётся подкорректировать.

Зина сморщила нос:

– Льва Толстого тоже не в один день гением признали. Всё у него получилось, когда он женщину поездом разрезал! Филя, слушай, тебе тоже надо бабу какую-нибудь в книжке убить! Повесить, например, за ногу, или сжечь! Сразу прославишься!

– Зинуля, я сейчас тебя убью, хватит уже, остановись.

– Да ладно тебе, не депресничай, сейчас ещё ребята подойдут – Лёва, Эдик, Король, Иосиф должен быть. Со спектаклем вроде разобрались. Представляешь, пожарники нам так хорошо помогли. Когда они всё перевернули на сцене, я им потом сказала навести порядок, ну ты знаешь, как я могу иногда…

Филипп хмыкнул:

– Да уж, известно.

А Зина продолжала, не слушая его:

– Ну и билеты, билеты на премьерный показ все разобрали. Будет мэр с супругой, и городской прокуратор.

Сёчин поправил:

– Зина, правильно говорить – прокурор. А прокуратор в Иудее был. Его все Пилатом звали. Ты хоть в курсе, знаешь такого?

– Это неважно, Филенька, прокурор звучит скушно. Вот была бы я мэром, обязательно указик сочинила, чтобы был прокуратор. Слушай, Филь, а ты давно романы пишешь?

– Ещё ни одного не написал.

Филипп уже начал потихоньку психовать, но артистка не унималась:

– А что ты тогда пишешь? Рассказы?

– Ну да, рассказы.

– Почитай какой-нибудь?

– Зина, здесь у меня ничего нету, я вообще голый.

– Точно голый? Можно гляну?

В этот напряжённый для Филиппа момент ситуацию разрядили новые визитёры – в палате появились Семён-электрик, Иосиф Соломонович, Эдуард, и последним протиснулся Лёва.

Все принялись здороваться, а Лёве Филипп уважительно задержал руку:

– Здравствуй, спаситель.

Тот сразу засмущался:

– Ну ладно, что ты, Филипп, на моём месте так поступил бы каждый.

Зинаида тут же отпарировала:

– Ты что, Лёвушка, советских новостей в детстве обсмотрелся? Лучше расскажи, сколько водочки перед этой битвой внутрь принял! Или ты как викинги, сомы с мухоморами хлестанул? У-у-у! Никогда не забуду – на сцене глашатай объявляет о наступлении британцев, и тут же один могучий воин – с мечом в руке и шлеме на голове с диким кличем врывается на сцену. Павел Борисович даже обдумывает применить эту концовку четвёртого акта в спектакле. Только говорит, плохо, что Шекспир не додумался.

Лев снова смутился:

– Да ладно, какой я воин – просто хотел Филиппа спасти. И ничего я не принимал – так, в рабочем порядке только, не больше. Да и гадов этих ненавижу! Откуда она взялась-то? Да ещё огромная такая, да чёрная! Смотрю, а она сверху трос обвила, и понемногу вниз спускается. А там Филя стоит! Ну, я меч схватил, котелок на голову, и рванул!

Иосиф похлопал его по плечу:

– Ну герой, герой. Все твои косяки теперь списаны. Заслужил.

Повернувшись к больному, Мейзель достал из пакета блокнот Филиппа с рассказом, и положил ему на тумбочку:

– Ты тут пока валяешься, займи голову делом, пиши дальше, мне понравилось – вечером вместе с супругой читали. Стало интересно, что дальше будет. Ладно, навестили, мешать не будем. Давай, выздоравливай быстрее, дел полно. И, обратившись к остальным, добавил:

– Пойдёмте, не будем мешать. Поднимайтесь.

Все посетители потянулись к двери, одна Зинаида осталась сидеть на своём стульчике, и махнула рукой:

– Я ещё пять минуточек побуду, а вы ступайте.

Филипп поморщился, подумав: «О, боже мой!...»

Последним выходил Семён, и когда дверь за ним закрылась, Зина наклонилась ближе к кровати:

– Филенька, не сердись, пожалуйста. Почитай мне свой рассказик, а? Ну так сильно интересно – не могу я уйти.

– Зина, да я же говорю еле-еле. Бери да читай. Ты у нас как раз и актриса. Тебе по профессии положено. А я со стороны послушаю, лишним не будет.

– Да я с удовольствием. А почерк у тебя как – не курица лапой? А то наш главреж Боренька Пушевский, иногда замечания на листах прописывает, так ё-п-р-с-т сплошное, а не письменные рекомендации!

Филипп поджал губы:

– Да вроде нормальный, возьми да посмотри, чего спрашиваешь?

Зина взяла в руки блокнот, открыла на первой странице, и стала всматриваться в написанное. Через минуту подняла глаза на Филиппа:

– Да вроде нормальный, правда. Ну слушай тогда, автор.

Читать она начала с самого начала. Сёчин в первый раз за весь период своего литературного опыта слушал собственное произведение со стороны. Но как дивно Зинаида произносила им сочинённый текст! С первых же слов Филипп был просто околдован услышанной дикцией и произношением. У чтицы наличествовал приятный, выразительный голос – глубокий, звонкий, и в то же самое время – мягкий. Текст звучал логично, красиво и уверенно. Временами автор удивлялся услышанному, думая: «Неужели это я сочинил?». А личность актрисы совершенно растворилась в произносимых словах. Слушающий закрыл глаза, и пытался представить её облик, и не мог этого сделать. Перед ним был только описываемый мир, смысл предложений и яркие образы героев. Филипп не выдержал, прервал:

– Воистину в начале было слово! Зина, слушай, у тебя так здорово получается – я просто переместился в Двухголовку, в Косой лес. Да у тебя талант к этому!

Актриса с гордостью улыбнулась:

– Филя, я – профессионал! Ты что, забыл? Больше сотни сыгранных ролей, почти тридцать лет на сцене! Ну что – читаем дальше? Мне тоже интересно!

– Конечно, начинай.

Зинаида продолжила:

«…Лишь ночью было заметно движение светильника во дворе Аристарха, но чем занимался этот колдун, – а именно так все в Двухголовке его называли, – никто не мог сказать, забор у подворья был высокий.

Однажды вечером в его калитку кто-то громко постучал. Хозяин как раз расчищал граблями густую травяную поросль во дворе. Открыв калитку, встроенную в воротину, увидел стоявшего перед ним деревенского кузнеца.

– Чего хотел, Феоктист? Помощь какая нужна? Проходи, на лавочке посидим, вечер сегодня тёплый, добрый. Табаком вкусным угощу.

Мужчины расположились на широкой, из досок сколоченной лавке, устроенной во дворике, возле крыльца дома. Сидение крепилось на двух толстых столбушках, вкопанных в землю, с удобной косой спинкой. Откинувшись, Аристарх достал из-за пазухи расшитый кисет, и протянул его соседу:

– Угощайся. Рассказывай, какая тропка ко мне привела?

Феоктист не торопясь, развязал тесьму кисета, для начала «взял на нюх» его содержимое, и удовлетворённо кивнув, вытащил из нагрудного кармана стопочку нарезанного газетного листа, примял пальцами желобок на одном выбранном, бросил туда щепоть табачной нарезки, облизал край листика, скрутил. Аристарх терпеливо ждал. Когда ароматное облако дыма над гостем развеялось, он и озвучил свою просьбу:

– Духовитый у тебя табачок, Аристарх батькович! Вот что я зашёл к тебе – мальчонка у меня растёт. Хочу его к грамоте приучить. Я то, что – только махать молотком натаскивать могу, а он, как я погляжу, с мозгой в головёшке. Да в нашем доме и книг-то нету. Жаль будет, если он только кувалду, да плуг освоит. Таланта сгинет. А сейчас без грамотёшки никуда. Сможешь?

Аристарх молчал. Затем выудил из кармана меховой телогрейки трубку с длинным мундштуком, подчерпнул из кисета, раскурил. Собеседник глянул на него искоса, продолжил:

– Скажу сразу – платить мне нечем, медяков у меня нет. Парнишка может у тебя в огороде помогать, да двор чистить. И вообще, будет делать, что скажешь. Обучишь, или пошёл я?

Хозяин подворья снял с головы шляпу, приспособил её на край спинки, и взглянув на просителя, коротко ответил:

– Отправляй, пусть приходит. Обучу».

На этих словах Зинаида остановилась, с интересом поглядела на Филиппа:

– Филенька, это что – ты сам всё сочинил?

Ответ прозвучал не совсем утвердительным тоном:

– Да сам вроде бы.

– А чего так неуверенно говоришь?

– Зин, да я сам себе не могу объяснить, как это получилось. Поначалу в голове носились идеи, и много. К какому-то моменту их стало так много, что ни для чего больше места уже не оставалось. И я подумал, что голову надо немного освободить – «навести порядок на чердаке», ну, то есть выложить на бумагу накопившееся. А как это сделать, толком не знал. Решил внимательно перечитать «Робинзона Крузо». Я этот текст с детства знаю назубок, и на смысл мог уже не отвлекаться. Стал изучал его внутреннюю структуру, так сказать – устройство и конструкцию произведения. Когда решил, что разобрался, то взял ручку, бумагу, и сел за стол. Начал описывать свои сюжеты. И во время процесса до меня дошло, что я в этот момент исчезаю, растворяюсь, а кто-то, и мне неизвестно кто, подсказывает нужные слова, предложения, которые моя рука и записывает на бумагу. Это я первый рассказ так написался – авторучкой. Следующий уже на компе делал. Но процесс не изменился. Всё получается, как бы – само собой. Поэтому я и не знаю, сам ли всё это написал. Уже на две, или даже три книжки набралось.

Зина зачарованно выслушала откровения Сёчина, вздохнула:

– Как интересно… А у меня вот тоже идей в голове – целая гора, могу целый день без перерыва про них рассказывать, но вот на чердаке, – тут она рассмеялась, – порядка нету совсем. И рассказов писать не собираюсь, мне кажется, что это похоже на то, как если голой выйти на площадь, где людей полно.Короче – умственный эксгибиционизм. Не смогу.

Филипп с трудом кивнул:

– Согласен, я до сих пор стесняюсь. Не могу окружающим признаться. Кажется, что будут пальцем на меня показывать, и смеяться. Слушай, ну ты дальше собираешься читать? Мне так понравилось! Давай ещё, там немного осталось, больше ещё не написал.

Актриса оживлённо закивала, – Конечно, сейчас, – немного прокашлялась, и принялась читать дальше:

«…Утром в калитку громко постучали. Открыв её, Аристарх увидел маленького мальчика. Босиком, в рубахе из груботканого холста, и коротких, из такой же ткани штанах, подвязанных бечевой. В руке у пришедший держал толстую, суковатую палку. Ею и стучал по воротине.

Хозяин нахмурил брови, строго спросил:

– Чего тут шумишь? Кто такой?

Гость насупился, опустил глаза вниз:

– Отец к тебе отправил, сказал, грамоте будешь учить.

– А палка тебе зачем?

– Да в переулке кобель злючий бегает, вот и взял на случай. А у тебя собаки нету?

Аристарх растворил калитку шире:

– Нету. Проходи.

Прислонив палку к забору, мальчик прошёл во двор, возле крыльца остановился. Взглянул на хозяина:

– Как тебя зовут?

– Будешь звать меня – Аристарх. А обращаться – Учитель. И вот что запомни, повторять не буду – как тебя зовут, я знать не хочу, мал ты ещё имя иметь. Откликаться будешь на Ученика, ну или как крикну. Замечу что воруешь, или напакостишь чего, изобью до беспамятства, и за ногу отволоку к отцу. Всё понятно?

Ученик, глядя исподлобья, тихо ответил:

– Понял. Ну, учить будешь?

Учитель легонько ударил мальчика по затылку:

– Спрашиваю тут я! А ты делаешь, что велю. Вопросы будешь задавать, когда разрешу. Это понятно?

– Понятно, – грустным голосом ответил гость, и молча, с вопросом в глазах глянул на учителя. Аристарх пошёл в дом. Через некоторое время вынес небольшой столик, и не говоря ни слова, поставил его перед лавочкой. Затем расстелил на нём большой лист бумаги, и кивком головы приказал мальчику сесть на лавку. После этого достал из кармана жестяную банку, высыпал из неё несколько сухих пятилистников, и объяснил предстоящую работу:

– Слушай внимательно – очень аккуратно разминай пальцами эту сушёнку, но – очень осторожно! Внутри найдёшь маленькую семечку, она кругленькая и мягкая. Цветом – чёрная. Повторю ещё раз – шелуши осторожно! Если раздавишь, уши вырву вместе с корнем! Пробуй, я посмотрю.

Мальчик взял засушенный цветок двумя пальцами, и потихоньку начал растирать. Ломкая труха пыльцой ссыпалась вниз. Почувствовав между пальцами оставшийся маленький шарик, положил его на бумагу. Посмотрел на Аристарха:

– Так правильно?

– Да. Принесу блюдце, будешь семена туда складывать.

– А что такое блюдце?

Учитель внимательно посмотрел на мальчика:

– Сейчас увидишь.

И мальчик занялся обработкой семян. Какие вырастают из него побеги, он не знал, а спросить побаивался – уж очень строгим казался учитель. Чёрные шарики он складывал на маленькую белую тарелочку – как выяснилось, это и было блюдце, а образовывающуюся при шелушении труху аккуратно ссыпал в небольшое ведёрко, стоявшее под столом. Когда солнце стало клониться к горизонту, Аристарх унёс столик в дом, а семена, которые ученик сшелушил из соцветий, аккуратно пересыпал в глиняный кувшин с пробкой. Потом вручил мальчику грабли, и велел прочесать ими весь двор. Эту работу мальчик закончил, когда уже окончательно стемнело. После этого Аристарх проводил его до ворот. А уже возле калитки вручил ученику его суковатую палку, с которой он пришёл, и объяснил:

– Послушай, что скажу – когда увидишь пса, опустись на одно колено, и жди, как приблизится. Постарайся попасть ему по носу. Если удачно попадёшь, больше он к тебе не подойдёт. Ну, а если вдруг промахнёшься – то сам виноват. Теперь ступай. Приходи завтра пораньше.

Когда мальчик пошёл по улице, хозяин не вернулся в дом сразу, а стоял возле калитки, прислушиваясь. Через некоторое время послышался злобный лай, а затем пронзительный собачий скулёж. Кивнув самому себе головой, учитель пошёл отдыхать».

Зинаида оторвалась от блокнота, и с восхищением покачала головой:

– Филя, ну здорово же! Ты – прям классный сочинитель! Ещё будем читать, или тебе отдыхать надо?

– Читай, там ещё немного осталось, всё равно дальше я пока не придумал.

– Ладно, немного, так немного. Слушай тогда:

«На следующий день ученик явился, только лишь рассвело. Зайдя во двор, опять прислонил свою палку к забору и вопросительно взглянул на Аристарха:

– Здравствуй, Учитель. Будем семена лущить?

– Я тебе про вопросы уже объяснял. Забыл? Сперва расскажи, как вчера до дому добрался.

Мальчик сразу округлил глаза, и восторженно затараторил:

– Учитель, злобный зверь напал на меня! Но я его победил! Всё сделал, как вы меня научили – увидев, что он бежит, я немного выждал, и когда он приблизился, опустился на одно колено, размахнулся, и ударил его в прямо по носу! Он заскулил и убежал. Сегодня иду, а этот псина, как только увидел меня с палкой, так сразу в переулочек и драпанул!

Аристарх внимательно посмотрел на ученика:

– Так сразу по носу и попал?

– Попал, ага.

Не отрывая взгляд от восторженного лица ребёнка, учитель пробормотал вполголоса, больше, видимо, для себя:

– Ну да, обрывать волокна они умеют с самого детства, но вот создать новое – тут мастеров не найдёшь, – и, обратившись уже прямо к ученику, строгим голосом скомандовал, – Пойдём, покажу кое-что. Да не забудь калитку запереть.

И, развернувшись, зашагал мимо сараев, что тянулись вдоль забора, в направлении огорода. Мальчик, накинув тяжёлую щеколду входной калитки на «ухо» с противоположной стороны, заспешил ему вслед.

Аристарх прошагал через дворик, по сторонам которого стояли хозяйственные постройки с инвентарём и разным скарбом, вышел на обширный огород, по границе которого с северной стороны высилась чащоба многолетних ив. За зарослями деревьев начиналась обширная пойма реки Холмушки. Дойдя до конца зарослей, хозяин дождался мальчика, и когда он подошёл ближе, показал пальцем на плотный синеватый покров в широкой прогалине между двумя деревьями:

– Вот, посмотри на эту траву, видишь, как густо растёт. Листики мелкие, ярко-зелёные, с синеватым отливом по краешку. Похожа на мокрицу, только это – не она. Травка эта волшебная. После всё объясню, да ты сам увидишь.

Подойдя ближе, он присел на корточки, и сорвал пучок травы. Сжав её в кулаке, пальцем указал ученику:

– Смотри.

Из кулака тонкой струйкой потекла синеватая жидкость. Аристарх принялся объяснять:

– В этой траве очень много сока, берёшь в горсть, сжимаешь, и – потекло. Это можно делать несколько раз. Не нужно никаких приспособлений, чтоб этот сок выдавить. Достаточно простого давления человеческой руки.

Мальчик поднял ладошку. Учитель кивнул:

– Спрашивай.

– Ну, выдавил, и что дальше?

– Для начала нужно приготовить какую-нибудь плошку, пойдёт даже стакан, чтоб собрать отжим. А то, что толку – давишь-давишь, а она в землю ушла. Сок этот может долго храниться, год будет стоять – не испортится.

Мальчик вновь поднял руку, и уже не дожидаясь позволения, задал вопрос:

– А для чего нужен этот сок?

– Во-первых, он очень вкусный, и полезный. Но самое главное – трава эта много чего может делать, а если точнее сказать – во многом помочь. Об этом я тебе после расскажу. Пока запоминай, что сегодня буду объяснять. Тебе нужно освоить много навыков. Нужно сделать так, чтобы я не таскался сюда каждый год с мешком семян этой травы. Ты сам тут этим займёшься.

– Чем «этим»?

– Ты, парень, будешь вместо меня заниматься посевкой травы, и не спорь! А я за это буду тебя грамоте учить! Понятно?

– А как звать эту траву?

Аристарх посмотрел на плотный синеватый покров:

– Зовут её – Греналин. Можно – Синюшка. Тоже подойдёт».

Зинаида закрыла блокнот, вздохнула с видимым сожалением:

– Филя, тут больше ничего и нету. Это всё?

Филипп пошевелил правой рукой:

– Ну да, больше ничего ещё не написал. Да это я один вечер всего и занимался. Рассказ новый, может и повесть получится. Как настроение будет. Пока не знаю.

– Филь, а что с ними дальше будет? Зачем этому Аристарху трава? Вообще, он какой-то опасный человек. Мне, по крайней мере, так показалось. А ты чего думаешь?

– Зина, ничего я пока не думаю. Думаю, что рёбра у меня болят. Надо Машу позвать, может таблеточку какую даст?

Зинаида поднялась со стула, положила блокнот с рассказом на тумбочку, и поправила одеяло на груди у Сёчина:

– Ладно тогда, Филенька, отдыхай. Тебе поспать нужно. А я пойду. Что, позвать сестричку? Где они там сидят, не знаешь?

Филипп помотал головой:

– Не ищи, тут кнопка вон есть, – и показал на лежавшее возле руки устройство, напоминающее коробочку с выходящим из неё белым шнуром, – сам вызову. Спасибо, Зинуля, что зашла. Приходи ещё, через пару деньков я ещё что-нибудь напишу. Делать тут больше нечего. А ты почитаешь, хорошо?

Зина с улыбкой закивала:

– Конечно зайду. Всё, пока.

Актриса развернулась, и вышла из палаты.

*****

Подождав несколько минут, Филипп глубоко вздохнул, и убедился, что боль в левом боку так и не прошла. Протянул руку к кнопке вызова, собираясь позвать медсестру, но так и не опустил палец – в дверь палаты постучали.

Сёчин скосил взгляд – в палату зашёл незнакомый молодой человек. Бахилы, натянутые на кроссовки, навязчиво шуршали. Сделав шаг по направлению к кровати, остановился. Извиняющимся тоном спросил:

– Здравствуйте. Вы Филипп Андреевич?

– Ну да, так и есть. А вы – медбрат? Принесли обезболивающее? Ну, наконец! А то рёбра с левой стороны замучили уже.

Парень с улыбкой покачал головой:

– Да нет, я совсем по другому поводу. Хочу кое-что спросить.

Филипп с усилием покачал головой:

– Если журналист, то лучше уходите.

– Да нет же, совсем нет. Я – археолог-любитель.

– Любопытно. Я-то вам зачем? Да не тяните, молодой человек! Рассказывайте уже побыстрее, что вам нужно, я видите ли – весь больной, и мне спать уже пора. И зовут вас как? Совсем молодёжь разучилась вести себя прилично!

– Прошу прощения за беспокойство, Филипп Андреевич. Сейчас всё объясню. Я, как уже сказал, занимаюсь археологией. Сам занимаюсь, хобби такое. Люблю старинные вещи разыскивать. Но просто так на поиск не хожу, а стараюсь перед этим изучить документы, какие есть. Ну, то есть, архивные данные о том месте, где искать собираюсь, и о тех предметах, которые там предположительно можно найти.

Сёчин досадливо поморщился:

– Ну, а я-то тут где, божешь ты мой?

Парень потоптался на месте, и продолжил:

– Сейчас объясню – в общем, я собираюсь освоить один маршрут, и мне стало известно, что у вас есть его описание. Вы не могли бы дать мне ознакомиться? А то у меня совершенно ничего нет. Точнее – есть, но очень и очень мало. А этого недостаточно.

Филипп с усилием улыбнулся:

– Ты, парень, палатой видать ошибся. Ничего такого, о чём ты толкуешь, у меня нет.

Посетитель, вытащив из кармана светлой ветровки помятый бумажный листок, глянул на него читающим взглядом, и помотал головой:

– Да нет же, всё верно, вот записано – Сёчин Филипп Андреевич, мастер сцены Крещёвского драматического театра. Крещёвская городская клиническая больница, отделение травматологии, палата пять. Я сюда и подошёл. Тут, в регистратуре уточнил, где чего найти. Это – пятая палата. Вы здесь. Так что всё верно.

Филипп досадливо заелозил на кровати:

– Парень, я тебе говорю, ты ошибся! Имя у тебя правильно записано, но ты ошибся – ничего у меня нету! Я тут под простынёй вообще, голый лежу. Не веришь, можешь сам убедиться.

– Филипп Андреевич, это всё, конечно, странно прозвучит, но мне сказали, что вы писатель, и как раз об этом месте пишите. И что блокнот с этим рассказом у вас будет здесь.

– Да кто сказал-то? Ё-п-р-с-т!

Молодой человек развёл руки в разные стороны:

– Ну я же говорю – странно всё это. Я никак не мог сообразить, где мне отыскать нужную информацию, а тут, прямо на улице, в парке, ко мне подошёл незнакомый дяденька, я его раньше не встречал. Вот он, сбивчиво так, про вас и рассказал. Дал листок с координатами, как вас отыскать, а потом сразу убежал, я даже уточнить ничего не успел.

– А как он выглядел?

– Ну, невысокий такой, толстенький, в коричневом пиджаке, рубашка светлая с галстуком. Потный от жары – постоянно лысину платком протирал. Да, ещё портфель очень объёмистый у него был.

Филипп от удивления широко открыл глаза:

– Алоизий Маркович?