Текст книги "Я еще не жила (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Возможно, эти бандиты посчитали, что в Нью-Йорке будет слишком поздно: Хью уже поделится тем, что успел узнать, – сказала молодая женщина. – Думаю, за Хью давно установили слежку и выбирали момент…
– Неужели мой сын представляет для них такую ценность?
Доктор Бертрам не сдержался. Отодвинув стул, он вскочил и начал ходить по залу, дрожащими руками приглаживая волосы. Потом круто повернулся к дочери, как будто здесь не было никого, кроме них двоих.
– Не думаешь ли ты, что его могли просто…
– Нет, нет!
Этель вскочила. Эта мысль и для нее самой была невыносима.
– Убийство… есть убийство. – Она заставила себя произнести это вслух. – Это крайняя мера, к которой даже преступники прибегают нечасто… особенно те, которые считаются уважаемыми членами общества и блюдут свою репутацию.
Она нервно усмехнулась.
– И как раз в Нью-Йорке было бы легче это устроить и замести следы! Это огромный город, и вы все знаете, какой там уровень преступности!
– Этель права, – поддержал ее Гарри, до сих пор хранивший молчание. – Это все непохоже на…
– Это похоже черт знает на что, – пробормотал доктор Бертрам. Он снова сел за стол и застыл, уперевшись лбом в сцепленные руки. – В жизни не видел более странного преступления!
Этель, опустившись на стул рядом, погладила отца по плечу.
– К счастью, мы с тобой до сих пор близко не сталкивались с преступлениями, – мягко проговорила она. – И, мне кажется, папа… надо надеяться на лучшее. Я же говорила тебе, что услышала слова главаря: “Не убивать его!” Помнишь?..
Доктор Бертрам поднял голову. Он это помнил и несколько приободрился.
– Если они намерены потребовать выкуп…
– Может быть, и так, – Этель энергично кивнула. – Тогда они в ближайшее время предъявят свои требования. Ведь всем… то есть этим гангстерам, конечно, известно, что у Хью появились состоятельные родственники.
Она взглянула на мужа; и тот согласно кивнул, хотя теперь смотрел на Этель с каким-то странным выражением, точно начал в чем-то подозревать молодую супругу. Ей это совсем не понравилось.
– Папа, мне кажется, тебе нужно отдохнуть. Миссис Оливия…
– Я о нем позабочусь, – свекровь кивнула. А Этель опять встала из-за стола и протянула руку мужу.
– Давай выйдем в сад.
– Уверена, что там никто на нас не набросится? – усмехнулся Гарри. – Что ж, давай прогуляемся.
Он сжал ее ладонь очень крепко. И когда они оказались снаружи, сразу же потребовал объяснений.
– Тебе что-то об этом известно! Давай выкладывай!
– Милый, я ничего наверняка не знаю. У меня есть только подозрения.
При свете солнца ей стало гораздо легче. И уж теперь-то “их” можно было не опасаться.
– Какие подозрения?
Муж сощурился, взявшись за подбородок. Ему не мешало бы побриться, подумала Этель.
– Мне кажется, я… я знаю тех, кто его похитил, – сказала она.
Она сразу же пожалела о своих словах: Гарри схватил ее за плечи и встряхнул, так что занялся дух.
– Что же ты молчала?.. Кто это? Имена, приметы, ты можешь их назвать?
– В том-то и дело, что не могу! Хью бы этого не позволил, мы только все испортим! – с отчаянием воскликнула Этель.
Гарри замер; а потом вдруг негромко рассмеялся.
– Ах, вот оно что. Кажется, я догадываюсь. Это было похищение по знакомству, так сказать… и тут замешан кто-то из многочисленных приятелей твоего братца, которых он не хотел бы выдавать.
– Именно! – воскликнула Этель. – И с ними Хью договорится. А если вмешаемся мы – или, тем паче, полиция…
– Я понял тебя, дорогая.
Гарри кивнул.
– Ты просишь, чтобы мы подождали. Я согласен. Давай подождем… до завтрашнего утра.
– До утра? – воскликнула жена.
– А потом, если Хью не объявится, ты расскажешь все, что тебе известно. Договорились? И мы привлечем к расследованию нью-йоркскую полицию. Это уже не шутки!
Этель ничего не оставалось, кроме как согласиться. До сих пор она была почти уверена, что Амина Маклир не даст ее брату пострадать; но теперь эта уверенность становилась все слабее.
– Хью, что же ты опять натворил?.. – прошептала Этель, ощущая все более сильный страх и злость на своего брата.
Но ей не пришлось сочинять новую правдоподобную ложь. Они с Гарри с трудом уговорили старших потерпеть и прождали еще целый день – и, проворочавшись полночи, в конце концов измученная Этель крепко уснула; а через два часа муж разбудил ее радостным сообщением.
– Телеграмма из Бойсе! От Хью! Он сейчас там!
– Вот как?..
Этель выхватила у Гарри телеграмму и с жадностью прочла.
“Приеду пять дней. Не ищите все объясню. Хью”.
– Только через пять дней? Но, если он в Бойсе…
Этель воззрилась на мужа в полном недоумении.
– Очевидно, крепко влип, как ты и предполагала, – усмехнулся Гарри. – Главное, что он жив. Я уже всем в доме показал.
– Господи, как я рада!
Этель бросилась ему на шею. Они не успели опомниться, как стали жадно срывать друг с друга одежду, а потом слились в экстазе. Близость смерти обостряла все чувства; и, к стыду своему, Этель никогда еще не испытывала такой страсти, даже когда муж умело распалял ее чувственность ласками.
Потом они долго лежали, обнявшись и пытаясь отдышаться. Гарри поцеловал жену во влажную ложбинку между грудей.
– Может быть, мы с тобой сейчас зачали ребенка, – пробормотал он. Пощекотал ее под ребрами, и Этель вздрогнула. – А? Что скажешь?
Она взглянула в его счастливое лицо, и ей стало стыдно. И страшновато. Они ведь с самой свадьбы не вспоминали о предохранении, хотя столько было разговоров!
– Если зачали, так тому и быть, – Этель вздохнула. – Но я ужасно волнуюсь за Хью!
– Вернется твой Хью, никуда не денется.
И Хью действительно вернулся.
Он приехал в наемном экипаже – двуколке; и одет был в платье с чужого плеча. Выглядел он помятым, осунувшимся, но вполне здоровым.
Когда буря эмоций утихла, а Хью поел и вымылся с дороги, они собрались в столовой – и молодой человек рассказал всем историю, далекую от фантазий Этель, но близкую к предположениям отца. Его якобы похитили с целью потребовать выкуп, но ему удалось сбежать. Посчастливилось добраться до Бойсе и встретить знакомого, который ему помог.
– Но что же ты там делал целых пять дней? – воскликнул доктор Бертрам. В рассказе сына он сразу почувствовал какую-то несообразность.
Хью отвел глаза.
– Отдыхал. И надо было кое-что уладить.
– Хью!..
– Папа, ты же знаешь его. Он расскажет, только если захочет сам, – Этель подошла к брату и обняла его за плечи, помогая подняться. – Идем, дорогой, тебе надо отдохнуть.
Они с Хью поднялись наверх, и направились в его комнату. Хью задвинул щеколду и вздохнул с огромным облегчением, прислонившись спиной к двери.
– Наконец-то. Ты не представляешь, как осточертело все время врать.
– Тебе – и осточертело?.. Ладно, не заводись, – примирительно улыбнувшись, быстро сказала Этель, видя лицо брата. – Я все понимаю.
Этель села на свободный стул, а Хью на свою холодную кровать. Он некоторое время рассматривал свои руки; Этель уже хотела его осторожно окликнуть, но тут Хью заговорил сам.
– Я был у Маклира.
– Я так и подумала. Тебя ведь увезли не в Бойсе, правда? Ты добирался издалека?
Хью посмотрел на сестру и впервые улыбнулся, своей прежней озорной улыбкой.
– Я был в Нью-Йорке. Поговорил по телефону с приятелем из Бойсе, Недом Спарксом. Сказал, что попал в переделку и мне надо бы поскорее предупредить родных. И Нед от моего имени дал вам телеграмму!
– Ловко, – признала Этель.
Она помолчала, видя, что брат что-то недоговаривает, – что-то, возможно, наиболее для себя важное…
– А ее ты видел?
Хью опять уставился себе в колени.
– Да. Оказалось, что… нет, об этом нельзя говорить, – он замотал головой.
– Что значит – нельзя?.. Ты хочешь, чтобы это повторилось или тебя вообще убили? Ты видел, в каком состоянии отец?
Хью глубоко вздохнул и встал, заложив руки за пояс.
– Амен-Оту, то есть Амина, – пособница Эмброуза Маклира. Этого можно было ожидать, ведь он заботился о ней с самого начала и дал ей все, что у нее есть… Но вот только Маклир очень заинтересован в том, чтобы развязать войну на континенте: иначе его военные предприятия перестанут себя окупать и он разорится. А она… она спасла мне жизнь во второй раз!
Этель увидела, что Хью закончил совсем не так, как намеревался. Но она не стала допытываться, хотя ей стоило большого труда сдержать себя.
– Хорошо. Надеюсь, это второе спасение что-то для тебя значит!
– Это очень много значит и для меня, и для нее.
Хью вышел из комнаты, захлопнув дверь, прежде чем сестра успела ответить.
Вечером Этель снова зашла к брату. Ей пришлось выдержать несколько баталий с мужем и долгую битву с собственной совестью, прежде чем она решилась продолжить разговор.
– Куда ты направишься теперь? Продолжишь работу в редакции? – спросила она.
Хью отвел глаза.
– Боюсь, меня туда уже не возьмут. В “Нью-Йорк Таймс” драка за каждое место.
– Отец настаивает на том, что тебе следует вернуться с ним в Портсмут и доучиться в университете, – с внезапным жаром сказала Этель. – И, знаешь, в кои-то веки я совершенно с ним согласна! Что бы ты там ни нагородил, лучше тебе пока покинуть Америку!
Хью посмотрел на нее: глаза его стали совсем темными.
– Я обдумаю твое предложение.
Этель поняла, что большего от него не добьется. И тогда она предложила брату поехать вместе с ней и Гарри в Бойсе, посмотреть новую квартиру. Отец тоже к ним присоединится, хотя он очень занятой человек… но ведь такие события, как свадьба дочери, бывают только раз в жизни. Хью с доктором Бертрамом смогут принять решение позднее.
В Бойсе доктор Бертрам поселился в отеле, а Хью попросился в гости к приятелю – тому самому Неду Спарксу. Вечером, когда они отметили новоселье, он попрощался с сестрой и ее мужем и отправился по знакомому адресу.
Нед Спаркс тоже жил на квартире – снимал две комнаты в пансионе, пока искал свое призвание и источник заработка, подобно самому Хью. Хью дал ему в долг пятьдесят долларов из тех пяти сотен, что получил от Маклира. Он хотел просто подарить другу деньги – но Нед настаивал на том, чтобы рассчитаться!
На себя Хью потратил еще пятьдесят долларов, а остальное сперва хотел отдать сестре, на обзаведение… но теперь крепко задумался. Он никогда еще не держал в руках такой большой суммы наличными. Может, разумнее положить их в банк, на черный день?
Когда молодой человек не был занят этими расчетами и мыслями о будущем, он думал об Амен-Оту. Это было ее настоящее – изначальное имя, даже если упоминание его причиняло ей страдания. Неумерщвленная египтянка призналась ему в любви – и она не лгала!..
Хью, конечно, понимал, что они не смогут быть вместе, как Этель и Гарри, как обыкновенные влюбленные пары… хотя разве бывают какие-нибудь влюбленные “обыкновенными”? Но он тосковал все сильнее от невозможности, от безысходности своего чувства.
Вдруг Хью заметил, что пришел совсем не туда, куда направлялся: он помнил, что миновал сквер и журнальный киоск по соседству с пансионом, где жил Нед, и узнал фигурные газовые фонари, выстроившиеся в ряд вдоль мощеной улицы. Но это было совсем другое место!
Хью остановился, рассерженный и раздосадованный. Он всегда запоминал дорогу с первого раза – память у него была профессиональная; и никогда еще не плутал.
А потом из тени фонаря вышла она.
Амина Маклир была одета в то же белое платье, что и в их прошлую встречу. Под горлом переливалась красная ониксовая брошь в форме скарабея; египтянка была без шляпы, и густые черные волосы рассыпались по плечам. Оказалось, что они отросли с момента воскрешения.
Амина приблизилась и молча взяла его за руку. И повела за собой. Хью пошел, ощущая во всем теле восхитительное покалывание от ее прикосновения.
– Но куда мы идем?..
Египтянка обернулась и приложила палец к губам. А потом разжала свободную руку, и на ее ладони блеснул маленький медный ключ.
– Вот. Нам никто не помешает.
Хью остановился. Невероятная догадка наполнила его сладостным и пугающим предвкушением. Он не отрываясь смотрел на свою смуглую возлюбленную, в которой для него сосредоточилась вся вселенная.
– Ты хочешь, чтобы мы…
– Ты должен стать моим мужем, – ответила Амен-Оту. Она глядела на него жадно и в то же время умоляюще; и улыбнулась робко, как дитя. Такого выражения Хью никогда еще у нее не видел.
========== Глава 19 (рейтинговая) ==========
Они поднялись по лестнице незнакомого дома, и египтянка отперла дверь одной из квартир на втором этаже – тут их было две, одна напротив другой. Они вошли: Хью вдохнул слабый запах корицы и мускуса. Амина зажгла бра на стене, и молодой человек окинул взглядом прихожую.
– Хорошая квартира, – произнес он, заметив тисненные золотом обои, паркетный пол, трюмо. Он оказался так взволнован… и уже возбужден тем, что произойдет, что ему почти не было дела до обстановки. Но следовало сказать хоть что-нибудь.
– Чья она? – спросил Хью.
– Моя. Когда я этого захочу, – египтянка улыбнулась ему в зеркале. Властность и робость соединились в этой улыбке, вечный зов жизни и тайна смерти… Амина гибким движением отбросила назад угольно-черные волосы, повела плечами; она проследовала дальше в благоуханный полумрак этих апартаментов, должно быть, в гостиную или в спальню. Хью пошел за египтянкой: он все сильнее желал обладать ею. И хотел сам оказаться в ее власти, испытать все то, что эта древняя жрица могла сотворить с ним.
Амина включила свет в комнате: большой гостиной, где стояли обитая плюшем кушетка, кресла и несколько круглых столиков, похожих на кофейные. Хью приподнял брови, обернувшись к египтянке.
– Так… было принято в мое время в Черной Земле, – объяснила она. – Не люблю сидеть за большим столом. Лучше, когда он только для двоих.
– А разве мы будем есть? – спросил Хью.
– Можем поесть, если ты голоден, – сказала египтянка с легкой усмешкой, почти как раньше. – Но ты ведь ел у своей сестры, разве не так? Мы выпьем молодого вина. И поговорим.
Хью сел на мягкую пружинящую кушетку. Сложил руки на коленях, глядя, как Амина достает из буфета бутылку бургундского вина и два бокала. “Как странствующий рыцарь в гостях у волшебницы”, – подумал он.
– Скажи-ка мне, дорогая… – Это слово далось ему с трудом. Но египтянка сразу же среагировала, повернувшись к нему.
– Что?
Она смотрела своими черными как ночь глазами неподвижно и очень значительно. У Хью мурашки побежали по спине, и он почти забыл о пикантности всей ситуации.
– Ты ведь можешь читать чужие мысли, правда? А со мной ты такое проделываешь? Если уж… ты хочешь, чтобы мы связали себя друг с другом подобным образом, думаю, я имею право знать!
Хью вновь расхрабрился, закончив свою речь. А Амина отвернулась к буфету.
– Я могу читать мысли. И мне порой приходится это делать. Но с тобой я никогда не делала этого нарочно.
– Нарочно? – воскликнул Хью.
– Это иногда получается… ненамеренно, когда твое нутро светится, – объяснила египтянка. Она снова повернулась к нему и замерла. – Но я чту тайны твоего сердца и не касаюсь их.
Хью усмехнулся, борясь с неловкостью и не скрывая облегчения.
– Спасибо.
Амина расставила на столике бокалы и бутылку. Потом проворно вернулась к буфету и принесла плитку шоколада. Села рядом, и Хью едва подавил желание обнять ее. Она действовала на него, как подействовала бы близость любой молодой прекрасной женщины в такой обстановке; но намного сильнее… и совершенно особенным образом. Подобных ей существ на свете больше не было, и даже всех своих “подданных” она превосходила. Где же скрывался ее народ?..
– Откупоришь бутылку? – предложила Амина; и Хью вздрогнул.
– Да, конечно. Извини.
Вскочив, он открыл бутылку и разлил вино по бокалам. Амина сделала глоток и зарделась. Она была способна краснеть!
Она отправила в рот кусочек шоколада и облизнула пурпурные губы. А потом, поставив бокал на столик, взглянула на Хью.
– Что же ты не пьешь?
Он смотрел на нее во все глаза и совершенно забыл об этом. Хью быстро поднес бокал к губам и тоже отпил сладкого вина; он вдруг почувствовал, что его “невеста” собирается сделать какое-то признание.
– Меня все в твоем мире считают вдовой, – сказала она. – Но на самом деле… я девственница и всегда была девой.
Хью покраснел, не отрывая глаз от ее лица: ее жгучий взгляд не отпускал его.
– Я это знал, – тихо ответил он.
– В Та-Кемет замужество не являлось препятствием для служения богам. Знатные жены бывали жрицами, – произнесла Амина. Она завела за ухо прядь черных распущенных волос и отпила из своего бокала. – Но для того, чтобы прорицать, подобно мне… нужно было отрешиться от всего земного.
– Я… понимаю, – взволнованно отозвался Хью. Он наконец осмелился протянуть руку и отвести волосы с ее шеи, ощутив ее изгиб и тепло гладкой смуглой кожи. Амен-Оту излучала тепло! Что же тогда мешало ей стать совсем живой, где проходила эта грань?..
Она вдруг поднялась с места.
– Пора. Идем.
– И… больше ничего не нужно?
При ее последних словах Хью накрыло волной возбуждения, как в океанский шторм. Но он все же нашел в себе силы задать столь важный вопрос.
– Чтобы заключить брак с тобой, больше ничего не потребуется?
– Соединяясь с женщиной телесно, ты становишься ее мужем. Иное невозможно. Я знаю, – она усмехнулась, – что многие мужчины бегут от своих обязательств. Но твое сердце всегда видит тебя и судит без снисхождения.
– Я не собираюсь бежать от обязательств!.. – Хью возмущенно тряхнул головой. – Но достаточно ли будет нас двоих?
– А кого еще нужно? Священника?
Египтянка остановилась в дверях, глядя на него в упор.
Хью внезапно осознал… хотя это он знал всегда: что союз с Амен-Оту будет погибельным в глазах любой христианской церкви, и в глазах церкви сама она нечисть.
Но если он сейчас отступит – он будет последним трусом. И пути назад нет!
– Идем.
Они взялись за руки и направились в спальню. Там была уже приготовлена кровать, застеленная тонким белым льном. В комнате было совсем темно, но египтянка зажгла ночник в розовом абажуре на прикроватном столике.
Хью снял пиджак и бросил на кресло. Они повернулись друг к другу: Амен-Оту положила руки ему на плечи. Их жар юноша ощущал даже сквозь рубашку.
– Я почти не…
– Не надо ничего говорить. Это я тоже знаю, – прошептала египтянка.
Она погрузила пальцы в его волосы, и их жаждущие губы сблизились. Больше Хью не думал ни о чем. Он помнил, как они отступили к кровати, неловко раздевая друг друга; и руки Хью, все его тело обрели свой собственный разум, чуткость, доселе ему неведомую. Он почти не имел опыта с женщинами – Амен-Оту поняла, что он хотел сказать, и наверняка ей было это известно. Но сейчас он ласкал ее так, будто давно угадывал сокровенные тайны ее гибкого медного тела, будто знал, как она станет отзываться в его руках! Он был очень возбужден, шагнув в этот альков; но теперь юноше казалось, что он может упиваться своей возлюбленной бесконечно…
Она вдруг застонала и поторопила его, прикусив белыми зубками кожу между шеей и плечом.
– Ну же! Возьми меня! Пронзи мое тело и душу!..
Она раскинулась перед ним на простынях и повлекла его к себе… И в этот миг Хью Бертрам вспомнил, что его возлюбленная девственница, несмотря на свою страстность и смелость. Он проник в нее со всей осторожностью; она всхлипнула и обхватила его голову руками, глядя ему в глаза.
– Теперь это… навсегда.
– Да. Навсегда, – он улыбнулся ей, млея от счастья. Амен-Оту приникла к нему, обвив его руками; он погружался в нее, как в жаркую первозданную тьму, материнскую вселенную, начало всех начал. Когда он излился, охваченный пароксизмом блаженства, египтянка содрогнулась и вскрикнула, стиснув его коленями.
Потом они долго лежали рядом, слишком утомленные и взволнованные случившимся, чтобы говорить. Наконец Хью приподнялся и, затаив дыхание, взглянул на свою возлюбленную. Она лежала неподвижно, набросив на себя простыню, и, казалось, заснула.
Хью почувствовал, что озяб: он был весь покрыт испариной. А вот Амина как будто бы не вспотела совсем.
Хью вздрогнул от этой прозаической мысли. Он никогда не ощущал от нее человеческого запаха пота. Хотя кровь… кровь ее он нынче ночью пролил.
В смущении и замешательстве молодой человек выбрался из постели и набросил на себя ворсистое блестящее покрывало, которое нашел на стуле возле кровати. Он хотел незаметно удалиться в ванную комнату. Но тут Амина приподнялась на локте.
– Вон там в бельевом шкафу найдешь халат, – она показала рукой. – Я пойду мыться после тебя.
Хью совсем смутился. Чем же еще ее природа отличалась от природы обычных женщин?..
– Тогда иди первая, – галантно предложил он.
– Хорошо.
Египтянка соскользнула с кровати, завернувшись в простыню; двигаясь с осторожностью, как любая молодая женщина после брачной ночи… Она сдернула испачканное белье и свернула в узел.
– Горничная завтра уберет.
Его “супруга” скрылась в ванной комнате, и ее не было довольно долго. Вернулась она, благоухая миндальным маслом, влажные волосы были подобраны кверху. Амина проследовала к бельевому шкафу и, нагнувшись, достала чистую простыню, полотенце и красный сатиновый халат.
– Держи.
Хью надел халат и, перебросив полотенце через плечо, направился в ванную комнату. Все там было новенькое – и эмалированная ванна, и раковина, и сверкающие краны. А главное, ванная была оборудована душем! Хью до сих пор только читал про эту гигиеническую новинку.
На полочке под зеркалом он обнаружил бритву, стакан с зубными щетками и коробку зубного порошка. Не говоря о всевозможных женских кремах и маслах. Как будто Амина давно готовилась к этому событию… или тут все могло быть готово к ее услугам по первому повелению.
Хью стал под душ и начал намыливаться. “Она нуждается в уходе за телом, но при этом у нее не бывает естественных выделений? – против воли подумал он. – Неприятных выделений, которые производит каждый живой организм? Наверное, ей даже не нужно посещать уборную!..”
От этой мысли Хью поскользнулся в душе, отплевываясь от воды. Конечно, на первый взгляд подобное свойство любимой женщины могло показаться счастливым! Но только для Амины Маклир это, скорее всего, означало, что она отдает в окружающую среду нечто гораздо худшее: хаос и смерть…
Хью закончил мыться и, осушившись полотенцем, вернулся в спальню. Как он и ожидал, его египтянка не спала.
– Мне нужно спать не больше трех часов в сутки, – сообщила она. Амина сидела в кровати, одетая в легкую ночную сорочку, по-девичьи обхватив колени руками.
– Ты, конечно, хочешь спать… но давай сперва поговорим.
– Я вовсе не хочу спать, – запротестовал Хью. В самом деле, подобные мысли прогнали всякий сон.
Египтянка ласково улыбнулась. Когда он забрался в кровать, она прижалась к нему, как жена, и теперь Хью обнял ее.
– Ты, может быть, уже жалеешь, – произнесла она после небольшого молчания.
– Нет, ничуть! – воскликнул Хью. Но ощутил предательский холодок между лопатками.
– Я никогда не смогу быть ни настоящей женой, ни матерью. Я неспособна давать жизнь, – продолжала Амина. Она подняла голову и взглянула на него. – Ты молод. Я должна буду тебя отпустить! Но не сейчас!
Хью вдруг осознал, что если он останется жив после войны, про которую Амина все твердила, и найдет себе обычную хорошую девушку… он никогда больше не испытает того, что испытал с нею сейчас.
– Я никогда не пожалею, и не брошу тебя, – горячо произнес он. И понял, что это тоже правда! – Если я выживу на этой проклятой войне… Ты ведь не видела, что со мной случится? – совсем тихо закончил он.
Амина, опустив глаза, медленно покачала головой. А Хью вдруг отчетливо увидел себя с оружием в руках, в форме неизвестной армии… как будто сам получил пророческий дар! Но это видение тотчас исчезло.
Он крепче прижал к себе любимую и поцеловал ее волосы. Она пошевельнулась в его объятиях и блаженно вздохнула. А потом внезапно произнесла:
– Ты должен сейчас уехать в Англию со своим отцом.
Хью сперва не поверил своим ушам: будто она окатила его ледяной водой. А потом молодой человек воскликнул, с отчаянием и яростью:
– Ты говоришь, что я должен уехать… после всего, что было? После этого?..
– Именно после этого!
Амина подалась к нему и умоляюще сжала его руки.
– Пойми, – проговорила она. – Я найду тебя где угодно! Эмброуз Маклир могущественный человек… но он только человек. Если ты покинешь этот берег, он о тебе забудет и не доберется до тебя. А иначе…
– Ясно, – произнес Хью сквозь зубы.
Он помолчал, стискивая простыню.
– Давай лучше спать.
– Хорошо. Погаси ночник, – попросила египтянка.
Хью выключил свет, лег и закрыл глаза. Он думал, что долго не уснет. Но уснул он очень быстро и спал без сновидений.
Утром Хью уже не нашел свою “жену” в постели: Амина встала и умылась раньше него. Если, конечно, ей вправду нужно было так мало спать.
Он обнаружил ее на кухне: она сама варила кофе на керосинке. Хью подошел к Амине сзади и, нежно обняв, поцеловал в шею. Как будто они были обыкновенными счастливыми молодоженами!
– Есть бисквиты и сыр, – сказала египтянка, обернувшись с улыбкой. – Но если тебе нужна более сытная еда…
– Мне хватит.
Они молча поели, сервировав стол в гостиной. А потом Амина начала одеваться с большой поспешностью; и Хью, конечно, не мог отстать. Он приготовился к выходу раньше нее.
– Мы выйдем вместе, и ты отправишься к своему другу. Все будет как обычно.
Хью схватил ее за плечи.
– Но мы еще увидимся в Бойсе? – потребовал он. – Когда?..
– Возможно. В Бойсе или в Нью-Йорке.
Хью улыбнулся. А потом чуть не схватился за голову.
– А как же Нед, что он скажет?
Амина ласково улыбнулась. Уж Неда она наверняка не постеснялась обработать…
– Нед Спаркс ничего не вспомнит. Не тревожься.
Влюбленные вместе покинули квартиру и спустились по лестнице. Когда они вышли из дома и отошли на некоторое расстояние, Хью не удержался и обернулся; и едва не вскрикнул. Никакого дома позади больше не было, только сквер и цветочный павильон.
– Иди туда, – Амина показала вперед. – Через два квартала будет пансион, где живет твой друг. А мне пора.
Хью повернулся к ней, чтобы поцеловать на прощание, успеть что-нибудь спросить… но Амина пропала так же неожиданно, как появилась. В своей привычной манере. Но теперь для них обоих все изменилось навеки!
Хью откинул голову и пошел, готовый объясняться с Недом Спарксом. И ощущая готовность выдержать схватку с кем угодно!
Навсегда. Это было навсегда.
========== Глава 20 ==========
Днем Нед Спаркс работал: он был “вольным художником” в прямом и в переносном смысле – пристроился малевать рекламы для разных мелких предприятий, а в оставшееся время писал акварельные этюды для души. Рассматривая работы друга, Хью мог честно сказать себе, что в Нью-Йорке тот бы не преуспел. И наверняка позднее бросил бы свое увлечение и занялся чем-нибудь более приземленным, но дающим верный кусок хлеба. Но, конечно, Хью никогда не сказал бы этого Неду в лицо.
Расставшись с Аминой, Хью прошел указанные ею два квартала, и действительно увидел пансион: добротный кирпичный дом в конце дубовой аллеи. Хозяйка его миссис Бэйтс, разведенная в далеком прошлом дама, была весьма успешной деловой женщиной. Хью поздоровался со швейцаром в вестибюле – он мог держаться уже почти как обычно, не возбуждая подозрений.
Когда Хью поднялся к Неду, тот был по горло занят в своей студии. Хью пришлось громко постучать два раза; и только после этого из-за двери послышалось:
– Войдите!
Хью вошел, стараясь не шуметь. Он остановился у Неда Спаркса за спиной. Его приятель нанес на прикрепленный к мольберту лист еще несколько штрихов, полюбовался композицией и только после этого обернулся к Хью и широко улыбнулся.
– Привет.
Хью пожал широкую ладонь, перепачканную красками.
– Как тебе это? – спросил Нед.
Хью принял задумчивый вид, глядя на картину. Нед задался целью научиться изображать “контрасты современной действительности”, и сейчас упоенно трудился над изображением городской свалки.
– Ты знаешь, если говорить об идейном наполнении – в Нью-Йорке ты мог бы найти свалку куда масштабнее и живописнее, – сказал Хью.
Нед рассмеялся, взъерошив и без того растрепанные каштановые волосы.
– Это точно, и там натурализм прямо-таки шибает в нос! Нет, друг мой, в поисках высшего смысла вовсе ни к чему ехать в такую даль. Приглядись как следует к тому, что тебя окружает каждый день.
Нед был из семьи потомственных фермеров, и его круглое простоватое лицо и коренастая фигура не сразу позволяли разглядеть его интеллигентность.
– Хорошо спалось у сестры? Как тебе ее хоромы?
Хью удалось сохранить невозмутимый вид.
– Этель довольна, это главное.
Они с Недом еще немного поболтали и договорились вечером сходить куда-нибудь – возможно, в парк, покататься на велосипедах, или в синематограф. Хью обещал узнать насчет билетов, и должен был в любом случае вернуться ночевать: они уже условились с хозяйкой. За стол Хью платил отдельно, а плату за проживание они с приятелем должны были располовинить. Потом Нед извинился, сказав, что работа ждет, – он заканчивал рекламный щит для производителя овсяных хлопьев “Рикко перл оутс”, с пышным названием, столь характерным для местных фирм-однодневок. И Хью ушел.
Он незаметно вернулся к тому месту, где расстался с Аминой. Своей невенчаной женой. Он задумался, где она может быть сейчас, чем занята, думает ли о нем… он уже тосковал по ней, душой и телом. Она смогла не только утолить его мужскую жажду, жажду женщины… Кем бы она ни была, какой бы ад ее ни породил, она теперь единственная вполне разделяла его мысли и чувства! И Амен-Оту открыла ему ту сторону человеческого существования, о которой, к счастью своему, большинство не подозревало – или не задумывалось, руководствуясь догмами.
В синематографе Хью взял для себя и приятеля пару билетов на вечерний сеанс. Его поразило, что это было что-то историческое, причем “из эпохи фараонов”, как гласила афиша. Конечно, он не ждал многого от этих жалких попыток современного человека оживить историю, – но рядом с тем, что ему довелось узреть и испытать, поблекла бы самая искусная имитация…
Он вернулся пообедать в пансион, а потом собирался зайти к сестре, как обещал. Квартира Кэмпов тоже находилась в центре города, рядом с парком.
Поднявшись на второй этаж, он позвонил в дверь: трель новенького электрического звонка разнеслась на весь дом. Открыла Кэйтлин, которая радостно улыбнулась Хью.
– Пожалуйте вашу шляпу, мистер Хью, и разувайтесь. Мисс Этель уже о вас спрашивала, – сказала ирландка.
Она подставила Хью под ноги его собственные домашние туфли. Значительная часть вещей Хью оставалась у Этель, и она неоднократно предлагала брату пожить у нее с мужем до отъезда. Но уж это слуга покорный!
Этель вышла навстречу гостю, одетая в пестрое шелковое кимоно. Японская тематика была теперь в моде. Волосы молодой хозяйки были как-то особенно затейливо уложены; она улыбнулась Хью, но сохранила строгий вид.
