Текст книги "Я еще не жила (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

========== Глава 16 (рейтинговая) ==========

Свадебное платье Этель было не белым – а цвета слоновой кости: такие оттенки допускались. Гарри не видел невесту до самого конца – и, если он и удивился ее причуде, удивление потонуло в восхищении. Он подошел к Этель, вокруг которой суетились Кэйтлин и модистка, и взял ее за руки: поцеловал сначала одну руку в гипюровой перчатке, потом вторую, не отрывая глаз от девушки.

– Я просто… Ты просто…

– Я все понимаю, дорогой.

Этель улыбнулась ему, стоя в облаке кисеи. Она, конечно, ужасно волновалась; но ощутила облегчение оттого, что Гарри не сказал ей какого-нибудь пошлого или заученного комплимента. Он любил демонстрировать свою силу – но не должен был сейчас “владеть собой” и “оставаться хозяином положения”!

Она нежно коснулась его щеки.

– Ты тоже прекрасно выглядишь.

Они спустились вниз; и сразу же перестали принадлежать себе. Брачующихся окружили гости с шумными поздравлениями. Был ли среди них Джастин Фокс, или другие “подданные” Амины Маклир?.. Кажется, нет; но у Этель путался разум от волнения, и она не могла ручаться ни за что.

Ей оставалось полагаться на Гарри, отныне своего спутника и надежду всей жизни. Этель посмотрела на Гарри, такого красивого в своем черном вечернем костюме с белой гвоздикой в петлице, излучавшего счастье и уверенность. Но он был такой же смертный. Возможно, даже еще более хрупкий, чем она.

В холле к ним протолкнулся Теодор, старший брат Гарри, – ученый-химик. Этель стало смешно: как она и ожидала, он был в круглых роговых очках, немного сутулился и смущался. Теодор вначале попытался пожать руку невесте, поправил свои очки и только потом поцеловал Этель тыльную сторону ладони.

– Чрезвычайно рад познакомиться, – глаза за стеклами у него оказались серьезные и карие, как у нее. – И я очень рад за Гарри. С такой подругой, как вы, он сумеет сделать для семьи то, чего не сумел я.

Этель вежливо рассмеялась, хотя ей стало не по себе, – как всегда, когда ее оценивали с позиции “продолжения рода”.

– Гарри рассказывал о вашей работе. Была бы рада побывать у вас в Принстоне и взглянуть на ваши исследования в области металлургии, – произнесла она.

– В любое время, мэм. Я наслышан от брата о ваших разносторонних интересах, – Теодор вежливо поклонился; и отношение Этель к нему улучшилось.

– Эй, Тедди! Легче на поворотах, – подоспел ее жених: смеясь, он погрозил брату пальцем. Теодор добродушно рассмеялся в ответ.

– Против тебя у меня нет никаких шансов, ты же знаешь.

Гарри нежно увлек Этель в сторону.

– Мама тебя зовет. Просит, чтобы ты помогла ей распоряжаться за столом, с карточками и прочим.

Столы, в честь такого события, накрыли под открытым небом, на лужайке перед домом; а после свадебного застолья готовились еще танцы и фейерверк. Пригласили даже негритянский оркестр, невиданное чудо!

Подхватив юбки, Этель поспешила на помощь к миссис Кэмп.

Последующие несколько часов она была так занята, что не оставалось ни минутки подумать о чем-нибудь постороннем. Она помогала принимать и рассаживать гостей, распоряжалась прислугой и приглашенными официантами, принимала бесконечные поздравления и восхищалась подарками от незнакомых людей. Очнулась Этель только тогда, когда к ней подошел отец.

Дома, в Англии, он повел бы ее к алтарю под звуки органа… Но здесь венчать их должны были на лужайке перед домом. Пастор из Бойсе, которому предстояло провести церемонию, тоже показался девушке каким-то незначительным.

Но именно отец должен был сейчас препроводить ее к жениху, и он ободрял ее улыбкой. Этель, радуясь этой поддержке, взяла доктора Бертрама под руку, и они направились туда, где уже собрались все гости и стоял священник в черном облачении.

Невесту приветствовали дружными аплодисментами. И толпа гостей все равно образовала подобие “прохода в церкви”, дав дорогу Этель с отцом. Гарри уже ждал ее…

Этель едва запомнила, как отвечала на вопросы священника, как давала согласие “взять этого мужчину в мужья”. Ей казалось, что она отделилась от собственного тела и наблюдает происходящее откуда-то со стороны. Но вот Гарри взял ее за руку, чтобы надеть кольцо. Этель взглянула на него с каким-то детским изумлением.

“Неужели это все, и мы будем связаны навеки?..”

Она послушно выполнила оставшуюся часть обряда: надела тяжелое золотое кольцо на палец жениху и приняла его поцелуй. Они стали мужем и женой. Вот так просто!

Оставшуюся часть вечера Этель провела в каком-то безмыслии, следуя ритуалу – и даже радуясь, что свадебные традиции и программа вечера требуют от нее только подчиняться им. Она поднималась из-за стола вместе с Гарри, выслушивала тосты и снова садилась, – ее бокал с шампанским опустел только наполовину, но голова кружилась, будто у пьяной.

В какой-то миг она почувствовала, как Гарри жмет ей руку.

– Потерпи, скоро все это закончится.

Она благодарно улыбнулась ему: уже смеркалось, и сердце у нее учащенно забилось при мысли о том, что ее ждет. Но ей тоже все сильнее хотелось остаться с мужем наедине.

Внезапно Этель решилась. Взглянула на импровизированную деревянную эстраду, на которой чернокожая певица в белом платье уже сладко тянула что-то соблазнительное, встречавшее горячее одобрение мужчин; а потом встала с места.

– Я хочу уйти наверх, – быстро сказала она Гарри, понизив голос. – Приготовиться… понимаешь?

Гарри сперва был изумлен, но понял и спорить не стал.

– Конечно, иди.

Этель покинула гостей, стараясь ускользнуть как можно незаметнее. Она очень устала и хотела бы принять ванну перед первой ночью, хотя мылась утром. Догадается ли Кэйтлин?..

Горничная дожидалась ее в спальне. Она растерялась при виде хозяйки, которая в своем светлом венчальном платье, волоча за собой испачканный в траве шлейф, устало вошла и остановилась посреди комнаты.

– Что, уже все? А где же ваш муж?

– Еще внизу. Приготовь мне ванну, быстро! – приказала Этель. – Ты сама не догадалась?

– Нет… Но я мигом, – Кэйтлин кивнула и тут же убежала выполнять распоряжение.

Через полчаса Этель, освежившись в ванне и переодевшись в кружевной пеньюар поверх длинной ночной рубашки, почувствовала себя почти отдохнувшей. И почти готовой. Она села на край постели и, выпрямившись, устремила взгляд на дверь.

Наконец раздался щелчок замка: Этель быстро встала, сцепив руки. Появился ее супруг, еще одетый в свой черный костюм. Гарри закрыл дверь, и они остались только вдвоем.

– Мама приняла огонь на себя, – он рассмеялся, и девушка тоже улыбнулась. Потом взгляд Гарри стал глубоким, страстным.

– Ты готова… ложиться?

Этель кивнула.

– Да.

Она покраснела, но смотрела на Гарри в упор, с упреком. Он вначале не понял этого, но потом спохватился, бросив взгляд на свой смокинг.

– Я сейчас… я скоро. Подожди меня.

Этель кивнула и снова села на краешек кровати. Она так волновалась, что не могла ни о чем думать – пока Гарри снова не появился, переодетый в халат. От него исходил тонкий аромат одеколона, а волосы на висках были влажными после умывания.

Он сел рядом; приобнял молодую жену и взглянул ей в лицо. Этель кивнула. Она закрыла глаза и позволила Гарри любить себя.

Он принялся целовать ее лицо, потом шею и плечи; а потом уложил на кровать, на подушки, и распахнул ее халатик. Он дал себе волю, лаская ее тело, которое наконец-то принадлежало ему.

Вначале ее настолько захватили новые ощущения, что она не могла ни о чем думать. Но неожиданно Этель осознала, что муж обращается с ней как-то отстраненно, механистично, как с предметом наслаждения, который он готовит для себя; как… как с другими женщинами, которых он знал до нее! Эта мысль страшно оскорбила и испугала ее. Этель поняла, что сейчас Гарри бездумно причинит ей боль и даже не поймет, что сделал, очень удивившись, если она пожалуется. Этель откинулась назад, из последних сил ускользая от настойчивых рук и губ мужа, и прошептала:

– Гарри!..

Она схватила его за волосы, и только тогда он поднял голову.

– Что?.. Ты в своем уме?..

– Гарри, это я! Именно я, Этель, твоя любимая… это все для меня впервые!

Она сжала ладонями его голову, глядя ему в глаза. И только тогда его затуманенный похотью взгляд прояснился: муж понял, что оскорбило и ранило ее.

– Прости!

Он потянулся к ней и поцеловал. Этель обняла его, перебирая влажные черные волосы; и Гарри стал ласкать ее иначе, отзываясь на каждое ее движение, как будто ее чувства передавались ему. И она сама жаждала перестать быть вещью в его руках; она стремилась разделить с Гарри его желание, его власть над своим неопытным телом…

Его рука оказалась там, куда, она знала, ей в конце концов придется его впустить.

– Вот так, вот так, – ласково пробормотал Гарри. – Не бойся… милая.

Она перестала сопротивляться ему и себе. Наслаждение вскоре заставило ее забыть о стыде; и когда муж лег между ее бедер, Этель ощутила, что готова.

Конечно, он причинил ей боль; но теперь это не оскорбило ее и почти не испугало. Она обхватила Гарри за крепкие плечи и отвернула голову; боль и сладострастие мешались воедино, и новизна ощущений была сильнее всего. Но все скоро закончилось.

Гарри, тяжело дыша, освободил ее от своего веса и откатился в сторону. Через некоторое время он коснулся спутанных волос жены и спросил:

– Как ты?..

– Хорошо.

Она почти не лгала. Тогда Гарри улыбнулся и притянул ее к себе, уткнувшись носом в ее шею. Его дыхание скоро стало ровным, как у спящего.

Этель прислушалась к себе, потом тоже устало улыбнулась и закрыла глаза.

На другое утро Этель проснулась первой; но не вставала, пока Гарри не открыл глаза. Пошевельнувшись, он сонно улыбнулся ей.

– Доброе утро, любовь моя.

Она улыбнулась в ответ и поцеловала его; а потом выскользнула из постели.

– Надо… умыться и проводить гостей.

– Черт с ними. Мама справится, – проворчал муж. Но ему тоже стало неловко при свете дня; и молодые разошлись, чтобы привести себя в порядок.

К тому времени, как Гарри и Этель спустились к завтраку, гости и вправду почти все разъехались. Остался Теодор и две пожилые кумушки, подруги миссис Кэмп. Но их хозяйка проводила сама. Хью и доктор Бертрам тоже не беспокоили молодоженов, давая им время побыть наедине.

Этель, однако, скоро присоединилась к свекрови, чтобы помочь ей с уборкой. Ближе к вечеру она вернулась к мужу: Гарри о чем-то говорил в библиотеке со своим братом, который задержался. При появлении Этель Теодор извинился улыбкой и сразу же ушел.

Гарри заключил жену в объятия. Она была рада его ласке, но собралась с духом и попросила, чтобы Гарри оставил ее на следующие пару-тройку ночей в покое.

Муж был изумлен и рассержен.

– Почему? – воскликнул он.

Этель храбро сказала, что ей нужно время, чтобы “все прошло”. Она красноречиво поморщилась, указывая на живот. – Думаю, так будет лучше… и по медицинским соображениям, – прибавила она.

Гарри, конечно, был разочарован и недоволен, но согласился подождать. И его тронула откровенность жены. – По крайней мере, ты можешь сформулировать проблему. И я рад, что она не во мне, – усмехнулся американец.

– Нет, нет, – ласково заверила его Этель.

Потом она предложила съездить в город – посмотреть квартиру, которую Гарри подыскал для них. Конечно, Этель уже бывала там, но в подробности не входила, оглядев комнаты лишь мельком.

Муж охотно согласился.

– Завтра и поедем, – сказал он. – Пора нам уже отсюда перебираться, как ты считаешь?

Они отправились в Бойсе на другой день с утра. Заночевали на новой квартире; потом отправились в гости к Коннингтонам, друзьям Гарри, – очень милой молодой семейной паре. Вернулись в особняк Кэмпов они только на третий день.

Этой ночью Гарри и Этель снова занимались любовью, и все прошло гораздо лучше. Этель впервые начала ощущать то, что называли “семейным счастьем”. А Гарри просто был счастлив!

На четвертый день они устроили барбекю на свежем воздухе, пригласив Коннингтонов и Фоксов, ближайших деревенских соседей. Этель насторожила эта фамилия; но Джастина Фокса с ними не оказалось, а сами Фоксы были обычные провинциалы, заурядные во всех отношениях. А вечером Гарри сказал молодой жене, что поговорил с родителями – и Спенсер и Оливия согласились, что детям пора зажить своим домом.

– Завтра отпразднуем наш отъезд, – счастливо сказал американец, – и будем сами себе хозяева! Начнем вить свое гнездышко!

Этель, впервые опечалившись, вздохнула.

– Это значит, что папа уедет… И Хью тоже.

– Конечно, жаль, – Гарри обнял ее и посмотрел в глаза. – Но такова жизнь. И ведь вы не насовсем прощаетесь.

Он нахмурился, потерев переносицу.

– Хью, кажется, остается в Нью-Йорке?

Этель молча кивнула.

Каждый вечер, оставшись одна, она теперь гляделась в зеркало с замиранием сердца. Ничего не происходило: однако молодая женщина ощущала, что это лишь затишье перед бурей…

На другой день они устроили прощальный ужин. Этель хотелось плакать, когда она глядела на отца и брата; и только присутствие мужа поддерживало ее.

Потом все вышли на воздух. Гарри обнял жену, и они долго стояли, вкушая горькую сладость этой минуты.

Наконец Этель осторожно высвободилась.

– Я хочу к Хью, – сказала она.

– Конечно, – ласково ответил Гарри.

Молодая женщина направилась к брату. Хью отделился от остальных, и его белокурые волосы, казалось, светились в сумерках. Он улыбнулся Этель.

– Давай прогуляемся, – предложил он.

Этель заколебалась.

– Но…

– За ворота не выйдем. Просто посидим на скамейке, – успокоил ее Хью.

Ворота, после того случая с несостоявшимся нападением, постоянно были на запоре. Этель заподозрила, что брат решился доверить ей какой-то секрет; и согласилась. Они рука об руку дошли до угла и повернули, скрывшись от всех.

А потом все произошло слишком быстро.

Этель увидела, как из травы, из-за кустов поднимаются черные фигуры: были это живые гангстеры, мертвецы или призраки, она сказать не могла… Она хотела крикнуть, но только попятилась, зажимая рот.

Но нападавшим была нужна не она. Двое воинов тьмы схватили под руки ее брата и поволокли его прочь. Хью попытался драться, но тщетно! Этель в ужасе заметалась, не зная, броситься брату на выручку или бежать за остальными.

И тут мягкий, но сильный удар опрокинул ее на траву. Этель увидела черные глаза, холодную торжествующую усмешку. Горло сжали безжалостные пальцы, на грудь надавило твердое колено, так что у молодой женщины помутилось в глазах; но чудовище быстро оставило свою жертву.

– Не убивать его! – крикнул властный женский голос с египетским акцентом, который Этель узнала бы где угодно. А потом она лишилась чувств.

========== Глава 17 ==========

Хью успел крикнуть только раз: эхо собственного голоса отдалось у него в ушах. Он наугад отвесил одному из врагов пинок, ударил другого локтем. А потом к лицу прижалась тряпка, пропитанная составом, запах которого часто витал в отцовской клинике.

“Эфир”, – подумал молодой человек. И больше ничего не запомнил.

Очнулся он, сидя на стуле в прекрасно обставленном кабинете с опущенными шторами. В глазах у Хью двоилось, ощущались тошнота и головокружение; но он знал, что действие наркотика скоро пройдет, и немного посидел, свыкаясь с обстановкой. До его затуманенного сознания дошло, что его пока что не намерены убивать, – если не убили сразу; и это несколько приободрило юношу.

Когда голова перестала кружиться, он поднялся со стула и медленно обошел кабинет, осматриваясь. Дорогая мебель – орех и мореный дуб; турецкий ковер на полу; малахитовый письменный прибор на столе… Часы на стене громко тикали: Хью вскинул голову и впился взглядом в циферблат. Одиннадцать часов… вечера или утра?

Хью подбежал к окну и рывком раздвинул шторы. Застонал от разочарования; и, вместе с этим, ощутил некоторое облегчение. В кабинете горел электрический свет – но он, в общем-то, почти не сомневался, что теперь ночь. Действие эфира должно было продлиться пару часов, самое большее, – иначе последствия для организма были бы гораздо тяжелее…

Но где же он находится, и как сюда попал – с такой молниеносной быстротой? Судя по всему, это был богатый городской дом. Бойсе? Нью-Йорк? Солт-Лейк-Сити?.. Но Хью чувствовал, что разница невелика, несмотря на огромное расстояние между этими городами. Его сюда доставили не обычным транспортом. А значит…

“Это значит, что она предательница”, – с болью и отвращением подумал юноша.

Но в это ему не хотелось верить, и он не мог в это поверить! Скорее всего, Амина Маклир была только пешкой в большой игре. И местные воротилы поставили ее и все ее сверхъестественные таланты себе на службу. В том, что они на такое способны, Хью не сомневался.

Он быстро пересек кабинет и подергал дверь. Заперто!.. Впрочем, в этом он тоже был уверен.

Хью вернулся к окну и, немного поколебавшись, открыл его: в комнату ворвался свежий ночной воздух. Хью посмотрел вниз, и ему стало не по себе. Второй этаж? Третий?.. В любом случае, слишком высоко, чтобы спуститься без подготовки. И он понятия не имел, что это за место, – окно выходило во внутренний двор.

Хью закрыл окно на задвижку и, задернув бархатные шторы, медленно вернулся обратно. Он сел на стул и глубоко задумался над своим положением, сцепив руки на столе и опустив голову.

Но пищи для размышлений было слишком мало. Напротив него на столе стоял хрустальный графин с водой; Хью ощутил, как пересохло в горле. Но стаканов не было, и пить он не решался. Наконец молодой человек протянул руку к сосуду… и услышал, как щелкнул замок на двери.

Хью вскочил и повернулся, хватаясь за графин. “Хрусталь тяжелый и не бьется”, – промелькнуло у пленника в голове. Но при виде вошедшего его сразу же оставила мысль о таком способе самозащиты.

Это был приятный старый джентльмен в бархатном домашнем пиджаке, с седой бородкой клинышком. Но не почтенная наружность хозяина удержала Хью от насилия: за спиной этого господина в дверном проеме маячили двое угрюмых охранников куда более внушительного вида. Блеснула вороненая сталь пистолета.

Хозяин обернулся.

– Не нужно, Джонни. Мы с нашим гостем поговорим как джентльмены, не правда ли? – мягко произнес он.

Дверь закрылась. Старый джентльмен повернулся к Хью: несколько мгновений он пристально рассматривал его своими светлыми глазами. Потом хозяин обошел стол и уселся в большое кожаное кресло. Очевидно, он не сомневался в своей безопасности.

Он улыбнулся Хью.

– Как вы себя чувствуете, мистер Бертрам? Ощущается легкая слабость, не правда ли? Это вполне естественно.

– Кто вы, черт возьми, такой? И что вам от меня нужно? – задыхаясь, проговорил Хью.

– Я советую вам: присядьте и не делайте резких движений.

Во взгляде хозяина появилось что-то такое, что заставило молодого человека подчиниться. Хью сел напротив него на стул. Несколько мгновений оба молчали.

– Эмброуз Маклир, не так ли? – наконец произнес Хью.

Седой джентльмен наклонил голову.

– Будем знакомы.

Он снова благодушно улыбнулся.

– Вы сообразительный юноша… но, боюсь, недостаточно сообразительный.

– Где Амина? – спросил Хью. Он старался держаться спокойно и мужественно; и, кажется, ему это удавалось. До сих пор.

– Всему свое время, – ответил Эмброуз Маклир.

Некоторое время он изучал взглядом собеседника – потом откинулся в кресле и погладил свою бородку.

– Говорят, что журналисты знают понемногу обо всем, но ни в одном предмете как следует не разбираются. Надеюсь, теперь вы поняли, что лезете не в свое дело? И можете только всем навредить?..

Хью подобрался.

– Так это предупреждение? Или вы хотите… купить меня?

Эмброуз Маклир от души расхохотался.

– Упаси Боже, нет, – произнес он, отсмеявшись. – Слишком много труда. Вы знаете, молодой человек, – среди представителей вашей профессии предостаточно тех, кого я могу задешево купить со всеми потрохами.

– И наверняка уже сделали это, – произнес Хью дрогнувшим голосом. – Так вы считаете… что я для вас опасен? И теперь…

Эмброуз Маклир поднял руку.

– Я не считаю, что вы опасны, юный Айвенго, – ответил он. – Однако среди моих подчиненных найдутся такие, кто готов перестраховаться.

Старик вздохнул.

– Я же хочу вам добра и не желаю, чтобы вы клали под поезд вашу глупую романтическую голову. Подумайте, что под угрозой можете оказаться не только вы, но и те, кто вам дорог.

Хью встал с места: он отгородился венским стулом, схватившись за изогнутую спинку.

– Так вы признаете, что ваша преступная организация уже вышла из-под вашего контроля?..

Он вдруг осознал, что хватил слишком далеко. Но лицо старого Маклира не изменилось.

– Преступная организация? – переспросил хозяин. – Боюсь, она существует только в вашем воображении. Я предпочитаю называть мое предприятие иначе – превосходно отлаженный механизм, который уже не нуждается в постоянном контроле.

Он тоже поднялся с места; склонился к Хью, опираясь на стол.

– Представим, что вам удастся обнародовать ваше открытие, – внезапно произнес Маклир. – И вся общественность узнает о том, что на оборонных предприятиях Маклира в Солт-Лейк-Сити ведутся некие разработки втайне от правительства с привлечением крупных капиталов из-за границы…

– И что? – воинственно спросил Хью. Хотя ему стоило все больших усилий не выдавать своего страха. – Вас это пугает, не так ли?

Эмброуз Маклир пожал плечами.

– Нисколько. Те, кому следует, давно поставлены в известность. А вот нежелательный шум в прессе может привлечь внимание врагов нашего государства… Ведь вы считаете Америку своей второй родиной, не правда ли?

– Так и есть. Моя мать была американкой, – сказал Хью.

Он не удержался от сарказма.

– Стало быть, вы утверждаете, что вы патриот… и работаете на благо Соединенных Штатов?

Эмброуз Маклир слегка поклонился, наслаждаясь эффектом.

– Разумеется. Я шотландец по крови, но я американский предприниматель с юных лет – и для меня это патриотизм. Или вы считаете, господин журналист, что современное положение дел не требует от нашей страны наращивания военного потенциала?

Хью непроизвольно сжал кулаки, отступив на несколько шагов.

– Вы так уверены, что скоро будет война?.. Вероятно, в Европе? – он рискнул повторить то, что услышал от сестры.

– Возможно, в Европе, – легко согласился Маклир. – Так полагает эта дама. Хотя я того мнения, что война может разразиться в любой части света.

Тут Хью наконец заметил, что они не одни. Он не услышал, когда и как отворилась дверь; и не видел, была ли тут другая дверь, кроме той, через которую вошел Маклир. Но факт оставался фактом – у стены напротив окна стояла египтянка, одетая в белое платье, с жемчужными розетками в ушах. Точно сошла с картинки в модном журнале.

– Подойдите сюда, дитя мое, – произнес Маклир: и Амина подчинилась. – Эта очаровательная леди давно к вам неравнодушна, – посмеиваясь, он снова обратился к Хью. – И должен сказать, что я ее понимаю.

– Амина? Вы… ты…

Египтянка без разрешения пересекла кабинет и подошла к Хью вплотную: на него повеяло ладаном. Она положила пальцы юноше на виски и долго смотрела в глаза. Как будто опять гипнотизировала или пыталась прозреть его судьбу.

Потом она обернулась к хозяину дома.

– Оставьте нас!

Маклир кивнул. Он вышел и закрыл за собой дверь.

Хью и мнимая племянница Маклира остались наедине.

Амина отступила от Хью и долго рассматривала его с непроницаемым выражением, сложив руки на груди. Он же несколько раз пытался заговорить и не мог. Наконец у него получилось.

– Ты предала меня.

Возрожденная мумия усмехнулась.

– Я думала, что ты умнее. Неужели тебе непонятно, что только благодаря мне ты остался жив?

– Похоже, что так, – вынужден был признать Хью. – Ты явно имеешь влияние на этого старого негодяя… Но какую роль ты играешь во всем этом?

– Много… Ты слишком много хочешь знать, – ответила Амина. – Но главное я тебе сейчас расскажу. Садись.

Он послушно снова сел на стул. А Амина, обойдя стол, преспокойно расположилась в кресле старого Маклира. Она сцепила руки.

– Я говорила тебе, что таких, как я, много – и я их царица?

– Да, – Хью кивнул. – Но только я больше никого не видел.

– Это потому, что мы ведем тайную жизнь. Как наши жрецы и ваши… анархисты, – вспомнила египтянка подходящее новое слово. – Мы так же, как вы, нуждаемся в человеческой пище, сне и одежде. Но главная наша пища и причина нашего появления – это катастрофы. Великие несчастья людей.

– Погоди-ка, погоди… – Хью похолодел. – Так значит, когда “Титаник”…

– “Титаник” был одной из таких причин, – Амина кивнула. – Тогда родилась не только я, но и другие подобные мне. Мы нуждаемся в катастрофах, и мы их… вызываем. Это закон нашего существования.

Хью понимал все больше, испытывая все более сильный страх и отвращение.

– Так значит, если большой войны в скором времени не будет…

– Тогда я умру, – спокойно подтвердила Амина. Она отвернулась. – Но война будет, даже если мы всеми силами постараемся помешать. Я была и осталась прорицательницей – и я предрекаю: этого не избежать! Слишком многие… заинтересованы!

Хью молчал, совершенно подавленный. А египтянка внезапно поднялась с места и подошла к нему сзади: она обняла Хью за шею и склонилась к его уху, овеяв горячим дыханием.

– Вы забываете… когда-то все люди знали это, но вы, несчастные рабы материи, больше не помните, – прошептала она. – Существует не только первая смерть, но и вторая. Окончательная гибель, когда твое грешное сердце само обвиняет себя на последнем суде! И это ждет меня, умершую первой смертью, если я не восстану против моей судьбы. Против моего второго создателя, которого дети Та-Кемет называли Сетхом.

Хью порывисто обернулся к ней.

– Что для этого нужно сделать? Если, по твоим словам, война так и так неизбежна?..

– Если бы я знала, Хью Бертрам!

Амина до боли сжала его плечо, так что Хью поморщился. Он вспомнил, какая нечеловеческая сила в этих нежных руках.

– Жестокие боги часто не открывают этого до последнего, и наше спасение зависит от одного мгновения… Но ты должен верить мне. Как верил всегда. Ты и я должны верить друг другу.

Она обошла его стул и присела напротив на корточки, с мольбой глядя в глаза и положив руки ему на колени. Это было бы вопиющим нарушением всех приличий; если бы только…

– Амина! Я не ошибся, и вы… ты любишь меня?

Хью порывисто встал, и Амина тоже: они схватились за руки, не заметив этого.

– Ты только теперь понял? Ты моя величайшая слабость и сила, ты мой свет Осириса, – прошептала прекрасная жрица. – Ты жив лишь благодаря мне. Но и я жива только благодаря тебе.

Он вдруг снова увидел, какой она была тысячи лет назад, – какой она должна была стать: в тончайшем льняном одеянии, облегающем безупречное медное тело, с сияющими любовью черными глазами, подведенными лазуритовой краской. Прошлое и настоящее, жизнь и смерть слились в одно. Он обнял ее и ощутил совсем близко…

– Да. Сделай это, – прошептала Амина.

Он прильнул к ее губам, и ничего лучше в его жизни не было.

Они не услышали, как щелкнул замок. Только когда старый Маклир громко кашлянул, давая знать о своем присутствии, египтянка стремительно оттолкнула своего возлюбленного и отпрянула: так что Хью чуть не упал от ее удара.

– Наворковались, голубки? Надеюсь, мистер Бертрам, вам теперь более или менее ясно положение дел?

Хью быстро взглянул на Амину: та кивнула, подтвердив, что ее покровитель с некоторых пор знает о ней все или почти все.

– Теперь вы меня… отпустите, мистер Маклир?

– Конечно, – с улыбкой ответил шотландец.

– Кстати, а где мы находимся? Какой это город?

– Нью-Йорк, – сказала Амина. – Тебе придется придумать, как все объяснить. Я не могу сейчас доставить тебя обратно – мои силы тоже конечны.

– Я найду способ, – Хью кивнул. И у него появилась надежда, что благодаря такому чудесному исчезновению и возвращению Кэмпов и его отца будет легче убедить поверить во все остальное. Хотя…

Он взглянул на Эмброуза Маклира, прикусив губу.

– Я надеюсь, вы не станете болтать о вашем маленьком приключении направо и налево? – произнес хозяин дома, без труда читавший его мысли. – Впрочем, можете рассказывать, – добродушно разрешил он и усмехнулся. – Представляю, какой вы произведете эффект в нашем цивилизованном обществе.

Амина подошла к Хью.

– Мне придется опять усыпить тебя. Я могу сделать это без дурмана. Ты веришь мне?

– Да, – сказал Хью.

Он сел: Амина взяла юношу за виски и что-то прошептала, глядя в глаза. Через несколько мгновений его веки опустились, и мир погрузился в черноту.

Очнулся он на заднем сиденье автомобиля, который стремительно несся по улице. Молодой человек пошевельнулся, и тут же в бок уперлось дуло пистолета. Хью вздрогнул.

– Вот это уже лишнее, – пробормотал он.

– Заткнись, – отозвался громила слева. Похоже, тот самый Джонни.

Но Хью уже почти успокоился. Он понял, что его выпустят живым… и слова прекрасной неумерщвленной египтянки, память о ее объятиях наполняли его счастьем, необъяснимым никакими словами. Как будто ему вдруг подарили целый мир и сказали: храни его!

Наконец автомобиль остановился, и дверца открылась: Хью вытолкнули на обочину. Он ошеломленно огляделся и осознал, что теперь раннее утро; хотя понятия не имел, какой это район.

Бандиты уехали, и Хью перевел дыхание. Вот теперь можно будет расспросить прохожих, подумал он. Молодой человек зашагал вперед по тротуару в наугад выбранном направлении.

“А деньги? Документы?” – внезапно с ужасом подумал он. Ощупал карманы, и во внутреннем кармане пиджака обнаружил толстую пачку долларов. Хью покраснел, поняв, что это своеобразная взятка от Эмброуза Маклира.

Но пренебрегать этим он не будет – он не такой романтический дурак, каким его представляет Маклир! А как все объяснить, придумает. Не впервой! Он вспомнил лицо своей нежданно обретенной возлюбленной и улыбнулся, расправив плечи.

========== Глава 18 ==========

После ухода полиции, чья работа оказалась совершенно безрезультатной, прошло уже двенадцать часов. Доктор Бертрам держался, но сильно сдал. Только теперь все окружающие увидели, как дорог был ему сын.

Этель приходилось и легче, и гораздо тяжелее других. Отец ни за что не поверил бы, вздумай она сейчас рассказать ему правду и высказать наиболее вероятные предположения о том, кто и зачем мог похитить ее брата! Ей пришлось ограничиться полуправдой – сказать всем, что, возможно, похищение Хью связано с его журналистской деятельностью: ему намеревался сделать внушение или переманить на свою сторону какой-то из влиятельных бизнесменов, связанных с преступным миром.

– Но зачем такие сложности? – спросил доктор Бертрам, когда выслушал дочь. Он был очень бледен и неестественно спокоен. – Разве не легче было бы… осуществить нападение в Нью-Йорке?

Этель, глядя на отца с состраданием, положила ладонь на его локоть. Они все вместе собрались в столовой “держать совет”, и остальные слушали Этель в гробовом молчании.