Текст книги "Ранчо дяди Теодора (СИ)"

Автор книги: MadAlena Mor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Это довольно мрачная история. Не люблю её вспоминать.

– Абель, – у Фредерика застрял ком в горле.

– Я как-то проснулся утром, а у меня ноги нет, – довольно бойко для мрачной истории начал Абель, но Фредерик не стал перебивать, замерев – весь внимание. Вдруг это просто манера такая? Вдруг, Абель вообще всё так рассказывает?

– Во рту осадок, после наркоза, – продолжал он, – а сам я сижу за обеденным столом, и моя жена, Дженнифер, вынимает из духовки запеченную в глине мою ногу. Я как-то сразу понял, что это именно моя нога. За столом я один сидел, а Дженифер была при своих… Вот. И я спрашиваю свою жену – «Дорогая, что случилось? У нас какой-то особенный праздник? Зачем ты запекла именно мою ногу? Почему не говяжью? Мы же, как бы, не голодаем. Холодильник ломится от еды». А она мне – «Милый, в последнее время мы сильно отдалились друг от друга». А мы, если честно, действительно сильно отдалились из-за моей работы и её безделья. «И чтобы это исправить, – продолжает она, – я решила приготовить праздничный обед. Это должно сблизить нас. Я не хочу, чтобы ты от меня ушёл, поэтому начала с ноги». Я так охуел от подачи, что незаметно съел всю порцию. И спрашиваю потом, – «Милая моя, всё было очень вкусно. Можно мне позвонить в службу спасения?» А она говорит – «Ты торопишь события. Ты совсем меня не любишь. А как же десерт». Я спрашиваю – «Что будет на десерт, милая?» А она – «Свежие мозги в кляре, дорогой». Наверное, стоило ожидать, что она рано или поздно вскроет мне череп, потому что на обеденном столе лежала ручная дисковая пила. Слава богу, в этот момент пришла соседка. Я её никогда не любил, но она мне буквально жизнь спасла – героически отвлекала болтовнёй Дженифер, пока не приехали санитары. Так в один день я лишился жены и конечности.

– И адекватности.

Фредерик неодобрительно поджал губы. Абель продолжал невозмутимо доедать сэндвич.

– Вообще-то, я рассчитывал получить правдивую историю, а не очередную небылицу.

– Думаешь, так просто говорить правду? Я тебе уже дюжину правдивых историй рассказал. И тебе всё неймётся. Без пилы мозг съедаешь, – надулся Абель. – Выбери уже любую и верь в неё. Они все довольно захватывающие.

– Абель, мне не нужна захватывающая. Я тебя, придурка, хочу узнать лучше.

– Зачем узнавать придурка? Что тебе с этого? – подозрительно уточнил Абель. – В психушку свою затащить хочешь? Я так и знал, что этим всё и закончится. Ты, я и психотропные.

– Ты же… Мы с тобой под одним одеялом… И не раз! Ты мне не безразличен, Абель, – выдохнул Фредерик, стараясь игнорировать подначки.

– Думаю, это ненадолго.

Абель стряхнул с коленей крошки от сэндвича и встал из-за стола.

– Что? – Фредерик нихрена не понял. – Почему, ненадолго? Ты что, умираешь? Грядёт конец света? Мёртвые восстают из могил?

– Да.

– Что «да», Абель?

– Вот всё это, что ты перечислил. Было бы неплохо.

Первым желанием Фредерика было выйти на улицу и подышать, потому что вот такой угрюмый Абель его пугал до усрачки. Он и вышел. Постоял немного, глядя на туман. Насмотрелся до того, что начали мерещиться индейцы с бычьими головами и быки с индейскими торсами. Уходить в эту хмарь как-то не хотелось. Как будто именно сегодня доктор Чилтон не выйдет сухим из воды. Но почему? Отчего такое чувство? Реальная опасность в тумане или то, что именно в этот раз никто не придёт к нему на выручку?

Никто. Тайянита в больнице, а Абель сегодня сам не свой. От одной мысли, что его сосед, друг, любовник, такой добрый, как паровоз без тормозов вдруг забьёт на него болт, стало тоскливо и страшно.

Фредерик рванул в дом. В дверях налетел на Абеля, как если бы тот тоже собирался выйти на улицу, но столкнувшись с Фредериком, в последний момент сделал вид, что идёт к умывальнику. Фредерик подумал, что дерьмовую ситуацию ещё можно исправить и перегородил ему путь, положил руки на грудь и попытался заглянуть в глаза. Абель нахмурился и, стараясь игнорировать этот щенячий взгляд, попытался обойти преграду, но Фредерик оказался проворней на своих двух, чем Абель на полуторках и помешал манёвру.

– Ты что-то хотел?

Тон был настолько похуистичный и пренебрежительный, что весь мирный настрой тут же выветрился из головы, и Фредерик по-настоящему запаниковал. Громкий скандал по любому должен был развеять эту патовую ситуацию.

– Да! Хотел! Хотел узнать, какого хрена ты тут из себя строишь?!

– Я планирую построить амбар под сено. Нужно будет снова к Тобиасу съездить… – продолжая бухтеть под нос, Абель всё-таки прошёл к умывальнику. Он слишком долго прожил с женой-скандалисткой, чтобы повестись на такой детский приём.

Фредерик тяжело вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Руки уже тряслись. Как жаль, что валерьянка давно закончилась.

– Абель! Так же нельзя. Ты ведёшь себя, как… По-человечески скажи – что с тобой случилось?

– Ничего, – угрюмо ответил он, хотя сам понимал, что шутка затянулась.

– Абель.

– Я ревную тебя.

Ответ показался Фредерику настолько неожиданным и не логичным, что он не сразу нашёлся, что с этим делать.

– Постой, – отмер он. – К кому ты приревновал? К Буханчичу что ли?

– Продолжай угадывать.

– Ладно, – Фредерик принял очередные правила дебильной игры. – Буханчик отпадает. Френсис тоже. Егерьша с индейцем, я так понимаю, тоже вне подозрений. Морковка? Как это низко ревновать меня к корове.

– Дальше-дальше.

– Может, мужья-сыроделы? Да они как-то больше тебе понравились. Кто же? Кто же этот загадочный любовник? Может, я где-то его прячу? Он ведь такой, скромник…

Фредерик картинно оглядел комнату, заглянул под кровать и даже открыл пару шкафчиков, но и там секретный бойфренд почему-то не прятался. Абель мрачно наблюдал сию пантомиму.

– Можешь не ломать комедию, Фредерик. Это не человек и уж точно не живность. Это твоя чистенькая работа и твой чистенький дом, куда ты так стремишься вернуться. Настоящая жизнь где-то там.

Абель махнул рукой, почему-то в сторону часов с кукушкой. Фредерик отошёл от шкафчиков и сел на краешек кровати.

– Не перестаю поражаться, какие порой странные выводы способен сделать человек из чужих высказываний и расстроится из-за них.

– А разве не так, Фредерик?

Абель снова уставился на старые часы с замершими стрелками. Когда-нибудь они сдвинуться и сказка закончится.

– Скажи мне, без обмана, если однажды ты вдруг услышишь новость на радио, что найден настоящий маньяк или сюда прилетит агент-ФБР на вертолёте и скажет, что все подозрения с тебя сняты. Что ты чист и тебе больше не нужно скрываться и жить в этой глухомани. Неужели узнав всё это, ты не уедешь домой, Фредерик?

– Уеду, конечно.

– Ну вот. Ты сам всё сказал, – грустно вздохнул Абель и стал вдруг таким одиноким и несчастным, что у Фредерика что-то защемило под грудиной.

Он хотел переубедить Абеля, сказать, что всё не так, не правда, что он, конечно же, так не сделает и не оставит. Никогда-никогда. Но обманывать Абеля не хотелось ещё больше, и Фредерик ничего не сказал.

Комментарий к То, чем кажется кукуруза

Выкладываю новую часть и снова убегаю в новогодние каникулы. С наступающим вас, котики! =)

========== Как кошка с собакой ==========

С того вечера Абель и Фредерик не разговаривали друг с другом целую неделю. Изредка передавали сообщения через Галчонка, а тот не всегда понятно, но пересказывал, пытаясь выразить все речевые обороты парой слов. Польза в этом была только одна: произношение Галчонка заметно улучшилось. А вот понимания между Фредериком и Абелем стало ещё меньше.

Абель целыми днями то устанавливал насос на колонку, то проводил водопровод, то бойлером занимался, то очередной сарай строил и даже начал тот самый сортир мечты. В доме не ночевал. Фредерик тоже старался пореже показываться ему на глаза и на улицу почти не выходил.

Уже на третий день этого посреднического общения, лёжа в почти пустой кровати (почти, потому что в ней всё-таки лежал он сам и Буханчик), Фредерик ревел в подушку, тихонько, чтобы, не дай бог, не услышал Галчонок на чердаке. Абель всё равно не услышал бы, потому что уже вторую ночь оставался на ферме «Сырная голова» со своими новыми охуенными друзьями. Какое ему дело до беглого маньяка, который лежит один в холодной постели, такой несчастный. И никто его не приголубит, не обнимет, не замурчит ласково на ушко…

– Буханчик, уйди, – Фредерик отодвинул плечом тарахтящего кота и снова погрузился в депрессию.

Вот уйдёт он, и Абель даже не заметит. Станет новый сарай строить. Третий, четвёртый… Весь участок ими заставит. Город получится. И даже не задумается. Зачем всё это? Чьи это кеды сорокового размера лежат в прихожей? А был ли Фредерик? А может, и вправду не было никакого попутчика? Может, он галлюцинация? Своя собственная галлюцинация, которая мыслит и чувствует, осознаёт своё существование. Вот был у него пациент, который воображал, что у него есть парень – маньяк-убийца. А он, получается, сам себя вообразил бойфрендом Абеля. Какой кошмар.

И самое мерзкое, что именно ночью Фредерику становилось всё понятно, он находил ответ на самый главный вопрос всего сущего. Да что там. Он находил вопрос. Важные и правильные слова, которые нужно было сказать Абелю, чтобы всё стало, как раньше, сами собой приходили на ум – только рот открой, чтобы произнести.

Самое странное заключалось с том, что с Абелем в это время происходило всё тоже самое. Только, вот же загвоздка, к утру у обоих будто случался приступ амнезии или раннего склероза. Они ничего не помнили, как если бы этих нужных и правильных слов никогда не существовало, и снова ничего друг другу не говорили.

А в пятницу Абель и Фредерик всё-таки разругались. Абель раскурил ту заныканную травку и немного побуянил в новом амбаре, да так, что среди ночи его услышал Фредерик и пошёл проверить, всё ли в порядке. Абель лежал на куче соломы, хихикая, как дурачок, и метал в стены ножи и прочие сельхозорудия. Чуть не попал в голову Фредерику. Тот сбежал, но обиду затаил и на утро устроил разбор полётов.

– Френсис, передай этому тупому куску навоза, что он мудак! И чуть меня не убил!

Галчонок не успел бы передать, даже если бы мог, потому что ещё в начале ссоры ушёл на чердак.

– Но не убил же! Галчонок, скажи этому микроцефалу, чтобы не совал свой нос в мой амбар! И так уже целый дом у меня отжал!

– Отжал? Да я вот этими руками придавал этому бараку жилой вид!

– Ну и где ты ему что придавал? Давай, покажи!

– Здесь! Здесь и вот тут! И ещё там, у камина!

– А кровать собирал я! И чинил все стулья тоже я!

– А я отмывал ванную…

Скандал незаметно и очень плавно перетёк в раздел имущества. Абель приволок банку с остатками краски и две кисточки, и они принялись чертить границы своих территорий, куда другой не имел права даже смотреть – не то что ступать своим грязным сапожищем.

Даже Галчонок начал заметно нервничать и спрашивать, всё ли в порядке. А это был уже нихуёвый такой звоночек, когда маленький живодёр с альтернативной сущностью в голове начинает переживать за ваши отношения больше, чем за свои.

Вечером, когда оба разошлись по своим углам – Абель на кровать, а Фредерик в два спальника у камина, – Френсис взял тетрадку, фломастер и принялся писать письмо большими печатными буквами, чтобы Рибе с её зрением было лучше видно.

«Дорогая Риба,

У меня всё плохо, просто ужасно. Очень по тебе скучаю. Особенно по вечерам. Теперь только ты у меня осталась. Эти двое совсем спятили. Сидят в одном доме, а меня просят друг другу свои сообщения передавать. За телефон меня держат. С утра дом делили. Весь пол в краске, ступить негде. Хотели мой чердак поделить, но я не пустил. Завтра будут коровник делить. А послезавтра за землю возьмутся. Совсем выжили из ума, как моя бабка. Приезжайте к нам в гости. Я наконец-то покажу тебе свою комнату и коллекцию старинных вещей.

Очень скучаю по тебе.

Всегда твой, Великий Дракон Френсис».

Запечатав письмо, Галчонок вылез через чердачное окно, спустился по лестнице и через лес, тайными тропами отправился на ранчо «Сырная голова». Что поделать, если в округе не было ни одного завалящего почтальона.

Тихо, как профессиональный маньяк, он пробрался через двор и кинул вкусняшку уже прикормленному псу, который с урчанием захрустел угощением. По живой изгороди Френсис подобрался к приоткрытому окну дамы сердца и положил своё послание на подоконник, а чтобы важный документ случайно не унесло ветром и он уж наверняка не остался незамеченным – придавил сверху большим пыльным булыжником.

Он ещё хотел забраться целиком и более маньячно побродить по комнате, но нужно было успеть вернуться домой до рассвета. Межпространственный портал закрывался с первыми лучами солнца.

***

До раздела коровника дело не дошло, потому что до него Фредерику не было совершенно никакого дела, а в одиночку Абелю его было делить неинтересно, да и не пришлось: в гости пожаловали мужья-сыроделы с дочкой.

– Здравствуйте! – поприветствовал с порога Франклин, сияя, как начищенная бляха. – А мы к вам с ответным визитом! А то как-то некрасиво выходит…

– Что Абель у нас три раза подряд гостил с ночёвкой, – закончил Тобиас и с каким-то очень профессиональным интересом уставился на разметку, покрывающую половые доски.

– О! Приятно видеть! – встал из-за стола Абель. – Тобиас! Франклин! Вы и дочурку с собой взяли!

Они как раз обедали в похоронном молчании, и визит этой троицы выглядел, как труппа клоунов на поминках. Галчонок при виде девочки сразу принялся прихорашиваться: вытер крошки с подбородка и заправил футболку в трусы. Как будто Риба в своих толстенных очках могла разглядеть подобные нюансы.

– Проходите, присаживайтесь! Мы с Галчонком, как раз обедаем! Френсис, достань ещё тарелок.

– А…? – хотел спросить Франклин, но растерялся и просто сел на стульчик в прихожей. Не будь его, он бы всё равно сел, но менее удачно.

Сидящий перед камином на старом пледе в защитном круге, разве что не посыпанном солью, Фредерик даже не оглянулся на визитёров. “Это же друзья Абеля, они к нему пришли, вот пусть Абель их и развлекает”, – зловредно думал доктор Чилтон.

– Чего это он? – даже удивился Тобиас.

– Они не р-разгоарив-вают, – изо всех сил постарался как можно более понятно ответить Галчонок. Не мог же он при девчонке ударить в грязь лицом.

– Не разговаривают? – Франклин и Тобиас переглянулись.

– Не-де-лю! – ещё более важно сообщил Френсис.

– Но почему?

Галчонок выразительно пожал плечами и решительно повёл Рибу на чердак, что бы показать свои сокровища. Он сделал всё, что мог.

– Абель? – осторожно спросил Франклин. – Ты поэтому у нас на ночь так часто оставался? Почему ты нам ничего не говорил?

Абель продолжал невозмутимо накрывать на стол для незваных гостей, периодически перепрыгивая через островки и полоски на полу, которые были помечены буквой «F». Таких букв было немного. Самая большая красовалась на бортике ванной.

– Что?

– У вас ведь что-то случилось, – с пониманием посмотрел Франклин.

Тобиас только фыркнул, сразу потеряв к происходящему интерес. Ну поссорились и поссорились. Подумаешь. Вот когда начнут убивать друг друга…

– Галчонок всё верно сказал. Мы не разговариваем. И ничего необычного в этом нет, – ответил Абель. – Садитесь за стол, а то жаркое стынет.

– Как-то неудобно, – застеснялся Франклин, покосившись на Фредерика, что сидел к ним спиной, отчего казалось, что это кто-то другой.

– Да ладно! – Тобиас хлопнул его пониже спины и тоже отодвинул себе табурет. – Налетай.

***

Обед прошёл в тишине. Только с чердака раздавался грохот и заливистый детский смех, от которого в фильмах ужасов обычно мороз пробирает по коже. Абель мыл посуду. Тобиас раздражённо барабанил пальцами по столешнице. Фредерик продолжал гипнотизировать камин.

– Погода нынче какая хорошая… – издалека начал Франклин, когда молчание стало уж совсем гнетущим, и почти без перехода вопросил: – А всё-таки, почему вы не разговариваете?

– Нам не о чем больше говорить.

Абель домыл тарелки и теперь протирал полотенцем. Фредерик продолжал сидеть перед камином, как привидение, и тыкал кочергой в уголья, как будто пытался проткнуть кого-то вполне конкретного.

– Вы поругались? – Франклин взялся за наводящие вопросы.

– Нет.

– Тогда я совсем ничего не понимаю.

– А тут и понимать нечего! – проворчал Фредерик. – Просто кое-кто что-то там себе навыдумывал и накурился конопли!

– Не наоборот? – уточнил Тобиас.

– Абель, это правда? – поразился Франклин. – Ты употребляешь наркотики?

– Это было-то один раз! – возмутился Абель. – Да, я накурился и немного побуянил в амбаре!

– Точно один? – не поверил Тобиас, уже по-настоящему веселясь.

Может быть, кроме чужих неприятностей и были другие радости жизни, но Тобиас свой выбор сделал и менять пристрастий не собирался.

– А у меня больше и не было!

– А где ты вообще травку взял? – Тобиас заинтересованно подался вперёд.

– Места знать надо.

Абель вытер последнюю тарелку и убрал в шкаф.

– То есть, вы дуетесь друг на друга, потому что Абель не поделился с Фредериком своими наркотиками? – как можно более вежливо попытался сформулировать Франклин.

Доктор Гидеон гомерически расхохотался, держась за бедро.

– Не нужна мне его дурь! – вспыхнул Фредерик и в очередной раз злобно ткнул кочергой в угли так, что полетели искры. – И дело не в этом.

– Так в чём же? – совсем растерялся Франклин.

– У него спросите! – в унисон рявкнули оба.

Снова возникло неудобное молчание.

– А что это у вас за разметка везде такая?

Франклин наконец-то обратил внимание на полосы, стрелки и буквы, разбросанные по полу. Одни линии образовывали островки, другие – коридоры. Одни островки были помечены буквой «А», другие «F», ещё были крестики, отвечавшие за нейтральные территории. Линии коридоров складывались в причудливые схемы, а прямо посередине, под абажуром можно было различить вполне себе равностороннюю пентаграмму. Как во всём этом не путались жильцы, оставалось загадкой.

– А это мы имущество делили, – ответил Абель.

– То есть, всё настолько плохо, – еще больше опечалился Франклин.

– Почему тогда не разъедетесь? – спросил Тобиас.

– А куда он поедет? – хмыкнул Абель. – У него же ничего нет, он – голодранец. Я же его из жалости подобрал, когда он на трассе за доллар отсасывал.

Фредерик мгновенно всем корпусом развернулся и так посмотрел на Абеля, что гости всерьёз стали ожидать драки. Вместо того чтобы накинуться на грубияна, Фредерик скорчил на редкость гнусную физиономию и довольно похуистично заявил:

– Какая нелепая ложь. Как я мог позволить себе брать деньги с инвалида? Мне просто стало жалко этого калеку. Не поймите меня превратно. Его и без того жизнь обделила на одну ногу. Да ещё наделила таким крошечным…

Абель не мог решить, что задело его больше: наглая напраслина на основной размер или вполне возможная жалость, которую так коварно скрывал Фредерик за ночными проститутскими стонами и дневными наигранными гримасами. Как же коварны бывают некоторые…

– Один – один, – шепнул Тобиас.

– Если мы заговорили о жалости, то это я тебя по своей доброте приютил, – злобно, по свежему полоснул Абель. – И я не виноват, что ничем другим ты заплатить мне не в состоянии.

– Два – один, – хотел сказать Тобиас, но не успел, потому что раньше Фредерик таки швырнул кочергу.

Абелю даже не пришлось уклоняться. Кочерга пролетела у него над головой и воткнулась в стенку, продолжая дымить раскалённым остриём. Абель смотрел на Фредерика. Фредерик смотрел на него. Искра. Буря. Безумие.

– Знаешь, Франклин, – доверительно шепнул Тобиас. – А я нисколько не жалею, что приехал в гости. Ходить в гости – здорово, увлекательно и зрелищно. Теперь я буду чаще с тобой выбираться…

– Значит, вот ты как.

Доктор Гидеон подхватил со стола полуразобраный утюг, который недавно пытался починить. Но даже в таком виде, лёгким и безобидным тот не выглядел.

– Абель, нет!

Довольно прытко для своей комплекции Франклин бросился к нему и всем своим весом повис на руке с утюгом.

– Если ты бросишь в него утюгом…

– То не промахнусь! – маниакально оскалился хирург, не оставляя попыток бросить в негодяя утюгом, даже вместе с дополнительным грузом.

– Это я не промажу!

Фредерик, рассудив, что промах вызван малой величиной снаряда, решил вооружиться чем-нибудь побольше, чтобы уж наверняка. Ничего достаточно большого под рукой не нашлось, поэтому он выпутался из одеяла и кинулся к чулану. Громыхал чем-то, пока не выкатил из него газовый баллон. Пустой, но гости об этом не знали. Тобиас, почуяв, что дело пахнет меркаптаном, спокойно наблюдать за шоу больше не мог. Решил тоже поучаствовать.

Без особых усилий отобрал у Фредерика баллон и спрятал обратно, на всякий случай подперев дверь чулана тумбочкой. Затем технично отобрал у Абеля утюг и Франклина. Пока приводил Франклина порядок, один из агрессоров снова довольно зловеще пошёл на второго, а второй пошёл навстречу, выставив перед собой растопыренного, как противотанковый ёж, Буханчика.

– Сидеть! – настолько жутко рявкнул Тобиас, что сели даже дети на чердаке и Морковка в коровнике.

Абель, не меняя маньячного выражения лица, сел и отвернулся к окну. Фредерик положил извивающегося, как мохнатый шланг, кота и вернулся в свой защитный круг.

Забавные препирательства резко разонравились Тобиасу. Шутки шутками, но самую элементарную технику безопасности-то при семейных скандалах надо соблюдать. Не играть с газовыми баллонами, например. В доме дети, вообще-то. Тобиас искренне не хотел помирать из-за чужих разборок, но ещё более искренне не любил читать мораль взрослым состоявшимся людям. Вместо этого он поспешно засобирался домой.

– Нам пора, Франклин.

– Но мы же почти…

– Франклин, дома много дел. Нам некогда прохлаждаться, – взгляд чёрных глаз Тобиаса стал тяжёлым и одновременно масляным. Многообещающим таким.

– Точно! Я всё забываю… А где Риба? – всплеснул руками Франклин, потешно оглядываясь по сторонам.

За Рибой на чердак пришлось лезть Тобиасу и тащить девчонку за шиворот. Та упиралась, цеплялась за Галчонка и вопила, что они ещё не доиграли в жертвоприношение и не вызвали Молоха. Франклин обещал, что они обязательно поиграют и вызовут не только Молоха, но и прочих сказочных персонажей, но в другой раз. Риба не верила и продолжала держаться за Френсиса. Отпустила только после того, как Тобиас – сам похожий на демона – пригрозил, что если они сию секунду не разлепятся, то будут вызывать Молоха на том свете.

Провожать гостей на улицу вышел только Френсис и долго смотрел вслед удаляющемуся пикапу.

Что ж, он хотя бы пытался.

========== Дожди на Венере ==========

Прошла ещё неделя.

Благодаря затяжным холодным дождям – самая длинная и тоскливая неделя. На всех жильцов Клаббер-хауса напала такая апатия, что всякая деятельность в доме и его окрестностях прекратилась. Абель ничего не делал, потому что на него коварно напал кризис творца, а Фредерик – потому что у него упало давление. Он денно и нощно лежал у камина и разглядывал трещинки на потолке, в полной мере ощущая себя пациентом психушки на тяжёлых успокоительных. Поднятие руки, чтобы почесать собственный нос, казалось легендарным подвигом, о котором обязаны были написать во всех газетах и журналах, прогреметь на всех телеканалах, но гремели только тяжёлые капли с крыши.

Незаметно, но закономерно дом зарос грязью, а вся посуда из шкафчика перекочевала в раковину и уже начинала пованивать, но всё равно оставалась без внимания, потому что её владельцы обходились хлопьями и бутербродами. Галчонок первое время ещё пытался как-то поддерживать порядок, но и ему это скоро наскучило. Он жил своей загадочной жизнью на чердаке, ни с кем не разговаривал и спускался только за едой или по нужде.

Буханчик, поддавшись всеобщему сплину, совсем перестал выбираться на охоту даже в подвал, где в отличие от леса, было сухо. Ему хватало и молока. А молоком в доме было залито всё, что не протекало. Первоначальный план по продаже этого ценного продукта себя не оправдал, в силу того, что в Корнфилде и ближайших ранчо экономическая ниша по его сбыту оказалась давно и основательно занята.

Молоко кисло и шло на выброс, а что ещё с ним делать, у Абеля не хватало воображения или простого желания придумывать хоть что-то. Один раз он завёз целую банку в больницу, Тайяните. Тот поблагодарил, но так же дал понять, что у него непереносимость лактозы, и больше ему молоко дарить не надо.

Абель упрямо каждое утро и вечер уходил в коровник, а возвращался с ведром молока. Кипятил его. Садился за стол и, зачерпывая стаканом из кастрюли, пил его прямо так один за другим. Потом шёл на задний двор и блевал. Буханчик помогал, но выпить больше Абеля не мог при всём желании. У Фредерика были идеи, как использовать молоко, но его никто не спрашивал.

Неизвестно сколько бы ещё продолжался этот молчаливый бойкот, если бы однажды в дом не заявилась егерьша.

– Сидите! Развлекаетесь!

Лежащий у камина Фредерик, лениво оторвал взгляд от потолка и равнодушно уставился на Фредди.

– Сидим. Развлекаемся, – икнул Абель.

Допил последний стакан молока и отодвинул кастрюльку, чтобы тоже посмотреть на егерьшу.

– А у вас там корова сбежала!

– М? – переспросил Абель.

– Вы что тут оглохли все? Или отупели? Корова у вас сбежала! Я её вот, в миле отсюда видела. По тропинке брела. Рыжая такая. Это же ваша?

– Если вы её видели, что же не привели? – придрался Фредерик.

– Я не обязана бегать по лесу за чужими коровами. Вот съедят её волки, будете знать!

– Сейчас посмотрим.

Абель снова икнул, как-то странно позеленел и, пошатываясь вышел на улицу. Его не было больше пяти минут, но за это время он успел радикально перемениться, влетел в дом уже красный как свёкла, взлохмаченный и с выпученными глазами.

– Собирайся! Корова пропала!

– Я с тобой не разговариваю, – равнодушно отчеканил Фредерик, даже не дёрнувшись.

– Нахер! Корову волки задерут, пока мы тут будем в молчанку играть! Объявляю перемирие.

– Пф, – не впечатлился Фредерик. – Я на эту корову никаких прав не имею, и рыскать по лесу её не обязан. По мне, так пусть её хоть чупакабра съест. Пользы от неё, как с козла молока. Одно молоко.

– Обувайся, – Абель кинул в него сапогами. Промазал, но он и не целился.

– Там дождь, – возмутился Фредерик.

– Вот. И дождевик не забудь.

– Я никуда не пойду. Сам ищи свою скотину, – Фредерик бросил сапоги под ноги Абелю и отвернулся к камину.

– Как знаешь.

Хлопнула дверь.

***

Фредерик уже отлежал бок и, хотя смотреть на огонь было не в пример приятнее, чем на потолок, всё же перевернулся.

– Блять! Как вы меня напугали! – схватился он за сердце. По крайне мере попытался, с перепугу позабыв, с какой стороны оно должно находиться.

Егерьша продолжала тихонько сидеть на стульчике у порога. Почему-то Фредерику казалось, что она ушла вместе с Абелем ещё минут десять назад. Хотя время тянулось так, что мог и целый час пройти. Кто знает.

– Что вы тут делаете?

– А я здесь немного дождик пережду, – егерьша невинно похлопала рыжими ресницами.

– Долго ждать придётся.

– А я не тороплюсь.

– А если он до ночи не закончится?

– До ночи! Да это что! Вот я помню, как-то была осень… В прошлом году. Так, не поверите, весь октябрь лило и лило. И ещё ноябрь… Нет, это два года назад было! Тогда ещё случилась небывалая миграция лосей. Так вот, лило и лило, как из ведра без остановки. С утра до вечера. И ночью. Так барабанило по крыше, что я даже спать не могла… Нет. Два года назад снег выпал раньше. Точно! Это было четыре года тому назад! Я только заступила на службу. Точно! Пять лет тому назад! – Фредди на секунду задумалась. – Хотя, возможно, что и…

– А-а! – Фредерика перекосило, будто ему без наркоза сверлили зубы, сразу все. – Что я вам сделал? Почему вы просто не можете уйти?

– Так мне надо убедиться, что коровку приведут обратно в целости и сохранности.

– Могли бы тогда с Абелем пойти. Узнали бы всё из первых рук.

– Там дождик, – повторила неубедительную отмазку Фредди. – А вы отчего же со своим бойфрендом не пошли?

– Не бойфренд он мне, – злобно буркнул Фредерик.

– Поссорились, – понимающе закивала егерьша, ожидая долгого длинного пересказа, как такое произошло, но его почему-то не последовало.

Фредерик продолжил медитировать на огонь в своём защитном круге, который почему-то совсем не защищал от рыжих доставучих ведьм. За окном продолжал моросить серенький унылый дождик. Если бы настенные часы работали, неудобное молчание дополняло бы ещё и тиканье.

– Что-то долго ваш друг не возвращается, – Фредди явно на что-то намекала. – Почти час прошёл…

– Да хоть два. Наверняка вернулся давно и в сарае милуется со своей коровой.

– Так во-от почему вы расстались, – снова с понимает закивала егерьша.

– Чем у вас только голова забита, – Фредерик закатил глаза, окончательно разочаровавшись в моральном облике поколения.

– А на улице-то слякоть, – снова начала нудеть Фредди после неудобной заминки. – Пока сюда ехали, моя Искорка три раза чуть ногу не подвернула… Трава скользкая, овраги глинистые…

– Ну и… – снова хотел отмахнуться Фредерик.

«А Абель на протезе ушёл», – мелькнула тревожная мысль, после которой ни о чём другом думать уже не получилось.

«И даже никакой палки с собой не взял, придурок. Зато ружьё взял. Не на ружьё же ему опираться. А вдруг, правда, поскользнулся своим хромированным протезом на мокрой траве и хлопнулся затылком о камень? И всё. Лежит сейчас где-то в лесу, кровью истекает. Или поскользнулся и в ямину упал, а сырая земля под руками обваливается и он не может выбраться, а воды всё больше, а сил у Абеля всё меньше. И ещё протез на дно тянет. И никто не идёт к нему на помощь, потому что в такую погоду все дома сидят, телевизор смотрят…»

Фредерик бросился в прихожую, судорожно натянул сапоги, дождевик, на всякий случай, вытащил из поленницы топор и снова остановился на пороге.

– Мисс Лаундс?

– А я присмотрю за домом, пока вас не будет.

– За домом присмотрит Френсис, а вы, мисс Лаундс, пожалуйста, проваливайте отсюда.

***

Оказывается, вместе с дождями в лес пришла осень. Всё, что было не хвойным окрасилось в красное и жёлтое и частично облетело под натиском ливней. Набрякшая от дождей ещё зелёная трава пополам с грязью и опавшими листьями звонко шлёпала под ногами. Классический жёлтый дождевик, как логично следовало из его предназначения, отлично защищал от дождя, но сам воздух так напитался влагой, что проклятая сырость проникала даже под него. Фредерик чувствовал себя одинокой рыбой в подводном лесу. Для полного счастья ему не хватало бумажного кораблика и клоуна из канализации.

Где же этот клоун?

Егерьша не обманула. Именно в том направлении, куда она указала, вели следы коровьих копыт и человечьих ног. Сапога и протеза. Абель так торопился спасать свою скотину, что забыл надеть на свою клюшку для гольфа рифлёную подошву и теперь, идя по цепочке лужиц-отпечатков, как всамделишный следопыт, Фредерик всё ожидал, что за следующим кустом набредёт на Абеля с разбитой головой, при этом не забывал старательно обходить ещё дымящиеся на холоде какашки.