сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Но Драко никогда не принимал приглашения. Вместо этого он отправлял письмо с вежливым отказом и чеком на несколько тысяч галлеонов. Так как министерские приёмы зачастую соединяли в себе вечеринку и сбор средств, Драко, будучи абсолютно незаинтересованным в первом, отдавал предпочтение второму, щедро жертвуя в казну свои деньги. Как бы откупаясь за своё отсутствие. Но Кингсли, видимо, это совсем не обижало, ведь деньги получены, фамилия Малфоя числится в приглашённых, а значит, проблем нет. Министерство своё дело сделало.
Утро того самого дня, когда с губ Драко сорвалось внезапное приглашение, не задалось ещё до того, как он встал с кровати.
Грёбаные ночные кошмары душили всю ночь. Это то, с чем, пожалуй, жил каждый волшебник, который пережил самые мерзкие ужасы войны. Сны не становились менее красочными. Наоборот. Они обрастали всё новыми и новыми событиями, звуками, даже запахами.
Драко мог поклясться, что сегодня чувствовал вонь жжёной крови вперемешку с мочой и рвотой. Хаотичные мерзкие картинки сменяли одна другую, заставляя мозг снова тонуть в жестоких воспоминаниях.
Прошло уже много времени с тех пор, как кошмары посещали его ночью последний раз. Он смог от них избавиться. В этом ему помогло зелье собственного производства с ядом болиголова, на котором сидело теперь большое количество волшебников. И Гермиона в их числе. Это действительно стало открытием, прорывом в его деятельности. Возможно, если бы не эта его разработка, Малфоя бы ни за что не пустили работать в Мунго, сколько бы денег и мозгов у него не было.
Зелье стало пропускной карточкой в нормальное будущее. А его врождённый дар к окклюменции позволил ему тщательно заковать свой тёмный секрет глубоко внутри, не позволяя ему контролировать сознание. Это требовало немалых усилий. Ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Порой бывало настолько невыносимо, что навязчивые мысли, то, что осталось от запертой Тьмы, просачивались в мозг, вызывая настырный зуд где-то под лобной долей.
Единственное, что помогало Драко выветрить эти мысли, сейчас тлело в руке, пуская в воздух густые клубы дыма.
Указательным пальцем он струсил на землю пепел и поднёс сигарету к губам.
Две затяжки — замедляется колотившееся сердце.
Пять затяжек — мозг прекращает прямую трансляцию ужасов.
Десять затяжек — успокаивается дыхание.
Четырнадцать затяжек — сознание снова закрывается, обрастая ледяной коркой.
Вдохи становятся глубже, чтобы дать возможность лёгким проглотить больше дыма и продлить его действие ещё на несколько секунд.
Каким бы ядом маглы не пичкали сигареты, Драко ни за что бы не перестал их курить. Эта вредная, по их мнению, привычка была для Малфоя экстренной панацеей в любой ситуации. Особенно, когда того просило его нутро.
Впервые эту вещь он попробовал, когда Нарцисса тяжело заболела. Он, наверное, не стал бы целителем никогда, если бы не она. Его навыки и потенциал давно был заметен для всех вокруг, но не для него самого. Малфоя растили как Лорда. Будущего преемника. Чистокровного мага с перспективным семейным бизнесом и забитыми доверху хранилищами в Грингготс. И, возможно, если бы не обстоятельства, в которые его запихнула Судьба, Драко ни за что бы не свернул с этой стези.
Болезнь матери стала для него катализатором в выборе будущей деятельности. Нарцисса была первой, кто указал ему на его таланты, но Драко всё отнекивался. Ему было сложно такое принять.
Но когда Люциус умер, всё вдруг стало намного проще. Принимать решения без оглядки на психованного отца, который только и делает, что брызжет ядом, выплёвывая очередную хрень о бездарности сына, стало легче. Проще брать ответственность, быть самим собой.
Всё началось с самостоятельных поисков нужной информации в библиотеке мэнора. Самочувствие матери резко ухудшилось однажды ночью. Зелья не помогали, как и семейный целитель, который только развёл руками, сказав, что не видит никакой причины подобного состояния. Несколько недель Драко провёл среди старых книг и пергаментов, выискивая информацию, которая могла бы помочь его матери. Но ни одна из страниц не давала ответа на вопрос, почему его мать задыхается собственной кровью, стоит ей крепко уснуть. Нет, не почему. Ему нужно было узнать, как это остановить.
Споры и скандалы с целителями со всего мира стали повседневным ритуалом. Бесконечные попытки Драко заставить их сделать хоть что-то чтобы спасти единственного дорогого ему человека, всегда терпели поражение. Никто ему не мог помочь. Никто не мог помочь его маме.
Приговор вынес целитель из Азии. Он сложил руки в замок, тяжело вздохнул и сказал вслух то, что Драко боялся услышать больше всего: неизвестное проклятье, которое каждую минуту по капле высасывало из Нарциссы жизнь.
Проклятье нельзя вылечить. Его можно либо ослабить, либо предотвратить, если знаешь контр заклинание. Но ничего из этого у него не было. Было только больное осознание, влекущее за собой горькое принятие. Если бы только Драко был к этому готов.
С каждым месяцем Нарцисса всё меньше ела и спала. У неё начались сильные боли по всему телу, которые перерастали в адские мучения по ночам. Частые обмороки от чрезмерной потери крови, потеря ориентации в пространстве. Постепенно стало пропадать зрение.
Ещё через время — память.
Нарцисса умирала на руках у сына. Она к тому моменту его почти не помнила.
Худое маленькое серое тело с торчащими костями и впавшими глазами. Такой она отпечаталась на подкорке сознания Драко. Некогда бесконечно красивая женщина превратилась почти в пыль на закате своей жизни в руках человека, который задыхался от боли и несказанных слов.
Когда Драко нашёл в себе силы жить дальше, его первым шагом стало изучение целительского дела. Он тогда твёрдо решил для себя, что намерен спасать жизни, не давать Костлявой так просто загребать души.
Но привычка травить свои лёгкие осталась с ним по сей день.
Драко усмехнулся.
Узнай об этом, Нарцисса устроила бы ему выговор.
Но если бы она знала, какое блядство приснилось ему накануне ночью, то не сказала бы ни слова. Только бы сжала его плечо, а после поцеловала в макушку. Так, как умела только Нарцисса. Как умела только мать.
Придя на работу, Драко первым делом стал разбирать старые дела пациентов. Некоторые из них были совершенно незаполненными или заполненными неверно. Это жутко раздражало.
Почему нельзя ответственно выполнять свою работу? Если бы это было возможно, Малфой бы уволил половину работников из-за их несерьёзного отношения к делам. Документацию приходилось иногда переписывать, выискивая нужную информацию в закромах архива.
Слава Мерлину, Гретта была способным работником. Драко сделал её своей помощницей почти сразу, как только заметил её самоотдачу. Пусть она была немного болтлива, а после недавней встречи с Грейнджер ещё и напуганной, она качественно выполняла свою работу и не раз помогала Малфою наводить порядок в документации.
В то утро, когда он достиг дела Гермионы Грейнджер, захотелось на голове рвать волосы. Придурок Питерс даже бумаги не мог правильно заполнить. Данные были обрывочные, и Малфой был уверен — неточные. Тогда он понял, что придётся проделывать это самому и устраивать Грейнджер допрос о её самочувствии.
Драко знал, что это самое невыносимое для такого человека, как она. Точнее, для той, кто сидел внутри неё. Но это была вынужденная мера. Ко всему прочему, после того, что Грейнджер устроила ему утром в гостиной, Малфой решил отплатить ей той же монетой. Проверить её на прочность. Ведь если раньше он смело делал шаги навстречу ей, пусть сейчас эти шаги делает она.
Игра в дамки может быть очень интересной, если у каждого игрока есть своя дама пик.
Но когда Грейнджер появилась в его кабинете с этим её сногсшибательным табачным ароматом, план Малфоя чуть ли не рухнул. Сдержаться, когда она стояла совсем рядом, маня одним своим присутствием, было чертовски сложно. Почти невозможно.
Но несколько глубоких вдохов и эмоции заперты на семь замков ровно до того момента, когда она уже собиралась покинуть его кабинет. Тьма внутри сильно взбунтовалась, завидев, как его объект вожделения собирается уходить, провоцируя произнести этот вопрос.
Отчего-то у Малфоя не было сомнений, что у Грейнджер никого не было, но это её беззвучное подтверждение родило внутри ураган.
Он хотел её. На приёме, в своём кабинете, в своей постели. Везде, где она бы смогла быть с ним самой собой. Пусть даже для этого потребуется много времени.
Когда тлеющий фильтр обжёг пальцы, Драко вынырнул из своих мыслей, и на его лице расползлась довольная улыбка. Он сделает всё, чтобы Грейнджер вступила в игру.
***
В кабинете Министра было душно. Очень душно. Даже несмотря на декабрь за окном, хотелось расстегнуть молнию на воротнике аврорской водолазки.
На спине, в ложбинке позвоночника скапливались капли пота, а волосы на затылке уже стали влажными. Гермиона вздохнула.
Уже час они с Гарри сидят в креслах напротив письменного стола Кингсли Бруствера в ожидании его вердикта. Гермиона снова посмотрела на Министра. Волевой подбородок, высокие скулы, большие глаза, нос и рот — всё говорило о том, что это человек сильный духом, прекрасный лидер с твёрдым характером и непоколебимыми принципами.
Он ей таким и помнился ещё со времён войны. Тогда Кингсли показал себя как отличного командира, чьи планы операций были наиболее перспективными. К его слову всегда прислушивались, его советам всегда следовали, а его команды беспрекословно выполняли. Возможно, тогда она бы даже могла испугаться его, но не сейчас.
Разглядывая его лицо, ловя почти незаметные жесты и мимику, Грейнджер всё больше убеждалась в том, что Кингсли относится к тому типу людей, которые показывают намного меньше, чем ожидают люди вокруг. Это те люди, которым всегда есть что скрывать. Кингсли был похож на головоломку, у которой каждая сторона была различна с другой. Как будто он мог с лёгкостью приспособиться с любым обстоятельствам, являя миру наиболее подходящую сторону.
Это было занимательно.
Гермиона задумалась. Как много вещей мог контролировать один человек? Смотря на Министра, складывалось впечатление, что у него всё под контролем. Что у него везде есть лазейки, через которые просачивается только нужная и важная для него информация. Было не по себе от этого. Они с Гарри были абсолютно уверены в сохранности её секрета. Все, кто мог об этом знать, не стали бы болтать. Но Кингсли было сложно обмануть, в этом Гермиона была уверена.
После того рейда, где она убила Химеру, Гарри говорил, неоднократно повторял, что Кингсли будет наблюдать за ней. Анализировать каждый её шаг, каждое действие, слово и жест. Видимо, это была главная причина, по которой они сейчас ожидали одобрения Бруствера плана будущей спецпроверки.
Утром они с Гарри закончили его, уделяя внимание даже самым маленьким деталям. Гермионе, как главному аврору в первой группе, нельзя было оступаться. В этот раз, в случае провала или неправильных действий, она может не отделаться только дисциплинарным взысканием — её просто-напросто лишат лицензии и значка. И бросят на произвол судьбы. Ни Гарри, ни Гермиона не могли этого допустить.
Когда документы были выверены и подписаны, в кабинет Поттера постучалась его помощница, заявляя, что их обоих ожидает Министр с готовой папкой. Гарри немого нахмурился, но без слов направился к лифтам.
Кингсли тщательно вычитывал каждую строчку, водил пальцем по пергаментам, делал заметки у себя в блокноте, пока Гермиона задыхалась в этой духоте. То ли согревающих чар в кабинете было чересчур много, то ли Грейнджер просто сильно нервировала вся обстановка. Гарри сидел ровно, неподвижно, изучая волшебника напротив. Казалось, он совсем не замечает жар вокруг.
Гермиона глубоко вдохнула. По виску уже стекала капелька пота, и Грейнджер не выдержала. Лёгкий взмах кисти под столом и охлаждающие чары обняли её, пуская по коже приятный холодок. Она на секунду прикрыла глаза от удовольствия.
— План отличный, — голос Бруствера прозвучал слишком резко и громко, и когда Гермиона открыла глаза, то наткнулась на его взгляд, который был направлен прямо на неё. Она поёрзала в кресле, но глаз не отвела. Кингсли сделал это сам.
— Почему аврор Грейнджер будет вести первую группу? Хопкинс или Теренс не справятся с такой задачей?
— Ни один, ни другой не обладает нужным складом ума и навыками. Аврор Грейнджер расчётлива, дисциплинирована и ответственна. — Гарри выпалил уже давно заготовленную фразу. Каждый раз, когда ему задавали этот вопрос, он отвечал на него именно так — подчёркивал её самые лучшие качества аврора, чтобы показать, почему именно она будет вести. Но Поттер всегда умалчивал, что самым главным критерием было то, что он ей доверял, как самому себе. Это решающая причина.
И Кингсли наверняка знал об этом. Потому что, услышав ответ, он лишь коротко кивнул, делая новую заметку в своём блокноте.
— Отель стар. Он не был в эксплуатации очень продолжительное время. Если сама конструкция цела благодаря магии, то вещи внутри нет. Каждая деталь, которая вам встретится в стенах здания, должна быть задекларирована. Это может быть всё, что угодно, и вы, и ваши группы должны быть к этому готовы, — Министр проговаривал это так, будто зачитывал на собрании новичкам инструктаж по технике безопасности.
— Да, Министр, нам это предельно ясно. Но, думаю, самое страшное, что мы можем там встретить — это старое привидение. И то не факт. — Гарри начал раздражаться. Вся эта информация была прописана в их плане, и он понятия не имел, зачем Кингсли всё это проговаривает вслух.
— Гарри, вы опытные волшебники и должны прекрасно знать, что остаточная магия, какой бы она не была, в больших количествах спустя время может перерождаться и трансформироваться, — Кингсли снова перевёл свой взгляд на Гермиону, — вы должны быть готовы ко всему.
Грейнджер сглотнула. Последнее слово он выделил, вкладывая в него самый явный смысл. И это ей было непонятно. Зачем ему акцентировать на этом внимание, зачем повторять это снова и снова, зачем, зачем, зачем?
В голове рождалось слишком много ненужных мыслей перед важным заданием. Гермиона была готова. И точка. Она не хотела зацикливаться на словах Министра, а потому остальной диалог между ним и Гарри почти не слушала. Ей изначально всё казалось странным. Начиная с инициативы Бруствера проверить лично план, заканчивая этими его многозначительными фразами.
Сейчас ей нужно было думать совсем о другом. Рейд уже через два дня.
***
Отель оказался намного больше, чем Гермиона себе представляла. Чертежи хоть и были с пометками о площади и периметре комнат и коридоров, бумага всё равно не передавала истинное величие этого старинного здания.
Наверное, всё дело в высоченных потолках. Отделка на стенах была всё ещё цела. Кое-где штукатурка осыпалась, но в целом помещение не казалось обшарпанным. И уж тем более, глядя на него, никто бы и подумать не мог, что отель стоял без дела несколько веков.
Стены подпирали диваны и кушетки, возле которых находились маленькие столики с вазами или статуэтками. Удивительно, что ни мебель, ни элементы декора не были покрыты слоем пыли, поэтому можно было с лёгкостью определить позолоченные рамы и лепку на потолках, золотые бра и толстые синие свечи в них.
Сквозь высокие оконные рамы изредка пробивался тусклый уличный свет, но этого было недостаточно, поэтому авроры с обеих групп стояли, подняв палочки с Люмусом на кончике. В центре стоял Гарри. Он ещё раз проговаривал основную тактику, обращая внимание остальных на все детали, которые можно было выпустить из виду. Он говорил тихо, но пространство было настолько большим, что его голос глухим эхом разносился по стенам, растворяясь во мраке длинного коридора.
— Хопкинс, лично для тебя я снова повторю, что вы беспрекословно выполняете все приказы аврора Грейнджер, прикрываете друг друга, не разделяетесь. В случае опасности или вызова подмоги сразу, как всегда, используйте передатчик. Теренс, ты отвечаешь за внесение найденных объектов в список в первой группе, Мартин — ты во второй, Дэвис — ты в третьей, — авроры по очереди кивнули, вытаскивая из потайных карманов на рукавах сложенные листы пергамента.
Поттер дал ещё несколько указаний и распустил группы по этажам.
Группа Гермионы состояла из четырёх человек, включая её. Хопкинс и Маклагген шли сразу за ней, а Теренс вышагивал рядом, ступая слишком тихо, почти беззвучно. На верхних этажах было намного темнее. Жёсткие портьеры плотно закрывали окна. В некоторых местах они были приколочены гвоздями к рамам.
Грейнджер положила руку на палочку. Парни рядом достаточно освещали дорогу, поэтому она предпочла сфокусироваться на картине вокруг, оставив своё древко в кобуре. Это не было подозрительно. Она в любой момент могла её достать.
