сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Сейчас же он смотрит в эту серость и не видит ничего, что могло бы их связывать. Кроме матери, которую обрекли на смерть. Вязкое стальное чувство тонкими струями поползло по телу, рождая новую магию, рождая саму смерть на кончиках пальцев. Клинок с громким лязгом упал на каменный пол, отвлекая Люциуса от происходящего в его сыне.
Драко чувствовал. Это перерождение. Но он далеко не Феникс. Скорее демон, которого призвали из пекла. Крик Грейнджер за стеной снова повторился, а за ним громкий всхлип его матери.
Вены на руках почернели. Тёмные дорожки быстро тянулись по предплечьям, кистям, пальцам. Драко знает, что это. Это было лишь вопросом времени.
Но больше он не мог терпеть.
— Сын!
Новый разряд прошёлся по телу, отдаваясь в головном мозгу решающей вспышкой.
Сын. Он сын. Он всё ещё сын Нарциссы. Он не может сдаться. Только не Тьме.
Приступ сопротивления был бесконечно болезненным. И коротким. Вены и сухожилия скручивались в жгуты, лёгкие раздирало, а глотка горела так, будто туда залили расплавленный металл. Но Драко держался. Клинок снова зашёл в плоть. Рука Люциуса была на рукояти.
Слеза. Одна слеза скатилась по левой щеке. Прости, мама. Я больше не могу.
Один вдох и Тьма проникает глубже. Растекается смолой по венам, проникая в сердце. Прямой взгляд на Люциуса, и кулак сжимается, а глаза уже застилает угольной чернотой.
Всё, что Драко помнил, как его отец дёрнулся, и всё вдруг затихло. Его тело глухо упало на пол. Такой же звук послышался из комнаты за стеной.
Ещё вдох. И больная улыбка. До тех пор, пока Драко не понял, какую цену заплатил за то, чтобы выжить.
***
Hurricane (feat. Fleurie) - Tommee Profitt
Он молчал. После длинного рассказа голос стал тихим, хриплым, никаким. Бутылка была почти пуста, но ему определённо требовалось больше, чтобы рассказать ей историю целиком.
Неверие Грейнджер сменилось горьким сожалением. Её стремление узнать правду о нём и его Тьме теперь царапалось о стенки её искалеченного сердца. Молчали они оба. Гермиона — выжидая, Драко — решаясь.
— Чтобы… — он немного откашлялся, — чтобы договор не был нарушен, Волдеморт заставил Люциуса заключить с мамой кровный союз. Что-то вроде Непреложного обета, но на крови. В случае невыполнения Нарциссу должна настигнуть личная кара этого больного ублюдка. Мама, — Драко резко отвернулся в сторону окон, сцепив челюсти. Грейнджер видела лишь, как играют его желваки. — Мама даже не знала об этом.
Он снова повернулся к Гермионе.
— Но я знал. И всё равно не смог. Я не справился.
Бутылка в его руке затряслась, а Грейнджер моментально сократила расстояние между ними, хватая Драко за локоть. Она хотела быть для него поддержкой. Она хотела, чтобы он знал: она рядом.
— Я… моя Тьма убила его, а значит… значит…
— Значит, договор был нарушен, — Гермиона закончила за него. Теперь в её сердце разрасталась огромная дыра. Огромная чёрная дыра.
Драко лишь кивнул, снова отворачиваясь. Картинка в голове Грейнджер постепенно начала складываться. Это не было неизвестное проклятие, которое Малфой так старательно пытался вылечить. Его мать была проклята Волдемортом, этим союзом. А значит, лекарства от этого попросту не существовало.
— Гермиона, я ведь так и не сказал ей. Я… — солёные мужские слёзы горячими дорожками стекали по щекам, — я ведь так и не рассказал ей этого.
В груди больно защемило. Драко убивало чувство вины. За то, что не смог продержаться, за то, что не справился. За то, что обрёк единственного важного человека в своей жизни на смерть. А после даже не смог ей об этом рассказать. Это пропасть, над которой его душа зависла, как над лавой самого смертоносного вулкана. Она выжигала. Она палила. Она пожирала. И он с этим жил.
Грейнджер смотрела на него, на его мокрые щёки, на глаза, полные самого искреннего раскаяния. Смогла бы она признаться? Смогла бы? А после наблюдать, как по твоей вине человек медленно и мучительно умирает. Смогла бы?
Её трясло. Они оба, как осиновые листочки на ветру. Брошенные на произвол Судьбы. Тщетно пытающиеся найти пристанище. Побороть своих демонов. Научиться жить. Ни сейчас, ни потом, никогда она не оставит его один на один с этой болью. Потому что отчего-то знала: она единственная, кому он смог довериться.
— Драко, посмотри на меня, — она взяла его лицо в ладони, вытирая большими пальцами влагу с кожи. — Ты держался, сколько мог. Слышишь? Держался! Никто не посмеет винить тебя в том, что в какой-то момент боли стало слишком много. Драко, — она плакала, давилась, как и он, солёными слезами. Потому что больно. Очень больно за них обоих. За их молодые истлевшие души. — Драко, ты не мог вынести её всю. Не мог.
Крепкие объятья. Неприкрытые эмоции. Оголённые чувства. Всё напоказ. Всё без оглядки Друг для друга.
— Я, — Гермиона немного отдалилась, вытирая рукавом толстовки щёки, — если ты позволишь, стану тем человеком, который никогда тебя не обвинит. Потому что оно, — она положила его руку к себе на грудь, туда, где колотилось сердце, — оно верит в твою невиновность. Поверь и ты, Драко, — шёпотом.
Лбом она упёрлась в его подбородок, еле слышно моля его простить себя.
В гостиной небольшого деревянного дома, окружённого горами и лесом, стояли двое. Отныне их души переплетены тонкими нитями, которые зародились ещё тогда, когда в марте девяносто восьмого года их тела терзали клинки-близнецы пуская в кровь Тьму.
Тьму, которая чуяла себя в другом. Тьму одну на двоих.
***
Save your tears — Weeknd
Наколдованная ёлка была сносной. Немного кривые ветви и редкие иголки. Но это совершенно не портило картину этого Рождества. Самодельные украшения, которые Гермиона трансфигурировала из салфеток, случайно оказавшихся на нижней полке в кухонном шкафчике, вызывали детскую наивную улыбку на лицах у обоих волшебников. Гирлянду они сняли с окна. Теперь картина была практически полной.
В компании новой бутылки огневиски на журнальном столике теперь стояла тарелка с сыром, горячими бутербродами и чипсами и плитка чёрного шоколада. Всё, что им удалось найти в праздничной Кортине. Но, наверное, этого было достаточно, чтобы крепкий и слишком горячий вкус огневиски стал приятным и вкусным.
Поленья в камине, который спрятался от Гермионы за массивным креслом у стены, тихо потрескивали, наполняя комнату уютом. Хотя Драко и Гермиона сейчас практически в нём не нуждались. Они удобно устроились на диване, укрытые вязаным пледом. Грейнджер сидела, облокотившись о боковую спинку, сложив ноги на бёдра Малфоя. Одной рукой он гладил её колени, а второй держал стакан.
Прошло уже несколько часов после того, как Драко и Гермиона полностью открылись друг другу. Это было хорошо. Говорят, ожидание удара всегда страшнее самого удара. От этого сейчас по телу расползалась приятная нега. От этого было легче дышать.
Теперь разговоры были тихими, немного менее эмоциональными, но пока всё такими же больными. Каждый из них чувствовал острую потребность в том, чтобы вылить всё наружу. Выскрести, выпотрошить.
Драко много говорил о прошлом. Говорил, как пытался исправить последствия собственной слабости, а Гермиона только крепче сжимала его плечо, снова давая ему понять, что она рядом.
— Ты поэтому стал целителем?
Разговоров о профессии Драко в волшебном Лондоне была уйма. Каждый строил свои догадки о причинах выбора наследником Малфоев такой стези.
— Знаешь, я об этом задумывался ещё раньше, — Драко сделал маленький глоток огневиски, а после закинул в рот кусочек сыра. — Но, в конце концов, решающим стало проклятье мамы. Она всегда говорила, что у меня есть хорошие задатки целительства. И я решил… что последую этой дорогой.
Он нахмурился. Рассказать обо всём было лишь малой частью. Чувство вины так быстро не уходит. Оно томится, выжидая самого уязвимого момента для удара. Гермиона снова сжала его плечо, отчего его губы дрогнули в мимолётной улыбке.
Он повернулся, встречаясь глазами с Гермионой. После поднял руку и провёл костяшками пальцев по её острым скулам.
— Ты такая красивая. Всегда была красивой, ещё со школы.
Гермиона широко улыбнулась.
— Неужели? Мне казалось, тогда ты был абсолютно другого мнения, — теперь улыбался Драко.
— Я был глупым маленьким засранцем.
— А сейчас ты умный и большой.
Драко сощурил глаза, ожидая продолжения, но Грейнджер молчала и лишь лукаво улыбалась.
— Но всё такой же засранец.
Она не успела и пискнуть, как оказалась прижатой к дивану большим тёплым телом. Огневиски расплескался, намочив её футболку. Драко щекотал её рёбра, приговаривая при этом:
— У тебя есть одна попытка, чтобы забрать свои слова обратно.
— Ни за что!
Звонкий смех слышался впервые в этих стенах. В этот волшебный момент в этой самой комнате всё вдруг стало правильно. Как должно быть. Казалось, эти двое смогут залатать свои глубоки раны благодаря доверию друг к другу. Благодаря важным словам, сказанным в нужный момент, благодаря лёгким касаниям, мимолётным искренним улыбкам. Благодаря тому, что так вовремя оказались в жизнях друг друга.
Немного успокоившись, Драко вдруг спросил:
— Ты помнишь, когда твоя Тьма проснулась?
Гермиона застыла. Конечно, она это помнила. Это был май две тысячи третьего года. Тёплый солнечный день, такая же тёплая ночь, которая омрачалась дикими кошмарами и вывернутыми наизнанку органами.
— Да, двадцать…
— Второго мая.
Грейнджер громко выдохнула. Откуда…?
— Откуда ты знаешь?
Малфой улыбнулся краешком губ, будто это событие было приятным в его жизни. Едва ли.
— В этот день я вернулся в Англию. Предположил, что мы оба почувствовали это.
Он игрался с её волосами, перебирая шоколадные локоны пальцами, пока Гермиона переваривала эту информацию. Вот же. С самого начала было решено будущее, которое рано или поздно свяжет их двоих. И от осознания этого мотыльки внутри только сильнее бились крыльями о рёбра.
Столько лет они были рядом, и ни она, ни он даже не догадывались, что рядом была такая необходимая панацея. Что рядом был тот, кто бы понял. Кто бы поверил.
Она смотрела на него, практически не моргая. Не веря в свою удачу. Никогда бы она не могла подумать, что найдёт своё спокойствие в этом мужчине, но с каждым днём это подтверждается всё больше.
— Иди ко мне.
Гермиона не медлила. Пересела к нему на колени, сразу обнимая за плечи. Он гладил её по спине, второй рукой зарываясь в волосы, массируя кожу.
— Спасибо, Гермиона, — шёпотом в самые губы.
Мягко, тепло, по-настоящему. Он благодарил, наверное, за шанс, который она ему подарила. Шанс быть понятым и прощённым.
I want to — Rosenfeld
Его язык легко коснулся её нижней губы, прося разрешения. И она разрешает, приоткрывает губы шире, сталкиваясь с его влажным языком. Руки напрягаются, жёстче цепляясь за тёплое тело. Поцелуи глубокие, мокрые. Такие нужные.
Драко крепче обхватывает Гермиону за талию, второй рукой придерживая её бедро.
— Как насчёт горячего душа?
Они оба уже давно забыли, каково это: стоять под горячими каплями. Но сейчас это казалось самым идеальным решением.
Гермиона что-то промычала ему в рот. Драко принял это за согласие и направился в ванную, которая была, к счастью, совсем рядом. Такое же дерево и лишь стеклянная перегородка, к которой он теперь прижимал Гермиону, задирая её промокшую от огневиски футболку.
— Магия, воспользуйся магией, Драко.
Два щелчка — и они обнажены. Хотелось быстрее оказаться во власти друг друга. В таких необходимых крепких объятьях, в необходимых чувствах, что рождались где-то глубоко внутри, наперекор угольному мраку. Это рождало огонь и безумие.
Горячие струи полились тоже по щелчку пальцев опаляя голую кожу. Грейнджер шикнула, но лишь сильнее прижалась к Драко.
— Твоя задница в джинсах может запросто свести с ума, ты знаешь это?
Гермиона улыбнулась ему в рот.
— Сейчас на мне нет никаких джинсов… а-ах.
Драко больно укусил её за мочку уха.
— И это охуенно, Грейнджер, потому что я больше не намерен терпеть.
Он опустил её на ноги, рывком разворачивая лицом к стеклянной перегородке.
— Я так блядски хочу тебя.
Мужские ладони по-собственнически разгуливали по мокрой горячей коже, сжимая талию, обводя грудь. Драко сжал соски, оттягивая их немного, вызывая новый стон Грейнджер. Сладкий протяжной стон.
Его возбуждение твёрдо упиралось ей в поясницу, и Гермиона, дразня, тёрлась о него. Его правая рука неожиданно опустилась к промежности, проводя средним пальцем по мокрым складкам.
— Драко…
— Да мне, блять, сносит крышу от того, какой ты становишься для меня, Грейнджер.
Он, раззадоривая, медленно водил пальцами по складкам, еле-еле касаясь клитора, второй рукой всё так же сжимая её упругую грудь. Слишком медленно, слишком тягуче.
Гермиона подалась назад, но он отпрянул, продолжая эту пытку. Руки Гермионы уже вырисовывали узоры на запотевшем стекле. Ей хотелось большего. Хотелось, наконец, почувствовать его внутри. Ведь она, как и он, сходила с ума от одного осознания, насколько сильным было его желание.
— Малфой, трахни меня! Сейчас же!
Хриплый тихий смех. Он пристраивает головку к её входу, водя по складкам. Но терпение обоих уже на пределе. Драко входит не спеша, наслаждаясь огнём внутри Гермионы. Рука с груди перемещается на стекло рядом с маленькой женской ладошкой. Разводы на запотевшем стекле говорят лишь об одном: этим двоим сейчас чертовски хорошо.
Толчки не быстрые, плавные. Они наслаждаются друг другом. Телами. Ощущениями. Этим моментом. Этой жизнью. Пока это ещё возможно.
Горячий пар обнимал, заставляя дышать глубже и реже.
— А-ах, блять, как хорошо, Драко…
Его средний палец рисовал круги на возбуждённом клиторе, приближая Грейнджер к разрядке. И она кончает, стоит ему немного ускорить толчки и прошептать на ухо, как он хочет услышать её стон.
Драко толкается жёстче, набирая скорость. Внизу уже зарождается приближающийся оргазм. Ещё немного и он следует за Грейнджер, крепко прижимая её спиной к своей груди.
— Ты мой Рождественский подарок, Гермиона, — губами у самого уха.
— Как и ты мой, Драко.
Комментарий к Глава 11
И заходите на кофеёк в https://t.me/RCFicbook ❤️ Работы на любой вкус и фандом!
========== Глава 12 ==========
Комментарий к Глава 12
голова трещит, но я не могла не порадовать вас новой главой в выходной.
приятного аппетита)
— Почему ты их прячешь?
Гермиона невесомо водила по его бёдрам, еле касаясь подушечками пальцев прохладной кожи. Только теперь она могла видеть каждый шрам от кинжала, который заставлял его чувствовать невыносимую боль и переживать нечеловеческие страдания. Лишь на минуту он потерял бдительность, забыв о маскирующих чарах после ванной, и этого оказалось достаточно, чтобы Гермиона успела всё увидеть. Он лишь тяжело вздохнул, поняв, что теперь абсолютно не было смысла скрывать. Не после того, как весь он стал открытой книгой перед ней.
— Это напоминает мне о моей слабости.
Грейнджер остановила движение пальцев и подняла на него свой взгляд. Несколько секунд она изучала его лицо. Потом подняла предплечье, демонстрируя ему свой шрам. Уродливую надпись, которая долгое время отравляла ей жизнь. Которая заставляла ощущать себя чужой, испорченной, неправильной. Белёсые буквы чётко читались в свете рассветного солнца. Лучи пробивались сквозь острые пики, легко прорываясь в панорамные окна.
— Этот шрам напоминает о моей силе.
Драко свёл брови к переносице.
— Ты должен был сказать именно это, Драко. Знаешь, почему? — он махнул головой. Почти незаметно. — Если бы эти шрамы были свидетельством твоей слабости, они бы гнили вместе с тобой в земле.
Гермиона поднесла свою руку к его бедру, как бы сравнивая их отметины.
— Это доказательство, Драко, что мы смогли преодолеть боль. Что заставили себя жить. Не забывай об этом, — Гермиона мягко улыбнулась, а после оставила несколько поцелуев на его бёдрах.
— Окклюменция помогает мне не забывать главного, Грейнджер, — он сжал подбородок двумя пальцами, поворачивая её лицом к себе. — Кто я такой после всего, что пережил.
Грейнджер нахмурилась. По всей видимости, она вовсе не понимала, о чём именно он говорит.
— Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, окклюменция помогает тебе контролировать…
— Да. Контролировать Тьму. Это не всегда получается, но в большинстве случаев я держу её на поводке. Ты разве так не делаешь?
Это было не очень приятно. Гермиона совершенно не обладала окклюменцией, какой бы прилежной и талантливой школьницей она не была в прошлом. Некоторые вещи ей так и не удалось освоить. Окклюменция была в этом списке.
— Нет, я…я не…
Драко резко поднялся на локтях, встревоженно смотря ей прямо в глаза.
— Ты не владеешь окклюменцией? Тогда как ты… — он не говорил, практически кричал. — Только не говори, что болиголов это единственное, что ты предпринимаешь.
— О, — Гермиона часто заморгала, — в основном я просто терплю. Бег, тренировки, любая физическая активность помогает. Но если накрывает, да, я просто…
— Я могу тебя научить. Уверен, для тебя это не составит никакой…
