сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
Вот за что она его так сильно любила. За ненавязчивость. Гарри не будет допрашивать. Если нужно, он узнает сам. По её движениям, жестам, голосу и взгляду. Ему не нужен детальный отчёт, чтобы понять, что творится внутри этой хрупкой девушки.
— Представляешь, моё дело теперь ведёт Малфой.
Поттер, похоже, даже не удивился. Только отпил из стакана свой виски, смотря ей в глаза. А казалось, в саму душу.
— Так иронично, — она вертела в руках бокал, играясь пальцами с тонким стеклом, — учитывая, что я грохнула его тётку.
Пауза. Такая тягучая, как резина.
— Это сделала не ты, Гермиона.
— Ну да, не я, — почти шёпотом.
Этот момент почти сразу стёрся за чередой новых вопросов и рассказов. Гарри всё говорил и говорил о том, что у Джинни снова токсикоз и ей плохо почти каждый день, о том, как Альбус только научился считать, а Джордж уже хотел усадить его на метлу.
Рассказы о семье были тёплыми, но теперь такими далёкими для Гермионы. С Джинни они перестали тесно общаться, когда однажды Тьму внутри взбесило громкое поведение крестника Гермионы.
Крёстного сына, блять!
С тех пор она ограничила общение с Джин и малышом Альбусом.
Гарри тогда всё твердил и твердил, что в этом нет ничего страшного, что Грейнджер в силах это прекратить и не сорваться. Но Гермиона уже видела страх в глазах его жены, видела это беспокойство и тревогу, когда у Гермионы вдруг резко менялось лицо.
Этого ей было достаточно, чтобы поставить крест на их отношениях. Она не могла их подвергнуть опасности. Только не их.
Работа в Аврорате с Гарри стала своего рода отдушиной. Там, на тренировках или рейдах, она могла меньше себя контролировать. Ярость, порождая силу, была только к стати. Снаружи хрупкая, как хрусталь, внутри — твёрже алмаза.
Там никто не знал о секрете, который Гермиона Грейнджер хранила уже несколько лет. Узнай об этом Кингсли, её бы упекли в Мунго до конца её дней. Кингсли наверняка бы уверял Гермиону, что это для её же блага, пока однажды она бы не сорвалась и не прикончила кого-нибудь из целителей. И тогда министр бы с чистой совестью засунул её в Азкабан.
Там на Тьму есть свои управы.
Но Гарри был надёжен, как швейцарские часы, а потому секрет дальше не выходил.
— Как прошёл первый сеанс?
— Никак.
Ответ короткий, почти честный. Гермиона умолчала о маленькой детали, на которую с такой охотой откликнулась чернь в её теле. А в голове уже всплывал его первый заданный вопрос.
— На сколько хватает?
Ответ застрял где-то в горле. Стало стыдно. Стыдно признаться, что уже как два месяца она ждала новой порции, как законченная наркоманка.
— На неделю, как обычно, — сипло, почти не своим голосом.
Враньё. На двое суток, может, ещё несколько часов сверху.
Он обернулся. Осмотрел её с ног до головы, останавливая взгляд лишь на мгновение, на ногах — худых и чересчур длинных в этих лосинах.
— Как ты питаешься? Ты выглядишь очень худой.
— Я такой была всегда. Плюс-минус пару килограммов. Чувствую себя нормально, сплю нормально, ем нормально, работаю тоже нормально. У меня все нор-маль-но. Давай мне зелье, и я пойду.
Гермиона не заметила, как поднялась с кресла и теперь постукивала пяткой непонятный никому ритм. Малфой понял.
Конечно, понял, он же не тупой.
У неё уже была ломка. И как долго — вопрос риторический.
Он достал из шкафа пузырёк и медленным шагом направился к ней. Откупорил и протянул к ней руку. Гермиона уже было потянулась за зельем, как Малфой вдруг одёрнул руку.
— Открой рот.
Так властно, ровно, холодно. Но с еле заметным вдохом на конце фразы.
Ох, Малфой, не лезь в игру, в которой не знаешь всех правил.
Ведь чернота уже проснулась. Потянулась и замурчала по венам. Всё внутри вдруг очнулось, встряхнулось, пуская ток по аксонам. И вот оно. Вспышка в головном мозгу и глаза застилает пеленой.
Грейнджер не торопясь, плавно, как кошка, подошла почти в плотную к Драко. Запрокинула голову и открыла рот, выставляя наружу язык. Мокрый, жаждущий.
Давай же. Принимай эти правила и играй до последнего, сука.
И он вступает. Начинает сразу с козырей. Левой рукой берёт её за подбородок, большим пальцем проводя по скуле, добираясь до высунутого языка. Гладит его подушечкой пальца, а после, не спеша вливает ей зелье прямо в горло. И смотрит, наблюдает, ждёт.
А Грейнджер ничего не делает.
Давай же. Говори.
— Глотай.
И она повинуется. Жидкость стекает по пищеводу, врезаясь прямо в дно желудка, где притаилась чернющая смоль. Обожгло, зашипело.
Следующий ход за ней.
Уже на выходе из кабинета она обернулась, чтобы сделать свою ставку.
— Когда будешь дрочить, вспоминай мой язык. И в следующий раз, — она окинула его надменным взглядом с головы до кончиков его туфель, — держи себя в руках, если хочешь сохранить свои яйца.
И дверь захлопнулась. Игра началась.
— Гермиона? — Гарри ворвался в её мысли, заставляя вернуться в настоящее.
— Гарри, я очень устала. Завтра с утра тренировка, хочу выспаться. По домам? — её голос и правда был уставшим, севшим.
Она ведь понимала, помнила, какими могут быть последствия, если разрешить себе быть новой собой. Но Малфой манил, соблазнял и привлекал своей греховностью то существо, что текло по её венам.
Блять.
Об этом она обязательно подумает потом. Сейчас дико хотелось спать. Зелье начало работать.
Поттер лишь кивнул, поправил очки и кротко обнял Грейнджер за плечи, шепча на ухо:
— Не забывай, что ты не одна. Я всегда буду рядом, Гермиона, даже если ты не просишь.
Ответа не требовалось. Они просто посмотрели друг на друга и разошлись в разные стороны. Гарри — домой, к семье, в тепло и счастье, а Гермиона в пещеру, где воняло одиночеством и страхом.
Комментарий к Глава 1
Что ж, начало положено. Наша Гермиона немного больна :)
========== Глава 2 ==========
Голова гудела. Так сильно, что казалось, противный гудок был в самом центре её спальни.
Тело немного ломило — побочный эффект от болиголова. Медленно встав с кровати, по привычке наколдовав циферблат, Гермиона удостоверилась, что до тренировки у неё был целый час.
Желудок заурчал. Наконец-то вернулось чувство голода. Теперь хотелось съесть всего и побольше. Но прежде уставшее тело ставило свои условия.
Гермиона направилась в ванную, чтобы принять душ.
Уже долгое время, даже в холодную пору года, Грейнджер принимала только холодный душ. Наверное, ледяная вода была способна немного притупить бушующие внутри конвульсии, замедлить жизненные процессы. Эти несколько минут под острыми каплями она ощущала себя в криокамере, которая прекращала хотя бы на время бессознательный поток чёрной энергии.
Собрав тренировочную сумку, она потянулась за палочкой, которая лежала на кофейном столике в гостиной. Теперь это была почти бесполезная вещь. Гермионе не нужно было волшебное древко, чтобы концентрировать свою магию. Её руки, пальцы в помощи не нуждались.
Помимо огромной физической силы, у неё появилась не менее впечатляющая сила магическая.
Поняв это однажды, для Гермионы это стало приятным открытием. Хоть какая-то компенсация за гнильё, живущее внутри. Наполнив желудок овсянкой, запаренной на скорую руку, Грейнджер надела куртку, подхватила сумку, закинув лямку на плечо, и, оглядев пустой тёмный дом, вышла вон.
В зале пока ещё никого не было. Это дало ей возможность спокойно переодеться и выйти на разминку, не отвлекаясь на посторонние звуки и фразы, вырванные острым слухом её тёмной «соседки».
Вдох. Как приятно ощущать своё тело, мышцы, сухожилия. Они перекатываются под кожей, пуская мелкие вибрации по всему мышечному корсету, в каждой части её тела. Худоба не была болезненной, как заметил Малфой вчера.
Конечно, он же не видел её голой.
Её мускулы мягкими линиями проступали под тонким кожным покровом. Соблазнительно, сексуально, заманчиво.
Гермионе всегда было интересно: это тоже бонус или она сама достигла такого результата за время службы в Аврорате?
В любом случае она была довольна.
В коридоре послышались голоса и звуки быстрых шагов. Авроры постепенно заполняли зал.
— Гермиона.
Это Рон. Он прошёл мимо неё, совершенно не заботясь об её ответе. С недавних пор он перестал их от неё ждать. Ситуация с Джинни не прошла бесследно в отношениях этих двоих. Это напряжение между ними можно было резать ножом.
Хотя Рональд был подвержен уговорам и объяснениям со стороны Гарри, он всё же не смог принять тот факт, что рядом с его родными может быть кто-то столь опасный и отчаянный.
Грейнджер его не винила. Нет. Абсолютно. Она ведь первая решила отдалиться. Так что это правильно.
Когда в зал вошёл Гарри, все на секунду замолкли. Поттер, как глава Аврората, был жёстким, серьёзным. Без жалости, без лишних улыбок и слов.
— Уизли и Маклагген, на ринг, — его грозный голос мог порезать барабанные перепонки.
Авроры стали по центру площадки, негласно договариваясь о честной борьбе. В этом поединке преимущество со стопроцентной вероятностью было на стороне Маклаггена. Хоть Рон и был огромным, как шкаф, Кормак владел неким искусством борьбы. И если Уизли брал напролом, то другой брал изворотливостью.
Так и вышло. Бой закончился быстро. Уизли ушёл в нокаут, за что получил от Поттера наказание в виде удвоенных подходов в качалке.
— Хопкинс и, — он на секунду запнулся, осматривая авроров, которые распределились по всему периметру, — Грейнджер. На ринг.
Гермиона вскинула брови. Раньше Гарри сам становился с ней в спарринг, чем вызывал сильное негодование у своей подруги. Она не могла ему навредить, но было необходимо иногда выпустить пар. Нет, теоретически могла, но не хотелось. Он единственный, кто не боялся быть рядом с ней.
Чертовски высокий, с широкими плечами, огромными руками и противной рожей, Уэйн Хопкинс был идеальной кандидатурой. По сравнению с ним Гермиона казалась совсем крошечной. Но только с виду, и Поттер об этом прекрасно знал.
Возможно, это было маленьким подношением с его стороны, чтобы утихомирить её зло на время тренировки.
— Грейнджер? Я не буду драться с девчонкой, Поттер. Занимайся этим сам. А я, — он скользнул по ней сальным взглядом, спотыкаясь глазами о грудь, — предпочитаю занятия поинтересней.
Его паршивая ухмылка вызвала внутри Гермионы настырный зуд. Он всё рос и рос, и рос, пока, наконец, не достиг языка, когда она выплюнула:
— Дрочка в закрытой раздевалке на фотки голых шлюх это не очень интересно, Хопкинс.
Его лицо побелело. А после сразу покрылось красными пятнами. Он злился, она это знала.
Эта фраза была пальцем в небо. Она действительно не думала, что так было в реальности. Но, чёрт, это сработало.
— На ринг! — Гарри повысил голос, заставив всех вздрогнуть.
В этот раз Уэйн не сопротивлялся и вальяжно прошёлся через весь зал.
Они стали в центре ринга. Гермионе пришлось поднять голову, чтобы посмотреть придурку в глаза. Он оголил ряд ровных белых зубов в надменном оскале.
— Посмотрим, крошка, будешь ли ты такой же дерзкой, когда я уложу тебя на лопатки.
Грейнджер растянула губы в хищном предупреждающем оскале. Понадобилось лишь это, чтобы отвлечь внимание слишком самоуверенного противника.
Первый рывок и удар пришёлся прямо ему в кадык, отчего он опустил подбородок, уперевшись им в грудь. Воспользовавшись его замешательством и приступом кашля от запавшего хряща, она заломила его левую руку за спину, выворачивая плечо почти до упора.
— Сука! — вырвалось хриплое шипение из его рта.
Но Грейнджер не собиралась на этом останавливаться. Смола стала потихоньку просыпаться, лакая выброшенный в кровь адреналин. Она заурчала, запульсировала в висках и на кончиках пальцев. Мышцы налились, освобождая себя от оков, выпуская сдерживаемую силу.
Она рывком уложила его на живот, все так же заламывая его руку, так, что локтем он доставал себе почти до носа. Коленом она упёрлась в его скулу и наклонилась прямо к уху:
— В следующий раз я его сломаю, если ты не будешь держать свой язык за зубами, Хопкинс, — она повела его локоть ещё выше, пока он не заорал от боли в плечевом суставе.
Но не отпускала. Молчала, выжидала, пока этот кретин сам не начал стучать ладонью по полу, заявляя о своём повержении. Гарри так и не крикнул слово «брейк». И она была довольна.
***
Тьме было мало. Уже будучи в душевой, Гермиона согнулась пополам от адской боли, которая распространялась приступообразными волнами.
Чувство было такое, будто каждый сантиметр её тела проткнули ржавыми шурупами, а после вкручивали их глубже и глубже, миллиметр за миллиметром, в самую глубь, в мясо, в кости.
Опомнившись на одно мгновение, она невербально наколдовала заглушающее и закричала так, что на белом кафеле проступили трещины.
Она распласталась на холодном полу. Вода хлестала её по щекам, затекая в рот, в нос, в глаза. Но Гермиона всё кричала и содрогалась, корчилась от мучительных конвульсий.
А смола внутри нашёптывала зловещим голосом:
Выпусти. Выпусти. Выпусти.
Но Грейнджер не могла этого допустить. Она прикусила язык с такой силой, что из него тут же хлынула кровь. Она стекала по подбородку прямо на белый кафель, расплываясь огромным красным пятном.
Собравшись с силами, Гермиона приподнялась на локтях. Голое тело было все в крови. Она развернулась лицом в стене, уткнувшись в неё лбом.
Блядство. Какое же блядство.
Ледяная вода уже не помогала. Похоже, соприкасаясь с её телом, она тут же закипала, шипя и бурля на её коже.
В голове вместо привычной пустоты разгуливало мерзкое лицо Хопкинса, которое так и хотелось втоптать в землю, разорвать пасть голыми руками, выдавить глаза и заставить самому себе откусить язык.
Ненависть поднималась всё выше, сдавливая глотку. А воображение подкидывало всё новые и новые варианты, как бы прикончить ублюдка.
Гермиона снова заорала и со всей силы, на которую была способна, впечатала кулак в кафельную стену.
Звон внутри прекратился. Кровь застыла. Сердце остановилось.
Острые куски плитки посыпались на пол так же, как сыпались картинки в её голове. Тьма отступила, засасывая чёрную жижу обратно. Чувство всепоглощающей ненависти затерялось в чертогах разума, а кровь всё так же капала с подбородка. Вдох. Выдох.
Блядство.
Вернувшись домой, она обнаружила сову, которая один Мерлин знает, сколько просидела на её окне. Забрав из её клюва письмо в чёрном конверте, она отправилась к барной стойке.
Письмо было без подписи, но точно предназначалось ей. Распечатав его, она увидела адрес и маленькую подпись внизу:
«На случай, если неделя это слишком большой срок.»
Чёртов Малфой.
Чёртово зелье.
Теперь она точно наркоманка, а он — грёбаный дилер.
***
Рабочая неделя прошла почти без происшествий. На рейде в среду Хопкинс снова попытался раскрыть свой поганый рот.
Но… не вышло. Гермиона быстро его заткнула, смачно врезав в переносицу. Поттер молчал. Она была довольна.
Хотя и не до конца понимала его поведения. Пока на следующий день он не вызвал её к себе в кабинет.
Идя по коридорам Министерства, она неосознанно стала вспоминать пятый курс и их приключения здесь. Как всё тогда было просто и сложно одновременно. Вспоминала, как тогда была влюблена в Рона, а тот не отвечал взаимностью, пока, наконец, не раскрыл глаза.
Ей было хорошо с ним. Спокойно, уютно. Так, как должно быть у двух любящих, близких, родных людей. Она вспоминала, как они мечтали о будущем, строили планы, выбирали дом и имена для общих детей. Как он нежно целовал её, крепко обнимал и прижимал к себе в минуты, когда было паршиво. Она помнила, с какой вселенской грустью в глазах он смотрел на неё, когда целители в Мунго сообщили, что её родителям не удастся вернуть память. Как успокаивал её, качая из стороны в сторону, прижатую к его груди и заливающуюся слезами. Она помнила всё. И любила. Сильно так, аж до боли в сердце.
Пока однажды, проснувшись ночью от кошмара, она поняла, что пришёл час расплаты. Расплаты за выживание в ситуации, когда это было априори невозможно.
Рон тогда не до конца осознавал всё, что происходит. В основном решением вопроса занимался Гарри. Но, в конце концов, в их недолгой, но прекрасной истории они оба поставил точку.
Почему?
Потому что Рон однажды, напившись в слюни, сказал Гермионе, что она никогда не сможет побороть зло внутри себя, и что Тьма не просто так её выбрала.
— Пойми, Гермиона, ты не стала бы такой, не лиши ты своих родителей памяти, — его язык заплетался, но он продолжал. — Тьма выбирает людей, у которых тёмное сердце. Как у тебя. Я бы никогда не смог сделать такое.
И ей этого было достаточно. Чтобы разбиться на мелкие осколки и впервые выпустить Тьму добровольно. В ту ночь она от дома не оставила камня на камне, вымещая всю ненависть на всём вокруг, но так и не навредив Рону.
На следующее утро он ни черта не помнил, а она с ножом в сердце, повернутым на сто восемьдесят.
В раздумьях Грейнджер не заметила, как подошла к кабинету Поттера. Его помощница подорвалась со стула, лепеча что-то о том, что мистер Поттер сейчас занят и не сможет её принять.
