сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Новый приступ агонии стрелой пронзил позвоночник. Мешочек действовал безотказно. Чернота заполняла глаза, обостряла чувства. Она делала выбор сама. Она проникала вглубь, заполняя смолой сердце.
Гермиона делает последний вдох, надеясь, что его хватит. Что этого будет достаточно для того, чтобы взглянуть в глаза прошлому. Отпускает. Вокруг воняет страхом. Чужим страхом, который Грейнджер чуяла за версту. Это вызывает больную ухмылку. Она поднимается с колен, вновь встречаясь с пустыми глазами.
— Теперь ты боишься? Такой ты хотел меня видеть? — глаза застилает темнотой и злобой. Она рывком приближается к Рону, глубже вдыхая запах ужаса, сжимая ладонью его горло.
Её глаза полны нефти, а по щекам вперемешку со слезами сочится чернота. Гермионе хватает секунды, чтобы понять. От Рона не несёт страхом.
От него не несёт ничем. Никакой эмоцией. Она хватает его за щёки, шикая от нового приступа боли, которая на мгновение стала терпимой.
— Рон? — в ответ тишина. — Где ты, Рон?
Грейнджер выхватывает мешок из его рук, который оказывается совершенно пустым. Проблеск. Мимолётный проблеск короткой вспышкой проносится по телу.
«Ты воняешь страхом…»
— Ты воняешь страхом…
Неясные картинки проносятся в голове. Всё смутно, туманно, запутанно. Грейнджер видит снег. Чувствует холод и запах. Запах страха, который плотной дымкой застыл в воздухе гостиной. Она видит руку, которую ей протягивает… Праудфут.
«Ты воняешь страхом, Стэнли…»
Воспоминания недельной давности калейдоскопом проносятся перед глазами. Грейнджер всё вспоминает. Всё, до каждой мелочи и, подняв голову, громко говорит, чеканя слова:
— Ты воняешь страхом, Стэнли.
Сзади слышится шорох. Из тени показывается настоящий Палач, что крутит в руках тот злополучный мешок.
— Ненавижу, когда всё идёт не по плану. Ты доставляешь мне хлопоты, девочка. Просто убей его.
Гермиона ждала нового удара. Волны. Вспышки боли. Но ничего не произошло. Она медленно развернулась к нему лицом и холодно произнесла:
— Какой же ты ублюдок, Стэнли. И зачем только тебе это?
— Зачем? — он всполошился, нервно дёргая плечами. Его рот наполнился слюной от злости и негодования. — Затем, что я так хочу! Хочу, чтобы Поттер потерял всё, как когда-то потерял я! Вы все заслуживаете этого! А теперь убей его! — он закричал, выставляя мешок перед собой.
Между лопаток укололо, заставляя Грейнджер прогнуться. Она выгибалась, стараясь избавиться от невыносимой боли. Было чувство, будто сотни змей впивались в кожу. Глаза снова стали влажными. Снова захотелось сдаться, но Грейнджер хотела знать, за что она сейчас умирает.
— Скоро здесь будет пресса, а я не люблю, когда всё идёт не по плану. Убей чёртового Уизли!!! — он истерично орал, тряся мешок перед собой.
Сопротивляться уже не было сил. Грейнджер медленно разворачивалась к Рону, пока внутри рождалась горючая смесь из необузданной ненависти и агрессии. Это были не её чувства — Праудфута. Она не спеша подходила к Рону, надеясь, что боль вот-вот прекратится и всё закончится. Она не могла навредить ему. Только не ему.
Было мучительно. Словно кости ломались снова и снова. Её рука схватила горло, на котором были свежие отпечатки её ладони. Осталось только сжать. И всё.
Праудфут сзади застыл в ожидании, предвкушая следующий момент. Его нетерпение вылилось в предложение, которое заставило Гермиону остановиться.
— Интересно, что будут говорить люди, когда узнают подробности ужасного убийства одного из Золотого Трио? Но что самое интересное, что будет с вашим драгоценным Избранным, когда всем станет известно, что всё это время он покрывал убийцу?
«Убийцу»
«Убийцу»
«Убийцу»
«Ты бы никогда не смогла сделать этого, никогда…»
Голос Гарри очередным проблеском проносится по телу.
— Какой же ты ублюдок, Стэнли, — ладонь так и не сжимается на горле Рона.
Она резко разворачивается, направляясь в сторону Праудфута, намереваясь схватить ублюдка за горло. Но мешок, сука, не позволяет. Он держит её на расстоянии. Праудфут скалится. Перестраховался, трусливая мразь.
— Кто? Кто помогал тебе? — Грейнджер знает, что он действовал не один. Вспомнила, как он говорил это на приёме, паршиво улыбаясь. — Это не он, — показывает на Рона.
Праудфут вдруг засмеялся.
— Он? Да он настолько тупой, что даже не понял, как я выудил у него нужные воспоминания. А ты, — он покрутил пальцем, указывая на Грейнджер, — не очень-то внимательна к своему окружению.
Гермиона не понимала, что ему так развязало язык. Но предполагала, что ублюдок был настолько уверен в своём успехе, что совершенно забыл, с кем имеет дело. Перед Гермионой снова появилось распутье, где у неё есть шанс сделать правильный выбор.
— Легко ведёшься на провокации, доверяешь иллюзиям и видимостям, — он злобно усмехнулся, опуская подбородок. — Тот, кто помогал мне, всегда был рядом с тобой.
Грейнджер пыталась найти в собственных воспоминаниях зацепки, подсказки. Этот человек всегда был рядом. Догадки появлялись одна за одной, выстраиваясь в шаткую башню, пока одна из них не снесла конструкцию к чертям.
Тот, кто провоцировал.
Тот, кто создавал видимость.
Тот, кто всегда оказывался рядом.
Тот, кто выводил на эмоции.
Уэйн Хопкинс.
«А видимость, как и полагается видимости, больше скрывает, чем выявляет суть.»
Голосом Драко.
— Вижу, ты догадалась, — осклабился Праудфут. — Уэйн может быть очень полезен, когда преследует свои цели.
— А какие цели преследуешь ты?
Праудфут снова разозлился.
— Хочешь знать, какие цели я преследовал, поганая девчонка? — он сжал мешок в руке, отчего Гермиона снова заорала. Острая боль теперь ломала пальцы.
— Вы разрушили всё! Всю мою жизнь! Кто, скажи мне, кто вас просил совать нос в дела Министерства?
Когда приступ боли немного ослаб, Гермиона выдавила:
— Я не понимаю…
Праудфут зарычал.
— Вы со своей шайкой школьников разрушили Зал Пророчеств, на блюдце подали ПСов Министерству, хотя это я, я должен был это сделать! Я должен был стать тем, кто получит все лавры за поимку преступников и сохранность пророчества. Но Поттер, — он подходил ближе к Гермионе, сдавливая в руке мешочек. Это порождало новые пытки, от которых Гермиона уже корчилась на полу. — Поттер захотел поиграть во взрослые игры и выставить меня на посмешище перед всеми! Он разрушил всё! Всю мою жизнь! Я стал никем! Хуже, чем никем! Обо мне забыли, лишили всего! — он замолчал, опуская голову к Гермионе. — Но сейчас я всё исправлю. Я докажу, что вы не заслуживали признания волшебного мира с самого начала! Убей его, живо!
Адское пламя поглощало тело Гермионы Грейнджер, заставляя её подняться и развернуть лицом к лучшему другу. Что ты выберешь, Гермиона? Бороться или сдаться?
«Я всегда буду рядом, Гермиона. Даже если ты не просишь об этом.»
Где же ты, Гарри? Ты мне так нужен.
Тело не выдерживало. Кожа покрылась гематомами и кровоподтёками. Внутри всё горело и пекло. Наверное, так начинается конец. И если это действительно так, Грейнджер хотя бы попытается сделать предсмертный рывок.
«Мы одно целое, навсегда…»
Говорила Тьма из тёмного зеркала.
Так сдохни же вместе со мной.
Набрав в лёгкие побольше воздуха, Грейнджер сжимает кулаки, выпуская другую себя. Это апофеоз Гермионы Грейнджер.
Нужна лишь одна чёткая мысль, чтобы колени ублюдка Праудфута раскрошились на тысячи кусочков. Чтобы его глотка рвалась от надрывного крика. Лишь одна мысль, чтобы мешок выпал из его рук и спало заклятье Империуса, что до сих пор держало Рона взаперти его собственного сознания.
Грейнджер падает на колени, судорожно вдыхая спёртый воздух. Говорят, перед смертью не надышишься. Но Гермиона пыталась. Ей блядски сильно хотелось продолжать дышать.
— Гермиона! Гермиона! — Рон ринулся к хрупкому телу.
Это было тело, потому что от Гермионы Грейнджер там практически ничего не осталось. Она выветривалась, как открытая банка духов.
— Гермиона, держись, слышишь? Пожалуйста, продолжай бороться! — его голос эхом отбивался о стенки её разрушающегося сознания.
Рука непроизвольно лезет в карман, нащупывая прохладный металл брелока.
— Прости, Рон. Прости за всё.
Хлопок. И тишина. Зверь отправился туда, где сможет остаться в одиночестве.
***
В тысячах миль от Лондона узкими неизведанными тропами, с надеждой в сердце шёл Гарри. Это был его последний шанс. Шанс спасти человека, который больше всех этого заслуживал.
Здесь, в Мексике, Гарри искал ту, которая сможет ему помочь. Хуана Элькано. Старая колдунья, которой была подвластна энергия Жизни и Смерти. Одним движением своего ножа она могла остановить неизлечимую болезнь или избавить от смертельного проклятья. Вернуть зрение слепцу или забрать голос неверующего. Подарить жизнь раскаявшемуся. Но получив взамен плату, посильную лишь вопрошающему.
Кингсли был серьёзен, говоря Гарри о том, что всегда готов прийти на помощь. Записка Малфоя стала спусковым курком в планах Гарри. Не медля, он отправился к Министру в надежде получить обещанную помощь. Бруствер знал обо всём.
Он стал догадываться сразу после рейда, пристально изучая каждый отчёт, находя в них неточности. А после просто удостоверился в этом лично, когда Гермиона Грейнджер взмахом руки убрала пятно от кофе со своей формы. Кингсли не выражал абсолютно никакого удивления.
— Вы дети войны, Гарри. То, что вы пережили, не могло пройти бесследно.
С этими словами Кингсли вручил Поттеру координаты и имя. Это всё, что знал Гарри.
Преодолев длинный путь извилистыми дорогами, он добрёл до пустыря, где рос лишь один куст розового олеандра. Он подошёл ближе, пробуя пальцами мягкие лепестки.
— Одно неверное движение, мистер Поттер, и этот прекрасный цветок может вас убить.
Гарри резко развернулся. Перед ним стояла молодая темнокожая женщина с длинными чёрными волосами, заплетёнными в дреды. Её глаза были полностью серыми, как у слепых. Губы были чёрными, а зубы острыми, как у акулы. Колдунье, кажется, около пятиста лет?
— Вы Хуана?
— Ты и так это знаешь, — она пристально осматривала Гарри, обходя его со стороны, но немного приближаясь. — Как и я знаю, зачем ты здесь.
Резким движением они достала из кармана своего платья нож с рукоятью из кости. Лезвие блеснуло на солнечном свету. Мгновение и она оказывается непозволительно близко к Поттеру, лезвием чиркая по его ладони.
Гарри шикнул. Хуана тем временем поднесла лезвие к губам, высовывая наружу слишком острый и длинный язык. Слизала каплю крови.
— Тебе придётся заплатить большую цену, чтобы помочь ей.
— Я готов заплатить любую цену.
Колдунья тихо засмеялась.
— Ты не сможешь забрать часть её Тьмы, Гарри Поттер. Это сказки!
Гарри вдруг побледнел. Этого не может быть!
— Но как? Мы узнавали, это просто…
— Ты не можешь забрать часть её Тьмы, Гарри Поттер! — закричала колдунья, а после тихим елейным голосом добавила, — но ты можешь отдать ей часть своей души.
Гарри замолчал и громко сглотнул.
— Готов ли ты, Гарри Поттер, заплатить такую цену? Достойна ли Гермиона Грейнджер такой цены?
На раздумья Гарри потребовалось полсекунды. Он лишь набрал в лёгкие воздух, чтобы ответить:
— Достойна, а я полностью готов.
Гермиона действительно была достойна любой цены. Как и любой другой дорогой ему человек. Он бы заплатил эту цену за Джинни, за Рона, за малыша Альбуса. И Гермиона никогда не была исключением. Этот человек полжизни был ярким лучом его самых тёмных дней. Она была достойна всего чёртового мира.
Колдунья снова оказалась слишком близко.
— Будь по-твоему.
Хлопок аппарации перенёс их в дом Грейнджер, где по спальне ходил разъярённый Драко Малфой.
— Малфой? Где Гермиона? — Гарри насторожился, подходя ближе к Малфою.
— Тот же вопрос, Поттер! Она пропала, мать твою! Просто исчезла! Сука!
Хуана стояла тихо, пробуя на вкус воздух этого дома. Улавливая нити энергии жизни хозяина. От него пахло деревом, горами и смертью. Она закрыла глаза, вдыхая воздух полной грудью.
Тихим строгим голосом она сказала:
— Там пахнет костром и деревом. Веет холодом снега и величием гор. Гермиона Грейнджер умирает там.
Догадка пронеслась электрическими импульсами по всему телу Драко. Он ринулся к прикроватной тумбочке, замечая отсутствие порт-ключа.
— Я конченный идиот! Грейнджер, только держись, умоляю, — добавил он шёпотом.
***
Глаза плотно закрыты. Она не шевелится. Не может.
Тело перестало подчиняться, испытывая бесконечную раздирающую боль. Она вырывается, ломая кости, скручивая мышцы. Но Грейнджер даже не реагирует. Сил не осталось совсем. Дерево холодит кожу сквозь тонкую шёлковую ткань, влажную от кровяного пота.
Гермиона считает про себя.
Сто семьдесят три, сто семьдесят четыре, сто семьдесят пять…
Считает, предполагая, сколько ещё понадобится счётов, прежде чем эта боль закончится. Прежде, чем унесутся прочь все её страдания. Сожаления.
Сейчас Гермиона сожалеет только об одном: что не смогла попрощаться как следует. Это причиняло новую тупую боль. Боль. Как много этой боли. Так много, что Грейнджер уже не понимает, действительно ли всё болит. Действительно ли ей больно так, как кажется.
Сто семьдесят шесть, сто семьдесят семь, сто семьдесят восемь…
Кажется, ещё немного… Совсем чуть-чуть.
Сто семьдесят девять, сто восемьдесят…
Последний вдох и глухой хлопок где-то рядом.
В предсмертных галлюцинациях Гермиона слышит крик Драко… и Гарри. На губах появляется измученная улыбка. Они рядом?
With you til the end — Tommy Profitt&Sam Tinnesz
Кто-то шепчет где-то рядом. Гермиона улавливает обрывочные короткие фразы.
Руку крепко сжимает чужая горячая ладонь. Гарри. Он здесь. Он рядом. Он действительно рядом.
Слёзы беспомощно скатываются, оставляя размытые дорожки на покрытых кровью и смолой щеках.
Сегодня он заберёт часть её Тьмы, поселит внутри себя. Может ли она ему это позволить? Ведь никогда не позволяла. Столько лет. А он всё спрашивал и спрашивал. Каждый раз, будто надеясь, наконец, услышать тихое согласие.
— Гарри, не делай этого…
Ей больно. Теперь боль не только в теле. Она в остатках её измученной души.
Он рядом. Она ему это позволила. И ей теперь не страшно.
— Гермиона, всё будет хорошо. Обещаю.
Она его чувствует. Их невидимую связь, которая тонкой золотой нитью прошла через столько лет, через столько испытаний, новых смертей и новых жизней.
Эта связь крепче самых грозных скал и могущественнее самого бескрайнего космоса.
Остатки сознания подкидывают далёкие родные воспоминания. Вот они сидят в Большом зале, смеются над шутками Фреда и Джорджа, радуются, что впереди целая жизнь. Вот его первый квиддичный матч, и она сидит на трибуне, выкрикивая его имя, радуясь победе лучшего друга. Теперь они в гостиной. Похоже, это Рождество. То самое, когда они впервые остались все вместе в Хогвартсе.
Воспоминания, как кинолента. Сменяли друг друга.
Гермиона видит, как успокаивает Гарри, когда тот узнал про крёстного, а вот они уже летят его спасать.
Турнир трёх волшебников и бесконечный страх за друга, когда тот оказывается в опасной близости от дракона. Ни секунды раздумий, когда Гарри решает отправиться в Министерство за Сириусом. Крепкие объятия, горячие слёзы и горькая скорбь после потери. Одна на двоих.
Доверие. Забота. Поддержка. Это всё о них. Каждый раз, когда жизнь подбрасывала испытания, они были вместе. Шли через тернии рука об руку к самым дальним звёздам.
Он рядом. Сжимая её руку, шепча на ухо важные для него слова: «Прости», «не уберёг», «моя вина», «помогу тебе», «только живи».
И она живёт. Ради него, ради Драко, ради себя.
Ей нужно жить. Ей нужно заставить кровь снова потеплеть и горячими дорожками добраться до изнемождённого сердца. Заставить его биться быстрее, пробудить жизнь.
Она обязана! Сделать глубокий вдох, раскрыть лёгкие. Впустить свет, чтобы начать бороться. Снова бороться за то, что так ценно.
Она знает, Гарри страдает. Он чувствовал за неё слишком сильную ответственность, что не смог тогда предотвратить кошмар, за который она сейчас расплачивается.
— Гермиона, — больным шёпотом у самого уха, — только держись.
Лбом ко лбу. Тёплый. Её Гарри.
— Всё, что я хочу — это забрать твою боль. Я не брошу тебя, слышишь? Мы справимся. Только верь мне. Верь, слышишь?
По щекам с новой силой градом стекают слёзы, обжигая кожу. Его, её — слёзы одни на двоих. Это боль одна на двоих. Это жизнь одна на двоих.
С этого момента и навсегда.
Колдунья заканчивает ритуал, проводя острым лезвием по предплечью Гермионы, на котором виднелась кровавая надпись — напоминание некогда пережитой страшной пытки.
И она вздыхает. Чувство, будто это последний вздох в её жизни. Реальность ускользает слишком быстро, оставляя ей только мрак, черноту и боль.
— Только не уходи! Не бросай меня, слышишь?!
