сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Гарри треплет её мокрой рукой по щеке, проводит по волосам, заглядывая в глаза, в которых постепенно угасает жизнь.
Следом колдунья режет предплечье Гарри, и тот кричит. Самым что ни на есть животным криком.
Гермиона поднимает руку с огромным трудом — та будто налилась свинцом, настолько тяжёлая.
Легко, почти невесомо проводит подушечками пальцев по его щеке.
— Гарри, — вымученная улыбка трогает изодранные губы, — я всегда буду рядом. Вот здесь, — рука плавно опускается на грудь, туда, где колотится испуганное сердце. — Обещаю.
Изо рта стекает тонкая струйка крови. На мгновение становится так легко. Чернь отступила. Боль прошла.
Тело становится таким лёгким. Что, кажется, дуновение ветра способно поднять её в воздух и унести далеко-далеко.
Это могло бы случиться, если бы её не держали крепкие руки её самого родного человека.
— Нет, нет, нет! Гермиона, не закрывай глаза! Смотри на меня! Слышишь?! Открой чёртовы глаза!
Но она не хочет. Когда глаза закрыты становится ещё легче. Становится хорошо. Его крик всё тише, дальше; отпускает её.
И она уходит. Туда, где ей точно будет хорошо.
Тук-тук…тук-тук…тук-тук
Всё, что осталось — монотонные удары сердца. Чёрный вакуум поглотил всё целиком. Пустота.
Нет мыслей, чувств — страха. Телу не холодно и не жарко. Оно не чувствует ничего. Невесомость. Внутри и снаружи.
Спокойствие? Нет, покой.
Потому что спокойствие временно, покой — навсегда.
Тук-тук…тук-тук…тук-тук
Тук-тук…
Тук-тук…
Тук-тук…
Тук…
Тук…
Тук…
…
Холодно.
— Гермиона?
Яркий свет на секунду ослепляет. А после Гермиона видит цветы. Много самых красивых цветов. Она в теплице. Поворачивается на голос и застывает.
— Миссис Малфой?
Женщина не спеша подходит к Гермионе, касаясь холодными пальцами её щеки.
— Ты такая сильная, Гермиона. Ты многое пережила. Столько боли вынесла.
Эти прикосновения нежные, приятные. От них на глазах застывают слёзы. Они дарят покой, пока…
— Но ты должна продолжать бороться. За свою жизнь, — шёпотом добавляет Нарцисса.
— Разве ещё есть смысл?
Нарцисса еле заметно улыбается.
— Смысле есть всегда, если в него верить. Вера — это самое сильно чувство, на которое способен человек, а вера в себя — нерушимая крепость.
Гермиона всхлипнула.
— Я не знаю, есть ли у меня силы. Я так устала.
— Я знаю, милая. Но ты должна продолжать бороться. Просто поверь в себя.
Поверить в себя? Поверить в то, что достойна снова жить. Поверить в то, что сил хватит. Поверить в себя.
— Почему вы здесь, миссис Малфой?
Нарцисса снова улыбается.
— Я была рядом с тобой с самого начала.
Гермиона нахмурилась, думая, что бы это могло значить, пока догадка сама по себе не всплыла у неё в голове.
«Ангельское время»
«Говорят, если видишь зеркальное время, это значит, что кто-то с того света хочет связаться с тобой»
«Мама всегда так говорила»
— Он не простил себя, миссис Малфой.
В глазах Нарциссы цвела любовь. Цвела нежность и гармония.
— Я знаю, милая. Для этого у него будешь ты. Помоги ему простить себя.
— А вы?
— Мне не за что его прощать, — она широко улыбнулась. — Берегите друг друга, Гермиона, а я буду оберегать вас. А теперь тебе пора, милая.
Холодный солнечный свет ослепил. Всё затихло. Осталось только сердцебиение.
Тук…
Тук…
Тук…
Тук-тук…
Тук-тук…
Тук-тук…
Тук-тук…тук-тук…тук-тук
Сделать вдох, чтобы поверить в себя.
Комментарий к Глава 15
Что ж...вытираю лицо последней сухой салфеткой 😂
Мне очень важны ваши впечатления! Хочу прочесть о то, что вы чувствуете! Напишите пару слов, если в вас что-то откликнулось ❤️ Это подарит мне мотивацию скорее родить эпилог :)))
========== Эпилог ==========
Комментарий к Эпилог
С Богом :)))
Тёмные коридоры нижних этажей Министерства Магии были холодны и пусты. Тишина звенела, эхом скользя по гладкому полу. Всё будто замерло. Всё будто лишилось жизни. На маленьком столике около входа в коридор, ведущий к камерам временного содержания подсудимых, лежала стопка свежего выпуска Ежедневного пророка. На первой странице, как и одиннадцать лет назад, прямо по центру разместилась огромная колдография Гарри Поттера. Только текст статьи был совершенно другим.
Одиннадцать лет назад Гарри Поттера обвиняли во лжи. В глупой и опасной лжи. Но теперь… теперь таким громким заявлениям нет места, ведь глава Аврората беспристрастно смог арестовать своего подопечного. Но на этом любая информация заканчивалась, и читатель оставался в неведении до главного заседания Визенгамота, назначенного на двадцать девятое декабря.
Колдография пошевелилась, вспыхнув ярким светом вспышек колдокамер, когда из глубины коридора послышался мужской крик.
— Я не знал!
В дальней камере было светло, но всё так же холодно. Длинные лампы у потолка рассеивали голубоватый свет, отчего лицо преступника выглядело ещё более нездоровым, а лицо Гарри Поттера, который стоял, скривив губы и оперевшись руками о металлический стол, ещё более равнодушным.
— Твоё незнание не освобождает тебя от ответственности, — его голос был глухим и отстранённым.
Он всю ночь представлял, как пройдёт эта встреча. Как будут гореть костяшки на его кулаке от постоянных и сильных ударов. Как будет саднить горло от крика или щипать глаза от злости и ненависти. Но этого не произошло. Зайдя в камеру, всё, что почувствовал Поттер, было безразличие. Безразличие к человеку, сидящему напротив него во вчерашней одежде, с цепями на запястьях. Он не заслуживал ни капли его эмоций. Он заслуживал правосудия. Самого жестокого правосудия.
— Чёрт! Поттер! Я… я… я бы остановил его, если бы только знал! Я не думал…не думал, что этот ублюдок хотел сделать! Чёрт, Поттер, поверь мне! Я говорю правду!
Бесконечные оправдания Уэйна Хопкинса не оказали должного влияния на Гарри. Он всё так же продолжал пусто смотреть на подсудимого, представляя, какой приговор ему может вынести Кингсли. За то, что он сделал, Гарри бы хотел услышать про смертную казнь.
Хопкинс громко всхлипнул. Он начинал плакать.
— Я не хотел этого. Чёрт, я не хотел, чтобы она умерла. Я только…блять, да я просто хотел на твоё место! Но не того….не того, что произошло.
Гарри дёрнулся. Упоминание Гермионы резкой болью прошлось по всему телу, концентрируясь в правом предплечье. Он глубоко вдохнул, снова смотря на Хопкинса. Его взгляд вмиг ожесточился, а равнодушие смело подступающей злостью.
— Ты получишь срок, которого заслуживаешь по всем законам. И я, — Гарри снова опёрся руками о стол, наклоняясь ближе к лицу Хопкинса, — буду сидеть в первом ряду, чтобы видеть ужас в твоих глазах, когда тебя будет выводить тюремный надзиратель.
— Гарри, — глаза Хопкинса расширились от накатывающего страха. Его самого большого в жизни страха.
С этим он будет жить весь назначенный ему срок. Для Поттера этого было достаточно. По крайней мере, сейчас. Он медленно разогнулся и пошёл к выходу из камеры, но, приоткрыв дверь, остановился, чтобы сказать:
— Если бы она умерла, ты бы уже не дышал.
И дверь с грохотом захлопнулась.
В это же время в камере напротив стояла тишина. Гарри направлялся именно туда. В голове вертелась тысяча мыслей, но ни одна так и не прозвучала громко в его сознании. Он не знал, что ожидать от самого себя в следующее мгновение, когда дверь в камеру открылась и оттуда послышался голос Кингсли.
Министр сидел на стуле, локтем опираясь на стол. Его руки были сцеплены в замок, а одна нога была заброшена на другую. Вся его поза говорила об уверенности в себе и своём будущем решении. Лицо Министра не выражало слишком сильных эмоций. Этого не требовалось. Вся эмоциональность поселилась на физиономии Стэнли Праудфута, который сидел в инвалидной коляске за металлическим столом. Холодный свет потолочных ламп не делал его лицо болезненным. Он делал его ещё более мерзким.
Его коленные чашечки, полностью раздробленные, не удалось восстановить. Информация между персоналом просочилась молниеносно, потому было принято негласное решение замедлить процесс оказания целительской помощи.
Крик Праудфута был заглушён Силенцио, а в его глотку заливалось жгучее бодроперцовое. Чтобы как можно ярче чувствовалась адская боль. В конце концов, костные осколки повредили мышцы, сухожилия и нервные волокна. Было принято решение ампутировать обе конечности по колено.
Бледный Праудфут с огромными синими мешками под глазами, в которых до сих пор плескалась ненависть с вкраплениями мерзкой обиды, кричал, брызжа слюной.
Минутами ранее Кингсли предъявил ему обвинения. Он обвинялся в покушении на жизнь служителя магического правопорядка, заговоре против Министерства Магии, сотрудничестве с чёрным рынком, пособничестве в бизнесе Лютного переулка, превышении полномочий и, наконец, в создании преднамеренной опасности для жителей магического Лондона.
Этот список раскалённым железом Кингсли приложил прямо к паху ублюдка.
— Нельзя добиться признания, Стэнли, таким мерзким путём. Ты отвратителен мне.
— Министр, не берите на себя слишком много. Вы отказались помочь мне добиться успеха, я нашёл способ сам. Ничего личного, — Праудфут хоть и был сейчас немощным, но яд сочился из его рта, как у самой гадкой змеи.
Кингсли перевёл взгляд на Поттера, который остановился у входа. Гарри прожигал дыру во лбу Праудфута.
— А ты? Хочешь тоже сказать мне что-то? — Праудфут наклонился над столом, смотря на Гарри в ответ. Но тот лишь вздохнул.
— Зал готов, Кингсли. Заседание начнётся через пятнадцать минут.
Министр поднялся, забирая все пергаменты со стола. Не потребовалось много времени, чтобы достать все доказательства и признания из Праудфута. Он был подонком, но не крепким орешком. Признания лились из него вместе с бурными эмоциями.
— И это всё? Засадишь меня пожизненно? Только обвинений для этого не хватит, — Праудфут злобно улыбнулся, но в глазах мелькал страх. Кингсли его проигнорировал, направляясь к двери.
— Ты обязан выдвинуть обвинения и девчонке, Бруствер! — Кингсли остановился, но не обернулся. Как и Гарри. — За это!
Не нужно было строить догадки, чтобы понять, о чём шла речь. Обеих конечностей его преднамеренно лишила Гермиона. Хотя тогда она вряд ли думала об этом.
Кингсли глубоко вдохнул, сильно распрямив плечи и схватившись за дверную ручку, громко произнёс:
— Вы оказывали сопротивление при задержании, мистер Праудфут, ни о каких дополнительных обвинениях речи быть не может, — и лишь выйдя за дверь, он добавил, — ничего личного.
И дверь снова хлопнула.
Двадцать девятого декабря в зале суда было принято решение по делу Стэнли Праудфута и Уэйна Хопкинса. Первого приговорили к пятнадцати годам строгого режима верхних этажей Азкабана. Там отбывали наказание убийцы, насильники, выжившие ПСы. Хопкинс был приговорён к семи годам нижних этажей за соучастие.
Праудфут мерзко оскалился Поттеру, когда его выводил надзиратель из зала суда.
Пятнадцать лет Азкабана он мог легко пережить, ведь за хорошее поведение его срок могли сократить, а одиночная камера могла бы обезопасить его от других заключённых, у которых он когда-либо проводил допрос. Но эта мерзкая ухмылка сменилась самым жутким ужасом, когда надзиратель привёл Праудфута в общую камеру, где в самом дальнем углу сидел Томас Крэгг. Дверь камеры захлопнулась, как перегородка в мышеловке.
***
Среди светлых стен больницы Святого Мунго, где в маленькой палате, полной цветов, сидел главный целитель Драко Малфой, наконец прозвучал громкий и глубокий вдох. Было достаточно лишь одной секунды, чтобы Драко подорвался с кресла и уже держал хрупкую руку в своей ладони.
Когда в лёгкие поступил такой желанный вкусный воздух, головной мозг взорвался самыми яркими красками. Всё вокруг было светлым, красивым. Мягкое тепло нежно обнимало за плечи. Гермиона медленно открыла глаза, привыкая к белому свету вокруг. В нос ударил приятный цветочный запах.
У неё получилось или она всё ещё в теплице с Нарциссой?
Ладонь мягко сжали, привлекая внимание Гермионы. Она не спеша поворачивала голову, боясь, что от лишнего движения её тело снова пронзит острой болью. Но этого не происходило. Боль, похоже, ушла.
Взгляд скользил по белым стенам, пока не остановился на серых радужках.
— Драко, — получилось сказать шёпотом. Пока сил вовсе не хватало, чтобы голос смог прорезаться.
В его глазах стояли слёзы. Он молчал, кажется, несколько секунд. После чего приложил к губам тыльную сторону её ладони, целуя костяшки, как делал это совсем недавно, вовсе не подозревая, что ждёт Гермиону впереди.
— Чёрт, Грейнджер, ты до смерти меня напугала, — он целовал её руки, не сводя глаз с её лица.
Гермиона смотрела на него и не верила, что всё происходит по-настоящему. Он здесь, рядом. И она жива. Она справилась?
Стоило немного напрячься и вдохнуть поглубже, чтобы воспоминания выстроились в нужном порядке. Она вспомнила Рона, боль, Праудфута, боль, домик в Альпах, боль, затем Гарри, и снова боль. Но теперь боли не было. Как и Гарри.
— Где… — она запнулась.
— Он в Министерстве. Сегодня суд над теми ублюдками, — Драко скривился.
Гермиона выдохнула. С ним всё в порядке. Как и с ней.
Как и с Драко, который сидел возе её кровати, целуя руки. В его глазах была лишь забота, в которой с радостью хотелось утонуть.
Гермиона достала свою руку из его крепкой хватки, проводя пальцами по волосам, а после по щекам.
— Иди ко мне, — она соскучилась. Прошло лишь…сколько прошло? Хотя это совсем неважно.
Драко наклонился над Гермионой, соприкасаясь с ней лбами.
— Прости, что заставила тебя волноваться.
Драко громко фыркнул.
— Это самое нелепое, что ты могла мне сказать после всего произошедшего.
Они улыбнулись. Гермионе больше нечего было сказать, а Драко не требовал. Он нежно поцеловал её в щёку, а после наколдовал диагностические чары, проверяя её состояние.
Внутреннее кровотечение было остановлено, органы постепенно приходили в норму. Хотя на коже ещё остались ссадины и кровоподтёки, Грейнджер чувствовала себя превосходно. Хотя бы потому, что снова смогла жить. И заслугой тому был Гарри.
Теперь он подарил ей не просто шанс. Он подарил ей возможность жить.
Дверь в палату тихо открылась, когда Гермиона с огромным удовольствием ела шоколадный пудинг. Гарри засмеялся, находясь ещё в дверном проёме. Но когда их взгляды встретились, он замолчал. Эта пауза была размером с огромный айсберг. И лишь шёпот Гермионы смог расколоть его на мелкие кусочки.
— Гарри…
Пудинг был отброшен в сторону, пачкая белые простыни, когда Поттер ринулся к Гермионе, заключая её в крепкие объятья. Они обнимались в тишине, кажется, несколько минут, прежде чем Гермиона решилась что-то ему сказать. Лицо обжигало горячими слезами, то ли от счастья, то ли от чувства вины.
— Гарри, спасибо, — она крепче прижалась к другу, упираясь ему в шею. — Я в таком долгу перед тобой, ты, Мерлин, — она путалась в словах, срываясь на тихий плач, шмыгая носом. — Ты сделал такое, хотя не должен был, я…
— Гермиона, — он мягко отодвинул её за плечи, чтобы посмотреть в заплаканные глаза. Чтобы вытереть мокрые щёки, заключая её лицо в свои ладони. — Я должен был это сделать. И я так счастлив, что у меня это получилось. Я блядски счастлив, Гермиона, что ты жива! — теперь плакали они оба, снова крепко обнимаясь.
— Я чувствую себя так хорошо, как будто… будто я заново родилась. И я совсем не чувствую её, Гарри, — Гермиона виновато смотрела в глаза другу. Вина появилась лишь потому, что, возможно, Гарри пришлось прочувствовать эту темноту внутри себя. Но он лишь улыбнулся.
— И это замечательно. Я, в общем-то так и планировал, — Гарри засмеялся, не замечая вопросительное выражение лица Грейнджер.
— Что это значит? — Гермиона взяла его за руку, проверяя предплечье. Она точно помнила, как его резали ножом.
— Я не забирал часть твоей Тьмы, Гермиона. Потому что это было невозможно. Я…— он запнулся, решая, как преподнести ей следующую информацию. — Я, кажется, я просто дал тебе часть своей… души.
— Ты… что? — шок застыл на лице Гермионы на несколько мгновений, когда вдруг сменился пониманием, а затем принятием, а после… после всё смешалось. Благодарность вместе с ужасом, принятие вместе со злостью. Она одновременно была самым счастливым человеком, которому подарили новую жизнь, но в то же время она не могла поверить, что Гарри сделал именно это. Что решился на такой шаг ради неё.
Но Гарри лишь улыбался.
— Прежде чем ты что-то скажешь, я хочу, чтобы ты знала, — он отодвинулся от неё, взял её ладонь в свою, крепко сжимая. — Если бы у меня была возможность всё изменить, я бы поступил точно так же.
Слов больше не требовалось. Вновь крепкие объятья. Вновь слёзы. И бесконечная благодарность. Гермиона точно знала, как сможет отплатить Гарри за этот его невероятный поступок.
