Текст книги "Оберегая Коннора (СИ)"

Автор книги: Lightning on the Wave

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Снейп поморщился в отвращении. И я должен защищать невоспитанного мальчишку. Но это не значит, что это должно мне нравиться.

Он вернулся к проверке эссе, пока слабое, похожее на вибрацию гудение снова не отвлекло его внимание. Он искал источник шума, с резким замечанием готовым сорваться с языка, но единственным шумом, причиной которого был Поттер, был звук трения щетки по столу. Должно быть шум идет от чего-то иного.

Снейп коснулся левого предплечья, но затем отрицательно покачал головой. В отличие от остальных, он не верил в то, что мальчишке Поттера удалось навсегда изгнать Волдеморта, но даже если он прав, его Лорд еще не готов призвать своих прежних Пожирателей Смерти. Поскольку если бы Темный Лорд вернул себе прежние силы, навряд ли первый признак этого был бы мягким и безболезненным.

Тогда Снейп подумал о том, что кто-то решил понаблюдать за отработкой, и осторожно сделал под столом взмах волшебной палочкой, чтобы бросить заклинание Revealo. Ничего не изменилось.

Он обдумал еще несколько вероятных возможностей, прежде чем ему припомнилось одно давнее событие, которое всплыло из-за просмотренных воспоминаний о Драко Малфое в мыслях Поттера. Оно касалось поднятия ментальных щитов, которому его обучал Луциус. Щиты использовались, чтобы защищать себя от колебаний ауры, которая всегда окружает очень мощных волшебников, и это умение подвело его впервые за многие годы.

В это время вибрирующий звук усилился. Снейп уставился на Поттера, который в этот момент, стоя на коленях, пытался оттереть одно особенно трудное пятно под столом Лонгботтома. Воздух вокруг него звенел подобно высокому звуку, который издает хрустальный бокал, по краю которого ведут пальцем.

Почему я не ощутил этого, когда он был на уроке? – задался вопросом Снейп. А потом фыркнул. Он был окружен дюжиной глупых мальчишек, вот почему. Общее поле их аур перекрыла его.

Странно, что близнец, не победивший Волдеморта, обладает столь сильной аурой. Возможно второй близнец еще сильнее, и на самом деле является настоящей «последней надеждой» на победу. Снейп поморщился. Он несколько раз беседовал с Дамблдором о Конноре Потере, который является ключевой фигурой пророчества, и все еще чувствовал себя больным при мысли, что этот ребенок – единственный, кто стоит между волшебным миром и возрождением Волдеморта. Это, конечно, очень романтично, но совершенно не практично.

Взглянув на часы, Снейп увидел, что уже было почти десять, а следовательно отработка Поттера подошла к концу. Он качнул головой и поднял свои ментальные щиты.

– Поттер! – рявкнул профессор.

Гарри подскочил, но не ударился головой об стол, на что Снейп в тайне надеялся. Он поднялся и обернулся с щеткой и ведром в руках:

– Да, сэр?

– Время вашей отработки истекло, но уборка не закончена. Вы вернетесь к этому в понедельник вечером, в восемь часов и доведете работу до конца.

На мгновение, очень яркое мгновение, глаза у невоспитанного мальчишки вспыхнули. Наверное, он подумал о том, что в понедельник после уроков зельеварения в классе будет гораздо больше беспорядка, а значит для него еще больше работы. Но он только произнес:

– Да, сэр, – и отвернулся, чтобы убрать щетку и ведро на место.

Снейп наклонился в его сторону и сказал:

– И еще кое-что, Поттер.

Поттер – нет, он будет думать об этом мальчике как о Гарри, поскольку он никогда не сможет скопить в своей душе для него столько же яда, сколько для Мальчика-который выжил, – оглянулся и спросил:

– Да, сэр?

– Если я узнаю, что вы снова преднамеренно допустили ошибку на моем уроке, – произнес Снейп мягко, – я назначу вам недельную отработку. На моем факультете не будет ни одного слизеринца, работающего вполсилы или не использующего свой потенциал по максимуму, тем более в той области, где у него уже имеются необходимые начальные знания. Надеюсь это ясно?

В начале его речи плечи Гарри напряглись, но в конце он опустил голову и сказал:

– Со всем должным уважением, сэр, я – только первокурсник, и многого не знаю о зельях. Боюсь, я буду допускать много ошибок на ваших занятиях.

Снейп сузил глаза и уставился на него. Гарри твердо встретил его взгляд. Профессор зашипел. Он действительно думает, что может превзойти меня в изворотливости?

Выражение лица Гарри подсказало ему ответ. Гарри не уверен, что преуспеет в этом. Но он собирается попробовать.

– Тогда я предлагаю вам усердно учиться, мистер Поттер, – сказал ему Снейп категорически. – Поскольку черта между преднамеренной и спонтанной ошибкой может стать гораздо заметнее, когда вы проведете многочисленные бессонные ночи, очищая класс зельеварения.

– Да, сэр, – ответил Гарри и направился к двери.

Снейп проследил за тем, как он вышел, а затем откинулся на стуле и сосредоточился на воспоминаниях об уроке. Гарри преднамеренно совершил ошибку, когда…

Когда он собирался сделать замечание Поттеру о его некомпетентности.

Снейп зарычал и вскочил. Если этот Поттер еще раз попробует вмешаться, чтобы помочь другому, пусть прежде хорошенько подумает. Я не собираюсь терпеть на своих занятиях трепетного обхождения вокруг этой знаменитости, которой является всего лишь невоспитанный мальчишка, даже если его брат с ним заодно.

========== Глава 5. Лев и Змея ==========

Глава 5. Лев и Змея

Гарри несколько минут раздумывал, не раздвинуть ли ему серебристо-зеленый полог на рядом стоящей кровати, только чтобы убедиться, что Драко спит, когда оттуда донесся долгий храп. Улыбаясь, Гарри на цыпочках прокрался из спальни, мимо спящих Грега и Винсента и пустующей постели Блейза. Этот слизеринец вставал рано каждое утро, и похоже суббота не была исключением. Однако для Драко этот день был исключением, что послужило для Гарри главной причиной, чтобы улизнуть именно в этот час. Оказавшись в гостиной Слизерина, он практически перешел на бег. В столь раннее утро в комнате никого не было, не считая одного семикурсника, уснувшего в кресле с книгой на коленях. Он приоткрыл один глаз, когда Гарри проскользнул мимо, потом хмыкнул и снова закрыл глаза, не соизволив снизойти до разговора с кем бы то ни было, чья голова едва доставала ему до груди.

Гарри выскользнул за дверь и тщательно закрыл её за собой. Как только он это сделал, дверь слилась с каменной стеной и стала совершенно незаметной. Гарри покачал головой. Слизеринцы просто параноики, если считают, что никто с других факультетов не должен знать, где они живут.

Хотя то же самое можно было сказать и о гриффиндорцах. Старосты Гриффиндора всегда тщательно следили, чтобы никто – и особенно слизеринцы – не проследовали за первокурсниками в башню. Гриффиндорцы всегда передвигались группами, и так делали все учащиеся других факультетов. Гарри пробыл в Хогвартсе всего неделю, но уже понял, что дружба между факультетами была крайне редка. Из-за этого пароль Гриффиндора ему не был известен.

Но все это не имело значения.

Он достал волшебную палочку, кипарис с сердцевиной из сердца дракона, и положил её на ладонь.

– Укажи мне на Коннора Поттера, – приказал он, устремляя в эту команду всю свою волю. Его отец утверждал, что это не трудное заклинание, но оно сильно истощало Гарри, когда он несколько раз применял его в прошлом. Но тогда он учился управлять ветром, возможно сейчас, когда он воздействует на конкретный предмет, оно получится у него лучше.

Так и вышло. Волшебная палочка завертелась на ладони, а затем остановилась, указывая вперед. Гарри улыбнулся и двинулся по коридору из подземелий.

Лестница за лестницей, он поднимался все выше и выше. Иногда палочка вибрировала, но когда ему была необходима подсказка, она всегда указывала, куда нужно свернуть. Гарри проскользнул мимо Пивза, который не заметил его, пролетев мимо бормоча что-то себе под нос, прошел мимо полусонных портретов, терпеливо пережидая, когда движущаяся лестница решит, где его высадить. Каждый раз после этого ему приходилось сверяться с волшебной палочкой, потому что путь изменялся. Наконец она привела его к портрету полной дамы, одетой в розовое платье, слегка повертелась и замерла.

Гарри кивнул и сел на пол напротив портрета. Примерно через десять минут Полная дама раз или два всхрапнула и проснулась.

– Кто ты, дорогой? – спросила она, рассматривая Гарри. Если она и заметила герб Слизерина на его мантии, то никак это не прокомментировала, за что Гарри был ей благодарен.

– Меня зовут Гарри Поттер, – сказал он тихо. – Я брат Коннора. Могу ли я войти, чтобы повидаться с ним?

– Конечно, дорогой, если ты знаешь пароль.

Гарри кивнул.

– Тогда я подожду его здесь, – и прислонился к стене.

Коннор никогда не вставал рано по утрам, тем более по субботам, даже когда у него еще не было за спиной утомительной недели занятий. Гарри сомневался, что теперь что-то изменится. Рано или поздно Коннор должен выйти, чтобы спуститься на завтрак в Большой Зал, и тогда они смогут поговорить.

– Ну, как хочешь, – ответила дама, пожав плечами, и начала напевать под нос, рассматривая ногти. Время от времени она бросала на него взгляд. Гарри сосредоточился на своем дыхании.Он достиг в этом значительных успехов, когда тренировался дома по несколько часов к ряду, готовясь к тому времени, когда ему необходимо будет следовать за Коннором в его опасной миссии в самое сердце вражеской территории.Через десять минут в течение которых он был совершенно тих и неподвижен, портрет казалось совершенно забыл о нем, и люди, которые входили и выходили через портрет – ни один из них не был Коннором – даже не взглянули на Гарри.

А затем – сюрприз, сюрприз – Коннор вышел в коридор, направляясь в Большой Зал вместе с Роном. Гарри вынужден был сглотнуть неожиданный комок в горле. Когда он успел так сильно измениться? По силам ли мне не отстать от него?

Рон рассказывал какую-то шутку, когда Коннор взмахом руки прервал его. Гарри критически изучил его позу и кивнул. Над этим надо будет поработать. В течение нескольких лет мать обучала Коннора держаться с выразительным изяществом, которое надлежит иметь будущему лидеру волшебного мира. Некоторые из её уроков по-видимому позабылись. А потом его брат-близнец встретился с ним взглядом, спокойно и внимательно, и больше ни о чем другом Гарри не мог думать.

– Гарри, – сказал Коннор, глаза его потемнели, а голос прозвучал почти равнодушно. – Что ты здесь делаешь?

– Я подумал, что мы могли бы поговорить, – ответил Гарри, отталкиваясь от стены. Он увидел, что лицо Рона заливает краска, но он стоял у Коннора за спиной, где тот не мог его видеть. – Пожалуйста, Коннор. Я знаю, что вел себя не как твой брат на этой неделе, но есть вещи, которые я должен объяснить.

На минуту Коннор прикусил губу, рассматривая его. Гарри не отвел взгляд. Он был поражен тем, каким юным выглядел его брат, и использовал эту мысль, чтобы убедить себя в том, что между ними ничего не изменилось. Коннор все еще оставался ребенком, который нуждался в защите и нежной заботе Гарри.

– Хорошо, – сказал Коннор неожиданно, – Давай войдем.

Он подошел к проходу за портретом Полной дамы в розовом платье и что-то произнес, слишком тихо, чтобы Гарри мог услышать. Дама кивнула, и портрет отодвинулся в сторону, открывая позади себя круглый проход.

Это вывело Рона из ступора.

– Коннор! – запротестовал он. – Ты не можешь приглашать его войти.

Коннор обернулся и свирепо посмотрел на Рона. Гарри опустил голову, скрывая улыбку, чувствуя, что в данный момент это будет не слишком дипломатично.

– И почему же?

– Он – Слизеринец!

– Он – мой брат, – поправил Коннор и снова повернулся к Гарри. – К тому же в гостиной ты не сможешь меня поколотить, – добавил он насмешливо и исчез в проходе, оставляя протестующего Рона в коридоре, а Гарри пошел за ним.

Гарри почувствовал, как напряжение отпустило его. Он улыбнулся Рону, который ответил ему хмурым взглядом, но все же последовал за ним в гостиную, где Коннор развалился в кресле перед камином с криком: «Я выиграл!».

Гарри огляделся вокруг. Гостиная Гриффиндора была неистового цвета, яркого и теплого смешения золотого и алого. Повсюду стояли кресла и диваны более широкие, чем те, что были в Слизерине, как будто ученики здесь не чувствовали дискомфорта сидя близко друг к другу. Сердце Гарри одновременно согрелось и упало. Он был рад, что у Коннора есть такое место, где он чувствует себя как дома. И в тоже время, снова всколыхнулась его недельной давности обида на Сортировочную шляпу. Он тоже должен был быть здесь, в месте, где мог смеяться над шутками Коннора, охранять брата и играть в Подрывного дурака с такими ребятами как Рон Уизли. Гарри все еще не понимал, почему Сортировочная шляпа определила его в Слизерин, и гадал, наступит ли такой момент, когда он это поймет.

Хорошо, наконец-то я могу сделать это, – подвел Гарри итог, когда повернулся к Коннору и Рону и увидел, что они ждут, когда он сядет. В моих силах сделать так, чтобы меня снова пригласили сюда.

– Садись, Гарри, – сказал Коннор. – и расскажи нам о Слизерине. Это правда, что они заставляют тебя каждый день есть змей на завтрак? – его голос звучал с отвращением и в то же время заинтересованно.

Гарри улыбнулся и сел в кресло, в котором почти утонул. Подавив желание сесть более удобно, он ответил:

– Нет, но они на самом деле все постоянно ухмыляются. Я не понял пока почему.

Коннор рассмеялся. Гарри купался в этом звуке. Я скучаю по этому. Я хотел бы разделить с ним каждый такой момент. Но если я начну беспокоиться о таких мелочах, это привлечет ко мне излишнее внимание. Сейчас время наводить мосты.

Рон предоставил ему для этого прекрасную возможность, перебив его:

– Но шляпа распределила тебя в Слизерин. Для этого должна быть была причина.

Коннор перестал смеяться и посмотрел на Гарри. Глаза его вспыхнули тем внутренним огнем, который в будущем, Гарри был убежден в этом, сделает его великим вождем. Если только у его брата будет нормальное детство, из которого он сможет сделать смелый шаг в зрелость.

– Да, Гарри, – сказал Коннор. – Я хочу знать, почему.

– Я думал об этом, – ответил Гарри спокойно. – И мне пришли на ум только две причины, хотя только одна из них хорошая.

– Ты можешь рассказать мне о них, – сказал Коннор и выпрямился в кресле, чтобы взять Гарри за руку. – Обещаю, что независимо от этих причины, мое мнение не изменится – я знаю, мой брат не может быть злым.

Гарри закрыл глаза.

– Хорошо. Одна из причин – это возможность следить за детьми, чьи родители были Пожирателями Смерти. Я могу подслушать их беседы с родителями, могу узнать, что они думают о Волдеморте, добыть для тебя информацию, которую ты сможешь использовать в войне.

Он открыл глаза, чтобы увидеть, как Коннор прикоснулся к своему шраму. Он всегда так делал, когда кто-то называл Волдеморта по имени. Гарри подумал, не причиняет ли это Коннору боль. Еще он хотел спросить брата, не кровоточил ли его шрам с тех пор, как они прибыли в Хогвартс, но Рон помешал ему.

– А другая причина?

Гарри облизнул губы. Это было то, что ему не хотелось произносить вслух. Но Коннор был рядом, в ожидании ответа, его ясные глаза были широко распахнуты. И Гарри напомнил себе слова, которые только что произнес его близнец. Я знаю, что мой брат не может быть злым.

– Возможно, я действительно – слизеринец, – прошептал он. – Просто каким-то образом никто не заметил этого…Мама, папа, Сириус, все…

Дальше он не смог говорить, потому что Коннор сжал его в крепком утешающем объятии. Гарри положил голову на плечо брата и замер. Предполагалось, что это он должен быть тем, кто утешает и успокаивает большую часть времени. Но иногда было здорово, когда Коннор это делал. Гарри знал свое место, и если его брат нуждался в ком-то, кто будет сильным, или в ком то, кто будет защищать его настолько хорошо, что Коннор даже не заметит этого, Гарри всегда готов быть этим человеком.

– Ты – не слизеринец, – прошептал ему Коннор. – Я думаю, что есть еще третья причина: шляпа ошиблась, вот и всё. Она старая, и наверное уже начинает многое забывать, так же как Фредерик Безвкусно Одетый.

Гарри улыбнулся, вспоминая портрет старого волшебника, который висел на стене в спальне их родителей. Сначала он забыл имена всех домашних, называя Гарри именем его дедушки, а Сириуса именем его матери. Затем он начал переходить из портрета в портрет, облаченный лишь в банный халат. А потом он уверился, что все еще идет война с Гриндевальдом, и их родители вынуждены были выбросить портрет. Гарри очень взбодрился, представив Сортировочную шляпу, забывшую слова своей песни.

Я не могу быть злым, Коннор так сказал, значит, так оно и есть.

– Я никогда не поступлю с тобой так, как родители поступили с Фредериком, – сказал Коннор выпуская Гарри из объятий и твердо глядя ему в глаза. – Я знаю, что директор Дамблдор скорей всего не позволит тебе перейти в Гриффиндор, но мы все еще можем быть друзьями: играть вместе, и конечно же вместе встречать Рождество, – он ободряюще кивнул и улыбнулся. Это была дерзкая улыбка, которую Коннор обычно посылал ему перед тем, как разыграть Сириуса или устроить шалость, имеющую неприятные последствия. – И если кто-то попытается убедить тебя, что ты – слизеринец, ты просто можешь сказать им, что попал на этот факультет по ошибке. Оставь сомнения на их долю.

Гарри с облегчением выдохнул, чувствуя себя так хорошо, как ему казалось, он уже никогда не будет себя чувствовать, с того момента как вошел в гостиную Гриффиндора.

– Спасибо, Коннор, – ответил он. – Я знал, что ты сможешь развеять мои сомнения, но услышать это от тебя лично гораздо лучше.

– Думаю, что я могу согласиться с этим, – сказал Рон, хотя при этом не выглядел до конца убежденным. – Так ты правда хочешь быть в Гриффиндоре, Гарри?

Гарри решил, что это явный прогресс в отношениях, когда услышал «Гарри», а не «слизеринец». Он повернулся к Рону и кивнул.

– Всем своим сердцем. Это факультет, где учились наши родители, и наши крестные отцы, а теперь и мой брат, – он оглянулся на Коннора и получил от него тычок в плечо, как если бы Коннор возражал быть в конце этого списка, хотя он и усмехался. Гарри снова посмотрел на Рона. – Это место, которому я принадлежу, – закончил он. – И я не собираюсь позволить Слизерину превратить меня в того, кем я не являюсь. Обещаю.

– Тогда почему ты дружишь с чертовым Малфоем? – требовательно спросил Рон. – Если ты сказал правду, тогда ты должен игнорировать большинство из слизеринцев, и особенно этого придурка!

Гарри вздохнул.

– Малфой решил, что хочет быть моим другом, – признался он. – И проще принять это, чем постоянно игнорировать его. К тому же, его отец был Пожирателем Смерти. Таким образом, я могу шпионить за Драко и через него получать информацию о Люциусе Малфое.

Рон только тряхнул головой, но чувствовалось, что он держится более непринужденно рядом с Гарри, чем раньше.

– Ладно, только не оставляй его здесь одного в следующий раз, когда он придет, – прошептал Рон Коннору и убежал вверх по лестнице.

В следующий раз, когда он придет. Гарри скрыл охвативший его маленький пожар счастья, прежде чем обернулся к Коннору и увидел то же выражение удовольствия в его глазах и улыбке. И только потом позволил себе улыбнуться.

– Уверяю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы у тебя для этого было как можно больше возможностей, уж я постараюсь, – пообещал Коннор, когда они вышли из прохода в коридор. – В конце концов, Рон преодолеет свое недоверие, и тогда мы сможем везде бывать вместе. Его братья – лучшие изобретатели шуток, каких я только видел. Они обещали показать мне все секретные ходы. Я приду и возьму тебя с собой, когда мы соберемся их исследовать.

Гарри кивнул. Он должен был снова вернуться в подземелья, но он не будет спрашивать у Коннора пароль к гриффиндорской башне – было слишком рискованно хранить такой секрет в кругу слизеринцев – в любом случае, теперь он чувствовал себя гораздо увереннее, чем прежде.

– Пока, Коннор.

Коннор улыбнулся ему, исчезая в проходе за портретом:

– Пока, Гарри.

И ясная улыбка брата стояла перед глазами у Гарри, даже когда он дошел до Большого Зала.

________________________________________________________________

Прищурив глаза, Драко наблюдал за тем, как Гарри вошел в Большой Зал и промчался к слизеринскому столу. У него уже было несколько предположений на счет того, где Гарри мог быть, когда проснувшись утром, Драко обнаружил что его нет в спальне, а Винсент и Грегори не могли сказать, куда он пошел. А потом он встретил одного шестикурсника, который сказал, что видел, как Гарри поднимался наверх.

И наверх, вероятно, означает Башню Гриффиндора, подумал Драко, и гарриного придурочного брата-гиффиндорца.

Драко понял, что всё так и было, когда Гарри сел рядом с ним за стол и впервые улыбнулся ему, и эту улыбку Драко не пришлось тащить из него клещами. К сожалению, это привело Драко еще в худшее расположение духа, чем он был до этого.

– И где же ты был? – прошептал он, когда Гарри наполнял свою тарелку. – Я хотел пойти в библиотеку.

Гарри остановился и уставился на Драко.

– До завтрака?

Ладно, сказал Драко про себя, это было глупо.

– После завтрака, – ответил он. – Скажи мне, где ты был.

– Навещал Коннора, – сказал Гарри – этот идиот, имевший наглость выглядеть так, как будто все в его мире было идеально, и продолжающий поглощать свой завтрак, будто его совершенно не трогало то, что у Драко совершенно пропал аппетит. Правда, Драко уже закончил завтракать, но это не имело никакого значения.

– И зачем ты хотел увидеть его? – спросил Драко, не в силах сдержать плаксивые нотки в голосе. – Ты – слизеринец, а он – гриффиндорец.

Гарри долго молчал, а затем развернулся на скамье лицом к Драко. Его лицо стало абсолютно серьезным, и когда Драко слегка опустил свои ментальные щиты, то ощутил магию Гарри, которая представлялась ему сияющим копьем, нацеленным прямо на него. Драко вздрогнул и восстановил свою защиту.

– Драко, – сказал Гарри мягко, – я весьма благодарен тебе за все, что ты сделал для меня. Ты попытался показать мне, что Слизерин может быть гостеприимным, и… И в общем… в силу определенной политической ситуации вокруг Мальчика-Который-Выжил для тебя это было нелегко.

Драко молчал. Он не собирался прерывать вполне заслуженную похвалу. К тому же, Гарри совершенно не осознавал собственной силы, и не догадывался, что был, а точнее собирался стать, для Драко средством от скуки.

– Но есть одна вещь, которую ты должен понять, – продолжал Гарри, наклоняясь к нему ближе. Его спутанные темные волосы упали ему на лоб, полностью скрывая шрам и затеняя зеленые глаза. – Неважно, что происходит с нами в школе, не важно, на каком факультете учусь я или Коннор, не важно, какие уроки мы посещаем – мой брат всегда будет для меня на первом месте. Мы уладили с ним наши разногласия. И я даже помирился с Роном Уизли…

– Не знал, что Уизли так важен для тебя, – огрызнулся Драко, разъяренный и задетый этой новостью.

– Для меня важен любой, кто является другом моего брата, – сказал Гарри тихо. – И я все еще думаю, что должен был попасть в Гриффиндор. Так что… Я ценю все, что ты пытался сделать для меня, но не хочу, чтобы ты питал иллюзии. Я не могу быть твоим другом, не могу принять это целиком и полностью. Поскольку моя первая обязанность – быть братом Коннору, – он сделал паузу, пожал плечами и, в его глазах вспыхнуло что-то похожее на сожаление – Мне жаль, если это причиняет тебе боль.

Он отвернулся и снова принялся за завтрак, оставляя Драко задумчиво рассматривать его. Но эмоции Драко совсем не походили на гнев или ярость, скорее это был шок.

Он думает, что должен быть в Гриффиндоре? Не чувствовать свою силу, это одно, но…Великий Мерлин, он же просто слеп!

Должно быть так и есть, подумал Драко, и сузил глаза, обдумывая, как ему следует изменить свои планы. Гарри не будет просто призом, или средством от скуки. Он – слизеринец, не признающий своей принадлежности этому факультету.

Значит, если я смогу переубедить его, размышлял Драко тем временем, чтобы ни сказал или сделал Гриффиндорский Герой уже не будет иметь никакого значения. Я заполучу Гарри снова. А когда он узнает всю правду о себе, у него будет гораздо лучший повод для веселья.

Довольный своей рассудительностью Драко терпеливо ждал, пока Гарри закончит свой завтрак.

========== Глава 6. Подозрительные глаза. ==========

Глава 6. Подозрительные глаза.

– Уроки полетов! – объявил Коннор, как только они оказались на улице. Солнце сияло над ними, как будто одобрительно усмехаясь, подумал Гарри, и закружился, раскинув руки в стороны, как будто боролся с ветром.

– Разве ты не взволнован? – спросил Коннор.

– Очень! – ответил спокойно Гарри и услышал, как фыркнула Гермиона Грейнджер, шагавшая неподалеку от него. Он обернулся и улыбнулся ей. Гермиона казалась удивленной какое-то мгновение, а затем снова опустила голову к книге, которую несла в руках, и больше на него не смотрела. Гарри вздохнул. Он пытался поощрять дружбу Коннора с нею, но они оба не способствовали этому: Гермиона слишком сильно интересовалась учебой, а Коннор слишком сильно интересовался всем остальным.

– Гарри, вот ты где.

Драко протолкнулся между ними и заработал неприязненный взгляд от Рона и подозрительный от Коннора. Играючи проигнорировав их обоих, он улыбнулся Гарри:

– Волнуешься перед уроком полетов с гриффиндорцами?

– Кажется, кто-то забыл метлу, которую ему купил папочка, – сказал Рон, достаточно громко, чтобы быть услышанным.

– По крайней мере, у меня есть метла, а не хворостина, – парировал Драко.

Коннор покачал головой и отступил в сторону от них.

– Игнорируй его, Рон, – посоветовал он своему покрасневшему другу.

– Ведь у нас будет…, – он сделал долгую паузу, а затем восхищенно прокричал, – урок полетов! – и с этим возгласом понесся к полю, где их ожидали метлы, выстроенные в линию. Рон, поколебавшись, бросил Драко взгляд, говорящий о том, что их спор еще не закончен, и побежал следом за Коннором.

– Тебе обязательно было это делать? – спросил Гарри, подталкивая Драко по направлению к другим слизеринцам.

– Да, – ответил Драко ангельским голосом, на который Гарри не повелся ни на секунду. Он знал, что действовать подобным образом вполне в стиле Драко. Слизеринец приобнял его за плечи, что тоже было частью некой игры на публику:

– Я знаю, что он – твой брат, но он выбрал сторону предателя крови. И я полагаю, что даже Святой Коннор Поттер не сможет помочь им подобным смыть это клеймо.

Гарри устало задался вопросом, что беспокоит его больше: веселая снисходительность в голосе Драко или тот факт, что любая попытка указать Малфою на это повлечет за собой непонимающий изумленный взгляд. Поэтому он решил лучше промолчать. За последние пять дней он обнаружил, что все его попытки провести переговоры между гриффиндорцами и слизеринцами привели к пониманию, когда лучше всего держать язык за зубами.

Наконец, они дошли до метел и заняли свои места. Гарри встал напротив Коннора, который усмехнулся ему. Дома они летали так часто, что могли делать это с закрытыми глазами. Это не потребует от них усилий.

Но не от всех, подумал Гарри, расслышав, как с трудом сглотнул его сосед. Он обернулся и увидел Невилла Лонгботтома, который смотрел на свою метлу с болезненной опаской. Гарри взял себе на заметку держаться настороже, если вдруг этому мальчику потребуется помощь.

Строго говоря, это Коннор должен быть настороже. Но я могу присмотреть за Невиллом.

– Займите свои места! – скомандовала мадам Хуч, проходя между метел и игнорируя тот факт, что все ученики уже находятся на своих местах. Она была ниже ростом, чем Гарри ожидал, со спутанными волосами, как будто ветер долго трепал их. Она медленно обернулась и оглядела студентов пристальным суровым взглядом. Гарри поднял подбородок, когда она взглянула на него, и с приятным удивлением заметил, что Драко сделал то же самое, как будто они оба хотели что-то доказать этим жестом. И конечно, Драко испортил весь эффект, встретившись с ним взглядом и ухмыльнувшись.

– Добро пожаловать на ваш первый урок полетов, – тем временем произнесла мадам Хуч. – Поскольку мы будем управлять метлами посредством нашей собственной магии, а не наших палочек, я прошу вас отложить их в сторону.

Гарри услышал дружный шорох, когда студенты выполняли распоряжение профессора; Гермиона неохотно отложила книгу, которую читала, в свою огромную школьную сумку, лежащую на земле, и ногой отодвинула ее назад.

– Что касается процесса управления метлой, то все очень просто, – сказала мадам Хуч и проследовала к большой метле в конце ряда. – Вы вытягиваете руку над метлой и произносите…

– Вверх! – четко сказал Гарри и услышал, как Коннор, стоявший напротив, произнес то же самое.

Нестройный хор голосов повторил команду, и Гарри увидел, как воздух вспыхнул и засиял от магии, когда разные по усилию волевые команды устремились к метлам. У кого-то вышло лучше, у кого-то хуже, чем у других. Его метла прыгнула ему прямо в руку, и метла Коннора, и Драко, и Рона, и Гермионы. У кого-то метла поднялась только наполовину, а затем снова упала. Метла Невилла с такой силой влетела ему в руку, что упитанный гриффиндорец с размаху шлепнулся на траву. Гарри сочувственно поморщился.

– Хорошо и не очень хорошо, – сказала мадам Хуч, которая уже держала свою метлу в руке. – Вы должны верить в это, когда призываете метлу или это не сработает. Возьмем, например, Вас, мистер Лонгботтом. – Она стремительно подошла к Невиллу, который был напуган её выбором, но позволил профессору помочь ему перебросить ногу через метлу. – У вас есть сила, но нет изящества. Когдавылетитенаметле…нет, нет, нетак…

Но метла Невилла уже поднялась в воздух и понеслась вверх. Невилл вцепился в метловище и пронзительно закричал. Другие ученики начали свистеть, смеяться или вскрикивать от беспокойства за Невилла. Гарри прищурил глаза. Он видел, что руки Невилла начинают соскальзывать с древка и долго тот не продержится.

Он быстро глянул на Коннора. Его брат, так же как остальные, растерянно смотрел на происходящее, однако уже занес ногу над своей метлой, чтобы взлететь. Гарри выхватил палочку и бросил незаметно в сторону Невилла заклинание приклеивания. Конечно, долго оно не продержится, учитывая расстояние и то, что метлу бросало из стороны в сторону, но этого будет достаточно, чтобы Коннор успел предпринять что-нибудь.

В это мгновение Коннор, наконец, опомнился. Он взлетел как опытный в полетах волшебник, кем он и являлся на самом деле, подлетел к Невиллу и поймал его за руку в тот самый миг, когда заклинание спало. Сначала под весом Невилла оба мальчика резко устремились к земле, и у Гарри сбилось дыхание в тревоге, сможет ли Коннор справиться с этим. Тем не менее, ему это удалось, и они приземлились невредимыми под приветственные крики гриффиндорцев. Что-то маленькое и круглое выпало из мантии Невилла и покатилось по траве, но Гарри сомневался, что кто-либо заметил произошедшее, и оставил это без внимания. Лицо Коннора триумфально сияло, а Невилл смотрел на него так, будто сам Коннор был солнцем.