Текст книги "Том 8. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть V. О спорном и нелепом"

Автор книги: Лгало… и Подлыгало…

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Всё возвращается к себе же! Но почему тогда, вижу, ты хочешь спросить у меня, ты никогда не возвращаешься в том же самом обличии?

* * *

Удивительно, но Лесник на самом деле не просто сказывал свои сказки, но всегда беседовал со мной, хоть я чаще всего и молчал. Он угадывал мои мысли, предвосхищал чаяния, отвечая на те вопросы, которые вставали передо мной. Точнее, не отвечал, а направлял взор мой в нужном направлении. Наши с ним беседы больше походили на театр одного актёра. И этим актёром был не я! При этом я всё же весьма активно принимал в них участие. Только мысленно. Тем не менее у нас всегда выходило полноценное общение.

* * *

– Потому что мир ищет самого себя, бежит от маеты и в поисках своих никогда не повторяется! Вот такая загадка без отгадки! Всякий раз новый, но всегда один и тот же! Крутится вертмя мир, и так попробует, и этак! В одном сочетании, в другом. Никак не сходится! Века проходят, а воз и ныне там! И откидывает мир то, что мимо. Не может он себе позволить роскошь такую, как повторяться. Потому и не бывает двух совершенно схожих его проявлений. Так что хоть ты всегда один и тот же, но никогда не бываешь прежним. Помнишь всё, но не узнаёшь ничего, потому как оно уже другое!

Но что же такое настоящее в этой круговерти времени? Замок! Замок к загадке мироздания. Настоящее – это та точка, в которой можно разорвать данность, или ту несуразицу, в которой мы застаём себя. Как сделать то это? Если ты находишься в Суверти, то никак! Здесь, в нашем мире, не хватает одного-единственного камушка! Самого маленького! Размером с ноготь мизинца. Камешка, который нужно привнести в мир этот извне, чтобы он обрёл законченность и полноту. Без него, камешка этого, мир всегда будет с недостатком. И ты есть с недостатком! Неоткуда взять тебе камешек тот! А раз так, то маяться миру, как и тебе, и маяться. И будет в мире сем конец началом, а начало – концом. Вертмя лишь! Скрип-скрип, скрипит колесо то. Скрип-скрип.

Но как же тогда быть? Не верить! Предать слова сии анафеме и начать… да что угодно начни делать. Делай не делай – грех делам твоим! Мимо! Можно ли там, где изначально недостаток, достигнуть полноты? Ну негде взять ту малую толику, которая изменит всё напрочь!

Только ты не отчаивайся и делай! Иди против ветра! На месте не стой! Не признавай, что всё то, что дано нам, в жало дано! Не принимай! Не признавай! Чтобы однажды удивиться: а ведь так оно и есть! Суета сует, всё суета! А пока строй, ломай, учи, лечи. Обнимайся, ругайся, встречайся, расставайся. И вновь встречайся, встречайся, встречайся! И почаще говори другим, что всё то, чем они занимаются по жизни, – муть, мазута, чешуя, лажа, бодяга, сиська, лабуда, мурота, чуха, транда да околесина! В общем, не тем они занимаются! И сами они муть, мазута, чешуя, лажа, бодяга, сиська, лабуда, мурота, чуха да транда. Глядишь, и до тебя дойдут слова твои. Вот тогда бросишь ты все дела свои и дурости себя сполна отдашь. Начнёшь в Настоящее всматриваться! Это и есть ключ к нему, к Настоящему, – взор твой!

Мир наш – что шарик. Вроде как ограничен, но не дойти до границ его. Не было бы у него пределов, был бы он, а точнее, не был бы. Ничто! Которое ни есть, ни нет его! До границ же не дойти, потому что вертмя вертится. Пошёл прямо, вернулся на круги своя, туда же, откуда ушёл. Одним словом, пошёл – никуда не ушёл! Нет прямых путей тут. Не забывай! И ты не прям. Лукав! Даже если хочешь прямо. То есть нельзя тебе не соврать. Говоря правду, ты лукавишь! Сказав по правде – соврал. Хочешь мира – творишь войну. Но тут же тебе дана важнейшая подсказка! Вернуться к себе!

Только вот невнятна нам подсказка эта. Нет в ней строгости, или, как говорят нынче, конкретности. Более того, раздражает она. Ибо ни о чём. Ха! Вернуться к себе! Избито, затёрто, замылено! Но не зазря она. И говорит нам о «вхождении в сердце».

Столь об этом было сказано в разные времена… Тысячи док на поприще сем. Советы дадут тебе, что и как, так и вот так. Только не вяжется что-то. Почему? Нет ответа, нет и привета! Не привечается! Есть лишь догадки с загадок, пророками Божьими нам данными, коих и сейчас немало вокруг. И которых мы же и побиваем за то, что они напоминают нам то, что мы так хотим забыть.

Призывали же и ныне призывают нас пророки всегда к одному – меру блюсти. Что есть одно и то же, что в сердце зреть. Но в призыве том нет побуждения. Иное! Может быть, даже печаль! Ибо если ты пока что впечатлениями наполняешься, или деньгами насыщаешься, или властью себя утешить стремишься, без толку тебя призывать к другому. Мимо тебя пройдёт призыв сей. Потянув за уши, росту ни на вершок не прибавишь. Лишь уши оторвёшь! Пророки за иным сюда приходят. Службу свою сослужить, иногда нам неведомую и совершенно непонятную.

А мы что? Мы живём мы без оглядки. Тянем мир на себя по жадности своей, от голода. Ты, я, он, она. И что на выходе-то получается? Мир от того в разгар входит. И появляются в нём потуга, накал и рачение. Одним словом, напряжение. От того неуклюж он становится. Не у клюжи. Болеть начинает! Помнишь хоть, что «клюжа» значит? От «клюди» слово это. А «клюдь» – краса это, стать, порядок! В общем, от чрезмерной жажды жизни мы мир свой больным делаем. Себя больными делаем. Ведь мир и есть я! Теряет мир стать, красу, порядок. Болеть начинает. Вот и лекарей ему посылает Господь в лице пророков. Возвещают они слово миру о сердце и светят при этом светом Божьим, нетварным. Ярко и безответно. Но в свете том они дотла сгорают сами. Ибо рок есть тот самый зов Божий – огонь испепеляющий. Увы! Увы! И увы! Светя другим, сгораешь сам! Иного пути нет! Можно, конечно, оспорить это, если у тебя есть сто веков в запасе. Никто тебя не торопит! Иди, ищи счастье, стучи во все двери. Я тоже никуда не тороплюсь! Встретимся здесь же через эти сто веков. Ибо вертмя вертится. И никуда не уйти никому! Но кто слово то, о сердце, услышит, тому впрок. А кто не услышит… На нет им и суда нет. Но мир от слова того правится, разглаживается. Клюжим становится!

Иногда, правда, приходится кровь миру пускать, чтобы в чувство привести его. Тогда-то и случаются те беды по меркам человеческим, которые миру во спасение. Увы нам! Наша чрезмерная жажда жизни и есть причина того, что нас в оторопь берёт. По делам нашим. В том числе и несделанным! Поделом!

Но ладно, нелишним тебе будет слово это о пророках – лекарях мира. До кучи всё! К одному и тому же! А может, даже и в утешение. Кто его знает, как оно сложится?

Когда в сердце ты смотришь, то клюжим становишься! Зажигается светильник сердца твоего, высветляет его. И входит в светёлку ту тишина. Уходит маета!

Вот я тут тебе о Вечности с Бесконечностью толкую. Бесполезное это дело в глазах жить спешащих. Но спешка их – от жажды жизни, которая жадность есть! Спешат они, спешат, и… на тебе – болезнь. Что тут делать? Лечиться! Идут болезные по лекарям разным. Одного, второго, десятого теребят – мол, верни мне здоровье! А что те? Они стараются, честно их лечат. Правда, не без своей выгоды. Но как-то не так всё. Вот тут бы болезному и целителю его оглянуться да попытать болезнь: отчего это она так люта? И увидят они, что мир их, как и они сами, неуклюжими стали. Потому и не помогают снадобья чудесные. Им бы сердце своё отладить. И отступит болезнь та. Боль останется, но болезнь-то уйдёт. Если же ты от боли хочешь избавиться и жить в удовольствие, если ты болезнь и боль не разделяешь, то вновь увы тебе! Молодо-зелено, погулять велено! Погуляешь – опыта нагуляешь, вот тогда и слова мои попомнишь. А я пока подожду тебя! Я никуда не тороплюсь! Вертмя вертится! Всё возвращается на круги своя.

Но как сердце ладить-то? Просто сесть и в него смотреть? Можно и так. А можно в Вечность с Бесконечностью начать всматриваться, на языке их держать, в беседе окатывать. Ибо что в сердце нашем? Не зло и не добро! Любовь? Да, любовь! Но не добрая и не злая любовь, не страстная, не смертельная. Не возвышенная, не целомудренная, не ревнивая, не… В серёдке есть лишь одна единица измерения. Вечность с Бесконечностью. Именно ею любовь измеряют и измерить не могут. Знаешь, как в народе эту меру называли? Шиш!!!

Всё это сердце твоё ладить будет, мир твой править! Сомнительно это трезвым, или сручным людям. Не пощупать – значит, ну его! Что же, ходить им кругами и ходить. В болезнях более становиться. Есть время! Вертмя вертится! У них, у сручных, тоже есть сто веков наперёд. Сто веков боли! Все мы однажды до точки дойдём! Вот тогда взор наш сам в сердце обратится. И узрит там любовь, не описать которую, не сказать о ней! Такие вот пути человеческие. К сердцу! Где и есть источник Сущего. Только его испив, можно жажду утолить и перестать жадным быть.

Тогда что же получается: пока лишены мы сыти той, которая в источнике том? Нет! Тут уж нет, не так всё, воскликнут мятущиеся души.

Что им сказать? Не лишены. Добры к нам хранящие источник. Дают из него Сущее испить. Без этакого глотка-другого засохла бы жизнь. Тогда это бывает, когда влюбляемся мы. Кратким всполохом в этот миг нам Небеса открываются. Вот тогда взор наш в сердце устремляется. А потом что? Потом уходит он из сердца. Не удержать его нам там. В сути, в Бозе. В мир он соскальзывает. Но почему так? Почему не получается любовь сохранить у нас? Остываем мы. И вот уже многие сомневаются в любви: есть ли она вообще? Не выдумка ли? Лишь в книгах о ней пишут!

А потому что умные мы! Не дано нам, в отличие от дурака. Только нелеп дурак в очах людских. И изгой! Ну скажи мне, много ли у тебя найдётся сподвижников, если ты их в безумие позовёшь? Не хотят люди принимать этакой «философии». Да, для них это философия. А значит, нечто оторванное от жизни. Далёкое от неё. ТЕ-О-РИ-Я! Но именно потому мы устаём любить, перестаём гореть, обрастая болонью, что практиками являемся да дурака боимся. И становимся лютыми да ядовитыми.

Иди туда, где нет тебя! И это путь Дурака! Дорога без конца! Дорога без начала и конца! Дорога, в конце которой нет цели! Дорога в Никуда!

Как понять это: «где нет тебя»? Очень просто! Где не ладится у тебя, там и нет тебя. Где ничего не получается. Нет, не хотим мы воспринимать указку эту. Указует же нам сама жизнь! Через тысячи неурядиц. Слышишь? НЕ У РЯД иц. Не у ряда, не у порядка. Коли не течёт жизнь твоя, словно река гладкая, но порожистая, то о чём это говорит нам? А о том, что там, где бурлит, где неурядица, помеха некая есть. И эта помеха есть то, что портит жизнь твою. Оттого ты и несчастлив. И тут я раскрою тебе хитрость одну. Счастлив по жизни лишь тот в конце окажется, кто в прах сотрёт помеху эту. Так что ищешь счастье – иди туда, где неурядицы. А если нет у тебя неурядиц, если жизнь твоя – болото, то и ходить тебе никуда не нужно! На месте ты. Там, где скука и рутина, – там и есть твоя неурядица.

Мы как счастье воспринимаем? Как нечто… этакое! Как УХ!!! Когда на одном дыхании! Когда переполняет. Когда… Так-то оно и не так! Когда УХ, это говорит о том, что прикоснулась к нам Благодать Божья. Тогда-то и переполняет. Ею, как милостью, как заветом о том, что не брошены мы, живёт каждая душа! Коснулась нас Благодать, оживила, а дальше потрудись-ка, будь любезен, на ниве неурядиц! И лишь пройдя сквозь них, поправ их дотла, ощутишь ты счастье. Оно – что награда тебе будет за труды нелёгкие, словно отдых. Оно – что исцеление после болезни тяжкой. Так что без трудов, а где-то и потерь, – и счастье мимо! Более того – лишь через подвиги оно нам улыбнётся. Лишь через подвиги!

Нет, скажешь! Я хочу сейчас счастливым быть. Не хочу ждать! «Ожидание – это мёртвое время», – говорят нам «мудрецы». Но ожидание и есть труд. Без труда же не вытащишь и рыбку из пруда. Не потрудиться – так и хлеба не добиться. Где труд, там и счастье, говорят в народе. Не зря говорят! Так что вот тебе пища для размышлений.

Есть у людей опаска, что мимо них жизнь пройдёт. Вот и спешат они успеть! К успешности стремятся. Всех и вся под себя подминая на этом пути. Завистливые потому что. За видью они! Не видят дальше носа своего. Не видят того, что труды наши не только здесь, но и там плоды нам дают. Не только тут они мир наш творят, но и там, за чертой его обустраивают. Тут часто наши потуги нам же бесплодными кажутся. Корим мы себя за это, казним! Вот ты, к примеру, болеешь за неё, за свою избранницу, изводит тебя то, что жизнь её не как сыр в масле, что холодно ей, голодно. Изводит тебя и то, что ничем ты ей помочь не можешь. Ну не дал Бог бодливой корове рогов. Не можешь ты не то, что каждый каприз её исполнить – даже чуточку её участь облегчить. Словом добрым разве что поддержать? Но что слово стоит тогда, когда кусок хлеба остро нужен. Да!!! Словом, пусть хоть и добрым, сыт не будешь! Да и она где-то так же думает, попускает себе мысли такие. Вот ты и печалишься печалью жгучей. Потому как голодный человек глух к сердцу своему. Предаст он самого и себя, а вместе с собой и тех, кто о нём печаль имеет. И пока он не насытится… нет, не хлебом – болью, – не услышать ему глас сердца своего и зова Божьего, в нём звучащего! Так и будет искать он справедливости. Так и будет суды с присудами криво творить да виновных назначать. Так и останется жестоким. Ибо жестокость есть мета сердца ожесточённого. И что ты тут сможешь сделать? Тем более что и тебя уже клеймом вины заклеймили да стену отчуждения от тебя строить начали. А как же, ты ведь не смог… Стоять лишь за такого в подвиге! Болеть за него. Это и есть твоя битва за любовь! Битва за неё, твою половинку! Твоя боль и есть то, что люди любовью называют! Но она, боль эта, исцеляющая!

В этом подвиг твой! И её тоже! Задумка вам такая! Ей казни холодом и голодом терпеть и от них взрастать. А тебе от того боль испытывать. Так вам в Книге судеб записано. Не предавай любовь! Не отступай от трудов своих, на первый взгляд бесплодных. «Первый взгляд» всегда недалёк. Не суди мир по нему, не бери его на мерку, мир измеряющую. Смотри, смотри и смотри туда, за… Даже если это тебе покажется нелепым! Даже если скажут тебе, что ты плохо кончишь! И прозреешь ты. А прозрев, увидишь! Что? Пусть это пока для тебя останется неведомым! Самому ведь увидеть надо! С подсказкой ты подсказку и увидишь. Обманет она тебя, в лукавство заведёт!

Но всё же… Скажу малую толику того, что увидеть тебе суждено тебе. Увидишь же ты, что лишь в трудах подобных, где в подвиге стоять тебе приходится, жизнь твоя в точку собрана будет! Как ключ к замку она в этом случае подойдёт. А значит, откроется тебе… Вот тут уж промолчу я.

И мимо она, когда ты ищешь путей лёгких, жизни сытой да счастья неземного. Когда спасти себя хочешь от голода, холода и безысходности, сбежав к другому или другой. Когда ищешь ты даром! Когда не дело пытаешь, а от дела лытаешь! Ключи к замку тому подбираешь, хотя и в руках ключ тебе нужный держишь. Когда перебираешь, словно дитя капризное, – не мой, не моя, не моё – в надежде «своё найти». Об этом и напоминают нам пророки Божьи. Трудясь, борясь, опасностью шутя, счастлив ты будешь! Но это и раздражает нас! Не хотим мы трудиться! Не желаем нудить себя! И восклицаем: «Что же теперь, не искать себя? Я ведь себя ищу, не своё, не выгоду, как эти лжепророки твердят! Если так уж сложилось, что не мой это человек, я его десять лет ждала, а он не идёт! И не моё это дело, ну не срастается! Я что, мучиться с этим должна?»

Увы, не видят таковые, что подмена тут тонкая вершится. Ищут-то они себя. Так оно и есть. Не поспоришь! Только себя искать – не грибы собирать! Тут-то и то каждому грибку поклониться надо. А уж себя собирать… Дорого мы стоим! Очень дорого! Ходим мы по миру и выкупаем себя. Выкупаем из всего, с чем жизнь нас сводит! Во всём том частичка наша есть! Выкупаем же… слезами горькими. Это единственное купило, которым мы платим за себя. За всё надо платить! Даром всегда отдарками болезненными оборачивается! Так что не знаешь, что лучше? В дар получить или впятеро заплатить, да и то наперёд, а не опосля?

Не дела даже добрые наши, не милостыня щедрая – за себя плата, но слёзы светлые! Любви слёзы! Тогда они нами бывают пролиты, когда не в силах мы, но болит. Не за себя болит – за неё или за него, за других! Не слёзы жалости по себе несчастному это. То чёрные слёзы.

Одним словом, по дешёвке мы, со скидкой хотим. Злимся, когда по нашим счетам не выходит. И дешёвками по жизни в этом случае проявляемся, гумызниками. Вот в чём подмена хитрая. Дорогу же осилит идущий. И только он! Вот ему-то по труду его и награда – счастье! Когда же не идёшь ты, когда ждёшь попутчика сердобольного, который тебя на руках понесёт, – сносит тебя, от счастья уносит. Всё призрачней оно и призрачней. А ты всё злобней и желчней, всё ехидней и гневливей, всё злопамятней и ядовитей. Все для тебя шизофреники и «плохо кончат». Все для тебя «испортились». Ибо дорога та – не дорога, но поток встречный, сносящий тебя в Клязю! Так что, трудясь, борясь, опасностью шутя лишь, в полноте ты будешь! Увы! Неприятно оно тебе, но это так!

Таково вот,счастье! Настоящее счастье! Не то, которое нам на миг показывается, когда мы шило на мыло меняем. То «счастье» от перемен больше злосчастием является. Ужалит оно нас злом скоро. Больно ужалит!

Такова она, любовь! Не новая любовь, в которой всё то же злосчастие скрыто, но истинная любовь!

Не предавай любовь свою! Не меняй счастье на злосчастье. Да, может жизнь тебя в бараний рог скрутить и ты можешь оказаться в плену. Может быть, даже и сладком, когда тебе суждено будет оказаться в объятиях другой или другого. Увы! Слаб человек! Но только не предавай любовь! Если ты расстанешься с ней только потому, что «так сложилось», если ты оправдаешь себя – мол, а у меня любовь… новая, то роешь ты себе яму глубокую. Ведь долгом останутся твои незавершённые отношения, бременем на тебе повиснут. И не скинуть их.

Конечно, ты оправдаешь себя, сказав, что… А наговорить ты в своё оправдание с три короба можешь! Мы, люди, изворотливы и находчивы в оправдании своих слабин. Но не поддавайся слабинам тем, и не предавай любовь, даже предав любимого или любимую. Это я тебе говорю, Человек! Не к Скотине я твоей обращаюсь, не к Людине. Даже если ты, Человек, «спас» себя, оказавшись в объятиях другой или другого, не предавай любовь! Прими эти объятия как наказание. Ибо наказание за предательство любви для тебя, для Человека, не в пример страшнее ждёт! Хотя… нет худа без добра! Предав любовь, ты своё наказание огнём примешь жестоким! Жиком, как говорили знающие. Жечь он тебя будет неустанно! Спалит он твоё мнимое счастье. Дотла! И выгонит огонь этот тебя на дорогу, которой нет начала и конца! И однажды придётся тебе возвращаться к ней или к нему, чтобы долг любви отдать! И повторится всё, как встарь…

О-о-о! Это единственный долг – долг любви, – где с тебя сполна спросят!!! Тут уж до мелочи посчитаются! А как же, ты ведь променял любовь на счёт и учёт, успокоил себя, что вот эта твоя новая «любовь» что ни есть самая настоящая. А до этого было так себе. Наверное, ошибка. Что это, как не счёт с учётом? Эта лучше, чем та.

А теперь хочешь, чтобы к тебе без счёта подходили? Нет! Какой мерой ты меришь, такой и тебе отмерят! Ведь именно долги любви нас от Скотины отваживают и к Человеку устремляют. Но они же и на Голгофу нас ведут! И никакие «мнения» и «точки зрения», которыми ты утешать себя будешь, тут не спасут. Никакие отговорки о том, что «человек такой-сякой оказался», тебе не помогут! Долг хуже греха! А долг любви и того паче! Он тебя непременно на суд приведёт. А присуд будет – долг тот возвращать. Так что нет худа без добра. И повторится всё, как встарь. Вертмя вертится! Все долги тебе вернуть придётся по пути к Человеку! И иной дороги просто нет!

А теперь поспорь! И не поспоришь, ведь, если услышал. Там, где за себя торг идёт твой, нет цены разумной! Сколь бы ты ни сделал, ты недоделал! Сколь бы за себя не заплатил, ты продешевил! Особенно когда ты выгадал, да сберёг. Оно всё дороже!

Тут-то, когда ты всегда опаздываешь, когда идёшь за горизонтом, а он так же далёк, немудрено однажды устать. А уставать-то и нельзя! Как только устал, тут же стал самому себе проигрывать. И тут уж раздражение на самого себя начинает накапливаться, которое мы почему-то на других перекладываем. Как говорится, с больной головы на здоровую.

Как не устать? Ведь усталость напрочь отравляет нам жизнь, к предательству ведёт. Жизненно важный вопрос! Отдыхать больше? Время от времени менять обстановку? Чаще нырять в отдушину, если таковая есть у тебя? Чего-то ещё? Нет! Не даст всё это ожидаемого отдохновения. Усталость будет накапливаться и накапливаться. И портить нам жизнь. Потому что она – удел умных! Тут тебе и ответ дан!

Вижу, что озадачен ты словами моими. Многие бы на твоём месте возмутились. Многие! Как оно так, мол: усталость и умный? Никакой, право, связи между этими понятиями нет. Что тебе ответить тут?

Мудр наш народ! Есть у него и такая мудрость: умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт! Верна она? А как же! Ещё как верна! Но из всего есть исключение! Я уже тебе говорил, что мир наш через образы явлен, но есть у каждого без исключения образа слабина – зыбица! С ней-то и связаны исключения из… А с исключениями, которые мы чаще всего стремимся упорно вычеркнуть из нашей жизни, просто отрицая их, приходят те самые нежданчики, которые переворачивают мир с ног на голову. И рушится он! Мы же вынуждены начинать всё заново.

Но в чём состоит исключение из мудрости сей – умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт? В чём тут нежданчик? А в том он, что жизнь нашу такой мудрый подход-то облегчает. Но от неё, от жизни, и уводит! Опять нелепость, скажешь? Тогда смотри сам…

Жизнь жизни рознь. Увы! Оскудели мы изрядно, обмелели, в одно слово умудрились вместить разные понятия. Казу получили! И живём в скаженном мире. Но мир-то – наше зеркало. Он наше отражение. Вот и выходит, что скаженны мы сами. И все наши представления сплошь искажения.

Что такое жизнь? Не ответить тут одним словом. Да и не надо. Достаточно задаться вопросом, можно ли прожить и не тужить всю жизнь за забором, в местечке своём. То есть довольствоваться тем, что ты имеешь, даже если оно изрядно? Нет, конечно! Хоть и будут призывать тебя «премудрые пескари» призывать довольствоваться малым. Мол, богат не тот, кто много имеет, а тот, кто мало желает! Нам всегда чего-то не хватает! И это последствие греха – разделения!

Чтобы найти себя, чтобы успокоить свою мятущуюся душу, придётся всё же за забор идти! Одним словом, в неведомое шагнуть! Но шаг этот лишь безумный может сделать! Умного да рачитого никогда не заманить туда, где невесть что или, того хуже, вообще ничего. Не то что безумца! Разве не так? Большинство людей, прежде чем любой шаг сделают, пощупают всё, понюхают, лизнут даже. Чтобы надёжно оно было! С мерой они ко всему подходят. Но только там, где мера, уж давно всё измерено! Изначально! Не было бы измерено – и меры бы не возникло! Нам лишь кажется, что мир этот измеренный неведом нам. Но он давно хожен! Нами же! Оттого и маета одолевает! Побуждает она нас за забор тот шаг сделать. В неведомое!

Мир наш через образ сотворён! Хотя слово это – «сотворён» – не совсем подходит для характеристики нашего мира. Скорее не сотворён он, но сколками является. Поломка он больше, а не творение. Ну да ладно. Образы изменчивы! И творит из них мир сам себя! Творит в поисках совершенства. Через саморазрушение и самосозидание!

Но вновь сложившаяся картинка – это то же самое, что было уже, но другим боком! И боков сих не счесть. Течёт мир на бытийном уровне в поисках совершенства. А на бытовом – в поисках лучшей жизни. Ток этот и есть ум! Не наш ум, но мы порождения ума!

Ум – это поиск самого себя, хождение друг за другом двух половинок, Ма – Тьмы и Ла – Света. Одним словом, смена дня и ночи, рождение, умирание и вновь рождение нового образа. А усталость – это мета исчерпавшегося образа. Ведь любой образ – это сосуд, наполненный угаром, или дыханием! Его-то мы и называем временем, попадая в одну из бесчисленных каз. Заканчивается дыхание образа – угар, – наступает усталость его. Так вот и связан ум с усталостью.

Если же сказывать об образах разлато, так, чтобы охватить необъятное, то образы от начала наполнены неким содержанием, угаром – дыханием, и оно растрачивается потихоньку. Выгорает образ. Но в отместку сосуд сей иным наполняется. Исходом неким. Знающие его ещё ярицей называли. Ярица та – взяток. И откладывается она в котомочку мироздания. Есть такие поверья, что всяк образ, хоть то человек, хоть то булыжник, в глубокой своей сути – слепок с мирозданья, а оно само, некое первосущество, несёт в себе котомочку некую. И в неё-то помещается ярица, или опыт жизненный, который каждый образ имеет. Наполняется котомочка та смертью каждого образа ярицей – исходом, чтобы однажды переполниться. Вот тогда и произойдёт преображение мироздания. От неполноты к полноте. Так сказки древние гласят.

Есть такая же котомочка и у каждого человека. Наполняется она опытом – болью, ярицей, по-другому, чтобы мы однажды преобразились от тьмы к свету. Но всяк лишь клеточка первосущества. Старые сказы имя его ещё помнят. Иваном называют. А потому всё на свете – ветер с водой, булыжник с деревом, человек – все в одну копилочку взяток несут. Потому как едины в сути! Все к совершенству трудятся!

Так вот и течёт мир через образы, ищет через них совершенства, но до поры неведомой не находит. Потому как там, где обрезано, не может быть совершенного. Не обрести миру совершенства в образах, за образами оно лишь! В безобразии! Не бесконечны образы! Грехом поражены. Оттого устают они и рассыпаются. Вот и выходит, что удел ума – усталость! Усталость и погибель. Погибель и начало всего сызнова. И повторится всё, как встарь. Чернотроп! Вертмя вертится!

Каков прок в словах моих, думаешь ты? Ужалить тебя. Всякое слово, даже если оно тебе кажется бесполезным, в жало тебе дано. Гонит оно тебя, и в том прок от него. «Прок» ведь что означает? Пользу некую. А польза наша – дорога! Впрок – это в дорогу! В дороге душа наша вызревает. От поиска лучшей жизни, сытой, к Жизни Вечной, от ума к безумию! И видеть мы однажды начинаем: нет её, лучшей жизни. Блазня она, обманка! От того становится нам горько и больно. Что те, кто дорог нам, обручены со скорбями, повенчаны с печалью. Не уберечь их от боли, не спрятать! Бессильны мы! Вот тут и нарождаемся мы в бессилии к ЛЮБВИ! К безумию сподвигаемся! К безобразию! ЛЮБОВЬ-то и есть за умом! Заумь она!

Как же важно в битве за неё, за ЛЮБОВЬ, не уставать! Иначе в злобе погрязнешь, желчью захлебнёшься. Но для этого нужно из ума выжить! Не выгоду искать, ни жизни лучшей, ни тепла, ни уюта, ни счастья своего «масенького». Невесть чего! В слово не облечь! В образ не обрядить!

Ну? Увидел ты, как дрожать образ начинает, прежде чем рассыплется? Эта дрожь и есть его усталость! Усталость – это когда чуть осталось! Измором её называют! И тягостью. Увидел ты, как изморенный, тягостный образ рассыпается, как текут его ипостасные половинки, Ма – Тьма и Ла – Свет, чтобы вновь и вновь сложиться в другой образ?

Я действительно видел воочию то, о чём говорил Лесник. Удивительная штука: то ли он был таким рассказчиком, то ли кудесником, но я не просто слышал его. Я будто смотрел кинофильм яркий, красочный. Слышал дрожь неведомого мне образа, ощущал измор его. При этом оставаясь в его хате. Как такое может быть? Сон во сне? Или?..

– Устают люди! – продолжил сказ Лесник. – А почему? Потому что ставят перед собой… выполнимые задачи! И вновь вижу, как всё твоё естество возмутилось! Как же так? Уставать от выполнимых задач и не уставать от невыполнимых! Что-то в этом не так, что-то не то для тебя тут. Но всё именно так! Чтобы не устать, нужно поставить перед собой невыполнимую задачу, дурацкую. А для этого надо стать дураком – выжить из ума. Лишь он озадачивается нелепым. И только нелепое разжигает нешуточно. Сейчас тебе придётся взять на веру, а потом, может быть, уже и проверить своим ходом, день за днём, идя по жизни, если ты будешь разумным и прагматичным, если ты поставишь перед собой задачу стяжать счастье, ты непременно устанешь! А уставши, начнёшь упрекать всех и вся да себя жалеть. Это мета опаздывающего! Человека, отстающего от своей Задуми.

Есть каждому намётка на жизнь. И за её исполнение/неисполнение мы каждый день отчитываемся. Оттого нам либо прибавляют, либо убавляют по трудам нашим да по нерадению. А в конце вообще ответ дадим. За сделанное, за несделанное. Больше даже за несделанное. За то, на что замахнулись, да не выдюжили, за то, что взялись, но не успели. Учётность этакая на жизнь человеческую – Задумь и есть. То, что тебе на роду предписано. Но не всегда оно нами воплощено бывает. Когда душа в соответствии с Задумью, с учётностью своей по жизни идёт – искрится она. Но когда отстаёт от самой себя или вообще сбегает – ереститься начинает, злобится. Но жизнь о ней и тут заботу проявляет – дранкой подгоняет. Бьёт, не жалеет. А душа огрызается. Обидеться угрожает.

Бьёшься-бьёшься ты за счастье, а оно для тебя пустым словом лишь остаётся. Манит, да так маревом и мреет. Потому так оно выходит, что счастье твоё обозримое. Не дурак же ты – о чём-то таком, чего не пощупать да на зуб не попробовать, грезить! Но в том-то и дело, что то, что на зуб пробуется, далеко от полноты. Часть лишь оно. Вот и получают люди счастье частное, да грех в нём! Мимо полноты оно! Оттого и досада наша!

Так вот, чтобы не обижаться, не огрызаться, не клеймить всех и вся, чтобы не рушились опоры твои, обопрись о Ничто! Нелепо? Ещё как нелепо! По-дурацки! Опереться о Ничто! Но лишь оно и есть то, чего ищет суть наша!

Давай-ка мы вот куда с тобой поглядим. Вот, к примеру, ищут себе женщины надёжного мужа или спутника, опору надёжную. Ищут, перебирают. Тот не подходит, этот ненадёжен. Только нет в этом мире надёжных опор. Ибо всё течёт, всё утекает. И опоры тоже. Опёрлась женщина на этакого надёжного спутника, но шаткой опора та оказалась. Да ещё чего хуже, рухнула вскоре вовсе. И вновь женщина та начинает твёрдую опору искать, чтобы опереться на неё и горя не знать. За мужа завалюсь, ничего не боюсь! Столько опор она перепробует!.. У-у-у-у! Только тяжкий труд это – опору надёжную искать! Устаёт женщина! И как следствие – раздражение у неё, головная боль и постоянные казни миру от её головных болей! За раздражение своё, за боль головную казним мы окружающих, всех тех, кто под горячую руку нам попался. И всё больше и больше мир на части рвём, ибо сами же и разрываемся!