Текст книги "В лабиринтах памяти. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Leras

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

В этот момент Элайджа услышал скрип открывающейся двери, и через мгновение на пороге комнаты появился Аларик Зальцман, держащий в руках арбалет.

– Очнулся, Майклсон? – прищурился он, разглядывая Первородного, – Софи тебя знатно приложила.

– Где она? – хрипло отозвался вампир, глядя в лицо, держащему его на прицеле Рику, – где моя дочь? И Ева?

– Не поздновато ли ты вспомнил о них? – нахмурился Аларик, отступая к стене, – три года тебе прекрасно жилось без жены и дочери и…

Внезапно Зальцман замолчал и его лицо окаменело. Очень медленно он приблизился к вампиру, заглядывая прямо в пылающие болью темно-карие глаза.

– Она сделала это, – неверяще прошептал он, качая головой, – вернула тебе чувства… Софи…

– Где она?!

Голос Элайджи, который прищуренными глазами наблюдал за маневрами Аларика, дрожал.

– Где моя дочь?!

– Она в безопасности, потому что рядом нет тебя.

Майклсон застыл, узнавая нежный тембр жены, которая появилась на пороге его темницы, и на миг их взгляды встретились. Ева совсем не изменилась, только темные волосы стали длиннее, спускаясь шелковистой накидкой до самой талии. Она была безумно, оглушающе красива, даже в старом мешковатом свитере и без грамма косметики на лице.

Она была его. И слова почти помимо воли полились с мужских губ, сбивчивым потоком.

– Птичка, прошу тебя… Прости, я… я так люблю тебя… И Софи… она…

– Можешь не стараться, – холодно прервала его Ева, поднимая вверх тонкую ладонь, – прибереги признания для Хлои. А нас с дочерью оставь в покое. Ты нам не нужен.

– Но вы нужны мне! – с горечью отозвался Элайджа, сбивчиво дыша, – Софи вернула мне эмоции. И теперь все будет по-прежнему…

– Серьезно? – вскинула бровь девушка, и ее голос дрожал от ярости, когда она приблизилась к мужу почти вплотную, склоняясь к его лицу, – по-прежнему не будет уже никогда! Я не знаю, для чего ты явился сюда, и мне на это плевать! Но ты должен немедленно уехать и забыть о нас, так, как делал это все три года, пока мы прекрасно жили без тебя! Убирайся к своей шлюхе-ведьме, которую ты предпочел мне и дочери!

– Ева, прошу…

– Я все сказала, – отмахнулась от него девушка, направляясь к двери, – Рик, прошу увези его в аэропорт.

– Птичка, постой! Я хочу видеть свою дочь!

Но Ева уже вихрем скрылась за порогом, за несколько секунд преодолевая лестницу и оказываясь в просторной кладовой дома Кэролайн. Только там она позволила себе откинуться на стену, зажимая ладонью, кривящиеся в рыдании губы. Ноги едва держали ее, и через мгновение Ева оказалась сидящей на полу. Элайджа все еще что-то кричал ей в след, а она слышала только одно слово.

Птичка! Птичка! Птичка!

Боль, сжавшая ее сердце, была такой сильной, что девушка расширила глаза, понимая, что не может дышать. Какой же она была дурой, когда считала, что смогла забыть его! Своего первородного мужа, один взгляд которого заставлял кости плавится в тебе, от чьего голоса мурашки бежали по телу, того, которого она до сих пор любила. Чувства, что, как ей наивно казалось, удалось победить за прошедшие три года, никуда не делись, а напротив – стали только сильнее. И вот теперь эмоции вернулись и к нему.

Ева покачала головой, до боли прикусывая губу. Было ли возвращение человечности достаточным основанием к тому, чтобы забыть всю ту боль, что ей довелось пережить, начиная с того дня, когда она видела Элайджу с Хлоей, заканчивая осознанием того, что ее любви оказалось недостаточно для того, что воскресить его эмоции?

Нет. Определенно, нет. И все же…

Лицо Евы было мокрым от слез, и она промокнула его краем свитера, пытаясь успокоиться. Однако, то обстоятельство, что ее муж, которого она должна ненавидеть больше всех на свете, сидел сейчас в подвале практически на расстоянии протянутой руки, не давало ей ни малейшего шанса это сделать.

И только осознание того, за стеной ее ждет дочь, которая едва пришла в себя после выброса магии, заставило девушку взять себя в руки. Очень медленно Ева поднялась с пола, поправляя одежду и приводя в порядок спутавшиеся волосы. Расстояние от кладовой до гостиной, где Софи сидела с Кэролайн и ее девочками, показалось ей тысячей миль. Когда же она, наконец, появилась в просторной комнате, дочь мгновенно бросилась к ней, размазывая по щекам слезы.

– Мама, а где папочка? Я сделала ему больно?

Ева подхватила плачущую Софи на руки, прижимая к себе. Она провела ладонью по спутанным локонам и мягко приподняла вверх маленький подбородок, заглядывая в мутные глазки.

– С ним все хорошо, детка.

– Тогда где он?! Я хочу к нему!

– Он просто…

– Я знаю, что он рядом, – сузила глаза девочка, – почему он не приходит? Он не хочет быть со мной?

– Очень хочет, – едва смогла ответить ей Ева, судорожно вздыхая, – но пока не может.

– Папа меня не любит?

На детском личике отразилась боль, и маленькие губки Софи задрожали, заставляя девушку сжать кулаки от собственной беспомощности. Чертов Элайджа Майклсон! Вот только врать дочери она не имела ни права, ни желания. А значит, оставалось только одно.

– Папа тебя любит, Софи. Но он уехал. И больше сюда не вернется.

========== Часть 40 ==========

Ева ушла, и волна боли затопила сознание Элайджи, так, что все окружающие предметы стали размытыми от слез, пока он все еще пытался докричаться до нее, безуспешно срывая голос. Эмоции были сильными, как никогда раньше, и Майклсон изо всех сил пытался взять их под контроль, пока отчаянье не накрыло его, окончательно сводя с ума.

Ева не хотела иметь с ним ничего общего, и он мог понять почему. Память услужливо восстановила перед ним картину их последней встречи, когда жена пыталась вернуть ему чувства. Теперь Элайджа не мог понять, по какой причине ей не удалось это сделать, ведь Софи хватило малейшего прикосновения. Одного взгляда в ее бездонные глазки оказалось достаточно, для того, чтобы он вновь стал собой. А Еву он любил ничуть не меньше.

– Мне жаль.

Ослепленный болью, Майклсон совсем забыл о присутствии Аларика, который, опустив арбалет, наблюдал за Первородным, задумчиво сдвинув брови.

– Мне, действительно, жаль. Но я сделаю так, как она сказала. Не обессудь.

Элайджа поднял на Зальцмана тяжелый взгляд, щуря темные глаза, и через мгновение его лицо окаменело, потому что вампир кое-что понял.

– Ты… – процедил он, – ты теперь с ней?

– Считаешь, что имеешь право требовать от нее верности? – вскинул бровь Рик, что окончательно привело Первородного в ярость.

– Она – моя жена.

– Была ей, – холодно отозвался Аларик.

– И есть! – рассвирепел Элайджа.

На несколько секунд в темной комнате воцарилось полная тишина, пока мужчины буравили друг друга горящими взглядами, играя желваками, прежде чем Зальцман покачал головой, кривя губы.

– Ты зря кипятишься, Майклсон, – с горечью проговорил он, – между нами ничего нет. Но вовсе не потому, что я этого не хочу. Ева – потрясающая. Лучшая женщина, что я встречал за свою жизнь. И она достойна большего, чем урод, вроде тебя, разбившей ей сердце. Жаль лишь, что она думает по-другому.

– Я знаю, какая она, – выдохнул Элайджа, пораженный словами Рика, – и знаю, что причинил ей боль. Но Ева и Софи – моя семья, и я не отступлю, пока не верну их.

– Ты слышал ее, – нахмурился Аларик, – я должен увезти тебя.

– Ты серьезно думаешь, что я не вернусь? – прищурился Первородный.

– Не вынуждай меня, – глухо отозвался Зальцман, направляясь на Майклсона прицел арбалета.

– А что, у тебя появился кол из белого дуба? – холодно усмехнулся вампир, не сводя пристального взгляда со своего собеседника, – иначе меня не убить. И я сомневаюсь, что Ева одобрила бы подобное.

– И что же ты предлагаешь мне сделать?

– Исполнить ее волю, – не медля ни секунды, ответил Элайджа, – отвезти меня в аэропорт.

– Это абсолютно бессмысленно, если через пару часов ты вернешься обратно.

– Но ты тут будешь уже ни причем.

– Считаешь меня идиотом, Майклсон? – разозлился Аларик, повышая тон, – Ева хочет, чтобы ты отсюда убрался.

– А я хочу вернуть ее, – прищурился Первородный, – и свою дочь. И никто не лишит меня права увидеть Софи.

При упоминании о малышке, лицо Рика немного смягчилось, но через мгновение вновь стало суровым.

– Ты причинишь ей лишь боль, – очень тихо выговорил он, глядя прямо в глаза Элайдже, – если ты действительно так любишь Еву – отпусти ее.

– Чтобы ты занял мое место? – процедил вампир, и на его лице зазмеились темные дорожки вен, – поверь, мне тоже пришлось немало пережить за время нашего расставания. И это был отнюдь не мой выбор! Да, я обидел Еву. Да, я виноват перед Софи, за то, что не был все это время рядом. Но они – моя семья и я не отступлю, пока они не простят меня, и мы не будем вновь вместе. Мою дочь буду воспитывать только я!

Зальцман нахмурился, ничего не отвечая, и какое-то время они оба молчали, прежде чем Рик подошел к вампиру сзади, распутывая вербеновые путы.

– Я отпущу тебя, – тихо проговорил он, отступая на шаг, когда с веревками было покончено, и Элайджа поднялся на ноги, потирая обожжённые запястья, – только из-за нее. Но если ты вновь обидишь Еву, клянусь, я найду способ покончить с твоей вечной жизнью. Она слишком много страдала. И если бы я мог сделать ее счастливой, то мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Но она… Она любит только тебя. Не облажайся на этот раз, Майклсон.

– Спасибо, – едва слышно ответил вампир, и в следующий миг вихрем исчез из комнаты, устремляясь на улицу.

Уже на террасе, он прислушался, и на мгновение замер, когда его острый слух уловил голос Евы, тихо напевающий песенку. Ей вторил тонкий голосок Софи, которая повторяла отдельные слова.

Перед глазами Элайджи мгновенно встала картина, которая была такой яркой будто он, видел ее прямо перед собой. Его хрупкая жена, держала на руках их малышку, склоняясь к ее личику, и пытаясь успокоить. Соблазн вернуться в дом, где он еще несколько минут назад был пленником и стиснуть в объятьях своих любимых, чтобы больше никогда не отпускать, был настолько велик, что лишь культивируемый годами самоконтроль приправленный чувством вины за последние три года, с трудом позволил ему устоять на месте.

Сейчас Ева не была готова для разговора. И он не хотел пугать Софи. Но вот завтра…

Пока же ему нужно было устроиться в городе, поскольку уезжать он никуда не собирался. И Элайджа вихрем скрылся в темноте, направляясь в особняк Майклсонов.

========== Часть 41 ==========

Элайджа замер, притаившись в тени деревьев у кованного забора. Занятия в школе для юных магов шли своим чередом, и в полдень стайка детей шумно оккупировала зеленую лужайку, потому что было время прогулки. Но темные глаза искали лишь одну маленькую ученицу, и вскоре Майклсон нашел ее.

Софи сидела на качели, и, не смотря на то, что рядом с ней были две похожие друг на друга, как две капли воды, девочки, которые пытались ее развеселить, лицо малышки будто застыло. Элайджа ощутил мучительный укол совести. Он не просто знал причину страданий дочери. Он был ей. Софи дула свои маленькие губки, а черные глаза выражали только грусть. И в этот момент вампиру стало на все плевать. Он не позволит ей страдать больше ни секунды.

На то, чтобы преодолеть забор и оказаться в школьном дворе Майклсону понадобилось несколько секунд. Резвящиеся дети не обращали на него внимания, а следящая за ними ведьма отвлеклась на телефонный разговор. Софи не замечала его, потупив взгляд, но вот стоящие с ней рядом подружки притихли, заметив, что незнакомый мужчина движется прямо к ним. Одна из них широко распахнула глаза, собираясь что-то сказать, но Элайджа опередил ее.

– Привет, Софи.

Черные глаза вспыхнули радостью, когда дочь подняла на него взгляд, а ее губки растянулись в широкой улыбке. Не медля ни секунды, она спрыгнула с узкого сидения на землю, и бросилась прямо к нему. Подхватить ее в объятья, прижимая к себе, было так естественно, что Элайджа сделал это, даже не задумываясь. Но когда тонкие ручки обвили его шею, и дочь доверчиво опустила ему на плечо свою смоляную головку, Майклсон ощутил ком в горле. Очень медленно он выровнял дыхание, успокаиваясь. Ему не хотелось пугать Софи.

Вот только она совсем не боялась его. И ее глазки радостно прищурились, когда маленькая ведьма немного отстранилась от отца, разглядывая его лицо.

– Я знала, что ты придешь, – улыбнулась она, – хотя мама и сказала, что ты уехал.

– Я не смог бы бросить тебя, любовь моя, – почти помимо воли сорвалось с мужских губ, и он осторожно запечатлел невесомый поцелуй на румяной щечке.

– Ты будешь играть со мной?

– Боюсь, что…

– Ну, пожалуйста, папа!

И Элайдже не оставалось ничего другого кроме как согласиться. Софи тут же своим звонким голоском познакомила его со своими подружками, которые не сводили с ним настороженных взглядов, изучая Первородного. Узнав, что незнакомый мужчина – отец Софи, девочки немного расслабились, вспомнив, что видели его вчера, охваченного голубым пламенем.

– Тебе не было больно, папочка? – виновато покосилась на вампира дочь.

– Ну что ты, детка, – отмахнулся Элайджа, на мгновение вспоминая действие ее магии. Он явно не завидовал Пустой, к которой Софи применила свою силу по собственному желанию и в полной мере. Его дочь была очень сильна. И губы Перворожного растянулись в полной гордости улыбке.

– Мы все испугались, – воскликнула одна из двойняшек, вступая в их беседу, – особенно Ева!

Имя любимой мгновенно оторвало Майклсона от размышлений о магии Софи. Его маленькая птичка боялась за своего мужа. Это неожиданное открытие вселило в Элайджу искорку надежды. Значит, и него все еще был шанс вернуть ее любовь.

– А где сейчас мама? – посмотрел он на дочь.

– Она в галерее, – не задумываясь, отозвалась Софи, – мамочка там работает.

– Как ты думаешь, она обрадуется, если я навещу ее?

Но не успела малышка сказать в ответ и слова, когда вампир услышал за спиной дрожащий от ярости голос жены.

– Очень обрадуется, – процедила Ева, и Элайджа, который мгновенно развернулся в ее сторону, все еще удерживая на руках Софи, видел, как лицо любимой пошло красными пятнами.

– Привет, птичка.

Ева застыла, тяжело дыша, и несколько минут они просто смотрели друг на друга. Темные глаза Первородного скользили по фигуре задыхающейся от злости девушки, жадно изучая ее с головы до ног. И в очередной раз Майклсон убедился, что его жена – начиная от крошечных, покрытых алым лаком ноготков на пальчиках ног, которых совсем не скрывали открытые туфельки, заканчивая кончиками темных, сияющих на солнце волос, собранных в высокий хвост, – самая красивая женщина на всем свете. Его женщина. Вот только Ева, судя по всему, считала иначе, и ее бездонные глаза пылали от гнева, буравя лицо вампира.

Напряженную тишину нарушил звонкий голосок Софи.

– Мама, ты рада, что папочка вернулся к нам?

Элайджа видел, что вопрос дочери застал жену врасплох, и Еве понадобилось несколько секунд для того, чтобы подобрать слова для ответа.

– Нам с папой нужно поговорить, детка, – наконец выговорила она, пытаясь улыбнуться, – Джоззи и Лиззи проводят тебя в столовую. Сегодня на обед твой любимый малиновый пирог.

– А разве ты и папа не хотите пообедать со мной? – недовольно прищурилась Софи, по-птичьи склоняя голову.

– Мы присоединимся к тебе, как только кое-что обсудим, милая, – тут же отозвалась Ева, часто кивая, – а ты пока займи нам столик у окна.

– Ладно, мамочка, – улыбнулась маленькая ведьма и перевела взгляд на Элайджу, – ты любишь малиновый пирог, папа?

Первородный только кивнул, осторожно опуская дочь на траву. Софи, в компании двойняшек направилась в столовую, и Ева, с которой вампир не сводил напряженного взгляда, не сказала ни единого слова до того самого момента, пока девочки не скрылись за тяжелыми дверями школы. Как только это случилось, жена вихрем оказалась рядом с ним, и ее тонкие пальцы сжали мужское запястье, потянув мужа за собой. Элайджа, не сопротивляясь, пошел вслед за Евой, которая остановилась лишь когда они достигли парка, и, развернувшись, толкнула его прямо в грудь, так что он едва удержался на ногах, ударяясь спиной о дерево.

– Какого черта ты здесь делаешь, Майклсон?

– Я пришел к своей дочери, птичка, – голос Первородного, в отличие от его жены, был абсолютно спокойным.

– Не смей! – окончательно разъярилась девушка, – не смей называть меня так!

– А как же мне называть тебя, жена?

Глаза Евы расширились, занимая пол-лица, и она вихрем бросилась на Элайджу с кулаками, не в силах больше контролировать эмоции. Первородному, не ожидавшего от жены подобного, понадобилось не мало сил, для того, чтобы скрутить ее, прижимая спиной к своей груди. Ее близость отдалась горячей волной по всему телу, и Майклсон почувствовал, как им овладевает желание. И почувствовал это не он один.

– Немедленно отпусти меня, – процедила Ева, пытаясь вырваться из стальных объятий, – ты не имеешь права прикасаться ко мне после всего того, что вытворял со своей шлюхой в течение трех лет.

– Мне нравится, что ты ревнуешь меня, птичка, – прошептал ей на ухо Элайджа, отчего жена забилась в его руках еще отчаянней, – я отпущу тебя, хотя мне этого совсем не хочется, только если ты дашь слово, что мы спокойно поговорим.

– Нам не о чем говорить!

– А я уверен, что есть. Например, о нашей дочери. Или о Себастьяне. Кстати где он?

Упоминание о брате застало Еву врасплох, и она обмякла в объятьях мужа, прекращая сопротивление. Ощутив эту разительную перемену, Первородный ослабил руки, и его жена мгновенно воспользовалась этим, вырываясь. Элайджа не успел и глазом моргнуть, как она скрылась в тени деревьев, оставляя его одного. Почти помимо воли на губах Майклсона появилась тонкая улыбка.

– Маленькая трусливая птичка, – прошептал он, зная, что жена его не услышит, – от самой себя тебе точно не убежать.

========== Часть 42 ==========

Ева оперлась ладонями о мраморную столешницу в женской уборной, разглядывая в зеркале свое лицо. Нежные щеки заливал алый румянец, бездонные глаза лихорадочно блестели. И причиной всему этому было то, что ее первородный муж, которого она должна была ненавидеть, сжал ее в своих объятьях.

Ева стиснула зубы, пытаясь выровнять дыхание. Она не должна чувствовать это. По ее телу не должны бежать мурашки от его близости, ее руки не должны дрожать от одного его прикосновения. Она не должна хотеть его.

Девушка прикусила губу, прикрыв глаза. Всеми силами Ева старалась воскресить в памяти картину их последней встречи, когда Элайджа на ее глазах предпочел Хлою, но вместо этого она увидела совсем другое. Маленький лесной дом, где он подарил ей кольцо. Старую церковь, ставшую свидетелем их свадебных клятв. Их завтраки в его доме в Маноске, когда она вместе с братом за обе щеки уплетали приготовленные Первородным блинчики.

Лицо Себастьяна было особенно ярким. Ева покачала головой, отгоняя от себя мучительные воспоминания. Себ бы наверняка встал на сторону Элайджи, но он был в колледже, и даже не знал о том, что к Майклсону вернулись чувства.

Их крошечной дочери удалось сделать это одним лишь касанием. В то время как она едва не позволила себя изнасиловать, надеясь тем самым достучаться до мужа. Но все ее усилия оказались напрасными. Элайджа остался с другой. Жил с другой три года. Три мучительных года, пока она заливала слезами подушку, корчась от боли.

Могла ли она забыть обо всем этом? Простить его, понимая, что муж отключил эмоции ради спасения ее брата?

Нет.

Хотела ли она быть с ним даже после всего этого?

Да.

Ева почувствовала, как ее накрывает волна отчаянья. Ее чувства к мужу никуда не делись, заставляя трепетать сердце от одного только прикосновения. Но было лишь достаточно для того, чтобы перечеркнуть три года боли? Хватит ли их для того, чтобы склеить разбитую вазу, которой теперь была их семья?

Мысли девушки прервал детский крик. И Ева застыла, узнавая голос дочери. Ей хватило нескольких секунд для того, чтобы оказать с наполненной учениками столовой. Софи сидела за столиком у окна, и ее черные глаза, наполненные слезами, впились в лицо матери.

– Где папочка?

Голос малышки дрожал, и Ева мгновенно оказалась с ней рядом, притягивая дочь к себе. Но Софи вовсе не хотела оказаться в ее объятьях, и маленькие ладошки уперлись в грудь Евы, когда дочь попыталась вырваться из ее рук.

– Зачем ты прогнала его?

Софи сузила глаза, вглядываясь в лицо матери.

– Все не так, детка, – попыталась оправдаться Ева, мягко поглаживая смоляные локоны дочери, – я вовсе не…

– Тогда где он? Папа обещал пообедать со мной!

– У него появилось неотложное дело, – мучительно подбирая слова, выговорила девушка, – но как только он освободится…

– Ты врешь! – не дала ей договорить Софи, и ее маленькое личико покраснело, а губки задрожали, – я хочу к папе!

Черные глазки наполнились слезами, и в следующий миг Ева с ужасом распахнула глаза, видя, как по телу дочери расползается голубой огонь, а окружающие их предметы начинают дрожать под воздействием магии, которую маленькая ведьма не могла контролировать. Сидящие рядом дети притихли, испуганно наблюдая за тем, как Софи, окруженная сиянием, громко плакала, от чего стоящая на столах посуда стала покрываться трещинами.

В следующий миг в столовой появились Кэролайн и Бонни, которые поспешили к Еве, едва держащейся на ногах. Магия дочери забирала у нее все силы, расходясь по коже голубым свечением, и девушка чувствовала, что продержится совсем недолго. Очень осторожно Бонни протянула руку к заходящейся в плаче малышке, и синий огонь немного утих, а Софи подняла мутный взгляд на ведьму, которая предельно аккуратно потянула ее на себя, забирая из материнских рук.

– Все хорошо, малышка, – тихо проговорила Бонни, глядя прямо в глаза Софи, – ты ведь не хочешь разнести своей магией всю школу? А ты это можешь, уж поверь мне.

– Папа… – шмыгая носом, неразборчиво ответила ей маленькая ведьма, и Беннет серьезно кивнула, соглашаясь.

– Мама сейчас приведет его, – уверенно произнесла она, бросая красноречивый взгляд на обессиленную Еву, которую Кэролайн придерживала за плечи, не позволяя упасть, – правда, ведь?

Софи перевела взор на мать, и та лишь качнула головой, прикусывая дрожащую губу.

– А пока папа не пришел, мы приведем в порядок столовую, – беспечно проговорила Бонни, водя ладонями над головой Софи, убирая последние язычки голубого огня.

Малышка согласно закивала, полностью успокаиваясь, и ее черные глазки прояснились. Беннет продолжая что-то весело щебетать усадила ее за стол, и пока Софи отвлеклась на то, как Джоззи пыталась магией вернуть в первозданный вид кофейную чашку, она подняла на Еву тяжелый взгляд, говоря так тихо, что лишь вампирский слух позволил той разобрать ее слова.

– Мне плевать, что происходит между тобой и твоим мужем, милочка. Я уверена, что Элайджа Майклсон тот еще козел, и то, что ты не желаешь быть с ним вполне понятно. Но я не хочу собирать по кусочкам нашу школу из-за того, что магия вашей дочери не оставит от нее камня на камне во время следующего выброса стихийной магии. Поэтому немедленно веди его сюда!

Договорив, Бонни повернулась к Софи, на лице которой уже появилась робкая улыбка, и больше ведьма в сторону Евы даже не взглянула, показывая юным колдуньям заклинания по восстановлению фарфора.

– И что же ты будешь делать? – осторожно проговорила Кэролайн, поднимая нерешительный взор на закусившую губу Еву.

– Боюсь, что у меня нет выбора, Кэр, – не сразу отозвалась та, обреченно качая головой, – пришла пора нанести визит моему мужу.

– Ты знаешь, где он? – вскинула бровь блондинка, не отводя от подруги озабоченного взгляда.

– Думаю там, где мы собирались поселиться, приехав сюда три года назад, – тихо проговорила Ева, и на ее лице появилась мрачная решимость, – присмотри за Софи. Я скоро вернусь.

И с этими словами она вихрем скрылась за дверью столовой.

========== Часть 43 ==========

Особняк Майклсонов нисколько не изменился за прошедшие годы, лишь в саду царило еще большее запустение, явно свидетельствующее о том, что дом лишился хозяев. Но сейчас помимо запаха пыли и спертого воздуха, Ева, замершая на низком крыльце, ощущала и кое-что еще. Тонкие, едва уловимые нотки цитруса, смешанные с морским бризом, которые подтверждали догадки девушки о том, где может быть ее муж.

Ева прикусила губу, собираясь с силами, и ее дрожащая ладонь легла на дверную ручку. Некоторое время она стояла на месте, никак не решаясь войти, лихорадочно подбирая слова для предстоящего разговора, прежде чем, тяжело вздохнув, толкнула дверь, оказываясь на пороге.

Прищурившись, Ева оглядела пустую гостиную, в которой царил полумрак. Элайджи не было видно, но она точно знала, что он где-то рядом. Чувствовала его присутствие кожей. И через мгновение Ева поняла, что ощущения ее не обманули. Первородный появился будто из ниоткуда, и в его темных глазах застыла тревога, когда он впился пристальным взглядом в лицо жены.

– Что-то случилось с Софи?

Ева вздохнула, пытаясь подобрать слова. Она знала, что этот разговор не будет простым, но близость Элайджи только усугубляла ситуацию, не позволяя ей сосредоточиться на главном. Очень медленно она подняла глаза, проходясь быстрым взором по его лицу, скользя ниже.

Три года никак не отразились на внешности вампира, чья мужественная красота оставалась неизменной уже не первый век его тысячелетней жизни, и Ева в который раз убедилась в том, что Элайджа Майклсон был одним из самых привлекательных мужчин на всей земле. Даже самым привлекательным, если отбросить обиды и не врать самой себе. И самым желанным. Но между ними было слишком много боли, и Ева сама не знала, какое чувство сейчас было в ней сильнее – приправленная ревностью злость, побуждающая расцарапать в кровь его аристократическое лицо за время проведенное с Хлоей, или сводящее с ума желание оказаться в его объятьях, забыв обо всем произошедшем.

Молчание затянулось, и Элайджа, темные глаза которого не отрываясь следили за нерешительным лицом жены, которая отчаянно пыталась разобраться в собственных эмоциях, сделал шаг вперед, осторожно касаясь тонкой девичьей ладони кончиками пальцев.

– В чем дело, птичка? Зачем ты пришла? Неужели соскучилась?

Тонкая улыбка, мелькнувшая на мужских губах, неожиданно разозлила Еву, и она, сузив глаза, подняла на Майклсона холодный взгляд.

– Не льсти себе, – зло выдохнула она, отмечая, как от ее ледяного тона лицо мужа едва заметно исказилось от боли, – три года слишком большой срок. Я уже и думать забыла о тебе.

– В объятьях Зальцмана? – процедил вампир, и его руки сжались в кулаки, что не ускользнуло от внимания Евы.

– Это не твое дело, – отозвалась она, пытаясь унять дрожь в голосе, – ты не сдерживал себя, трахаясь с Хлоей прямо на моих глазах. Мои отношения с Алариком тебя не касаются.

– Ты, может быть, забыла, что до сих остаешься моей женой? – окончательно разъярился Элайджа, наступая на побледневшую Еву.

– Это ты забыл от этом, – зло выдохнула та, выставляя перед собой руки, когда Майклсон оказался совсем близко.

– А не напомнишь, почему? – вскинул бровь Первородный, и лицо Евы застыло, потому что она поняла, что имеет в виду ее муж. Помимо воли, черные глаза наполнились слезами, и Элайджа мгновенно подался вперед, пытаясь притянуть жену к себе.

– Прости, птичка, – мягко проговорил он, сжимая дрожащие девичьи плечи, – за это, и за все, что я сделал, пока был без эмоций. Но ты ведь знаешь, что это был не мой выбор. Так для чего ты пришла?

– Софи…

Темные глаза Первородного впились в лицо Евы, которая никак не могла подобрать слова.

– Что с ней?

Девушка видела, как на лице Майклсона отразился настоящий испуг и поспешила успокоить его.

– Ничего страшного, – медленно проговорила она, поднимая на Элайджу нерешительный взгляд, – но… Она хочет видеть тебя. Из-за твоего ухода у Софи случился приступ стихийной магии, а это…

– Где она?

– Сейчас в школе, – тихо отозвалась Ева, – нам… нам с тобой нужно кое-что обсудить.

– О чем ты говоришь? – прищурился Майклсон, не сводя взгляд с лица жены, которая кусала губы, не решаясь начать, – что мы должны обсудить?

– Ты хочешь быть с Софи?

Вопрос Евы заставил Элайджу пораженно замереть, и теперь уже он не мог подобрать слов, чтобы ответить ей. Вампир поднял на жену недоверчивый взгляд, и та увидела, как в его темных глазах вспыхнул крохотный огонек надежды.

– Очень хочу, птичка, – хрипло проговорил он, не сводя взора со смущенного лица жены, – с ней и с тобой.

– Речь идет только о нашей дочери, – вспыхнула Ева, – она нуждается в тебе.

– А ты – нет?

Голос Первородного был полон горечи, и девушка свела брови, ничего не отвечая. Несколько секунд они оба молчали, пока тишину не нарушил безжизненный голос Элайджи.

– Ты никогда не сможешь простить меня, птичка?

– Сейчас главное – наша дочь, – тихо отозвалась Ева, пряча взгляд, – она ждет тебя.

– Конечно, – кивнул Майклсон и его лицо застыло в ледяной маске.

Не говоря больше ни слова, они вышли из дома, направляясь в школу. Софи нашлась в столовой, где они с Джо и Лиз сидели за столиком у окна, собирая, словно пазл, разбитую магией посуду. Завидев отца, Софи радостно вскрикнула, и побежала им навстречу, широко улыбаясь. На лице Элайджи отразилась нежность, когда он осторожно подхватил дочь на руки, мягко прижимая к себе.

– Ты же больше не уйдешь, папочка? – прищурилась Софи, заглядывая отцу в глаза.

– Нет, любовь моя.

– Ты будешь жить с нами?

Стоящая рядом Ева застыла, слыша вопрос дочери, и Майклсон бросил на жену быстрый взгляд, в котором девушка с ужасом увидела хитрый огонек. Софи не сводила с отца требовательного взгляда, ожидая ответа, и Элайджа откашлявшись, невинно проговорил:

– Я с удовольствием, детка.

– Ура! – воскликнула малышка, и перевела взор на Еву, застывшую с открытым ртом, – ты рада, мамочка?

Та несколько секунд молчала, все еще не веря в коварство мужа, но вскоре ее глаза сузились, а на лице отразилась мрачная решимость.

– Конечно, рада, милая, – наигранно весело проговорила она, бросая на Майклсона убийственный взгляд, – теперь будет с кем оставить тебя вечером, когда я пойду на ужин к Аларику.

========== Часть 44 ==========

Оставив Софи под присмотром мужа, который после слов о свидании с Алариком окинул ее прищуренным взглядом, едва сдерживая злость, Ева вернулась в галерею. Там девушка погрузилась в работу, желая хоть немного отвлечься от мыслей о том, что, вступив в сговор с дочерью, Элайджа Майклсон добился возможности поселится с ней в одном доме.

Это просто не укладывалось в голове, и у Евы было миллион причин для того, чтобы в грубой форме объяснить вампиру то, что это крайне плохая идея, но неподдельная радость в глазах Софи, вспыхнувшая после того, как Первородный выразил желание жить с ними, не оставила ей ни единого шанса. Огорчать дочь, едва пережившую приступ стихийной магии, девушке совсем не хотелось. А значит, ей придется как-то смириться с тем, что Элайджа вновь будет в их жизни.