Текст книги "Миры Осма. Безмятежность теней (СИ)"
Автор книги: Ларс Один
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Позавчера утром повесили одного, другого обезглавили. Мошеннице руки отсекли, такое вряд ли отыщем. А вот вора и убийцу запросто. Они уже должны быть здесь, – прогнусавил один из закутанных в тряпьё бродяг. – Каждый хватает по мертвяку и тащит к Роху.
– Выгребной на этот раз выбросил их не здесь, если вообще привозил, – пролепетал худосочный малый, с выпученными глазами.
– Привозил конечно, только может нужно было ещё до темноты прийти, – язвительно заметил третий оборванец, согбенный словно старик. – Да и зверьё могло растащить ещё до нас.
– Ага, нужно было с самого утра тут задницы морозить. Ха-ха-кха! Кха! – закашлялся от смеха гнусавый. – А ещё лучше… кха-ха… ещё лучше поселиться у канавы! Кхе-кха-ха!
Двое его товарищей также зашлись не менее противным, издевательским хохотом.
– Зверьё здорово бы наследило и… Да вот же они, красавцы! – вдруг ткнул пальцем куда-то в самый конец канавы тот, что с выпученными глазами.
– Ох не даром такие глазищи у тебя Сир! – радостно хлопнул в ладоши гнусавый. – Тащим, пока не замёрзли вместе с ними! Головы того знакомого убийцы не вижу, да и хрен с ней! – с досадой махнул он дрожащей рукой.
Глазастый Сир и тот, что был не так уж и стар, хоть и передвигался согнувшись, как могли быстро подбежали к уже слегка припорошенным снегом мертвецам. Каждый схватил себе по одному за ноги. Гнусавый всё же осмотрелся, в надежде найти голову мертвеца. Он было рванул к торчащей из раскисшего по весне дерьма кочке, но то оказался камень. Сир, волочивший из канавы убийцу, радостно хрюкнул. Он остановился и выкинул под ноги гнусавому голову казнённого.
– Ну, Сир, ну вирун глазастый! – обрадовался и гнусавый. – Скажу Роху, чтобы плюхнул тебе кусок получше.
Снег прекратился также внезапно, как и начался. Лёгкий ветерок, заставивший бродяг поплотнее укутаться в их рванные лохмотья, разогнал остатки облаков и открыл их взору месяц в окружении тысячи звёзд. Однако эти оборванцы были равнодушны к великолепию ночного неба и всё что их волновало – предстоящий сытный ужин.
Убийцу и вора убрали с помоста в день казни, но в канаву они попали лишь сегодня пополудни. За пару дней, и особенно ночей, их безжизненные тела уже здорово окоченели. Бродяги спешили, стараясь выслужиться перед поваром. Рох, прозванный потерянными Мясником, уже ждал их у большого, плоского камня. Здесь он постоянно разделывал трупы. Летом это были туши убитых, либо просто найденных бродягами животных, зимой ценились и трупы людей. Казнённые злодеи в голодное время были как раз кстати. Селение потерянных располагалось недалеко, и повар уже ждал их, нетерпеливо поглаживая свой огромный живот.
– Чего так долго? – поднял свой большой топор жирный Рох.
– Да пока нашли их в темноте, – заискивающе оправдывался гнусавый. – Канава большая, а где их выгребной скинул мы и не знали.
Бродяги подтащили трупы к камню, а повар сразу принялся разделывать один из них, тот что без головы. Троица же рванула к большому чану, что стоял на грубой печи, прямо посреди селения. Они добавили воды, развели огонь и ждали. Чан был, пожалуй, главным сокровищем в селении этих оборванцев. Уже скоро вместе с Рохом они перенесли в чан разделанную мертвечину, оставив у камня лишь внутренности. Да и те будут съедены самыми последними из нищих с бульоном, который Рох приготовит позже. Добавив в чан соли и аппетитных трав, Мясник вернулся ко второму мертвецу. Троице было доверено помешивать закипающее варево. На запах еды, из многочисленных землянок и хижин, в надежде выменять или выклянчить у Роха хотя бы миску будоражившего их вечно голодные желудки бульона, стали выползать другие нищие. Рох положил второго мертвеца на камень, и хотел было деловито приступить к его разделке, как тот внезапно ожил. Даже этот большой, жирный, злобного вида человек, от неожиданности выронил свой топор и с ужасом в глазах стал пятиться прочь. Остальные нищие также заметили поднявшегося на ноги мертвеца и живо расступились. После того как шок уступил место страху, они начали истошно кричать:
– Тури! Тури! Тури!
Он падал, падал долго и мучительно. Он ждал смерти. Но в тот момент, когда почувствовал, что она совсем близко, внезапно очнулся. Первое, что бросилось в открытые глаза – огромное, безоблачное небо, полное бесчисленного множества звёзд. Стало невыносимо холодно. Он выбивал странную мелодию зубами, а тело неистово тряслось, словно в странном танце. Вор поднялся и увидел подходившего к нему толстяка с топором. На большом, обильно выкрашенном кровью, плоском камне нестерпимо воняли чьи-то кишки. Чуть дальше, над костром, дымился видавший виды, здоровенный чан. Всё это окружала разновозрастная толпа жалких оборванцев. Голова сильно болела, а мысли путались. Его начало подташнивать и вместе с тем безумно захотелось есть. Воспоминания очень медленно, заставляя таращить глаза и придерживать готовую треснуть от напряжения голову трясущимися от холода руками, возвращались. Толстяк выронил топор и в ужасе отступил в толпу. Они были напуганы и что-то кричали. Крики мешали ему вспоминать. В отчаянье он закрыл уши, чтобы не слышать.
«Почему я здесь? Кто я? Что со мной происходит? – терзали его вопросы, на которые у него пока не было ответов. – Это сон, просто сон…
Из толпы оборванцев вышли трое. Они были довольно прилично одеты и сильно выделялись на фоне потерянных. Впереди важно вышагивал лохматый бородач, который явно был главой этого места. Двое воинов, мечник и топорник, сопровождали его.
– Что за шум среди ночи? – недовольно спросил бородач. – Что вас так напугало и даже жирного Роха?
Толпа стала тыкать в ожившего мертвеца и кричать о вернувшемся с тёмной стороны. Бородач же, без тени страха на широком, измученном пьянством лице, подошёл вплотную к тому и даже тронул за плечо. Воины его, однако, держали наготове своё оружие и с опаской наблюдали за обоими.
– Это мертвец? – тронул его ещё раз за плечо бородач. – Это мертвец?! Да он живее многих из вас! С чего вы решили, что он восстал из мёртвых?
– Да я знаю его! – вдруг воскликнул мечник. – Это ж Васп, вор из города.
– Их казнили, двоих, пару дней назад, – решил объясниться гнусавый. – Мы забрали их окоченевшие, холодные тела у канавы. Я сам помогал тащить его сюда, Тури. Он был мертвее мёртвого. Я всю жизнь имею дело с мертвецами и не спутаю их с живыми.
– Если так Луи, то у нас тут чудеса, – усмехнулся бородатый Тури. – Надеюсь сам он откроет нам тайну своего возвращения к жизни. Да его трясёт от холода! Согрейся у огня, Васп. Эй, Вил, притащи ему что-нибудь из одежды! И что-нибудь пожрать с моего стола, да с кружкой эля!
Внезапно, после слов бородача, он вспомнил. Да, его зовут Васп. Но имя казалось чужим, ведь было другое, которое уже потерялось где-то среди волной нахлынувших на него воспоминаний. Он вор и была казнь. Петля затянулась на его шее, и он… Он потрогал свою шею. На ней остался глубокий след от верёвки. Было очень холодно. Воскресший мертвец пошёл, а скорее побежал, вздрагивая и подпрыгивая на ходу, к огню. Толпа настороженно держалась от него на расстоянии и лишь Тури со своей охраной бесстрашно шёл следом. Пламя костра согревало, а старая, рваная меховая накидка и вовсе помогла перебороть холод. Поэтому, после того как он влил в себя кружку эля и съел краюху хлеба с куском вяленого мяса, то был готов, хоть и с трудом, но говорить.
– Так что случилось, Васп? – спросил уже почти пришедшего в себя вора Тури. – Как тебе удалось выжить в петле? Не иначе хитрость какая?
– Вир… Вир помог… Он помог мне… – неуверенно промямлил тот в ответ на вопросы главы селения.
Он вдруг осознал, что это чужой голос, голос другого человека. Внимательно посмотрел на свои израненные руки и босые, грязные ноги. Потом потрогал себя, голову, лицо, повреждённую шею.
«Не я это. Не мой голос, не моё тело, – размышлял он, греясь у костра. – И имя не моё. Но кто же я есть? Как такое возможно? Память об этом Васпе не даёт мне вспомнить обо мне настоящем. А может я просто схожу с ума или уже…»
– И всё?! – спросил Тури, когда пауза затянулась. – А-а-а, я понял, это твоя тайна! С такой способностью ты ведь можешь рисковать без страха смерти. Вставай, пойдём ко мне. Нечего такому мастеру смерти делать среди этих жалких оборванцев. У меня уже есть работёнка для тебя. Но сейчас спать, все разговоры завтра.
Бородач схватил его за руку и потащил к своему дому, что стоял на возвышенности. Добротный дом, также, как и сам главарь со своими воинами, резко выделялся на фоне землянок и хижин потерянных. Толпа провожала их растерянными взглядами, ведь для них теперь Васп стал почти таким же страшным, как и Вир – бог тьмы. Помощники повара, да и он сам, были напуганы не меньше остальных. Но как только дверь за Тури и Васпом закрылась, голодные оборванцы, позабыв обо всём, продолжили готовить свой сытный ужин из останков казнённого убийцы.
Магистр-воин Уно да Бирс
Магистр-воин Уно да Бирс
На дороге в Акр. Агрия. День второй
Сет устал и отправился на покой, унося с собою солнце. Его брат Вир изготовился к своим извечным проказам, не желая в этот раз играть с серебряным шаром луны. Тяжёлые, плотные облака затянули небо ещё с полудня. Временами сыпал мокрый, переходящий в дождь снег. К вечеру похолодало. На землю, завораживая путников опасностями и ложью видений, опустилась ночная тьма. У большого костра сидели трое. Двое светловолосых, короткостриженных, богато одетых господ и один страж. Господа были явно из достойных, а схожие черты лиц выдавали в них братьев. Ещё с десяток стражей уже спали, а у дерева, подальше от костра, мёрзли четверо пленников в кандалах. Двое свирепых охотничьих псов дремали тут же. Свет от большого костра надёжно освещал всю поляну, придавая воинам уверенности и отпугивая зверей.
– И всё же, почему мы их не убили, как остальных? – поинтересовался один из светловолосых у другого. – Зачем тащить их в город?
– Ладно, – устало молвил другой. – Тебе, как брату, объясню. Шайку мы изловили и уничтожили, но после у нас лишь слова. А так приведём вожака и этих в город и казним на площади. Толпа увидит настигшее их возмездие воочию.
– А-а-а… – понимающе кивнул первый, поправляя свою накидку. – Ох и не зря тебя считают умным, Уно, не зря. А что с Безу, брат? Один выдал…
– Грах, ложись спать, мы покараулим пока, – резко прервал брата второй.
Молодой страж с радостью расположился недалеко от костра. Первый господин ещё несколько раз порывался заговорить, но второй одёргивал его, выжидая.
– Тебе следует думать, прежде чем говорить, Кар, – тихим шёпотом, наклонившись к самому уху брата, сказал тому Уно. – Отойдём.
Они ушли подальше от спящих воинов и ещё дальше от пленников у дерева. Волноваться было не о чем, псы не упустят ничего подозрительного. Теперь две статные фигуры в доспехах маячили у дальних кустов.
– Так в чём дело, брат? – поинтересовался Кар. – Ты боишься этого слизня?
– Каждый умный человек чего-то боится и это нормально. Те, кто ничего не боятся, долго не живут, – негромко ответил Уно. – Порой я не уверен в том, что мы братья.
– Ого! – скривился в полумраке Кар, вновь поправляя свою накидку. – Так я по-твоему болван?
– Раз сумел понять меня, то и нет, – примирительно молвил Уно. – Однако убрать мерзавца Безу будет не так-то просто. А вот ему убить одного из нас, а то и обоих разом, как свечу задуть.
– Не переоцениваешь злодея, брат? – с сомнением спросил Кар.
– Порой лучше ожидать от врага большего, чем прозевать меньшее, – поучительным тоном заметил тот. – Мне достоверно известно сколько мертвецов на его совести и поверь мне, он та ещё гадина.
– Так что же мы предпримем, магистр? Ты знаешь, он не остановится. Не удивлюсь, если убийца уже отправлен, – теперь Кар нервно поправлял свой ремень.
– Пока не уверен, но он должен исчезнуть и как можно скорее, – задумчиво уставился в сторону костра Уно.
– Может просто прикончим его, ночью, вместе с охраной? А, Уно? Меч решит эту проблему раз и навсегда, – предложил Кар.
– Нет, мы законники, а не злодеи, – возразил Уно. – Мы сделаем так, что эта мразь попадётся на очередном преступлении и схватим его. Да, это не так просто, как с мечом, но зато наша честь останется незапятнанной.
– Порой твоё благородство бесит, особенно когда оно так усложняет нашу жизнь, – усмехнулся Кар, вновь схватившись за ворот накидки. – Выжидая, мы рискуем. Стоит ли честь такого риска?
– Честь – это всё что отличает нас от разбойников, Кар, – совершенно серьёзно сказал магистр города Акра. – Многие позабыли об этом, но не я. И тебе не позволю перейти на сторону преступников, брат.
– Да я и не собираюсь, сделаем по-твоему, чистоплюй, – снова усмехнулся страж. – Весь в отца!
Один из псов побежал к дереву, у которого дремали пленники. Он рычал, но пока не лаял. Братья пошли проверить в чём там дело. Едва они достигли костра, как оба пса громким лаем разбудили остальных законников. Из-за дерева в них полетели стрелы. Лай сменился жалобным визгом, а один из псов уже корчился в снегу. Другой рванул к дереву и первым схватился с врагами.
– Тревога! – закричал Уно, на ходу выхватывая меч.
Проснувшиеся стражи, с оружием в руках, спешили к дереву. Пленники, под прикрытием нападавших, убегали в лес. Воинов магистра встретил отряд злодеев. Схватка была скоротечной. Слегка ранив двоих стражей и бросив своего павшего товарища, разбойники отступили. Похоже, они пришли не за местью, а лишь освободить вожака. Уно решил, что глупо преследовать злодеев ночью. Обозлённые потерей столь ценного пленника законники вернулись к костру.
– Мы отыщем их, завтра же, по утру! – вызывающе крикнул Кар.
– Спокойно, брат, – положил руку ему на плечо Уно. – Оказалось, что мы накрыли лишь часть тех разбойников. Шайка пришла на выручку вожаку. После всех этих дней наши воины устали, а мы потеряли часть отряда. Вернёмся в Акр, соберём новый, больший отряд и покончим со всей шайкой разом.
– Ты командир, брат, но будь моя воля, я бы преследовал их всю оставшуюся ночь! Разил бы одного за другим, до последнего! – огрызнулся Кар, рассекая всё ещё обнажённым мечом холодный, ночной воздух.
– Именно поэтому я́ командир и магистр города, а ты лишь глава ночной стражи, – недовольно пробурчал себе под нос Уно.
Он был раздосадован внезапной неудачей и уже обдумывал свои дальнейшие действия. План победоносного возвращения в родной город исчез, словно дым на ветру. Так что придётся скоро снаряжать новый поход за разбойничьей шайкой, либо, по совету брата, поторопиться с расправой над гнусным тавернщиком.
Наёмник Тодо
Наёмник Тодо
Эшт. Агрия. День второй
Ночь опустилась неожиданно быстро, а пронизывающий холод пробирал редких прохожих до костей. От светлой теплоты солнечного, весеннего дня не осталось и следа. К западным воротам, от самого храма, кутаясь в простецкую накидку, приближался невысокий, но плотного сложения мужчина. Постепенно, прерываемая лишь пьяными криками у располагавшейся поблизости таверны, город окутывала тишина. Большинство горожан уже грелись у печей и каминов, иные собирались спать. Лишь стражам не спалось и погреться у домашних очагов удастся лишь по утру. Заступившие в ночную смену охранники западных ворот грелись у факелов, да пританцовывая и прохаживаясь у стен. Они весело болтали, пересказывая друг другу городские сплетни. Причём все четверо топтались на площадке у самых ворот. По правилам следовало двоих держать на стене, но в такой холод даже их старший молчал до прихода командира. Вот тогда, и этот момент нельзя было упустить, всё должно было выглядеть достойно. По этой причине все четверо время от времени бросали пристальные взгляды в сторону городских улиц.
– А вот ещё был случай с А́́́тосом, – рассказывал дюжий стражник.
– С нашим наёмником? – уточнил другой, гораздо моложе и субтильнее первого.
– Да, с этим нахрапистым выскочкой, – явно недолюбливал, судя по презрению в голосе, того воина первый. – Так вот, может кто из вас уже и слыхал, а кто не слыхал, то расскажу. Хотя вряд ли кто знает, моему другу один из воинов Атоса по пьяни проболтался. Дело было в начале прошлой осени. Остановились они с торговцем на привал на полпути к Рицу. Ночь тёмная, хоть глаз выколи, а погода была дождливая, да промозглая. Едва удалось им огонь развести, да и тот слабо освещал место стоянки. Ну хоть согревал их в намокших накидках. Уснули. Однако ж вскоре их разбудил тот, что на страже. Дело было на поляне, а кругом лес. И вот с одной стороны шум и неясные тени среди деревьев. Разбойники, решили они. Изготовились к схватке, а в них полетели камни и стрелы. Наёмники ответили, ну и сами пострадали конечно. Так вот Атосу руку стрелой или камнем оцарапали. По-умному следовало бы сидеть в защите, тем более что охраняешь торговца с товаром, а этот горе-командир ринулся в атаку.
– Прямо на злодеев? – удивился третий страж, толстяк с худым лицом, но немалым, нависающим над ремнём пузом.
– Храбрец, однако, – добавил второй.
– Ха! —раздражённо взмахнул руками рассказчик. – Дураку смелости не занимать! Побежали его воины вслед за ним, да давай рубить врагов направо и налево. А те и не сопротивлялись. А пока они в лесу воевали, несколько злодеев приставили клинки к брюху торговца и обчистила его полностью. Даже часть товара успели унести те негодяи. Вернулся Атос со своими, а там такое!
– А чего разбойники в лесу не сопротивлялись, отступили? – спросил толстяк с худым лицом.
– А это самое интересное, – увлечённо продолжил дюжий страж. – Те отступили задолго до атаки наёмников, а оставили привязанных и подвешенных к деревьям бедолаг. Те уже были давно мертвы, может их те самые злодеи и убили. Вот этих мертвецов и кромсали в темноте наёмники. Да-а-а… Хороших отступных пришлось Атосу тому торговцу уплатить за молчание.
– Ха-ка-ка! – зашёлся каркающим смехом толстяк вместе с остальными.
– Е-е-е… – пытался сквозь смех что-то сказать четвёртый страж. – Е-е-е…
Не смех был виной его ещё больше развеселивших товарищей потуг. Страж по имени Тигл заикался с детства, потому даже имени своего полностью произнести часто не мог.
– Ну чего там Ти? – наигранно попытался помочь заике рассказчик. – Ещё повеселить или поделом ему?
– Не, – отрицательно качнул своей круглой головой тот. – Е-е-е…
– Есть будем по утру, когда нас сменят, – издевался над заикой и второй страж. – Хотя перекусить бы не помешало.
– Е-е-е… рун-рун… да! – зло выкрикнул им Ти.
– Ого! – погасил улыбку дюжий страж. – За лжеца меня принимаешь?
– Не, – снова отрицательно покачал голой заика. – Д-д-д… для не-не-не… го е-е-е… рун-рун… да.
– Ах для Атоса! – наконец поняли его товарищи. – Ему как с гуся вода. Это ты прав, тот ещё пройдоха. И как его до сих пор нанимают, да ещё командиром?!
За таким галдежом увлечённые стражники упустили из виду вывалившегося из таверны здоровяка. И вот теперь, покачиваясь, тот стоял у самых ворот.
– Отворяй, сучье… И-и-к! Сучье… – схватился он за засов.
– Тодо, вирун клятый, а ну в сторону! – заорал дюжий страж, явно старший в этой смене. – Зашибу!
Пьяного здоровяка оттащили прочь и уронили на грязную мостовую.
– Домой пойду, в село! – орал он, пытаясь подняться. – Пусти, Грас! Не мило мне здесь! Домой пойду!
– Долги уплати и иди куда пожелаешь, – проворчал дюжий страж в ответ. – Наймись уже, караваны начинают ход. Любой торговец тебе поможет снарядиться и часть долгов вернёшь. С какого Лито всё ещё наливает тебе?!
– Он мой друг! – наконец встал на ноги здоровяк. – И-и-к!
– Таких друзей да к вирунам в лапы, – ухмыльнулся пузатый страж.
Воины умолкли, едва завидев подошедшего к воротам чужака. Ещё издали они поняли, что это не один из братьев да Летар и терялись в догадках кого же ещё принесла нелёгкая.
– Эй, кто идёт? – грозно крикнул один из них, но тут же закашлялся.
– Спокойно, Ивар, это я, – на ходу откинул капюшон ночной гость.
– Энц? – поспешил к нему навстречу страж. – Снова за стену?
– Как всегда, друг, – явно примерил на своё отталкивающее, злое лицо добродушную улыбку тот. – Я ненадолго.
Было заметно, что они не друзья, но выгода от содействия подручному торговца Гора располагает к нему стражей. Он сунул в протянутую Иваром руку несколько монет и благодарно кивнул. Воин быстро спрятал одну в свой кошель, а остальные раздал товарищам. Они, оглянувшись по сторонам, приоткрыли ворота и выпустили странного горожанина в старой, больше годящейся для нищего, чем для слуги торговца накидке.
– Постарайся побыстрее, не то можешь нарваться на молокососа Брута, – посоветовал ему напоследок молодой копейщик. – Этот устроит… В общем мы не знакомы, если что…
– О чём речь, друг, – прошелестел в ответ Энц.
– Домой пойду! – внезапно ринулся в приоткрытую створку ворот Тодо.
– Не нужно, я присмотрю за ним, – остановил стражей проскользнувший наружу слуга. – Тодо всё одно вернётся в город, иначе никак, обещаю.
Стражники согласно покивали, ворота закрылись, а Энц неспешно зашагал к россыпи огней к югу. Пьяный здоровяк, как ни странно, поплёлся следом.
Прогулка за стеной
Прогулка за стеной
Эшт. Агрия. День второй
Чем ближе приближались они к лагерю потерянных, тем ярче вырисовывались перед ними отталкивающие картины нищеты. Потеплело, и здесь, на юге Агрии, снег почти растаял. Оттого особенно обнажилась вся грязь жизни ютящихся в землянках и хижинах бедолаг. Она смешалась с обычной грязью, слилась с неприглядными оттенками ранней весны и заявляла о себе тошнотворной вонью далеко за пределами лагеря. Слуга явно знал куда идти и, особо не обращая внимания на греющихся у кострищ оборванцев, уверенно проследовал к низенькой хибаре в центре. В сравнении с жилищами, что её окружали, эта грубая постройка, похуже любого городского сарая, выглядела настоящим домом. Здесь имелась печь и дымок, стелившийся по велению ветра прямо навстречу Энцу, несколько приглушал раздражавшую его вонь. Он всё же постоял у грязной, слегка перекошенной двери, дожидаясь сильно отставшего наёмника. Вокруг того уже крутились маленькие воришки, однако у этого пьяницы и стащить-то было нечего. Он давно заложил тавернщику своё снаряжение, доспехи, меч и даже подаренный отцом кинжал. Родители жены настояли на расторжении их союза, а потому этот молодой и не особо умный воин запил ещё сильнее.
– Заходи, друг, погрейся, – помог попасть слегка протрезвевшему Тодо в двери слуга.
В достаточно просторной комнате, чего никак не ожидалось в этой хибаре, их ждали двое. Они сидели на табуретах у открытой дверцы небольшой, грубо сложенной печи. У ног горка поленьев и приткнутая к ней кочерга. На столике у стены слева кувшин и несколько кружек. Там же пара свободных табуретов. У стены справа большая, укрытая почти что чистым покрывалом кровать. На покрывале лежит топор.
– Ну наконец-то, Энц, – оглянулась к вошедшим женщина. – Кого ты там притащил и зачем?
Будь наёмник трезв, эта странная незнакомка заинтересовала бы его побольше грязно-бурых разводов на полу. Если бы не злой, колючий взгляд её светло-карих глаз и слегка заострившиеся, явно болезненные черты лица, эту женщину в мужском, с позолотой камзоле, можно было бы счесть весьма привлекательной. Была ли она такой раньше или же возненавидела этот мир слишком рано, превратившись в колючку, опасную и жестокую? Похоже ответ на этот вопрос, кроме неё самой, знал только Энц. В сполохах пламени вновь блеснула монета, которую странная женщина ловко вертела на пальцах то одной, то другой руки. Сидевший рядом толстяк подкинул в печь полено и лениво поковырялся в печи кочергой.
– Мне понадобится помощь, – быстро присел на один из свободных табуретов слуга. – Этот пьяница, погрязший в долгах и нужде, лучший для нашего дела. Его зовут Тодо, он наёмник. Тодо, присядь уже, хватит подпирать стены!
Покачивающийся у дверей воин вздрогнул, бросил бессмысленный взгляд на огонь и, пробурчав что-то нечленораздельное, неловко плюхнулся на единственный оставшийся свободным табурет. При этом тот жалобно скрипнул, качнулся вместе с полноватым здоровяком и едва устоял. Наличие рядом эля, к большому удивлению Энца, никак не беспокоило тут же задремавшего наёмника.
– Пьяница тот ещё помощник, – ухмыльнулся сидевший рядом с женщиной лохматый толстяк.
– Быстрый мешок в самый раз, ха-ха, – не удержался от мрачной шутки наполнивший кружку элем Энц, – тебе ли не знать Тури.
– А, если так, тогда да, ха-ха, – понимающе подмигнул женщине тот.
– Раз ты здесь, брат, жадная тварь уже готова пойти на дело, – лишь криво улыбнулась та. – Тури конечно гостеприимен, но весна кружит мне голову. Ждать больше нет мочи. Ну?!
– Так и есть, – быстро кивнул Энц, – в ночь с пятого на шестой день. Уже всё готово. Будьте у западных ворот. Мы ждали этого момента столько лет, Ката, уж наберись толику терпения.
– А стража? – обеспокоенно спросил Тури.
– Прикормлена, – ухмыльнулся слуга, – монет я не жалел и покидал город часто. Но сундук тяжёлый, а потому мне нужен этот непутёвый наёмник.
– Э-э-х! – радостно потёр руки лохматый толстяк. – Помолюсь Монку.
За дверью послышался шум, словно пёс скрёбся, пыхтя и хрипя, очень желая попасть внутрь. Тури, несмотря на свой внушительный вид, резво вскочил и, на ходу прихватив с кровати топор, ринулся к двери.
– Тьфу ты, исчадие Аскаша! – опустил он оружие, едва в комнату вбежало нечто лохматое и жалобно подвывающее.
– Она всё ещё жива?! – крайне удивился Энц.
– Как видишь, – ещё сильнее исказилось злобной лицо одетой по-мужски женщины. – Я и сама не ожидала застать её здесь.
– Все знают кто она и не посмели сожрать даже в голодную зиму, – пояснил Тури. – Даже подкармливали и обогревали эту мразь. Но только скажи, Ката, и…
Между тем лохматое нечто ткнулось в ладони задремавшего у разморившего его очага наёмника. Тот вздрогнул и отшатнулся спросонья, грохнувшись с табурета на пол. Троица загоготала, а всё ещё стоявший посреди комнаты толстяк аж согнулся пополам от смеха. Тодо отполз в угол, с омерзением поглядывая на испугавшееся нечто. Лохматое создание прижалось к полу и сильно дрожало.
– Ч… что… что это? – промямлил слегка протрезвевший здоровяк. – Че… че… человек?
Яркое пламя в печи позволяло хорошо разглядеть покрытые шрамами, грязные культи и спутавшиеся с лохмотьями, пепельно-грязного оттенка волосы на прижавшейся к полу, безухой голове. Но самым неприятным и даже ужасным было лицо. Несмотря на слипшиеся, свисавшие до самого пола пряди, оно, безглазое, безносое, с провалившимися в рот губами, было обращено прямо к наёмнику.
– Человек? Ха-ха-ха! Человек?! Ха-ха-ха! Человек! Ха-ха-ха! – зашлась в новом приступе смеха троица.
Тодо неуклюже поднялся и, прислоняясь к сене, с выпученными не то от ужаса, не то от удивления глазами, попятился к двери.
– Не бойся её, воин, она сама всего боится! Ха-ха-ха! – надрывалась от смеха Ката.
Она поднялась и с силой поставила свой сапог на спину лохматой калеке. Та вжалась в пол и жалобно застонала. От лохмотьев растекалась по полу зловонная лужа. Ката, поморщившись, отшатнулась и, растеряв весь свой весёлый настрой, застыла с сверкнувшими злобой глазами.
– Гадить нам вздумала!? – в следующее мгновенье пришла в ярость она, бросив монету Тури.
Злобно молотя по лохматому обрубку носками своих добротных сапог, так что мелькали лишь культи, да лохмотья, Ката вытолкала хрипло визжащую калеку за двери. Ещё долго колотила бы ту ногами, возможно и до смерти, но жертва неожиданно резво, пусть и припадая в застывшую к ночи грязь, рванула прочь. Догонять её Ката не стала и лишь осыпала вдогонку самыми страшными проклятьями.
– Пусть кто-нибудь приберётся после этой заразы, – всё ещё зло заявила она вышедшему с остальными Тури.
– Конечно, – кивнул тот, возвращая её монету. – Я распоряжусь.
– Мне пора, сестра, – тронул её за плечо Энц. – Ждите меня у западных ворот.
– Да, я запомнила, – уже мягче ответила та. – Удачи тебя, брат, и пусть боги будут на нашей стороне.
– По крайней мере, пусть Монк позаботится о наших кошелях, – лишь губами улыбнулся слуга.
– Всё получится, – словно зеркало отразила она его странную улыбку. – Но помни, брат, не убивай ублюдка. Смерть слишком простая расплата для этого вируна. Мы должны выманить его из города.
– Да, да, да, – раздражённо махнул ей на прощанье Энц.
Тодо, уже почти трезвой походкой, поплёлся за ним. Ветер продолжал гнать по ночному небу серые облака. Холод слегка добавил сознанию наёмника ясности. При отсветах костров он смог лицезреть всю жутковатую картину странной жизни в селении потерянных. А ведь до этой ночи не бывал он здесь ни разу и оттого так впечатлило воина представшее его протрезвевшему взору подобие жизни. Теперь, бредя за своим спутником, он растерянно посматривал в выпученные, с безнадёжной тоской уставившиеся в никуда глаза, обтянутых кожей и лохмотьями живых скелетов. Иные из отчаявшихся слабаков поглаживали свои вздувшиеся от голода животы и каждый мог уже этой ночью превратиться в ужин для живых. Замечал он и снующих под ногами, в тщетных попытках обокрасть гостей из города, сорванцов. Дети нагло хватали ночных гостей за накидки, ощупывали, пытаясь выяснить чем можно поживиться. Энц резко ударил одного из них, того, который пытался уже сорвать кошель с его пояса. Малолетняя свора разбежалась, но к ним начали приставать их матери. Теперь наёмник нервно шарахался от настойчиво предлагавших им развлечься, отвратных на вид, быстро демонстрирующих на холоде свои «прелести» потаскух. Стало заметно холоднее, а в голове наёмника к удивлению добавилось отвращение. На выходе из селения их облепила толпа попрошаек. Слуге пришлось припугнуть их обнажённым клинком и только так они смогли отделаться от нежеланной компании.
– Как мы здесь очутились? – наконец спросил он спутника, нервно оглядываясь по сторонам.
– Ты решил прогуляться со мной за стену, – явно насмехался над пьяницей Энц. – Мы договорились, что ты поможешь мне в одном деле за выплату всех твоих долгов. Потом выпили за удачу в этом самом деле. Было весело и пошли прогуляться.
– Да? – тщетно пытался восстановить события этого вечера Тодо. – А что за дело? Выплата долгов? У меня-то и ножа сейчас нет, если что по охра…
– Да нет, нужно вывезти кое-что из города, – перебил его криво ухмыльнувшийся слуга. – Там делов то на одну ночь.
– Вывезти и такая плата? – с трудом соображал наёмник. – Не краденное ли…
– За кого ты меня принимаешь, друг?! – деланно возмутился Энц. – Я по-дружески хочу тебе помочь, но ты отказался принимать мои монеты без работы. Вот я и придумал тебе занятие. Хотя, чем больше я с тобой общаюсь, тем меньше уже хочется помогать.
