Текст книги "Позывной "Хоттабыч" (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 14

Я стоял перед дверью в кабинет Сталина слегка напряженный. Да что там – ноги нещадно подрагивали и ходили ходуном! Кто бы что ни говорил о Виссарионыче, но он был, безусловно, выдающимся государственным деятелем! Чрезмерно жестким или справедливым? Кровавым тираном или Отцом всех народов? Конченным параноиком или… Да чего я? Об этой хрени тонны макулатуры написаны, куда мне–то со своим свинячим рылом, да в Калашный ряд? Доморощенные историки не одну тонну копий переломали в своих никчемных спорах! И, буквально у каждого, свое собственное и единственно верное мнение, которое, как ни пыжься, хрен оспоришь! Но лично мне на старости лет мнится, что ни одно поистине великое деяние никогда не обходится малой кровью! Великие свершения и ужасные преступления зачастую идут рядом, рука об руку… Попробуй глобально изменить мир и остаться белым и пушистым… Хренасе у тебя чего выйдет! И не надейся, что время и история расставит всё по своим местам – плавали, знаем!

А вот в той жизни мне так и ни разу не удалось нашего доблестного генералиссимуса даже издали повидать. Пока, правда, он еще и не генералиссимус… Глупые, конечно, мне в голову мысли лезут в такую–то минуту…

– Товарищ! – окликнул меня Поскребышев, которому, видимо, надоело наблюдать, как я бездумно яйца в штанах перекатываю. – Заходите! Товарищ Сталин вас ждет!

– Кх..м! – Прочистил я глотку, мысленно перекрестился и толкнул дверь.

Картинок и фотографии этого кабинета я немало повидал в своей прошлой жизни, да и фильмы военные нет–нет, да посматривал. Так что представлял, что меня за этой дверью ждет. Из обстановки, ессно… И не ошибся: посредине вытянутой комнаты, стены которой были обшиты темными деревянными панелями – длинный стол, крытый плотным зеленым сукном. Карта на стене с цветными стрелочками наших и вражеских позиций. Книжные шкафы, большой глобус в углу. Несколько стульев вокруг стола, один из которых оказался занятым хорошо знакомой мне по фотографиям и портретам личностью – на нем восседал никто иной, как сам нарком внутренних дел СССР, товарищ Берия, Лаврентий Палыч. Сидел, улыбался и поблескивал стеклышками своих незабвенных очечков–пенсне.

С другой стороны стола, напротив наркома, сохраняя ледяное спокойствие, несмотря на присутствие в кабинете первых лиц государства, сидел мой бывший командир (по тому еще, потерянному мною миру) – оснаб Петров. Едва я зашел в кабинет, он мне незаметно подмигнул, стараясь приободрить. Спасибо, родной, век не забуду! Мне, прямо, полегчало на душе – настроение повысилось, согбенные сутулые плечи развернулись… Ну, насколько позволил прострел меж лопаток… Да я еще тот бравый старикашка! Хрен меня просто так об коленку сломаешь! Но в присутствии Сталина и Берии, все равно, сука, отчего–то ссыкотно…

Сталин до моего триумфального появления, видимо, задумчиво прохаживался по кабинету туда–сюда. Одет он был в свой «легендарный» френч защитного цвета. На ногах – широкие коричневые брюки, заправленные в идеально начищенные мягкие кавказские сапоги. Ростом он был чуть пониже моего, и это с учетом, что я за свои неподъемные годы несколько стоптался, усох и сгорбился. Это раньше–то, в молодости, я был ого–го–го, метр восемьдесят пять без каблуков! Это сейчас я так – как скрученный засохший стручок… В общем, невысокого росточка оказался товарищ Сталин. Плотный. Рябой – следствие перенесенной оспы, как в народе говорят: черти на роже горох молотили. Вот одного только понять не могу, раз уж у них тут такая прямо таки волшебная медицина, чего ж они самому товарищу Сталину харю–то не поправили? Ну да ладно, будет оказия, поинтересуюсь. Ну, а так – все при нем! Настоящий Виссарионыч, хоть портреты с него пиши!

Слегка раскосые, искрящиеся неведомым мне весельем, желтоватые глаза вождя пробежались по моей нелепой фигуре, когда я вполз на своих, подрагивающих от излишнего возбуждения, негнущихся артритных «ходулях» (а как еще их называть? Ведь, вроде бы, ноги и твои, да только ты им не совсем уже и хозяин). Иосиф Виссарионович остановился и провел рукой по своим, зачесанным назад, густым темным волосам, в которых побивалась седина.

– Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий! – напыжившись, как индюк, умудрился выдавить я. В спине что–то громко хрустнуло от усердия придать своей сутулой спину большую «вертикальность и вытянуться «во фрунт». – Полковник Рез… – выдал я по накатанной «привычке», вбитой годами службы в МГБ и КГБ, а после неожиданно «завис». Какой я, нахрен, полковник? Какой, к чертям, службы? Здесь, в этом безумном мире «меча и магии» я – никто! Да и зовут меня – никак…

– Что же вы замолчали, товарищ Резников? – добродушно усмехнулся Иосиф Виссарионович. Видимо ужимки такой древней развалины выглядеть бравым офицером его нимало позабавили. – И вам желаю здравствовать, уважаемый Илья Данилович! – Сталин сделал несколько стремительных и пружинистых шагов, так не вязавшихся с его образом и возрастом, в мою сторону и протянул руку. Вот так просто! Мне! Сам! Иосиф Виссарионович! Как равному! И я пожал его крепкую ладонь, спокойно, корректно, но и осознавая все значение этого рукопожатия.

– Спасибо, товарищ Сталин! – Мой голос окончательно сел, хорошо, что еще «петуха» не дал. Вот это был бы конфуз! Но сердце и без того грозило проломить грудную клетку, давление зашкалило – сами понимаете важность момента!

Когда Верховный отпустил мою руку, я пошатнулся. Ноги совсем заклинило, ни туды, твю медь, ни сюды! Да еще, похоже, что и спину защемило. Сталин ловко подхватил меня под локоть, не давая свалиться на пол.

– Простите, товарищ Сталин… – виновато просипел я. – Годы, тудыть их в коромысло!

– Это вы меня извините, товарищ Резников, – произнес вождь, помогая мне добраться до ближайшего стула, на который я и «упал» со страшным хрустом в суставах, но с большим облегчением. – Кто не уважает старшего, тот сам недостоин уважения! Еще раз извините, Илья Данилович, что сразу не предложил вам сесть!

– Товарищ Сталин, Иосиф Виссарионович… разрешите обратиться? – Попытался приподняться со стула, но был мягко остановлен вождем, положившим руку мне на плечо.

– Сидите, Илья Данилович. Внимательно вас слушаю!

– Просьба… у меня… одна…

– И какая же? – заинтересованно произнес Сталин.

– Илья Данилович Резников, одна тысяча девятьсот двадцатого года рождения, – набравшись смелости, произнес я, – погиб… даже два раза… погиб… и в том мире… и в этом… Не могу я больше под этим именем жить… права не имею… Нет больше Ильи Даниловича Резникова! То, что мертво, умереть не может! – Припомнил я последние слова Святогора. – А я, вроде как, еще могу…

Уж не знаю, чего там Виссарионыч предполагал, но я, очевидно, сумел его удивить.

– Хм… – озадачился он, поглаживая усы. Кстати, в этом мире его «сухая» левая рука» [1] была вполне себе дееспособна, видимо, результат тутошней «волшебной» медицины. – И как же к вам обращаться, уважаемый?

– Я – старик, и этого у меня уже не отнять, – пожав плечами, ответил я. – В работе с товарищем Петровым, мы использовали псевдоним – Старик.

– Старик? – Сталин внимательно взглянул мне в глаза. – И не поспоришь… Я бы и не против, только есть одно небольшое возражение… – И он сделал небольшую паузу, на которую я и попался, как рыба на крючок:

– Какое, товарищ Сталин?

– Иосиф Виссарионович, – поправил меня вождь.

– Хорошо, Иосиф Виссарионович, – послушно кивнул я.

– В нашем кругу – старых революционеров, – слегка прикрыв глаза, словно вспоминая что–то давно позабытое, произнес Сталин, – партийные клички и псевдонимы, становились, едва ли не вторыми именами… А иногда и первыми… Их было много, приходилось часто менять. Но каждый псевдоним оставался здесь! – Он гулко стукнул себя в грудь кулаком. Ленин, Сталин, Камо, Серго, Коба, Старик [2]…

Черт побери! Как же я это я умудрился забыть? Ленин! Партийная кличка Ульянова–Ленина – Старик!

По моей реакции Сталин уже обо всем догадался, но, тем не менее, продолжил:

– Вы уже поняли, что Старик – это псевдоним, партийное прозвище Владимира Ильича. И я думаю, что будет не совсем этично его дублировать. Может быть, вы выберете другое?

– Да, товарищ Сталин, – я обезоруживающе улыбнулся, – дал маху. Старость – не радость. Склероз… Может быть «дед»? Нет, постойте! Хоттабыч [3]! Пусть будет Хоттабыч!

– Хоттабыч? – с удивлением посмотрел на меня Сталин.

– Так точно, товарищ Сталин! Хоттабыч! – Я решил настоять на своем выборе.

– Не поясните, товарищ… Хоттабыч? – усмехнулся в усы Сталин, занимая свободный стул рядом со мной. – Неожиданно. Очень оригинальный выбор псевдонима.

– Так все просто, Иосиф Виссарионович, – мне скрывать было нечего, – в моем мире жил да был один писатель – Лазарь Лагин [4], не знаю, существует ли он в вашем…

Сталин быстро взглянул на Берию, и тот утвердительно кивнул:

– Лазарь Иосифович Гинзбург. Псевдоним – Лазарь Лагин. На данный момент военкор газеты «Красный черноморец» политуправления Черноморского флота.

Вот, черт, а он–то откуда?.. Значит, не врали современники, что Лаврентий Павлович обладал просто феноменальной памятью! Практически фантастической! А ведь он никак к этому молчаливому вопросу вождя не мог заранее подготовиться. И, поди ж ты – сразу ответил! Теперь понятно, отчего этого «неприметного человечка» так ценил Иосиф Виссарионыч. Значит, и в этом мире писатель Лагин вполне себе существует. Сейчас узнаем, а здесь он свою книжку написал или нет?

– Есть и у нас такой писатель, – Сталин вновь обратил на меня свое внимание. – Признаюсь, не читал.

– Да разве вам до этого, Иосиф Виссарионович? Детская же книжка…

– А как же? – Сталин изумленно приподнял брови. – Каждый правитель должен, да просто обязан знать, чем живет и дышит его народ! А особенно дети! Ведь они – наше будущее! И именно им придется его строить, когда нас с вами не станет… – Неожиданно вождь нахмурился, и я, даром, что не их хваленый Мозголом, понял, что же его так расстроило – не иначе, откровения о моем, не таком уж и далеком, будущем. Коммунизьм ребятки так и не построили…

– Так чем же вас привлекла эта детская книжка, товарищ Хоттабыч? – поинтересовался Сталин, немного «оттаяв».

Ага! Процесс–то пошел! Уже сам Иосиф Виссарионыч меня Хоттабычем повеличал.

– Не знаю, как у вас, товарищ Сталин, а в нашем, насквозь немагическом мире, это сказка о добром почти четырех тысячелетнем джинне, обладающим и повелевающим очень могучими силами…

– Силовик, значит? – прищурился, словно сытый кот, Иосиф Виссарионович. – Ну, раз Силы пробудились?

– Ну, выходит, что так, – развел я руками, – хотя, он, вроде, как и с рождения такой был. В нашем–то мире никаких волшебных или потусторонних Сил не существует. Хоть от Бога, хоть от Сатаны, да и хоть бы и от самого Дарвина [5]. Поэтому – сказки.

– Кхе–кхе, – Весело кашлянул Иосиф Виссарионыч, – занятный вы собеседник, товарищ Хоттабыч! У нас волшебные джинны тоже только в сказках существуют. До сей поры никто с ними воочию не встречался. Волшебный старик, значит? – Ехидно прищурив один глаз, поинтересовался он, улыбаясь.

Видеть весело улыбающегося Сталина, сидящего рядом, это я вам скажу полный разрыв шаблонов!

– Так точно, товарищ Сталин! – Я расплылся в ответной улыбке. – Мне, хоть и не четыре тыщи лет, как Гасану Абдурахману ибн Хоттабу, но старикан, как говорится, на лицо! И здоровье, и морщины, седина и плешь – все в наличии! Ну и ребята ваши мне тут растолковали, что я, вроде как, тоже типа волшебник–колдун–кудесник… Как его… – Я пощелкал пальцами в воздухе, пытаясь вспомнить мудреное старое слово, но гребаный старческий склероз оказался сильнее.

– Окудник? – подсказал Сталин.

– Точно! Окудник! – обрадовано воскликнул я. – Извините, ярко выраженный старческий склероз, товарищ Сталин! Осталось только научиться этими вашими Силами управлять… Вот, и вылитый старик Хоттабыч получится!

– Обязательно научим, товарищ Хоттабыч! – Вновь улыбнулся Иосиф Виссарионыч. – И инициацию по всем правилам проведем – грех такими кадрами разбрасываться!

– Ох, – печально вздохнул я, – боюсь вас расстроить, товарищ Сталин, но надежды на меня нет никакой. Опасаюсь, что «доходов» от меня не дождетесь – расходы одни…

– Это отчего же? – участливо поинтересовался Сталин.

– Таки возраст, Иосиф Виссарионыч: со дня на день в белые тапки переобуться могу.

[1] Сталин был «сухоручкой» – это была травма руки, полученная в детстве. По официальной версии, когда маленькому Сосо Джугашвили было всего 6 лет, то он попал под фаэтон (конный экипаж) и получил серьёзную травму левой руки. Эту версию он сам рассказал своей жене Надежде Аллилуевой, а позже и врачам, лечившим его. В истории болезни Сталина стоит диагноз – «Атрофия плечевого и локтевого суставов левой руки вследствие ушиба в шестилетнем возрасте с последующим нагноением в области локтевого сустава». Есть также версия, что травма была получена от того, что маленького Сосо побил его отец Виссарион, но это скорее вымысел. Травма привела к тому, что рука «усохла» и была значительно слабее правой. Отчётливо это видно на кадрах кинохроники – при ходьбе она оставалась неподвижной, прижатой к телу в полусогнутом состоянии, так как полностью не разгибалась, и из–за этого усиливался эффект того, что она казалась короче правой. Дабы не привлекать к этому ненужные взгляды, Сталин всегда носил одежду с длинными рукавами. К слову, это одна из причин, почему Сталин, в своё время, так и не был призван в армию. Но, стоит также отметить, что левая рука всё–таки работала и это видно на фотографиях – он мог держать ею не только курительную трубку, но и винтовку и даже ребёнка.

[2] Друзья и товарищи по петербургскому «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса» звали революционера Ульянова не иначе, как «Стариком». Такова была партийная кличка Ленина в 1893 – 1895 годах.

[3] Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, или Хоттабыч, – джинн, один из главных героев повести–сказки «Старик Хоттабыч» (1938), написанной Лазарем Лагиным. Хоттабыч – «тощий и смуглый старичок с бородой по пояс». Очень добр, хотя и весьма вспыльчив и горд, любит иногда прихвастнуть. Способен на глубокую и искреннюю привязанность, обладает подвижным и лукавым умом, весьма эмоционален. Ко времени событий повести Хоттабычу было 3733 года (в фильме 1956 года указывается 3732 года и 5 месяцев). Имеет брата, Омара Юсуфа, к которому очень привязан, несмотря на прескверный характер последнего. Судя по данным анкеты, которую он заполнял в эпилоге повести, круглый сирота и холост. О жизни джинна Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба до заточения в сосуде мало что известно. Но из его слов можно заключить, что он был из правоверных джиннов, служил Сулейману ибн Дауду (был рабом его кольца), то есть Соломону, был «владыкой телохранителей из джиннов», повелевающим неизмеримым войском джиннов, шайтанов и маридов. Вместе с братом, Омаром Юсуфом ибн Хоттабом, ослушался Сулеймана и был заточён в глиняном кувшине. Во время событий повести (точная дата не указана) был найден пионером Волькой Костыльковым и выпущен на волю. Принял решение служить своему спасителю. К концу описанных в повести событий увлекся радиотехникой. В фильме Хоттабыч становится цирковымиллюзионистом.

[4] Лазарь Иосифович Ла́гин (настоящая фамилия – Гинзбург; 21 ноября [4 декабря] 1903, Витебск, Российская империя – 16 июня1979, Москва, СССР) – русскийсоветскийписатель и поэт, ведущий представитель советской сатирической, фантастической и детской литературы, автор повести–сказки «Старик Хоттабыч». Псевдоним Лагин – сокращение от Лазарь Гинзбург – имени и фамилии писателя.

[5]Чарлз Ро́берт Да́рвин – английскийнатуралист и путешественник, одним из первых пришедший к выводу и обосновавший идею о том, что все виды живых организмов эволюционируют со временем и происходят от общих предков. В своей теории, развёрнутое изложение которой было опубликовано в 1859 году в книге «Происхождение видов», основным механизмом эволюции видов Дарвин назвал естественный отбор. Позднее развивал теорию полового отбора. Ему также принадлежит одно из первых обобщающих исследований о происхождении человека.

Глава 15

– Ну, это вы слишком просто захотели от нас отделаться, товарищ Хоттабыч! – на полном серьезе заявил Иосиф Виссарионович. – Спокойно умереть – это совсем не наш путь, правда, Лаврентий Павлович? – отчего–то спросил вождь наркома внутренних дел.

– Так точно, товарищ Сталин! – тут же отозвался верный соратник. – В такой трудный для страны час просто умереть – непозволительная роскошь для настоящего патриота! Особенно для такого потенциально мощного Силовика!

– Вот! Очень правильная позиция! – Сталин энергично рубанул рукою воздух рукой, и меня натурально едва не размазало по стулу – словно металлический рельс на плечи упал! От вождя хлестануло такой мощью, а он этого «всплеска» даже и не заметил вовсе! А меня едва не в дугу согнуло и со стула снесло!

– Ох еп… – Давление мгновенно исчезло, а Иосиф Виссарионович кинулся мне на помощь. – Медика ко мне! Срочно! – Зычно крикнул он, а я успел заметить «краем глаза» исходящую от него слабую «вибрацию» пространства. Видимо, продублировал голосовой приказ какой–нибудь колдунской примочкой. Вождь опустился рядом со мной на колени и бережно приподнял мою голову с ковра. – Держитесь, товарищ Хоттабыч – сейчас Медик будет! Простите, великодушно – забылся, «зажегся» и выплеснул…

– Не стоит… переживать по такому… мелкому… поводу… – С отдышкой произнес я. Интересно, размозжил он мне все кости, или нет? – Мне одно… так и так помирать скоро… А все, что я мог – ваши Мозголомы из меня вынули…

– Отставить помирать, товарищ полковник! – жестко приказал Сталин и мне, отчего–то, страстно захотелось выполнить этот недвусмысленный приказ. И ведь звание мое вспомнил…

– Есть, отставить… помирать, товарищ Верховный Главнокомандующий! – просипел я, завозившись на ковре. Но сил, чтобы подняться, не хватило.

– Вот, совсем другое дело! – Иосиф Виссарионович положил ладонь на мой затылок, и от него пошел ко мне слабенький поток лечебной Силы, несравнимый даже с воздействием лейтенанта Егорова, не говоря уже о возможностях профессора Виноградова. Да, не Медик Виссарионыч, ой не Медик! Но мне слегка полегчало – спасибо и за это. – Вы нужны своей стране! – продолжал тем временем «забалтывать» меня Сталин. – Вы знаете, что потенциальный Силовик с Резервом, подобным вашему, сопоставим с целым танковым полком?

– А то и дивизионом, товарищ Сталин! – донесся до меня голос Петрова.

– Ну, это смотря, в какой специализации инициироваться. – Это уже Берия.

– Слышал, товарищ Хоттабыч? – произнес Сталин, пристально глядя мне в лицо. – Не время умирать!

– Так я бы с радостью, товарищ Сталин… – От такого напора первых лиц государства я несколько растерялся. – Но… я же… Я старый, выживший из ума хрыч… Натворю еще делов с этой вашей Силой…

– А я в вас уверен, товарищ Хоттабыч! – непререкаемо заявил Иосиф Виссарионович. – Да где носит этого Медика, бозишвили [1]? – по–грузински выругался Сталин, одновременно с открывающейся дверью.

Незнакомый Медик мгновенно подбежал ко мне и приложил руки, окрасившиеся салатного цвета «излучением», к моей многострадальной голове, снимая боль с моих, «побитых жизнью», нервных окончаний.

– Что так долго? – немного резковато спросил вождь, «гипнотизируя» желтым тигриным взглядом слегка «сбледнувшего» с лица Медика.

И готов поставить что угодно, в глазах Сталина «плясали» самые настоящие разряды молний. Воздух сгустился до плотности киселя, что вновь стало тяжело дышать, несмотря на все манипуляции пользующего меня целителя.

– Виноват, товарищ Сталин! – Несмотря на бледность, Медик не потерял присутствия духа. – Если не снимете Давление, я ничем не смогу помочь этому пациенту! – авторитетно заявил он, однако побледнел еще сильнее. Может, от профессиональных усилий, не знаю? Но мужик явно боевой, перед самим Виссарионычем не спасовал! Респект и уважуха ему, как мелкие сопляки в моем мире любили говорить.

– Джандаба! [2] – вновь резко выругался по–грузински вождь. Надо же, как его проняло! Я читал, что по–грузински он ругался только в самом сильном волнении, да и то среди своих. А здесь, при мне, уже который раз…

Воздух вновь свободно заструился, проникая в расправившуюся грудь. В глазах прояснилось, и скованная болезненным спазмом спина, наконец–то, заработала.

– Извините, товарищи! – повинился в очередной раз Иосиф Виссарионович (немыслимое дело!), помогающий на пару с врачом мне подняться и занять прежнее место. – Усталость свое берет… – Вокруг глаз вождя «нарисовались» темные круги, веки набрякли, и проступили грузные «мешки», лицо посерело и уже совсем не напоминало того «гостеприимного» хозяина, который несколько минут назад встретил меня на пороге кабинета. Это ж, какую силу воли нужно иметь, чтобы так держаться?

– Вам бы отдохнуть, товарищ Сталин… – заикнулся, было, Медик. – Поспать, хоть немного! Нельзя только на одних только «Освежающих формулах» столько времени держаться! Это я вам ответственно, как Медик заявляю! Если не меня, так хоть Владимира Никитича, послушайте! Надорветесь…

– Да понимаю я все, Поликарп Вельяминович, – устало произнес вождь. – Вот закончу с делами… и посплю… часок–другой… Торжественно обещаю! – Лицо Иосифа Виссарионовича на секунду просветлело, однако, его выражение, говорило, что выполнять это свое обещание он не сильно–то и торопится. Ох, как я его понимаю! Тоже, бывало, сутками не спали, и на фронте, и позже… Служба, иной раз, такой задницей оборачивалась, что только держись!

– Вы всегда так обещаете, Иосиф Виссарионович! – недовольно покачал головой Медик.

– Сегодня точно вздремну, – повторил обещание Сталин. – А вы можете быть свободным, товарищ Мицкевич. Если еще понадобитесь товарищу Хоттабычу – мы вас обязательно пригласим!

– Со мной уже все в порядке, Иосиф Виссарионович! – заверил я Верховного Главнокомандующего. – Больше медпомощь не понадобится!

– Тогда ступайте, Поликарп Вельяминович!

– Слушаюсь! – отозвался Медик. Он по–военному четко развернулся на каблуках и вышел за дверь.

– Итак, продолжим, товарищ Хоттабыч? – произнес Иосиф Виссарионович, перебравшись на свое место во главу стола.

– Так точно! – отрапортовал я по примеру покинувшего кабинет Медика по–военному коротко.

– Это хорошо… – Сталин подтянул к себе папку с моим «делом», взял в руки перьевую ручку и, окунув её в чернильницу, вывел на серой картонной обложке: «СС/ОП [3]: позывной Хоттабыч». После чего передал её Берии. – Это тебе, Лаврентий Павлович, изучай на досуге! – При слове «досуг» уголки губ Берии дрогнули в едва заметной усмешке. Ну, да, знаем мы, какой там у него досуг – небось, тоже, как в песне: «покой нам только сниться». А со сном и у него, думаю, не меньшие проблемы, чем у товарища Сталина. – Здесь только самые «сладкие» выжимки, – дополнил вождь, – «основное блюдо» запросишь у товарища Петрова.

– Слушаюсь, товарищ Сталин! – кивнул Берия.

– Основательно изучишь полученный материал, – продолжал отдавать распоряжения Верховный Главнокомандующий. – Поверь, там еще есть чему удивиться!

– Куда уж больше? – Уже в открытую усмехнулся Берия. – Меня Никитка Хрущев расстрелял!

– А мой, так называемый, «культ личности» – развенчал с ошеломительным успехом! – Хохотнул уже Сталин, весело скалясь крепкими и ослепительно белыми зубами, совсем не вязавшимися с его возрастом и привычкой заядлого курильщика.

Но мне было и без слов понятно, что скрывается за его напускной бравадой. Ой, чувствую, не поздоровится кому–то! И очень сильно не поздоровится!

– Но это все – тьфу, тлен! – Сталин взял в руки трубку и начал нервно ее теребить. – Плевать, что там про нас с тобой наплели наши потомки! Не это главное, Лаврентий!

– А что же, Иосиф Виссарионович? – задал Берия сам собой напрашивающийся вопрос. Сталин специально для этого сделал театральную паузу в нужном месте. И Берия быстро «просек», что требуется от него вождю. Он понимал его, можно сказать, с полуслова, полувзгляда, полужеста, за что его и ценил стареющий правитель.

– Дэло всэй нашэй… – в речи разволновавшегося вождя вновь «проснулся» жесткий кавказский акцент, – и не только нашей, Лаврэнтий – дэло тысячи тысяч пламэнных бойцов–рэволюционэров, гэроев, нэ щадивших сэбя на фронтах гражданской войны, в борбэ с кулачьем, контрэволюцией и откровэнным бандитизмом, нэ щэдящих своих жизнэй и в этой кровопролитной войнэ… – Голос Сталина дрогнул и прервался.

В воздухе откровенно похолодало. Блин, не нужно ему так волноваться! Он если не нас, так себя угробит! Сталин даже глаза прикрыл, пытаясь справиться с обуревающими его чувствами. Я отчетливо видел, как вокруг него разворачивает настоящее буйство разноцветных стихий и энергий – той самой волшебной Силой, которой он оказался наделен сполна. И если эти Силы вырвутся из–под его контроля, мне уж точно хана придет! А как Берия с товарищем оснабом «выплывут» – хрен его знает? Их возможности защиты мне неизвестны.

– Простите, товарищ Сталин, – Я с трудом поднялся на ноги и виновато склонил перед ним голову, – что похерили будущее такой великой страны! Готов принять любую кару! – решительно произнес я, прочно утвердившись, наконец, на своих подрагивающих ногах.

– Ты–то здэсь причем, товарищ Хоттабыч? – Мой неожиданный демарш сумел на некоторое время отвлечь Сталина от формующегося вокруг него маленького Армагеддона. Разноцветные энергетические всполохи, окутывавшие фигуру вождя, слегка умерили свой пыл и начали постепенно гаснуть один за другим. В кабинете потеплело.

– Как причем, товарищ Сталин? Это и мое время тоже! Я жил… служил… но видимо плохо… и ничего не сделал, чтобы предотвратить…

– Садитесь, товарищ Хоттабыч, на свое место. – Вождь устало двинул рукой, указывая на стул. – Что мог сделать одинокий старик, не имеющий ни сил, ни средств, ни, в конце концов, никакого влияния в высших эшелонах власти? – Иосиф Виссарионович, наконец, успокоился, и вновь заговорил практически без акцента. – Устранить этого, вашего, Горбачева? Или Ельцина? – Угу, а на память Виссарионыч точно не жалуется – вон, как лихо все фамилии запомнил. – Или того и другого разом? – не останавливался глава государства. – Бесполезная трата усилий! Хотя, допускаю, что у такого специалиста, как ты, все бы получилось в лучшем виде. Причина не в этом… Нет! Вы, там, у себя, в будущем, потеряли что–то очень важное… Что–то, что позволяло сердцам настоящих патриотов биться в едином темпе! Что сплачивало нас всех в единый железный кулак для жесткого отпора врагу! Что взращивало героев, способных без раздумий отдать свою жизнь за счастье своих детей, своего народа, своей страны!

– Я понял, о чем вы, товарищ Сталин! – Я поднял голову и взглянул в его глаза, продолжающие искрить «электрическими» разрядами.

– Нет, товарищ Хоттабыч! – Сталин поднялся со своего кресла и впился ответным взглядом в мои глаза. – Ты не сейчас это понял – ты знал это все свою сознательную жизнь, боец! Любовь к своему Отечеству, к Родине – подчас стоит невыносим дорого! И платить за эту, подчас безответную любовь, приходится потом, кровью и самой жизнью! Не так ли, товарищ оснаб? – снизив накал своего патриотического выступления, пробравшего меня аж до самого мозга костей, вполне миролюбиво поинтересовался вождь.

– Так точно, товарищ Сталин! – согласился с главой государства Петр Петрович. – Проверено на себе!

– Уф… – Сталин вновь устало опустился в кресло.

– Иосиф Виссарионович, – обеспокоенно произнес Берия, – вам действительно отдохнуть нужно!

– Сейчас, Лаврентий Павлович, закончим с этим вопросом – и пару часов выкрою… – Значит, так, – Сталин вновь собрался и начал отдавать распоряжения, – на тебе, товарищ Берия глубокий анализ причин, что привели в мире Хоттабыча к таким непоправимым для Советского Союза последствиям!

– Слушаюсь, товарищ Сталин!

– Мы не должны допустить сей чудовищной вакханалии, и глумления над всем теми светлыми и чистыми замыслами, к которым мы, не жалея ни сил и ни жизней, идем наперекор всему капиталистическому миру! В нашем реальности этого не должно случиться! Ни! Ког! Да! – жестко произнес он по слогам.

– Абсолютно согласен, Иосиф Виссарионович! – бесстрастно ответил Берия, но его глаза за стеклами песне тоже зажглись каким–то красноватым потусторонним блеском. У меня даже мурашки от этого вида по спине пробежали. – Сделаю все возможное и невозможное!

– Я знаю, Лаврентий, ты сможешь! – Кивнул Сталин и перевел взгляд на моего бывшего командира. – Товарищ оснаб… Петр Петрович…

– Слушаю, товарищ Сталин! – Оснаб почтительно поднялся со своего места и замер в ожидании дальнейших распоряжений.

– Да садись, уже, Петр Петрович! – отмахнулся от него главнокомандующий. – Здесь все свои! А твою военную выправку я уже имел счастье наблюдать неоднократно!

– Слушаюсь! – Петр Петрович чинно опустился на свой стул.

И все это у него вышло так чинно–благородно, что я засмотрелся, а затем мысленно «расплевался»: вот же, мля, да он, похоже, в военной форме и родился! Белая косточка себя за версту выдает! Мне, сиволапому мужику, так никогда не суметь! Печально, но факт…

– Значит, с тобой, Петр Петрович, поступим следующим образом, – продолжил выдавать «инструкции» Иосиф Виссарионович, – все свои дела по разработке спецподразделения «Ахиллес» передашь Лаврентию Павловичу.

– Слушаюсь, товарищ Сталин! – ответил оснаб.

– «Ахиллес»? – Брови наркома приподнялись. – Похоже, что эта разработка мимо меня прошла, Иосиф Виссарионович?

– Да, – согласно кивнул Сталин. – Именно для этого мы вернули на службу товарища оснаба – его очень интересные рацпредложения меня весьма заинтересовали. Но теперь, Лаврентий Павлович, это твоя головная боль! Изучи, как следует… Это – очень важная и перспективная разработка! Некроманты врага – наша головная боль! Разработка, конечно, еще довольно «сырая», доведите её до ума, товарищ Берия, как вы это умеете.

– Не сомневайтесь, товарищ Сталин! – ответил нарком. – Обязательно доведем!

– Я на вас надеюсь, товарищ Берия! А вы, Петр Петрович, с сегодняшнего приступаете к обязанностям постоянного куратора товарища Хоттабыча. Ваша задача: в кратчайшие сроки максимально раскрыть его Силовой потенциал! Как? Думайте сами – голова у вас отлично работает, я уже успел в этом убедиться. Продумайте все, что потребуется для его социализации в нашем, практически незнакомом товарищу Хоттабычу, мире…

С потока на стол неожиданно рухнул большой кусок штукатурки. Который, ударившись о столешницу, разлетелся на маленькие кусочки. Я поднял глаза, прищурился (хоть и стал лучше видеть, но без «мощных окуляров» все равно, что слепая курица), вид потолка и стен, разукрашенных змеящимися трещинами и отвалившейся штукатуркой, меня попросту шокировал. Это же кабинет главы государства! Верховного главнокомандующего!