Текст книги "Позывной "Хоттабыч" (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Разрешите, Владимир Никитич? – поинтересовался оснаб, осторожно проходя внутрь.

– А что же вы, Петр Петрович, как неродной? – усмехнулся Виноградов. – Это ведь ваш «пациент»!

– Э, нет, Владимр Никитич! – вернул ответную любезность оснаб. – Пока он в таком виде – это ваш пациент. И я никоим образом не хочу вмешиваться в его лечение! Как он, кстати? – Внимательный взгляд командира прошелся по моим бинтам.

– Так вы сами у него спросите, – ответил Медик. – Он вполне себе в памяти. И на данный момент его здоровью и жизни ничего не угрожает. Разве что возраст…

– А как же все это? – Оснаб изобразил жестом повязки по всему телу.

– Ах, это! – правильно расшифровал выразительную пантомиму особиста Владимир Никитич. – Еще денек пусть поносит эти «вериги» – восстанавливающая мазь. Очень сильно повреждены кожные покровы из–за сильнейшего охлаждения организма. Я вообще не понимаю, как вам его из Сибири удалось доставить живым. Организм очень сильно изношен. Я сделал все, что мог, – развел руками Виноградов. – Дедушка старенький, а я, к сожалению, не господь Бог!

Не знаю почему, но слова доктора пробудили из «небытия» моего мозга именно эту песню из моего мира, отчего запавшую мне в душу. И не придумав ничего лучшего, я хриплым и прерывающимся голосом запел:

– А не спеши ты нас хоронить,

А у нас еще здесь дела.

У нас дома детей мал–мала,

Да и просто хотелось пожить.

У нас дома детей мал–мала,

Да и просто хотелось пожить.

А не спеши ты нам в спину стрелять,

А это никогда не поздно успеть.

А лучше дай нам дотанцевать,

А лучше дай нам песню допеть.

А лучше дай нам дотанцевать,

А лучше дай нам песню допеть.

А не спеши закрыть нам глаза,

А мы и так любим все темноту,

А по щекам хлещет лоза,

Возбуждаясь на наготу.

А по щекам хлещет лоза,

Возбуждаясь на наготу.

А не спеши ты нас не любить,

А не считай победы по дням.

Если нам сегодня с тобой не прожить,

То кто же завтра полюбит тебя.

А если нам сегодня с тобой не прожить,

То кто же завтра полюбит тебя.

А не спеши ты нас хоронить,

А у нас еще здесь дела.

У нас дома детей мал–мала,

Да и просто хотелось пожить.

У нас дома детей мал–мала,

Да и просто хотелось пожить.

У нас дома детей мал–мала,

Да и просто хотелось пожить.

https://www.youtube.com/watch? v=9Uiom8VfslI

[1] Влади́мир Ники́тич Виногра́дов (12 марта 1882 – 29 июля 1964) – советский терапевт, кардиолог. Академик АМН СССР (1944), заслуженный деятель науки РСФСР (1940), Герой Социалистического труда (1957). Лечащий врач Иосифа Сталина. Основные работы посвящены ранней диагностике рака, туберкулёзу лёгких и почек, проблеме сепсиса в клинике внутренних болезней, болезням органов пищеварения. В 1925 г. защитил докторскую диссертацию «Изменения почек при туберкулёзе лёгких». В годы Великой Отечественной войны изучал также проблемы раневой дистрофии, лечения проникающих ранений грудной клетки. В реальности магического мира – один из лучших Медиков–Силовиков широкого профиля. Точно так же, как и в реальности Резникова – личный Медик Сталина.

Глава 11

Когда я, наконец, замолчал, в палате установилась мертвая тишина, разбавляемая лишь моим слегка надсадным дыханием. Давненько я так глотку не драл.

– Какая песня… слова прямо за душу берут… – шмыгнув носом, прошептала Аннушка. – И мелодия такая… печальная… Я такой песни не слышала. А чья она, дедушка? Кто написал? А исполнил? – вопросы посыпались из молодой медички прямо как из рога изобилия. – А перепишете мне слова, я девчонкам из амбулаторки напою…

– Ну и зачастила, красавица! – слегка восстановив дыхание, произнес я с легким укором. – Прям Трындычиха, вот ей–ей! Хоть отдышаться дай!

– Ой! – пискнула девчушка, прикрыв рот ладошкой. – Простите, меня, глупую, дедуля!

– Никакая ты не глупышка, просто кровь молодая, горячая в тебе прямо кипит! А вот у меня, что у рыбы подледной – дохлая, густая и холодная…

– Скажете тоже, дедунь! Я ж Медик, как–никак, и о крови, всяко, побольше вашего, знаю! – напустив на себя донельзя умный вид, заявила девчушка.

После этого недвусмысленного заявления Виноградов громко и весело рассмеялся:

– Ох, и язва ты, Аннушка! Уела–таки старика! И не стыдно тебе?

– Молодец! – похвалил я девушку. – Так мне и надо! А то нате, состроил из себя важного специалиста по кровяным тельцам. А вы, Владимир Никитич, не стыдите её. Пущай своим ходом хотя бы до ваших седин дорастет, а там, глядишь, и поумнеет. Кровь ведь, она не только химическим составом различаться может! В ней ведь, и частицы души нашей, бессмертной, циркулируют!

– Нет её, никакой души! – сжав с хрустом кулачки, возразила девушка. – И бога нет! И рая! – Этот атеистический порыв чудесным образом преобразил милую мордашку девушка: щечки заалели, глазки сверкнули – революционная фурия во всей красе, право слово. – Я вообще не понимаю, как вы, настоящие коммунисты, можете на полном серьезе рассуждать о таких вещах? – продолжала яриться девчушка.

– Нет Бога… – проскрипел я, лукаво ухмыляясь под бинтами.

– Вот же… Вот! – Тут же подхватилась деваха. – Нет Бога!

– Кроме Аллаха, – неожиданно добавил я, – а Моххамед – пророк его!

И тут вся остальная компания, включая оснаба и Виноградова, громко заржала.

– А ну вас! – обиженно заявила Аннушка и, покраснев, стремительно выбежала из палаты.

– Ай–я–яй, товарищи! – укоризненно просипел я. – Довели–таки до белого каления студентку–комсомолку–спортсменку и просто красавицу!

– Ничего страшного, – утирая выступившие от смеха слезы, произнес Виноградов. – Иногда полезно на жизнь и под другим углом взглянуть – очень, знаете ли, горизонты расширяет!

– Владимир Никитич, так нам с товарищем Стариком уже можно «поработать»? – обратился он к Медику. – Дело срочное, не терпящее отлагательств…

– Насколько «обширной» предполагается эта «работа»? – поинтересовался Виноградов, немного знакомый с жесткими принципами работы контрразведчиков. – Планируете ментальные воздействия? Какой степени?

– Да, планируем, – не стал скрывать Петров. – Воздействия первой степени, а, возможно, и высшей…

– Ну, если желаете дедушку доконать, – нервно потер руки Владимир Никитич, – можете начинать прямо сейчас… Я, конечно, сделал все, что мог, но и вы поймите – старику сто два! Вы представляете себе, что это такое? Честно говоря, я против таких воздействий даже на более молодых товарищах… Сто два года! Немыслимо! – Никак не успокаивался профессор.

– Товарищ Виноградов, я поставил перед руководством вопрос о рассмотрении вашей кандидатуры для включения в рабочую группу по делу товарища Старика. Вы понимаете, информация, которую нам нужно получить из его головы – не просто важная, а архиважная! Естественно, что ментальное воздействие должно производиться при поддержке опытного Медика–Силовика, желательно высшей категории…

– Что касаемо меня – я не против, – ответил Виноградов. – Случай очень интересный, можно сказать – уникальный! Руки чешутся провести полное обследование уважаемого Старика. Но… как посчитают там… – Он стрельнул глазами в потолок.

– Э! Ребятки, вы хоть мне объясните, чего от меня–то треба? – недовольно проворчал я. А чего с меня взять? Эх, старость – не радость! Так хоть поворчать вволю. А то ишь, взяли моду, без меня меня женить!

– С вами, товарищ Старик, будут работать наши Менталисты… – пояснил Виноградов.

– Это эти, штоль, Мозголомы?

– Да, именно Мозголомы, – слегка поморщился Виноградов. – Видимо ученому не нравилось неофициальное «народное» название Менталистов–Психокинетиков. – Очень опытные и ответственные товарищи. И все бы ничего, но ваш преклонный возраст вызывает у меня некоторые опасения…

– Сыграть в ящик могу? – прямо спросил я.

– В смысле – умереть? – переспросил профессор. – Легко! И более молодые и сильные не выдерживали длительной работы с Менталистами. Это очень опасный процесс товарищ Старик!

– Я готов, Владимир Никитич! – Я уже давно все для себя решил. – Если информация в моей голове позволит хоть на чуть–чуть приблизить конец войны – моя древняя тушка в вашем полном распоряжении!

– Хорошо, – подумав, согласился Виноградов. – Но только не сегодня! Еще день отдыха и спокойного сна позволит хорошенько разгрузить ваш мозг…

– Спать не хочу! – Я попытался возразить профессору. – Вот ни в одном глазу! Выдрыхся за двое суток…

– Это вам только кажется, – усмехнулся Виноградов, закрывая мне глаза ладонью. – Кажется…

Мгновенно нахлынувшая сонливость резко подавила бурлящую во мне активность. Да что же это такое? – Хотел я выругаться, но никаких сил попросту не осталось. Потяжелевшие веки налились чугуном и… И умиротворяющий покой вновь принял меня в свои распростертые объятия. Спал я без задних ног, крепко и без сновидений. А ведь интересная способность у местных эскулапов – погружать в сон. Этак для операций им и никакой наркоз не нужен! Да и вообще, может, они и операций никаких не делают, а лечат даже самые страшные болезни простым «наложением рук». Либо как пресловутые хилеры, раздвигающие плоть руками. Надо будет поинтересоваться этим вопросом на досуге…

Проснулся я в той же «палате», только на этот раз уже полностью лишенным бинтов. Рядом на стуле обнаружился довольный и улыбающийся Виноградов.

– Ну что, голубчик, как мы сегодня себя чувствуем? – участливо поинтересовался Медик.

Однако у меня сложилось такое впечатление, что он о моем здоровье знает больше вашего покорного слуги.

– Словно в рай попал! – произнес я, с удовольствием потягиваясь.

И ведь ни капли не покривил душой – чувствовал я себя просто замечательно. Хотя еще вчера считал, что лучше просто некуда.

– Отлично! – Виноградов вновь залихватски подкрутил острые кончики усов. – Но большего для вас я, к сожалению, сделать не смогу!

– Да куда уже больше… – Я поднес к глазам свои руки, освобожденные от бинтов, и едва не охренел от увиденного (к слову, мое зрение тоже стало еще острее. Без очков, конечно, читать не смогу, но, в общем – поразительное чувство!): с рук сошли все старческие пятна–лентиго [1]! Кожа светлая и чистая, ушла «скрипучая» сухость и даже морщины слегка рассосались!

– Ну, и как вам? – Владимир Никитич выглядел как сытый кот, обожравшийся сметаны «от пуза».

– Можно… зеркало? – немного несмело попросил я.

– Ох, ты ж! Об этом–то я, как–то, и не подумал! – Даже немного расстроился профессор, хлопнув себя широкими ладонями по коленкам. – Сейчас сестричку кликну, – он оторвал зад от стула, намереваясь выйти за дверь, – у девушек всегда сия штуковина под рукой найдется…

– Не надо, Владимир Никитич! – Остановил я его стремительный порыв. – Не суетитесь – мне с лица воду не пить! Да и женихаться поздновато… Кхе–кхе… – Я попытался скрыть за мелким и дребезжащим смехом свою полнейшую растерянность. Кто ж знал, что они тут так могут? Я, конечно, не Ален Делон, но все–таки… – Так что успею еще насмотреться!

– Как знаете, товарищ Старик, – согласился профессор, опускаясь обратно на стул.

– Вы мне вот что лучше скажите, товарищ дохтур, – я нарочно коверкал слова – именно так, по–моему, и должен разговаривать столетний старикан, да и мне веселее, – я тут надысь штуковину одну, дюже антиресную, обнаружил, о которой давным–давно позабыл…

– Что обнаружили? Какую штуковину? – Не понял моих намеков Виноградов.

– Ну… ту самую… – глупо ухмыляясь, я стрельнул глазами в самый «центр» накрывающей меня простынки, – которая стариканам, типа меня, только малую нужду справлять и помогает.

– Вы хотите сказать… – До профессора потихоньку начали доходить мои намеки. – У вас либидо повысилось?

– Еще как повысилось, профессор! – порывисто воскликнул я. – Временами прямо… колом стоит! Особенно, когда ваша Анечка надо мною медленно так наклоняется и…

– Кхм… – Смущенно кашлянул профессор, обрывая готовую сорваться скабрёзность с моего языка и, тоже бросив беглый взгляд на указанное место.

– Ни–ни, – поспешно покачал я головой, сейчас нормально все! По–старому…

– Хех! – Профессор почесал седеющую голову. – Не ожидал такого… хм… эффекта.

– А что вы со мной сделали–то, Владимир Никитич, если не секрет? И знайте, что если я вам для таких вот испытаний еще понадоблюсь, готов! Как пионер готов!

– Я, в общем–то, ничего особенного не сделал, – пожал плечами Медик. – Немного подстегнул гормональные процессы. Однако, учитываю общую изношенность организма, это не должно было дать такой потрясающий эффект… Говорите, колом стоит?

– Натурально колом! – уже ничуть не смущаясь, похвалился я доктору.

– Интересно–интересно… – задумался профессор. – Думаю, со временем мы выясним причину такого необычного процесса…

– Еще бы, Владимир Никитич, если вы научитесь еще и управлять этим процессом – у вас от клиентов отбоя не будет! Насколько я знаю, еще никто пока у вас не научился потерянную молодость возвращать. Но хотя бы так… Представляете? Ведь там, – теперь уже я стрельнул глазами в потолок, – тоже не молодеют!

По загоревшимся глазам Виноградова я понял, что от открывшейся вдруг перспективы у него даже дух захватило. Ну, да – старческое мужское бессилие – еще та проблемка. Любви все возрасты покорны! И все нормальные мужики её всегда хотят, особенно плотской, и даже если тебе сотня с хвостиком! И имя того, кто сумеет решить эту извечную проблему – отольют в золоте на века! Ну, это я уже утрирую, конечно.

– И я, как никто другой, это отлично понимаю, – согласился со мной Виноградов. – Но, давайте отложим эту проблему в сторону. До лучших времен. С вами вообще много странного… – признался Владимир Никитич. – Ваше появление в нашем мире, происхождение, состояние, Силовой резерв – все это не вписывается…

– Простите, Владимир Никитич, – прервал я Медика, – а откуда вам известно о моем появлении? Это секретная информация! И Петр Петрович…

– Ах, да! – вновь звонко хлопнул себя по ляжкам Виноградов. – Я совсем забыл вам об этом сообщить! Пока вы спали, меня назначили куратором вашего «проекта» по медицинской части. Именно я буду следить за вашим состоянием здоровья во время работы Менталистов.

– Здорово! Я очень рад, что это будете именно вы, Владимир Никитич! – И я не лукавил, меня как будто огромный груз свалился. Я уже успел ощутить все прелести «общения» с Виноградовым. Хоть умереть я и не боялся, но и задержаться на этом свете еще хотелось. А если я еще сумею и пользу, какую–никакую, государству принести – так и вообще, умру с чистой совестью.

– И вот еще что, товарищ Старик, – произнес Виноградов, – я не знаю, каким образом вы обрели ваши способности Силовика, но в вашем организме я вижу ряд странностей…

– И каких же? – поинтересовался я. Чем больше я о себе «возрожденном» сумею узнать, тем лучше.

– Ну, во первых, – начал загибать пальцы профессор, – это величина вашего резерва…

– А что с ним не так? – спросил я, нечаянно перебив профессора.

– Да все не так! – не обратив внимания на мою бестактность, воскликнул Виноградов. – Нам так и не удалось определить его хотя бы примерную вместимость! Пока вы спали, сюда было доставлено новейшее оборудование…

– И? – Я даже приподнялся на локтях и вытянул шею, чтобы не пропустить что–нибудь важное.

– Погорело оборудование, – огорошил меня профессор.

– Опять мощности не хватило? – спросил я, намекая на самую первую попытку замера моего неизвестного мне резерва. Надо будет хоть уточнить, что это такое, и с чем его едят.

– В этом–то как раз странность и заключается – до критической точки замеры так и не дошли, но оборудование, тем не менее, вышло из строя.

– А вы как думаете, Владимир Никитич, – поинтересовался я, – с чем это может быть связано?

– Не знаю, я не технарь, – пожал плечами Виноградов, – и в этих новомодных машинках не разбираюсь.

– Но ведь есть какие–то предположения на этот счет? – продолжал я «выдавливать» информацию из профессора.

– Предположения есть, – качнул головой Виноградов, – и только… Возможно, все дело в том, что вы, с таким–то резервом, до сей поры не инициированы. Но это сугубо мнение специалиста производившего замеры вашего резерва.

– А у вас, значит, иная точка зрения?

– Да, – согласно произнес профессор, – вы правы. С этим как раз и заключается вторая странность – это ваш Источник…

– Хех, знать бы еще, что это за штуковина такая – источник? – Почесал я свой плешивый затылок.

– Интересный вопрос… – задумался на мгновение Виноградов. – Как бы попроще вам объяснить… Понимаете, товарищ Старик, нашей наукой этот вопрос до конца не изучен… Есть много теорий на этот счет, но ни одна из этих теорий на сто процентов не была подтверждена практически. Церковные догматы возводят происхождение всех, так называемых «Даров» непосредственно к Богу. Но ни одного физического доказательства существования этого самого Бога, увы, предоставлено не было. Наша революционно–советская наука объясняет все способности оперирования Силой только возможностями человеческого организма. Силовики, по мнению некоторых моих товарищей, есть, не что иное, как следующая ступень развития хомо сапиенс – человека разумного, в хомо футурус – человека будущего.

– Интересная точка зрения, Владимир Никитич, – улыбнулся я во все свои тридцать два вставных зуба. – А вы как сами считаете?

– Интересная, не спорю, – согласно кивнул Виноградов. – А я, как настоящий ученый, всегда ставлю под сомнения, не подтвержденные практикой теории. Кое–какие мыслишки по этому поводу тоже имеются, но обнародовать их на данном этапе считаю преждевременным!

– Очень правильная позиция, товарищ Виноградов! – согласился я с его доводами. – Не говори «гоп», пока… Так что там с моим источником? Какие проблемы? – напомнил я профессору.

– Так вот, о вашем источнике, – потер ладошки Виноградов. – Раз наша официальная наука считает возможность создания Силовых конструктов – возможностью наших биологических организмов, а именно его высшую нервную деятельность, следовательно, источник преобразований Силовой энергии располагается нигде либо, а именно в районе головного мозга.

– Пока звучит логично, – согласился я, подталкивая профессора к дальнейшим рассуждениям.

– Логично–то логично, и все предыдущие методы оценки это подтверждали, – не замедлил продолжить свою «просветительскую речь» Владимир Никитич, – но именно с вами этот «фокус» не удался! Ваш Источник преобразования Силовой энергии находится отнюдь не в районе головного мозга…

– Профессор, только не пугайте меня! – шуточно «взмолился», сложив руки лодочкой перед грудью. – Неужели в заднице?

– Ох, товарищ Старик! – фыркнул, не сдержавшись, Владимир Никитич. – Ну и шуточки у вас! Конечно, нет!

– Тогда где? – уже на полном серьезе потребовал я ответа.

– Ваш источник преобразования Силовой энергии находится в районе вашего сердца!

[1] Старческое лентиго – пятна, которые возникают у пожилых людей, особенно на открытых участках кожи, наиболее подверженных солнечному излучению (лицо, плечи, кисти рук). Старческое лентиго, как правило, отличается более крупными размерами, которые могут достигать до 2‑х сантиметров в диаметре.

Глава 12

– Сердце? – переспросил я, удивленный таким ответом.

– Именно, товарищ Старик, – подтвердил Медик, – сердце! Этим самым фактом вы перечеркиваете всю предыдущую логику моих, так сказать, коллег!

– А что, у всех остальных этот источник в районе мозга расположен?

– Да, у большинства Силовиков Источник расположен именно в районе головного мозга. Еще расположение Источника изредка фиксировалось в районе спинного мозга, но такие случаи очень редки. И вообще, за все время изучения различных Источников, они ни разу не находились вне Центральной нервной системы. Ваш случай просто уникален!

– А как вы определяете местоположение этого Источника? – поинтересовался я, так, на всякий случай. Мало ли какая информация пригодится.

– Медики–Силовики его просто видят… не всё, конечно, но встречаются. В основном Медики.

– Как видят? – не успокаивался я.

– Ну, например вы, товарищ Старик, в состоянии улавливать визуально собственные Силовые конструкты?

– Конструкты? Это магию, что ль?

– Да, магию. Вот когда вы заморозили того бедолагу капитана…

– Я не хотел! – При воспоминании о том нелепом случае, на душе вновь «заскребли кошки». Я действительно не хотел, да и вообще на тот момент совершенно не разбирался в этом вопросе.

– Успокойтесь! – проникновенно произнес Виноградов. – Вас никто не обвиняет в содеянном, и не собирается обвинять в будущем! Это очень распространенная вещь, когда неопытный и необученный, да еще и не инициированный вовремя Силовик спонтанно выплескивает смертельную формулу… Да, гибнут люди… Это печально! Но это не повод изводить себя приступами самоедства!

– Да, понял я, понял, Владимир Никитич! – произнес я с тяжелым вздохом. – Чай не маленький, и на свете пожил. Товарищей боевых терял – как без этого… Но вот чтобы так… щемит у меня на душе…

– А вот в этом случае я вам ничем, уважаемый, помочь не могу, – он виновато развел руками.

– Справлюсь, Владимир Никитич, – ответил я. – Это просто на старости лет я таким сентиментальным стал. Раскис, расслабился… Ить, думал, только и помереть мне осталось… А оно, вона, как обернулось! И еще, а если я опять чего–нить незнакомое, но дюже убойное колдану?

– Не получиться, – покачал головой профессор. – Не в этом помещении, оно как раз для таких случаев и подготовлено!

А то, кто бы сомневался? Значит, я правильно вычислил: кто бы меня без страховки, да в самом Кремле на «вольных хлебах» оставил. Охрана, чай, не просто так харчи прожирает, но и отрабатывает их с лихвой.

– Фух! – облегченно выдохнул я. – Сразу дышать свободнее стало!

– Ну что же, я рад, что с вашим физическим, да и психическим состоянием все в порядке! – Улыбнулся профессор. – Сейчас вы плотно позавтракаете, а потом вами займутся наши доблестные Менталисты. А то они уже заждались…

– Прямо копытом бьют? – Ехидно прищурил я один глаз, тот, который не видит нихера.

– Бьют, – не стал скрывать Виноградов, – но, уж, извольте подождать, дорогие товарищи особисты!

– Владимир Никитич, вот прямо не нарадуюсь я на вас!

– Полноте, товарищ Старик, – отмахнулся от моих восторженных дифирамбов Виноградов, – я ж не изверг какой вас на голодный желудок в руки наших Мозголомов отдавать!

– Мне бы еще папироску выкурить… А, товарищ Виноградов? – слезно попросил я профессора.

– Курение вред! – наставительно произнес профессор общеизвестную истину.

– А некурящих нет! – Я постарался свести все в шутку. – Да и много ли мне осталось небо коптить, товарищ доктор? Думаю, что хуже мне уже не будет.

– Найду я для вас папиросы, – пообещал Виноградов, выходя из палаты.

Обещания свои он выполнил: и накормил, и напоил, и покурить принес! Целую пачку «Герцеговины Флор»! Я даже спрашивать не стал, где он её достал – ведь каждому известно, что это – любимая марка папирос товарища Сталина. Он её и папиросами курил, и трубку набивал именно этим табачком. Нет, другой табачок он тоже, нет–нет, да и покуривал: мог, не брезгуя, затянуться отечественной папироской, болгарщину тоже уважал. Одним из предпочитаемых сортов был американский Edgewood Sliced. Но самым любимым, по воспоминаниям современников, близко знавших вождя, была все–таки марка «Герцеговина Флор», изготавливаемая по специальному заказу.

В общем, выкурив с огромным удовольствием папироску на сытый желудок, я приготовился к дальнейшей, не слишком приятной во всех отношениях, экзекуции. Первым ко мне Владимир Никитич запустил моего «старого» друга и командира, еще «по той жизни» – товарища Петрова.

– Ну и как себя сегодня чувствует товарищ Старик? – полюбопытствовал оснаб, покосившись на невозмутимого профессора.

– Просто превосходно, товарищ командир! – залихватски отрапортовал я, поднявшись со стула и положив одну ладонь на плешивую макушку, а второй шутливо «отдав честь». – К любым подвигам во славу Отечества – готов!

К этому времени я уже давно выбрался из кровати, и был одет в военный френч защитного цвета без знаков различия, похожий на повседневную одежку оснаба. Правда головной убор мне так и не выдали, видимо, посчитав ненужным.

– Ну что ж, – произнес Петр Петрович, – тогда начнем! Товарищи, заходите!

В мой однокомнатный «лазарет» вошли двое сотрудников в стандартной форме Госбезопасности. Первым – целый полковник, плотный и дородный мужик, склонный к полноте, лет пятидесяти, с толстыми красными щеками, свисающими на скулы, подобно собачьим брылям. Второй – майор, наоборот – худой и бледный, словно холерная немочь или поднятый из гроба мертвец, с тусклыми запавшими в черепную коробку глазами. Вот, блин, подобралась команда, хоть картины с нее пиши! Но, руководству все виднее, если человек на своем месте и пользу государству приносит. А как там они выглядят со стороны – дело десятое.

– Товарищи, знакомьтесь! – произнес оснаб. – На ближайшее время ваш подопечный – товарищ Старик…

Ага, только я бы поточнее выразился – подследственный! И не важно, даже, как ко мне относится командир. И что он там такое в моей голове высмотрел. С этими товарищами, а судя по тому, как на меня зыркнул своими снулыми, как у дохлой рыбы глазами, майор – нужную информацию они из меня, разве что клещами тащить не будут. И то, только потому, что в этом мире есть другие, более действенные методы.

– Майор Мордовцев! – слегка наклонил голову тощий.

Хех, а эта фамилия более бы подошла мордатому полковнику…

– Подошла бы, – неожиданно по–доброму усмехнулся щекастый полкан, – но папа, «к несчастью», у меня был Капитоновым! Полковник Капитонов! Вячеслав Романович! – И он сунул мне плотную руку для рукопожатия.

«Мля, как же неудобно–то!» – мелькнула в моей голове мысль, когда я пожал протянутую руку.

– Да вы не тушуйтесь, товарищ Старый! – продолжая улыбаться, произнес полковник Капитонов. – По сравнению с некоторыми деятелями, с коими мне довелось… «сотрудничать» в последнее время, вы просто душка! – И он весело мне подмигнул.

Молодец, полковник! Уважаю! Настоящий профи! Раз, и мгновенно создал о себе совсем иное мнение, чем я себе навыдумывал. А я ведь и даже и не почувствовал того момента, когда он проскользнул мне под черепушку! Действительно, экстра–класс! Ничуть не хуже командира, «работу» которого я тоже в первый момент не почувствовал. С таким человеком мы точно сработаемся!

– Обязательно сработаемся, товарищ Старый! – А вот и черед майора настал.

Мои мысли, выходит, и для него, словно на блюдечке с золотой каемочкой. И захочешь, хрен спрячешь от таких «мысленных волкодавов» в хорошем смысле этого слова.

– Майор Мордовцев, Евгений Кузьмич! – коротко представился он, протянув мне руку в свою очередь.

Пожав узкую, холодную и худую ладонь майора, рукопожатие которого оказалось на редкость жестким и крепким, несмотря на всю его субтильность, я произнес:

– Буду только рад, товарищи! Но на всякий, так сказать, пожарный, предупредить хочу – не обижайтесь на старого дурака, если что! И не спешите обвинять во всех смертных грехах! Ведь я – по сути, старое дитя, взращенное иной реальностью… Вам ведь раскрыли, с кем придется работать? – Я бросил вопросительный взгляд на оснаба.

– Не волнуйтесь, товарищ Старый! – Незамедлительно отреагировал на мой вопрос полковник. – Всю имеющуюся в наличие информацию мы получили.

– Ну, тогда с Богом! – скорее по привычке, произнес я.

– Если вам это важно, товарищ Старый, то с Богом! – и, не подумав надсмехаться, либо проявлять какую–нибудь левую революционную бдительность, серьезно отозвался Вячеслав Романович. – Мы можем приступать, Владимир Никитич? – Полковник вопросительно взглянул на Виноградова.

– Да, можете, – утвердительно качнул головой профессор. – Пациент в хорошей форме… если можно так выразиться, – со вздохом добавил он.

– В каком смысле, Владимир Никитич? – насторожился полковник Капитонов. – Есть противопоказания?

– Еще какие! – фыркнул Медик. – Дедушке сто два года! Не забыли, товарищи офицеры?

– Так точно, Владимир Никитич, не забыли! – словно на плацу отрапортовал Вячеслав Романович.

Что–что, а почтение к профессору в голосе полковника было, хоть отбавляй. Уважают здесь Медика, причем, по–настоящему уважают, даже мне видно невооруженным глазом, пусть и одним.

– Все будет в лучшем виде, товарищ Виноградов! – Поддержал коллегу по цеху майор Мордовцев.

– Ох, братцы, отчего–то неспокойно у меня на сердце, – признался особистам Владимир Никитич. – Не всякий молодой такое воздействие выдержит, а тут…

– А вот для этого вы и здесь, товарищ Виноградов! – подключился оснаб. – Таких Медиков на всю страну – единицы! И, если уж вы, лучший из лучших, не сумеете ничего сделать… Тогда нам остается лишь одно – развести руками, – произнес напоследок Петров.

– Ребятки, кончай базар! – гаркнул я громко. – Мы тут Родину спасаем, или где? Ну, даже если и помру… Вы, главное, башку мою распотрошить, как следует, успейте! Авось, и пособят чем мои знания… Я‑то, ребятки, как мы фрицев гребаных на острый кукан насадили, один раз уже видел! И флаг наш на Рейхстаге и штандарты их поганые под ногами наших парней на Красной площади… Хоть и не был я там лично, но кадры эти намертво в меня впечатаны и Вечным Огнем на веки–вечные выжжены… Это же… – Голос мой прервался от нахлынувших воспоминаний, а по морщинистым щекам побежали слезы. – Это же – День Победы! И на меня настоящим образом нахлынули образы тех далеких дней. – Смотрите ребятки, – сдавленным голосом произнес я. – Ведь вы же можете? Можете, да?

– А можно и мне? – Сильно волнуясь, произнес профессор.

Переглянувшийся с майором полковник утвердительно кивнул:

– Подойдите поближе, Владимир Никитич… Нужен тактильный контакт.

Профессор живо, словно молоденький парнишка, подбежал к группе особистов и застыл рядом. Майор Мордовцев наложил ладонь на его глаза, и закрыл свои.

– День Победы, – прокаркал я своим скрипучим голосом, – как он был от нас далек…

День Победы, как он был от нас далек,

Как в костре потухшем таял уголек.

Были версты, обгорелые, в пыли, —

Этот день мы приближали, как могли.

Этот День Победы

Порохом пропах.

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

День Победы!

День Победы!

День Победы!

Дни и ночи у мартеновских печей

Не смыкала наша Родина очей.

Дни и ночи битву трудную вели —

Этот день мы приближали, как могли.

Этот День Победы

Порохом пропах.

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

День Победы!

День Победы!

День Победы!

Здравствуй, мама, возвратились мы не все…

Босиком бы пробежаться по росе!

Пол–Европы прошагали, пол-Земли, —

Этот день мы приближали, как могли.

Этот День Победы

Порохом пропах.

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

День Победы!