Текст книги "Позывной "Хоттабыч" (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Вот и вали в свою Германию, фриц! – злобно прошептал Толоконников.

И это услышали все, и преподаватель в том числе. А вот это настоящий залет, курсант! И я буду не я, если этот сморчок–препод спустит все «на тормозах». Так оно и оказалось, не меняя своего умильного выражения «чокнутого профессора», Вильям Карлович вытянул вперед свою хилую ручонку с растопыренными веером пальчиками. С них сорвался какой–то «желеобразный» прозрачный сгусток, который стремительно преодолел расстояние между партами и натурально прилип к мордашке охреневшего от вседозволенности нахала, размазавшись по всей его поверхности.

Буквально через мгновение кожные покровы лица Толоконникова «дрогнули» и, как будто, смазались и потекли. Великовозрастный нахальный недоросль враз растерял всю свою невозмутимость, испуганно схватившись ладонями за «размягчающуюся» на наших глазах физиономию. Но даже из–под судорожно шарящих по лицу рук было прекрасно видно, что ротовая щель напрочь заросла, словно её никогда и не было! Исчезли губы, заменившиеся сплошной кожаной «заплаткой» растягиваемой в истерике челюстями Егорки. Для неподготовленного неофита – страшно! Даже меня, такого непоколебимого старикана до мурашек проняло!

Да, а профессор, оказывается, еще тот выдумщик! Думаю, что после такой наглядной демонстрации любителей перешептывания и передразнивания на его занятиях не будет. Вон, его дружки приятели, дрисьнули по углам от корефули, словно от чумного! Я еще раз бросил взгляд на мычащего в испуге Толоконникова и сам вздрогнул:

– Мама мия!

Да у него и зенки напрочь заросли! Хулигана еще и зрения лишили! Ай да профессор, ай да молодца! Вот это по–нашему! Такую науку век помнить будешь! И захочется забыть – не забудешь!

Ослепленный Толоконников вскочил со своего места и, отчаянно мыча и размахивая руками, кинулся, куда «глаза глядят». А глядят они, правильно, никуда! Запнушись о лавку он с грохотом сдвинув пару парт, рухнул на пол и начал извиваться, словно насажденный на рыболовный крючок червячок. На шум дверь класса распахнулась, и на пороге появился старший наставник Болдырь:

– Вильям Карлович, у вас все в порядке?

– В полном Никифор Фомич! – мило улыбаясь, ответил доцент. – Учебный процесс в самом разгаре!

– А! – понятливо кивнул Болдырь, брезгливо пробежавшись взглядом по извивающемуся на полу Толоконникову. – Тогда не буду мешать! Продолжайте… – И закрыл за собой дверь.

Глава 23

Наконец, Толоконников, основательно поколотившийся о металлические ножки парт, замер без движения, тихо поскуливая, словно побитый пес. А ведь «профессор кислых щей» мог запросто ему и ноздри зарастить, лишив тем самым доступа воздуха! Последствия, надеюсь, вы сами сумеете оценить!

– Вильям Карлович, а как называется ваша Силовая специализация? – не сдержавшись, полюбопытствовал я.

– Да, в общем–то, в нашем Советском классификаторе, такой Дар даже не упоминается и официального названия не имеет, – пожал сухонькими плечами старичок. – Слишком редок. Пожалуй, я единственный на весь Союз специалист подобного направления. Что касаемо научного сообщества: чтобы хоть как–то классифицировать мои умения, принято называть такое проявление силы заумным словом – «тератоморфизм» [1], а область науки, изучающее подобное преобразование Силы – «тератология» [2]. Хотя первоначально данные термины использовались в совершенно других областях знаний, – добавил Шильдкнехт.

[1] Тератоморфизм (греч. терас – чудо и чудовище и морф – форма) вера в существование анимистических демонов, представленных в виде чудовищ и страшилищ, символизирующих силы земли.

[2] Тератология (греч. терас – чудо и чудовище и греч. логос – слово, знание) – область изобразительного искусства, жанр или тема различных изображений, связанных с архаическими представлениями о фантастических миксантропических (сочетающих черты человека и животного), хтонических (подземных) существах или иного рода чудовищах.

– В истории, а особенно в религии Древнего Египта, мы можем проследить упоминания о подобных проявлениях Силы…

– А что вы конкретно имеете ввиду? – Я решил вытащить из старичка максимум информации о таком расчудесном Даре. Я бы от такого точно не отказался бы!

– Ну, как же, – оживился доцент, видимо оседлав своего любимого конька, – вспомните древнеегипетских богов! Если вам, уважаемый, о них что–нибудь известно…

Это он меня на «вшивость», что ли, решил проверить?

– Многого, конечно, я не знаю, но о Ра, Анубисе и Осирисе мельком слыхивал.

– Поразительная осведомленность в исторических вопросах, – каверзно улыбнулся Вильям Карлович. – А вы, простите, по профессии кто?

– Да уж никто, дед Пыхто! Обычный старый хрыч, – увильнул я от прямого ответа. – А так, при штабе, там, писарем отсиживался [3].

[3] Перифраз цитаты из фильма «Брат» – «Мать писала, на войне был. Да нет, в штабе, там, отсиделся писарем».

– Ну и ладненько, – не стал вдаваться в подробности Вильям Карлович, – общее понятие имеете – уже хорошо! Мы можем лишь догадываться о событиях, происходящих на нашей планете тысячелетия назад… Но тот факт, что те самые пресловутые египетские «боги» являлись, по всей видимости, никем иным, как могучими высокоранговыми Силовиками, уже давно никем не подвергается сомнению. Не буду забираться в глубокие дебри и подробно рассматривать различные культы животных, и особое к ним отношение многообразных мировых этносов. И без того ясно, что почитание этих культов связано с анимизмом [4] и широко распространено у всех народов мира…

[4]Аними́зм (от лат. anima, animus – «душа» и «дух» соответственно) – вера в существование души и духов, вера в одушевлённость всей природы. Анимистические представления присутствуют почти во всех религиях.

Видимо, взглянув на мое враз вытянувшееся и поскучневшее лицо, доцент понял, что «немного» переборщил с научными терминами и поэтому быстро исправился, перейдя на понятный всем присутствующим в классе курсантам «рабочее–крестьянский диалект».

– Что я хотел этим сказать, – продолжил Шильдкнехт, – что наличие в Египетском, либо каком другом божественном пантеоне, антропоморфных [5] существ, являющихся одновременно как бы и животным, и человеком, этакой смесью живых организмов, явно не обошлось без специалиста-Силовика в области Тератоморфизма… Э–э–э, я понятно объясняю, уважаемый… э–э–э… – уточнил он у меня. – К сожалению, не знаю вашего имени–отчества.

[5] Антропоморфизм – одна из форм анимизма – перенесение присущих человеку психических свойств на явления природы (на животных, на предметы), в том числе – представление божества в образе человека.

– Абдурахманов, Гасан Хоттабович, – оторвав задницу от стула, представился я.

– Абдурахманов–абдурахманов… – Преподаватель склонился над журналом, вновь уткнувшись носом в серую бумагу. – Гасан… Есть такой! Приятно познакомиться, товарищ Абдурахманов. Вы знаете, мне кажется очень странным полное совпадение вашего имени с главным героем романа писателя Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч», – поделился со мной своими сомнениями историк.

Ага, как же! Так я тебе все и выложил! Однако то, что Шикльдкнехт оказался знаком с творчеством Лагина, не могло не радовать.

– Не далее, как неделю назад, прочитал эту, во всех смыслах замечательную сказку своей младшей внучке. Джин Гасан Абудуррахман ибн Хоттаб… Поразительное совпадение! Не правда ли, Гасан Хоттабович?

– Чего только в жизни не бывает, Вильям Карлович! – Я неопределенно развел руками. – Он Гасан Абдурахман ибн Хоттаб, и я Гасан Хоттабович Абдурахманов. Он старик, да и я тоже на красного молодца совсем не похож!

– Совпадение? – ехидно прищурился историк.

Вот ведь въедливый жучара, не отцепится никак!

– Все может быть, – как можно более «обтекаемо» ответил я. – Однако не исключаю того факта, что писатель Лагин где–то услышал о моем имени и почтенном возрасте краем уха. Так и получился старик Хоттабыч. Если судьба нас когда–нибудь сведет, обязательно об этом спрошу.

– А что не так с вашим возрастом? – поинтересовался Вильям Карлович.

– Так дедуле сто два года! – вместо меня со смехом ответила Надюшка. – Еще бы не заинтересоваться!

– Ох! Вы не шутите, любезная…

– Надежда Нефедова! – представилась Надюшка, тоже поднявшись на ноги.

– Нефедова–нефедова… – Вновь «заскользил» носом по строчкам доцент. – Есть! Нефедова Надежда! – И он поставил «крыж» напротив её фамилии.

– Ничуть не шутит! – хрипло отозвался я. – Сто два – как один день!

– Ваш возраст, любезный Гасан Хоттабович, действительно внушает! – Покачал в изумлении головой Вильям Карлович. – И даже спрашивать не буду – как вы оказались в рядах этих достойных молодых людей… Ну, кроме некоторых… – Он бросил взгляд на замершего на полу Толоконникова. – Которым – наука… Просто так в Силовое отделение училища не попасть… Так вот, – он, наконец, вновь вернулся к теме предыдущего разговора, – чтобы изменить человеческое обличье на, так сказать, допустим, шакалью морду…

– Как у Анубиса? – вклинился я с уточняющим вопросом.

– Да, как у Анубиса, – кивнул старичок, – потребуется неслабое такое воздействие Силовика–Тератоморфа. Я, к примеру, мог бы «вырастить» у этого нахального курсанта пару лосиных рогов…

Класс утонул в хохоте, представив Толоконникова с рогами на макушке.

– Но не буду этого делать! – подождав, пока смолкнут смешки, продолжил Вильям Карлович, пускай ему рога будущая супруга отращивает… – Последние слова доцента вновь потонули в веселом смехе. – А вот на глобальное изменение облика, по типу Анубиса или сокологолового Ра, не хватит мощности моего Источника. Ладно, – Шильдкнехт поднялся на ноги и вышел из–за учительского стола, – считаю наказание вполне достаточным, чтобы кое–кто задумался о своем дальнейшем поведении.

Подойдя к «поверженному» курсанту, доцент присел над ним на корточки и провел левой рукой по безротому и безглазому лицу, словно прилипшую паутину снимал. Опаньки! Вот и «прорезались» потерянные «органы»!

– Ну-с, молодой человек, – произнес субтильный старичок, карикатурно сморщившись от бьющего из окна прямо ему в лицо яркого лучика солнца, – будете еще безобразничать на моих лекциях?

– Нет–нет! Что вы? Нет! – Поспешно залепетал дрожащим голосом Егорка, хлопая вновь обретенными глазами. – Простите дурака, Вильям Карлович! И слова дурного… да и вообще слова… от меня больше не услышите!

– Запомните, дорогие мои товарищи курсанты! – поднявшись с корточек, во всеуслышание объявил преподаватель. – Что с первого взгляда невзрачный и никчемный жалкий человечишка, которого, казалось бы, плюнь и разотри – на деле может оказаться очень опасным противником! Никогда! Запомните! Никогда не грубите неизвестным вам людям! Будьте взаимно вежливы и обходительны друг с другом! Кто знает, что за Сила скрывается за внешне неприглядной вывеской?

Вот молодец, дедок! Как прожарил напалмом «зажравшиеся» душонки! Может, хотя бы сейчас, некоторые и призадумаются…

– Перерыв десять минут! – объявил доцент, подойдя к учительскому столу. – Приведите здесь все в порядок, а после продолжим наши занятия! – Он раскрыл потертый кожаный портфель, лежавший на краю столешницы, и достал из него жестяную коробку папирос «Девиз». – Курите, Гасан Хоттабович? – поинтересовался он.

– С удовольствием составлю вам компанию, уважаемый Вильям Карлович! – произнес я, тоже поднимаясь.

– Угощайтесь! – Доцент поднес ко мне открытую жестяную коробку, откуда я вытащил папироску. – Эти намного ароматнее казенных! – пояснил он.

– Премного благодарствую! – велеречиво ответил я, направляясь к выходу из класса следом за доцентом–коротышкой.

Мы вышли во двор и неспешно продефилировали до беседки, оборудованной лавками и мусорными ящиками для курящих преподавателей, курсантов, начальства и остального «обслуживающего» персонала училища. Приземлившись на одну из лавок, мы с удовольствием задымили. Табак в «Девизе» действительно выгодно отличался от папирос «Дымок», выданных мне начхозом Пасичником.

– Весьма недурственно, Вильям Яковлевич! – после пары глубоких затяжек, похвалил я выбор доцента.

– А! Заметили, как мягко идет? – похвалился доцент, выпуская дым кольцами. – А от этого вашего «Дымка» только глотку дерет – спасу нет!

– Спасибо, что хоть не махру начхоз всучивает! – И не подумал расстраиваться я. – Хотя, на безрыбье и рак – рыба, а махра – курево!

– Ну, с махрой это вы, Гасан Хоттабович, все ж таки передергиваете… – Шильдкнехт неопределенно покутил рукой. – Школа Красных командиров, как–никак. – а не сержантские курсы! – хмыкнул Вильям Карлович. – Папирос на складе хватает. – Он опять с наслаждением затянулся. – Вот ничего не могу с собой поделать, произнес историк, – выпуская дым через ноздри. – Люблю курить! – признался он. – Никак не могу бросить, а мне уж восемьдесят скоро! Домашние ругаются, запрещают… Только на службе и наслаждаюсь… – Он печально вздохнул, припадая к папироске в очередной раз.

– Вот в этом мы с вами схожи, Вильям Карлович, – сто два, а смолю, как паровоз! Только ругаться уже давно некому – всю родню пережил, даже детей…

– Завидую вашему здоровью, Гасан Хоттабович! – произнес доцент. – А вот мне врачи запрещают!

– А как же Силовики–Медики? Они ж любую хворь на раз могут излечить? Или я чего–то не знаю?

– Странный вы, Гасан Хоттабович, – поделился своими измышлениями Вильям Карлович, – вроде и сто лет вам, а в некоторых вопросах совсем не разбираетесь… Как дитя, право слово…

– Да я долгое время в одном горном селении проживал, – выдал я заранее подготовленную легенду. – Можно сказать, в полной глуши. Отшельничал. Вот и одичал немного без людского общения. А в чем проблема–то? Ну, с Медиками?

– Накладно это очень, Гасан Хоттабович, у настоящего Силовика–Медика собственное здоровье поправлять! Я же не видный государственный деятель, чтобы за счет казны… А в частном порядке никаких средств не напасешься! А еще и домашних всегда в добром здравии хочется видеть. Вот и выходит, что надо постоянно крутиться, как белка в колесе. Думаете, я за так в это училище преподавателем подвизался? Я, как–никак, целый доктор наук! Доцент, завкафедрой, между прочим!

– Да, за время моего уединения, в мире, в обще–то ничего и не изменилось! Хоть при царе, хоть при Советах – без средств к существованию долго не протянешь!

– Да, пока это истина, не требующая доказательств, – согласился со мной Вильям Карлович.

– Думаю, что на нашем с вами веку, ничего и не изменится – до обещанного коммунизма не доживем. – подвел я итог.

– До победы бы дожить, – согласно кивнул историк, – а там с чистой совестью и помереть можно! А то, как не будет нас с вами, кто из этих молодых оболтусов настоящих людей делать будет?

– Старший наставник Болдырь – как раз тот, кто нужен! – усмехнулся я, вспомнив усатого фельдфебеля.

– Болдырь, он, скорее, за тело и боевой дух ответ держать будет. А нам, старикам, за кой–чего посерьезнее браться надо – за бессмертную душу!

– Вы действительно считаете, что душа существует? – с интересом спросил я историка.

– Ой ли, Гасан Хоттабович? – рассмеялся доцент. – Только не стройте из себя ярого атеиста! Старого немца Вильяма не провести! Я довольно долго копчу это небо… Поменьше вашего, конечно. Но в людях разбираться я научился неплохо! – Вильям Карлович заглянул мне в лицо, а его глаза, увеличенные мощными линзами, казалось, вывернули меня наизнанку. – И мне отчего–то мниться, что вы точно знаете, так это или нет…

На секунду я подумал, что профессор помимо Дара Тератоморфа, обладает еще и способностями Мозголома, и с легкостью шарит у меня в голове. Однако, «Стена отчуждения», которую я, уже по привычке, держал активированной при любых контактах с «чужаками», стояла незыблемо. И никаким нападкам со стороны доцента Шильдкнехта не повергалась.

– Нет–нет, не подумайте, чего, Гасан Хоттабович! – словно догадавшись, о чем я задумался в этот момент, через чур эмоционально воскликнул Вильям Карлович. – К Дару Мозголома я, к величайшему моему счастью, не имею никакого отношения! Все, сказанное мною ранее – сплошные догадки, некая интуиция, если хотите… Ну а вы невесть что подумали? Не так ли? – И он потешно прищурился.

Что ж, в чем – в чем, а проницательности ему явно не откажешь! Можно сказать, расколол меня «коллега по возрасту».

– Каюсь, натурально подумал, что вы мои мысли, словно открытую книгу читаете. – А вот меня чего на откровенность потянуло? Или я настолько соскучился с общением с себе подобными? Со стариками… А ведь Вильям Карлович действительно к себе располагает! Очень положительный персонаж! Даже слишком!

– Сплошная дедукция и никакого мошенничества! – подмигнул он мне. – А раз так, выходит, что вы действительно умирали?

– А это так заметно? – Я слегка напрягся – о моей смерти в этом мире знали всего лишь несколько человек. И проговориться они явно не могли.

– Нет, – покачал головой Вильям Карлович, – совсем нет. Знаете, я не уверен даже, что в Советском Союзе найдется еще хоть один специалист, способный разглядеть этот нюанс. Понимаете, я долгое время изучал массу древних религиозных культов, отправной точкой которых является умирающие и воскресающие божества: египетский Осирис, финикийский Таммуз, греческий Адонис, скандинавский Бальдр, индийский Митра, да Иисус Назаритянин, в конце–то, концов! Перечислять можно бесконечно!

– И в чем же отличие всех этих богов, от остальных?

– Каждая смерть, и каждое последующее возрождение к жизни, оставляют следы на Божественной Благодати… Или, как сейчас принято её классифицировать в Советской идеологии – на Источнике.

– А вы эти следы, стало быть можете видеть? – риторически спросил я, сделав нехитрые выводы. – И, как минимум, можете видеть сам Источник?

– Похвально, Гасан Хоттабович! – «расцвел» Вильям Карлович. – Вы не перестаете меня удивлять! Ваш мозг, несмотря на почтенный возраст, продолжает оставаться абсолютно ясным и работоспособным! Никакого маразма и старческой деменции! Я хотел бы оставаться таким в вашем возрасте!

«Ага, а ты, дружок, – подумал я, различив в голосе доцента определенные интонации, – совсем не сомневаешься, что доживешь до моего возраста. Но для глубоких стариков такая убежденность и вера «вечную жизнь» – один из способов не скатиться в жесточайшую депрессию. И Вильям Карлович уверенно использовал эту «психотерапию».

– У вас еще все впереди, мой юный друг! – Не отказал я себе в «маленькой шпильке» в адрес престарелого доцента.

И мы вместе с ним весело и беззаботно рассмеялись.

Глава 24

Вдоволь насмеявшись, я попытался вернуть доцента в русло нашей предыдущей беседы:

– А я слышал, что видеть Источник могут только Медики, да и то – не каждый встречный–поперечный…

– Да, – согласился Вильям Карлович, – это действительно так. Но видите ли в чем дело: мой Дар, он сродни медицинскому направлению Силового воздействия. Только Дар Медиков позволяет исправить так называемые дефекты, как отдельных органов и тканей, так и всего организма в целом, приближая его к некоему эталонному и идеальному образцу. Я же могу позволить себе работать лишь… – Он немого замялся, видимо, пытаясь подобрать определение, чтобы я побыстрее его понял. – Видоизменяя «внешние» параметры тканей, формируя их в некую новую форму…

– Ничего себе – «внешние»! – Я даже присвистнул от удивления. – «Отрастить» человеку шакалью или птичью башку, да чтобы она еще и функционировала нормально? Что–то вы себя явно недооцениваете, Вильям Карлович!

– В том–то и весь фокус, что нормально функционирующую птичью башку я не смогу, как вы выразились, «отрастить». Резерв не позволит! Я довольно посредственный Силовик, увы! Понимаете, Гасан Хоттабович, – произнес историк, бросая окурок в мусорный ящик, – это все очень сложно объяснить человеку, абсолютно не разбирающемуся в нюансах… Я даже немного теряюсь… Медики, воздействуя на больной организм, приводят его в норму…

– То есть, лечат?

– Совершенно верно! – ответил Вильям Карлович. – Я же, когда воздействую своим Даром, ничем подобным не занимаюсь – я лишь преобразую… Черт, – он нервно пощелкал пальцами, – давайте, для примера, возьмем человека с дефектом зрения.

– Давайте.

– Если бы я, чисто теоретически, оказался способен на серьезные Тератоморфические преобразования, то, даже «отрастив» этому индивидууму птичью башку, я не избавлю его от дефекта зрения! Как не избавлю от любого другого внутреннего дефекта, если бы преобразованию подвергался бы весь организм. Понимаете, теперь, о чем я?

– Похоже, дошло, – покивал я головой. – Если бы вы надумали преобразовать человека с язвой желудка, допустим, в сфинкса [1], то даже после полного «перерождения» язва желудка никуда не исчезнет.

[1] Сфинкс – в древнегреческой мифологии – чудовище с человеческой головой, лапами и телом льва, крыльями орла и хвостом быка, персонаж легенды об Эдипе.

– В яблочко, уважаемый Гасан Хоттабович! – довольно воскликнул историк. – В самую его сердцевину. Так что, вот такой из меня вышел «Медик»… несколько недоделанный… Фикция, и только, – немного уныло закончил он.

– А я бы на вашем месте, уважаемый Вильям Карлович, и не унывал бы ни разу! Да если бы мне достался такой редкий и уникальный Дар… Для меня, право слово, загадка, что вы такими возможностями так безответственно манкируете! Да к вам очереди на недели, а то месяцы вперед выстраиваться должны, как к самым лучшим Медикам Союза!

– Не понял вашего посыла, – неожиданно затупил Вильям Карлович, – не потрудитесь разъяснить?

Я подивился такой дремучей непроходимости этого, в общем–то, очень умного и деятельного старичка. В его–то возрасте совмещать работу в институте, с лекциями в училище и еще неведомо какой хрени, чтобы добыть достаточно средств для комфортного существования своей семьи, само по себе достойно всяческого уважения. Но этот престарелый «деятель» науки даже на склоне лет не понял, что всю жизнь просидел «золотом бочонке», считая свой уникальный Дар лишь никчемным приобретением. Вот что значит отсутствие коммерческой жилки! Да он же – настоящий «комбинат красоты»! Пластический хирург и косметолог в одном флаконе! Да это, поистине, золотое дно! Ну, по крайней мере, в моем мире и в моем времени было именно так – бюджеты в сфере красоты далеко переплевывали бюджеты на развитие комической отрасли! Печально, но это неоспоримый факт!

– Вы знаете, Вильям Карлович, сколько стоит красота? – неожиданно спросил я, чем совсем уже огорошил старичка–собеседника.

– Не понимаю, причем здесь какая–то красота? И причем здесь её стоимость?

– Нет, вы просто задумайтесь: на какие ухищрения идут женщины (да и некоторые мужчины тоже), чтобы выглядеть неотразимо? И сколько же усилий, а в конечном итоге и материальных вложений, стоит женская красота? А увядающая женская красота? – Я пытался планомерно двигать свою мысль к намеченной цели. – Задумайтесь еще и о том, сколько вам будут готовы заплатить стареющие, но пытающиеся вернуть навсегда утраченную молодость, состоятельные матроны?

– А почему они вообще должны мне платить? – продолжал тупить старый немец. – Ведь ни я… ни даже все Медики вместе взятые… Да никто в этом мире не в состоянии вернуть утраченную молодость! – наконец яро возразил мне Вильям Карлович. – Уж мне ли, историку, изучающему проявления Силы, этого не знать! Это все досужие вымыслы и сказки!

– Глядите шире, коллега! Внимательно! – Теперь уже я пощелкал пальцами перед самым его носом. – Никто в мире не может вернуть утраченную молодость? Так?

– Так! – согласно кивнул историк.

– А вернуть лишь видимость молодости? Замаскировать постылое «осеннее увядание» под желанное «благоухание весны»? – Я начал сыпать красочными образами. – Возможно? А, Вильям Карлович? – Но старичок не ответил на мой риторический вопрос, полностью «погрузившись в себя». А Остапа, тем временем, понесло:

– Вы же можете подтянуть обвисшую кожу? И пускай она так и останется старой и дряблой, но выглядеть–то она будет почти как новенькая! Идем дальше: если уж вам под силу вырастить лосиные рога провинившемуся курсанту, то уж поправить форму носа какой–нибудь недовольной сим выдающимся органом «красотке» – вообще плевое дело! Вы хоть представляете, сколько таких «красоток» в одном лишь Советском Союзе? И они все ваши! А исправить какое–нибудь врожденное уродство? Это ж вообще, можно сказать, богоугодное дело! Да что я вам рассказываю, товарищ Шильдкнехт? Вы же умнейший человек, Вильям Карлович! Неужели не сумеете развить эту тему самостоятельно!

Минут пять престарелый немец не подавал никаких признаков жизни, только тихо сопел и фыркал, по–старчески жуя сморщенными губами. Похоже, что и про отложенную на время лекцию для курсантов он забыл напрочь. Я же терпеливо дожидался, сидя рядом на лавочке, когда он выйдет из этой прострации. Даже еще одну папироску выкурить успел. Только на этот раз тот самый казенный горлодерный «Дымок», полученный по ведомости у начхоза.

– Гасан Хоттабович! – В глазах седого историка, наконец, появились хоть какие–то проблески разума. Ну, наконец–то, а то я уж думал все – потеряли старика! – Дорогой вы мой человек! – Вильям Карлович кинулся ко мне с распростертыми объятиями. – Где же вы были все это время? Какие возможности! Какие перспективы! А хотите, я прямо сейчас вас «омоложу»?

– Э, нет, не нужно! – Я поспешно отстранился от воодушевленного историка, готового вот прямо сейчас для меня «горы свернуть». – Я и так в училище, как бельмо на глазу! А если еще и вот так сразу и «омоложусь»? Спасибо, конечно, за предложение Вильям Карлович, но как–нибудь в другой раз!

– Обращайтесь в любое удобное для вас время, Гасан Хоттабович! – Положив руку на сердце, заверил меня будущий советский монополист в области «красоты». – Если получится – я вам по гроб жизни обязанным буду!

– Обязательно получится! – Жизнеутверждающе ответил я. – Вполне рабочая схема.

– Вы очень необычный человек, товарищ Абдурахманов! – восторженно произнес старичок, порывисто хватая меня за руку. – Я очень рад, что судьба свела нас с вами! – Он энергично тряхнул своей почти аскетической ручонкой, но его рукопожатие было необычайно сильным и крепким.

«А этот престарелый недомерок не так уж и хил, как кажется, – с удивлением отметил я. – И в этом мы с ним удивительно похожи. Мы оба не те, кем кажемся на первый взгляд».

– Обращайтесь ко мне за любой помощью и по любым вопросам!

– Вы лучше просветите меня по поводу отметин на Источнике. – Я вновь свернул на интересующую меня тему. Ведь ни один специалист-Силовик, с которыми я «сотрудничал» в этом мире, даже не догадался, что я уже умирал (если бы предварительно не покопался бы у меня в голове). А этот сморчок–профессор прокусил тему, можно сказать, с первого взгляда!

– Ах, да! – опомнился профессор. – Мы же не закончили с этим вопросом, переключившись на довольно занятное обсуждение моей будущей специализации, как Силовика.

Ага, представляю себе эту новую категорию специалистов – Силовиков– Косметологов или Силовиков–Пластических хирургов.

– Так вот, что касается вашего Источника… Кстати, вы знаете о его совершенно нетрадиционном расположении? – спросил меня Вильям Карлович.

– В районе сердца? – Вопросом на вопрос ответил я.

– Так вам уже это диагностировали эту уникальную ситуацию. – Как должное воспринял мой ответ доцент Шильдкнехт. – Тем лучше – меньше объяснять. Так вот, в свое время, занимаясь изучением древних мифов, сказок и легенд, я обратил внимание на одну закономерность, повторяющуюся практически у любого этноса – это наличие божеств, умирающих с завидной регулярность, а затем с такой же регулярностью воскресающих. Ранее, еще до повторного обретения Силы…

– В смысле, повторного обретения? – этот момент я как–то не понял. – А что, они куда–то исчезали?

– Вы меня удивляете в очередной раз, Гасан Хоттабович! При всем вашем знании истории – не каждый товарищ сумеет вспомнить хотя бы пару имен древнеегипетских богов…

– Хм, трудно вспомнить, когда не знал, – пожал я плечами.

– Ну, да, в этом вы правы, – согласился Вильям Карлович. – После четырех классов «церковно–приходской» наивно требовать большего!

– Читать–писать умеют – и то хлеб!

– Та вот, несмотря на все ваши знания, вы удивляетесь абсолютно элементарным вещам!

Да, блин, палюсь ведь не по–детски! Ну, а как мне еще адаптироваться и социализироваться в этом безумном мире. Плевать, пусть что хочет, то себе и думает! Моя задача побыстрее усвоить новый материал, инициализироваться и обрести Силу! А каким способ способом – дело десятое!

– Но это не страшно! – обнадежил меня доцент. – Этот момент мы будем подробно разбирать на моих лекциях! Он входит в программу, подготовленную и утвержденную Наркомсилом.

– Хорошо, я подожду. Так что там с вашими исследованиями?

– Так вот, – стартанул историк прямо с того где и остановился, – ранее, еще до повторного обретения Силы, все эти древние мифы, эпосы и саги считались обычными сказками, не имеющими ничего общего с действительностью! Однако, после того, как Сила стремительно ворвалась в нашу жизнь, эти сказки начали принимать в расчет даже самые передовые ученые того времени. Все наперебой кинулись на поиски древних забытых знаний, и некоторые в этом нимало преуспели! В основном – потомки знатных аристократических семей, как оказалось, «пробудиться» удается в этой жизни далеко не каждому!

– Да, имею некоторое представление на этот счет…

– «Естественный отбор» у вас, конечно, начитывать не будут, но я постараюсь хотя бы вскользь коснуться этого вопроса, – пообещал Вильям Карлович. – Если вам интересна эта тема.

– Буду премного благодарен…

– Не стоит, Гасан Хоттабович! – отмахнулся доцент. – В принципе, если я и отвлекусь, то ненамного. Ох! – Переполошился историк, взглянув на вытащенную из кармана жилетки серебряную луковицу старинных часов. – Нас уже в классе, наверное, потеряли. А об изменениях Источника мы свами сможем и вечерком поболтать за «чашкой чая». – И Вильям Карлович сделал недвусмысленный жест рукой, известный любому алкашу.

– Боюсь, что у меня на вечер немного другие планы…

– Какие же? – разочаровано протянул старичок, которому, видимо, не терпелось отблагодарить меня за подкинутую идею. – Я могу вам помочь?

– Думаю, что вам будет несколько неприятно, – максимально тактично произнес я, – а мне – не совсем удобно. Вечером мне придется грести лопатой, простите, Вильям Карлович, натуральное дерьмо в нашем общественном туалете. Залет и наказание – не это ли квинтэссенция курсантской службы? – философски заметил я.

– Это возмутительно! – Вильям Карлович даже покраснел от негодования. – Заставлять почтенного человека чистить общественный туалет? Да это просто ни в какие ворота… Я сейчас же отправлюсь к начальнику училища генерал–майору Младенцеву! И потребую, слышите! Потребую, чтобы он срочно наказал того ублюдка…