Текст книги "Позывной "Хоттабыч" (СИ)"

Автор книги: lanpirot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Вильям Карлович, не надо! – попытался остановить я «раздухарившегося» старичка. – Успокойтесь! Я сам разберусь со всеми проблемами! Уж не мальчик давно!

– Точно разберетесь? – продолжая сердито сверкать глазами за линзами очков, уточнил он.

– Точно! И не надо за меня так переживать! Я и сам за себя постоять умею! Лучше пойдемте в класс – мы с вами и так засиделись.

– Пройдемте, мой друг, – не стал спорить доцент, – надо все–таки вложить немного знаний в некоторые буйные головы!

– Согласен, – произнес я, поднимаясь с лавки. – Ученье свет, а неученых – тьма!

Старичок, весело улыбнулся моей бородатой шутке и его праведный гнев куда–то испарился. Мы вместе неспешно посеменили по направлению к учебной аудитории.

В классе за наше отсутствие навели идеальный порядок: поставили на место сдвинутые парты и лавки, на специальной полочке у доски лежал большой кусок мела и мокрая тряпка, да и сама доска была протерта начисто, без единого белого развода. Что сказать, сумел себя преподнести ученикам Вильям Яковлевич! Прямо как у Пушкина: «Он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог». А уважение в нашем мире (да, в общем–то, и в любом другом) дорого стоит!

Мы расселись по своим местам: историк за преподавательский стол, а я за свою парту. В классе за это время никто не проронил ни слова – стояла прямо–таки гробовая тишина. Ни один из курсантов не желал испытывать на своей шкуре неудовольствие «страшного в гневе» Силовика–Тератоморфа. А то еще и «не расколдует» после уроков!

– Извините, ребятки, за небольшое опоздание! – Сходу извинился доцент, вновь утыкаясь носом в раскрытый журнал. – Несмотря небольшую задержку, я отпущу вас с урока вовремя, как это и предусмотрено расписанием.

Но даже и после этого жизнерадостного утверждения в классе продолжала стоять гробовая тишина – слышно было, как одинокая муха бьется в оконное стекло.

– Что ж, товарищи курсанты, давайте для начала познакомимся. Меня фамилия Шильдкнехт, если кто не запомнил, или у него есть некие трудности с запоминанием имен – запишите! Шильд–кнехт! – по слогам произнес он. – Если перевести с немецкого – это означает «знак воина»!

А ему идет эта фамилия – уж очень «боевой» старичок.

– Вильям Карлович! – продолжил историк. Запомнили, товарищи курсанты? – спросил он.

И весь класс, как один человек, четко отрапортовал:

– Так точно, товарищ Шильдкнехт!

От громкого рева полутора десятков луженых глоток Вильям Карлович недовольно поморщился, но высказывать своего «фи» не стал. Когда перестали дрожать плохо закрепленные стекла в оконных рамах, доцент устроил небольшую перекличку, а после продолжил:

– Я, как вы уже слышали, буду преподавать на вашем курсе дисциплину «История Силового дела». Итак, товарищи курсанты, что же такого важного и не менее интересного может нам дать изучение «Истории Силового дела»? Никто не хочет высказать свои предположения на этот счет?

Но класс стойко молчал.

– Хорошо, – так и не дождавшись ответа, произнес доцент в полной тишине. – До сих пор наша передовая советская наука так и не смогла с точностью установить, чем же на самом деле является, так называемая, Сила. Или, как её еще называли при свергнутом царском режиме – Магия. Либо же, пользуясь официальным термином, используемым различными церковными конфессиями – Божья Благодать…

Глава 25

Занятия у доцента Шильдкнехта ко «всеобщему взаимному удовольствию» продолжились с перерывом на обед до самого вечера, тем самым подвинув запланированную старшим наставником Болдырем физподготовку. Из всего класса только я мог предположить, отчего Вильям Карлович так рьяно пытается вложить знания о своем предмете в наши головы, даже сумев договориться с начальником училища о продлении сегодняшних занятий. Не иначе, что подброшенная мною идея требовала скорейшей реализации. У доцента попросту «руки чесались». Видимо финансовое и материальное положение семейства историка действительно находилось в плачевном состоянии. Иначе, отчего такая спешка? Но, как бы там ни было, я с интересом слушал лекции Вильяма Карловича об истории Силового дела, да и обо всей истории этого мира, куда меня забросила после смерти неумолимая судьба.

Согласно озвученному доцентом материалу, ситуация обретения Силы в этой параллельной реальности складывалась следующим образом: до 1809‑го года никто в этом мире не воспринимал Магию всерьез, считая сказки, мифы и легенды о волшебстве лишь досужими вымыслами. По сути, на тот момент, эта реальность ничем существенным не отличалась от моего родного мира. А, возможно, и вообще ничем не отличалось… Я поставил мысленную «зарубку»: в ближайшее время посетить местную библиотеку и полистать учебники по истории до того самого «переломного» момента. И, если мои предположения подтвердятся, и наши миры не будут иметь никаких видимых отличий, тогда именно 1809-ый год станет той самой «точкой бифуркации [1]», после которого наши реальности начали «разбегаться».

[1] Точка бифуркации времени–пространства – в фантастической литературе определенный «момент» разделения времени–пространства на несколько потоков, формирующих новые реальности, в каждой из которых происходят свои события. В параллельном времени–пространстве одни и те же герои могут проживать «разные жизни».

В этой же реальности период после 1809‑го года начали негласно называть «Эпохой повторного обретения» Силы, Магии, Чудес, или Божественной Благодати – кому как было угодно, а скорее всего – просто выгодно. А «повторного обретения» – потому как при наличии в жизни настоящей Магии, древние сказки, мифы и легенды обрели совсем другой смысл и значение. Ведь с учетом этих, поистине глобальных изменений привычного уклада, выходило так, что древние сказители нисколько не привирали и не выдумывали, описывая просто–таки безграничные возможности Богов–Магов–Героев – этаких могучих Силовиков прошедших дней. Все чудеса, отраженные в «преданьях старины глубокой», «на поверку» оказались, вполне себе, «обыденной» реальностью для «пробудившихся» счастливчиков. Конечно, стирать в пыль горы и поворачивать вспять реки одним мановением руки свежеиспеченные Силовики–Сеньки не могли, да и не умели, но в более мелких масштабах у них все неплохо получалось.

Каким образом так вышло, что про Магию «забыли», либо она временно «ушла» из этого мира, до сих пор бились над разгадкой многочисленные научные учреждения и отдельные ученые индивидуумы. Но к единому мнению они так и не пришли. Одни считали, что существует некая Магическая «цикличность», выраженная в пиках активности и длительных спадах, другие – видели ответ в утрате Древних Знаний, методическом преследовании и уничтожении средневековых магов и колдунов (по сути, и являющихся носителями этих самых знаний) Святой инквизицией и прочими, сходными по направлению деятельности службами различных религиозных конфессий. Да и вообще, общее негативное отношение к различного рода «колдунству–ведунству» было впитано большинством населения земли с молоком матери! Наговоры, порчи, проклятия… Ну, и чего хорошего можно ожидать от окаянных малефиков [2]? Можно даже поаплодировать этому неизвестному средневековому пиар–менеджеру, вложившему в головы необразованных смердов, ненависть и страх к любому проявлению Магии. Даже самому светлому.

[2] Малефик (лат. maleficus, «злодей») – в мистике, человек, предположительно обладающий сверхъестественными способностями от рождения, а также получивший их в результате мистических практик, и применяющий эти способности для совершения преступлений, во зло.

Если глядеть широко, в предположениях обеих сторон имелись неоспоримые зерна истины. Но, как оно происходило на самом деле – доподлинно так и не удалось никому разузнать. Однако, вопросы повторного обретения Силы, и «что же случилось на самом деле?» никогда не стояли так остро, как другой, более насущный вопрос: что же такое есть сама Сила? Каковы её «натуральные» физико–химико–биолого-и–еще–незнамо-какие параметры? Какую природу имеет эта пресловутая Сила, которая, несомненно, должна являться энергией?

Я невольно задумался, что же представляет собой понятие «энергия», которое мы так часто и повсеместно используем? Из общего курса физики я помнил, что Энергия [3] – это общая количественная мера различных форм движения материи.

[3] Энергия – греч. ενεργια – действие, деятельность.

По большому счету, понятие энергии, да и сама идея энергии искусственны и созданы специально для того, чтобы быть результатом наших размышлений об окружающем мире. В отличие от материи, о которой мы можем точно сказать, что она существует, энергия – это всего лишь плод размышления человечества, для обретения возможностей описания различных изменений окружающего его мира.

Для этой физической величины долгое время употреблялся термин «живая сила [4]», введенный еще Исааком Ньютоном. С этой точки зрения Сила, с большой долей вероятности может быть названа именно энергией.

[4] Специальный термин «энергия» был введен в 1807-ом году английским физиком Томасом Юнгом и обозначал величину, пропорциональную массе и квадрату скорости движущегося тела. В науку термин «энергия» в современном его смысле ввел Уильям Томсон (лорд Кельвин) в 1860 году.

Поэтому, наряду с различными видами остальных энергий: тепловой, механической, электрической, химической, внутриядерной, а также потенциальной энергией различных физических полей (гравитационного, магнитного, электрического), Сила была так же включена в один из разрядов энергий – Силовой.

Как бы то ни было, несмотря ни на что, величину Силовой энергии, благодаря случайно обнаруженным «манускриптам древних малефиков», удалось даже вычислить и замерить, а также создать на основе расчетов несколько примитивных приборов, типа сожженных мной Силомеров. Поговаривали, что покинувший нацистскую Германию Альберт Эйнштейн, уже вовсю трудится в Америке над разработкой своей «Единой теории Силового поля», и вот–вот разродиться великим открытием, способным поставить крупную точку в спорах по поводу происхождения Силы. Но, пока суть, да дело, приходилось пользоваться тем, что есть.

«Благодетелями» человечества, вновь вернувшими в мир Чудеса и Магию, единогласно принято считать братьев Гримм, Якоба и Вильяма – известных на весь мир сказочников, как в этом, так и в моем родном мире. Основная честь первооткрывателя лежала на плечах старшего брата – Якоба, который в 1806-ом году перебрался из Парижа в город Кассель, где проживала его семья. На тот момент германское княжество Гессен–Кассель, было занят французами, провозгласившими Кассель столицей Вестфальского Королевства, но Якобу чудом удалось устроиться на работу из–за отличного знания французского языка. Он получил место библиотекаря, а впоследствии и управляющего личной библиотекой короля Жерома, младшего брата Наполеона Бонапарта, в Кассельском замке.

Во время реставрации помещения библиотеки после пожара 1809‑го года, именно Якобу посчастливилось обнаружить тайник, в котором находилось несколько ветхих и древних манускриптов, содержащих забытые Древние Знания. Втайне от всех, они вместе с братом Вильямом взялись за их реставрацию и расшифровку. До нашего времени манускрипты не сохранились, как и не сохранились записки братьев. Лишь какие–то беглые наброски и черновики стали достоянием мировой общественности, да и то, только после их смерти. Но именно эти черновики и записки позволили точно установить, кто стал инициатором всего этого «безобразия», в корне изменившего все мировые расклады. Однако, именно с той поры в эту реальность вернулась настоящая Магия и полновластно проросла во все сферы её «жизни». Каким способом это удалось провернуть двум братьям–сказочникам – так и осталось загадкой.

На этом моменте сегодняшняя лекция и закончилась. Вильям Карлович распустил класс, собирал со стола свои записи, и принялся запихивать их в портфель. Мои сокурсники, едва услышав долгожданное «все свободны», с крейсерской скоростью вылетели из класса. Я же неторопливо поднялся и, по–старчески подволакивая ноги, тоже направился к выходу. На деле, шаркал я сапогами по половицам, едва ли не по въевшейся в мою плоть привычке. Я с удивлением осознал, что больше не испытываю особых затруднений с ходьбой, даже несмотря на тяжеленые кирзачи, «пудовыми» гирями висящие на моих ногах. А ведь не далее, чем сегодняшним утром, все было несколько иначе. Эта мысль, вкупе с прорезающимися зубами, требовала детального и всестороннего осмысления.

– До свидания, Вильям Карлович! – тепло попрощался я со старичком–преподавателем. – Очень познавательный материал! И очень достойное изложение! С удовольствием его послушал!

– У! Не стоит благодарностей! – отмахнулся профессор, пристраиваясь мне «в кильватер». – Это моя работа.

– А может быть, посоветуете еще что–нибудь? На тему древнерусских сказок и легенд, – поинтересовался я, останавливаясь на крыльце. Было у меня огромное желание разобраться с «секретом» былинного велета Святогора. Глядишь, и проскочит где нужная информация. – Типа, для «внеклассного чтения», – уточнил я, – хочу немного разнообразить свой кругозор.

– Могу посоветовать вам ознакомиться по этой теме с трудами Владимира Яковлевича Проппа [5] (Еще один немец? – отметил я про себя. – Не перебор ли?) – «Морфология волшебной сказки» и «Исторические корни волшебной сказки, как предпосылки современных Силовых преобразований». Эти поистине выдающиеся труды есть в вашей учебной библиотеке. Если действительно планируете серьезно изучать Силовые дисциплины – настоятельно рекомендую ознакомиться!

[5] Влади́мир (Ге́рман Вольдема́р) Я́ковлевич Пропп (в родном мире героя) – советский филолог, фольклорист, профессор Ленинградского университета. Является основоположником сравнительно–типологического метода в фольклористике, одним из создателей современной теории текста.

– Спасибо за подсказку, Вильям Карлович! – не забыл поблагодарить я историка.

– Не за что, уважаемый Гасан Хоттабович! Берегите себя! – На том и расстались – доцент исчез за воротами учебки, а я поплелся в сторону столовой, откуда умопомрачительно несло едой – ужин вот–вот должен был начаться.

После сытного хавчика, состоящего из отварной картохи, приправленной зеленым укропом, стакана компота из сухофруктов и пары кусочков хлеба, меня основательно разморило. Благо, что никаких тупых подколок от Варфоломеевских ушлепков на ужине не случилось. А то уж и не знаю, как бы я на этот раз среагировал. Когда я голодный и уставший, ко мне лучше не лезть! А сегодня я основательно устал – давно так не приходилось шевелить мозгами, но новая информация требовала своевременного усвоения!

Я едва не клевал носом, сидя на лавочке в беседке, с блаженством покуривая на сытый желудок. У курсантов до отбоя – свободное время, кроме таких, как я – летчиков–залетчиков, для которых у старшего наставника Болдыря всегда найдется занятие. Меня, Надюшку и Тимку Шапкина с нетерпением ожидал общественный уличный туалет.

– Че, дед, совсем сил не осталось? – вырвал меня из блаженной дремы грубый голос старшего наставника.

Тьфу, ты! Вспомнишь дуболома – он и появится!

Болдырь плюхнулся на соседнюю лавку и тоже закурил.

– Вот скажи мне старый: для чего тебе все это нужно? – Старший наставник огладил рукой пышные усы и сплюнул в металлический ящик для окурков.

– А меня нешто спрашивали? – прикинувшись «ветошью», ответил я. – Я ить и тебя, милок, о том же самом спросить могу: на кой оно мне сдалося, такое вселенское счастье? – Я продолжал усиленно косить под полоумного и давно выжившего из ума старикана. Глядишь, и отстанет, морда фельдфебельская. – Угораздило жа пробудиться на старости лет, товарищ старший наставник! – Продолжал я слезливо сокрушаться дрожащим голоском, без зазрения совести «давя на жалость». Но гребаного сатрапа и дубового солдафона мои стенания ни разу не растрогали. – И не тронули ба, – продолжил я лить крокодиловы слезы, – ежли б не величина чертового Резерву…

– И сколько насчитали? – поинтересовался между делом Больдырь, поглядывая на меня прищуренными глазами.

– Да, – небрежно отмахнулся я, – какие–то косорукие неумехи все время попадались – только две своих машинки почем зря спалили. А о своем Резерве я как не знал, так и до сих не знаю ничо!

– Да уж, картина маслом… – Сдвинув фуражку на лицо, почесал затылок старший наставник. – Косоруких у нас в Рассее всегда хватало: что при бывшей власти, что при нонешней! Говоришь, не повезло тебе, дед? Забрили без твоего желания?

– Как есть, не повело, товарищ старший наставник! Вот ей–ей! – Мелко затряс я головой и «незаметно» перекрестился. – Посмотрел бы я на тя, господин хороший, как бы ты под сраку лет кирзачами плац полировал, а опосля нужники засраные чистил…

– Ну, во–первых: не господин, а товарищ…

«Тамбовский волк тебе товарищ!» – мысленно «поправил» я Болдыря.

– А во–вторых, – продолжил усач, – раз попал, как куря в ощип, будь любезен соответствовать установленным командованием нормативам. Как–то неохота за тебя взыскания от начальства выхватывать!

– Ну, если надо – значит надо… – Я театрально вздохнул и затушил сотлевшую папироску о металлическую стенку ящика. – Бум соответствовать, товарищ старший наставник!

– Верное решение! – одобрил мои слова Болдырь. – А теперь дуй к начхозу Пасичнику, и возьми у него на всех залетных лопаты и ведра! Минут через… – он бросил взгляд на часы, – двадцать к клозету должен золотарь с телегой прибыть. Как все зачистите – можете быть свободными. Все ясно, курсант Абдурахманов?

– Так точно, товарищ старший наставник! – Вот же сука, какой кайф обломал!

Я медленно поднялся с лавки и, продолжая исправно поднимать пыль сапогами, неспешно потащился в сторону вещевых складов – вотчину младшего лейтенанта Пасичника. Отдаляясь от беседки, я прямо–таки физически чувствовал пристальный взгляд Болдыря, сверлящий мне спину промеж лопаток. Чем же я ему так не понравился–то? Походе, действительно, всю «статистику» ему порчу. Ибо другого объяснения такой повышенной кислотности к вашему покорному слуге не находил. А может, он просто говно–человек? А что и такого добра тоже хватает! Не стану лишний раз над этим голову ломать!

– А! Гасан Хоттабыч, проходи дорогой! – А вот с начхозом Пасичником у меня как–то с первого раза все ровно сложилось. Таких вот, как он – веселых балагуров, но вместе с тем рачительных и бережливых хозяйственников, я неоднократно встречал. И что характерно, с каждым из них я себя чувствовал буквально после совсем недолгого общения так, как будто знал всю свою жизнь.

Пасичник встретил меня возле складских дверей с уже подготовленным «клининговым набором»: тремя совковыми лопатами и таким же количеством весьма помятых жестяных ведер.

– Ты, когда это успел набедокурить, Хоттабыч? – Поинтересовался он между делом. – Болдырь так просто никого гавно разгребать не посылает! Для этого надо основательно так «залететь».

– Похоже, Николай Богданович, что у нас ним любовь с первого взгляда, – хохотнул я, примериваясь, как бы половчее перехватить инструмент.

– Оно и видно! – весело подмигнул мне начхоз. – Слушай, а давай я с ним поговорю, – предложил он. – Вроде Болдырь раньше нормальным мужиком был… Но это же ни в какие ворота! Да и неправильно это… А если упрется – хрен больше от меня дождется добряков! И руки я ему больше не подам!

Глава 27

Товарищ Сталин неторопливо прохаживался по кабинету, заложив одну руку за спину. Во второй руке он сжимал уже потухшую трубку, покусывая и без того погрызенный мундштук. Перед ним навытяжку стояли, полируя глазами пол, словно нашкодившие малолетки, нарком Берия и оснаб Петров.

– Итак, товарищи, – наконец закончил нервно дефилировать по кабинету Хозяин, – нэ прояснитэ ситуацию? Как можно было так позорно обо… – Сталин, собравшийся грубо выругаться, сдержался, и подобрал «более нейтральную» формулировку, – опростоволоситься?

– Виноваты, товарищ Сталин! – не сговариваясь, но в один голос ответили провинившиеся.

– Это очень хорошо, товарищи, – все так же недовольно произнес Иосиф Виссарионович, но Берия, прекрасно разбирающийся в мельчайшей мимике и реакциях вождя (из речи которого к тому пропал жесткий акцент), уже понял, что их с Петровым сегодня «пронесло», – что вы не стараетесь умалить степень своей вины, и не пытаетесь переложить груз ответственности друг на друга… – Хозяин неторопливо занял свое главенствующее место в кабинете и жестом пригласил за совещательный стол подчиненных:

– Присаживайтесь, товарищи – будем разбираться.

Дождавшись, когда Берия и Петров займут свои места, он продолжил:

– Заслушаем для начала товарища Петрова… – Сталин достал из стола распечатанную пачку «Герцеговины Флор» и принялся неспешно набивать трубку. – Вы готовы, товарищ Петров?

– Готов, товарищ Сталин! – Голос оснаба не дрогнул, хотя он прекрасно понимал, что балансирует на самом краю пропасти.

– Петр Петрович, как же так вышло, что Силовое отделение военного училища пострадало настолько серьезно? – не глядя на Петрова, произнес Иосиф Виссарионович, продолжая увлеченно набивать трубку. Петрову на мгновение показалась, что вождя намного больше интересует этот процесс, нежели его оправдания. Но, конечно, на самом деле это было не так – вождь прекрасно умел слушать и анализировать. – По сути – разрушено все! Нанесен непоправимый урон всей Силовой и материально–технической базе! Некоторые уникальные артефакты и вовсе оказались утрачены безвозвратно! А отголоски вашего «локального Армагеддона» прокатились разрушительным цунами по всей юго–восточной окраине Москвы!

– Виноват, товарищ Сталин…

– Это я уже слышал. – Сталин на секунду оторвал взгляд от трубки и взглянул в буквально окаменевшее лицо «специального порученца». – Хотелось бы, какой–никакой, а конкретики. Не правда ли, товарищ Берия?

– Совершенно с вами согласен, товарищ Сталин, – поспешно ответил Лаврентий Павлович. Он знал, что благодушное настроение вождя может в любой момент измениться на кардинально противоположное. А попадать «под раздачу» отчего–то абсолютно не хотелось.

– Выполняя поставленную командованием задачу, – четким речитативом принялся отчитываться вождю оснаб, – по скорейшему инициированию товарища Хоттабыча, не смог предусмотреть всех последствий выплеска его Силы. В результате чего, разрушения, причиненные как училищу, так и близлежащей гражданской инфраструктуре оказались катастрофическими. Готов понести заслуженное наказание…

– Э–э–э, нет, товарищ оснаб! Ваше утверждение, конечно, не голословно, но и не совсем достоверно! – Неожиданно прервал его Вождь, закончив набивать трубку душистым табаком.

Оснаб непонимающе взглянул в его смеющиеся глаза, стараясь как можно дольше сохранить невозмутимость.

– Не пыжьтесь вы так, Петр Петрович! – Сталин отвлекся, раскуривая трубку. – Я прочитал отчеты всех заинтересованных и непосредственно участвующих в произошедшем инциденте лиц, – продолжил он, выпустив клуб дыма. – Согласно рапорту начальника училища – генерал–майора Младенцева, добиться большей безопасности, чем на специально подготовленной территории Силового отделения училища, попросту невозможно. Защитные Формулы и Конструкты, усиленный Защитный Периметр, созданный в лучших «традициях дома Кюри»… Так что советую вам, товарищ оснаб, не брать на себя лишнего! В обращении с Силой никто из нас не может предугадать, во что это может вылиться. Силовиков несуществующего уровня «Бог» [1], среди нас пока еще не наблюдается! Можете поверить на слово бывшему слушателю Духовной семинарии [2]. – И он еще раз с удовольствием приложился к трубке.

[1] В дореволюционной Российской Империи альтернативного мира ранги «Осененных» было принято делить на ступени Дара согласно «Ангельской Иерархии». Если следовать этой логике, то за наивысшим уровнем «Серафим», должен был бы следовать уровень «Бог», которого «не существовало».

[2] В сентябре 1894‑го года Иосиф Джугашвили был зачислен в православную Тифлисскую духовную семинарию. В конце мая 1899‑го года он не явился на экзамены за пятый год обучения – на тот момент он овладевал абсолютно другой «Библией» – о построении рая на земле, созданной «апологетами» новой религии – Максом и Энгельсом. Поэтому семинарию он так и не закончил.

– Так точно, товарищ Сталин! Приму это к сведению!

– А теперь расскажите подробно, как вам удалось инициировать товарища Хоттабыча за такой короткий срок? Как я понял из того же рапорта Семена Ивановича, и двух дней не прошло?

– Все верно, Иосиф Виссарионович, – подтвердил Петров. – Тридцать восемь часов на все про все!

– Поразительно. – Сталин одобрительно улыбнулся. – А что за новую методику вы использовали, Петр Петрович? И не попробовать ли нам внедрить её повсеместно?

– Так внедрять нечего, товарищ Сталин – ничего нового и не применяли, – ответил Петров. – Стандартная и не раз оправдавшая себя методика «психического расшатывания» потенциального Силовика… Правда… она слегка… жестковата… и не все инициируемые выдерживают такую инициацию…

– Слегка жестковата, товарищ оснаб? – неожиданно иронично рассмеялся Сталин. – Мне ли не знать, насколько она жестковата? Сам инициировался подобным же способом! Но не так же быстро – не в тридцать восемь часов!

– У товарища генерал–майора Младенцева отличные военспецы! – продолжил свой доклад товарищ оснаб. – Перед самым началом «операции» по инициации товарища Хоттабыча, мы согласовали с ними все нюансы. По предварительным оценкам специалистов, чтобы максимально не навредить старику, процесс должен был занять никак не менее трех–четырех недель… Но… – Оснаб запнулся, не зная, как преподнести Вождю столь нелицеприятную информацию.

– Договаривайте уже, товарищ Петров! – Стерев с лица улыбку, жестко потребовал Иосиф Виссарионович, который и без того уже знал в подробностях обо всем произошедшем в училище [3].

[3] По воспоминаниям современников Сталин никогда не встречался с людьми, предварительно не подготовившись. Он всегда изучал предысторию и контекст вопроса, который планировалось обсудить. И приходил в ярость, когда докладчики являлись на встречу с ним неподготовленными.

– В процессе «психической» подготовки инициации старшим наставником Болдырем был умело спровоцирован конфликт между товарищем Хоттабычем и группой курсантов, который, к сожалению, вылился в открытое противостояние и…

– Курсанты, говоришь?! – неожиданно эмоционально рыкнул Иосиф Виссарионович. – Будущие командиры-Силовики?! – Воздух резко наэлектризовался и начал ощутимо покалывать кожу. – Честь, совесть и доблесть Красной Армии?! – Побитые сединой волосы вождя встали «дыбом», а усы встопорщились. – Набичвари [4], шайтаны, сволочи, подонки, мрази! – Продолжал «бушевать» Сталин, натурально метая молнии. – Как такая погань смогла пролезть в самое сердце армии – школу Красных командиров?!

[4] Набичвари – ублюдки (грузинск.)

Мрачные Берия и Петров сидели тихо, стараясь даже дышать через раз, дожидаясь, пока вождя отпустит «приступ ярости».

– Это уже вопрос к вам, товарищ Берия! Почему тот, кто должен стоять на страже трудового народа, насилует беззащитных девушек? Да еще где? В училище командного состава! Немыслимо!

– Наша недоработка, товарищ Сталин… – потупился Берия, не решаясь смотреть искрящиеся разрядами глаза вождя. – Практически весь набор школы из проверенных семей – дети прославленных командиров Красной Армии, партийной номенклатуры и высокопоставленных сотрудников органов Государственной Безопасности.

– И поэтому проверка «на вшивость» велась спустя рукава? – Потребовал прямого ответа Иосиф Виссарионович, нервно и глубоко затягиваясь табачным дымом. Но Берия видел, что вождь уже сумел взять себя в руки.

– Товарищ Сталин, но вы же знаете о катастрофической нехватке Менталистов! В данном конкретном случае наши сотрудники, не без оснований, постарались высвободить и без того остро недостающие «ресурсы»…

– Вот видите, Лаврентий Павлович, во что может вылиться «экономия» этих самых «недостающих ресурсов»? – Иосиф Виссарионович, конечно же, понимал, всю «тонкость момента» на котором искусно пытался «сыграть» товарищ Берия – специалистов-Мозголомов действительно не хватало, чтобы закрыть все дыры. – А потом эти не распознанные оборотни–шайтаны, занимая командные должности на фронтах, постыдно бегут с поля боя или массово сдаются в плен! Поэтому, настойчиво рекомендую вам, товарищ Берия, навести образцовый порядок в этой области! И изыскать–таки «недостающие ресурсы»! Все–таки Школа Красных Командиров – комсостав своей стране кует! – повторил он строчки известной песни. – А без настоящего, проверенного и преданного комсостава мы с вами, товарищи, далеко не уедем! И тем более– не сумеем победить в этой войне!

– Сделаем все возможное и невозможное, товарищ Сталин! – Берия облегченно, но незаметно выдохнул – первую «атаку» он отразил, но разговор с Вождем был еще далек от завершения.

– И не забудьте разобраться с этими набичвари! Я бы их за яйца подвесил или на кол посадил… А рядом приставил бы хорошего Медика… – Сталин улыбнулся жутким оскалом, а сквозь его тигриные глаза в мир заглянула сама Смерть, вызвав у наркома и оснаба непреодолимое желание провалиться сквозь землю. Только бы подальше отсюда! – Но мы не в средневековье, товарищи. Пусть военный трибунал решит их судьбу, и вынесет справедливое решение! – подытожил он.

– Так точно, товарищ Сталин! – незамедлительно отрапортовал Лаврентий Павлович.

– Продолжим с вами, товарищ Петров. – Вождь «переключил» свое внимание с Берии на оснаба. – Значит, наш бодрый старичок вновь встал на защиту едва не поруганной девичьей чести? И кстати, Лаврентий Павлович, – вновь досталось Берии «на орехи», – не вы ли удивлялись, отчего в родном мире Хоттабыча всяческие извращенцы насилуют советских девушек прямо на улицах?

– Было, Иосиф Виссарионович… – припомнил нарком.

– Так вот у нас, выходит, дела обстоят ничем не лучше! Примите и этот момент во внимание, товарищ Берия!

– Обязательно приму, товарищ Сталин!

– Значит, инициировался он в момент схватки с насильниками? – «Вернулся» к оснабу Иосиф Виссарионович.

– Точно этого сказать сейчас невозможно… – ответил Петров. – Но скорее всего, именно в этот момент. Иначе, как бы он смог одним ударом перебить кости и напрочь оторвать руку Варфоломееву? Я тут прикинул, какой силой должен был обладать такой удар… Вышло нечто немыслимое…

– И в какой же специализации инициировался наш старичок? – Последовал следующий вопрос.

– А вот с определением специализации, товарищ Сталин, у нас возникли определенные трудности… – Слегка «замялся» оснаб.