Текст книги "Cold hands, warm heart (СИ)"

Автор книги: Kupidon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Амели пропадала с Ангелой и Аной, Жерар вместе с Джеком, а все остальные занимались организацией скромного праздника. Так Лена смогла лучше познакомиться с Уинстоном, Фарией и другими членами гордой организации. Джесси и Лена по большей части не отходили друг от друга, и англичанка была счастлива тому, что судьба подарила ей хоть какое-то облегчение в виде хорошей компании ковбоя.

– Хэй, до меня дошел слух, что ты стала летчиком. – Пуская сигаретный дым в воздух, Маккри с доброй усмешкой устроился на широком подоконнике большого окна, пока Лена села рядом, смотря на вид за самим приоткрытым окном. – Мои поздравления, детка.

– Было немного страшно, но да, я, наконец-то, сделала это! – Лена позволила себе забрать с макушки Джесси его шляпу и надеть себе на голову, вешаясь к нему на шею. – Я оправдала свою фамилию, и последняя из рода «Окстон» снова оказалась в небесах!

– Прокатишь меня как-нибудь? – Хмыкнул Джесси, затушив сигару и выдыхая дым в противоположную сторону от Лены.

– Обязательно, ковбой! – Хихикнула Лена с усмешкой, невольно ткнув его в плечо, на что тот с ответной ухмылкой схватил англичанку вокруг шеи и грубой ладонью растрепал каштановые пряди на ее макушке. – Ай-ай, подлец, прекрати!! Аа-рр!!…

– Уже завтра церемония. – Подал голос Маккри, когда Лена освободилась из его захвата и с надутыми губами начала приводить свою прическу в прежний вид. – Амели не собирается проводить что-то вроде девичника и прочее?

– Нет, она сказала, что ей это неинтересно. А Жерар?

– Тоже. – Маккри с саркастичной усмешкой покачал головой. – Скучные они какие-то, а?

Кинув взгляд на Лену, которая задумчиво смотрела на вид, открывающийся из окна, Джесси глубоко вздохнул. Он знал, о чем сейчас думала Лена, и что за боль ее душила. Врагу бы Маккри не пожелал того, что сейчас было с ней. Играть в свидетеля на свадьбе женщины, в которую ты влюблена всем сердцем, да еще и натягивать каждый раз улыбку на лицо, тогда как на самом деле внутри все сдавливало от боли. Незавидная участь…

– Эй, поехали завтра после свадьбы в бар? – Джесси уже заранее хотел приободрить Лену и, получив от нее легкую тень улыбки, сам улыбнулся в ответ. – Надо двигаться дальше.

– Завтра посмотрим. – Задумчиво ответила Лена, отвернув подернутые дымкой слез глаза.

Они не пересекались с Амели уже третий день. В этом были свои плюсы и минусы. Плюсы были в том, что Лена лишний раз не напоминала себе о неизбежности того, что должно случится, а минусы… она попросту очень соскучилась по ней.

И сколько же можно было продолжать это безумие? Это напоминало игру кошки с миниатюрной игрушкой, где игривым зверьком была ничего не подозревающая Амели, такая прекрасная и недосягаемая, а «игрушкой» было сердце Лены, которое та отдала с широкой улыбкой и счастьем, держа эту невозможную, готовую слететь и обратиться градом горьких слез улыбку, словно маску, даже когда «когти» впивались в сердце слишком сильно, разрывая его на куски, играясь с ним и терзая.

Лена понимала, что назад дороги уже давным-давно не было. Обратного пути не существовало. Окстон осознала это очень давно, и уже никакая боль не могла как-либо подкосить ее, поскольку она просто привыкла, к ней.

Она смирилась со всем, что готовила для нее судьба…

– Жерар сказал, что подал заявление на уход из Overwatch! – Глаза Амели светились тогда так ярко и в них даже можно было разглядеть следы маленьких слез. Счастливых, конечно. – Поверить не могу, что мы действительно будем жить, как семья. Без всяких опасностей и интриг… Я думала, что этот момент никогда не наступит. Он даже организовал свадебное путешествие, а после него – мы наконец-то улетим на родину, в наш с ним дом.

Лена осознавала, что эти дни были последними, которые они проводили вместе, но не сказала ничего, чтобы остановить Амели…

– Ты улетаешь навсегда? – в глазах Амели отразилась глубокая печаль и неизбежность.

– Лена… Конечно, нет. – Амели лгала, и Лена это знала, но позволила себе подарить ей хоть какое-то облегчение и надежду.

Так будет лучше для них обеих.

– Пиши мне хотя бы оттуда, ладно? – Лена улыбнулась, и сколько же в этом жесте было фальши и боли. – И не думай, что отвертишься от моих приездов, будущая женушка!

– Я в тебе не сомневалась, знаешь ли! – В голосе Амели слышалось облегчение, и это же чувствовалось в ее объятьях, в которые она заключила Лену.

Лене не в первый раз, все-таки, осознавать, что она одна. Не в первый раз прощаться с теми, кого она полюбила…

***

…но она в первый раз чувствовала то, как разрывается ее сердце, глядя на счастье тех, кому желала всех благ…

– Амели, постой, не шевелись! – Голос Ангелы звенел словно серебристые колокольчики от радости и восторга, а поскольку она загораживала француженку, вплетая что-то в ее волосы, Лена так и не могла увидеть ее.

Однако, когда же неясные манипуляции Циглер увенчались успехом, и она мягко отошла в сторонку, у Лены перехватило дыхание и сердце нетерпеливо сделало кульбит, стоило ее взгляду задержаться на Амели. Нет, она не была украшена по последнему писку моды, и даже ее наряд не блистал роскошью, но выглядела она так, будто перед ними предстала героиня настоящей сказки. Платье Амели было без пышного подола, плавно облегало ее тело, оставляя открытыми хрупкие плечи и ключицы. Каскад черных волос был просто распущен и укрывал участки обнаженной кожи, а единственным богатым украшением можно было посчитать лишь темные серьги, которые удалось рассмотреть на фоне черных волос лишь в силу их яркого блеска на солнце.

Накрашенные темной помадой губы изогнулись в искренней улыбке, когда золотистые глаза заметили вставшую на месте Лену. Ангела, поправляющая волосы Амели, тоже заметила вторжение и легко улыбнулась англичанке.

– Т-там… церемония… – заикаясь, выдавила из себя Лена и, сжав губы в тонкую полоску, вздохнула, проговорив четче. – Скоро начало.

– Спасибо, Лена. – Мягко отозвалась Амели и невольно хихикнула, когда подошла к ней и стала поправлять ее галстук. – Что ты, что Жерар – не в ладах с такими вещами, как галстуки! Обещай, что научишься.

– Обещаю. – Рассеянно прошептала Лена, пряча свой взгляд от глаз француженки.

Амели затянула галстук, мягко поправила воротник идеального смокинга, после чего погладила ладонью шелковые пряди Лены и широко улыбнулась, не в силах держать в себе переполняющую ее радость.

Лена оказалась на своем законном месте словно в трансе. На церемонии собрались практически все агенты Overwatch. Зала, в которой они собрались, была той самой, в которой праздновалось Рождество. Лена и другие добровольцы потратили не один день на то, чтобы ее украсить, но результат того стоил, несомненно. По крайней мере, Лена искренне хотела в это верить

Торжественная мелодия, речь Моррисона, как «отца» организации, клятва перед священником, обмен кольцами – для Лены это все прошло в нескончаемом тумане. Весь день проходил словно в беспроглядном сумраке, где светлым ясным образом выступала лишь Амели, когда говорила с ней или Маккри, чье похлопывание по плечу было лучше жилетки, в которую искренне хотелось поплакаться.

Лена мимолетно очнулась лишь когда они c Маккри расписывались в специальном документе, и, казалось, вслед за тем как чертова ручка скользила по документу, оставляя подпись, ее охватывало ощущение полной безвозвратности.

Никто не мог себе даже представить то, что чувствовала Лена, когда вся зала погрузилась в восторженные рукоплескания и кричала громкие поздравления, вслед за которыми последовал долгожданный поцелуй между… мужем и женой.

Лена помнила лишь крепкую хватку Маккри на своем плече и то, как он без лишних слов уводит ее прочь от шума и празднеств. Окстон ожидала, что ее будут душить слезы, но их не было вовсе. Она была опустошена.

***

– Эй, мы можем уехать прямо сейчас, знаешь… – протянул Джесси ободряюще, мрачно закуривая очередную сигару, пока они с Леной стояли в тени одной из удаленных колонн просторной залы, в которой развернулось все пышное празднество в виде танцев и, конечно, настоящего пира.

– Нет. – Покачала головой Лена, в который раз отводя взгляд прочь, наткнувшись им на сияющую от счастья Амели, сжатую в объятьях Жерара. – Я… хочу побыть одна.

– Лена. – Позвал Джесси и в который раз положил свою ладонь на хрупкое плечо. – Ты знаешь, где меня найти.

– Не волнуйся. – Лена впервые за весь день смогла улыбнуться искренне. Пусть и не так широко или ярко, а слабо и тускло, но все-таки искренне. – Я ведь ковбой, а?

– Да, точно. – Хмыкнул Маккри, отпустив плечо англичанки и позволяя той пуститься в… никуда.

Лена ушла за пределы залы и брела по нескончаемым коридорам, словно неприкаянный призрак. И чем дальше она отдалялась от празднества, тем острее становилась ее боль в груди. Когда Окстон оказалась в полном одиночестве, где свидетелем ее поступков была лишь она сама, ее задушили горькие слезы. Найдя случайную гостевую комнату, Лена подошла к окну, замолчала и просто позволила слезам беспорядочно течь по своему лицу. Ей нужно было проявить слабость, выплеснуть накопившееся, выплакаться вволю, даровав себе хоть какое-то освобождение.

Именно здесь, в случайной комнате, стоя у приоткрытого окна, в полном одиночестве и наедине с самой собой и болью, что принизывала ее всю. В конце концов она знала, что этим все закончится. Что рано или поздно Амели улетит, покинет ее навсегда, став полностью и без остатка… не ее. Но в данном аспекте никто и никогда не сможет руководствоваться фразой «предупрежден – значит вооружен». К этому просто нельзя приготовиться.

«Забудь. Просто отпусти. Черт возьми, ты же знала, чем это все закончится…» – уверяла себя Лена, сжав зубы до скрежета, не переставая беспорядочно лить слезы.

Лена думала, что ей показалось то, что кто-то звал ее по имени. Но когда дверь позади закрылась с четким звуком «щелк!», она вздрогнула всем телом, и ее всю тут же обдало холодным потом.

– Лена?

Она до последнего молилась, чтобы ей просто показалось, но, когда к зову ее имени добавился звук приближающихся шагов, отстукиваемых каблуками, она невольно поникла головой, стараясь до последнего скрыть очевидное.

– Лена, что случилось? – голос Амели был пропитан беспокойством, а Лена сжала зубы сильнее, осознавая, что сейчас они подошли к краю настолько близко, что уже не было смысла отпираться… Но Лена все-таки сделала над собой усилие, чтобы не заставить себя «упасть с края»:

– Амели… – голос у Лены был надтреснутый и хриплый, что было неудивительно, учитывая целый час, а то и больше, проведенный в слезах. -…пожалуйста, оставь меня.

Лена не могла даже смотреть на Амели – вся картинка попросту расплывалась из-за тумана горячих слез, которые не переставали литься по ее лицу.

– Что случилось? – обеспокоенно и заботливо спросила Амели, обхватив лицо Лены, но та лишь неожиданно вырвалась, чувствуя надвигающуюся истерику и слабость. – Лена! Я искала тебя целый час, ты не отвечала на звонки и sms, а когда я тебя нашла, плачущую в полном одиночестве, ты говоришь мне, чтобы я оставила тебя. Почему? Почему, Лена?

– Потому что. – Неожиданно резко оборвала ее Лена, наконец, вытерев невыносимые слезы и глядя на стоящую перед ней француженку. – Потому что, Амели! Просто… просто уйди.

Лена до последнего держалась на пресловутом «краю», словно цепляясь за него и не давая себе рухнуть, но понимала, что выйдя из этой комнаты, они обе уже не смогут оставаться теми, кем были друг другу до этого…

– Я не уйду. – Объявила Амели, нахмурившись и робко сокращая между ними расстояние. – Если я как-то тебя обидела, то я хочу знать, чем. Если я в чем-то виновата перед тобой, то прости. Лена, я меньше всего хочу быть причиной того, почему ты плачешь! Пожалуйста, не отталкивай меня сейчас…

– Я не могу этого сказать. – Призналась Лена уже не со слезами, а с закипающей злобой. Злобой в адрес Жерара, Амели… самой себя. – Ты не захочешь слышать правду.

– Лена, – Амели была искренне растеряна, но видеть Лену в слезах и слышать от нее подобные слова было подобно грому среди ясного неба, – прошу, расскажи мне. Я не хочу покидать тебя, зная, что оставила тебя в таком состоянии.

– Амели, ты не знаешь, чего просишь. – Сиплым голосом проговорила Лена, чувствуя душащий ее ком слез.

– Знаю! – объявила Амели с искренним сожалением. – Ты дорога мне! Я хочу знать, почему ты плачешь тут, совсем одна, и отталкиваешь меня.

– Я всегда была не до конца честна с тобой. – Лена ощущала то, как слезы снова собираются в ее глазах, но все равно продолжала, поскольку была уже не в силах сдерживаться. – Я так много раз говорила тебе вещи, которые были правдивы лишь наполовину или же были ложью полностью. Я устала держать это в себе…

– Лена…

– Амели, пожалуйста. – Она оскалилась, словно напуганный звереныш, но говорила все еще четко и с решительными нотками в голосе. – Дай мне, наконец, покончить со всем этим. Я просто скажу тебе все, как есть, и закончим на этом.

– Что ты хочешь мне сказать? – Амели в один миг преодолела расстояние между ними, заставляя Лену инстинктивно уткнуться спиной в широкий подоконник окна. – Скажи, если это гложет тебя. Скажи!

– Я не хочу!.. – рыкнула Лена, мучительно чувствуя то, как ее глаза жжет от невыносимых слез. – Я не хочу говорить этого!

– Тогда посмотри мне в глаза и скажи, чтобы я ушла. – Попросила Амели дрогнувшим голосом, также находясь на краю. – И я уйду.

Лена посмотрела прямо в золотистые глаза, и ее всю как будто обдало болью – Амели переживала и готовилась заплакать, не в силах понять, что было не так, и чем она обидела Окстон. Глядя прямо ей в глаза, Лена пыталась произнести слова, которые Амели требовала от нее, словно давая руку, способную вытащить из пропасти, в которую Лена стремительно падала, но правда была в том, что…

– Я не могу. – Лена поникла, из ее горла вырвался хрип.

– Почему? – отчаянно спросила Амели, просто не в силах понять, что происходило.

– Да потому что я люблю тебя! – Эти слова вырвались из Лены, словно отчаянный крик души, и он повис гулким эхом в комнате, откуда ей хотелось тут же сбежать, но ноги ее отяжелели и отказывались двигаться.

Лена даже не знала, чего она ждала. Наверное, потому что никогда в жизни не думала, что признается Амели в своих чувствах. Особенно на ее собственной свадьбе, на следующий день после которой та отправится в свадебное путешествие, а после, во Францию…

Но коли Лена поняла, что падала, а смысла выбираться из пропасти уже не было, она решила «падать» до конца.

– С самого первого взгляда. – Продолжила она, сев на подоконник позади себя, чувствуя, что ноги попросту ее не держат. – Едва я увидела тебя на сцене, только услышала твой голос, посмотрела в глаза… я полюбила тебя. Да и как тебя можно было не полюбить? Ты красивая, умная, добрая, заботливая. Я столько раз пыталась подавить это в себе, искоренить, отвлечься. Но это было бесполезно. Ты хотела знать правду? Вот она. Я люблю тебя… но у тебя есть другой. Вот и вся моя печаль.

В комнате было тихо. Лена уже не плакала, но остатки слез все еще текли по ее щекам. Она смотрела прямо в глаза Амели, и видела в них глубокую печаль, сожаление, стыд и… вину. Лена опустила взгляд в пол, ощущая себя словно выжатый лимон. Она призналась в своих чувствах женщине, которая только что вышла замуж. Судьба имела слишком специфичный юмор.

– Petit moineau… – прошептала Амели дрожащим голосом, и ее холодные нежные пальцы мягко обхватили аккуратный подбородок, заставляя взглянуть в ее грустные золотые глаза, в которых было раскаяние, -…мне жаль, что все так вышло…

– Не нужно извиняться, – ответила бессильно Лена, чувствуя, как слезы вновь начинают без остановки литься из глаз, – ты не виновата в этом.

– Мне не следовало играть с твоими чувствами, – Амели нахмурилась, обхватив ладонями заплаканное лицо, – заигрывать и флиртовать с тобой. Я не знала, с чем именно я играла. Я не думала, что раню тебя и делаю больно каждый раз… я должна была вести себя сдержаннее, не позволять себе быть такой.

Лена закрыла глаза и открыла их, когда ощутила то, как Амели уткнулась своим лбом в ее лоб. Та смотрела на нее и будто сквозь нее, бесконечно сожалея о каждом своем действии рядом с Леной. О том, что допустила себе все те вольности и игры.

– Лена…

– Пожалуйста, Амели, – в который раз прошептала Лена. – Я не люблю долгих прощаний. Мы больше не увидимся.

– Не говори так. – Тут же бессильно шепнула Амели.

– Ты ведь знаешь, что это правда. – Лена даже нашла в себе силы грустно улыбнуться. – Ты улетишь с Жераром. У тебя будет своя жизнь. Супруг. Семья. Это наши последние мгновения вместе.

– Они не должны быть такими, – дрожащим голосом прошептала Амели и, сжав губы в тонкую полоску, провела ладонью по лицу Лены, – я не могу уйти от тебя, зная, что натворила… ох, Лена… если бы я встретила тебя раньше Жерара… если бы судьба распорядилась иначе…

– Но это не так, Амели. – Прошептала Лена уже смиренно, потупив взгляд в пол. – Я рада, что провела с тобой все это время, и не держу на тебя зла.

Амели смотрела в глаза Лены с неугасающей печалью. Глаза их были на одном уровне, учитывая, что Окстон сидела на подоконнике и весь их разговор нервно вцеплялась в него, боясь… неизвестно чего.

Это были их последние мгновения вместе…

– Я хочу подарить тебе кое-что. – Прошептала Амели, вновь обхватив лицо англичанки уже немного дрожащими ладонями. – Мой последний тебе подарок. Прощальный. Примешь ли ты его?..

– Приму.

Она ожидала чего угодно…

Одна рука скользнула вниз по левой руке Лены, другая не переставала ласкать ее лицо, после чего Амели положила руку ей на затылок, невольно погрузив пальцы в короткие волосы. Лена замерла, сердце в груди забилось чаще, а взгляд против воли опустился на темные губы.

Из уст Лены вырвался изумленный выдох, потонувший в то же мгновение в густой темноте комнаты, когда Амели осторожно втянула ее в поцелуй. Потрясенная, Лена широко раскрыла глаза, вцепилась руками в подоконник еще сильнее, и через пару мгновений закрыла их, окутанная блаженством и трепетом.

Какой это был поцелуй по счету? Третий?.. Первый Амели украла у нее сама и не знала об этом, поскольку Лена никогда не посмеет ей в этом даже признаться; второй ей достался от симпатичной девушки, Виолетты, которая подарила ей надежду на то, что Амели можно забыть; третий Амели подарила ей сама, заставляя осознать, что забыть ее невозможно…

Лена ощутила полыхающий на щеках румянец, когда почувствовала внизу живота горячие пульсации возбуждения от скользящего во рту чужого языка и зубов, терзающих ее губы в нарастающем поцелуе. В нос ударял аромат духов, волос и тела Амели, который полюбился ей, и который она больше никогда не сможет ощутить… ее плечи и лицо держали холодные, но бесконечно нежные руки, которые заставляли забыться, когда ласкали ее волосы…

Лена не шевелилась, а поцелуй продолжался, пронося по ее телу волны мелкой дрожи и удовольствия. Амели была осторожна, а когда не встретила какого-либо сопротивления, припала к губам увереннее, очень скоро прижав Лену к подоконнику, на котором та сидела и ласкала пальцами ее пылающее в румянце лицо.

Все оказалось слишком сложным для простого понятия «дружба» – и Амели осознала это слишком поздно.

– Мне жаль… – выдохнула Амели, поджав губы, все-таки ощутив то, как по ее лицу скатились предательские слезы, когда поцелуй меж ними прервался. – …но не в это время и не в этой жизни, ma сherie.

– Я люблю тебя. – Выдохнула Лена еле слышным шепотом. – И буду скучать.

– Я тоже. – Прошептала Амели и, не в силах больше терпеть слишком долгое расставание, медленно отстранилась от Лены, после чего, последовала на выход на нетвердых ногах, скрываясь из виду.

Лена просидела на чертовом подоконнике около получаса, пока из транса ее не вывел звонок телефона, который она доселе не слышала. Это было сообщение от Маккри: «Харе киснуть, детка! Посмотри, что я нашел, мне не справиться одному!» – и фотография огромной бутыли какого-то темного и крепкого алкоголя, в которой находилась заспиртованная змея.

Отправив Джесси короткий ответ: «Уже в пути» – Лена рассеянно кинула взгляд в окно, на подоконнике которого сидела, и увидела плавно уезжающий вдаль знакомый черный автомобиль Амели и Жерара.

Лена коснулась пальцами все еще пылающих губ и, заметив на них следы чужой помады, вновь ощутила волну душащих ее слез.

Это были их последние мгновения вместе…

========== Глава X. Заключение. ==========

И все-таки они встретились…

Пусть не сразу, пусть спустя целых два года, но встретились…

***

Хрупкая девчушка превратилась в отважную девушку-пилота, за чьими плечами как будто прорезались настоящие крылья. Едва Окстон миновало восемнадцать и начался новый учебный год, в академии она прослыла одной из самых талантливых летчиц. Садясь в самолет, она словно становилась с ним одним целым и тот, управляемый ее руками, выделывал в воздухе невозможные фигуры и манёвры, вызывая изумления у самых опытных пилотов и военных.

Карьера военного пилота не заставила себя долго ждать и уже через полгода Окстон перевели в другой филиал ее академии, специализированный на военной специфике. Здешнее воспитание филиала, не ушедшее далеко от армейских понятий, закалило Лену с новой силой. Прошедшее с Амели время, проведенное за рукопашным боем и стрельбой, облегчило Окстон обучение и вновь сделало одной из лучших, чем вызывала удивление и уважение своих коллег.

Все чаще среди рослых или много старших коллег-пилотов, обучающихся с ней, можно было услышать смешки – «маленькая вояка!», «летчик-вундеркинд!», «Окстон – гроза небес!». Ею восхищались, на нее возлагали надежды, ее восхваляли и приписывали гордое – «вся в своего деда», что грело больше всяких слов.

Имя своего покойного дедушки Лена позже смогла увидеть на мемориальной голо-доске, что стояла в главном фойе военной летной академии. Там, в перечне других имен и фамилий, красовался ее дедушка – «Уильям Окстон», где дальше были годы жизни и короткая приписка, уникальная для каждого, кто участвовал в Омнической Войне.

Слова, дарованные ее дедушке посмертно, стали для Лены теми самыми, что могли ее всегда воодушевить: «Орел в небе, человек в поступках». Неподалеку красовалась одна из цитат покойного героя, которую Лена решила на полном праве перенять, чтобы продолжить наследие своего дедушки.

– «С этой фразой Уильям Окстон бросался на помощь своим товарищам в небе и прикрывал тех, кто был на земле…» – зачитала Лена с воодушевлением, а после, зачитала и саму фразу: -««Кавалерия уже здесь!» – Стоило этим словам раздаться в эфире по рации, как многие отчаявшиеся солдаты, зажатые врагом и обессиленные от ранений, восставали духом, приветствуя всегда приходящую вовремя подмогу в лице отважного Уильяма…».

Лена восторженно замолчала, глядя лишь на имя и фамилию своего дедушки и его фотографию, красующуюся рядом со всей выведенной информацией. На ней он был изображен зрелым мужчиной с короткими каштановыми волосами, густой бородой на пол-лица с бакенбардами и широкой лучистой улыбкой. Его фирменный вид дополняли те самые очки, какие сейчас Лена трепетно хранила у себя и надевала лишь тогда, когда садилась в самолет.

– Прости, что у меня нет времени навестить тебя, деда. – Чуть дрогнувшим голосом проговорила Лена еле слышно, невольно приложив ладонь к сердцу, где во внутреннем кармане лежали памятные очки. – Я тебя не подведу. Обещаю.

И Лена действительно выполняла обещанное с завидным рвением. Фамилия Окстон стала в академии почти нарицательным именем и каждый раз, видя ее, многие не сомневались в том, что ту ждут успехи и победы.

Из хрупкой девчушки выросла талантливая девушка-пилот…

И на тренировках военных действий она с готовностью демонстрировала всю себя:

– Кавалерия уже здесь! – ее голос, раздающийся в задорных нотках в радиоэфире, едва она показывалась в небе на своем самолете, вызывал у всех те же самые чувства, что когда-то вызывал и ее дед:

– Лена, свет наш!

– Окстон? Спасение пришло!

– Обучение-обучением, но вытащи нас отсюда!

И Лена всегда спешила на такой отчаянный зов помощи. Старые инструкторы и солдаты называли ее «орлицей», поминая покойного дедушку и все чаще говоря о том, что та полностью оправдывает свою фамилию. Для Лены это была самая искренняя похвала, какую она только слышала.

Ей нравилось обучаться в новом окружении, вот только… Учиться в окружении парней, все же, было тем еще испытанием. Нет, к Лене относились хорошо, у нее было много товарищей и друзей и вообще атмосфера в военной академии была сродни семейной. Вот только… Когда ты практически единственная девушка, да еще и такая популярная в силу своих успехов, неловких ситуаций просто не избежать…

«– Майкл, прости, но я не пойду с тобой на свидание. Ты хороший парень, но меня это не интересует…» – так было с первыми попытками…

«– Питер, спасибо за цветы, но у меня, во-первых, аллергия на тюльпаны, а во-вторых я завтра и все последующие дни должна буду проводить на полигоне…» – так было спустя десяток попыток…

«– Кайл, в последний раз повторяю, что я не пойду с тобой в кино! Тем более на эту романтическую ерунду про вампиров…» – Лена сбилась со счета где-то между двадцатым и двадцать первым…

«– Спасибо за стихи, Том… Правда, спасибо… Но я не могу в эти выходные – много дел с инструктором Митчелом и… В общем, пока!» – Она открыто удивлялась упрямству некоторых из них…

«– Джек, еще раз опустишь руки мне на бедра и мое колено лишит тебя детей! И нет, я не пойду с тобой в ресторан, извращенец!» -…и невозможной наглости со стороны других.

«– Крис, и ты туда же?? Я считала тебя другом, но и ты только о свиданках думаешь?»… – в конце концов даже сблизившиеся с ней друзья думали об этом…

Казалось бы, чего Лене стоило признаться в том, что ее интересовали сугубо девушки? Окстон считала это глупостью и после этого тут же смеялась над собой, вспоминая то, как она нелепо отговаривалась от всяческих ухаживаний и приглашений со стороны парней. Просто кричать на каждом углу академии о том, что она была другой ориентации Лену тоже не прельщало.

Она решила, что не будет говорить о своей романтической предрасположенности прямым текстом. Она вообще не хотела как-либо связывать свое учебное и рабочее место с такими вещами – ее это угнетало. После болезненного опыта первой любви Лена зареклась не заводить отношений и дать себе время отдохнуть. Хотя бы морально окрепнуть и «повзрослеть» в этом непростом деле.

Ей понадобилось полгода чтобы залечить рану после полноценного расставания с Амели. Не без Джесси, конечно, который без лишних слов взял ее с собой в путешествие по знаменитому Дикому Западу. Это не только отвлекло Лену от бесконечных унылых мыслей по расставанию с Амели, но и взбодрило в общем свете. Окстон с удовольствием помнит то, как она и Маккри, просто сели в машину и… Уехали. Без всяких лишних слов или предупреждений. Уехали до аэропорта, оттуда полетели в Америку, а после – пустились колесить по Дикому Западу.

Все лето Лена провела где угодно, но только не в Лондоне. Исколесив Дикий Запад, они с Маккри после этого полетели в Швейцарию, поскольку Джесси требовали в организации с какой-то целью. Маккри пришлось покинуть Окстон, но вышло так, что вместо того, чтобы отправиться обратно в Лондон, Лена осталась в штаб-квартире… Где она занялась тем, что продемонстрировала Джеку Моррисону свои навыки пилотирования. И… Не только Моррисону… На это зрелище собрались все присутствовавшие тогда в штаб-квартире агенты, среди которых были Ангела Циглер, Уинстон, Ана Амари и Габриель Райс…

Общий итог от демонстрации своих умений был таков, что на Окстон стали смотреть с долей уважения и надежды в Overwatch. Отмечая ее юный возраст и бойцовский норов, с которым она выполняла возложенные на нее задачи, многие с усмешкой говорили о том, что они ожидали ее появления в организации.

Лена не загадывала и не восхваляла саму себя, но безмолвно видела и понимала, что если она и дальше продолжит работать над собой, поражая всех, то путь к Overwatch будет для нее открыт. Помогать героям и служить во имя благородной цели – это всегда жило в Лене, опять же, от дедушки. Он был отважный и самоотверженным героем, и именно глядя на его пример Окстон нашла себе цель в жизни.

Проведенный в военной академии год оказал Окстон неоценимую услугу и ее навыки пилотирования возросли во много раз, особенно, касательно боевых действий в воздухе. За один год Окстон прославилась в пилотировании, как самое молодое и талантливое дарование. И внимание Overwatch, которое и так имелось к ней, возросло еще больше уже со стороны и других агентов. Всем становилось постепенно ясно, что вопрос о зачислении Лены Окстон в гордые ряды агентов Overwatch был лишь временным. Девушка просто с завидным упрямством и неподражаемым талантом удивления пробивалась вперед и заслуживала расположение многих.

Конечно, Лена осознавала, что большинством внимания в свою сторону она была обязана семейной чете Лакруа, и она не раз благодарила их в мыслях, к сожалению, не в силах связаться с ними. Точнее, все средства и способы для нее были доступны, но… Лена просто еще не могла преодолеть саму себя и отважиться хотя бы просто заговорить с теми, по кому ее сердце скучало больше всего. Дело тут было даже не в понятиях более глубокой романтичной привязанности, а в том, что для Окстон эти двое были… семьей.

И фотография, которую Жерар ей прислал как подарок на восемнадцатилетние, где были изображены они втроем на фоне ночной Эйфелевой башни, являлась ярым тому подтверждением. Внизу на большой фотографии стояли инициалы Жерара и Амели и подпись – «мы скучаем».

В скромной посылке была и записка от Жерара, гласящая:

«Если ты читаешь это письмо, значит, мы с Амели все-таки не смогли остаться дольше и уже улетели. Не думай, что мы забыли или бросили тебя, Лена! Ты всегда почетная гостья в нашем доме, часть нашей семьи, и стоит лишь тебе кинуть клич, как мы без лишних слов поможем тебе и организуем весь путь к нам, если понадобится и это, или, если ты просто соскучилась. Мы нарочно не стали выбирать дорогой подарок и придумывать что-то особенное, потому что знаем, как тебя это смущает и ставит в неловкое положение. Однако, восемнадцать лет – это важные годы! Скорее всего я (Жерар) перечислил к тебе на счет немного денег, потому что я не мастер вообще что-то придумывать… Так или иначе, мы всегда тебе рады и если понадобится помощь, то просто свяжись с нами. Скучаем и любим тебя!

Жерар и Амели».

Эту фотографию в изящной рамке Лена поставила на полку, где стояли все ее приятные воспоминаний из жизни. Фотография заняла свое место рядом с очками дедушки, что безмолвно символизировало ее трепетное отношение к подарку четы Лакруа.