Текст книги "Когда придёт время (СИ)"
Автор книги: Krasia Hoshiko
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Я знаю эту историю наизусть, помню каждую деталь, сколько бы времени не прошло. Но я сидела там и ловила каждое слово.
Они так добры ко мне. Айрис даже обняла меня, когда мы прощались. Я взглянула в те же изумрудные глаза и едва не расплакалась. Даже теперь… Моё сердце кровью обливается».
Джейк закрыл глаза, пытаясь представить эту картину. Маленькая гостиная. Ханна дрожит на диване. Неподалёку загадочная женщина по имени Айрис рассказывает о неком событии. О том самом, не так ли?
– Это Ханна написала, Лили узнала её почерк. Похоже на какой-то дневник и то событие, которое мы ищем. Но я пока не знаю, какое.
– У меня есть идея, – Джейк быстро взглянул на неё и тут же отвернулся, отошёл к заштроренному окну. – Я не хотел верить, но, похоже, Ханна действительно совершила кое-что ужасное. Ты ещё помнишь, что Ричи рассказал о Дженнифер?
– Он же ничего не сказал. Только имя и что она того…
– Да, но это тоже помогло узнать кое-что и теперь я уверен, что похищение Ханны напрямую связано со смертью Дженнифер Хэнсон. Я… – вязкая слюна с трудом скатилась по горлу. Джейк коснулся ладонью стекла, но почти ничего не почувствовал через бинт. – Я знал эту девушку.
– Ого, любопытно. Но подробностей я не узнаю?
Он повернулся. Она сидела на кровати, положив подбородок на колено и снова не отводила от Джейка взгляда изумрудных глаз. Чёрные волосы рассыпались по плечам. На мгновение изображение расплылось, показалось, что на кровати сидела совсем другая девушка. Качнул головой – мимолётное помутнение. Эви другая в каждой детали её образа. Голос глубже, движения слишком резки. Даже взгляд таких же изумрудных глаз неуловимо иной. Эви другая, потому что на самом деле «очень похожей» на Дженнифер могла быть только Дженнифер. Вот и всё решение.
– Об этом я бы не хотел говорить пока. Это… не самая приятная история.
– Ха. У тебя вообще с приятными историями проблемы, – тихонько рассмеялась и повалилась на кровать, повернув голову. Видя только затылок, мог сказать наверняка, что она в каком угодно настроении, кроме радостного. Иначе бы не пыталась спрятать эмоции. – Ладно. Я пока подожду.
– Спасибо. Что ж, – глубоко вздохнув, Джейк отошёл к окну. Нужно продолжить фразу, рассказать ей всё, но отчего-то слова застревали в горле, и он ощущал себя так, будто кто-то невидимый повязал ленту вокруг его шеи и теперь методично тянул за края. Прислонился лбом к стеклу в надежде наконец-то охладить мысли. Стоит ли говорить, что ничего не выходило. И всё же он мог заговорить только с лёгкой охриплостью. – Я не хотел верить, но… Возможно, Ханна виновата в смерти Дженнифер. Только мне не хватает деталей.
– Тогда давай спросим у тех, кто знает наверняка, – Эви всё ещё смотрела только на скомканное покрывало. – Родители Дженнифер, ты тоже об этом думал, правда?
– Сначала нужно узнать, кто они и откуда. Прошло десять лет, они могли переехать уже несколько раз.
– Но мы уже знаем хотя бы одну. Ты упомянул её фамилию – Хэнсон. А в дневнике Ханны была женщина по имени Айрис, она часть семьи, связанной с тем происшествием. А значит, Айрис Хэнсон. Можешь выяснить адрес?
Из горла вырвался смешок. Потом ещё, ещё… Дребежжащий надтреснутый звук отражался от окна и простых стен, давил на голову, прижимая к полу. Будто сверло под черепом. Ещё чуть-чуть и придётся снова глотать таблетки – прямо при ней, ведь Эви не собиралась никуда выходить. Отвратительно. Надо успокоиться. Это всё просто в голове, ничего действительно серьёзного. Джейк зажмурился, зарывшись пальцами в волосы. По крайней мере она не видела, отвернувшись.
– Поверить не могу, – едва сдерживая этот странный всё ещё рвущийся наружу смех, проговорил он. – Это лежало на поверхности, но я не заметил. Идиот.
Но Эви видела. Джейк понял, как только ощутил мягкое прикосновение. Вздрогнул, но даже не попробовал обернуться – прямо сейчас он не хотел никого видеть. Бросало в дрожь от одной мысли, что придётся показаться в ненормальном состоянии – особенно ей! – и он опирался на окно сильнее в опасной попытке просочиться сквозь стекло. Если оно наконец-то треснет, Джейк сможет сбежать, оставляя кровь на осколках. Эви чувствовала что-то такое и касалась только плеча и лишь кончиками пальцев.
– Меня начинает серьёзно беспокоить вопрос твоего… эм… Ментального здоровья. Может, стоит заняться этим?
– Я предпочитаю заниматься существующими вещами.
– С таким не шутят. Поверь тому, кто только недавно закончил терапию после…
– Ты не поняла, малютка, – снова тихий смешок. – Нельзя заняться тем, чего уже нет. Поэтому сосредоточимся на важных деталях. Попробуй прочитать больше…
– Джейк, пожалуйста, – пальцы соскользнули с плеча – стало холоднее. Он с трудом сглотнул. – Хотя бы расскажи мне. Стой, – как будто знала, что он собирался возразить. – Мы не сможем продолжать расследование, пока есть так много крючков, мешающих нам сосредоточиться. Я не помогу, но хотя бы смогу выслушать.
– Серьёзно? – из горла вырвался сдавленный, похожий на стон смешок.
Джейк, стиснув зубы, медленно повернулся. Может, что-то в нём изменилось в этот момент. Он не мог знать, но видел Эви. Она сделала шаг назад, убрала протянутую руку. Джейк подошёл ближе, схватил за плечи, сдавливая, мешая пошевелиться. Теперь он отчётливо видел её лицо: своё отражение в покрасневших глазах, дрожащие губы. Она вся сжалась и теперь действительно казалась «малюткой». Она ведь храбрая до безрассудства… Каким монстром сейчас он должен быть в её глазах?
– Тебе мало своих проблем? Хочешь окунуться и в мои?
Она дрожала. Упорный листочек перед лицом урагана, который пытался выдержать все порывы. Стойкий листочек, у которого получалось.
– Я… Твои проблемы – тоже часть тебя. Поэтому я хочу услышать.
Джейк только бессильно опустил руки.
========== Часть 14. Раздробленный экран ==========
Комментарий к Часть 14. Раздробленный экран
– Глава почти полностью носит монологический характер, поэтому «я». Среди меток мне не удалось найти «частичный ПОВ» или что-то такое.
– Глава содержит фрагменты, которые могут быть неприятны некоторым читателям (как: упоминания суицида, смертельных болезней,
физического насилия). Пожалуйста, читайте с осторожностью.
Девочки часто вырастают на сказках о волшебных феях и чудесных принцессах – это искажает их картину мира. Они знают, что тоже принцессы, что их ждёт «долго и счастливо» с принцем, даже если приходится пройти через много проблем. Моя мать не была исключением.
Я бы сказал, начало этой истории похоже на сказку о современной Золушке. Большой город, наслаждающийся бессонницей. Небольшое кафе, открытое с утра до ночи, блистающее пошлыми неоновыми огнями. Молодая официантка, уверенная, что это временная работа, что совсем скоро произойдёт чудо и она всё-таки получит потрясающую работу по своей «не женской» специальности. Харизматичный перспективный бизнесмен, сбежавший в командировку от жены – об этом он, конечно, «забыл» упомянуть в вечер, когда очередной бокал, улыбки и тёплые слова породили симпатию, спустя несколько дней продолжившуюся на застиранных простынях в номере отеля. Иногда от таких связей остаются нежелательные сюрпризы. У неё остался я.
Может, это неверное определение. Оглядываясь назад, я думаю, что мама всё же любила меня. Может, она одна. Только ей было бы лучше без такого «сюрприза».
Узнав, что случилось, она стала трудиться ещё больше, хватаясь за любой дополнительный час работы, чтобы обеспечить будущего ребёнка до приезда отца. Ведь он обещал вернуться.
Она всегда описывала его очень приятным и добрым человеком, говорила, что он приедет вновь, мы втроём будем счастливы, – скорее убеждала себя, чем меня, тогда ещё младенца. Но всё же я ждал.
И наконец-то отец возвратился. Мне было около трёх лет, я не должен помнить, но это въелось в меня невыводимым уродливым пятном. Она привела его к нам в квартиру, призналась, что родила ребёнка, видимо, уверенная, что он будет рад. Но ведь жизнь не всегда похожа на сказку.
– У меня есть ребёнок, дочь. И планируем с женой ещё одного. Мне не нужен ублюдок, который, вероятно, даже не от меня. Я заплачу, сколько захочешь, только держись подальше от меня и моей семьи.
Это был единственный раз, когда я услышал, как она ругалась. И через крошечную щель видел, как мама вытолкала этого человека за дверь. Тогда я ещё не понимал, что именно случилось, но точно знал: ничего хорошего. Поэтому просто стоял у стенки, глотая слёзы и не имея возможности объяснить, в чём дело.
Постепенно жизнь налаживалась. Будни официантки сменились буднями сотрудницы небольшого офиса. Та «не женская» профессия… Мама любила компьютеры – я перенял это от неё и с тех пор, как научился говорить и читать постоянно просил показать мне что-нибудь. У нас даже был уговор: одна прочитанная книга – и она учила какому-нибудь трюку с кодом. Я помню те вечера перед старым треснутым монитором, тепло её руки и жужжание старого системного блока, которое ни с чем не спутаешь, её усталое, но освещённое улыбкой лицо, звонкий смех. Помню, будто прошло несколько дней, а не двадцать лет.
Шли годы. Мне тогда непросто давались дни в школе, так бывает, если ты слишком тих, чтобы как следует защититься. И рассказать маме я тоже не мог – ей и так непросто – но, похоже, что-то в моём поведении изменилось, ведь вечерами она садилась рядом со мной на нашей крошечной кухне, долго смотрела в глаза и только после мягко говорила:
– Ты же знаешь, что можешь рассказать мне, если что-то не так?
– Знаю.
– И что я сделаю всё, чтобы помочь тебе?
– Знаю.
– А то, что я не смогу ничем помочь, если ты не доверишься мне?
После этого я никогда не отвечал. Просто прижимался к её плечу и молчал. Она смотрела, как остывал чай и трепала меня по волосам, я каждый раз противился. Слишком взрослый для таких нежностей! Ну, так казалось.
В то время я… пожалуй, был действительно счастлив. Но в этом мире за всё надо платить. Особенно за счастье.
Так иногда бывает: предчувствие неприятностей не оставляет целыми днями, но разум цепляется за нелогичность ощущений, отказывается воспринимать очевидное и в конце концов позволяет реальности обрушиться камнем на голову. Может, я мог бы сделать что-то, но… Она говорила, что я могу рассказывать всё, но сама молчала. Я даже не заметил, что она была больна. Всё стало очевидно, когда изменить ничего невозможно.
Я просто возвращался из школы, и горел желанием поделиться, как расправился с очередной задачей, ведь у неё наконец-то был выходной. Тем большей неожиданностью стали машины медиков и полиции. Это был многоквартирный дом, и я помню, как замер среди зевак, молясь, чтобы это не имело отношения к моей семье, хотя в глубине души я знал, что это тело в машине… Я не мог пошевелиться. Даже когда ублажённые зрелищем люди начали расходиться, просто стоял там и смотрел вслед отъезжающей машине, пока не подошёл офицер полиции. Мы с ним общались и до этого из-за моих… экспериментов в школьной сети. Я даже доверял ему в некотором смысле.
– Пойдём-ка со мной, Джейк. Нам многое нужно обсудить.
Я плохо помню дорогу: казалось, на ватных ногах дошёл до машины и открыл глаза уже в кабинете. У меня на плечах плед, рядом кружка приторного чая. Тот офицер за столом, рядом ещё человек в костюме. И все молчали, будто никто не знал, с чего можно начать этот разговор.
– Что ж, – офицер прочистил горло, немного подался вперёд. – Мне жаль, что приходится сообщать тебе об этом. Понимаю, это непросто вынести, но ты сильный малый, правда? – всё эти хождения вокруг да около… Он не мог сказать то, что я знал и сам. – Сегодня около часа дня соседка обнаружила мисс Уолкер на лестничной клетке. К сожалению, врачам не удалось спасти твою мать, Джейк, – в этой части фразы его голос дрогнул, он сам замер, поглядывая на меня.
Я знал, что должен быть в ужасе, но не чувствовал ничего. То есть… Чувствовал тот мальчишка, сгибавшийся в рыданиях на стуле, а я… Я просто наблюдал со стороны за происходящим, будто немного сверху, слушал о новых деталях: что они рассматривают версию с самоубийством, но будут заниматься делом дальше.
– Она не могла.
Я уверен в этом – она всегда такая безумно сильная, отважная… Была. Такое бегство не в её стиле.
– В её кармане было найдено это письмо. Оно адресовано тебе и было бы не совсем верно с моей стороны скрывать такое.
На стол легла копия письма, выполненного её бесконечно аккуратным почерком. И всё же «я» вчитывался несколько раз, чтобы осознать написанное не отдельными буквами, но после каждая строчка, каждый символ въелся в память, в самое сердце.
«Мой дорогой Джейк, если ты читаешь это письмо, значит у меня не осталось способа передать тебе наставления лично. Здесь, на этом клочке бумаги я буду с тобой честной как никогда. Мне придётся уйти. Возможно, ты будешь зол, станешь считать меня предательницей, но прежде знай: я поступаю так из благих побуждений.
Возможно, ты заметил и сам, но я не совсем здорова и шансов исправить эту ошибку почти нет. Меньше всего на свете я хочу, чтобы детство моего ребёнка было омрачено наблюдением за агонией и бессмысленными попытками борьбы. Может, я просто эгоистично желаю остаться в твоей памяти сильным человеком, а не бледной тенью. Не знаю. Я всё ещё в поисках истины, поэтому можешь поверить мне по крайней мере в одном: я люблю тебя, Джейк. Ты – лучшее, что случилось в моей жизни, и даже сейчас, когда мой разум затуманен, я всем сердцем желаю, чтобы ты был счастлив. Ты достоин этого, мой мальчик. Тебя ждут великие поступки, я не сомневаюсь.
С этого момента я не смогу продолжить этот путь с тобой, но знай: я всегда с тобой. Может, как образ из памяти, может, как незримое существо из-за черты. Не знаю. Я просто буду здесь, чтобы оберегать тебя.
Кажется, пора заканчивать. Я люблю тебя, сынок, и всегда буду. Никогда не забывай об этом».
– Пока будут осуществляться поиски твоих родственников…
– Больше никого нет.
Разве мог я назвать отца частью своей семьи? В тот момент этого человека для меня не существовало… Лучше бы он был, потому что дальше всё стало ещё хуже.
В то время были – кажется, сейчас с этим всё строже – такие семьи, которые брали к себе практически каждого ребёнка. На первый взгляд это кажется исключительно добрым поступком с их стороны. Мне расписывали их именно так перед оформлением документов, но всё оказалось менее приятно.
Я смутно ощущал, что что-то не так уже в момент, когда перешагнул порог дома в небольшом непривычно сонном городке, где был восьмым ребёнком. Все в непримечательной одежде и с какими-то пятнами на лицах. Все просто смотрели на меня из соседней комнаты – кто-то испуганно, кто-то с неприязнью, которую тогда я не мог объяснить.
Дети бывают жестоки. Дети бывают более жестоки, чем взрослый может представить, глядя на, казалось бы олицетворение невинности. Почти в одиннадцать я понял это отчётливо.
Затылок ударился о стену, из глаз посыпались искры. В темноте комнаты я видел только глуповатое лицо Майка – старшего из этой компании и, кажется, единственного родного для той семьи ребёнка. Он был слишком близко – я даже ощущал дыхание на коже и от этого внутренности скручивались в тугой клубок.
– Что ты творишь?! – я прошептал это, стараясь не показывать, что задыхался от страха.
– Заткнись и слушай, – ладонь с глухим стуком впечаталась в стену. – Ты, дрыщонок, должен следовать правилам. Их тут три: не лезть на родительскую территорию, не пытаться связаться с кем-то и слушаться каждого моего слова. Уяснял?
– Или что?
Усмешка на полных губах – и колено впечаталось в живот. Закашлялся, упал на ноги. Девочка с извиняющимся выражением лица сунула в рот грязную тряпку. На спину с силой давили – казалось, он вот-вот расплющит меня. Другой поставил ногу на голову. «Что я сделал?» – только одна мысль. Я просто лежал так, задыхаясь, не в силах даже позвать кого-то. Пропитывался беспомощностью и погружался во тьму.
– Если скажешь хоть слово «против», я покажу тебе настоящий ад.
У семьи было что-то вроде своего дела – до сих пор не понимаю, чем именно они занимались, но для этого нужен был металл. Много металла, который всегда можно было взять в промзоне, что лежала в полумиле от дома, и дети – рабочая сила. Мы впятером носили эти странные куски арматуры, девочки очищали их, потом отец семейства и Майк переносили в подвал. Вечером ели постный суп и без сил валились на кровати.
День сменялся днём и ни один не отличался от другого, если только кто-нибудь не нарушал правила. Ну, обычно это делал я. Однажды пробрался в кабинет отца семейства, забрал телефон и попытался заглянуть в подвал, чтобы собрать доказательства, что тут что-то не так, но кто-то увидел и…
Стоило войти в комнату, я повалился на пол от пары приветственных ударов в живот.
– А теперь покажите стручку, что бывает за нарушение правил.
Я успел только прикрыть голову, но это мало помогло. Теперь они даже не пользовались тряпкой, позвоночник снова трещал под весом капитана, его отряд веселился во всю: град ударов ногами сыпался на руки, рёбра, бёдра, пока у меня не осталось сил даже на крик.
Приходил в себя тяжело. Тело разваливалось на части, голова гудела. Ледяные капли на лице. Откуда-то издали доносились голоса.
– Перестарался, сынок. Будь аккуратнее с этим.
– Сорри, па. Пацан нарушил всё, что можно нарушить. Даже к тебе в кабинет пробрался.
– В таких случаях надо просто проводить воспитательную «беседу». Майк, помоги-ка мальчишке дойти до подвала, куда он так хотел.
«Помочь» – это слишком сильное слово. Майк просто схватил меня за футболку и потащил вниз по лестнице. Ноги волочились по полу, сквозь протёртые штаны в кожу впивались занозы, но сил противиться не было. Больно… Можно просто снова отключиться? Я мечтал об этом, но не мог, ощущал каждый удар, каждую новую царапину. Ощущал вкус металла во рту от падения на бетонный пол в жарком подвале. Едва приподнялся на руках, замутнённым взглядом рассматривая огромную печь и груду металла рядом. Что?.. Зачем они?..
– Вставай. Ты мужчина или кто?
Вместе с грубым голосом позади слышался звон. Я слышал подобное. Где? Когда? Не вспомнить. Я просто… Упёрся ладонями в пол, поднялся. Ноги дрожали, раскалывалась голова. Я будто завис, теряя ориентацию в пространстве и времени.
– Доволен? Теперь ты знаешь, что в подвале.
Я не знал. Может, не хотел знать, зачем нужно столько металла, зачем нужно странное серое вещество на заднем дворе. Я просто…
– Отпустите, – едва хрипел, даже не зная, услышит ли тот человек мой голос. – От меня ни одна душа не узнает.
– Нет. Теперь ты точно до конца с нами. Может, я даже прослежу, чтобы Майк не увлекался так сильно, – смешок, опять звенящий ото всюду.
– Я не хочу оставаться в этом притоне!
– Как некрасиво, юноша. Мы с женой ведь заботимся о тебе и каждом из этих детей.
– Да вы просто эксплуатируете каждого из них! Будет здорово, если об этом узнают, да?
Может, мне не стоило этого говорить. Особенно не так, дрожащими руками опираясь на стену и не находя в себе сил даже повернуться.
– Что ж. Без воспитательной беседы не обойтись. Только я не очень хорош в речах.
Я успел услышать несколько шагов прежде чем собственная кофта оказалась натянута на голову, а в следующую секунду я просто кричал от удара тяжёлым ремнём по спине.
– Сегодня одного раза хватит. Будешь совать свой нос в чужие дела – будет больше. А пока отдыхай.
Было так странно, что после всего он просто одёрнул кофту и почти заботливо уложил на старый матрас. Сознание ускользало.
Это был первый и далеко не последний раз. Несколько месяцев я вмешивался в их дела, их главный устраивал такие «беседы». Когда это уже вошло в привычку, удары ремня почти не ощущались на огрубевшей коже, я решился на серьёзные действия. Вновь пробрался в кабинет – теперь среди ночи, чтобы было время хакнуть старый компьютер, – и отправил в соцслужбы запрос на проверку, кратко описав ситуацию и приложив всё, что успел добыть. Чтобы пришли наверняка.
Представители явились на следующий день и, пока они разговаривали в кухне, а Майк прикладывал ухо к двери, я сбежал. Может, мне стоило вытащить и остальных, но… Я не герой, и собственная шкура была важна мне больше всего остального.
Потребовалось несколько дней, но в конце концов я дошёл до города, в котором родился. Что делать дальше? Куда идти? Как вести себя? Я не знал ответа ни на один вопрос. Просто ходил между бесконечных домов, прячась от полиции, в поисках… Не имею представления, что именно я искал. Без цели, без средств я просто ходил среди построек, пока силы не начали покидать тело.
Когда не знаешь, куда идти, порой любая мелочь может показаться жизнеопределяющим знаком. Для меня таким знаком стал найденный на лавочке в парке ноутбук. Я не видел таких прежде, тогда это была новая модель, но уже с испорченной матрицей – при попытке включить его вся левая часть покрывалась цветными пятнами. Может, его просто забыли здесь, может, владелец оставил из-за этого дефекта. Честно говоря, мне было всё равно. Я не был героем или даже злодеем, просто потерявшимся голодным ребёнком, который решил воспользоваться возможностью. В конце концов у меня были некоторые навыки. Нужны были только Интернет и умение направить их в нужное русло.
Если я не буду наглеть, никто даже не обратит внимания. Я был уверен в этом в момент, когда впервые оказался глубоко в Сети. Поэтому сначала всего лишь похищал лёгкие пароли. Какими-то пользовался сам, какие-то продавал. И всё это время учился новым трюкам. Очевидно, мне было интересно попробовать каждый из них – и в какой-то момент я поддался желанию.
День за днём я оказывался всё глубже в этой паутине. Мои коды могли забраться во многие устройство, а значит, я мог добыть почти любую информацию. Полезное умение в мире развивающихся технологий. Там, в глубине, я был вроде как нужен кому-то – непередаваемое ощущение, пусть даже в корне неверное. Я упивался ощущением собственной важности и не заметил, что тоже совершал ошибки. Они были у меня на хвосте. Ближе, чем я мог представить.
В какой-то момент, осознав всю мощь информации, я попытался найти отца. Не чтобы сблизиться, понадеявшись на внезапно вспыхнувшие чувства, нет. У меня и самого из чувств была только неприязнь. Просто чтобы взглянуть этому человеку в глаза. Увидеть, как он живёт, вспоминает ли… Я был зол. Даже не так. Кровь обращалась в чистую жгучую ненависть от одной мысли о нём. «Он тоже должен страдать», – в такие моменты идея почти завладевала сознанием. Я искал… Правда, вместо него я отыскал Ханну и почему-то это усмирило мой гнев на семью Донфортов. Конечно, не настолько, чтобы отказаться от цели, которую наконец-то обрёл. В семнадцать я впервые оказался в Дасквуде, впервые увидел Дженнифер и Фила и второй раз оказался в полиции – на этот раз как подозреваемый в серии взломов. То есть я думал, что это просто полиция, потому что не видел, куда они привезли меня, когда схватили в дороге.
– Значит, Джейк Уолкер, – толстая папка хлопнула о поверхность стола, как будто небрежно уроненная, очевидно, полицейским, но почему-то в деловом костюме. – У нас достаточно материалов, чтобы ты оказался за решёткой надолго. Можешь посмотреть некоторые.
Я откинулся на спинку стула, пытаясь показать, что мне всё равно, даже если на деле тело деревенело от страха. Попасть в тюрьму? Вот так просто? За то, что пытался выживать и немного увлёкся? За то, что всего лишь заглядывал в персональные данные других… Да, несколько лет подряд, но это всё ещё моё единственное реальное преступление. Остальное на совести тех, кто использовал полученную информацию. Я н е в и н о в а т. Нет. Никогда я не мог подумать, что это возможно. К тому же… Я был уверен, что не оставил ни следа, был уверен в мощи своей анонимной маски. Они не могли вычислить! Им не за что применять наказание ко мне. Наверняка всё в этой папке – фикция.
И всё же рука потянулась к бумагам. Я листал файлы, присматривался к фотографиям. У них не было доказательств и для половины случаев, но – объективно – этого всё равно достаточно. Законы относительно этого у нас официально строги.
– Должен признать, впечатляет. Но что-то мне подсказывает, – я взглянул на полицейского, вальяжно расположившегося напротив, – вы не просто так пытаетесь произвести впечатление. Кстати, разве вам не нужен диктофон для допроса?
Там, в Сети, я видел фразу вроде «полиция и дикие звери похожи: нападают, едва учуяв страх». Неизвестно, имело ли это отношение к реальности, – и проверять особого желания не было – но всё же следовало сохранять хотя бы внешнее спокойствие. И я немного откинулся на спинку стула, стараясь принять позицию максимально похожую на ту, в которой сидел он. Словно прочитав это, он тут же изменил позу – подался вперёд, облокотился о стол. Я не мог скопировать это – не хотел усиливать подозрения.
– Молодец, юноша. Ты наблюдателен, как о тебе и говорили. Тем лучше.
«Если окажешься в допросной, любое слово может быть использовано против тебя». В голове всплывали обрывки инструкций, прочитанных когда-то в Сети, и я продолжал хранить молчание. Если буду только осторожно отвечать на вопросы, возможно, ситуация повернётся даже в мою пользу.
– Похоже, ты не хочешь со мной говорить. Жаль, – он откинулся обратно на спинку стула. – Тем не менее нам стоит продолжить беседу, – от одного этого слова по телу прошла волна дрожи. Шрамы на спине как будто заболели снова, хотя этого не могло быть. Краем глаза заметил, как офицер достал телефон, голос доносился как будто через слой ваты. Сердце пульсировало где-то в горле, а комната в одно мгновение стала слишком подвижной. – Мистер Конт, загляните в первую допросную. Да, срочно.
В уплывающем размытом мире я плохо видел, что происходит. Вроде бы кто-то вошёл в комнату и делал что-то. Не помню, какое-то время я только ощущал прикосновения к коже, а потом стало легче. Комната перестала качаться, и из тумана выплыло лицо смуглого мужчины. Кто это, откуда появился и что хотел – ни единой идеи. Я дёрнулся в попытке отодвинуться, он качнул головой.
– Без резких движений, молодой человек, – сказал и повернулся к офицеру, который всё ещё сидел за тем же столом, записывая что-то. – Теперь в обморок упасть не должен, но ты всё же будь нежнее с ребёнком.
– Куда ещё нежнее, – тот только фыркнул. – Мы потеряли много времени, перейдём сразу к делу. У тебя есть неплохие навыки, у нас – возможность удалить некоторые пятна из твоей биографии.
– Вам нужна моя помощь, не так ли? – я не мог сдержать улыбки. – И либо я оказываю эту помощь, либо отправляюсь за решётку?
За спиной послышался смешок. Я обернулся – тот смуглый мужчина с улыбкой рассматривал использованную ампулу.
– А мне нравится этот юнец. Мозги у него работают.
– Значит, ты и возьмёшь над ним шефство.
– Вот блин… Крах человека в его языке{?}[A man’s ruin lies in his tongue – примерно то же, что русское «язык мой – враг мой».]. Я вообще-то врач, а не агент, ничего?
– Вы двое уже решили, что я согласился? – бросил взгляд на офицера в костюме, затем на этого человека. – Впрочем, вы правы. Что угодно будет лучше, чем сидеть за решёткой. Что я должен делать?
– Андреас расскажет тебе в деталях. С этого момента поступаешь в его распоряжение, так будет проще найти объяснение твоему пребыванию здесь. На случай, если кто-то не понял: это секретное задание. А теперь по местам.
Мужчина, у которого были доказательства моей причастности ко всем этим взломам, просто собрался и вышел. Я же повернулся ко второму, Андреасу, теперь стараясь осмотреть его внимательнее. Он спрятал ампулу в карман халата и теперь рассматривал ногти. Он не выглядел слишком крепким, не похож на своего коллегу, вряд ли этот человек – боец. Как он говорил? Врач? Может, медицинский эксперт или кто-то вроде?
– А вы не боитесь, что я сбегу?
– Нет, я же вживил тебе микроботов, которые прикончат тебя, если отойдёшь далеко от меня.
– Чт?..
– Шутка, малец, – очевидно, что-то в моей реакции заставило его заливисто расхохотаться. Да и я… Вынужден признать, его шутка показалась забавной. Почему-то. – Здесь просто охрана на каждом шагу. Пойдём в моё царство, маленькая Персефона. Чемоданчик только захвати.
Сунув руки в карманы, Андреас направился к выходу из допросной, пришлось следовать за ним – оставаться одному в этом месте почему-то не хотелось.
– И всё же я не могу рассматривать вас как своего мужа.
– Полагаю, моя жена тоже не может рассматривать меня в роли твоего мужа, – он хохотнул, но уже в следующее мгновение даже голос стал казаться серьёзным, почти командным. – Малец, часто с тобой такое случается?
– Как в допросной?.. Первый раз, наверное. А что именно было?
– Острая артериальная гипотензия{?}[Резкое снижение артериального давления.], бледность кожных покровов и редкая штука при этом – кровь из носа. Чтобы сказать больше без обследования, я должен быть магом девяносто девятого уровня, но уж чего нет.
Путь казался бесконечно долгим. Длинные коридоры, этажи практически одинаковые по устройству. Я смотрел на Андреаса, твёрдо шагавшего вперёд и иногда приветственно кивавшего знакомым. Казалось, он знал дорогу идеально. Это не просто полицейское управление, они не такие большие. Но от мысли, где я мог оказаться на самом деле, по виску стекала струйка холодного пота. С одной стороны, это бы объяснило форму человека, который говорил со мной сначала, с другой… Какого чёрта? Я не крупный преступник. Случаев, может, и много, но даже вместе сумма ущерба не могла считаться действительно серьёзной. Сомнения рассеялись, когда на первом этаже я наконец-то увидел лого организации. Сомнения рассеялись, но вопрос остался. Почему из всех хакеров в Сети внимание ФБР привлёк именно я? Там были куда более любопытные личности.
– Кстати, малец, ты забыл, что Персефона – не только жена, но и племянница Аида.
Голос Андреаса заставил вздрогнуть. Я так задумался, что даже не заметил, как мы прошли по переходу в другое здание. Теперь стояли перед дверью кабинета с его именем на табличке.
– Не забыл, но всегда старался игнорировать. С такой деталью история выглядит особенно жутко. Как вся античная мифология.
– На самом деле мифология не жуткая, – Андреас покачал головой. – Жутко, что такие люди есть и в реальности. Добро пожаловать.
Он приложил документ к сканеру справа от двери и отступил, пропуская меня внутрь.
– И мне тоже дадут такую вещь? – спросил, оглядывая небольшой кабинет, заполненный в основном отчётами. – Этот пропуск?
– Конечно. А в пункте должность напишут «любопытная лиса». Теперь давай серьёзно, – он сел за рабочий стол и принялся искать что-то в ящике. – М-да, с чего бы начать… Я медик, а не детектив, но кое-какими данными обладаю. Вкратце: есть одна крайне неприятная группировка. Бюро расследований точно известно, что они замешаны в крупных взломах гособъектов. Но всё не так просто. У них есть подозрения, что члены группы вовлечены и в физические преступления. Очевидно, подшить подозрения к делу они не могут, нужны хоть какие-то доказательства и в кратчайшие сроки добыть их легче всего изнутри. Поэтому им нужен ты. Внедришься в группу, узнаешь всё, что возможно, и назад, под нашу защиту.
