Текст книги "Soulmates Never Die (СИ)"

Автор книги: Koda Aleru

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Она уже открывает рот, когда Юнги вручает ей бокал и одними губами шепчет:

– Лучше не надо, а то снова начнет.

Донхи прячет за кашлем смешок и покорно отпивает коктейль.

Ей нравятся такие вот посиделки. Клуб уже закрыт для посетителей, поэтому остаются лишь свои и – изредка, правда – гости либо местные музыканты, которые выступали на сцене. Юнги в такие вот ночи обычно мягче и дружелюбнее, хотя всё равно это ни капли не уменьшает количество сарказма в его словах; Сокджин расстегивает две пуговички на рубашке – показатель наивысшей расслабленности; Тэхён светится солнышком, болтая с остальными старшими; и главное – Намджун умиротворенно-раслабленный, с мягкой улыбкой наблюдающий за происходящим вокруг. В такие вот передутра – почти что пять на часах – Юнги отганяет Донхи от барной стойки и сам мешает коктейли, будто бы чтобы не терять хватку, хотя девушка догадывается, что он просто в очередной раз хочет дать ей отдохнуть.

– И всё же, нуна, – неугомонный Тэхён отлипает от хёнов и укладывается головой на скрещенные на барной стойке ладони, – как всё будет? У меня ведь уже выпускной курс, а ты только… на второй вернешься? Так ведь получается?

– Не отстанешь, да? – фыркает в свой коктейль, хотя на деле опять лишь пригубила. Почему-то в доме Намджуна выпивать Донхи гораздо легче и комфортнее, а в больших компаниях девушка всё равно старается держать себя в руках и происходящее вокруг – под контролем. – Да, я на второй курс возвращаюсь, – со вздохом начинает объяснять, а пальцы сами находят уже до скрипа отполированный бокал и полотенце. Тэхён загорается солнышком, сияет улыбкой, а стоит Донхи еще и смешливо взъерошить ему волосы – и вовсе расплывается по бару счастливой амебкой. – Попытаюсь и в дэнс-группу вернуться, но, сам понимаешь, я два года вообще к танцам не возвращалась, так что не факт, что примут…

– Примут, – амебка фыркает и снова превращается в Тэхёна – дурковатого и милого тонсэна, гордо задирающего в данный момент нос чуть ли не до потолка. – Потому что лидер теперь в дэнс-группе – это я.

Остальные добро смеются с недоуменного выражения лица Донхи, но девушка в долю мгновения берет себя в руки и с привычной ухмылочкой бросает:

– Они там, похоже, совсем все из ума выжили!

– Эй! – Тэхён собирается надуться, но получает ласковый подзатыльник от Юнги и дружеский хлопок по плечу от Намджуна – и тут же расслабляется. Донхи же продолжает:

– Учеба начинается со следующего понедельника, так что уже в это воскресенье – то есть послезавтра – я буду официально уволена из всех моих подработок… кроме этой, надеюсь? – девушка вопросительно поднимает брови и, получив ласковую улыбку вместе с кивком от Юнги, ощутимо расслабляется: плечи опускаются, из пальцев уходит напряжение, в уголках губ помимо воли появляется мягкость. – В общем, буду учиться, вечерами здесь работать полсмены, по выходным – целую, мы с Юнги-шши предварительно так договаривались. Попытаюсь снова участвовать в конкурсах… Честно говоря, я когда пришла на факультет с документами, чтобы возобновиться на учебе, меня многие преподаватели просто на коридоре ловили и говорили, что рады снова видеть.

Странно даже.

– Ничего странного, – Тэхён довольно урчит, окидывая взглядом привычно коротко подстриженную нуну, которой – на удивление – эти её выбеленные волосы сумасшедшее идут, снова появившиеся серёжки-гвоздики в ушах, свободную черную футболку, которую он ей подсунул во время предыдущей встречи. Любоваться нуной ему удается не так уж и часто: в последние месяцы Донхи работала почти всё время, чтобы не тратить время зря, а в свободное время перечитывала старые конспекты и вспоминала уже подзабытое. Так что и выпирающие сквозь одежду рёбра, и болезненно темные синяки под глазами, и острые скулы – дотронься и порежешься – ничего его не пугает. На самом деле, Тэхён глупо надеется, что на учебе Донхи сможет отдыхать и питаться лучше, чем было в последние два года, но кто ж знает, что будет на самом деле. Однако парень замечает, что пауза немножко затянулась, и включает улыбку сладкого котика. – Тебя же все там обожают, нуна, ты же была лучшей студенткой своего курса.

– Это всё детали, – Донхи фырчит, будто рассерженная кошка, но пристальный взгляд с младшего не сводит. – Оценки еще ничего не решают.

– Тоже правда, – Тэхён соглашается, потому что в таких вещах их мнения сходятся, но всё равно гаденьким голоском подмечает. – И именно поэтому именно твои картины выигрывали так много наград… Но, нуна, – он в одно мгновение из ленивого кота превращается в серьезного юношу, – ты вообще рисовала за последнее время? То есть, я в тебе уверен, ты обязательно всё вспомнишь и догонишь, но вот практическая часть… С ней проблем не будет?

– Не знаю, – Донхи наконец оставляет в покое несчастный стакан, зато достает из кармана зажигалку и плюхается на свободное кресло рядом с младшим, который в тот же миг довольно оплетает её руками. – Я вроде и тренировалась, когда только могла, но сам понимаешь – ни на кисти, ни на краски времени не было вообще. Так что, считай, за последние два года у меня одни только черно-белые скетчи, да и те бессистемные, никакой тематики.

– Когда ты вообще успевала еще и рисовать? – Юнги переглядывается с Намджуном и Сокджином, которые также в уме высчитывают количество свободных часов девушки на неделю, и если раньше они были уверены, что она их тратит на сон, то сейчас… Юнги глубоко выдыхает и, натянув на себя кривую улыбку, толкает к девушке обычную кружку с мятным чаем. – Хотя, какая разница. Да пей, пей, я же вижу, что тебе алкоголя вообще не хочется.

Донхи извинительно улыбается и благодарно принимает чай.

***

Донхи откровенно не знает, что ей делать. То есть нет, хотя прежние отношения не сложились, но она всё же задумывалась иногда о том, что если все наладится, то она разрешит себе влюбиться в милую девушку или парня и попытаться построить жизнь вместе.

А потом случился Ким Намджун, и теперь она… В растерянности? Как так вообще могло случиться? То есть да, он заботливый и приятный молодой человек, воспитанный и умный, а ещё весьма хорош собой, сколько бы Донхи не шутила о пивном животике. И целуется неплохо, если уж совсем откровенничать.

Донхи в попытке отчаянно остановить мысли резко хлопает себя ладонью по лбу… И громко матерится, потому что забыла о зажатой там зажигалке.

– Ну ты и чудишь, – Намджун лишь хмыкает, а после отбирает у всё еще ругающей себя Донхи зиппо и насмешливо предлагает. – Поцеловать, чтобы не бо-бо?

– Да ну твои шуточки! – тут же рявкает девушка, всё еще потирая ссадину. – Чёрт, отдай зажигалку, она хотя бы прохладная.

Но Намджун не отдает гребаную зиппо.

– А кто сказал, что я шучу?

Намджун сам прикладывает её к ушибу, улыбается странно, и Донхи в который раз ненавидит странное чувство в животе, возникающее каждый раз при виде этой улыбки.

Проблема, вообще-то, всё еще между ними существует. Намджун влюблен в Донхи, и теперь он понимает, что смысла скрывать это нет, но всё же пытается – для её комфорта. Донхи… ну, что же, она уверена, что решение тогда приняла верное, но чёрт!

Она, чёрт возьми, тоже чувствует!

Ей тоже хочется тепла, любви, быть рядом и всё то, что она так отчаянно отрицала.

И Донхи просто откровенно рада, что уже почти исполнила данное себе же условие, потому что стоит наконец прекратить мучать себя и Намджуна. Они уже больше двух лет ходят по тонкой грани, уже раз успели её перешагнуть и, судя по взгляду друга, он был бы рад остаться на той стороне. И этим она, честно говоря, даже восхищается – безграничным терпением, взращенном на уважении к её чувствам.

Может ли сама Донхи заявить, что она также уважала его?

Что-то в этом она ни капли не уверена.

Еще и сегодня юрист ведет себя странно, потому что вроде бы вот он – просидел почти всё время от открытия до закрытия где-то неподалеку, но что-то слишком тихо, слишком… не так, как должен бы.

О чем Донхи ему и пытается придумать, как сказать. Спросить. Узнать? Она уже запуталась. Вроде бы никакой проблемы нет: она привыкла рубить с плеча, особенно с ним, но почему-то…

Почему-то теперь ей страшно делать так.

– Ты сегодня непривычно тихий, – кажется наиболее нейтральным вариантом, и взгляд Намджун из тяжело-задумчивого в мгновение меняется на ласково-теплый, так что Донхи просто уверена – она тут же покраснела. Хорошо, что в предрассветных сумерках на заднем дворе клуба её румянец вряд ли заметен.

– Просто многое нужно было обдумать, – мягко отвечает юрист, и его немного отросшие волосы ерошит утренний ветер. – Ничего особенного, но я, похоже, реально подзавис.

– Часов так на восемь, – фыркает привычно Донхи, а Намджун смущенно чешет шершавую от проступившей щетины щеку.

– Ну, бывает. Слушай, комбинезончик, вопрос на миллион.

– Валяй, – девушка выдирает из чужих загребущих лап зажигалку и прикуривает первую за сутки сигарету. – Слушай, странно, но чем ближе я к учебе, тем меньше курить хочется.

– Это же только в плюс тебе, – Намджун всё еще ведет себя странно – страннее обычного – и этим только вызывает всё больше вопросов в голове и так сомневающейся в себе Донхи. И именно поэтому она решает поступить так же, как делала последнее время – отложить проблему на будущее. – Слушай, вот то, что Тэхён говорил.

– А чего он только не говорил, – широко улыбается девушка, и Намджун смеется в ответ, согласно кивая.

– Согласен, мелкий – та еще болтушка. Так вот, малышка, – он будто не видит, что Донхи передергивает от этого обращения, – по поводу твоих рисунков он говорил, что тебе надо было практиковаться.

– Да, есть такое, – девушка накидывает на голову капюшон, скрывая уже не только румянец, но и бегающий взгляд – в основном она бездумно рисовала либо цветы, либо Намджуна, и никто, чёрт возьми, не может её в этом винить. – А что?

– Почему я никогда этого не видел? То есть, ты же могла рисовать лишь тогда, когда было свободное время, а получается так, что всё свободное время занимали лишь я и Тэхён, так что…

– Стоп! – Донхи останавливает его на полуслове и демонстративно машет рукой перед чужим лицом, изо всех сил туда не заглядывая. – Прекрати себя накручивать. Слышишь? Прекрати. Проводить время с тобой или Тэ, спать или рисовать – это всё был мой выбор. Не надо себе вот сейчас, когда это уже подходит к концу, искать себе повод для психоза.

– Могла бы и помягче, – ворчит в ответ Намджун, и Донхи расслабляется, мягкая улыбка опять поселяется в уголках её губ, и она хитро поглядывает в сторону друга.

– С тобой помягче нельзя.

***

В воскресенье Донхи упрямо идет на работу в клуб, хотя её от этого отговаривали все с просьбами подготовиться лучше к первому учебному дню, на что девушка вконец рассердилась, рявкнула в трубку начальству нечто нелицеприятное, а по приходу на роботу злобно осмотрела компанию парней, привычно занявшую любимый столик, и пошла за стойку. Хосок привычно протянул «Господи, какая девушка!», за что также обыденно получил два подзатыльника от соседей, а после Юнги принес выпивку – и вечер для всех стал прекрасным.

Для всех, видимо, кроме Намджуна, которого последнюю неделю очень сильно тревожило нечто важное.

– Вопрос! – Юнги нервно трет затылок – он уже привык, что ничем хорошим не заканчиваются такие моменты, как только Намджун преувеличено нервно поднимает бутылку с соджу. – Что можно отдать подруге в качестве пижамы из своих вещей? Чтобы это не выглядело каким-то знаком или там подтекстом. Не, вы ничего такого не подумайте, – он сразу же грустно оправдывается, – просто я недавно постирал её пижаму не на том режиме, и теперь в нее только Синди и поместится.

Парни многозначительно переглядываются, Юнги мгновенно успокаивается – мелкий ничего не натворил, просто хочет совета, никакой новой драмы, фух, аж от души отлегло – и задумывается. Начинает, однако, совершенно неожиданно Банг.

– Футболка, – уверенно заявляет Ёнгук, мечтательно улыбаясь. – Задирается на бедрах, подскакивает выше – это и мило, и сексуально. Можно белую, чтобы чуть просвечивала, можно черную – так больше секси, да пофиг, на самом деле, просто чтобы в твоем, правда?

Парни согласно гудят, улыбаясь то ли каждый своим воспоминаниям, то ли воображению, а Юнги вдруг фыркает, заметив ругающуюся с пьяным посетителем Донхи. Тот пытается распускать руки, но малышка скалится дико и без любых угрызений совести выливает на мужика его же коктейль.

– Джуни, – неожиданно говорит, и юрист тут же поднимает взгляд от бутылки на него, готовый внимать и просвещаться. – Ты помнишь ту длинную рубашку персикового цвета? Тебе ее Сокджин подарил, вечно еще ругаешься, что пришлось для этой рубашки специально подходящий костюм покупать.

– Ну да, – младший недоуменно моргает, никак не успевая найти смысл или ловушку в хёновских словах. – Она у меня вообще ни с какими брюками не сочиталась, а что?

– Так вот, – Юнги смешливо щурится, кивая и подзывая к себе привычным жестом барменшу, – представь себе её на твоей кровати в этой рубашке, – шкодливо ухмыляется, видя расширившиеся от удивления глаза Намджуна, и сладко продолжает, – незастегнутой. – Намджун громко сглатывает слюну, напрягаясь, а Юнги добивает его контрольным. – А под рубашкой этой персиковой ничего. Или… на одну пуговицу застегнута и с плеча сползает. Вариантов, впрочем, много, – и улыбается вдруг широко-широко, будто напроказничавший кот.

Намджун шумно сглатывает и обречённо стонет, представляя, еще и для полноты ощущений пару раз стукается лбом о столешницу. Подошедшая Донхи с подозрением на него косится, после одаривает вопросительным взглядом начальство.

– Решаем важное, – с десневой улыбкой делится Юнги, чуть ли не хлопая невинно ресничками, – любимой девушке после совместных ночей лучше отдавать рубашку или футболку? А то мнения разделились.

– Рубашку, – без сомнений говорит Донхи, даже ни секунды не раздумывая. Покрасневший до макушки Намджун поднимает заинтересованный, но с мутной поволокой лёгкого желания взгляд, и нет, конечно, Донхи не видит этого, задумчиво продолжая. – Персиковую свою помнишь? Ту длинную, на выпуск.

Юнги начинает тихо ржать. Намджун – милый добрый и пьяный от соджу и желания Намджун – вдруг с застенчивой надеждой интересуется:

– Хочешь ее одеть?

– Хочу ее стащить – фыркает Донхи, доливая Юнги виски, а перед остальными выставляет полные бутылки соджу. – Выглядит мягонькой и удобной, в такой спать или ходить – одно блаженство, на коже даже не чувствуется, будто и нет её вовсе.

Намджун очередной раз громко обреченно стонет и валится лбом на столешницу, уязвлено хныча.

Видение Донхи в этой чертовой рубашке не отпускает его даже во сне, и он уже не знает, чего ждать дальше.

***

Намджун точно не ждет звонка в дверь посреди ночи спустя неделю.

Донхи стоит под проливным дождем, выглядит хуже, чем мокрая курица с этими своими взъерошенными прядями, пропитавшимися влагой, и облепившей тело толстовкой. В её взгляде и то больше какой-то птичьей обреченности, чем здравого смысла, но Намджун не обращает внимания, просто впускает в дом и обнимает крепко, чувствуя, как собственные вещи пропитываются влагой.

Он в нее по уши, даже если Донхи – облезлая мокрая курица.

Мокрые вещи сменяются душем и большим банным полотенцем. Пижама всё еще подходит только для Синди (ну вот как он не заметил, что тыкнул не на ту программу?), так что Намджун, скрепя сердце, выделяет Донхи обычную оверсайз футболку приятного темно-синего цвета, а злополучную персиковую рубашку заталкивает вглуб шкафа, стоит ей лишь показаться из ряда выглаженной одежды, а после тщательно закрывает створки – котенок любит залезать внутрь и утеплять своей шерстью всё доступное, чтобы глупый человек не мерз. Перед дверью ванной замирает на секунду в сомнениях, но после вспоминает, что он – добропорядочный и честный молодой человек, так что лучше не врываться внутрь, а просто положить принесенную одежду на стул рядом с дверью.

Почему-то это всё кажется таким уютно-домашним, что на мгновение замирает сердце, а после снова заходится бешеным стуком, стоит мокрой руке высунуться из-за двери и пошарить вокруг в поиске одежды. Намджун отлично представляет себе её сейчас: мокрая, горячая – вечно моется в кипятке, лицо и шея покраснели, а волосы небрежно зачесаны назад пальцами. Капли воды стекают вниз по ложбинке и впитываются в мягкую ткань полотенца; почему-то вспоминается, как первые полгода знакомства Донхи дразнила его, называя «полотенчиком», и парень мягко улыбается, скрываясь на кухне. Вряд ли упрямая малышка успела поужинать на работе, так что надо откормить её, а после уже спрашивать о первой учебной неделе. Конечно же, они обменивались сообщениями… ну, то есть, Намджун бешено наяривал в надежде получить хоть толику внимания (на самом деле он переживал, что что-то пойдет не так), но Донхи упрямо держала оборону и привычно отписывала краткими односложными сообщениями.

Печалька, а?

Пока матушкино кальби разогревается в микроволновке, а чайник благодушно старается выплюнуть из себя всю воду, Намджун запоздало вспоминает, что автоматическое выключение не работает, так что приходится осторожно, вооружившись полотенцем и храбростью, снимать его с подставки и одновременно пытаться не заработать ожог. Донхи на эти манипуляции и пляски вокруг кухонной утвари с интересом взирает с двернего проема, скалится ехидно, зараза, и уже точно готовится ввернуть какую-то саркастическую фразочку, как тут чайник извергает из себя последний фонтан воды и наконец застывает.

Тишина на кухне стоит всего пару секунд, а после оба стабильно начинают хихикать.

– Намджун – покоритель чайников, – всё же фыркает Донхи и, обойдя лужу на полу, залезает с ногами на кресло, ненавязчиво интересуясь. – Меня будут кормить?

– До микроволновки дотянешься? Я пока уберу.

– Угу.

К большому удивлению Намджуна, Донхи сама принимается рассказывать об учебе, прикончив первую тарелку еды: всё хорошо, лекции скучные, но есть и интересные, на практике пока немного отстаю от других, но только потому, что нужно много тренироваться самостоятельно. Нет, никто не задирает, ребята в группе обо мне вообще не слышали, но относятся хорошо и с уважением; Тэхён на каждом перерыве меня находит, в дэнс-группу пока не совалась, потому что надо сначала влиться в учебу… И всё это – спокойным, мягким даже, что для нее редкость, размеренным голосом.

А потом контрольным в голову:

– Мать вчера приходила.

Намджун так и застывает с тряпкой в руках.

– Не знаю, откуда она узнала, что я поновилась на учебе, но итог один: выхожу я из последней пары, почти ночь на дворе, а меня ждут у входа, – Донхи вытягивает из кармана рюкзака свою неизменную зиппо и привычно принимается ею щелкать, кисло улыбаясь одним уголком рта. Намджуну кажется, что сейчас она готова что-то разорвать. – Прошлое догонит тебя, даже если ты будешь бежать быстрее, правда ведь?

– Что ей было нужно? – он вклинивается в монолог так тихо, как только может, но почему-то не покидает ощущение, что своими словами разбил какую-то совершенно непонятно откуда взявшуюся трещину. Донхи хмыкает, пальцы ловко постукивают зажигалкой по столу, и этот звук лучше всех других говорит, что что-то пошло совершенно не так.

– Ты же понимаешь, почему они сохранили все мои вещи? – Намджун неловко пожимает плечами. Конечно, парочка подозрений у него есть, но они же вообще не поднимали эту тему целых полгода, так что он разумно решает не озвучивать собственные мысли. Нет уж, если Донхи пришла выговориться, то ей необходимо предоставить для этого всё возможное пространство. Ответ его, тем не менее, ни капли не удивляет. – Они ждали, что я приползу к ним обратно, Намджуна. Верили, что буду умолять о прощении, лишь бы снова оказаться под теплым крылышком и в розовых очках. Даже не предположили, что я буду изо всех сил стараться выжить. Да, глупо, да, скатываясь в пучину самоненависти, скуривая по пачке в день, но стараться. Карабкаться наверх изо всех сил, коих у меня, несмотря на всю браваду, совсем не так много.

Намджуну почему-то кажется, что последнее предложение говорит ему о чем-то важном, но не успевает осмыслить, потому что барменша продолжает.

– В общем и целом, мать предложила – ну, то есть, приказала – вернуться домой, отбросить глупые мысли, пойти к психиатру, чтобы он излечил меня от гомосексуализма электрошоком, а после одеть розовую пачку, нарисовать пару картин с котятами и выйти замуж за папиного партнера по бизнесу, – на одном дыхании произносит, взглядом отслеживая малейшие изменения мимики отчаянно пытающегося выглядеть спокойным Намджуна. – Расслабся, я её послала, – хмыкает, и вот наконец парень понимает, что же казалось не так весь вечер.

Опять. Опять эта чертова показушная расслабленность и спокойствие, когда на самом деле внутри этой избитой жизнью девочки творится чёрте-что. И ведь не впервые, зараза, так почему же до него не дошло раньше?!

– А почему я должен переживать? – получается не так беззаботно, как рассчитывалось, но прохладное спокойствие во взгляде напротив сменяется недоумением, и Намджун уже с привычным задором продолжает: – Мы с хёнами тебя хорошо воспитывали, так что я вообще удивлен, что ты ей не врезала.

– Да иди ты! – Донхи брыкает в его сторону ногой, но не дотягивается, зато стул под ней подозрительно колышется, и она пару мгновений тратит на восстановление равновесия под добродушное ржание друга. Усаживается ровно, шмыгает носом, а после признается. – Возможно, я немного влепила ей пощечину. И наступила на ногу. Но это совсем чуть-чуть.

В этот раз Намджун громкий хохот даже не думает сдерживать.

***

После двухсотого «ну хёёёёён, хён-хён-хён, ну приходиииии посмотреть, как мы с нуной танцуем!» Намджун – нет, не блокирует номер Тэхёна – берет и действительно приходит. У него сокращенный рабочий день в пятницу, так что парень не запаривается поездкой домой и переодеванием, просто снимает пиджак и чуть попускает галстук, оставаясь в чёрной приталенной рубашке и костюмных брюках. Привычный рабочий образ довершают лишь очки в тонкой оправе и изящные часы на левой руке – подарок матери, так что их он вообще никогда не снимает, ну и начищенные до блеска туфли.

Однако в колледже искусств, где множество молодых девочек и парней, его прибытие и вежливая улыбка производят почти что фурор, одна малышка так засматривается, что чуть не врезается в коллону (он, конечно, потом похвастался этим перед Юнги, на что хён только привычно поржал). Стоит ему попросить двух девушек с заляпанными тушью пальцами, как те сразу же соглашаются проводить его в танцевальную студию, а по дороге туда просто расцветают улыбками, когда Намджун рассказывает, что его пригласили Тэхён и Донхи.

– Онни замечатльеная, – сияет солнышком одна из них, – она хоть и пропустила два года, хоть и иногда делает ошибки в своих картинах, но при этом каждая из них просто невообразимо берет за душу.

– Да и как онни она тоже очень хорошая, – вторая чуть поспокойнее, хотя у нее следы туши даже на щеке и волосах. – Всегда внимательная к нашему самочувствию и настроению.

– В это я охотно поверю, – светит ямочками на щеках Намджун, и обе малышки на это лишь зачарованно вздыхают. – Она умеет заботиться, хотя иногда делает это странным путем.

В танцевальной студии пахнет потом и освежителем воздуха, но еще там жарко так, что почти ад. Намджун входит тихо, девушки с художеского юркают за ним внутрь, и на них троих вообще никто не обращает внимания. Наверное, здесь так принято, решает юрист, чтобы левые люди приходили во время тренировки, и устраивается рядом с дверью, взглядом выискивая знакомую до каждого волоска выжженную краской макушку.

И цепенеет.

Перед зеркалом репетирует почти что целая группа, людей десять точно. Тэхён и Донхи впереди, и то, что она вытворяет своим телом – поистине незаконно. Как-то быстро Намджун перестает видеть вообще других людей: весь его взгляд, вся сущность сконцентрирована только на Донхи, сияющей под желтым светом ламп, выгибающейся в немыслимые позы – у нее что, совсем костей нет?! Куда вообще подевалась ершистая, колючая девушка с ломкими резкими экономными движениями? Как так случилось, что сейчас она использует каждую, буквально каждую мышцу своего тела, чтобы в конце получилось невообразимо прекрасное искусство?

– Платочек дать? – хмыкают сбоку художницы, и Намджун резко закрывает рот, понимая, что так и стоял и пялился, пока Донхи вытворяла что-то совершенно запредельное на его глазах. Слюней он, конечно, еще не успел напустить на рубашку, но был близок к этому. Танцоры в это время накогец заканчивают (и хвала небесам, он же не железный – смотреть и не выдавать никакой реакции), Тэхён всех хвалит и кратко проходится по ошибкам каждого; он в этот момент такой серьезный, что даже непривычно, но всё это быстро забывается, стоит Донхи привычно зачесать пальцами растерпавшиеся волочы назад и обвести взглядом помещение. И…

Она почему-то краснеет, когда обнаруживает Намджуна.

Намджун чувствует, что заливается румянцем в ответ.

– Вы чего стоите, как два дебила, и пялитесь друг на друга? – Тэхён привычно падает на хёна, приобнимает его за плечи и совсем не фильтрует речь. – Так хорошо, что ты пришел, хён! Подождешь нас еще немного, а потом угостишь ужином, правда? – и делает щенячьи глазки. Намджун хмыкает и добро ерошит мелкому волосы.

– Как хорошо ты всё заранее продумал. Я где-то могу упасть, мне надо еще доделать парочку рабочих вещей?

– Мою кожанку видишь? – Донхи подходит тихо, но взгляд у нее всё еще непонятный: не то смущенный, не то напряженный, не то вообще… Странный, в общем. – Вот рядом с ней и падай. Можешь вон там стащить себе подушку, чтобы было удобнее, у нас стульев нет.

– Вижу, – юрист мягко улыбается, и Донхи почему-то отводит взгляд. – Вы так классно двигаетесь, что я просто залип, честно. Вы молодцы, ребят!

– Кто бы сомневался, – фыркает девушка, на что Тэхён почему-то ласково улыбается и «переводит».

– Нуна хотела сказать: «Нам очень приятно, что ты так думаешь».

Пока они беззлобно переругиваются, группа опять строится перед зеркалом, и Намджун еще пару минут следит за ними, поглядывая поверх экрана ноутбука, но после решает поберечь свое бедное сердце и сконцентрироваться на работе…

Из рюкзака Донхи выглядывает черной обложкой скетчбук.

Конечно же, юрист замечательно знает, что некрасиво трогать чужие вещи без разрешения, особенно, если это вещи самой упрямой и колючей девочки на свете, но он не удерживается. Виня и костеря себя последними словами, Намджун поддевает краешек уголка обложки…

И застывает.

Первая, вторая, третья, десятая, двадцатая страница… они покрыты карандашными набросками: животные, цветы, пейзажи, предметы, силуэты людей, которых легко можно угадать: покрытые кольцами руки Юнги, улыбка Тэхёна, глаза и челка Сокджина…

И десятки набросков самого Намджуна.

Он краснеет, как мальчишка, и аккуратно прячет скетчбук внутрь рюкзака. Наверное, он просто хорошая модель, ну, руки у него красивые, или там уши прорисовывать девочка училась…

Намджун решительно отказывается думать о том, что только что увидел, но чувствует, будто между ними падает еще одна из тяжелых выстроенных стен.

========== Soulmates Never Die ==========

Dry your eyes

Вытри свои слёзы

Soulmate dry your eyes

Твоя родственная душа вытрет твои слёзы,

Cause soulmates never die

Потому что родственные души никогда не умирают

– Нуна ведь хотела поговорить с хёном, пока на улице еще солнышко и уют, правда? – Тэхён мягко улыбается, тычется лбом о чужое плечо, выпрашивая ласку, и Донхи приходится всё же почесать его за ушком. А за вопрос и вмешательство в её личную жизнь – влепить подзатыльник, ну а как иначе? Тэхён особо обиженным не выглядит, пока он был в долгах, его и посильнее лупили, так что расплывается в голливудской «тридцать два не предел» и снова ласкается, преданно заглядывая в чужие упрямые глаза. Донхи с каждой секундой мрачнеет всё сильнее, и по-умному ему бы стоило бежать, куда только ноги понесут, но Ким Тэхён искренне считает себя бессмертным, поэтому делает запрещенный прием: трется носом за чужим ушком и сладко-сладко чмокает в щеку. Донхи от этого, конечно же, не тает (вот совсем ни капельки!), но сдается и снова принимается почесывать чужую макушку. Остальные ребята из их танцевального кружка уже даже не удивляются, привыкли, что у этих двоих есть какой-то свой особенный мирок с тленовым бэкграундом, так что только умиляются, когда Тэхёну удается заполучить любимую нуну для обнимашек и разговоров по душам. Донхи же привычно сфыркивает отросшую челку с лица, иногда, забывшись, и сама трется носом о чужую щеку, но обычно остается самой собой – ершистой, колючей, невероятно саркастичной заразой.

– Так что, нуна? – Тэхён всё еще верит в собственное бессмертие, поэтому нагло и упрямо перелезает через нарисованную красным условную границу, и Донхи лишь вздыхает – горько, устало и так обреченно, что всё вокруг ей даже сочувствуют.

Через мгновение все уже сочувствуют Тэхёну, которого девушка взяла в «типичный нунский захват номер три», но не вмешиваются – сам заслужил. Так что пока художница привычно отчитывает тонсэна, тыкая его, будто щенка в лужу, в его же ошибки, остальные привычно разминаются или оттачивают движения. Донхи же по завершению воспитательного момента отпускает младшего, устало вздыхает и поворачивается к зеркалу. Ей всё еще не нравится то, как она выглядит – чересчур болезненно, если честно, но Тэхён прав: разобраться в происходящем и объяснить всё Намджуну необходимо, как минимум потому, что стоит уважать его чувства. Она уже составляет примерный план действий, продумывает свои слова наперед, рассчитывает несколько наиболее вероятных сценариев (почему-то отрицая саму возможность хэппи энда)…

Но, как обычно, всё идет коту под хвост.

***

– Ты меня хочешь что? – Намджун опасливо прикрывается руками, что выглядит невероятно смешно, учитывая, что звонок в дверь опять вытянул его из душа, так что на парне есть только хлопья пены и сползающее полотенчико. Донхи бы немного посмеялась с него, но до нее наконец доходит, как же это всё выглядит: прибежала посреди белого дня, почти что выбила дверь, пока лупила в нее изо всей силы, а когда ей наконец открыли, жарким горящим взглядом окинула не скрытую почти ничем фигуру друга и сладко выдохнула «идеально».

– Да не хочу я, а надо, – она наконец заливается краской и неуверенно чешет затылок. – Нам задали нарисовать что-то, где фигурирует мужчина, и сосредоточиться на анатомически верных пропорциях. Мне из головы вылетело, что это надо сдать до пятницы, так что ни с кем из моделей договориться не успела, а Тэхён слинял сразу же, как услышал «неподвижно сидеть пару часов». Ну помоги, а? Ну пожаааалуйста! – Донхи тщетно попыталась состроить глаза кота из Шрека, точнее, она-то думала, что успешно, но фыркающий смешок разуверил её в собственной неотразимости. – А я тебя свожу покушать говядинки, хорошо? – это был последний козырь, и если с Тэхёном он обычно работал, то вот Намджун… Кстати, а его Донхи пока не приходилось в чем-то уговаривать.