Текст книги "Soulmates Never Die (СИ)"

Автор книги: Koda Aleru

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Since I was born I started to decay.

С момента рождения я начала разлагаться

Now nothing ever ever goes my way

И теперь уже ничто не идет по-моему

Placebo – Teenage angst

Просто так бывает.

Жизнь оказывается дрянью, семья превращается мановением чьей-то высшей воли в абсолютно и неизменно чужих (причем не факт, что только метафорически, потому что в твоих глазах некогда родные люди выглядят порождениями Хаоса и Тьмы), ты теряешь свое выгрызенное зубами место в мире, теряешь друзей…

А после теряешь себя.

Просто так бывает.

Вежливое «Простите, я не курю» превращается в «Пачку синих, пожалуйста», прохладные ночи на одного и осипший голос – и не скажешь, от сигарет или постоянной неизлечимой простуды.

Прикуриваешь.

Затягиваешься.

Выдыхаешь.

Задыхаешься от жжения в легких и взрываешься нескончаемым кашлем.

Никотин из успокоительного превращается в необходимость.

Просто так бывает.

Три часа на сон, десять минут на прием пищи, остальное – прости, мое тело, но так надо. Ощущаешь себя живым товаром, тушкой на продажу, конвертиком героина под прессом.

Просто так бывает.

Ты остаешься полностью одна.

Надолго, если не навсегда.

Или навсегда.

Ты должна научиться с этим жить.

Так бывает, понимаешь?

Смирись.

========== I Am ==========

On top of the world you get nothing done,

На вершине мира ты ничего не можешь сделать

Talk is cold and burns like the sun,

Разговоры холодны и обжигают, как солнце

Can’t you see these skies are breaking?

Ты не можешь увидеть, что небеса розбиваются?

Coz on top of the world is where I’m from.

Потому что с вершины мира – вот откуда я

Placebo – I Am

Иногда жизнь подкладывает подлую такую подножку, заставляя тебя лететь лицом вниз, разбивая в кровь локти и колени, оставляя уродливые кровоподтеки на щеках и длинные царапины на уязвимой душе. Ты залечишь ссадины, ты скроешь их тональным кремом или пудрой, но те, другие, будут всегда сочиться кровью и распухать, если их почешешь.

Жизнь могла бы быть гораздо меньшей сукой, но, увы, она никак не собирается исправляться.

***

– Отнесите кто-нибудь главному документы, их нужно было еще до обеда сдать!

– Кто-нибудь видел мой степлер?

– Курьер уже принес необходимые материалы для суда?

Обычная офисная суматоха, обычные трудовые будни, и кто бы знал, насколько это бесит, когда тебе двадцать шесть, ты хочешь пить, развлекаться и быть счастливым, а приходится корчить из себя хорошего мальчика.

– Намджун-шши, вы закончили отчет?

– Да, сонбэ, я уже отправил его по почте.

Конечно же, откуда всем этим канцелярским крысам знать, что можно жить без накрахмаленных воротничков, осточертевших костюмов и вечного напряжения по поводу зарплаты. Откуда им понимать, что они сами выжигают свои мозги и любые зародыши интеллекта ненужной никому бюрократией?

Интеллектуальные выродки двадцать первого века.

Да на это можно такой микстейп запилить, что половина тусовки обзавидуется, а другая – обидится.

«Ты будешь сегодня? Вроде как Хончоль обещался, да и Бобби предупреждал, что хочет с тобой кое-что перетереть.»

– Спрашиваешь еще, хён, – парень фырчит и настороженно смотрит сквозь прозрачную стену его кабинета на офис. – Меня эти белые воротнички уже так задолбали, что порция хорошего мата не помешает.

«Приходи давай, а то еще начнешь деградировать.»

– Около десяти буду.

«Ловлю на слове.»

Дорогой телефон небрежно летит на стол, Намджун с обреченным видом снова закапывается в бумажки.

До окончания рабочего дня еще четыре с половиной часа.

***

Сон Донхи с самого детства разочаровалась в жизни. Позже, в юные годы, она думала о том, что никакое это не разочарование было, жизнь просто учила стойко выносить мелкие тычки своей дрянной сущности.

Годы шли, на проблемы эта сволочь не скупилась, на неожиданности тоже. Донхи с гордостью могла бы назвать себя любимчиком судьбы, потому что иного объяснения всему творящемуся вокруг нее пиздецу она не находила.

– Донхи, бери бутылку виски и дуй к четвертому столику. Там не задерживайся, хозяин не любит, чтобы ему мешали.

– Донхи, две «Кровавые Мери» и один «Виски-кола».

– Донхи, еще бутылку вискаря к хозяину, потом нужно глинтвейн сварить, тебя пока Мин подменит.

Потрепанные жизнью конверсы, кажется, держатся на одном честном слове, и множества пробежек по длинным лестницам клуба они точно не выдержат, поэтому девушка лавирует между толпами танцующих, пытаясь не попасть кому-то под ноги. Ничего, через минут сорок начнутся рэп-баттлы, и люди переместятся ближе к небольшой сцене.

Еще три часа, и она будет свободна.

***

Намджун сонно потирает красноватые от недосыпа глаза, входя в здание офиса. Выходные удались на славу, теперь будет, чем жить до очередной пятницы, да и хорошее настроение от встречи со старыми, еще школьными друзьями, никуда не делось.

Парень недоуменно смотрит на тонкую фигурку в фирменном желтом комбинезоне, которая усердно натирает до блеска прозрачные стены. Не то, чтобы он был уверен, но откуда-то он помнит эти ловкие движения… Одна из обычных подружек на ночь? Вроде бы, нет, вряд ли хоть одна из тех легкомысленно порхающих в клубах девушек работала хоть день уборщицей. Никого из школы или университета не напоминает… Так откуда это ощущение легкой узнаваемости?

Комбинезон перемещается от стен к полкам, почти каждому работнику, который проходит мимо него и здоровается, вежливо кланяется и иногда перебрасывается несколькими фразами. Намджун с похмельной улыбкой наблюдает за этим, пока идет к лифту. От настолько милой картины с самого утра настроение немного поднимается, и готовность работать целый день в обществе снулых рыб повышается с нуля где-то до отметки «Ну ладно, переживу».

А комбинезон вежливо кланяется и ему, убегая в каморку для уборщиков мимо лифта. Нет, вот же чудушко желтое.

***

Донхи устало натирает стены, возя тряпкой по стеклу. Ночная смена заканчивается минут через десять, а ей еще полки протирать, да и не хотелось бы светиться перед работниками, хотя некоторые и так уже её помнят. Черт возьми, да как же она устала – двое суток на ногах, потому что в выходные платят всегда больше, еще и за ночные смены, и всё это время бегать, что-то делать, выполнять приказы и пытаться не рухнуть от усталости прямо на пол.

Вот только телефон трезвонит надоедливо, начальство обещает оплатить внеурочные часы за доставку, и Донхи с грустью понимает, что поход в кроватку откладывается еще часов на шесть.

***

Намджун ругает себя всеми правдами и неправдами, когда протирает глаза в надежде избавиться от сонливости; наверное, всё же не стоило брать сверхурочный проект, но вот только он должен быть настолько интересным и перспективным, что потраченное время точно не пропадет зря.

На старых дедушкиных напольных часах почти четыре, и совсем скоро они начнут бесить своим веселым грохотом. До официального подъема на работу осталось еще два с половиной часа, и вот их как раз не хочется провести за работой.

И когда грозный репер-юрист (прости, Господи) наконец укладывается в кроватку, немного иссохшийся за ночь голодания желудок издает жалобное «бррр». Вслед за ним вдруг проснувшееся сердце требует лошадиную дозу кофеина, отстукивая полный гангам-стайл. Желудок в ответ на это стеснительно просит разбавить кофе молочком.

Намджун устало вздыхает. Вроде бы молоко развозят где-то около пяти, так что он еще и поесть успеет нормально, и перечитать проект еще раз…

А кофейку нужно много. Очень-очень много. Прости, желудок.

***

Донхи устало паркует служебный мотоцикл при въезде на уютную узкую улочку с двумя цепочками клонированных домиков вдоль дороги. По привычке нагружает сразу по блоку в каждую руку, возле каждого дома просто вытягивая пакеты и подтыкивая их рядом с дверью. Недружелюбно отзываются в некоторых домах собаки, когда тяжелые ворота чуть-чуть приоткрываются, некоторые хозяева и сами не спят, некоторые только возвращаются домой. Донхи нравятся такие тихие улочки и уютные домики, наверное, в них комфортно жить и нет никаких проблем с соседями.

Донхи очень скучает за тем, что когда-то и она жила в подобном милом местечке.

С ней приветливо здоровается тётушка из белого домика, обвитого зеленью, которая всегда встает очень рано, и уставшая после почти суток на ногах Донхи всё же находит силы приподнять уголки губ в ответ. Они перебрасываются милыми стандартными фразами, и после девушка идет к двухэтажному серому особняку. Ворота, как всегда, открываются с мозговыносящим скрипом, и Сон просто подпирает их камнем, чтобы после лишний раз не слышать эту пытку.

– Мне кажется, или ты меня сталкеришь, комбинезончик?

На балконе в одних спортивках стоит очень задолбавшийся жизнью человек, Донхи готова на это поспорить, потому что выражение лица «какое ж это всё дерьмо» она в зеркале видела не раз.

Задолбавшийся кажется смутно знакомым, но откуда, девочка вспомнить не может. Поэтому рассматривает парня без капли смущения во взгляде, но особых успехов так и не добивается.

А еще уши почему-то режет это тягучее «комбинезончик».

– Да ну, серьезно? Ты много где носишь желтый комбинезон?

В голове стреляет крохотное воспоминание о понедельнике, выделяющейся белой шевелюре и почему-то умиленной улыбке.

– Серьезно? Я должна каждый белый воротничок помнить?

Девушка громко фыркает, толкает камень, заставляя ворота снова отвратительно заскрипеть, и уходит к мотоциклу с гордо поднятой головой.

В спину ей слышно нарочито обиженное злюка.

Донхи совершенно нелогично чувствует себя довольной.

***

Намджун уныло пялится в зомбоящик, по которому крутят одну дешевую белиберду, и наконец останавливается на политических новостях, с отвращением на лице слушает о плохом мальчике-президенте Северной Кореи, о Трампе и прочей херне, в которой не разбирается ни он, ни телеведущие. Просто после душа хочется полежать себе комфортненько в одном полотенчике на диване, выпить холодного пивка и послушать краем уха что-то хорошее. Новости в это как-то не вписываются, но поржать хотя бы можно.

Унылость и серость жизни доканывает перспективного юриста своей повседневностью и ублюдочностью, и это выливается на листочек просто офигеннейшим микстейпом, который Намджун с гордостью фотографирует и отсылает Юнги. Хён ожиданий не оправдывает, отвечая коротким «да пожри ты уже и поспи, доблоёб», и Джун ожидаемо обижается, но пиццу заказывает.

– И сыра, сыра побольше.

– Хорошо, пицца будет у вас через сорок минут, – девочка на том конце прыскает смехом, и Намджун невольно тоже улыбается, представив это свое «сыыыыыра».

Зомбоящик всё еще вызывает унылость, но искать что-то в интернете или среди дисков тупо лень. Сорок минут тянутся долго, и когда наконец долгожданный звонок в дверь спокойно бренчит, парень веселым рывком открывает дверь.

И застывает недоуменным сурикатом, видя слишком знакомое лицо.

– Нет, я понимаю, что мы уже как хорошие знакомые и всё такое, но, может, хотя бы трусы оденешь?

Донхи смотрит совершенно пофигистично на медленно вникающего, о чем это она, Намджуна, а полотенчико в это время угрожающе сползает вниз.

– Ой.

– Дошло? – с дружелюбной улыбкой протягивает пиццу и блокнот, жестом требуя расписаться. Намджун только фыркает, показушно выгибаясь.

– Нравлюсь?

И только после оценивающего взгляда, ощупывающего, кажется, каждый миллиметр тела, понимает, что лучше бы просто всё подписал и отправил курьера домой.

– Не хочу показаться грубой, но твои симпатичные кубики сейчас очень стеснительно прячутся под пивным животом. А в остальном неплохо, правда, руки что-то дряблые слегка. Офисная работа? Лень после нее в спортзал заявиться?

– Да ну тебя, Шерлок гребанный, – парень обиженно выпячивает нижнюю губу, на что девушка только кривит рот в ухмылке. – Заходи, желтый комбинезончик, кормить пиццей буду, не чужие люди ведь теперь, после моего-то стриптиза.

– Если думаешь, что я откажусь, то ты слишком хорошего обо мне мнения. А трусы одень всё же, Ватсон, а то у меня психика хрупкая, а полотенчико твое сейчас упадет, – сбрасывает в коридоре потрепанную ветровку и почти разлезшиеся конверсы, с удовольствием слыша недовольное «Да ну бля!» впереди.

========== Breathe underwater ==========

It’s hard to reconcile

Трудно смирится с тем,

What I’ve become

Кем я стала:

With a wounded child

С раненым ребенком,

Hiding deep inside

Прячущимся глубоко внутри меня

Placebo – Breath Underwater

– Пиво с холодильника вытащи, комбинезончик! А я сейчас!

Донхи криво ухмыляется, смотря на то, как белобрысое чудо пытается прикрыть полотенчиком стратегически важные места, и аккуратно развязывает шнурки на конверсах. Легким привычным движением ставит их ровно, не замечая, что хозяйская обувь разбросана хаотично, после неуверенно осматривается по сторонам, и, видя сквозь незапертую дверь умывальник, идет туда. Долго мылит руки, тщательно промывая каждую фалангу и костяшки, после споласкивает их и вытирает о полотенце короткими изящными движениями.

– Твои руки можно фотографировать и продавать снимки в кинковые журналы, комбинезончик, – Намджун, переодевшийся в старые джинсы и выцветшую футболку, опирается на дверной косяк и внимательно рассматривает застывшую на месте девушку, которая, впрочем, в себя приходит довольно быстро.

– Если бы всё было так просто, я бы комбинезончиком не пахала.

Парень смеется и вполне добродушно переводит тему, хотя на дне зрачков еще осталось что-то… взрослое. Изучающе твердое и настороженное.

– Ты пиво не вытащила?

– Неа, сначала хотела руки помыть, а то я сегодня много где побывать успела, – девушка улыбается мрачно, показательно брезгливо встряхивая кистями рук. Намджун на это лишь хмыкает и жестом зовет за собой.

– Пойдем, чудушко скелетное, откармливать тебя буду.

– Эй, а пиво? – она корчит рожицу насупленного ребенка, и Ким не удерживается от того, чтобы потрепать её по волосам.

То, как она вжимается макушкой ему в ладонь всего на мгновение, почему-то выбивает из колеи.

– А пиво только совершеннолетним, – скалится, открывая холодильник, в котором из съестного только пиво, а относительно съестного еще сосиски завалялись.

– Мне двадцать два, – ухмыляется, разводит руки в стороны и наклоняет голову на бок, будто спрашивая «Ну, что теперь?». Намджун не разочаровывает.

– Светлое или темное?

– Темное.

– Ты уж прости, – Донхи торжественно вручают мгновенно запотевшие банки, а сам Намджун на несколько минут ставит пиццу в духовку, – но я б тебе больше восемнадцати не дал.

– Не знаю, обидеться ли мне или посчитать это за комплимент, – девушка удобнее перехватывает свою ужасно важную ношу и идет туда, где видела огромную плазму, то есть, в удобную холостяцкую гостиную.

– Ты там выбери фильмец какой, что ли, а то меня новости и политика уже задолбали, – с кухни слышен звон тарелок, а Донхи только аккуратно опускает пиво на относительно свободную часть стола, прежде переставив оттуда какие-то листочки.

– Знаешь, есть очень удобный лайфхак, – она брезгливо поднимает с дивана носок и с невозмутимым видом отбрасывает себе за спину, – если вещи убирать, то в квартире чисто. А если их еще и стирать, то они приятно пахнут.

– Как на человека, работающего уборщицей, ты слишком брезглива, – Намджун грохает тарелку с пиццей прямо на какие-то бумаги, и Донхи почему-то уверена, что это важные бумаги, но… Это ведь не её проблемы, так ведь?

– Знаешь, уборщицы – это самые брезгливые люди, потому что им каждый день приходится встречаться с человеческим двуличием и грязноплотностью, – девушка заученным жестом открывает банку с пивом, с наслаждением отпивает глоток и облизывает пену с верхней губы. В дисках она копается недолго, выуживая Звездный Путь, и с наслаждением разваливается на диване. – Ты даже не представляешь, сколько ухоженных внешне людей, которые осуждают других за случайно упавшую бумажку, мусорят возле своих рабочих мест и даже на них, потому что уверены, что убирать и держать свой стол в чистоте – не их забота. Тебе не приходилось соскребать всё разнообразие человеческих жидкостей, убирать блевотину или детскую неожиданность, так что да, я могу с уверенностью сказать, что я брезглива.

– Вот знаешь, два последних пункта ты могла бы пропустить, – Намджун укоризненно качает головой, но всё же со вкусом вгрызается в пиццу.

– Я тебе вообще далеко не всё рассказала, – девушка пока к еде не притрагивается, просто потягивает пиво и включает телевизор. Намджун почему-то вдруг перестает жевать и поворачивается к ней.

– Все виды биологических жидкостей? То есть?..

– То есть твои сотрудники никак не брезгуют трахаться за рабочим столом. И не только за своим, – парень делает лицо, будто его сейчас стошнит. – Вот-вот, а мне это однажды еще и увидеть пришлось.

– Да ну, чтобы эти накрахмаленные воротнички? – Ким наконец расправляется с первым куском и тянется за вторым. И правда, его послушали, сыыыыыыра много.

– А ты разве не накрахмаленный воротничок?

Намджуну нечего на это возразить.

Девушка рядом с удовольствием вслушивается в знакомое каждому трекеру «Космос. Последний рубеж…», когда парень ей вдруг протягивает левую – чистую – руку и наконец представляется:

– Намджун.

Она кривит рот в подобии улыбки, когда пожимает ему ладонь.

– Донхи.

Парень готов сейчас поспорить, что она точно такой же сумасшедший фанат Стартрека, как и он.

Потому что почти каждую фразу героев комбинезончик шепчет прежде, чем это сделают они.

***

– Донхи, четвертый столик надо убрать!

– Донхи, шефу за восьмой надо виски и четыре бокала!

– Донхи, почему пиво еще не привезли?

Девушка устало мечется между столиками, на автомате исполняя приказания. В голове шумит от громкой музыки, перед глазами темнеют пятна от усталости, а ноги заплетаются почти при каждом движении.

Спокойно. Вдох, выдох. Еще немного. Еще всего сорок минут, и она сможет отдохнуть. После, правда, снова работать, но и этому радоваться надо.

Конверсы трещат уже по всем швам, и девушка аккуратно снимает их и прячет под стойкой, лавируя между посетителями босиком. Несколько раз ей наступают на ноги, хорошо, что хоть не шпильками, но боль немного отрезвляет и помогает держаться дальше.

Тридцать две минуты.

Двадцать четыре.

Пятнадцать.

Двенадцать.

– Донхи, иди отдохни!

До чего она дошла. Отдых – и тот по приказу.

Зиппо щелкает в руке, пряный дым заполняет легкие и слегка освежает сознание. Босиком, правда, холодно стоять на земле в середине октября, но ничего, бывало и хуже, а это ничего, бодрит, заставляет не думать о том, что в последний раз он ела нормально дома у того блондинчика пергидрольного, и отдыхала тоже тогда.

С тех пор прошло четыре дня. Черт. Ей нужно что-то поесть, может, получится выканючить что-то неудавшееся у повара.

– Хей, мелкая, – хриплый голос за спиной заставляет напрячься и застыть, нервно выдыхая дым. – Ты меня чего игнорируешь?

***

Намджун откровенно задолбался.

К концу недели ему уже хочется выть и лезть на стены. Он даже начинает новый проект на работе, хотя старый всё еще висит незавершенным, но шеф всё равно его хвалит и обещает прибавку к зарплате (не то, чтобы Намджун верил, но если это и правда, то всё хорошо). Юнги на рассказ об этом только смеется и зовет к себе.

«Сегодня Зико обещался, говорил, что соскучился по твоей наглой тощей заднице.»

– Как на гомофоба, у него слишком много гейских шуточек, хён, тебе так не кажется?

«Я передам ему это.»

– Ой, хён, да ладно, сам приду.

«Восьмой столик, ты его помнишь.»

– Тот, который Джин-хён сломал, когда пытался стриптиз станцевать? Помню. Увидимся, хён.

«Надеюсь на это.»

Намджуна почему-то слишком колбасит с того, как бурчит Юнги.

В клубе ожидаемо шумно, пахнет потом и сладким дымом, а от световых эффектов очень хочется закрыть глаза и ослепнуть. Ким находит столик почти на ощупь, сразу же попадая в крепкие дружеские обнимашки. Джину на сегодня уже хватит, Мино, судя по всему, еще даже выбрать выпивку не успел, Ёнгук медленно цедит пиво и опасливо пожимает плечами, иначе было бы слишком палевно, что ему на самом деле хочется домой, в уютную кроватку. Намджун устало ложится головой на сложенные на столе руки и с удивлением замечает босые ступни среди множества других ног. Ступни приближаются к их столику, их владелица сноровисто расставляет выпивку и бокалы, а Ким даже не успевает выдать «Какого черта», как девушка исчезает.

– Ты на нее не очень засматривайся, – Юнги снисходительно треплет донсэна по макушке, – эта крошка тебе не по зубам, да и времени на интрижки у нее нет, кроме клуба у нее вроде еще работа есть.

– Три, – Намджун горько вздыхает, чешет затылок и отвечает на невысказанный вопрос. – У нее есть еще три работы. Я с ней просто часто пересекаюсь.

– Охренеть, – Мино даже отрывается от облизывания взглядом девицы в короткой юбке. – А спит когда?

– Не знаю, – Юнги фырчит в бокал, – мне её жаль, конечно, но пока она свою работу делает хорошо, вмешиваться не буду. Она взрослый человек, может сама понять, какая ей нагрузка подходит.

Намджун пытается выследить в толпе выжженную краской шевелюру, но не получается.

– У нее перерыв где-то в три будет, можешь попытаться тогда поймать, – Юнги шепчет это тихо, чтобы остальные не очень отвлекались от своего бурного обсуждения очередной важной хрени.

– Она обычно у служебного входа курит, иногда там же и засыпает, пока обратно не позовут.

Младший смотрит на него настороженно:

– И чего это вдруг ты свое мнение поменял?

Юнги молчит, наверное, минуты три. Приканчивает виски, машет рукой к бару, требуя добавки, и наконец отвечает.

– Она тебя зацепила, я же вижу. Не так, как все те девочки на один раз, а по-другому. Ты впервые так заинтересовался девушкой… со времен Бонли.

– Умеешь настроение испортить, хён, – Намджун проверяет карманы, находит зажигалку и сигареты, и всё это не смотря на старших. – Пойду покурю, что ли.

Пока он идет к черному входу, ему успевают оттоптать ноги, дважды двинуть локтем в печень, а какой-то ловкий парень почти успевает стащить кошелёк. Намджун выбирается наружу злой, как черт…

Она стоит, прислонившись к стене, всё так же босиком и ссутулившись, медные пряди в тусклом освещении от проезжающих машин выглядят почти черными, а она просто курит в одной рубашке, даже без куртки, щелкая серебристым потертым зиппо.

– Хей, мелкая, – сейчас почему-то больше хочется её укутать в свой пиджак, чем завязать разговор. Намджун вообще не понимает, что на него нашло и почему так зацепило.

Но зацепило ведь.

– Ты меня чего игнорируешь?

Выдыхает дым, наконец поворачивается к нему, и он с облегчением видит в усталых глазах тень узнавания.

– А ты попробуй бегать между столиками с кучей бухла, пытаясь при этом его еще и не уронить, – ухмыляется криво, но зажигалку протягивает. – Я тебя не видела тупо.

– Восьмой столик, – он легко прикуривает, с наслаждением затягивается и весело улыбается. – Там еще парень есть…

– Который однажды там же решил стриптиз станцевать? Помню, моя смена была.

– Лучше бы я этого не видел, – он бесстыдно смеется, вспоминая лицо Сокджина утром, когда все прекрасные воспоминания к нему вернулись.

– Харе ржать, классно же было, ну, – у нее подрагивает нижняя губа, и Намджун с облегчением видит, что она почти готова рассмеяться. Вот только не всё вечно.

– Донхи, перерыв закончился!

– Иду! – она привычным движением отправляет окурок в жестяную банку, кивает парню и скрывается в темноте клуба.

Намджун готов поклясться, что это была не последняя встреча.

========== Battle for the Sun ==========

I will battle for the sun

Я буду бороться за солнце,

‘Cause I have stared down the barrel of a gun

Потому что мне пришлось заглянуть в дуло пистолета

No fun you are a cheap and nasty fake

Ничего веселого, ведь ты дешевая и гадкая подделка

And I am the bones you couldn’t break

А я – это кости, которые ты не можешь сломать

Placebo – Battle for the Sun

– Нуна?

Донхи замирает на месте, отчетливо понимая, что звали её.

– Вот же пиздец.

Тихо, спокойно смешаться с толпой, притворяясь, что этого отчаянного «Нуна, постой!» она не слышит. Она не знает, к кому это обращено, ей неизвестен этот голос и его владелец.

Больше по этой улице Донхи не ходит.

***

– Это я тебе так понравился или ты в меня уже влюблена?

– Это больше нет идиотов, которые берут ночные смены дополнительно, – она недовольно фырчит, протягивая ему пиццу и блокнот, в котором Намджуну ставит размашистую подпись.

– У тебя еще клиенты есть или я последний? – подмигивает, хорошо понимая, что выглядит как идиот, и Донхи реагирует на это вполне ожидаемо:

– А ты еще со школьного возраста не вышел, что боишься один быть дома ночью?

– Туше, – признает, легко пожимает плечами и сопровождает это маслянистой ухмылочкой, на которую в клубах всегда девчонки велись. Эта же просто закатывает глаза.

– У меня еще работа.

– Жаль, а то один я с этой восхитительно ароматной пиццей с беконом и двойным сыром не справлюсь, – юрист завлекающе приоткрывает крышку коробки и с наслаждением вдыхает аромат. – Моя ж ты прееееелесть… Стой, ты куда?

Донхи стоит уже почти у ворот, и Намджуну приходится орать на всю улицу. Курьер же просто машет рукой на прощание.

– У тебя ужин, у меня работа. Чао!

Намджун смотрит восхищенно на тонкую фигурку, которая взбирается на старенький служебный мотоцикл.

Пиццу он всё же съедает сам. Целую.

***

Тэхён удручающе вздыхает и обводит взглядом двух амбалов, которые весьма угрожающе нависают над ним.

– Я же сказал, что верну деньги к концу недели.

Даже мысли о том, что ему предстоит быть избитым, не настолько сильны, чтобы стать лейтмотивом этого бесконечного дня. Он видел нуну, бедную прекрасную нуну, и всю его голову занимает она, а не долги, которые он уже почти отдал.

– Напоминание тебе не повредит, – амбалы злобно гыгыкают, и Тэхён снова вздыхает.

Кажется, нуна совсем не питается правильно, ведь её и так хрупкая фигурка стала еще тоньше. И обувь на ней почти в тряпки, мерзнет ведь, скорее всего…

Первый удар приходится в скулу, второй – в солнечное сплетение. Парень сгибается пополам, пытаясь вдохнуть, амбалы над его головой довольно ржут и заносят кулаки снова. Да когда же им надоест?

– Отвалите-ка от него нахуй, твари, – Тэхён удивленно замирает, потому что этот голос ему столько раз снился, он ведь далеко не неделю и даже не месяц искал его обладателя. – Быстро.

– Этому сопляку и так хватит, сестренка, – эти дебилы ржут, как гиены, но убираются из переулка быстро.

– Эй, Тэ, держись, а? – она аккуратно нажимает ему где-то в подреберье, и дышать становится легче. – Ты в порядке, малыш, да? Скажи же, что ты в порядке, хороший мой.

– Нуна, – он обплетает её руками и устраивается носом в яремной впадине. – Я так долго искал тебя, нуна…

– Не надо было, – она каменеет под его руками, но парень наваливается на нее еще сильнее, когда девушка пытается встать. – Отпусти меня, идиот. Сейчас же.

– Если сначала называешь хорошим, не меняй это после на идиота. Хорошим мне нравится быть больше.

Донхи устало вздыхает и потирает лоб ладонью. Если она еще хоть немного здесь посидит, то опоздает на работу. Но Тэхёна отпускать иррационально не хочется, он такой теплый, такой домашне-милый и, самое главное, свой… Она за этим так соскучилась, черт возьми.

– Нам нельзя видеться, понимаешь? Нам не надо…

– Если твои родители ебанутые на всю голову, не надо думать, что я такой же, – он встает, немного шатается, но крепко-крепко обнимает девушку. – Мне плевать, с кем ты и какие этому причины, потому что мне важна ты, и мой долг перед тобой из ряда невосполнимых… Я поддержу тебя, нуна. Позволь мне только это.

Донхи ловит себя на том, что согласилась, только когда пытается застегнуть заедающую молнию на комбинезоне. Тэхён провел её почти под дверь здания, вбил в телефон свой номер и заставил пообещать, что позвонит ему в субботу, потому что тогда он уже долг отдаст и не сможет подвергнуть нуну опасности.

Молния наконец поддается, перчатки слегка велики, но это ничего, а Донхи всё никак не может выбросить из головы глаза мальчишки. Больные, уставшие, но так восхитительно светящиеся надеждой.

Она скучала по нему. И больше не хочет.

***

– Ну согласись, я всё же неотразимый.

– Мне опять нужно напомнить о твоем пивном пузике? – Донхи привычно отдает пиццу и блокнот Намджуну, стягивает всё те же конверсы с ног и снова аккуратно ставит их посреди остальной разбросанной обуви. Намджун, опять открывший дверь в одном полотенчике, весело хмыкает и командует:

– Запрешь дверь на оба замка, помоешь руки и дуй на кухню, жди меня. Хоть шампуньку смою.

– Иди давай, – ставит пиццу на стол в кухне, руки моет там же, пытаясь не задаваться вопросом, почему сегодня она решила остаться…

И почему он ей это так просто позволил.

Тщательно натирает мылом руки, по привычке обходит каждую фалангу и подушечку, придырчиво вымывает кожу у ногтей, и наконец выключает воду. Щелкает кнопку чайника, невозмутимо насыпает кофе из открытой банки в чистую чашку и удивляется человеческой лени: Намджун просто открыл посудомойку и вытаскивал из нее посуду по мере необходимости, банки и пакеты с кофе и чаем лежат прямо на столе, так что её даже не упрекнуть в том, что шарит по шкафам.

Она бы и не стала.

– Ты же только кофе и питаешься, верно? – он сушит волосы полотенцем, пока стоит в дверном проеме, но девушка на это только снисходительно фыркает.

– Ты в курсе, что если кофе держать закрытым, то аромат не выветривается и он вкуснее? Чая это тоже касается.

– Ану цыц, у меня просто творческий подход к делу.

– Скажи, что тебе просто лень, и всё, что ты успеваешь сделать утром, это сыпнуть кофе в чашку? – она ехидно ухмыляется, пригубив напиток. – Кстати, дрянь та еще.

– Вот теперь дети борзые пошли, – с восхищением тянет Ким, оттесняя девушку к столу. – Садись и жди.

– Чего? Второго пришествия? – недовольно морщит нос, но слушается. Намджуну немного не по себе: Донхи хоть и делает различные выражения на своей моське, но глаза у нее всё равно усталые и пустые.

– Да нет, супа и тушеных овощей, утром приготовил, сейчас разогрею только. Не всё же мне пиццей питаться.

Она молчит добрые три минуты, и юрист за это время успевает всё разогреть, сделать кособокие бутерброды и расставить тарелки. Донхи наконец подает голос.

– Давай я хоть уберу здесь… тогда.

Гордая малышка, вы посмотрите только. Не хочет принимать помощь, а то, что это именно она, едва ли не на лбу у Намджуна написано.

– Ты сейчас будешь хорошей девочкой и съешь суп и овощи. После мы пойдем в гостиную, врубим пилотную серию TOSа и будем любоваться на ужасную графику, но зато прекрасную игру актеров и интересные сюжеты. Прикончим эту замечательную пиццу и пирог вместе с пивом, врубим следующие серии и будем смотреть, пока не уснем. Как тебе такой план?