Текст книги "Когда выбор есть (СИ)"

Автор книги: Kitty555

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Магглорождённые, магглорождённые… а здесь не будет категории «магглорождённые»! Начинаем искать под более широко употребляемым в подобных слоях термином: Грязнокровки. Ищем, ищем… не находим. Ну, что за чертовщина? Здесь же обязательно что-то должно быть!

Слегка ошарашенный, Драко попятился из библиотеки и со всех ног помчался в картинную галерею. Меж тем, Гермиона устало уронила голову на руки и тяжело вздохнула.

– Небольшие трудности с розысками нужной вам информации, моя дорогая?

Гермиона даже не удивилась, когда над самым ухом раздался насмешливый голос портрета Люциуса первого. С недавних пор, более старые портреты могли навещать любые рамки в меноре, просто обещали этого не делать или молчать при «некоторых идиотах», и их радушный хозяин из 16-го века зачастую появлялся в багете библиотеки, особенно, когда Гермионе случилось тут оказыватся.

– Смотрю, ко мне прислали Мэри Поппинс, – Гермиона подняла голову и встретилась взглядом с портретом. Впрочем, она тут же вздохнула. – Простите, милорд. Вы вряд ли знакомы с ссылкой на этот маггловский персонаж.

– От чего же? – Люциус улыбнулся и пожал плечами. – Я прекрасно знаю историю этой магглорождённой волшебницы, которая когда-то произвела на свет ребёнка от чистокровного, и которую с младенцем разлучили. Мэри была одержима идеей найти малыша, которого семья отца подкинула в мир магглов. Наплевав на статус секретности, она стала появляться в разных маггловских семьях, откуда и пошло её прозвище: Поппинс. (*Поп-инс, от «pop in», то есть внезапно появляться). Обнаружив, что она регулярно в своих целях использует магию перед магглами, министерство сломало её палочку. Тогда, как некоторые магглорождённые, очень сильная волшебница, Мэри Поппинс заколдовала свой зонтик.

Открыв рот, Гермиона внимала рассказу чистокровного волшебника и вдруг отчётливо видела все детали «сказки» в новом свете. Заметив уже такое знакомое ему выражение осознания деталей на лице своей протеже, Люциус первый кивнул и усмехнулся:

– Зонтик, который летает, сумка с чарами незримого расширения, постоянное использование трансфигурации… Неужели, Вы только сейчас поняли, моя дорогая? Никто не подтолкнул магглов к раскрытию нашего мира ближе, чем Мэри Поппинс. В конечном итоге, её пришлось изолировать, и «ветер изменился» для неё в последний раз. Она исчезла. Так что вы пытаетесь найти?

– Я уже поняла, что на самом деле ничего не найду, – отложив книги в сторону, Гермиона вздохнула. – И как я только раньше не догадалась? Драко ведь давно заметил, что эти книги открывают мне из «пятидесяти пяти страниц пять». Уверена, эта информация на тех, скрытых «пятидесяти».

– Что именно вас так беспокоит, юная леди? – Люциус уже прекрасно подозревал, что знает ответ на этот вопрос. Она была слишком смышлёной и наблюдательной, чтобы не заметить. Но он задал его в любом случае.

– Это не имеет значения, – девушка вздохнула и поднялась из-за стола. – Просто, забавно. Мы с Гарри очень близки, в том числе, и по характеру, практически никогда не ссоримся и всегда понимаем друг друга. Но относимся друг к другу, как брат с сестрой. Хотя, по логике вещей, должны бы тянуться друг к другу, как родственные души. Но те, к кому меня тянет, это полная противоположность логическому мышлению. Плюс, Беллатрикс рассказывала мне, что профессор Снейп и мать Гарри тоже были очень хорошими друзьями, и Лили Эванс профессору нравилась. Но, когда на Лили обратил внимание Джеймс Поттер, она мгновенно переключилась на чистокровного волшебника. Мне тогда это было удивительно, но сейчас я вижу, что то же самое происходит со мной.

– Совпадение? – осторожно предложил версию ответа Люциус.

– Пять раз? – Гермиона приподняла бровь и вздохнула. – Джеймс для Лили, плюс для меня: Рон Уизли, Кормак Маклагген, Виктор Крам, а теперь ещё и ваш Драко Малфой. Это уже не совпадение, милорд, это напоминает систему.

– Ну, если вы спросите меня, дорогая, то на мой предвзятый взгляд потомок нашего рода лучше трёх остальных вариантов. Похоже, вы идёте по возрастающей.

– Сначала Виктор Крам, а потом Рон Уизли, и Маклагген, туда и обратно? Не похоже на возрастающую.

– А давайте вы посмотрите на всё это, как на вашу же поговорку: что не делается, то к лучшему. Правда, в мире волшебников мы говорим: магии известно лучше, она знает.

– Значит, я была права, – и Гермиона вновь качнула головой. – Здесь снова замешена какая-то древняя муть из основ волшебства.

Люциус первый усмехнулся, но не стал ни подтверждать, ни опровергать слова слишком догадливой девчонки. Вместо этого, он поднялся с места, явно давая понять об окончании аудиенции, но напоследок обернулся:

– И всё-таки, я хотел бы оставить вас при мысли, что всё продвигается только в лучшую сторону. И ваша мама очень проницательная и наблюдательная, а у отца острый, и я бы даже сказал, Слизеринский ум. Становится понятно, откуда берутся ваши привлекательные черты и характеристики. Но, вновь осмелюсь напомнить: серьезно займитесь окклюменцией.

И с этими словами он покинул багетную рамку.

========== Битва 1 ==========

После возвращения в 20-й век прошло две недели, но жизнь в волшебном мире Англии вообще, и в Хогвартсе в частности, изменилась в корне. Уже на следующий день после их возвращения, Долорес Амбридж была отозвана из школы Магии и Волшебства. Похоже, Люциус Малфой где-то надавил, что-то потянул за тонкие ниточки – и противная жаба вместе со своими нововведениями, картинками котов, розовыми нарядами и развешанными по стенам школы уставами испарилась, словно её и не было. «Как по мановению волшебной палочки» – со смехом констатировала Гермиона Грейнджер, но кроме других магглорождённых волшебников и Гарри Поттера её никто не понял. Драко Малфой лишь недоумённо пожал плечами: ну, да! Именно так оно всё и было. Его отец взмахнул рукой… А была ли при этом замешана палочка, в семье умалчивали.

Правда, исправить сотворённое мерзавцем Питером Петтигрю было уже невозможно. В конце прошлого года во время турнира трёх волшебников Лорд Волан-де-Морт был воскрешен в мир живых, и с этим поделать уже ничего было невозможно. Люциус Малфой кусал локти и злился, проклиная себя за тупость и не присущую его роду недальновидность, но приходилось жить дальше и как-то приспосабливаться. Это Малфои испокон веков умели делать превосходно, и поэтому ни для кого не стало огромным сюрпризом, когда патриарх нынче трёх родов стал агентом для стороны света. Нет, Люциус не вступил в Орден Феникса, и вообще, о деталях произошедшего были осведомлены лишь очень немногие, но правая рука Тёмного Лорда вдруг стала вторым шпионом Альбуса Дамблдора.

Следующим шагом было найти и уничтожить крестражи, что оказалось делом не таким уже и хитрым, когда на твоей стороне вдруг несколько бывших Пожирателей и ты уже вычислил, что ищешь и где. Более того, оказалось, что на всех вечно ворчащий и всем недовольный домашний эльф Вальбурги Блэк, Кричер просто души не чаял в мисс Белле. Им даже не пришлось его особенно убеждать: Кричер очень быстро выложил всё, как на исповеди, о кулоне Салазара Слизерина и своём молодом хозяине Регулусе.

Беллатрикс милостиво улыбнулась, поблагодарив домашнего эльфа покойного кузена Сириуса, который в этот момент возводил благодарность всем своим богам или кто там у эльфов водится, что наконец он может послужить достойной дочери благородного рода Блэк. Даже портрет тетушки Вальбурги, который все по привычке обходили десятым коридором, умиротворенно заткнулся и теперь хранил молчание, когда на Гриммо 12 появлялась Беллатрикс.

Следующим приказом «достойной юной мисс Блэк» было отыскать тот самый медальон Салазара Слизерина и возвратить обратно. В принципе, Кричер сам с энтузиазмом предложил, что притащит и медальон, и розовую жабу, на которой он его видел в «Ежедневном Пророке», и мерзкого вора, укравшего украшение из благородного дома Блэков в придачу, но ему милостиво приказали только вернуть медальон.

Чаша оказалась в сейфе Лестрейнджей и вернуть её тоже не составило особого труда. Рука об руку, Беллатрикс и Лорд Малфой просто гордо прошествовали в Гринготтс и потребовали впустить их в семейную ячейку Лестрейнджей. Лорд был теперь опекуном ставших малолетними братьев Рудольфуса и Рабастана, а в юной леди изумленные гоблины признали безусловно помолодевшую и положительно изменившуюся леди Беллатрикс Лестрейндж. Никто не осмелился возражать законным владельцам, и крестраж был беспрепятственно доставлен в руки тех, кто его и уничтожил. Благо, меч Гриффиндора был под рукой а клыки Василиска – в изобилии.

Кольцо Гонт отыскал Альбус Дамблдор, и всё-таки умудрился напялить его на палец. Что же, светлейший волшебник магической Англии, победитель Гриндевальда и неизменный директор Хогвартса последние кучу десятилетий, Альбус признался, что его единственным желанием будет увидеть победу света над Волан-де-Мортом и его идеями. Впрочем, мудрый старец тут же добавил, что смена сторон Малфоями и Беллатрикс тоже в его книге много значит.

Правда, чтобы вычислить, что одним из крестражей является потерянная диадема Ровены Рейвенкло, пришлось порядочно поднатужиться, но этот ребус в конечном итоге разрешила Луна Лавгуд. Последним крестражем, исключая Гарри Поттера, была змея Волан-де-Морта. Её Гермиона попросила оставить напоследок. Во-первых, Том теперь уже не разлучался со своей анакондой, а во-вторых… Впрочем, что было во-вторых, мисс Грейнджер не рассказала никому. Иногда друзья догадывались, что последний крестраж ей нужен для чего-то, быть может, змее отводилось особое место в её плане, но девушка не делилась этим ни с кем…

2 года спустя…

Гарри Поттер шел по тёмному ночному лесу. Сегодня для него всё, наконец, закончится. Гарри уже знал, что должен умереть, чтобы разрушился последний крестраж Волан-де-Морта, и именно этот поступок он сегодня совершит. Его лучшая подруга, Гермиона, провела бессчётное количество часов в библиотеках Малфоев, Ноттов, Блэков и Лестрейнджей, но если поначалу она ещё рассказывала ему о результатах своих поисков, то последнее время перестала. Гарри давно в душе смирился со своей участью, и умница Грейнджер это безусловно знала, хотя долгое время и твердила ему, что найдёт выход.

Когда стало ясно, что у Гарри развилась ментальная связь с лордом Волан-де-Мортом, Гермиона перестала делиться с ним своими открытиями. А впрочем, Гарри вообще не знал, с кем она делится тем, что обнаружила: Гермиона молчала, и честно говоря, Гарри подозревал, что не последнюю роль в этом решении подруги сыграла его неспособность обучиться окклюменции и закрывать свои мысли. Сколько не бился с ним профессор Снейп, Гарри так и не научился блокировать атаки на своё сознание. Логика и здравый смысл нашептывали, что предусмотрительная и умная Гермиона именно поэтому больше ему ничего не рассказывает.

По началу, её ментором и конфидентом был портрет Люциуса первого, но потом оказалось, что существует как минимум пять заклинаний, способных развязать язык портрету. И Люциус первый превратился для магглорождённой ведьмы лишь в консультанта. Отправляя Гарри в последний бой на встречу с судьбой, Гермиона долго смотрела ему в глаза, а потом, намекая явно на большее, чем избрала поделиться с уже давно ставшим почти братом парнем, проговорила:

– Гарри, я хочу, чтобы ты помнил: ты не один, мы все с тобой. Мы всегда рядом.

Он не успел спросить, кто такие «мы»? Да Грейнджер больше бы ничего и не рассказала. Быть может, преданная подруга просто сказала, что она с ним, чтобы было не так одиноко и страшно? Грейнджер редко сдавалась, плюс, она была необыкновенно умна. Но что-то в сознании Гарри блокировало саму мысль, что у Гермионы есть секретный план. Каждый раз, когда логика ему шептала об этом, в голове словно бы возникал щит и парню не удавалось даже додумать «преступную» мысль, не то, чтобы дойти до логического конца.

Повинуясь инстинктам, Гарри послушно отогнал золотую ниточку надежды, сверкнувшую в сознании. В отличии от него самого, Гермиона окклюменцию освоила досконально и практически идеально. А ещё, Гарри прекрасно знал, что последнее время девушка очень часто использует заклинание памяти. Правда, не обливиэйт: Гермиона его как-то усовершенствовала, и теперь по её знаку, все можно было вспомнить. Или, хитрая магглорождённая просто использовала маггловскую тактику гипноза? Уж слишком это было близко по логике к тому, что происходило… И снова мысль ускользнула из мозга Гарри Поттера, даже не успев сформироваться до конца.

– Гарри Поттер…

Холодный голос Лорда Волан-де-Морта, напоминавший шипение змеи, прервал его размышления. Гарри изо всех сил попытался заблокировать свои последние мысли перед тем, как скреститься взглядом с могущественным лигелиментом. Впрочем, логическая цепочка уже исчезала из его сознания. Гермиона?

– Давай покончим с этим, Том, – Гарри тяжело вздохнул и встал перед тёмным волшебником.

– Ты прав, мальчик, – кивнул Темный Лорд. – Пора поставить точку в этой истории.

Костлявая рука с крючковатыми пальцами поднялась вверх, зловещая палочка направилась в сердце Гарри, и холодные губы произнесли:

– Авада Кедавра…

========== Битва 2 ==========

Гарри не почувствовал, как смертельный удар остановил сердце, а вокруг все поглотила тьма. Он уже не услышал громкого вскрика Волан-де-Морта, когда одновременно с прозвучавшей Авадой, в двух шагах от них в руках невесть как появившегося здесь Невилла Лонгботтома блеснул меч Гриффиндора, отсекая голову Нагини. Он не мог увидеть, как пять человек одновременно материализовались в углах импровизированной пентаграммы в тот самый момент, когда смертельное проклятие вырвалось из палочки Тома Реддла. И он уже не заметил, как одновременно с ним упал замертво лорд Волан-де-Морт…

– Гарри, Гарри, иди сюда. Просто следуй за звуком моего голоса…

Гермиона? Это ведь не может быть она! Откуда ей здесь взяться, по ту сторону великого барьера? И кто это мерзкое, скрюченное существо, свернувшееся калачиком и лежащее у его ног на земле?

– Гарри! Гарри! Иди к нам! Мы здесь! – голоса раздавались более отчётливо, их было много и они манили прочь от Арки Вечности… И Гарри потянулся к ним, делая первый шаг, второй…

Джинни? Рон? Профессор Снейп? Тётушка Петунья? Но как? Похоже, последний вопрос он произнёс вслух.

– Отличный вопрос, мистер Поттер, – послышался насмешливый голос Снейпа. – Ответ на него предсказуемо прост. У вас гениальная подруга.

– Гермиона? – Гарри повернул голову, встречаясь взглядом с магглорождённой ведьмой. В глазах подруги сверкали слезы, но во взгляде было столько облегчения. Поттер был вновь в том же самом лесу, куда пришел жертвовать собой, и лежал на том самом месте, где упал, сраженный Авадой Лорда Волан-де-Морта.

– Конечно же, мисс Грейнджер, – снова послышался полный сарказма голос преподавателя зельеварения. – Помнится, других умных друзей у вас нет.

– Не надо, профессор, – Гермиона улыбнулась и обернулась к Поттеру. – Прости, Гарри, но я не могла тебе ничего рассказать. Я очень боялась, что детали моего плана обнаружат. Честно говоря, последние несколько месяцев, когда я безвылазно сидела в Малфой-меноре, защищенная его стенами, я не могла довериться уже никому, кроме профессора Снейпа.

– Но ведь ты умудрилась собрать их всех? Значит, решилась им рассказать? – Гарри мог поспорить на что угодно, но для того, чтобы уговорить тётушку Петунью ему помочь, Гермионе нужно было запастись порядочным количеством времени и терпения.

– Да, ты прав, я должна была всех подготовить. Но до последнего момента они должны были ни о чём не помнить.

– Ты стирала память? – Гарри изумленно приподнял бровь. Подруга продолжала удивлять.

– Нет, это бы не сработало. Обливиэйт слишком тяжело обернуть, чтобы его снять занимает много времени. Мне же нужно было, чтобы память и знание того, что они должны делать, вернулась в нужную секунду, как по щелчку пальцев. Я использовала обычный маггловский гипноз.

Глаза Гарри расширились, но осознание, что он в принципе был близок в своих догадках, грело душу, а профессор Снейп усмехнулся:

– Я же говорил, что ваша подруга гениальна. Мисс Грейнджер застраховалась сразу с нескольких сторон, – к ним начали подтягиваться другие волшебники. Драко и Люциус Малфой, всё это время притворявшиеся, что преданы Тёмному лорду, теперь стояли за спиной будущей волшебницы их рода. Гарри успел заметить, что у младшего Малфоя на обнаженной руке – в пылу битвы Драко закатал рукава – метка уже исчезла. Лорд Волан-де-Морт был мёртв. Меж тем, Снейп продолжил:

– Никто не мог не то, что угадать, даже предвидеть, что мисс Грейнджер использует маггловский способ контроля сознания. Большинство волшебников, особенно чистокровных, считают даже изучать подобные маггловские методы ниже своего достоинства. Но вот в отличие от окклюменции, гипноз использует не силу сознания самого человека, а накладывающего его волшебника, или в нашем случае, волшебницы. Мисс Грейнджер слегка приспособила его к магическому использованию.

– Да, профессор прав. Я подкорректировала процесс и чуть изменила, но в результате, отгороженные мной воспоминания были спрятаны силой моей мысли, а не моих сообщников. Никто бы не смог распознать ложность этого воспоминания, особенно если учесть, что основа гипноза – это самоубеждение. А значит, любое магическое воздействие бы обманулось. Легиллименты ведь разделяют истинные и ложные воспоминания именно по тому, насколько объект в них верит.

– Гениально, – прошептал Гарри.– Как ты умудрилась меня вернуть? А ведь я уверен, что умер.

– На самом деле, у меня была теория. Ещё когда мы гостили в 16-м веке, я поняла, что конкретного способа спасти живой объект, в который попал крестраж, нет. Считается, что сделать это невозможно. Да никто особенно и не искал, причины не было. Существует всего лишь три способа уничтожить крестраж, и один из них – эта Авада, наложенная создателем самого Крестража. Больше ничего не сработает. Когда мы вернулись, я проверила все доступные мне библиотеки, но как я и подозревала, за последние 400 лет ничего нового изобретено не было. Крестражей вообще никто не создает, потому что они уничтожают душу, а уже пытаться выяснить, как освободить их из живого предмета, учитывая, что вся суть создания Крестража – это поместить осколок души в предмет неживой, вообще абсурдно. Тогда я решила заняться изучением самой Авады Кедавры. Я предположила, что ответ скрывается именно в сути заклинания, и я оказалась права. Существует один старый закон магии, что тёмное стремится к тёмному, исходя из этой древней аксиомы, я предположила, что первым делом брошенная Волан-де-Мортом Авада убьет именно часть его собственной души. Проблема заключалась в том, что Авада останавливает сердце и все остальные жизненные функции. Я предположила, что собственная «душа», то есть, твой мозг, могла бы вновь взять контроль над телом, но поскольку само тело уже в принципе мертво, мозг это сделать не может за отпущенное время. Более того, сознание волшебника под действием Авады Кедавры сразу направляется к Арке Вечности, и он исчезает в небытие.

– И ты нашла способ привязать меня к этому миру посредством близких мне людей, но как? Более того, я вполне уверен, что если бы в волшебном мире нечто подобное существовало, Тёмные Волшебники бы об этом знали.

– Совершенно верно. Только, есть небольшой нюанс, – Гермиона самодовольно улыбнулась. – И это вновь возвращается к самой сущности магии и разнице подхода между магглорождёнными и чистокровными. Чистокровные знают только о законах магического мира, где, например, все строится на семёрке. Но существуют ещё так называемые маггловские ведьмы. А вот у них в основе всего волшебства пентаграмма. И да, настоящего колдовства там нет, но теории вполне реальны, особенно если их использует настоящая ведьма. Помнишь, я когда-то говорила тебе, что твоя мать была просто гениальна? На самом деле, я взяла за основу сущность твоей защиты, которую наложила Лили Эванс. Твоя защита строится на самопожертвовании, материнской любви, преданности, всех тех чувствах, которые Волан-де-Морт понять не мог. Я взяла это за основу и построила пентаграмму. Кровь представляла твоя тётушка Петунья, любовь, естественно, Джинни, преданность – профессор Снейп. Я представляла любовь сестринскую, а Рон – дружбу. Это была моя пентаграмма, и в нужный момент, когда сверкнула его Авада, я активировала порт ключи, которые и перенесли сюда всех нужных мне участников. Ну, а на всякий случай, если всё-таки понадобится такая важная в магическом мире семёрка, твои родители ведь всегда с тобой. Их любовь защитила тебя, поэтому они всегда рядом. Мы создали маяк, который ты и почувствовал возле Арки. Конечно, проверить мои заключения и предположения было невозможно, до последнего мгновения все было лишь в теории, но я не ошиблась.

– Гениально, – вновь повторил Гарри. – И к слову, ты редко ошибаешься. Но я только одного не могу понять, как тебе удалось уговорить тётушку Петунию? Нет, я вам очень благодарен, тётя, но особой любви к себе никогда не чувствовал.

– На самом деле, это было не так уже и сложно. Правда, я тоже помнила твои рассказы, и поэтому на разговор с миссис Дурсль уделила достаточно времени. Но в принципе, оказалось, что все намного проще, – бросив быстрый взгляд на Петунью, Гермиона улыбнулась. – Ты же помнишь, что на самом деле являешься крестражем. А ещё, вряд ли забыл, как близкое общение с Крестражами влияет на сознание людей. Правда, волшебники быстро соображают, в чем дело, потому что чувствуют тёмную сущность предметов, а в случае с Крестражами в живых людях, это вообще очень сильно притуплено. А вот магглы реагируют исключительно на эмоциональном уровне, притом, воспринимают всё это, как свои собственные чувства. Они ощущают Дементоров, как депрессию, а вот на Крестражи реагируют ненавистью. Все твое детство они были под влиянием Крестража, только вспомни Беллатрикс. Она ведь радикально изменилась, когда это влияние было убрано. Последние два года ты не возвращался в семью, если мы были не в Хогвартсе, то ты был на Гриммо 12. Влияние Крестража на них ослабло, и на самом деле, твоя семья уже не могла даже вспомнить, почему так ужасно с тобой обращалась. В общем, мне не стоило больших трудов уговорить твою тётушку помочь, выслушав меня, она сама предложила.

– И всё-таки, ты исключительно гениальна, – вновь повторил Гарри.

– На самом деле, у меня было много поддержки и помощи. Но я подстраховалась.

– Что ты имеешь ввиду? – Гарри вопросительно приподнял бровь.

– Я подозреваю, что профессор Дамблдор верил, что ты и сам смог бы вернуться. Просто, я ничего не хотела оставлять шансу. Я хотела наверняка знать, что смогу вытянуть тебя обратно.

– И этим вы очень сильно отличаетесь от профессора Дамблдора, мисс Грейнджер, – Снейп вздохнул и горького усмехнулся. – Он всегда надеялся ещё и «на авось».

========== А дальше…. ==========

Гермиона Грейнджер, магглорождённая волшебница, самая блистательная Ведьма за последние несколько десятков, а то и пару сотен лет, стояла перед зеркалом в Малфой-меноре. Усмехнувшись, Гермиона разгладила складки пышного кринолина, точной копии платья Красавицы из одноимённого мультика с чудовищем, только белого цвета.

Девушка до сих пор отчётливо помнила, как неугомонный Гарри Поттер непринуждённо ворвался в комнату, где она сама, Нарцисса Малфой, миссис Грейнджер и Джинни-теперь-уже-Поттер, рассматривали фасоны свадебных платьев. А потом, насвистывая известную мелодию «Tale as old as time» из того самого мультика, Гарри положил перед ней на стол картинку платья Белль. Гермиона чуть сама не прибила Поттера Авадой, благо, они уже все знали, что он вполне может вернуться. После чего она с шумом выставила настаивающего, «что уж если его красавица-почти-сестра выходит замуж за бывшее чудовище, ставшее принцем, то и платье вполне подходит», Избранного за дверь. Впрочем, под изумлёнными взглядами самой Гермионы и её матери, внимательно рассматривавшая фасон платья, Нарцисса внезапно согласилась, что если убрать жёлтый цвет, это как раз то, что надо. Джинни её поддержала.

За ужином, Гарри Поттер самодовольно осведомился, что все решили по поводу фасона, а потом долго смеялся, когда ему сообщили, что именно на этом платье теперь настаивает леди Нарцисса.

– Спасибо, хоть не платье Золушки, – Гермиона тряхнула пышными волосами, ожидая десяток вопросов, но все за столом были вполне серьёзны.

– Вы далеко не Золушка, мисс Грейнджер, – пробормотал Люциус Малфой, а портрет его предка тут же согласно кивнул.

Гермиона запоздало подумала, что волшебница с палочкой, увлекающаяся трансфигурацией, это снова слишком близко к дому и вполне может быть не сказкой, а очередной историей магического мира. Впрочем, как и Красавица и Чудовище, да и Спящая красавица – мало ли таких зелий?! – и многие другие сказки. Гермиона и сама может стать «и доброй, и злой волшебницей» в каждой из них, знаний хватит. Немного позже, портрет Люциуса первого, которому делать теперь было практически нечего, а по рамкам путешествовать ему после долгих десятилетий под замком разрешили, с удовольствием рассказал ей и эти истории.

Недоразумение по поводу платья было не единственным, что Гермиона сочла нужным выяснить до того, как согласится стать будущей леди Малфой. Правда, на этот раз разговаривал с ней сам Драко. После её небольшого «выступления» в библиотеке, парень сам нашел её в саду Малфой-менора, куда девушка убежала на то самое место, где они впервые поцеловались. Присев рядом с почти невестой и взяв её за руку, Драко заговорил без каких-либо вопросов с её стороны:

– Гермиона, ты постоянно забываешь, что в мире магии всё подвластно именно этой магии. А ещё, воспитание детей волшебников очень существенно отличается от воспитания магглов. Нам никто не рассказывает сказки, что в мире правит любовь или все возможно. Мы чётко знаем, что далеко не все пути открыты для всех. Нас с детства учат, что долг – превыше всего. Особенно, детей чистокровных. Но тем не менее, наши родители не деспоты, и выбор всё-таки есть всегда. В твоем случае, здесь можно смотреть двояко, как я понял из разговоров с предками и твоей матерью. Люциус и все те книги, которые не открыли нужные страницы для тебя, считают, что магглорождённые самим волшебством и магией предназначены в нуждающиеся чистокровный род, и поэтому вы к нам тянетесь. Как сказал мой предок, стоит лишь поманить пальцем. А вот твоя мать думает немного по-другому…

Гермиона, которая к этому моменту уже с полной обреченностью во взгляде наблюдала за волнами на озере, слегка воспряла духом и обернулась к Драко. На лице чистокровного волшебника явно читалось, что умозаключения Джейн Грейнджер ему кажутся не менее логичными и имеющими место существовать, чем постулаты древних волшебников. Заметив, что выражение лица его наречённой невесты вновь изменилось, Драко продолжил:

– Твоя мать считает, что нужно учесть два существенных момента. Один, это то, что она назвала «законом природы»: а природа стремится к балансу. Поэтому, магглорождённые и чистокровные запрограммированы, – Драко слегка запнулся на сложном слове, но всё-таки его одолел. – Стремиться друг к другу. А ещё, твоя мать говорила что-то про «психологическое объяснение». Джейн считает, что для магглорождённых волшебников, появившихся в нашем мире и пытающихся самоутвердиться, пусть подсознательно, но стать супругом чистокровных – это и есть последняя ступень осознания, что тебя приняли в это общество. И я знаю, что в твоем случае это не первопричина. В первую очередь ты ведь всегда самоутверждаешься своими достижениями, но на подсознательном уровне возможно и такое, вероятность есть.

– Хорошо, у меня здесь сплошная психопатология, но хоть понятно. А ты по какой причине так быстро подчинился? И вдруг, словно по щелчку пальцев: то ты ненавидишь таких, как я, то вдруг абсолютно не против брака. Как мне тебе верить? – Гермиона вопросительно посмотрела на парня, и тот вздрогнул от боли, плескавшейся в её глазах, которые девушка на тот момент ещё не успела научиться защищать окклименцией.

– А вот тут был полностью прав твой отец. Кстати, Шляпа бы однозначно направила его на Слизерин, смотрит в корень и ходит конем. Все очень просто: ты действительно была для меня запретным плодом, который влёк, как магнит, – Драко снова сделал неопределённый жест кистью руки, явно давая понять, что и это выражение добавил в свой лексикон не так давно. – И мне с детства внушали, что магглорождённые волшебницы и волшебники ниже нас, но ты ломала эти стереотипы. Ты ведь всех нас, чистокровных, обходила в школе по всем статьям. Да и плюс к тому, ты всегда была прехорошенькая, даже если внешность и не была для тебя главным коньком. А после рождественского бала трёх волшебников правда всех нас ударила, как Авада в лоб. Но я все равно знал, что между нами пропасть, хотя поверь мне, не такой идиот, чтобы не осознавать: меня к тебе тянет, ты мне нравишься. А потом начались все эти события, и твой отец очень правильно отметил. Я действительно «получил индульгенцию действовать так, как желало изначально моё сердце». Вот и всё. Можешь называть это, чем угодно, но по-моему, это судьба.

– Драко Малфой, это ты мне сейчас так своеобразно в чувствах признался? – Гермиона вопросительно приподняла бровь. – И пару-тройку комплиментов рассыпал?

– А можно сказать и так, – ухмыльнулся парень, а потом потянулся за поцелуем. В этот раз они никуда не переместились, но на ужин опоздали знатно. И Гермиона больше не задавала вопросов.

***

За последние годы события в магическом мире и среди друзей Гермионы развивались молниеносно. Сперва, словно гром среди ясного неба прозвучала новость, что две магглорождённые ведьмы нашли способ победить Аваду Кедавру. Грейнджер настаивала отдать должное Лили Эванс, а ушлые Малфои лишь усмехались, полностью соглашаясь и поддерживая: одна гениальная магглорождённая – это сенсация, а вот две подряд… это уже намёк на закономерность, способную изменить само мировозрение в магическом мире.

Первым свою личную жизнь построил Гарри Поттер. Их свадьба с Джинни Уизли стала «событием века», символом надежды на лучшие времена. В Джинни сирота-Гарри наконец приобрёл семью, которую так долго искал. Любящие Молли и Артур, готовые заменить ему собственных родителей, множество братьев и постоянно пополняющихся в семье их супруг-сестёр, плюс, сама Джинни обещала быть «второй Молли». Она уже предвкушала свой собственный очаг, детей, заботу о муже. И да, оказалось, Гарри Поттеру нужна была пусть не такая яркая и умная ведьма, как Гермиона, с её амбициями и стремлениями, а именно маленькая, домашняя Джинни.