Текст книги "Дети победителей (СИ)"

Автор книги: Kinuli

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Вход в пятую комнату обрамлялся раздолбанным пластиковым косяком. На нем едва держалась темная дверь с остатками синей краски. Металлические полосы были изрядно подточены ржавчиной, в глаза бросались почерневшие шляпки гвоздей. Словно язвы, от которых по телу ползло раздражение.

Кейтелле постучал, и дверь отворилась сама. Нет, к ней не были подведены автоматические механизмы, она просто не была заперта. И, более того, едва сидела в проеме, потому после трех легких ударов вплыла со скрипом внутрь. В эту секунду Кейтелле подумал сразу и о том, что ничего больше не отделяет самых опасных в мире людей от него, и о том, что этих людей вообще мало что от чего отделяет. Но когда два ангела воззрились на него, всякая мысль вылетела из головы Кейтелле.

Он никогда не представлял себе политических заключенных такими молодыми. Если судить по книгам и рассказам, здесь самое место рожам в шрамах и хриплому смеху с заплеванным полом, дыму от самокруток по испещренным дырами от ножа стенам… серый бетон и слепые окна – что угодно, но только не комната в студенческом общежитии, наполненная ангелами. Первому не больше двадцати лет, наверное. Обладатель золотых длинных волос и напуганного взгляда, он сидел на одноместной кровати у самой стены. Ухоженный, как представитель элиты – с ним здорово контрастировал угол комнаты – чернеющий разве что не на глазах.

Второй ангел оказался угрюмым да и вообще прозаичным. Короткие, цвета темного золота волосы до плеч, резкие черты лица и слишком недоброжелательный взгляд.

– Я от Айномеринхена, – голос у Кейтелле сделался хриплым. – К Архарону.

Второй ангел тяжело поднялся с лежанки и демонстративно вышел из комнаты, проскользнув мимо Кейтелле. Мрачнее мрачной тучи. В коридоре послышался нездоровый кашель.

– А у вас не так уж и строго с заключением, да? – спросил Кеталиниро оставшегося.

Тот беспомощно развел руками. На самом деле комната оказалась светлой, но сырой, как плащ Кейтелле. С подозрительными масляными пятнами на потолке. Пространство освещали настенные звезды, одна из которых раздражающе помигивала. Кейтелле оглядел ряд осветителей под потолком – две или три отсутствовали, вместо них зияли черные провалы с оголенными контактами. Выключателей в комнате не наблюдалось. Видимо, управляли светом вне комнаты. За окном обнаружился тот самый дуб. Черные мокрые ветки при каждом порыве ветра стучали в окно вместе с угасающим дождем.

Кеталиниро предложили сесть на один из трех стульев вокруг маленького стола. Ангел в нерешительности встал, и оказалось, что он был слегка помят, да и одежды на нем висели серые от старости. Кейтелле с трудом вспомнил, зачем пришел, и сделал каменное лицо.

– Я Архарон… – заключенный представился, но сбился, зацепившись взглядом за жутковатый, потрепанный букетик. Тот лежал на тумбочке у входа – видимо, забыли убрать с глаз долой. Судя по ободранности, тумбочка тоже пережила многое, Кеталиниро бы не удивился, узнав, что ее притащили сюда со свалки. Но букетик!.. Было в нем что-то…

Ржавые жеваные цветочки совершенно не шли обитателю комнаты, зато прекрасно дополняли все остальное: и пропитанные пылью обои, и потертый пол, и старые рамы с потрескавшейся краской. Что касается двух кроватей под зарешеченными узкими окнами, то об этом абсурде и вовсе говорить нечего. Они просто разваливались.

Кейтелле чувствовал себя примерно так же, как эти кровати. Делал вид, что все в порядке, готовый в любую минуту подломиться, махнуть рукой и уйти, так и не спросив о некоем Кириа, который, вероятно, погиб еще до рождения местных ангелов. Но сейчас они вместе пялились на цветы, один – постепенно краснея, другой – просто недоумевая.

– Уютно у вас тут, – сказал Кеталиниро. Очень хотелось узнать – неужели им разрешают выходить за пределы Аутерса или же цветы притаскивает кто-то из персонала, но спрашивать напрямую этого подозрительного красавца он не решался.

– И хуже бывало. А с неделю назад у нас завхоз помер, до сих пор замену найти не можем.

“Какой сплоченный коллектив, – подумал Кейтелле. – Впрочем, столик с кроватью они не за неделю расшатали и ободрали. Так что смерть завхоза тут ни при чем. А вот белье на кроватях чистое”.

– Вы себе все иначе представляли? – спросил ангел после затянувшейся паузы.

– Да, не думал, что вам дают так свободно разгуливать, покидать камеры.

– Комнаты. Это не камеры – комнаты, – поправил он.

“Интересно, что бы сказал на это наставник”.

– В пределах крыла можно, – Архарон пожал плечами. – На нашем этаже буйных нет.

– А цветы кто приносит?

Архарон нахмурился, сощуренный взгляд скользнул к вялому букету и вновь впился в Кеталиниро.

– Айномеринхен просил что-то передать или вы действительно по делу?

Кажется, настало время для тактических бесед. Кейтелле не представлял, как профессионалы выманивают из людей информацию, не владел азами психологии и не страдал от гипертрофированного чутья на тонкости человеческой души. Потому всю дорогу в Аутерс он пытался продумать хоть немного внятную речь о потерянных пленных и министерских поисках. Цветы, Архарон и комнаты Аутерса напрочь вымели из памяти заученный текст. Как всегда, приходилось импровизировать наживую, так что, отвлекшись от букетов, Кейтелле все же решился произнести:

– Я ищу одного человека, Айномеринхен посоветовал обратиться к тебе.

– Странно, – пробормотал Архарон. – Даже неожиданно. Ко мне за такими вещами не посылают.

– А зачем же к тебе посылают?

– Выслушать. Если нужны какие-то сведения… тут нет таких, мы же изолированы, несмотря на цветы…

Ангел резко замолчал. Кеталиниро демонстративно уставился на букет, надеясь, что Архарон чего-нибудь выпалит, отвлекая внимание посетителя.

– Разве что сосед!

– Прости? – он вновь обернулся к Архарона.

– Мой сосед может что-то знать! Или узнать.

– Я могу с ним…

– Он не станет говорить с чужаками, – ангел решительно подошел. – Но я смогу разговорить его. Раздевайтесь.

Кейтелле поднял руку, не отрывая взгляда от Архарона – только теперь обитатель понял, что его гость неполноценен. Сказочное лицо потеряло несколько тонов – вид у него сделался обморочный.

– Давайте помогу… – Архарон потянулся к застежкам, но тут же получил по пальцам. Это его неожиданно разозлило. – Да давайте же, ну?! Вам же неудобно с одной рукой!

От такой прямоты Кейтелле аж вздрогнул. Вздрогнул и замер.

– Простите дикаря. Нас этикетам не учили, – проворчал ангел, быстро вынимая пуговицы из петель. – Что вижу, то и пою.

Плащ соскользнул с плеч Кейтелле и был брошен на соседскую кровать.

– Он сырой, – холодно и тихо сообщил Кейтелле, промолчав о том, что так с одеждой не обращаются даже однорукие.

Но ангел словно не услышал, он отодвинул деревянный стул, плавным жестом предлагая устраиваться на нем, но очень осторожно. Стул, как и многое в Аутерсе, держался на честном слове и паре гвоздей.

– Если бы у меня не было руки – я бы гордился! – пожал плечами Архарон, падая на второй стул. Тот жалобно скрипнул, и, казалось, даже осел под тяжестью молодого человека.

Это уже верх бестактности! Кейтелле медленно опустился рядом, буравя глазами Архарона. Ему очень хотелось высказаться и покинуть помещение.

– Вы же ветеран?

– Точнее не скажешь.

Кейтелле крепче сжал челюсти, борясь с глазами – те решили закрыться и не видеть этой вмиг обнаглевшей рожи. Даже сверхчеловеческая красота не давала Архарону права…

– Да не злитесь, я знаю, о чем вы думаете – враг народа, политзаключенный даже дышать не имеет права на тех, кто родину защищал. Вроде как даже от нас.

Архарон откинулся на ненадежную спинку. Очередной скрип.

– Интересно, что я сделал Родине? – пробормотал он в потолок.

Как ни странно, эти слова отрезвили Кеталиниро. Сколько этому мальчишке было, когда Сельманта вербовала шпионов? Лет пять, наверное. Сложно представить человека, вставшего на путь зла в пять лет по собственной воле. Но кто его знает?..

– Так что за человека вы ищете?

Кейтелле набрал в грудь побольше воздуха.

========== Глава 3. АРХАРОН. Осень 2236-го: ==========

(Ноксид – (есть ли полное имя – неизвестно)

Вольвериан – (сокращенное имя неизвестно)

прим. автора)

Эмолий соскользнул бы прямо в грязь, но незнакомец подхватил его. Легко, словно в танце. Кажется, он продолжал что-то говорить со спокойной улыбкой. Химилла из засады напряженно ловил всякое движение Бледного.

– Думаешь, он нас заметил?

Наивный вопрос, такой неожиданный от Химиллы, заставил Кейтелле нервно усмехнуться. По правде говоря, они только что световое представление не устроили, когда мчали за Эмолием. Кроме того, незнакомец казался человеком, что видит сквозь стены и за километры. Вот и сейчас он поднял голову, безошибочно угадав их местоположение. Черные провалы глаз, незнакомые черты лица – парализующее сочетание.

Их товарищ висел тряпкой в бледных руках и признаков жизни не подавал. Но Кейтелле не успел взволноваться за его судьбу – из леса вынырнули две крикливые тени в серых камуфляжах Альянса. Они сразу подбежали к Бледному, снимая с его рук бесчувственного Эмолия. Сердце Кейтелле замерло то ли от страха, то ли от догадок.

– Наши, – обреченно заметил Химилла. Он почти уткнулся носом в мокрое, обглоданное дождем бревно. – Лежи, не шевелись и будь готов медленно поднять руки.

Мрак леса выпускал на пожарище все новых и новых альянситов. Незнакомец в белом кивнул в сторону укрытия, и пара солдат, вскинув стволы, зашагала к нему по мокрому пеплу.

– Стрелять будут, – Кейтелле завозился, цепляясь за куртку Химиллы. – Надо как-то скрыться!

– Не дергайся! – рявкнул Химилла на пределе слышимости.

В эту же секунду Бледный окликнул солдат и, дождавшись их внимания, медленно опустил ладонь.

– Не надо стрелять, – сказал он со странными интонациями. – Не стреляйте, там ребенок.

Пальбу не открыли, но вылезать из укрытия пришлось с поднятыми руками. Химиллу и Кейтелле вывели под дулами, выставили посреди пожарища. Солдаты Альянса хмуро поглядывали в их сторону, но никто больше не вмешивался.

– Кто такие? Почему одни? – солдат, обратившийся к ним, говорил с явным вельдрийским акцентом. Кеталиниро подумал, что обидно будет погибнуть от пули земляка.

– Разрешите поговорить с вашим командиром, – открыл рот Кейтелле.

– Заткнись! – прошипел Химилла. – Мы – выжившие из отряда Ватана. Разбили отряд Сельманты к югу отсюда. Насмерть разбили. Всех до одного.

– Как вышло, что остальные мертвы?

– Численный перевес. Мы не дезертиры!

Кеталиниро подумал о брошенном ходунке, и, несмотря на холод и сырость, его прошиб жар.

– Вы не ранены, – один из солдат тряхнул ружьем.

– У него – сотрясение, – Химилла кивнул на Кеталиниро, – а я – знаю, как выживать в бойне.

– Они победители, Ойра, – Бледный осторожно подошел сзади. – Их не в чем упрекнуть.

К кому он обратился “Ойра”, гадать не пришлось – солдат тут же наморщил нос и бесшумно выругался в небо.

– Я тебе не псина, выучи, наконец, как меня зовут! – он разве что не плюнул в грязь под ноги Бледному, когда проходил мимо.

– Сам их приведешь, – хрипло добавил второй, пожимая плечами. – И Вольвериану сам доложишь.

– И незачем придумывать такие длинные имена, – улыбнулся Бледный Кейтелле и Химилле. – Это даже опасно. Длинные названия – всегда опасно.

– Ты кто? – прямо спросил Химилла, скрестив руки на груди и озорно щурясь. – Цири?

На секунду показалось, что на белоснежном лице незнакомца отразилось удивление. Но он сам был – сплошное удивление и состоял только из необычных частей: удивительно прямые волосы до пояса, удивительно черного цвета. Кейтелле пытался вспомнить, где читал подобное описание, но так и не смог. Кожа Бледного казалась прозрачной – через нее просвечивали сетки голубоватых сосудов, вблизи это сильно бросалось в глаза… кстати, о глазах – огромные, как озеро.

– Я не цири, – он наклонился к Химилле, выставив вперед указательный палец. Черный коготь на белой руке концентрировал внимание. – Я – Ноксид.

Короткое имя рассмешило Химиллу. Он открыл рот и захохотал. Ноксид тоже улыбнулся. Ветер лениво шевелил его странные волосы, огромные глаза смеялись. Внутри белого человека не было войны, даже намека на нее. И, кажется, он только что обеспечил им прикрытие от “дезертирства с поля боя”.

– Дикарь какой-то! – бестактно радовался Химилла.

На хохот обернулись солдаты около леса.

– Сам ты дикарь! – прошипел Кеталиниро и дернул Химиллу за ворот. – Не привлекай лишнего внимания.

Ноксид разогнулся, медленно моргнул.

– Да не обижайся! – Химилла никак не мог отсмеяться. – Меня Химироланик зовут.

– Я знаю, – странно сказал Бледный. Он развернулся и пригласил следовать за ним.

Риза быстро строила лагерь. Прямо поверх грязи и горелых руин нарастали палатки, разгорались костры, варилась еда. Половина людей обследовала местность – с ними тут же отпросился Химилла, он не дал себя даже переодеть. Другая половина обустраивала ночлег. С наступлением холодов, вдали от действующих отрядов Сельманты Риза решила не рисковать здоровьем. На вопрос Химиллы, откуда же командир знает, что вражин рядом нет, никто не ответил, только по голове потрепали. Кейтелле приставили к Рейнайоли. Если точнее, разрешили приглядеть. Эмолий лежал на спальном мешке, дыхание не сбивалось, но и сознание не приходило.

– Приветствую Ватану, – молодой офицер с красной нашивкой на плече вышел из палатки командования. – Хотелось подойти раньше, но у нас самих ранен каждый второй. Так или иначе. Двое при смерти.

Он сел рядом, навис над Эмолием. Кейтелле смог внимательно изучить врача – ровесник, рыжеватый шатен с убранными на затылок кудрями, с невеселым аристократическим видом и выправкой военного. От него разило спиртным и дезинфекцией. Несмотря на недавнюю стычку с крысами и долгий переход, выглядел он гладко – хоть в рекламе пограничных войск снимай. Не далее как час назад врач беседовал с Бледным. Судя по всему, каждый солдат давно привык к местному призраку, а этот малый – более всех. Кажется, он даже смеялся в присутствии Ноксида. Больше врач не смеялся ни с кем.

– Что с ним? – спросил Кейтелле.

– Обычное дело, – врач колдовал с проводами у горла Эмолия. – Ноксид вырубил… видимо, были причины.

– Были, – кивнул Кейтелле. – Это опасно?

– Жить будет, – врач расстегнул ворот пациента и ощупал рубашку. Ощупанное ему не понравилось. – Эй, идиоты, никто не додумался его переодеть?!

Из палаток тут же откликнулось несколько человек, началась возня. Пока ребята из Ризы искали замену мокрой одежде, врач бесцеремонно ощупал плащ Кейтелле.

– Почему твой товарищ мокрый, а ты нет? – нахмурился офицер.

– В лужах катался, – Кейтелле кивнул в сторону деревни. – У него в каком-то из этих пепелищ дом был. Дом, семья и все прочее. Нервы сдали.

– Обычное дело.

Лица Кейтелле коснулась холодная ткань – над ними нависли послушные тени с кафтаном в руках.

– Переоденьте, – тихо приказал врач и за воротник оттянул Кейтелле в сторону.

Такая бесцеремонность осталась незамеченной. Врач умудрялся хамить так деликатно, что желания наброситься на него не возникало. Кейтелле вспомнил, что этот человек в ближайшее время будет спасать и его, и Химиллу, так что ссориться с ним казалось самоубийством. Остальные, судя по всему, думали так же. Именно по этой причине Кеталиниро затыкал себя каждый раз, когда перед глазами возникала фигура Келлиарниха, вспоротого пулей. Вопрос “Где вы, уроды, пропадали, когда Сельманта перемалывала нас?!” так и остался незаданным. Оставалось только гадать, почему Химилла еще не устроил скандал – тоже решил не рисковать или попросту забыл о прошедшей битве?

Врач достал из внутреннего кармана флягу и приложился к ней, затем предложил Кейтелле, но тот решительно отказался, хотя напиться хотелось до безумия.

– Айномеринхен, – представился врач и не глядя протянул руку.

Они обменялись рукопожатиями. Суровый Айномеринхен какое-то время молчал, долго пряча флягу в узкий карман, глядел на горизонт. Потом все же надумал вопрос:

– С вами еще пацан?..

– Сухой, – заверил Кейтелле.

– Какой бы ни был – ночи холодают, как бы не околел… маленький же совсем. Сколько ему?

– Десять, где-то так, – Кейтелле пытался понять, что разглядывает вдали Айномеринхен, врач отряда Риза, но впереди были только пепелища и мелькавшие уже в закате чьи-то головы. Волосы на одной из голов не были заплетены и развевались на осеннем ветру. Внезапно Кейтелле понял, на кого смотрит.

– Откуда у вас нальсхи?

– Кто? А… Ноксид? Откуда знаешь, что он нальсхи?

Кейтелле даже хохотнул, когда понял, что разгадал головоломку.

– А кто же еще?

– Чудовище со дна колодца, – мрачно пошутил Айномеринхен.

Уже после, годы спустя, Кейтелле поймет, что Менхен, ко всеобщему ужасу, был недалек от истины.

========== Интерлюдия 4. О плотности стен ==========

Солнце, время и влага – вот три врага нашей конторы. Вместе с ними приходит плесень и сжирает искусственное продолжение человеческой памяти. Либо искажает до неузнаваемости. Неизвестно, что хуже.

Кто-то когда-то подмочил снизу оригинал изображения. Быть может, в хранилище затекла вода, и бумага поплыла волнами, плотные ряды фотографий слиплись. При разделении неосторожная рука повредила половину свидетельств жизни целой цивилизации.

Внизу на снимке лишь расплывчатые фигуры – два ряда призраков, застывших перед окошком фотокамеры… если, конечно, их снимали камерой, а не чем-то другим. Белые пятна лиц в обрамлении размытых волос, темные сливающиеся одежды. Фигуры сплавились телами, навсегда превратились в сиамцев.

Только один стоит чуть в стороне. И кажется, его обособленность и самобытность уберегли хрупкий образ от губительной влаги – вода не попала в его угол. Он невысокий и хмурый, непривычно короткие для этой культуры волосы слабо вьются, лицо без возраста обращено куда-то вправо. Словно он вообще проходил мимо.

С его края и над головами остальных картинка начинает проясняться. В бумаге, испещренной шумами и бликами былых приключений, проступают грубые стены с выскобленными в них узкими провалами окон. Широкая стена редких глазков – таков их мир и они сами. Плотная оболочка, крохотные глазницы, которые не пускают внутрь свет, но оберегают от летящих снарядов. За плотной оградой во тьме сложно принять, что достаточно сильный удар может обрушить на голову любую стену.

Должно быть, сотрудники какой-то организации на юбилее или другом празднике…

Должно быть, поздняя осень…

Должно быть, полдень.

========== Глава 4. НОКСИД. За полгода до: ==========

Утром следующего дня Менхен устроил подлейшее представление.

Помутневшие за бессонную ночь глаза и накопившаяся в словах Кейтелле робость не придавали внешнему виду ветерана положительных черт, которых так добивался Айномеринхен. По его-то понятиям набеги в Аутерс неизменно должны привносить в жизнь бодрость и веселость. Разочарованный результатами, он снял трубку телефона, одарив Кейтелле лучистым взглядом. Напевая бредовую песню, набрал заученный номер.

Кеталиниро понял – сейчас ему будут мстить. Но за что?

– Аутерс? – почти пропел Айномеринхен в трубку. – Мда, Министерство беспокоит.

Кейтелле обхватил себя рукой и навалился на косяк. Всю ночь он думал о политических заключенных и потерянных крысах, прикидывая, что бывает, когда первые и вторые встречаются в неспокойное время. Единственное, что он понял окончательно – ко сну подобные размышления не располагают. К сожалению, просветление случилось только под утро.

– К вам вчера… приходил, значит?

Стоило ожидать от Менхена подобной проверки. Пожалуй, подумал Кеталиниро, если бы он вчера не нашел резона идти в Аутерс, то Менхен все равно дознался бы. И, конечно же, устроил бы штрафное наказание и все равно заставил идти.

– …контроль сотрудников, ничего особенного… Коне-е-ечно… а вы своих не контролируете, разве? Ох, как плохо. А, пропуск? Кеталиниро, будьте любезны, внимание на меня. У вас остался пропуск Аутерса?

Кейтелле полез в карман за смятой бумажкой с пятью словами.

– Он потерял, растяпа, – сказал Айномеринхен собеседнику на том конце и быстро закончил разговор.

Пока Менхен устанавливал трубку обратно – с первого и второго раза она срывалась с помятого рычага – Кейтелле старался успокоиться. Выставить его дураком – коронный номер бывшего врача еще со времен бомбардировок. Только раньше он пакостил с мрачным рылом, а теперь – с космически-звездным. Но тем обиднее, что сегодня Кейтелле еще возвращаться в Аутерс – так они условились с Архароном. А Менхен разве что приветов не разослал на проходную от несчастного коллеги. Кеталиниро стало очень жаль себя.

– Пойми, дубина! – Айномеринхен положил руку на плечо Кейтелле. – Тебе нужна помощь специалиста.

– Никак не пойму связи между специалистами и Аутерсом.

– А связь, дружочек, такая, – они зашли в кабинет. Менхен разглагольствовал, – что если ты осмелишься где-то объявиться в виде пациента…

– Уволят.

– …пра-авильно, с должности тебя снимут. Без долгих разговоров, Кейтелле. Так вот, Архарон – это что-то вроде специалиста без образования.

– Он учился сам? – спросил Кейтелле.

– Он красиво слушает, – ответил Айномеринхен. – Ведь слушать-то там больше некого. Книги да крысы министерские, вроде нас – вот и весь досуг.

Тут Менхена попросили зайти в отдел статистики.

– Кстати, потом как-нибудь подари ему книгу, – сказал Айномеринхен, прикрывая дверь за собой. – Только осторожно – охране о подношениях знать необязательно.

На протяжении дня и тот, и другой находились не в своей тарелке. Менхен рвался узнать подробности встречи и впечатления от тюрьмы для политических заключенных, но его постоянно отвлекали срочные дела. Кейтелле же, с одной стороны, ничем не хотел делиться, а с другой – томился в ожидании вечера. Можно было, конечно, подождать несколько дней, позволить поискам пустить корни, распространиться по этажам. Грозить это могло чем угодно, вплоть до разоблачения. Может статься, ничего страшного в том, что по просьбе бывшей дружественной страны Кеталиниро ищет давно потерянного человека – воина Сельманты… А может и не статься.

Ну как ничего страшного, когда это даже звучит как континентальная гроза?!

Кейтелле вздохнул: и Рамфоринха с Кириа, и его самого с Катри связывали старые долги, накопившиеся еще в войну. И давно отгремевшую, и закончившуюся только вчера, и продолжающуюся по сей день. И все же, те самые раны и ожоги коснулись почти каждого современника, но иногда казалось: весь мир оправился от удара, кроме него одного. Раны приходили по ночам, они занимали мысли днем, появлялись всякий раз, когда левая рука делала то, что сподручнее делать двумя. А в последнее время прошлое облюбовало зеркала.

Как-то после госпиталя он уже лечился от непрошенных гостей. Долго и болезненно. Потом так же долго и безнадежно искал работу. К счастью, в областной клинике его увидел Айномеринхен – он как раз обходил этаж на очередном статистически-отчетном задании. Неожиданная встреча прошла бурно – оба рыдали. Возможно, от радости.

– А букетик где? – поздоровался Кейтелле.

На этот раз в комнате не оказалось ни цветов, ни соседа. Постель его была застелена и тщательно смята. На ней валялись какие-то гигиенические принадлежности вроде полироли и старых мочал, но сам хозяин улетел в неизвестном направлении. Архарон стоял спиной к двери, почти прилипнув к окну – стекло в разводах и следах от ржавеющей решетки едва позволяло оглядеть двор. Всего окон в комнате было три – на одно больше, чем у самого Кейтелле, но от этого здесь не казалось светлее – солнечные лучи почти не проникали за крохотное грязное стекло.

Голос посетителя, тихо вопрошающий о цветочках, заставил жильца комнаты вздрогнуть – Архарон резко обернулся. На лице расцвела осторожная, но вполне искренняя улыбка, от вида которой Кейтелле поглубже засунул руку в карман – предстоящая беседа будила в нем нервное возбуждение.

То, что он ожидал услышать, однако, совсем не тянуло на беседу. Даже приблизительно. Даже чуть-чуть. Ведь фразы “я не знаю, кто такой Кириа” недостаточно и для расстегивания верхней пуговицы, а ничего другого от Архарона ждать не стоило. Потому что иной ответ можно спокойно приравнять к чуду или чему-то подобному. Так что Кейтелле очень удивился, когда обнаружил себя без верхней одежды за все тем же столом. Радостный, он уже мысленно приготовился к более-менее полноценным новостям. В конце концов, рассудил Кеталиниро, Аллидеррио не просил привести к его постели Кириа за руку… просто добыть сведения. Хоть какие-нибудь. Так что если Архарон сейчас выскажет это самое что-нибудь, то тут же можно и расслабиться и спокойно поспать одну ночь. У Кейтелле и своих поисков хватает выше крыши. Без всяких крыс.

Архарон, впрочем, не дал себя расспросить, улизнув из комнаты. Рука Кейтелле потянулась в сторону двери: куда, мол, ты? Но тот вернулся очень скоро, таинственный и напряженный. За предстоящий разговор гость готов был простить заключенному любую вчерашнюю резкость. Все раздражение, скрытое вчера, сегодня не имело значения.

Что бы ни сделал Архарон – это в прошлом. Так что… уже неважно. Неважно.

– Эти – самые чистые. Надеюсь…

Два мутных поцарапанных стакана лязгнули о стол.

– Чт…

Не успел Архарон приземлиться на соседний стул, как дверь приоткрылась и в проеме показалось знакомое лицо – сосед застыл, и теперь его можно было немного разглядеть. Он напомнил Кеталиниро обезьянку – симпатичную, но все же обезьянку – почти без носа, глаза широко расставлены, уши смешно торчат из-за растрепанных локонов. А рот и вовсе лягушачий. Не самые изящные черты лица, тем не менее, как-то странно сочетались в породистую внешность. Чего, к примеру, нельзя было сказать об Архароне: в его лице не находилось никаких ярких деталей – слишком классическое, так что его сложно было описать еще какими-то словами кроме “красивый”.

Длинная рука соседа протянула в комнату нагревательный котелок. Из носика шел пар. Сам же сосед, видимо, заходить не собирался. Даже руку отдернул торопливо, еле дождавшись, пока Архарон заберет нагреватель. Дверь захлопнулась, и Кейтелле услышал надрывный кашель.

– Твой сокамерник болен. Он лечится?

– Он давно болен. Все привыкли. Он тоже привык.

Архарон достал из-под стола банку с неприятным содержимым. Тут гость понял, что ему собираются налить что-то вроде чая. В мутной желтой воде плавало нечто, от чего волосы на голове зашевелились и встали дыбом.

– Рафедра, – пояснил Архарон, видя, как напрягся Кейтелле. – Гриб.

– Что ты собираешься с ним дел… – Кейтелле увидел, как Архарон подносит банку к стакану. – О, нет!

Жидкость с плеском ринулась в стакан. Рваная медуза в банке заколыхалась.

– Нормальной заварки нет, но эта штука полезна. Ее лет десять назад завезли с Нальсхи. Знаете? Острова такие…

Да как же не знать!

– К нам попал один, и мы его размножили. Тирау не знает, кто такой Кириа.

Кеталиниро вдруг ощутил себя охотником за привидениями, на которого напали инопланетяне.

– М, – он уже забыл про отвратительный чайный гриб, но как-то по инерции наблюдал за ловкими манипуляциями Архарона, – что?

– Тирау – мой сосед, – пояснил ангел, раскладывая куски сахарида. – Я знаю, что в Министерстве не к такому привыкли, но вы попробуйте… в книгах это называется “экзотика”.

В Министерстве они привыкли и не к такому, но Кейтелле внезапно стало не до экзотик.

– Зачем же я раздевался?

Архарон поднял на него глаза, и сразу стало ясно – именно этого вопроса он ждал и опасался.

– Я хотел вас задержать, разве не очевидно? – Архарон попытался поднять стакан с кипятком дрожащей рукой, но тут же поставил его обратно. – У нас, знаете ли, редко бывают гости. По поводу и без. И чаще всего они неприятные.

– Поводы?

– И поводы, и гости.

Чтобы выгадать время, Кейтелле наклонился к стакану – аромат от неведомой дряни стоял неожиданно приятный, тонкий, неуловимый и совершенно не чайный. “Забавная здесь флора и фауна”, – подумал он, вспоминая уже забытый букетик… ну лежит, ну страшный, в самом деле, почему он так запал в память?

– Илия, – вспомнил он их название.

Архарон замер, угрюмо выжидая продолжения.

– Мы из них в войну обеззараживатель варили… когда совсем все кончалось.

– Расскажете?

– Ну знаешь, ты уже в курсе одного моего секрета, может, пора поделиться чем-нибудь в ответ?

Архарон, судя по выражению лица, отчаянно желал проглотить язык.

– Откуда цветы?

– Однажды я расскажу об этом, – ангел улыбнулся через силу. – Буду тянуть интригу до последнего визита, чтобы вас приводило сюда любопытство.

– Ты думаешь, я буду приходить сюда?

Архарон плавно кивнул головой, и жест этот был полон спокойной уверенности:

– Тирау не знает, кто такой Кириа, но он опрашивает соседей. Может… еще кого опросит – этого я не знаю.

Тирау разболтал по Аутерсу маленькую тайну Кеталиниро. Вполне ожидаемо-оправданный ход, подумал Кейтелле. Вполне логичный ход, о котором он не думал бы даже в минуту озарения разума. Каждая рожа в Аутерсе знает его смертельно опасный секрет. Чтобы скрыть безмерный ужас, Кейтелле зажмурился и отпил из стакана. И тут же подавился. На глаза навернулись слезы.

– Вашего имени он не разглашает, – успокоил Архарон. Он наклонился, озабоченный состоянием Кейтелле.

– Откуда тебе знать? – кашляя, произнес тот.

– Ну… мы лет с пяти вместе. Я о нем все знаю – осточертели уже друг другу до крайности.

– С пяти?!

Архарон неловко постучал кончиками когтей по спине гостя.

– Да, вместе шатаемся по государственным учреждениям. Вроде этого…

– По тебе не скажешь, что ты всю жизнь просидел в Аутерсе, – Кейтелле разогнулся и напряженно поглядел на Архарона.

– Читаю много. Чем тут еще заниматься?

– Откуда книги берешь?

– У нас библиотека есть. Правда, я ее уже того… – Архарон помолчал. – Так вы ветеран? Расскажите мне о войне.

Сейчас только сказок не хватало, подумал Кейтелле. Он смахнул с глаз последние слезы и оглядел собеседника. Ему вдруг очень захотелось убедиться, что Архарон действительно ангел, не способный принести вред ни словом, ни делом.

– Не раньше, чем ты расскажешь мне, за что оказался в Аутерсе.

– Не раньше, чем вы расскажете, как объясняете начальству визиты сюда.

Привкус у обжигающего пойла был мягкий, незнакомый. От дна стакана к краю ползла тонкая трещина. Говорят, пить из битой посуды – плохая примета, но что она сулила, Кейтелле не помнил.

Он приходил сюда под предлогом контроля за исследованиями, которые проводились на этом молодом представителе политического преступного мира. Контроля исследований, о которых он ничего не знал и не должен был знать. Все, что разрешалось – следить за кровяным давлением и отсутствием дурманящих веществ в плазме, плюс чтобы заключенный был цел, то есть без видимых повреждений, следов побоев и прочих признаков жестокого обращения.