Текст книги "Дети победителей (СИ)"

Автор книги: Kinuli

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

========== Пролог ==========

“Мы перерыли архив сверху донизу.

Именно так. Сегодня я точно могу сказать – поиски закончены.

Фотографии просмотрены через микроскоп, пленки прослушаны с десятикратным замедлением, а выводы… выводы просто сделаны. Туманные неубедительные выводы.

Конечно, в день, когда из папки К-133 выпали куски фотографии с бледным напуганным лицом, ощущение дурной бесконечности коснулось нас и больше не отпускало. Изображение обещало ответ на главный вопрос, который мучал нас много лет, и пока мы, развесив уши, копались в архиве “К”, он тайком выложил на наши столы еще тысячу головоломок. Простых, как дважды два, сложных, как сама жизнь-спектакль, в котором судишь только по тому, что происходит на сцене, без права глянуть за кулисы. Я год пытался разобраться самостоятельно. Бессонными ночами, в компании изуродованных временем голосов, в компании леденящих кровь фотографий.

Так вот, сегодня искать стало негде. Архив “К” истощился до самого основания.

Я держу ее над кроватью. Фотографию, в смысле. Она пришпилена английскими булавками к рыжеватым обоям, блестит неуместным глянцем… все же стоило распечатывать на матовой бумаге. Под ее взором неуютно – фотография заставляет думать о лишнем, порой отвлекает от текущих дел… коллеги часто спрашивают, зачем я пялюсь на нее перед сном и по пробуждении. Что ответить? Тварь на изображении кажется мне симпатичной. Пугающей тоже, но душевности у ее напуганных глаз не отнять.

…истлевшая сердцевина архива “К”.

Представитель (а может, представительница?) высокой агрессивной расы, с плотными костями и естественной роговой броней. Они наполняли собой целую планету – неспокойный, застывший в гротескном страхе космический шар, жители которого регулярно омывали континенты кровью. Рожденные для постоянной войны, они глядели на свой милитаристический мир крохотными глазами, впаянными в бронированный череп.

Они предпочитали длинные волосы, длинные когти, длинные имена. Они жили в громоздких коробках с узкими высокими окнами. Страдали равно как от холода, так и от жары, наследственных заболеваний и страхов. Хладнокровные убийцы – патологически привязывались к родным, близким и дальним знакомым. Мастерски мешая собственному счастью, погружаясь в безумие и плодя призраков. Их шкафы забиты скелетами, а память – взрывами неразорвавшихся снарядов.

Это то, что мы поняли, прослушав скромные запасы архивов института имени Кррау.

Иногда я представляю, как вхожу в темное помещение, где на стуле около вырубленного в стене окна сидит, сгорбившись, он. Молчаливый товарищ с фотографии над кроватью. Светлые волосы завешивают чудовищное лицо, плечи подрагивают, а ладони покоятся на коленях – чтобы не повредить никого кинжалами-когтями. За окном громыхает, словно идет сухая гроза. Я говорю ему, что однажды его история сложится иначе, даже если точка в ней поставлена тысячи лет назад. Вглядываюсь в фотографию и обещаю помочь, придумать выход, говорю убедительно. Тогда он поднимает голову, и по глазам видно – верит. Мой самый доверчивый призрак.

– Мы ищем одного человека, – говорю ему. – И мне кажется, я его нашел.

Он поворачивается к свету – за окном темнеет мертвый город. Здания осыпаются, и грохот камней многократно отражается от багрового неба”.

========== Интерлюдия 1. “О застежках” ==========

Шуршит, сбивается звукозапись. Голоса искажены до предела, дрожат, словно рвутся на свободу, но они намертво впечатаны в гниющую синтетику. Временами пропадают или становятся совершенно неразборчивы – посторонние шумы поглощают их целиком. Но, несмотря на это, остается возможность услышать больше, чем просто слова.

– …не помните, во что он был одет?

– Прекрасно помню. Он всегда приходил в одном и том же: длинное серо-коричневое пальто, такое… строгое. С привкусом издевательства.

– Простите, чего?

– Издевательства. Потому и обратил внимание – подобные выдают в виде премии госслужащим. Эмблема министерства на кармане. Ткань прочная, но… знаете ли, не праздничная. И главное: фирменный стиль – гора застежек. А ведь у Кеталиниро не доставало одной руки, вы в курсе? Точнее, кисти, но ему хватило. Так что… своеобразная премия… вы бы там сказали кому-нибудь, чтобы перестали издеваться над ветеранами… (затерто)

– …еще детали?

– С воротником у него какая-то беда приключилась. Я не успел вглядеться, но мне показалось, он весь в дырах.

– А… (затерто) …о его поведении в тот день?

– Не вглядывался. Без него тошно было. Ну… он был немного заторможен, словно его уронили. Растерян.

– Он рассказывал, что его тревожит?

(отрывистый сухой смех)

– Нет…

– Коллеги говорили, будто бы Кеталиниро уходил с работы слегка возбужденным. Соседи же утверждают, что домой он пришел позже обычного и не совсем вменяемым, упоминал, что ему угрожали. Что-нибудь знаете об этом?

– Нет.

– О чем вы говорили?

– Мы, кажется, и не говорили вовсе.

– То есть вы не в курсе, каким образом Кеталиниро ночью оказался в кровати, полной собственной крови?.. (затерто)

– …нет, правда! Он был совершенно спокоен! Совсем не похож на человека, который готов порешить себя! Спросите у охраны, все видели – он вдруг что-то вспомнил и убежал, но мне не показалось это странным! Кеталиниро всегда был немного дерганым и пришибленным! Я списал его поведение на… (шум за кадром)

– Понимаю.

– Мало ли какие дела могут быть у человека ночью…

– Так вы не можете назвать ни одной предпосылки к тому, что произошло далее?

– Если честно, я не совсем еще понял, что же произошло далее…

Шум накрывает голоса плотным ватным одеялом и больше не выпускает на поверхность. Дальше, видимо, можно не слушать.

========== Глава 1. КЕЙТЕЛЛЕ. Сегодня ==========

Ввиду сложности образования имен считаю своим долгом дать некоторые пояснения относительно сокращений и ударных гласных:

Кеталиниро – Кейтелле

Лиенделль (сокращенный вариант неизвестен)

прим. автора

Вечером Лиенделля насторожил посторонний шум. Соседи к тому часу разошлись по комнатам, и он остался досматривать повтор концерта в одиночестве. Общая комната не отапливалась, потому молодой врач сидел на диване, прижав колени к груди, его опутывали затертые военные шинели – домашняя униформа на зиму.

Сосредоточенную рыжую физиономию освещала тусклая лампа телевизора, по которому транслировали черно-белые кадры военных хроник. Лиенделль не шевелился, глаза цвета ржавчины напряженно впились в видеоряд. Зритель тихо подпевал, в слова он давно не вдумывался. Песни захлестывали все глубже и глубже, втягивая в монохромную картинку, и вот сознание растворилось во времени. Взгляд Лиенделля остекленел, на лице отразилось полнейшее отсутствие, как вдруг грохот в глубине коридоров заставил очнуться и замереть вместе с сердцем, дрогнувшим от неожиданности. Через минуту напряженной тишины за спиной врача прошуршала ткань. Торопливый шаг отразился от бетона и плитки.

– Кеталиниро, это ты? – Лиенделль развернулся, глаза сощурились в темноту, но после получасового сеанса у телевизора глубина зала представлялась бездонной космической дырой. Впрочем, в двух метрах от него действительно стоял Кейтелле – неестественная бледность выдала припозднившегося соседа. Невысокий, благообразного вида затворник с таинственным блеском в глазах. Из тех, кто по невыясненным причинам стареть даже не помышляет. Может, так только казалось: каштановые волосы были, как всегда, распущены, плащ застегнут через раз, сумка не застегнута вовсе – одной рукой строгости, созвучной возрасту, не наведешь. По лицу же определить года Кеталиниро еще никому не удавалось.

Лиенделль облегченно выдохнул.

– Вы что, ночуете в своем министерстве? Я тебя целый день жду! Тебе пришло кое-что, – врач суетливо зашарил по многочисленным карманам. Рывком достал истерзанный конверт, пострадавший в недрах шинелей, но когда поднял взгляд, обнаружил, что Кейтелле испарился – юркнул в коридор, так и не сказав ни слова. – Эй! Подожди! Да что с тобой?

Врач перемахнул через высокую спинку дивана, забыв про сброшенные на пол тапки, поскакал следом.

– Кто там орет?! – донеслось из ближайших комнат. Лиенделль проскользнул в коридор, по которому теперь сбегал Кейтелле. Как в дурном сне, где гонишься за старым знакомым, в которого вселился демон безумия. И этот знакомый сейчас резко завернул в свою комнату, фанерная дверь захлопнулась прямо перед веснушчатым носом. Память пронзило острое ощущение дежа вю.

На обе головы с потолка снегом повалила штукатурка.

– Психопаты… – услышал Лиенделль из соседней комнаты. Задребезжал замок – Кейтелле нетвердой рукой пытался запереться. Он тяжело навалился на дверь и прерывисто дышал.

– Какая муха тебя укусила? – врач тихонько постучал по косяку тонким когтем. В рассохшемся чернеющем дереве остались крохотные следы ударов. Лиенделль все еще мял конверт в ладони. – Я могу чем-то…

– Уйди, пожалуйста! – простонал надорванный голос.

– Тебе письмо! – Лиенделлю было уже не до письма, но, кажется, иных способов удержать контакт с этим странным человеком не было. – Международное…

Лязг замка, дверь резко распахнулась, когтистая лапа выхватила конверт.

– Кеталиниро… – начал врач, но аудиенция закончилась повторным хлопком двери. – Кеталиниро, если ты сейчас же не объяснишься, я вызову своих коллег, и…

– Мне угрожали! – прорычал Кейтелле. На миг воцарилась тишина. – Но все уже хорошо. Оставь меня. Дай успокоиться. Все хорошо. Уходи.

– Кто угрожал?

– Ты говорил, у тебя дежурство сегодня! Вот иди и собирайся!

– Я и собираюсь… – Лиенделль замер перед дверью и медлил до тех пор, пока не услышал из зала грозный голос дежурного: “Кто оставил телевизор включенным?!”, после чего быстро ретировался, унося с собой тревогу и сомнения.

На Кейтелле словно положили ватное одеяло. И придавили. Не верилось, что он наконец дома и может просто упасть на кровать, ни о чем больше не думать. Но до кровати еще предстояло дойти. Вместо этого он медленно сполз по косяку на пол, собирая спиной последние хлопья зеленой краски, которая пошла трещинами еще при первых обитателях комнаты. Из ослабших пальцев вывалился конверт. Карие глаза впились в прямоугольное пятно на темном полу, взгляд рассеивался от усталости. Письмо действительно международное. Даже больше – то самое письмо, что шло к нему несколько месяцев, но вскрывать его Кейтелле не стал. Только заметил, что конверту не один десяток лет – желтый и хрустящий от старости, он наверняка валялся в закромах еще до войны.

– Хватит с меня на сегодня событий, – бессильно сказал он темнеющим обоям, сумраку и пустоте комнаты. У горла, откликаясь на воспоминания, вспыхнуло фантомное ощущение холодного металла. Кейтелле передернуло, и ему заново пришлось убеждать себя, что все позади. Рука автоматически ощупала нагрудный карман с затертой эмблемой министерства, убедиться – вечерний стресс пережит не зря. С таким трудом добытый флакон лежал на месте.

Кейтелле услышал свой затравленный смех и поспешил заткнуться.

– Ну же, тряпка. Выкинь все из головы и иди спать! – он с трудом поднялся, когти со скрежетом прошлись по стене. – Завтра нужно быть в полной готовности! Завершим начатое, и можешь делать, что хочешь – впадать в кому, не спать неделями, хамить Лиенделлю…

Когда полчаса назад ему кромсали глотку армейским ножом из хирургической стали, он делал каменное лицо, а нужные слова сами находили дорогу к языку. Спокойствием разило – до дурноты. Так где эта непроницаемая дрянь спала в нем столь долгие годы? И куда она провалилась теперь? Кейтелле пересек комнату, миновал облезлый стол и осторожно выглянул в узкое окно – подозрительные личности, что фантомами гнались за ним по улицам, себя не обнаруживали. Никто за ним не гнался – всего лишь буйное воображение не давало покоя. Опасность отступила, хотя… кажется, на переговорах он успел наломать дров.

И сейчас, в безопасности и тепле, Кейтелле начал это понимать. Дрожь и тошнота вернулись как цунами.

– Ох-х, Архарон! Неужели я так тебя подставил?

Теплый фонарный свет пробивался через проем окна. Кейтелле боялся включать свет несмотря на то, что сам не верил в слежку, но тот и не был нужен – все изгибы маленького помещения он знал на ощупь. Одинокая кровать в углу, маленький рабочий стол с органайзером у мутного окна засыпан неразобранными бумагами. На правой стене зеркало, которое регулярно хочется выкинуть, чтобы не напоминало об увечье и не создавало иллюзий, будто бы в комнате есть посторонний. Особенно в темноте.

Кейтелле торопливо двинул к кровати, на ходу расстегивая многочисленные застежки неловкими движениями. Он как раз подумал, что пора бы и расслабиться…

…но тут же уловил сбоку тревожные шевеления. Кеталиниро вздрогнул всем телом, чувствуя, как внутри похолодело от ужаса. Стены, вместо того чтобы поддерживать, с неслышимым треском откалывались от плинтуса и расползались по сторонам света. Кейтелле медленно повернулся к отражению: внутреннюю поверхность стекла уже измазали кровью, за красной пеленой неясно подрагивала бледная фигура. Ладони с растопыренными пальцами скользили по лбу.

– У меня что-то с головой, Кейтелле, – болезненно простонало отражение.

– Надо позвонить, – Кеталиниро кинулся к телефону у двери, по дороге он чуть не упал, зацепившись за стул. – Подожди немного, я позову на помощь!

– …что-то с головой, – зеркало покрывалось все новыми кровавыми отпечатками, а фигура за ними осторожно ощупывала пролом в черепе. Даже в темноте было видно, как по светлым волосам струится красное и капает на меховой воротник. Кеталиниро отвернулся. – Помоги мне, Кейтелле! Что ты наделал?!

На смену панике вновь пришла сосредоточенность – Кейтелле собран и спокоен, несмотря на плавящееся от ужаса и боли нутро. Рука автоматически набрала номер второй проходной Аутерса. Сейчас на всем белом свете был только один человек, способный его успокоить.

– Архарон на месте? – ровно произнес он, несмотря на колотящееся сердце. Толчки были такие сильные, что пряди волос, висящие перед глазами, подрагивали.

– Куда он денется…

На фоне скучающего голоса тень за стеклом казалась гротескной.

– Скоро приду, пропустите меня.

– А не поздновато, добрый сэр?

Кеталиниро уже опустил в трубку, ощущая всем телом, как взгляд из зазеркалья прожигает спину.

– Мне нужно идти, – сказал он призраку спокойно, застегивая все, что успел расстегнуть за короткий визит домой. – На сегодня назначена встреча. Приложи к голове лед, через час подъедет “скорая”, откроешь?

– Кейтелле?

Тот уже бросился за дверь – решил не ждать развития разговора, торопливо запер призрака в комнате. А гость из зеркала, уловив обман, принялся жалобно кричать, жаловаться на невыносимую боль и обвинять в предательстве. Кейтелле выбежал из коридора в зал. До ушей докатился раскатистый хор.

“…под пули зовет нас

Вперед!

Лишь вперед!..”

Свет экрана выхватил из тьмы все того же Лиенделля. Он продолжал мерзнуть под военные марши, переодеваясь в рабочую одежду прямо на диване. Лиенделль собирался на дежурство.

– Кейтелле! Ты куда?!

– По делам!

– Какие дела могут быть ночью?!

Они вместе вылетели на улицу. Прямо под снег и пронзительный ветер, которые тут же загнали врача в жилой блок, но Лиенделль продолжал кричать вслед:

– Да что у тебя сегодня происходит?!

Ответом был прощальный взмах рукой, и одинокую фигурку поглотили ночные улицы.

Что-то подсказывало Лиенделлю, что в следующий раз они встретятся при…

========== Глава 1. КЕЙТЕЛЛЕ. Осень 2236-го: ==========

Рейнайоли – Эмолий

Келлиарних – (сокращенный вариант неизвестен)

Реммиллиен – (сокращенный вариант неизвестен)

Химироланик – Химилла

прим. автора

Кейтелле отлично знал своего кровавого преследователя. И догадывался, почему зазеркалье не дает покоя, транслируя прошлое. Загадка крылась в другом: невидимый друг спал в недрах психики четырнадцать лет, прежде чем начать донимать Кеталиниро регулярными визитами. Быть может, не хотел, чтобы давняя история окончательно затерлась среди накативших мирных будней. Каждый раз в минуты усиливающейся тоски или внезапного стресса Кейтелле мучился видениями, а потом надолго впадал в транс, копался в памяти и силился найти ответы на многочисленные вопросы.

А тогда, в 2236 году, Кейтелле (по документам – Кеталиниро, 2210 года рождения, преподаватель младших классов) обнаружил себя на границе Катри, вплотную к Империи. С лопатой в руках, в прострации. Один среди незнакомых людей, потерянный и замерзший.

Серый лес принял новобранцев с поезда в неласковые объятья. С железнодорожного полотна в сторону временного лагеря немилосердно задувал осенний ветер, все казалось промозглым и чужим. Кейтелле думал, что непременно околеет до смерти – в пути поезд встал почти на сутки, и группа молодых ребят в тесном пространстве оказалась к этому не готова. Ожидание изматывало – никто не мог объяснить причин. А когда поезд тронулся, облегчения это не принесло – вагоны продувались насквозь, вместе с одеждой, выданной на распределителе.

Их сгрузили в незнакомой местности и сразу вручили лопаты.

“Сейчас согреетесь!” – грубовато шутили местные. Кеталиниро так трясло, что вышибало остатки разума, он очнулся только когда заметил, как из соседнего вагона выносят два маленьких закоченевших трупа в тонких серых шинелях.

– Не спи, – сказал кто-то за спиной. Через косую ухмылку и сквозь зубы, судя по интонации. Обладатель насмешливого голоса вывел его из распределительной очереди одним довольно резким, но беззлобным толчком. – А то проснешься с дыркой промеж глаз.

Кеталиниро развернулся и испуганно воззрился на невысокого солдата – молодого, потрепанного. Пыль покрывала его до самой макушки так, что сложно было угадать блондина, под раскосыми глазами залегли глубокие тени. Насмешливый чудак щелкнул перед носом пальцами, и Кеталиниро послушно сконцентрировался на почерневших от земли когтях у своего лица. Те, правда, быстро исчезли, ретировавшись в теплый карман.

– Командир наш бесноватый, не зли его.

– Пулю в лоб пустит? – не понял Кейтелле.

Солдат растерялся.

– Что?.. Нет! Не настолько бесноватый. И без него хватает, кто пулю в лоб… Рейнайоли.

Кеталиниро не сразу заметил ладонь, протянутую на этот раз для ритуала приветствия. Оказалось, солдат назвал имя, представился. Итак, пока остальные новобранцы получали лопаты, Кейтелле обзавелся чем-то вроде гида в стране смерти.

Рейнайоли не стукнуло и семнадцати. Светлыми и тонкими волосами новый знакомый был обязан предкам из Империи, около которой лежала его община. Внешность представлялась типично крестьянской – добродушное лицо с голубыми зенками, чуть оттопыренные уши, нос кнопкой. Картину слегка портила вечная косая ухмылка. Сначала Кейтелле списал ее на грубоватый характер, но потом пригляделся и понял – никакой ухмылки в помине не было, только маленький шрам справа, дорисовывающий линию рта.

Говорил Рейнайоли быстро и суетливо, но неграмотно, чего Кейтелле особо не замечал, сам знал катри поверхностно – все, что успел схватить на курсах дополнительного образования. В общем, Рейнайоли оказался деревенщиной, которому три месяца назад сунули в руки оружие. К сему обстоятельству последний относился философски.

– Видишь вон того, который высокий? – Рейнайоли ткнул когтем в сторону собрания у палаток. – Келлиарних. У него еще фарш вместо лица. Ну? Видишь?

“Фарша” Кеталиниро за дальностью не заметил.

– К северу от нас расположился отряд Риза, – говорил Келлиарних низким голосом. – Связи нет, сигнал все время прерывается.

– Проклятые плавучие станции! – выплюнул кто-то рядом с Кейтелле. – Зуб даю, все из-за них!

Он не успел понять о каких станциях идет речь – командир продолжал рассказывать неприятное:

– …не исключено, что между нами полчища крыс. Готовьтесь к худшему.

– Сойтись с Ризой не помешало б, – заметил Рейнайоли. – После вчерашнего нам уже ничего не поможет, кроме подкрепления.

– Мы и есть подкрепление, – сказал Кеталиниро тихо.

– Не шути! Какое из вас подкрепление, салаги? Ты, небось, боевого ружья в жизни не видал? Только на картинках?

Несмотря на раздражающий снисходительный тон и диаметрально противоположные взгляды в жизни, Рейнайоли всегда оказывался рядом. Те ямы они тоже копали спина к спине. Отряд Ватана в скорбном молчании хоронил своих. Лопаты вгрызались в мерзлый грунт, солдаты тяжело дышали. По крайней мере, одно обещание сбылось – никто больше не дрожал от холода, а некоторые даже загибались от жары.

Из последних сил отмахиваясь от реальности, Кейтелле кружил в воспоминаниях: кажется, только вчера он стоял перед классом, в тепле и уверенности – завтрашний день непременно наступит, а уж там, завтра, мы точно выгоним крыс с наших земель! И все в таком приподнятом духе.

Одна за одной всплывали картинки: вот Реммиллиен – его наставник – посмеивается в учительской, затем резко мрачнеет и закатывает целую лекцию о предателях, которым гореть в аду, учителя молча его слушают, пьют чай и деловито кивают.

…наставник просит четырехлетнего сына вылезти из-под стола. А тот – ни в какую, заливается, повизгивает от удовольствия.

…в дверном проеме мелькают ангельские лики учеников Кеталиниро. Да, он не сильно-то с ними справляется, но они его любят и даже немножко берегут. И вообще, все его любят и берегут. Маленькие чертята хотят о чем-то спросить классного руководителя, но Реммиллиен велит зайти после собрания.

“Корнуйен, пойди, поиграй с ребятами, сейчас тут будет очень скучно”. Наставник какое-то время молчит, дожидаясь ухода сына, а дальше внезапно, с таинственной улыбкой сообщает, что решил идти добровольцем. Тогда существовал термин “доброволец”.

“Не думаю, что надолго, Кейтелле. Успокойся же, ну… У тебя еще занятия сегодня, держи себя в руках”.

Кеталиниро сам думал отправиться на фронт, но не так скоро. Не через неделю. И следующие кадры: сборы, эшелон, краткий инструктаж… незнакомый, холодный мир.

Кейтелле, в общем, и до этого понимал, где находится. Но тут выпрямился, огляделся, посмотрел на грязную лопату в руках – в голове будто щелкнуло. Оказывается, копал могилы. До определенной секунды он рыл каменную катрийскую землю, не спрашивая особенно, кому это могло понадобиться. Для кого эти ямы? Напрасно глаза искали опору в темнеющем пространстве – хоть что-то родное, знакомое. Даже сумерки здесь незнакомые.

Хватило бы и слабого заверения, что впереди ничего страшного не ждет. Но войну обещали долгую, а значит, будет тысяча и один шанс не вернуться домой, к своему классу и наставнику. Где он теперь, интересно? Где они все?

– Эмолий, предатель, – серьезный детский голос вырвал Кеталиниро из воспоминаний. – Снова променял меня на свежее мясо!

Кейтелле развернулся и чуть не столкнулся лоб в лоб с кем-то маленьким и грозным.

“Лет не больше десяти”, – прикинул Кеталиниро автоматически. Незнакомец – словно маленькая пародия на Рейнайоли: весь перемазан землей, даже в светлых волосах повисли комья, а крохотную руку оттягивала лопата с урезанным черенком. Непонятно – то ли он так усердно копал, то ли просто валялся. Их глаза встретились. Кейтелле стоял в яме, а дитя – на краю, потому они оказались на одном уровне. Реальность снова принялась отчаянно ускользать – уж слишком дико выглядел мальчик на фоне могильных раскопок. Некоторых вещей не должно происходить.

– А! – отмахнулся Рейнайоли. Даже не обернулся.

– А ты чаво стоишь?! – крикнул малый на Кеталиниро. – Дотемны успеть надо, эй! Келлиарних ведь и в ночь хоронять заставит! Он немного того…

– Бесноватый?

Ребенок внезапно засмеялся, запрокинув голову. Несколько человек, что стояли неподалеку, кинули на него косые взгляды.

– Химилла, ты уж все, что ль? – вмешался Рейнайоли, которого детеныш назвал Эмолий.

– Мой салага грохнулся в обморок, – буднично сообщил тот. – И мне сказали драпать к тебе. И чтоб вы оба потом помогли мне.

– Тут двоим-то тесно, – проворчал Эмолий.

– Ну тода я сверху буду. Крадинировать вас, – важно заметил Химилла, опираясь по-хозяйски на лопату. – Салаги.

Говорил ребенок с ломаным акцентом, отрывисто, словно на непривычном языке, но командным голосом, совершенно не стесняясь произношения. Выходило почти забавно. “Крадинировать” ему быстро разонравилось, и Химилла спрыгнул, чтобы присоединиться к работе – выходило неудобно, но выгонять такого усердного малыша никто не стал. Кроме того, он успешно разгонял угрюмое молчание.

– Знашь, для кого роем? – спросил он у “салаги”. Ребенок дождался, пока Кеталиниро признается, что ничего не знает. – Вчера налет был. Полвзвода полегло! Вы совсем чуть не успели. Если бы не авария на западной ветке, поезд бы пришкандыбал раньше, и тогда б нам с Эмолием пришлось копать могилу и тебе.

Кейтелле чуть не подавился от такой откровенности. Казалось, Химилла совсем не горюет об ушедших.

– А что случилось на западной ветке? – осмелился спросить бывший учитель.

– Имперский поезд сбил крысяцкий отряд! Размазал их по всей долине! Правда, здорово? Жаль, мы с Эмолием не видали!

– Имперский поезд?

Кеталиниро никогда не верил в легенду о поезде-призраке. Почти полвека прошло с тех пор, как последнего из пяти гигантов сняли с рельс и демонтировали. Думать, что один из них так и путешествует по свету, глупо – машину-замок трудно проглядеть, сложно не услышать. И вообще, должны же ее где-то чинить, заправлять! К тому же, рельсы под имперские поезда прокладывались особенные, под стать мощи и массе металлических титанов, и они тоже не обходятся без ремонта. По всем законам природы пути должны быть давно погребены под растительностью и землей.

– А кто видел, как это случилось? – спросил Кеталиниро.

– Не отвлекайся! – предупредил Химилла. – Никто не видал. Они просто на путях лежат, как будт по им скалой проехались. И люди, и танки, и ходунки. Весь перекресток всмятку!

– Правда?

– Ну точно! Не веришь? Мне Эмолий рассказывал, он врать не будет!

Кейтелле вдруг стало легко. Так легко, что он улыбнулся, удивляясь, как странно их схлестнула судьба – разные страны, разные слои общества, разные возрасты. “Беда говорит на одном языке”, – вспомнил он старую пословицу и заулыбался сам себе. Но улыбка тут же погасла – сегодня они копали могилу, а уже завтра втроем могли оказаться на ее дне.

Два силуэта брезжили на краю зримого мира, готовые утонуть в тумане. Один из них – высокий и стройный, иссушенный трудом и постоянным голодом, на его плечах нелепо болтался затертый до дыр плащ со следами хищных когтей. Другой – крохотный, почти круглый. Его укутали во множество охотничьих шкур, отчего тело казалось неуклюжим – опасная иллюзия: Химилла передвигался по бурелому с фантастической скоростью. А Кеталиниро… как он ни торопился, вчерашние братья по лопате то и дело исчезали в тумане, а слова их тонули, задушенные лесом.

– Вон, этот… бредет за нами, – раздраженно прошипел Химилла.

– Чего бы ему не брести? Приказ же, – пожал плечами Рейнайоли, ловко переползая через сваленное дерево – ни одна ветка не решилась задержать его.

– Нервует, – Химилла быстро оглянулся. – Он пялится на нас, Эмолий!

– Не глазей.

Отряд крался по лесу пятый час без остановки, и Кеталиниро давно понял разницу между городскими улицами и непролазными тропами. Он отчаянно боролся со слабостью и недоумением по поводу поведения Химиллы и Рейнайоли.

– Знакомые места! Знакомый воздух! – тихо выдохнул Эмолий, запрокинув голову. – Мы скоро будем в Куардтере!

Химилла поморщился, на секунду блеснули острые белые зубы.

– Опять о своем…

– Ну чем тебе не угодил старик учитель? – благодушно, почти с улыбкой спросил Эмолий.

– Ешо и учитель!.. Глянь на него – как бы не пришлось нести до стоянки… Спорим, он с нами до первой крысы?!

Последнее слово было сказано слишком громко, и Кейтелле вздрогнул.

– Почему еще? – простодушно спросил Эмолий. Химилла окинул его быстрым взглядом.

– Потому что малахольный! По нему пальнут все разом! Хотя… если придут крысы – не только он, все полягут. Только я один останусь.

Старший товарищ неодобрительно фыркнул.

– Всегда так, – добавил Химилла скорее себе, чем собеседнику. – Только я и остаюсь.

Через час, когда Кеталиниро совсем потерял надежду не пасть в глазах сослуживцев, Келлиарних внезапно объявил привал. Они заняли заброшенную деревню на краю леса. И была она настолько забытой и покинутой, что дома почти вросли в землю. Неприметные, они сливались с окружающей средой.

– Берегитесь колодцев, – сообщил командир, от души пнув попавшийся камушек. Тот вместо того, чтобы тихо приземлиться на мох, с грохотом покатился в скрытое под ветками подземелье. – Смотрите под ноги.

Химилла и не думал выполнять приказ “беречься” и постарался отыскать все колодцы в округе. Он воткнул рядом с каждым из них по ветке, чтобы предостеречь остальных. Кеталиниро попытался было похвалить его за находчивость, но Химилла оборвал учителя, посоветовав заняться делом.

– Вон, автомат смажь, господин учитель. Дольше проживешь.

Химилла резко развернулся и побежал к маленькому строению неподалеку, его провожали два остекленевших глаза: Кейтелле, как ни измотал его поход, быстро соображал, прикидывая, что его может ожидать в этой войне. Он посмотрел на собравшихся товарищей, расположившихся под лохматой ивой. У каждого на лице было прописано то же, что только озвучил Химилла.

– Учитель, говоришь? – грубовато уточнил сосед.

Кейтелле нашел силы лишь на кроткий кивок.

– Видать, совсем дело плохо.

Кеталиниро в безмолвии сел, сверля мутным взглядом персональное оружие.

“Я уже мертвец, – настойчиво стучало в голове. – Это не скрыть”.

Строение, к которому направился Химилла, тоже было неглубоким колодцем. Почти целым, но таким же пересохшим. Зато на дне скрючилось тело.

– Эмолий! Ну! Ну же, айда сюда! – нетерпеливо закричал ребенок. Он склонился над разинутой земляной пастью, бледные когти впились во влажную глину, и расслоившаяся порода осыпалась прямо на желтеющие останки. – Глянь, что я нашел!

Рейнайоли скорее подплыл, чем подошел, он блаженно улыбался и реагировал на все странно.

– Ты как пьяный! – проворчал Химилла. – Смотреть мерзко.

– Я почти дома. Это все равно что влюблен.

– Все равно что дурак… внизу вон!

– Ну труп, – пожал плечами Эмолий, быстро исследовав дно колодца.

– Нет, не труп! Цири! – ребенок даже сжал кулаки, настаивая на своей правоте. Но Рейнайоли не стал спорить.

– Как хочешь. Пусть цири.

– Расскажи про него сказку!

– Вот еще, – Эмолий развернулся и быстро зашагал прочь. – Потом, мне сейчас сказки не вспоминаются.

– Не вспоминаются ему, – проворчал Химилла. Он остался у колодца, мрачно свесив туда руки, и обиженно замолчал. Кеталиниро, слышавший разговор, пару раз порывался встать и подойти, но робость удерживала на месте.