Текст книги "О потерях, открытиях и разочаровании в тако (СИ)"

Автор книги: Keyni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Бежал, словно за ним гнались. Словно от смерти сбегал.

========== Уэйд ==========

Если смотреть издали, с высотки какой-нибудь, с крыши, с самолета, короче – издали, то Нью-Йорк словно и не менялся за эти годы, остался таким же бестолковым, словно бы собранным из разноцветных лоскутных пятен. Но стоило спуститься к улицам, как чудилось, что Уэйд где угодно, но не в старом-добром городе, где ему когда-то был знаком каждый угол.

– Чувак, больше десяти лет прошло, все углы давно другие.

– И шлюхи по углам тоже. Помнишь малышку Кристалл?

– Какие шлюхи? Мы здесь не за этим. И ее звали Кэрол!

– То инопланетная чика, придурок!

Уэйд не вмешивался в бесконечный спор, он пытался примириться с мыслью, что на месте его старого дома стоит теперь сраный торговый центр, мигающий убогой объемной рекламой, и вообще весь квартал превратился в какой-то центр семейного досуга.

– Интересно, Адский дом снова стал приютом? Контактным зоопарком?

– Хорек при таком раскладе прижился бы.

– Он везде бы прижился.

– Тебе разве не интересно? Мне очень интересно!

– И мне!

– Мы не пойдем в Адский дом, – пробормотал Уэйд, глубже натягивая капюшон толстовки. – Мы не пойдем никуда, где нас знают. Мы просто разберемся, что за хуйня происходит, и быстренько свалим.

– И в Куинс мы носа не сунем, да?

– Ага. И не будем пялиться в небо через каждые два шага, надеясь, что там пролетит спандексная жопка.

– Господи, какая ж охуенная у него была задница. До сих пор помню это чувство, когда…

– Заткнись!

– Да у Питти наверняка уже давно нормальная семья, рыженькая женушка и трое симпатичных детишек.

– С чего ты взял, что ему нравятся рыжие?

– Интуиция. Он выглядел, как любитель рыженьких.

– Или лысых долбоебов.

– Вот этого в нем точно не осталось.

– В точку! Давай пятюню.

Желание разбить голову о ближайшую стену становилось все назойливее. Уэйд чувствовал, да нет, знал он с самого начала, что возвращаться в Нью-Йорк паршивая идея. Вот только выбора не было. Особенно, когда дыры от пуль окончательно перестали затягиваться.

***

Осев в городке Морон, с очаровательными козлятками, пасущимися у куч мусора, кубинцами, разъезжающими на велосипедах, да орущими под окнами курицами, что забредали во двор и кудахтали так громко, будто напрашивались стать котлетами, Уэйд понял, что мир закончился и бежать больше некуда.

– Эй, мистер, как вас там, блядь, – вздохнул Уилсон. – Заберите своих чертовых кур, пока я не…

Мистер-как-там-вас-блядь уставился на него глазами с нездоровыми красно-серыми белками, моргнул и вытащил ружье, ловко, словно сраный фокусник – кролика.

Уэйд принес в теле россыпь дроби, как славные кубиночки приносят домой яблоки с рынка. Заботливо вытащил всю пинцетом, сделанным из вилки и облитым дешевым спиртом, сложил в крышку из-под сальсы и забился подыхать в дальний угол съемной халупы.

– Ну и долбан, Господи.

– Ты в курсе, что еще немного, и начнешь разлагаться и вонять?

– Допустим, воняешь уже сейчас.

– Да и разлагаешься, походу, тоже.

Уэйд повернул голову и вздохнул.

– Не нагнетайте.

Белый, сворачивавший самокрутку, только пожал плечами:

– Без базара, бро, но помирать-то неохота.

Желтый закатил глаза.

– Да ладно? Серьезно? Он откинется не сегодня-завтра, а все равно прется к ебанутому кубинцу и жрет свинец. Даже для меня это выглядит как попытка суицида. Идиотского суицида.

– Будешь? – ласково спросил Белый, наклонив голову, и протянул косяк. – Давай-давай. Нам пиздец, как бо-бо.

Уэйд взял остро пахнущую самокрутку. Желтый наклонился и поджег.

– Пиздуй в Мексику.

– Нет.

– Да. Иначе сам знаешь. Будь добр, сунь эту гребаную гордость себе в нагретый неразработанный анус и вали, куда сказал Фрэнк, ясненько?

– Что, если Фрэнк напиздел? – выпустил дым Уэйд, чувствуя, как боль слегка отступает.

– Возможно, но вариантов все равно нет. Ты сдыхаешь, Уэйд. Мы все сдыхаем.

– Все снова кончится Нью-Йорком, помяните мои слова.

– Сожалеем, принцесса.

– Может нахер, а? – дернулся Уэйд, отчего кровь из пробитого бока плеснула, что томатный сок из рваного пакета.

– Ты кури, придурок, кури, – посоветовал Желтый, доставая аптечку и читая мелкие буковки инструкции к обезболу.

– И не забывай, – подхватил Белый, – что даже если не хочешь жить ты, в нашей общаге полно ребят с другим мнением. Но, ладно, я или, вон, он.

– Эй, я хочу жить, – огрызнулся Желтый, заправляя жесткую нить в иглу.

– Но что, если захочет другой парень, – понизил голос Белый, – тогда что? Ты, друг, все равно, что Халк.

– Только не зеленый.

– Никогда не любил зеленый, – пробормотал Уэйд, глядя на иглу с нитью в своей левой руке. Какой бы отвратительной идея ни казалась, нужно было себя штопать.

– Я вам что, белошвейка? – поинтересовался он, поднимая голову, но комната была пуста. – Предатели, блядь.

Предатели или нет, но правы были, не поспоришь. Красный последнее время давал о себе знать все чаще. Хуже, чем тогда, когда Уэйд старался не думать, и намного хуже, чем последовавший за этим «когда» десяток лет.

Уэйд пытался понять, пытался найти закономерность, пытался даже забиться в ебаный Джуно, где нет нихуя и холод такой, что яйца звенят, как колокольчики эльфов Санты, в надежде, что помогло раз, то поможет и второй.

Не помогало, и чем дальше, тем хуже. Уэйд приходил в себя в крови с ног до головы, Уэйд терял часы и целые дни. Уэйд начал видеть Желтого и Белого.

– О, не обращай внимания, – отмахнулся Желтый. – Мы сегодня просто ужасно вышли из себя.

– Из тебя, – подхватил Белый.

И они довольно заржали, словно эта шуточка тянула на что-то большее, чем ебаный стендап одного психопата.

Он даже привык. Привык к Желтому и Белому, похожим и, одновременно, отличающимся, как братья-близнецы, один из которых торчит на героине, а другой – на крэке. Привык к ярости, клубившейся внутри, как ядовитая рвота, неизлечимой никакими смертями: ни собственными, ни чужими.

А вот к тому, что регенерация всерьез и без шуток стала отказывать – к этому привыкнуть не получалось.

И тут он наткнулся на Карателя. Куба была настолько унылой дырой, что, казалось, если собака обосрется, об этом напишут в национальных газетах. Так что Уэйд, можно сказать, почувствовал, как Фрэнка принесло на островок.

Раньше они крепко враждовали, но Уилсон считал, что желание хорошенько кого-то угандошить – залог отличной дружбы. Да вспомнить хоть бы и Логана!

– Дерьмово выглядишь, Уилсон, – веско заметил Касл. – Дерьмовее, чем обычно.

Уилсон усмехнулся.

– Двигаюсь в заданном направлении.

– Помирать, значит, приполз?

Фрэнк принялся за свою конскую порцию обеда, а Уэйду даже смотреть на еду было тошно.

– Умирать? С чего ты взял? Я здесь козочек и пушистых кроликов развожу. Хотел шиншилл, да что-то не вышло. Жарко им тут, понимаешь, передохли все.

Касл внимательно глянул на Уэйда исподлобья, жуя, а потом невзначай поинтересовался:

– В цивилизацию-то давно выбирался? Новости знаешь?

Уэйд пожал плечом.

– Примерно вечность назад. Я, вроде как, теперь не у дел.

– М-м-м, – многозначительно протянул Каратель. Хлебнул пива и снова взялся за еду. Уэйд выжидающе уставился на него.

– Ну? Я же чувствую, что у тебя что-то есть на крылышках, давай выкладывай, залетная пташка.

Фрэнк был ужасно неторопливым и железобетонным, что ужасно бесило Уэйда. Он и подыхая был живее.

– Мутанты вымерли, – наконец выдал Касл.

Уэйд оторопел.

– В смысле?

– А сколько смыслов ты видишь? Несколько лет уже эта хрень творится. Я не из ваших, но со многими связи были. Теперь никого. Кто заболел, кто потерял способности. Сгорели все до единого, как спички.

– Охуеть, на какие метафоры ты способен, – машинально съязвил Уилсон и замолчал.

– Все разного возраста. И никто ничего не делает.

– Есть догадки?

Касл пожал плечами.

– Слухи разные ходят. Говорят, правительство. Какие-то парни, то ли Трансиген, то ли как-то так.

Уэйд молчал, Фрэнк медленно жевал свой ужин, потом кашлянул, отодвинул тарелки и пустой стакан из-под пива.

– Езжай в Нью-Йорк.

– Не вариант, – резковато отозвался Уилсон.

Фрэнк вскинул бровь.

– Мне туда дорога закрыта, – мрачно пояснил Уилсон, – никакого Нью-Йорка, Эмпи и Старбакс на Бродвее. Запрещено. Алярма. Харам.

– Почему вообще все всегда происходит только в Нью-Йорке? – возмутился Желтый, привалившись бедром к стойке и сложив руки на груди. – Что за дискриминация? В этом мире так много чудесных интересных мест: Гватемала, Корея. Канада, в конце концов. А всех злодеев тянет в эту климаксичную старуху Америку.

– Тогда в Мексику, – все так же неспешно проговорил Фрэнк. – Там тоже совсем недавно был шум.

Белый сквозь зубы предположил, что если воткнуть вилку ему в руку, то, возможно, ублюдок заговорит чуть быстрее.

Касл хмыкнул и продолжил также неторопливо. Но руку со стола убрал.

– Все только слухи, сам понимаешь. Так вот, говорят, что из какой-то правительственной тюрьмы сбежали детишки.

– Детишки? – тупо переспросил Уэйд. Он пока не соображал, как малолетние государственные преступники связаны с Мексикой и, тем более, Йорком.

– Просто ты тупой, – дружески успокоил его Желтый.

– Не просто детишки, Уэйд. Мутанты. Мутанты, которых вырастило себе правительство на деньги честных налогоплательщиков вместо школы Профессора и террористов Леншерра разом. Вот только детишки оказались бешеными и порвали на тряпки весь персонал. А еще говорят, им на помощь отправился Логан.

– Логан?! – за все годы, что Уэйд знал Росомаху, тот заинтересовался только одним-единственным пацаном. И совсем не для того, чтобы играть с ним в «дочки-сыночки». В смысле, черт их знает, этих извращенцев, во что они там друг с другом играли в спальне, главная идея в том, что…

– Нахуя Логану дети?

Каратель развел руками.

– Знаю, что он с девчонкой пересек границу, и что выглядел Хоулетт не лучше тебя.

– Чушь, – отмахнулся Белый. – Тупая болтовня. Росомаха бессмертный – это во-первых.

– Как и ты, – ввернул Каратель

– А, во-вторых, – продолжил Уэйд, – его заноза в заднице скорее прикует Джимми за яйца к батарее в подвале и будет кормить с ложечки остаток вечности, чем согласится умотать в жопу мира за какими-то малолетками. Хуйня это, Фрэнк, а не слухи.

Касл снова недобро усмехнулся.

– В мире давно творится одна сплошная и беспросветная хуйня, Уилсон. Если ты, вдруг, не заметил.

Уэйд спорил сам с собой целую неделю, прежде чем сорваться с места и отправиться в Мексику, а после нещадно корил себя за это промедление. Возможно, семь гребаных дней смогли бы что-то исправить. Возможно.

***

– Ну и что? – спросил Желтый в дешевой забегаловке, где санитарно-эпидемиологическим контролем занимался, видимо, таракан, ползавший туда-сюда вдоль стойки. – Как ты планируешь искать нашего когтистого приятеля?

– Черт знает, какой свежести эта инфа от Фрэнка, – поддакнул Белый. – Может Логан свалил давным-давно. Особенно, если он в бегах.

За прошедшую неделю Уэйд успел о многом подумать и уже не был так уверен, что с Хоулеттом все хорошо.

– Как насчет написать краской на билборде в центре «Логан сосет» и номер телефона?

– Позвонят все, кто хочет, чтобы им отсосали, но только не Росомаха.

Уэйд одним глотком прикончил местный отвратительный кофе.

– Если Хоулетту сейчас также, как и мне, ему нужны обезболы. Чертовски много. Это единственная зацепка. Нелегальные колеса в промышленных масштабах. Кстати, нам тоже не помешает прибарахлиться, так что-о-о… Работал я однажды на чокнутых мексиканцев…

Уилсон поднялся с пластикового стула:

– Погнали, – бросил он пустому столу и двинулся к стеклянной покачивающейся двери.

Уилсону пришлось пересечь всю Мексику насквозь в поисках хотя бы слухов о когтистом ублюдке, и повезло только на самой границе, в сраном Эль-Пасо, где в больнице, сам похожий на конченного торчка, медбрат заговорил, отсыпая Уэйду колес по поддельному рецепту:

– Хмурый, бородатый и с когтями? Был такой старик, ага. Седативные жрал, как не в себя. Из-за него еще приперлись эти уроды из правительства. Ну, знаешь, металлические.

– Не знаю, – покачал головой Уэйд, – рассказывай давай. И отсыпь витаминных мишек на сдачу.

Дальше стало легче. За Росомахой тянулся след из мертвецов, как из хлебных крошек у детишек, уходящих все глубже в лес.

А где трупы – там и слухи.

«Он из мутантов был», – шептали в грязной забегаловке у дороги, – «когтищи из рук – во! Весь в крови, и девчонка это его. Мелкая, а глаза звериные».

«На ферме старика убили, так во всей округе электричество выбило. Не зря травили этих уродцев, надо было закончить начатое, да у нас разве что нормально делается? Только языками и мелют. Папаша-покойник, помню, рассказывал, еще при Рейгане…»

«Пацана? Нет, пацана не было. Девчонка была, мелкая совсем. А пацана не знаю».

Уэйд собирал за Логаном слухи, собирал мертвецов, иногда собирал пули в тело, и понимал, что опаздывает, опаздывает, уже опоздал. Что пропустил в этом своем добровольном отшельничестве что-то важное, что-то глобальное.

– Нам надо в Нью-Йорк, – шептал ночами Белый, трогая холодными пальцами свежий шрам на груди, чуть ниже правого соска.

– В Нью-Йорке все ответы, – вторил Желтый, вставляя сладко дымящий косяк между губ.

Уэйд устало думал, сможет ли ожить сейчас, если пустит пулю в голову? А если вскроет грудь и сунет внутрь гранату с выдернутой чекой?

– Сможешь, – шептали голоса, закрывая ему веки пальцами, как покойнику, – но возвращение тебе не понравится.

– Может быть, я не хочу больше возвращаться, – тихо проговорил Уэйд, чувствуя, как сдавило горло, словно кто-то уже набил ему полную глотку земли. У него не было чутья, но все, что он успел узнать, весь жизненный опыт твердил о смерти. Он не боялся, но эта жадная стерва забрала слишком многих.

– Ты такой придурок, Уэйди, – шептал Белый. – Она сделала тебя давным-давно. Выиграла всех, кого ты любишь. Просто дала небольшую отсрочку, чтобы забрать долг с процентами.

– Замолчи, – мотнул головой Уэйд и крепко зажмурился.

– Только нас она не отберет, – проговорил Желтый у самого уха. – Мы-то всегда с тобой.

Они обнимали его с обеих сторон, и засыпалось легче.

========== Уэйд ==========

– Пиздец, меня тошнит от этого города, – выругался Уэйд, проблевавшись в туалете аэропорта и умыв лицо. Из зеркала на него таращился труп недельной выдержки, хоть сейчас отправляйся в старые кинговские ужастики, стал бы звездой. А сколько бабла на гриме сэкономил бы! Уилсон ухмыльнулся и похлопал себя по щекам.

– Тебя тошнит, потому что ты подыхаешь, – любезно подсказал Белый, подглядывая в чью-то кабинку и морщась.

– Ой, завали, – отмахнулся Уилсон, подхватив рюкзак.

– Послушай, – Белый болтал ногами, усевшись на краю крыши. Желтый, боявшийся высоты, предпочел держаться подальше, – нам нужна информация. Мы знаем, что школа Ксавье заброшена, на месте нашей хаты – локальный Диснейленд для домохозяек, а квартира Логана пустует минимум пару лет. Надо разобраться, что происходит.

– Так ты поймешь, что происходит и с нами. Ну, кроме того, что мы умираем.

– Ты поймешь, почему мы умираем. Почему Логан превратился в старика, которому нужны колеса. Почему всему миру насрать, что в муках подохло столько народу.

– Ну, это, предположим, не самая большая тайна. Люди всегда недолюбливали мутантов, – отозвался Уэйд.

Пока воображаемые бездельники трепались, он, сражаясь с ветром, растянул карту города и принялся отмечать маркерами места, где был и где бывать совсем не хотел.

– Приятель, ты ведь понимаешь, что Пит давно съехал из той халупы в Куинсе?

И все же Уилсон решил, что района стоит избегать. Как и кварталов возле новеньких лабораторий Старк Индастриз, выросших, что грибы по осени, и – тут его сердце пропустило пару ударов – корпусов Паркер Индастриз.

– Я же говорил, – улыбнулся Белый, погладив имя Питера на карте кончиками пальцев, – Старк не дал бы парню пропасть.

Уэйд ударил его по руке и старательно закрасил сплошным ярко-красным цветом весь район, убедившись, что фамилии Паркер больше не видно.

«Трансигеном» Уилсон занялся еще в Мексике. Гугл любезно сообщил, что компания, с годовым оборотом без малого под сотню миллиардов долларов, имеет два филиала: мексиканский «Алкали Трансиген» и головной «Трансиген Фасилити» в Нью-Йорке. И те и другие, официально, открывали фармацевтические исследовательские центры, занимались лечением рака, и всячески делали мир лучше. Последние лет восемь даже проводили конференции и профессиональные слеты за свой счет – Уэйд долго и пристально изучал фотографии улыбающихся людей в дорогих костюмах и платьях. Они из года в год обещали, что вот-вот изобретут лекарство ото всех болезней, кажется, даже смогли запустить мгновенно действующее средство от насморка, и вообще выглядели, как герои современности, умные и богатые.

Только остатки того, что когда-то было исследовательским центром «Алкали Трансиген», совсем не походило на фармацевтическую лабораторию.

Здание, расположенное достаточно далеко от основной дорожной магистрали, выгорело до основания, а то, что осталось в пустых бетонных коробках, растащили, может быть выжившие сотрудники, а может быть и местные, прозябавшие в нищете. Но Уэйд Уилсон, завсегдатай и горячий фанат мест, где над людьми ставят всякие интересные опыты, знал, куда нужно сунуть нос. Никто и никогда в здравом уме ничего не оставляет на поверхности.

В широкой запутанной сети подвалов под основным зданием тоже осталось не так уж и много, но этого хватало: стены, обитые листами поблекшего металла, кое-где прогнувшегося или взявшегося пятнами ржавчины, узкие койки, штыри с наброшенными на них толстыми цепями. Лабораторные столы с жесткими фиксаторами для ног, рук и головы, такие маленькие, что Уилсон не уместился бы, даже если ему половину тела отрубить. Детские столы.

Давно он не был настолько зол.

Здания «Трансиген Фасилити» Уилсон выделил на карте Нью-Йорка жирным черным маркером.

– А вот тут придется все время делать крюк, – посетовал он, ткнув обратной стороной маркера в бумагу и случайно проделав дыру. – Даю нам на это две недели. Две недели на все ответы, способ выжить и всю прочую хуйню. Я это в брошюрке по самоэффективности вычитал. Ставить дэдлайны! Дэдпул и его дэдлайны. Думаю, мы справимся, парни. А теперь по тако и валим, поболтаем кое с кем.

Нечто святое в этом мире все же было, потому что любимая мексиканская кафешка на углу Уолтен-стрит работала. И даже не стала хуже! Десятилетнее отсутствие ремонта ее только красило.

Двойное бурито и горяченькая кесадилья умудрились поднять настроение, доза обезболов помогла не чувствовать медленно отмирающий организм, а наклейка с голубым пони и вовсе давала этому мерзкому городу малюсенький шанс.

Признаться честно, костюм надевать не хотелось. Спандекс натирал язвы до кровавых ссадин, которые заживали медленно и мучительно, и вообще казался с каждым днем все менее и менее удобным. Но Уэйд, ругаясь сквозь зубы, напялил его и маску, построил неплохой беспалевный маршрут и выбрался на улицу, насвистывая прилипчивый новомодный мотивчик.

Наука выслеживания плохих парней проста, как математика в начальной школе: ты присматриваешь за лабораторией, находишь умника, который выбирается позже всех, раз в три дня забывая снять халат, узнаешь его маршрут от работы до дома, попутно выяснив, не дожидаются ли его там очаровательные малютки и жена-модель (потому что в этом случае придется выбивать дерьмо где-то на полпути), ласково прижимаешь цель к стене, а катану – к яйцам, и слушаешь трели, пока не надоест.

Кто-то говорит, что ловить нужно боссов, а исполнители, мол, ничего и не знают. Чушь собачья! Только умник в белоснежном халате и следами недосыпа на лице сможет рассказать, на что тратит свою жизнь. А сколько такие ребята слышат, чего слышать не полагается – вы удивитесь! И вспоминают разом все, стоит пригрозить нашинковать их на тонкие ломтики и, может быть, чуточку продемонстрировать свои умения.

Главное в этом деле – не отвлекаться. Ни на птах над городом, ни на желание отлить, потому что второй стакан колы был лишним, ни на идею купить третий стакан, ни на шум потасовки в соседнем квартале.

– Не думаю, что это грабят старушку.

– Как будто тебе не все равно, – огрызнулся Уэйд.

– Мне любопытно, – не стал скрывать Желтый, заглядывая за угол с видом шпиона из кино пятидесятых, сложив пальцы пистолетом, – вдруг там…

Он резко заткнулся.

– Паук, – пробормотал разом побледневший Белый.

Уэйда дернуло вперед, словно пса на коротком поводке, а голоса орали в уши с двух сторон:

– Там Паук, придурок, его убивают. Какого черта ты стоишь?

Это потом уже, когда у его ног остались тепленькие трупы, а пацан в неправильном костюме уносился прочь, словно за ним гнались все черти ада, даже спасибо не сказав за спасение, между прочим – что за неблагодарное нынче поколение! – они успокоились и хором признали, что это никак не мог быть Питер. Даже тот Паркер, что остался в его памяти, с огромными глазами и пушистыми волосами, был старше и не такой мелкий.

– Ну, и что это за щенячий патруль? – заинтересовался Белый. – Ты видел его костюм? Паучишки продолжают воровать наши идеи! Стоит купить права. Патент! Будем как Стив Джобс!

– Мертвыми, – припечатал Желтый. – Надо выяснить, кто это, если не Питер. Старк завел себе нового ребенка?

– Думаешь, у него теперь целый выводок натренированных паучат?

– Да ну. Это даже для меня звучит бредово. А что, если Питу стало плохо, как мутантам? Он ведь тоже не совсем человек?

– Не-е-е, – с сомнением протянул Белый, но вид у него стал обеспокоенным. – Это другое. Другое же?

– Сейчас и выясним, – недобро усмехнулся Уэйд, разминая шею, – вон тот, левый, кажется шевельнулся.

Раненый, услышав, что говорят о нем, замер, но Уилсон уже оказался рядом, заботливо прижав, чтобы тот не семенил ножками и вообще лишний раз не дергался.

– Жаль, что вы только трепаться умеете, а как руками помочь, так ненастоящие, – вздохнул Уэйд.

– Руками это ты сам старайся, братан, – пошло захихикал Желтый.

Уэйд нащупал застежки на шлеме, ловко расстегнул, стащив его с наемника и вглядываясь в обычное, ничем не примечательное молодое лицо.

– Ну, давай, приятель, рассказывай, зачем на мальчонку напали? Детей обижать не хорошо, разве мама тебя не учила? Ай-ай-ай, ку-у-уда за пушечкой потянулся? Не, так не пойдет. У тебя, блин, каких-то минут пять до отключки от кровопотери, и мне нужны они все до последней, сладкий.

Наемник часто дышал и молчал. Уэйд вздохнул и ловко выхватил короткий нож.

– Я соврал. У тебя пережата артерия и в сознании ты побудешь немножечко дольше. А компанию тебе составит вот этот славный малый. Ну как? Сообразим тройничок?

– Нужно было взять Паука, – хрипло выдавил наемник, тяжело дыша и косясь на острие ножа.

– Славно, – закивал Уэйд. – Зачем? Пригласить на чашечку чая?

– Не знаю. Не знаю! Приказано захватить обоих п-пауков.

Уилсон прищурился. Обоих, значит.

– Никакого паучьего детсада, – вздохнул Белый разочарованно.

– И чьи вы? На кого работаешь, тыковка?

Взгляд наемника заметался, он весь задрожал.

– Не-е-ет, нет, нет. Говори, мать твою!

Уилсон обернулся и только теперь заметил, что пальцы наемника по фаланги в ране. Растравив боль, тот начал терять сознание.

– Блядь! Плохой мальчик, – рыкнул Уэйд и резким злым движением загнал нож ему в глазницу.

– Вообще-то, ты мог привести его в чувство, – заметил Белый.

– Нахрен, – качнул головой Уэйд, поднимаясь на ноги. – Не раскололся бы.

– И что теперь? – нагнал его Желтый, старательно обогнув разбросанные трупы по сложной траектории.

– Что теперь? Итог дня: болтливый, но все-таки проебаный Джон Доу из «Трансиген», хрен знает откуда взявшийся мелкий Паук, непонятные говнюки, которым нужны аж целых два Паука, и ошметки глаза, прилетевшие мне на костюм! Мерзость!

С минуту, пока Уэйд сваливал из проулка, все молчали.

– Питу-то, походу, опасность угрожает, – озвучил Желтый то, что было у всех на уме.

Уэйд молчал.

– Да ладно, капитан Очевидность, – огрызнулся Белый. – Что делать-то будем?

– Что-то делать нужно!

– И что же?

– Без понятия, не сваливай все на меня. Не-а.

– То есть что, у тебя своего мнения нет?

– У меня-то?

– Да, прикинь, у тебя, я ж тобой разговариваю, дебила ты кусок.

– Вот всегда так, всегда! Всегда я должен за тебя думать, пока ты только и можешь, что…

ЗАТКНУЛИСЬ, НАХРЕН, ОБА!

Кошки, дремавшие под машиной, бросились врассыпную. Уэйду стало тяжело дышать. Действие колес заканчивалось, и боль все больше вступала в свои права. Ломило голову, виски. Глаза жгло, как от простуды. Картинка поплыла, пульс шумно застучал. Все подернулось красноватой дымкой.

Уилсон схватился за стену.

– Нет, нет-нет-нет. Не сейчас. Не сейчас, Красный. Не, блядь, сейчас.

========== Питер ==========

Майлз влетел в квартиру на какой-то невероятной, сумасшедшей скорости, чудом попав в открытое окно, а не, предположим, стену. Питер едва успел сгруппироваться и схватить его поперек живота, крутанувшись и гася инерцию движения.

Младший паук бился, как в припадке, что-то невнятно сипло хрипя. Питер сорвал с него маску и поймал за подбородок, жестко фиксируя лицо, ловя загнанный дикий взгляд.

– Майлз, все хорошо, – медленно, успокаивающе проговорил Питер, надеясь, что пацан с перепуга не врубит свой электрический удар, даже у Паркера не было иммунитета против этой штуки, – чтобы ни случилось, ты сейчас в безопасности. Все хорошо, слышишь меня?

– Он вернулся, – у Моралеса зубы стучали отчетливо, будто морзянку выбивали. Пит очень надеялся, что тот не прокусит себе язык. – В-в-вернулся.

Питер растерялся. Он никогда не был хорош в общении с детьми, Господи, он сам-то совсем недавно перестал быть ребенком, и обычно с Майлзом, понятливым, шумным и смешливым, старался вести себя если не на равных, то хотя бы как старший брат, а не полноправный взрослый. Но сейчас, когда пацан выглядел так, словно пережил конец света, Пит чувствовал, что тому нужен кто-то старший и опытный, кто убедит его, что ночной кошмар – это только иллюзия, совсем нестрашная, даже если это полная и беспросветная ложь. Таким умел быть Тони Старк, но не Питер Паркер.

– Майлз, Майлз, – Пит пощелкал пальцами у него перед глазами, привлекая внимание. Взгляд мальчишки стал чуть более осмысленным и сфокусировался на Питере.

– Майлз, давай по порядку. Отвечай коротко: да и нет. Ты меня понимаешь?

Моралес коротко кивнул.

– Отлично. На тебя напали?

Кивок. Ничего удивительного, но о том, что пацан снова в костюме, Питер решил поговорить в другой, более подходящий раз.

– Ты ранен?

Майлз помотал головой.

– Уверен?

Кивок.

– Уже хорошо, – Питер рассеянно потер переносицу. – Это были те же самые люди?

Глаза Майлза снова расширились от ужаса.

– Не они?

– Не только, – хрипло вытолкнул он из себя.

– Были наемники и кто-то другой?

– Да, – пацан тяжело сглотнул, и его глаза вдруг заволокло слезами. – Он вернулся. Человек, который убил маму. Он настоящий. Я видел его сегодня. Со-совсем рядом. И он хотел убить меня.

Паркер пораженно замер. Мать Майлза погибла, когда тому едва-едва исполнилось пять, Питер, конечно же, был в курсе. Кто-то напал на них, совершенно беззащитных, в темном переулке по пути домой. Ни одного свидетеля, показания перепуганного ребенка не смогли помочь – убийцу не нашли, несмотря на все старания. Конец истории.

– Так, – проговорил Питер мягко. – Сейчас, пожалуйста, ответь как можно спокойнее. Ты уверен, что это был тот же человек?

У Майлза опасно блеснули глаза, но он сдержался, только шумно втянул носом воздух.

– Да.

– Понял, – коротко кивнул Пит. – Хорошо. Так. Давай-ка, присядь. Сейчас я дам тебе воды, ты немного придешь в себя и расскажешь все по порядку. Да?

Два опустошенных стакана и несколько минут тишины спустя Майлз заговорил, глядя куда-то в сторону:

– Это случилось неподалеку от дома бабули. Я решил полетать немного. Знаю, что нельзя, – он привычно напрягся, ожидая недовольства Питера, но тот промолчал. – Полетать, ага. Мне сбили паутину, появились наемники. Шестеро, кажется. Или семеро? Много. Я дрался с ними. Вырубил двоих. А потом…

– Потом?

– Появился он. Пристрелил двоих. Говорил какой-то бред. А потом убил оставшихся.

Паркер удивленно моргнул. Нападавшие, конечно, позволяли несколько раз Паукам выйти победителями в потасовках, но совсем уж беспомощными не были. А тут появился кто-то, и легко, по словам Майлза разве что не играючи, всех их убил. В животе потянуло неприятным неясным предчувствием.

– Как он выглядел, Майлз? – осторожно, но твердо спросил Пит, нарушив паузу.– Опиши, как можно подробнее.

Моралес нахмурился:

– В костюме. Типа нашего. На все тело. И маска. И оружие. Японские кинжалы. Или нет. Скорее мечи, как их… Костюм красный. Красный с черным. Маска такая.

Майлз взмахнул руками.

– Глаза белые. Линзы. Я запомнил, мистер Паркер. Маску эту точно запомнил. Она мне снилась чертову кучу раз.

Его голос снова задрожал.

– Он говорил, но я не помню… Не помню что. И голоса такие жуткие! Господи, – Майлз спрятал лицо в ладонях, съежившись.

Питер медленно произнес, мысленно удивившись, как спокойно, как отстранено звучит его вопрос:

– Он говорил разными голосами? Как если бы сразу несколько человек внутри пытались говорить?

– Нет. Да, – Майлз сбился, помотал головой, – я не знаю, мистер Паркер, не знаю, я испугался, так сильно испугался, я…

– Все хорошо, – Питер положил ладонь ему на плечо, ободряюще сжал. – Это не стыдно, что ты испугался. Главное, ты цел. Ты молодец, Майлз.

Он поднялся на ноги и под благовидным предлогом скрылся на кухне

«Этого не может быть», – медленно проговорил сам себе, на автомате ставя стакан в посудомойку и доставая взамен чистый.

«Просто не может быть», – повторил, осушив стакан одним долгим глотком и опустив на столешницу с такой силой, что дно треснуло.

И, словно бы в ответ на звук, его затопило целой лавиной воспоминаний. Тех, что все эти годы Питер считал очень и очень глубоко похороненными. Запах жарящегося мяса, солнечный свет, звяканье бокалов о стол, дым сигар, смех Ртути, ворчание Логана, тепло от горячих – всегда таких горячих – рук, ощущение влюбленности, ощущение того, что тебя любят в ответ, ощущение, что в жизни все правильно.

Десять лет. Чертовых десять лет, целая жизнь, гребаное состояние, потраченное на психоаналитика – все впустую, стоило только в его окно влететь перепуганному мальчишке и рассказать о человеке в ярко-красной маске с белыми линзами.

Человеке, которого он не мог найти так долго, а когда полилась кровь, тот появился сам.

– Мистер Паркер? – голос Майлза привел его в чувство. Питер вынырнул из водоворота мыслей и только тогда понял: он вцепился в каменную столешницу с такой силой, что от побелевших пальцев в разные стороны разбежался добрый десяток трещин.