Текст книги "О потерях, открытиях и разочаровании в тако (СИ)"

Автор книги: Keyni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Завтра, – попытался пробормотать Пит, но Уэйд не позволил:

– Будет завтра, – напомнил он, ловя поплывший взгляд Паркера. – Пока что у нас совершенно волшебное сегодня. Хочешь, спою тебе Уитни?

– Ты такой старомодный.

– Это называется классика!

От травы было классно, в смеси с только что пущенной по вене порцией регенеранта так вообще – новый кокаин, словно и не помираешь, словно живехонький, отвратительно, примерзко живехонький, назло всем анализам, предрекавшим отказ каждой частички тела в произвольном порядке.

Уэйд подтолкнул Питера к перилам лоджии, вжался в него, устроив подбородок на плече, и принялся напевать. Фальшиво и хрипло, поглаживая горячими шершавыми ладонями спину под питеровой рубашкой.

– То ли раньше ты лучше пел, то ли я был не в себе, – честно заявил Пит, рассмеявшись.

– Ты был юным влюбленным психом, – авторитетно заявил Уилсон.

– А сейчас я кто?

– Стремящийся к старости обезумевший шизофреник!

– Это ты себя описал.

Уэйд лающе расхохотался.

– Я – стремящийся к разложению обезумевший шизофреник. Это разные вещи, Питер Паркер.

– Не такие уж и разные, знаешь, – сказал Паркер, улыбнувшись.

На этот раз Пит поцеловал его сам, долго, увлеченно, до кончающегося дыхания, до звездочек перед глазами, словно Уилсон какая-то дохрена трепетная барышня, готовая рухнуть в обморок от переизбытка чувств, до потухшей самокрутки, которую Уэйд отправил в долгий полет вниз, даже не отвлекаясь от поцелуя.

Воздух был стылый, холодный, но Уэйду жарко, как в полдень в разгар июля. И Паркер в его руках был такой же горячий, настоящее яростное солнце, сжигающее, сгорающее, влюбленное.

– Уэйд…

– Молчи, ради всего святого, – попросил Уилсон, опуская ладонь ниже и мягко сжимая пальцы. – Мы только и делаем, что болтаем, хватит, Пит. Хватит.

Питер застонал и это был самый сладкий звук, что только мог прозвучать этой ночью. Уэйд Уилсон намеревался заставить его стонать так часто и так долго, насколько только возможно. Настоящий вызов!

Главное, не думать ни о чем другом. Думать можно будет завтра, утром, даже о том, что эта ночь – прощание, которое он обещал Питеру. Не сейчас. Сейчас все мысли были о Питере. Питер, Питти, Паутинка. Который принадлежал только ему, ему одному, потому что весь остальной бездарный мир его не заслуживал. Уэйд не заслуживал тоже, просто повезло.

Регенерант откатывал быстрее, чем выветривалась трава, но Уэйд решил не говорить. Он вообще решил ни о чем больше не разговаривать, ни о чем.

Может быть, Пит что-то чувствовал там паучьим своим чутьем, хотя нет, сердце его билось заполошно, самозабвенно. Вряд ли Питер ощущал в их поцелуях привкус смерти, он ведь ни разу с ней не целовался, понятия не имел, какая она на вкус.

Дорогая, увидимся позже. Потерпи немного, я же знаю, у тебя дьявольски, пиздецки крепкое терпение.

Этой красотке здесь не было места, Питер был слишком живой, за двоих. Пульсировал, горел, дышал, гонял кровь по телу. Руки у него были крепкие, сильные. Уэйду сносило крышу, он решил ни в чем себе не отказывать.

Пальцы скользили по спине Уилсона. Питер, наверное, думал, что от пота, а Уэйд знал – от крови с открывшихся язв. В темноте не было видно, и он изо всех сил старался, чтобы у Пита в голове царило сквозящее ничего, чтобы он не задумывался ни о чем.

Уилсон молчал, сжав зубы, но каждый стон и всхлип Паучка – благословение. Уэйд собирал их, бесценные, важные, единственно важные. Ему не хватило бы сил удерживать Пита на весу – хотя, видит небо, он готов таскать его на руках вечность, сколько угодно, до самой смерти, просто тогда смерть наступит слишком скоро, но он мог прижать его спиной к стене и подхватить под бедра, позволяя сцепить лодыжки на пояснице. И Пит прижимался так тесно, льнул ближе, откидывая голову и беззащитно оголяя светлое горло.

Сколько раз снилась Уилсону эта твердая линия ключиц, вздрагивающий живот, этот лихорадочный румянец, расфокусированный, совершенно потерянный взгляд.

Реальность лучше миллиона снов, хоть она и полна боли, страха смерти и щекотки от крови, стекающей по спине. Реальность полна ощущений, запаха, вкуса. Реальность такая полная, что кажется небо готово обрушиться на землю. Или это он готов был упасть, когда слышал, как Питер повторял его имя, только имя – снова и снова, хватая воздух ртом в последние секунды перед оргазмом. И Питер в эти мгновения был красив настолько, что сердце Уэйда останавливалось и, наверное, только каким-то чудом, какой-то последней крохой регенерации запускалось снова.

Пит стер запястьем пот над губой и со лба, моргнул и потянулся ладонью к кромке штанов Уэйда, но тот отрицательно мотнул головой, ослабил хватку под бедром и спустил на землю.

– Спать, малыш. К себе.

Он отошел на шаг, не глядя Питеру в глаза. А еще – было круто, что на нем черная майка.

Он забрался в койку под одеяло все так же молча.

Хорошо, если бы Питер исчез, растворился, как очередной сон. Этого хотел Белый.

Желтому было страшно умирать в одиночестве, и он совершенно не стыдился.

В темноте были слышны шаги Питера, как он копошился с чем-то, щелкал, клацал.

К коже прикоснулись прохладные пальцы, ледяная вата и узкая, колкая боль от иглы.

– Подожди хотя бы до завтра, – хрипло попросил Питер, и в его голосе было столько всего, что Уэйд потерял надежду разобраться.

Комментарий к Уэйд

Авторы замутили коллажик для услады сердец:

https://sun9-49.userapi.com/c855620/v855620599/159910/OztmltE4bfI.jpg

========== Уэйд ==========

Уэйду казалось, что не проснуться утром было бы подарком. Открыть глаза, увидеть ничто и Костлявую; она любила его когда-то, это могло стать отличным поводом для свидания.

Но он заставил себя поднять веки, потому что ощущал легкие холодные пальцы на запястье. Питер уснул на диване, слушая его пульс. Питер отпугнул смерть в последний раз.

Уэйду было страшно. Он мог признать это, пока Паучок мирно, размеренно дышал во сне, и это значило, что ему, Уилсону, не нужно было быть самым смелым, ловким и умелым.

Возможно, это действительно был последний день, последние часы, тик-так, мгновения до взрыва, что оставит после себя выжженную землю, мертвую зону, одно бесценное разбитое вдребезги сердце.

Не нужно было возвращаться в Нью-Йорк.

Не нужно было никогда из него уезжать.

Уэйд осторожно повернулся на бок и любовался Питером, пока будильник на телефоне не начал пискляво наигрывать что-то ужасно знакомое.

Уилсон не успел понять, что – Пит, не открывая глаз, вытянул левую руку и выстрелил коротким залпом паутины, заставляя телефон заткнуться.

– Как часто ты просыпаешь важные ботанские дела с такими привычками? – хмыкнул Уэйд.

– Постоянно, – невнятно пробурчал Паркер. – Еще и телефоны долго не живут.

Он полежал так несколько секунд, не открывая глаз. Уэйду показалось, что тот тоже набирался сил перед окончательным шагом в этот страшный день.

Пит поднялся уверенным рывком, посмотрел на ладони, на кровь, забившуюся под ногти. Поднял голову и уставился на Уэйда и загубленную простынь на его койке. Уилсон состроил физиономию, заставив Паркера улыбнуться.

– Уэйд, – с укоризной фыркнул Питер, но как будто бы взбодрился. – Как себя чувствуешь?

– Порядок, Питти, готов в космос лететь!

– Через час придет лаборант, такой космос тебе устроит, закачаешься.

– Черт, звучит как начало идеального порно.

– О да, она тебя нагнет. И возьмет несколько анализов. Эй!

В Питера полетела подушка, но он успел перехватить ее в воздухе.

– Читер, – припечатал Уилсон, сложив руки на груди.

– Слушай, – Пит замер в обнимку с дурацкой подушкой. Вид у него сделался виноватый. – Мне нужно застрять ненадолго в лаборатории, там…

– Ты что, боишься меня оставлять? – хохотнул Уилсон, но заткнулся, увидев выражение лица Питера. И тут же сменил тон: – Тыковка, расслабься. Прямо сейчас возьми и расслабься. Топай, прими душ, делай дела свои всякие. А я найду, чем заняться с медсестричками, еще и выпуск про пауков не досмотрен. Ты только отвлекаешь. Давай, кыш-кыш.

– Но я обязательно приду, когда…

– Когда над любимой морской свинкой придет время ставить опыты. Еще бы ты пропустил все веселье!

– Я должен буду…

– Командовать своими миньонами, да-да. Не забудь нацепить круглые злодейские очки и медицинский халат. Образ, детка, неотъемлемая часть личности.

– Господи, – выдохнул Паркер, покачав головой, – какое же ты трепло, Уилсон.

– За это ты меня и любишь, крошка.

– Да, – согласился Питер. – Люблю.

И сказал это так серьезно, что Уэйд подавился следующей дурацкой шуточкой.

Нагнуть его лаборант, конечно, не нагнула, но иглу в вену вогнала решительно. Темная, почти черная кровь полилась в очередную колбу.

У Уилсона закружилась голова.

– Давай, – подначил Белый, – упади в обморок от вида крови. Это будет отличной эпитафией.

– Это не обморок, – огрызнулся Уэйд. – Дурь не действует.

– Мистер Паркер распорядился перед экспериментом не давать лекарств, – рассеянно отозвалась девица. – Придется потерпеть.

– Потерпим, – отозвался Желтый, закрывая глаза. Выглядел он, как мертвец. Уилсон надеялся, что сохранился лучше, но интуиция подсказывала – нихуя. Возможно, не интуиция, а Белый.

Еще через час принесли сменную одежду, тонкие больничные тапки и халат.

– Помочь одеться, сэр? – поинтересовалась все та же лаборант, деловито помечая что-то в большом блокноте. К Уилсону она отнеслась без капли сочувствия, словно к огромной подопытной мыши. Может, и хорошо.

– Сам справлюсь.

Он справился. И даже до лифта дошаркал, отказавшись от великодушно предложенной каталки, хотя на поручне повис с заметным облегчением. Спине стало щекотно, между лопаток снова потекла кровь от язвы, натертой тканью.

– Мы не сдохнем, – шептал на ухо Белый, положив холодную, ставшую очень реальной ладонь на загривок.

– Будем держаться, – вторил Желтый.

Столько лет голоса выбешивали его, были обузой, придурками. Уилсон ненавидел их, мечтал избавиться, стереть, заставить перестать быть.

Но сейчас они были его частью, даже ярость Красного, заставлявшая держать спину прямо и шагать самому, и та была его собственной, была нужна.

Кривой пазл из искореженных кусочков собрался воедино, в одного неповторимого Уэйда Уилсона.

Уэйд толкнул дверь, и свет беспощадно брызнул в глаза, под веками пошли белые круги. Кажется, он качнулся, услышал за темнотой и пятнами возмущенный голос Питера. Хотел улыбнуться, но не удалось.

Его подхватили, подняли, уложили. Уилсон зашевелил губами, силясь выдавить хоть слово. Ишь, носятся, докторишки паркеровы, лаборантишки, суетятся, болтают. Все не так, как он представлял. Нелепее. Вся жизнь – огромная нелепость.

Ему оттянули веки, в слезящейся пелене закачался силуэт Питера.

– Расслабься, – удивительно спокойно сказал Паркер. – Хочешь, включу музон? Deep Purple, Wham, Led Zeppelin?

– Ага, «Stairway to Heaven», – просипел Уэйд, – заебись выбор, Пит.

Кажется, Питер улыбнулся, по крайней мере Уилсону так показалось, пока он страдальчески пытался проморгаться.

– Давай Тейлор Свифт. Клипец, где еще этот паршивец, Райан Рейнольдс. Считай это последней просьбой.

– Не драматизируй, – отозвался откуда-то издалека Питер, но песню включил. Уэйд почувствовал руки Белого и Желтого.

– Не ссыте, парни, – успел он сказать. Потом его остро кольнуло в руку, и наступила темнота.

Музыка продолжалась. Уэйд всерьез сомневался, что на том свете играют старые альбомы Тейлор, но случившееся приходилось принимать на веру. Малышка Свифт в блестящих очках покачивалась в своем надувном бассейне и советовала Уэйду успокоиться.

Во рту пересохло страшно.

Он попытался что-то выговорить – не получилось. Тяжелый язык едва ворочался, голоса молчали.

Тишина в черепушке казалась осязаемой, плотной, словно мокрый и тяжелый пульсирующий внутренний орган.

Уилсон облизнулся, прохрипел, с трудом вытолкнув:

– Пит?

Пульса на шее коснулись осторожные пальцы.

– Я здесь. Хочешь пить? Постарайся не дергаться, ладно? Тебе сейчас вредно.

– Уже… Уже все?

– Нет, – в губы ткнулась пластиковая трубочка, Уэйд сделал несколько глотков теплой безвкусной воды. – Мы вкачали дозу измененного регенеранта. Сейчас он блокирует метастазы и запускает твою мутацию. На пике действия я вколю паучий ген. Если расчет верный, то он свяжется с клетками и закрепит действие.

– Много умных слов, тыковка– усмехнулся Уилсон. Он чувствовал себя… неплохо. Боль, все эти дни грызшая его, успокоилась, присмирела.

– Только не спи больше, ладно? – попросил Питер. – Нельзя, чтобы ты спал.

– Как скажешь.

Пит забрал стакан, быстро поцеловал в щеку.

– Не боишься? Все узнают, что ты мутишь с пациентом, доктор Питти!

– Не боюсь, – откликнулся Пит.

Что-то с грохотом упало. Уэйду даже глаз не надо было открывать, чтобы почуять, как резко вскинул голову Паркер.

– Ни на минуту нельзя отвлечься, а, крошка?

– Да нет, – растерянно откликнулся Питер.

Уилсон услышал, как открылась дверь, мягко прошелестели шаги и мальчишеский, подрагивающий, готовый вот-вот сорваться голос произнес:

– Медленно отойдите от него, мистер Паркер. Чтобы я видел ваши руки.

– Майлз, оружие заряжено?

– Отойдите. Я не хочу, чтобы пострадал кто-то еще.

Вот так поворот, подумалось Уэйду. Нелепее не придумаешь. Он – замерший на койке, как пирог с метастазами. Питер, работа которого достигла апогея. Малолетний вершитель правосудия, сперевший пушку у папочки-копа. Кто бы додумался снять такое кинцо?

– Я тоже не хочу, – твердо, с нажимом произнес Питер сдвигаясь чуть в сторону. – Поэтому опусти оружие. Ты слишком далеко зашел, так нельзя.

– Не надо, мистер Паркер. Хватит разговоров.

Уэйд сдержал в горле булькающий смех.

– Болтовня, подставной суд – довольно! Решили, что выпросили для него лечение, и этого достаточно? Считаете, это справедливо?

– Суд был честным, Майлз.

– Вы эгоистичны в своем правосудии, мистер Паркер. Делите подонков на тех, кто вас не касается, и на тех, с кем спите.

– Майлз!

– Нет! Держите руки, чтобы я их видел! Никаких шутеров!

Все затихло, кроме приборов вокруг Уилсона: пик-пик-пик.

– Дэдпул.

Уэйд приоткрыл глаза. Шея, мышцы одеревенели, веки слиплись. Пик-пик-пик. Лицо Моралеса смазывалось.

– Давай без прелюдий, Человек-Паук. У тебя там пушка в руках. Она для стрельбы.

Пик-пик-пик-пик.

Пик.

Уэйд уперся ладонью в койку и приподнялся. Моралес отшатнулся, выставив пистолет перед собой, где-то на периферии зрения дернулся Питер.

– Спокойно, приятель, – проговорил Уилсон. – Я просто хочу сесть. Стрелять в лежачего совсем позорно, тебе не кажется? А мне кажется. Белый тоже что-нибудь бы обязательно спизданул, но, кажется, цветные чуваки заткнулись.

На фразу ушло слишком много воздуха, Уэйд хватанул его открытым ртом, словно после долгой невыносимой пробежки.

– Ты ведь не думаешь, что у меня может быть оружие под этим легкомысленным халатиком, верно, Паук?

Майлз помотал головой.

– Вот и славно.

Уилсон свесил ноги с койки, привалился спиной к стене. Потер запястьем слезящиеся глаза.

– Да и чутье твое сработает быстрее, чем я дернусь.

Моралес кивнул. Его палец замер на спусковом крючке. Весь пацан был напряженный, как тугая струна, но Уэйд смотрел на него, а видел Питера. Такого, каким тот был когда-то. Было все же что-то общее в Пауках, что-то, что лежало глубже внешности, возраста, может быть, даже глубже характера, привычек, взглядов. Это общее было в самой основе, в крови.

– Уэйд, – заговорил Питер, – ляг, пожалуйста. Тебе нельзя…

– Питти, – Уилсон фыркнул даже весело, – меня убивать собираются, чего уж.

Паркер хотел подойти ближе, но Майлз дернулся и перевел оружие на него:

– Не приближайтесь!

– Пит, не лезь, – добавил Уэйд, – это наши дела.

– О, ваши дела? – вскинул брови Паркер. – Тогда конечно, валяйте. Кто я такой, чтобы вмешиваться?

Майлз покрепче перехватил пистолет.

– Не сжимай так сильно, – посоветовал Уилсон. – У тебя же все мышцы в напряге, скоро трясти начнет.

– Помолчали бы вы, мистер… Дэдпул, – огрызнулся пацан.

– О, нарушаю супергеройский момент? Прости, умолкаю.

Пацан громко сглотнул.

– В… ты не боишься? Я выстрелю, и ты умрешь. По-настоящему. Ты сейчас смертный, я знаю.

– Я в курсе, как работает выстрел, спасибо.

– И не страшно? После стольких, не знаю, скольких-то там лет, ты реально не воскреснешь. Больше не оживешь. Никогда.

Уэйд усмехнулся.

– Какая разница? Страшно мне или нет, хочу я жить или нет, тебя не должно это волновать. Бесплатный совет: если убиваешь, не стоит вдаваться в чувства жертвы.

– О, спасибо, мне не нужны советы от такого, как вы.

– От убийцы? Не стесняйся, скоро будем в одной команде. Бросим этого скучного мистера Па-а-аркера, который твердит, что убивать нельзя. Попробуешь, узнаешь, каково это. Круто. Новый опыт.

– Заткнись, – моргнул Моралес. – Я не… не такой.

Уэйд булькающе рассмеялся, устало почесал щеку.

– Ага. Именно.

– Никто ничего не может сделать! Никто. Даже суд.

– Верно, – хмыкнул Уилсон, – только ты. Вот еще совет, парень: когда закончишь со всей этой кровавой местью, погугли «Голодные игры». Допотопная книжка, но тебе понравится. Там тоже только подростки знают, что делать с миром.

– Может ты перестанешь его дразнить, Уэйд? – устало спросил Пит.

– Так я и не дразню. Просто озвучиваю, что парень думает.

– Откуда тебе знать, что я думаю?!

– О возмездии, – пожал плечами Уилсон. – Справедливости. И, возможно, равновесии. Если никто не может остановить плохого парня, значит, нужно его убить. Отличное решение, сам постоянно им пользовался.

– Это неправда! Ты убил мою маму! Она не была плохой!

– И других тоже, – серьезно признал Уэйд. У него опять что-то сдвинулось в голове, что-то переменилось, и перед ним оказался не Майлз, а шестнадцатилетний Питер, перепугавшийся, когда Дэдпул явился домой в чужой кровище. Пит не давал подойти и кричал о справедливости, о чести, а Уэйд говорил, объяснял, потому что это было так важно, чтобы Питти понял : – Чьих-то других родителей или друзей, которые ни в чем не виноваты. И мне жаль, что так выходило, но это, как бы ужасно ни звучало, капли в море. Ни одна смерть не искупает другую, это так не работает. Но каждый мертвый преступник – чьи-то спасенные жизни. А один ублюдок, избежавший заказа, может погубить сотни. Равновесие, понимаешь? Когда толкаешь плашку домино, не знаешь, что получишь в итоге, – Уилсон попытался сесть ровнее, но внутри что-то больно натянулось и надорвалось, вспыхнуло болью, во рту загорчило. Он сглотнул.

– Это чушь, – пацан едва не плакал, оружие дрожало все заметнее. – Это не должно так быть! Это неправильно! Неправильно!

– Тебя ждет еще много сюрпризов в жизни, приятель.

Уэйд, наконец, посмотрел на Питера, который, настороженно прислушиваясь, быстро клацал что-то на тонком, насквозь технологичном браслете, обхватившем запястье. Пит и его старковские игрушки. Уилсон почувствовал, что против воли улыбается, и улыбка его полна нежности.

– И последний урок на сегодня. Если собираешься стать убийцей, всегда держи в голове, кого зацепит рикошетом. Не пуля, хотя это тоже важно. Ты сделал отличный выбор, моя смерть заденет только одного. Но такая удача – большая редкость.

Уэйд замолчал. Он буквально видел в своем съехавшем с катушек воображении, как несуществующая пуля летит в него, а прошивает Питера. В нем и застрянет.

– Ты все равно заплатишь, – просипел Майлз, – это должно так работать. Должно. Иначе все бессмысленно.

– Я уже заплатил, – мертвым, ничего не выражающим голосом ответил Уилсон, подняв глаза. – И тебе не снилось, с какими процентами.

Что-то такое увидел Майлз, что окончательно надломило его. Темнота и безнадежность, с какими он еще не успел столкнуться в своей недолгой жизни; что-то гораздо большее его повседневности, его мировоззрения и надежд. Что-то хлынуло, и он, будто спасаясь, отступил на шаг, и еще, едва не врезавшись в Питера. Дуло повело в сторону, пацан дернулся, обернулся со смесью ярости, растерянности и обиды, а потом сорвался с места, толкнув дверь так, что она от удара влетела в стену, оглушительно лязгнула, погнувшись и застряв.

Питер отмер, подошел к экранам и аппаратам, молча касаясь кнопок. Руки у него дрожали.

Горечь от вкуса крови во рту стала ярче. Уэйд неосознанно потер губы запястьем, бессильно откинул затылок к стене. Он устал, разговор вытянул последние силы, снова подкрадывалось небытие.

– Уэйд, – звенел по другую сторону закрытых век голос Питера, – Уэйд, не спи, мне нужно, чтобы ты был в сознании. Пожалуйста, Уэйд! Уэйд!!

Уилсон подумал, что раз Пит просит так отчаянно, надо объяснить, что он не спит. Что все в порядке. Вот сейчас, сейчас, секундочка – и откроет глаза. Кожи коснулось что-то, мимолетно, легче ветра, Уэйд и не уследил толком.

Секундочка.

Темнота случилась раньше, чем секунда закончилась.

========== Майлз ==========

Прошла неделя, другая. Военное положение в городе закончилось, демонстранты разошлись по домам. Начали работать магазины, ходить автобусы, открылись школы. Майлз видел все, но не замечал, пропускал мимо сознания. Вроде бы есть целый мир, а вроде бы и нет ничего.

Одна часть его сознания задыхалась в ужасе от мысли, что он чуть не стал убийцей, другая – от ярости, что он струсил, что ничего не сделал и сбежал. Майлз ни с кем не разговаривал, не надевал костюм Паука и очень надеялся, что отец никогда не узнает, кто едва не убил человека из его табельного оружия.

На аттестации Моралес завалил почти все тесты. Забрал тяжелую груду листков, исчерканных красной ручкой, сунул в рюкзак и направился в сторону общежития, шаркая подошвами кед по потрескавшемуся асфальту. Толкнул дверь и вздрогнул.

– О, шкет, а вот и ты, – кивнул Тони Старк, по-хозяйски качнувшись в кресле. – Неуд схлопотал? Обидно, ты же вроде шаришь в органике?

– Ч-что? Откуда вы?..

– А, – отмахнулся Старк, не удосужившись объясниться. – Дверь-то закрой. Сквознячок, а ко мне насморк с самого утра прицепился.

Вот оно – подумалось Майлзу. Сейчас у него заберут костюм, больше он не будет Человеком-Пауком. Внутри обожгло обидой и злостью – за костюмом явился Старк, не Паркер. Очевидно, тот не хотел видеть Майлза. Что ж, это было взаимно.

– Дверь, говорю, прикрой, – терпеливо напомнил Старк.

Моралес медленно закрыл дверь, оставил рюкзак на полу, шагнул вперед. Тони наблюдал за ним с вежливым интересом.

– На твоем месте, я бы подумал о пересдаче. Ты ведь не хочешь запороть стипендию?

Моралес равнодушно пожал плечами. Стоило ли беспокоиться об учебе, когда вся жизнь разваливалась на куски?

– Я разберусь, – пробормотал он наконец, когда пауза затянулась совсем уж неприлично.

Старк кивнул, словно принял обещание всерьез. Майлз, помялся, ожидая, что тот сообщит о цели визита. Но Тони продолжал молчать.

– Ну? – не выдержал наконец Моралес и осекся. – В смысле, вы же здесь явно не из-за моих оценок.

– В яблочко, – кивнул Тони. – А ты способный.

И ухмыльнулся.

– Прости, что раздаю просьбы направо и налево, будто это мой кабинет, но не будешь ли ты так добр присесть?

– Если вы за костюмом, то, давайте, я просто верну его и все? – скороговоркой произнес Моралес и зажмурился. Ну вот.

– То есть, выпроваживаешь?

– Что? – моргнул Майлз. – Нет, вовсе нет, сэр. Просто… а зачем еще?

Тони хмыкнул.

– Так-то я и курьера прислать мог.

Он прочистил горло и выпрямился.

– Ладно, вижу, компании ты не очень рад, поэтому сэкономим время. Я здесь… не за костюмом. И вообще, он ведь принадлежит Паркеру? Если что, я не на побегушках у Паучка, ага. Так вот. Я в курсе всей этой истории с Дэдпулом.

Старк так и подчеркнул – «всей».

– И что? – набычился Майлз.

– И ничего, – передразнил Тони, заставив Моралеса удивленно вытаращиться. Он не слишком часто общался с Тони Старком, но в его представлении величайшие защитники Земли вели себя не так. Серьезнее, что ли. Важнее.

– Решил узнать, как ты себя чувствуешь.

Майлз удивился:

– Я?

Старк потер переносицу и очень терпеливо повторил:

– Ты, Майлз, ты. Только, если не возражаешь, давай пропустим часть, где ты говоришь, что все хорошо, а я убеждаю тебя довериться? Ненавижу эти расшаркивания, у меня от них, знаешь, – он поскреб пальцами воздух рядом с плечами, – чесотка начинается.

Майлз плюхнулся на край кровати, зажал ладони между коленей, сгорбился.

Он был паршиво.

День ото дня Моралес крутил ситуацию в голове, снова и снова, снова и снова, и не находил выхода. Он поступил плохо. Он мог поступить плохо, но по-другому. Кому судить, какое из зол меньшее?

– Я… – наконец медленно выговорил он, не поднимая глаз, – я не знаю. Я ведь хотел его убить. Знаете, правда хотел. Очень сильно. Был уверен. Но когда пришло время что-то сделать – не смог. Просто не смог.

Тони слушал.

– Это ведь трусость, да? Я трус, которому не хватило сил, и теперь все это знают.

Вот. Слова прозвучали. Он смог озвучить свой кошмар. Легче не стало.

– Напомни, сколько тебе лет?

Моралес вскинулся:

– Вот только не надо говорить, что я слишком молод…

Старк нетерпеливо отмахнулся и повторил:

– Так сколько?

– Пятнадцать.

– Хочешь, скажу, что ты повел себя умнее, чем кое-кто, в два раза старше?

Майлз удивился.

– Кто?

– Я. – Старк хитровато усмехнулся. – Вот так поворот, а? Не ожидал?

Видимо, замешательство Майлза было достаточно выразительным, так что Тони вздохнул и продолжил:

– Странно, как история любит повторяться, но. Знаешь, моих родителей ведь тоже убили. Один не самый добрый человек, разумом которого управляли люди еще более недобрые. Но вот совпадение: он был близким другом того, кому я доверял. Для меня было очевидно, что убийца должен быть наказан, должен быть заперт в самой темной и глубокой клетке до скончания времен. Но, разумеется, мой – и его – друг считал иначе. И он встал на его сторону, не на мою. Защищал его, даже когда правда стала известна, слушать ничего не хотел. О, я был в ярости. Я не убил его только потому, что Родж… этот самый друг помешал. Знакомая история, а?

Майлз поджал губы. Он не мог обвинить Тони Старка во лжи, но история звучала слишком гладко. Слишком большое совпадение, не бывает так.

– Можешь погуглить, если не веришь, – между делом заметил Старк. – Дело, конечно, давнее, но найти подробности и имена сможешь. Не думай, что у тебя одного есть лицензия на месть.

– Я и не думал…

– Хочешь знать, что было потом?

Майлз нехотя кивнул.

– Я не смог их простить, – просто ответил Тони. – Ни убийцу, ни друга. Даже когда проблема стала многим больше, чем наши внутренние разборки, даже когда нам снова пришлось объединяться и спасать мир. Даже когда мне пришлось доверять ему свою жизнь, я его не простил.

Майлз потрясенно молчал. Ему не приходило в голову, что он будет помнить предательство Питера всегда. Через год, через пять и через десять вот это жуткое, мерзкое и холодное чувство будет жить в нем. Каждый день его жизни.

– Нашей дружбе пришел конец. А много лет спустя я проснулся и понял, что ошибался.

– Ошибались?

– Не в том, что ненавидел их, нет. Но, как бы тебе объяснить. Из-за своей обиды я потерял много лет дружбы. Когда-то близкий, очень близкий человек стал никем. Незнакомцем. Общие воспоминания, общие друзья, возможное будущее – все обратилось в ничто, потому что я скорбел по прошлому, которое невозможно исправить.

Тони выглядел очень серьезно.

– Я не призываю тебя вступать в фан-клуб Дэдпула и носить футболки с его изображением, – сказал он. – Но подумай, стоит ли это ссоры с Питером? Попробуй представить, только представить, в какой ситуации оказался он.

– Какая разница, – пробормотал Майлз неловко. – Он меня, наверное, ненавидит теперь.

– Чушь! – отмахнулся Старк. – Паркер раздавлен случившемся и виной перед тобой. И не знает, что делать. Но весь секрет, что от него ничего и не зависит. Будущее в твоих руках, парень.

– В конце концов, – добавил Тони, – я от Дэдпула тоже не в восторге. Годами воевал с Паркером, пока он еще соплей малолетней был. Все безуспешно! Как против ветра, кгхм… мда. Не знаю, как тебе, но мне Питер дороже, сам Питер. Даже со своими странными пристрастиями в людях.

Майлз молчал. Как-то слишком много на него свалилось.

– Вижу проблеск сознания в твоих глазах, пацан, – усмехнулся Тони, внимательно прищурившись, а потом поднялся на ноги.

– И тест. Ну, разберись, лады? Все, на сегодня я исчерпал свой лимит мастера Йоды, утомительная штука.

Майлз опомнился.

– Мистер Старк?

– А?

– А что с мутантами? С корпорацией, судом и вообще всем? Я видел новости, но…

– Не веришь им? И правильно делаешь. Но не в этот раз. Корпорации «Эссекс» крышка, а мистер Натаниэль Эссекс отправлен в тюрьму за, цитирую: «действия, приведшие к массовой гибели людей». Его назвали террористом, что, по моему скромному мнению, должно было оскорбить настоящих террористов до глубины души. И все же, боюсь, ближайшие пару лет будет нелегко: чертову кукурузу нужно уничтожить, продукты «Эссекс» вывести с мирового рынка, помочь частным фермерам завести новые хозяйства. Давно в стране не было такого кризиса, уж поверь мне.

– А это правда?..

Тони вопросительно поднял бровь, и Майлз, помявшись, закончил:

– Правда, что вам предложили стать президентом?

Мистер Старк ухмыльнулся.

– Нет, конечно! Но я, на всякий случай, отказался.

Майлз в недоумении похлопал глазами, не зная, как понимать ответ. Старк почти взялся за ручку двери, но снова помедлил, обернулся.

– Кстати, – сказал он, словно бы вспомнив, – насчет костюма.

– Вы же сказали, что не заберете его!

– И не собираюсь. Но возвращайся скорее ко всем этим супергеройским делам. В верхнем Ист-Сайде грабят магазины посреди белого дня. Город сходит с ума без Паучка.

– А как же мистер Паркер?..

– Ты разве не слышал? Паркер отказался от костюма. Ну, в свете последних событий. Ты остался единственным дружелюбным соседом, большая ответственность, парень. Никогда не любил эту присказку, если хочешь знать. Ужасно старомодная.

И Тони ушел, оставив Майлза в потрясенном недоумении.

========== Эпилог ==========

– Восьмьдесят две тысячи четыреста сорок пять.

Питер многозначительно нахмурился, но уголок губ выдавал его с головой.

– Это – количество появившихся на свет детей с официально зарегистрированными сверхспособностями с начала года и до сегодняшнего дня. Восемьдесят две тысячи четыреста сорок пять мутантов. Таким образом, прирост, по сравнению с прошлым годом, уже составил сорок два процента. На данный момент мы можем с уверенностью говорить о более, чем трехстах тысячах мутантов по всему миру, и число продолжает расти. Это невероятное достижение за пять лет совместной работы. Спасибо.

Следующая фраза Питера потонула в аплодисментах. Он больше не сдерживал счастливую улыбку.

– Зря не вышел, – усмехнулся Пит, ослабив галстук и растрепав волосы. Даже теперь он чувствовал себя ужасно неуютно, выступая в качестве официального лица.