Текст книги "Inside of me (СИ)"

Автор книги: Kellerr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Да.

– Этот вопрос мы оставим на потом.

В комнате было достаточно чисто и уютно. Помимо дивана, шкафа и стола, которые Канда уже видел, там стоял небольшой телевизор на тумбочке с ящиками, а на полу около дивана лежал коврик с коротким ворсом. Комната оказалась совсем небольшой – в ней едва оставалось свободное для передвижений место. В любом случае ничего подозрительного Канда не заметил. Если, конечно, не считать совершенно пустого коридора, в котором даже не стояло обуви. Похоже, Уолкер и правда совершенно не высовывал носа на улицу. Он даже забеспокоился – вряд ли тут можно чем-то помочь, хотя буквально час назад Линали вселила в него эту уверенность.

Задумавшись, Канда не сразу ощутил прикосновение к своей ладони. Аллен стоял за его спиной, здоровой рукой доверчиво, пусть и осторожно, сжимая его руку. Вблизи шрам на лице этого парнишки выглядел немного иначе – неровный, но всё такой же ужасающий. Косая чёлка скрывала изгиб бровей.

– Ты слишком заметный. Он не оставит тебя в покое.

Говоря это, Аллен смотрел прямо в глаза Канде, будто бы гипнотизируя, вынуждая дослушать до конца. И Канда дослушал. Как только Уолкер замолчал, он высвободил руку резким движением. Кончики пальцев как будто кольнуло иголками. Во рту внезапно пересохло, и Канда понял, что ему до безумия не нравятся эти светлые проницательные глаза Аллена.

– Хватит нести ерунду, – его голос дрогнул. – Уже поздно. Детям пора спать.

– Детям? – удивлённо переспросил Аллен. – Мне двадцать уже… И я не люблю спать.

– Правильно, дети не любят, когда их заставляют спать, – съязвил Канда. – Следующее плановое посещение будет послезавтра, так что прибереги свои байки для другого раза.

Он поспешно обошёл Уолкера, возвращаясь к незапертой двери.

– Канда, – негромко позвал его тот, но он даже не обернулся, желая как можно скорее оказаться на улице.

========== Глава 5. Похороненный заживо ==========

С самого утра Комуи Ли громко разговаривал по телефону, то и дело срываясь на такие крики, что Канда сворачивал все окна в ноутбуке и со скучающим видом смотрел в окно – благо его стол стоял прямо около него. За последние два часа все поняли, что чьи-то недовольные родственники готовы подать жалобу на их предприятие за некачественное оказание услуг.

– Мне кажется, кому-то сегодня крупно влетит.

Это был Джонни Гилл – смешной парнишка в больших круглых очках и с копной кудрявых волос, которого, между прочим, все очень любили. Их столы располагались напротив, поэтому Джонни иногда заговаривал с Кандой о происходящем, пусть когда-то они даже не представились друг другу. О том, что его зовут Джонни, Канда узнал из десятых уст в случайном разговоре.

– Влетит Риверу, – однозначно сказал Канда. – Какой-то дед со старческим маразмом вздумал нажаловаться на него своим родственникам, хотя тем вообще плевать. Им бы лишь поругаться.

– Откуда ты знаешь? – удивился Джонни, поправив съехавшие очки.

– Внимательно слушал разговоры Комуи.

– Ты ведь отчёты пишешь.

– С такими криками это почти невозможно.

На последних словах из кабинета вылетел Комуи, весь красный и злой, как сам чёрт, вихрем пронёсся к кулеру и, набрав в пластиковый стаканчик холодной воды, опрокинул его себе на голову.

Поняв, что последует дальше, Канда отключил ноутбук и сунул телефон в карман брюк.

– Закончу в машине. Удачи оставаться, – бросил он напоследок и попытался незамеченным проскользнуть за спиной Ли к выходу.

– Канда Юу! – взревел тот.

Канде пришлось отпустить дверную ручку и обернуться вполоборота.

– Что там с Уолкером?!

– Живой пока, – красноречиво ответил он, пожав плечами. – Вам бы не о нём беспокоиться сейчас.

– Канда! – продолжал орать Комуи, но сам Канда уже шёл по длинному коридору к лифту, слушая отголоски истерики.

На самом деле он закончил с отчётами ещё вчера, если не считать дело с Уолкером. Канда так и не знал, как сделать лучше: включать ли пункты о не совсем нормальном поведении или же просто оставить это на последующие недели. Он устало потёр переносицу – голова страшно болела. Сев в машину, Канда ещё раз просмотрел личное дело, которое он так и не удосужился вернуть Комуи, но не заметил никаких упоминаний о попытках суицида. Там даже не было ничего сказано о шрамах как на руке, так и на лице – ни единого слова. В целом Аллен описывался тихой доброжелательной личностью, не имеющей проблем с общением. Школьные годы – пару раз выговоры за драки, и один раз – за курение на заднем дворе школы. Канда вспомнил слова Лави о том, что Аллен потом ещё долго кашлял после первой сигареты. Неужели ему всё же понравилось, и он решил продолжить? Что за глупости.

Он пробежался дальше по строчкам. Учился играть на фортепиано. Развитое воображение и чувствительность к цветам. Занял второе место на городской олимпиаде по математике. Получил грамоту за активное участие в организации досуговых мероприятий в летнем школьном лагере.

Канда вернулся на пару страниц назад. Настоящие родители – Аделина и Каин Уайты. Аделина скончалась при родах, а Каин спился от горя, после чего мальчик оказался в детском доме. В семь лет его усыновил некий Мана Уолкер, переписавший ребёнка на свою фамилию. Когда мальчику было тринадцать лет, Мана Уолкер покончил с собой, пустив себе пулю в череп прямо в спальне. Первым тело обнаружил Аллен.

Канда захлопнул папку, бросив её на соседнее сидение. Разве оставалось ещё что-то странное в том, что в итоге Уолкер шесть лет провёл в психбольнице?

Бабочка.

Снова чёрная крупная бабочка с резными крыльями, как будто искусно вырезанными из бумаги.

Забыв о том, что он только что погрузился в ужасы жизни Уолкера, Канда немигающим взглядом смотрел на порхавшую перед лобовым стеклом бабочку. В нос ударил резкий запах корицы, из-за которого захотелось чихнуть. Канда поморщился, задерживая дыхание.

– Привет.

По спине пробежали мурашки. Резко обернувшись, он остолбенело посмотрел на пустой салон автомобиля. Впрочем, кого он ожидал увидеть? Здесь никого и не было. Коснувшись рукой уха, которое только что словно обожгло чужим дыханием, Канда в одну секунду выскочил из машины, всё ещё недоверчиво обходя её со всех сторон.

Он вспомнил слова Уолкера. Теперь я не смогу его остановить. Нет, это просто воображение. Никакого Четырнадцатого не существует, точно так же как и чёрных бабочек с резными крыльями.

Это просто воображение.

– Нужно проверить зрение. И слух, – остался недоволен Канда своим состоянием.

Пусть он и не придавал важного значения этим галлюцинациям, за руль Канда садиться не решился. Он уже достаточно давно не пользовался общественным транспортом, поэтому долгое время читал таблички на автобусах, прежде чем ему удалось найти нужный маршрут. В автобусе было много людей: кто-то громко разговаривал по телефону, у женщины громко плакал ребёнок, пуская слюни ей на кофточку, а сзади группа подростков неприлично выражалась, гадко хохоча. Канда не доехал одну остановку, предпочтя пройти её пешком.

Он редко заходил в бары, особенно если постоянно перемещался с места на место на автомобиле. В таких местах просто невозможно было высидеть и пяти минут без алкоголя, но так как сейчас транспортное средство осталось около места работы, Канда был не прочь пропустить пару стаканчиков.

Лави стоял за барной стойкой и о чём-то мило беседовал с мужчиной в костюме, который уже был вдребезги пьян. Выкрикнув нецензурное слово, он уронил голову на стойку, громко ударившись лбом, да так и захрапел, продолжая сжимать в руке стакан. Лави молча пожал плечами и, наскоро проведя по явно залакированным рыжим волосам, огляделся в поисках других посетителей.

Канда сидел у края, выжидающе подперев голову рукой.

– Молодой человек, а вам есть восемнадцать? – съехидничал он, уперев руки в бока.

– Пошёл-ка на хер, – ощетинился Канда. – Я сюда не за твоими шуточками пришёл.

– Стра-анно. Обычно все только за ними и приходят.

– Я выпить хочу. Налей чего-нибудь.

– Ты ведь за рулём.

– Сейчас нет. С глазами что-то. Так нальёшь или нет?

Лави промычал что-то неразборчивое в ответ и нырнул к стеклянному стеллажу с алкоголем. Через несколько минут он пододвинул к Канде заказ.

– «Голубая лагуна», – подмигнул Лави, но, заметив его взгляд, выставил вперёд руки. – Расслабься, здесь нет намёков!

После того случая, как Канда выгнал его из машины, они не разговаривали. Канда не любил извиняться. Вернее, не умел этого делать. Ему казалось, что он выглядит чрезвычайно глупо, когда произносит что-то вроде «прости, я был неправ».

– Так и быть, – он пододвинул коктейль к себе.

– Это ты так извиняешься? Извинения приняты.

– Тебе бы тоже не помешало.

Повисло напряжённое молчание, после которого Лави тяжело вздохнул.

– Ладно. Я переборщил тогда, упомянув Алму. Прости. Коктейль за счёт заведения.

Лави тоже не любил извиняться. Это никак не вязалось с его жизнерадостным образом – в такие моменты Канде становилось паршиво. Лави не мог просто сказать: «Извини». Вдобавок ко всему он делал жалобное выражение лица и переходил на странную интонацию, от которой резало уши.

– Ты редко приходишь, чтобы выпить, – заметил Лави, пока Канда чересчур внимательно изучал бокал.

– Сейчас как раз настало это «редко».

– А ты разве не должен быть на работе?

– Я на ней, – усмехнулся Канда, делая глоток. – Комуи устроил истерику в офисе, поэтому пришлось уйти дописывать отчёт в другое место. А сейчас я здесь.

– Ты и ноутбук сюда принёс?

– Нет, – Канда решил не упоминать причину того, почему вдруг сорвался и приехал сюда. – Я вынудил того сопляка впустить меня.

– Аллена? Полагаю, ты просто вышиб дверь. Я прав?

Вопрос был слишком элементарным, чтобы ещё и отвечать на него.

– Он режет себя, – добавил Канда, отчего-то хмуря брови. – У него вся рука в шрамах. Я видел, как он режет себя ножом.

Он поднял голову, смотря на остолбеневшего Лави.

– Какой милый пацанёнок.

– Ему, кстати, двадцать.

– Я могу отнять от своих двадцати четырёх лет четыре года разницы в классах и понять, сколько ему. Но как будто для тебя это имеет значение.

– То, что я был когда-то с Алмой, ничего не значит.

– А я-то думал, ты до сих пор с ним. Только… как это называется? Вы взяли перерыв, чтобы отдохнуть друг от друга.

– Несколько дней назад ты называл это иначе.

– И извинился. Слушай, я больше не буду вспоминать Алму, но сейчас ты начал первым.

Канда никогда не упоминал Алму Карму в разговорах. За прошедшие семь лет первые четыре он вообще делал вид, что не знает человека с таким именем. На него злились, называли бесчувственной скотиной, отворачивались. В какой-то момент Канда осознал, что остался совершенно один. Прежний круг немногочисленных знакомых распался – никто не смог понять его поведение. Возможно, если бы не Лави и Линали, с которыми он познакомился уже после, Канда закончил бы похуже Уолкера.

– Как бы ты поступил на моём месте? – спросил он, опустошив бокал полностью.

– Не знаю, Юу. У меня никогда не случалось… подобных ситуаций. Самым грустным событием в моей жизни была смерть собаки, с которой я рос с пелёнок. Помню, я сильно плакал и даже уговорил родителей устроить целую похоронную церемонию с заранее подготовленными речами и прочим.

– Но Алма не мёртв.

Лави на несколько минут отвлёкся на другого клиента, а когда вернулся, долго вытирал сухие руки полотенцем.

– Хочешь знать моё мнение? Старательно хоронить живых порой единственный способ, чтобы не похоронить себя самого.

***

Аллен Уолкер – юноша с красивым лицом и светлыми глазами, въедающимися в душу настолько сильно, что уже не вывести ничем. В первый раз Канда этого не заметил, а теперь, сидя почему-то на полу в том пустом коридоре, внимательно рассматривал лицо Уолкера и отмечал про себя, что тот красив. Шрам почему-то уже не так выделялся – он будто бы поблёк, сгладился… смазался, словно слова в книге с плохим качеством печати. Стоило лишь провести пальцем.

Соблазн был велик.

Канда не удержался и протянул к нему руку, касаясь щеки. Аллен в этот момент стал похож на котёнка, которого приласкали: он закрыл глаза и чуть наклонил голову, подставляясь под руку Канды. Ощущения были странными, словно это и не кожа вовсе, а бархат с коротким ворсом. Палец задел шрам, и Канда с удивлением обнаружил, что грубая линия действительно стала бледнее. Он надавил сильнее, пока щека Аллена не стала чистой.

Тот открыл глаза, как-то странно смотря в ответ и почему-то улыбаясь. Канда сжал руку, вдруг нащупывая что-то твёрдое и продолговатое – нож. Идеально чистое лезвие, блестевшее каждый раз, когда он менял положение кисти.

Когда он снова взглянул на Уолкера, тот сидел уже боком к нему, с закатанным рукавом футболки. Шрамов – нет. И тут он почувствовал такую ярость, что вспышка на мгновение ослепила его. Он повалил Аллена на пол, оседлав сверху и проведя лезвием по горлу – так, чтобы не осталось крови, но перехватило дыхание. Аллен смотрел на него с предвкушением, будто бы совершенно не боялся.

Канда знал, чего он хочет.

Сжав нож крепче, он надавил кончиком на чистое предплечье. Пошла кровь, медленно стекающая на пол. Зрелище оказалось завораживающее, и Канда не удержался, вытерев кончиком пальца дорожку и лизнув его. Вкус был сладким, а не солёным. Он повёл лезвием вниз, к локтевому сгибу, смотря, как на девственно-чистой коже появляется кроваво-красная линия. Он нанёс ещё один порез, и ещё, и ещё, пока рука едва ли не полностью не окрасилась в алый цвет.

– Нравится?

Канда вздрогнул, очнувшись от наваждения, и едва не закричал. Под ним лежал вовсе не Аллен Уолкер, а Алма Карма. То самое лицо, которое он запомнил с момента последней их встречи.

– Давай же, Юу. Тебе нравится быть жестоким. Интересно, а понравится ли это Аллену?

Стены вокруг задрожали. Стало тяжело дышать. Канда запрокинул голову вверх и вдруг осознал, что находится вовсе не в квартире Уолкера, а в глубокой вырытой яме. Влажная земля кишела извивающимися червями, которые ползали и падали вниз. Он вскочил на ноги, принявшись стряхивать скользких тварей.

Рядом больше никого не было. А сверху, где ещё блестел свет, падали комья земли. Кто-то закапывал его заживо.

***

После работы в баре Лави перестал любить места общественного питания. Он обходил стороной кафе и даже рестораны, а уж о бургерных и речи быть не могло. Однако одно местечко всё же осталось для подобных случаев.

Кафе называлось «Счастье» и располагалось в десяти минутах ходьбы от бара. Лави всегда шёл через дворы, срезая перекрёсток, где постоянно было шумно из-за пробок и сигналящих друг другу автомобилей. На том перекрёстке первые этажи домов были отданы под бутики с одеждой, обувные магазины и салоны сотовой связи. Вывесок было много – вечерами перекрёсток сиял яркими огоньками помимо сотен фар машин и уличных фонарей.

Однако стоило лишь свернуть за угол, ныряя в уютные детские дворы с зелёными деревьями, как наступала тишина. Вечером лишь одинокие огни над подъездами тускло светили, притягивая к себе ночных мотыльков; стрекотали кузнечики. В какой-то момент пробирала дрожь – а вдруг где-то рядом притаился похититель или маньяк? Лави уже давно вырос из того возраста, когда родители пугали детей подобными байками, чтобы те не гуляли допоздна.

В темноте всё кажется иным. Даже если утром, при свете солнца, говоришь себе, что никогда больше не будешь бояться тихих переулков, ночью непременно передумаешь.

Лави никогда не упоминал об этом вслух, но он не любил возвращаться домой после захода солнца. Именно потому, что в такое время фантазия оживала и собственные мысли пугали сильнее, чем какой-нибудь очередной фильм ужасов.

За окном кафе благодаря искусственному освещению было не так уж и темно. Лави пил уже третью кружку кофе. Достав телефон, он быстро набрал сообщение: «Ты скоро?» – и отправил адресату. Сидеть здесь в одиночестве после работы было не скучно, но весьма утомительно. Лави с гораздо большим удовольствием вернулся бы домой и растянулся на диване с книгой в руках.

Но ждать больше не пришлось – дверь в кафе распахнулась, и на пороге показалась Линали Ли. Обведя взглядом полупустое помещение, она мигом прошмыгнула за нужный столик.

– Скоро, – сказала она, и Лави не сразу понял, что это относится к смс-сообщению. – Давно ждёшь?

– Всего-то час, – улыбнулся он, в несколько глотков приканчивая кофе. – Я уже успел выпить три кружки.

– Туалет работает до самого закрытия, – пожала плечами Линали.

Она взяла меню, лежащее на краю столика, и принялась перелистывать страницы.

– Здесь есть что-нибудь алкогольное? – спросила Ли.

– Это кафе.

– А пиво?

– Поищи. Нечасто увидишь девушек, которые приходят в кафе, чтобы выпить пива, – заметил Лави, смотря на кофейные разводы на дне кружки.

Оставшиеся крупинки загадочным образом вычертили практически ровные линии, и Лави в задумчивости принялся вертеть кружку в руках, пока наконец хаотичные линии не стали напоминать рисунок.

– Официант! – рука Линали взметнулась вверх, будто бы она была прилежной школьницей, знающей ответ на вопрос учителя. – Стакан пива!

– Эй, – Лави тем временем повернул к ней кружку. – Что ты тут видишь?

Девушка озадаченно ткнула указательным пальчиком с ярко-красным ноготком в щеку.

– Крупинки кофе.

– Да нет же, – качнул головой он, – посмотри лучше.

Линали подозрительно посмотрела на него, но потом перевела взгляд и несколько секунд изучала любезно подставленную ей кружку.

– Похоже на бабочку, – сказала она, выпрямляя спину.

Вот именно. Бабочка. Крупинки лежали так симметрично, что Лави сначала не поверил своим глазам. Два передних крыла выглядели практически одинаково: вытянутые кверху и плавно загибающиеся книзу. Задние крылья тоже были слишком уж похожи. А если присмотреться к белым пятнам, где крупинок не было, можно было подумать, что это специально сделанный узор. Прямо как у настоящей бабочки.

Бабочка.

Юу ведь тоже что-то говорил о бабочках? Или о мухах?..

– Ему не стало лучше, – прервала его размышления Линали.

Лави поставил кружку обратно на стол.

– Знаешь, я думала, что Канда наконец-то свыкся с мыслью, что прежнего Алмы больше нет. Я понимаю, пусть они и не видятся, но Канда не может не думать о нём или не вспоминать. Это ведь естественно, когда не можешь выкинуть из головы человека, с которым провёл столько времени, так? – Линали задала в конце вопрос, словно ожидая поддержки.

Конечно, это так – Лави кивнул:

– Он человек, а не машина, пусть и держит всё в себе.

– В последнее время он практически не появляется дома. А когда приходит, то даже не разговаривает, хотя я вижу, как ему трудно удержаться, чтобы сразу не закрыться в своей комнате.

– Поговори с ним. Пусть Юу не будет отвечать, но не слушать-то он не может. И, поверь, он всё прекрасно услышит.

Официант принёс заказанное пиво, и Линали с наслаждением сделала несколько глотков.

– Иногда мне кажется, что это тебе нужно быть рядом с ним, а не мне, – расстроенно пробормотала она, замерев на мгновение, а потом подняла широко распахнутые глаза на него. – Лави?

Тот нервно хохотнул.

– Перестань. Мы хорошо общаемся именно потому, что между нами расстояние. Юу не в состоянии вытерпеть кого-то под боком долгое время. Ситуация с тобой тому доказательство – рано или поздно он начнёт отдаляться.

– Лави, – снова назвала Ли его имя, – Канде и так не нравится, что я о многом разговариваю с братом, но разве я могу иначе? Он единственный человек, который понимает его ситуацию. Тебе ведь проще – ты живёшь только для себя.

Когда-то Линали отказалась помогать Комуи в его работе, решив попробовать что-то своё. Это можно было принять за подростковый бунт и желание выделиться, вот только родственные связи всё равно никто не отменял. Брат и сестра Ли продолжали общаться, а Комуи по-прежнему следил за Линали, чтобы та не натворила каких-нибудь глупостей. И она, пусть и не признавалась вслух, продолжала прислушиваться к мнению брата.

Не будь лгуньей, Линали. Разберись в себе, а потом пробуй разобраться в других.

========== Глава 6. Фокус ==========

В ту ночь Канде Юу снова приснился кошмар. Кошмары ему не снились вот уже несколько месяцев. Он вообще не мог вспомнить свои сны, как бы ни пытался. Но теперь сон был настолько ярким и ошеломляющим, что первые секунды после пробуждения Канда сидел на постели, тяжело дыша и обливаясь холодным потом. Руки дрожали, всё ещё ощущая прикосновение извивающихся копошащихся червей, а стоило лишь прикрыть глаза, как он видел их длинные гибкие тела. Канда не боялся такой мелочи, как черви, но во сне это было настолько отвратительным, что дрожь удалось унять только прохладным душем.

Чёртов Аллен Уолкер.

Из-за него он снова вспомнил Алму. Однако обращение Алмы во сне было настолько реальным, что Канда долго не мог свыкнуться с мыслью, что это был просто сон. Дурацкий сон, о котором он предпочёл бы забыть.

Выйдя из душа, Канда с особой тщательностью промокнул длинные волосы, добиваясь того, чтобы они остались только слегка влажными, и вышел из комнаты. Здесь было что-то не так. Сегодня он проснулся вовсе не от запаха кофе, а от кошмара.

На кухне было тихо. Не ворчал чайник, не было слышно звенящей посуды. Никто не желал доброго утра.

Линали.

Канда оглядел пустое помещение. Вчера Ли вернулась поздно и, пожелав спокойной ночи, сразу ушла в спальню, после чего погасила свет. Разве она когда-нибудь уходила утром настолько рано? Канда проверил телефон – никаких смс-сообщений или звонков.

Тишина.

Продолжая раздумывать, он вскипятил чайник и бросил в кружку ложку кофе с сухим молоком, и только когда уселся за пустующий стол, обнаружил на нём сложенную записку, на которой ровным почерком Линали было написано:

«Канде».

Отпив глоток, он зашипел – было горячо.

«Я всегда знала, что ты просто пользуешься мной. Но это не значит, что я тебя ненавижу. Ты всё сказал тогда верно – да, когда я согласилась быть постоянно рядом, то где-то в глубине души рассчитывала на то, что смогу стать для тебя самым близким человеком.

Увы, у меня не получилось.

В какой-то степени мы с тобой оба эгоисты, ведь так? Тебе было удобно, чтобы я оставалась рядом, а я, под предлогом помощи, тоже пыталась найти к тебе лазейку.

Прости, если стала надоедать.

Я хотела бы задержаться подольше, но не могу – лучше отступить сейчас и надеяться, что когда-нибудь ты сам позовёшь меня погулять, чем остаться и только раздражать тебя.

Прости, что о многом говорила с братом. Это ведь нелегко – знать, что тебе всё равно больно, но сдерживать желание поговорить с тобой в себе, чтобы не сделать хуже.

Уверена, есть человек, с которым тебе станет лучше, чем со мной.

Я всегда на твоей стороне.

Линали».

Письмо вызвало неприятное ощущение в груди. Канда ненавидел, когда перед ним извинялись, едва ли не склоняясь в поклонах до самой земли. Он так и видел её лицо, как она сводит брови к переносице, её дрожащий подбородок. В такие моменты нужно было что-то сказать в ответ. Попытаться успокоить. Но он так делать не любил – в этот миг у того, кого успокаивали, рождалось лишнее тёплое чувство, которое потом заставляло пожалеть о сделанном.

Заново сложив записку, он оставил её там, где она и лежала. Звонок на телефон Линали не прошёл; механический голос сообщил, что абонент находится вне зоны доступа.

– И кто тебя просил, – цыкнул Канда, уставившись пустым взглядом в окно.

Конечно, он знал, что рано или поздно их игра закончится. Линали не могла вечно оставаться здесь, а Канда – как всё и было написано – продолжал бы только раздражаться её присутствием.

– Дура, – бросил он в пустоту.

Сразу после этого в дверь раздался звонок. Повернувшись в сторону коридора, он продолжал сидеть, будто бы звонка и вовсе не было. Очнулся Канда только после того, как трель звонка повторилась несколько раз подряд. На пороге стоял Лави.

– Оу, Юу, – он окинул его взглядом с ног до головы, – ты бы хоть оделся, прежде чем дверь открывать.

Канда невозмутимо погладил кончики влажных волос.

– Я же не без штанов.

– И слава богу.

– Зачем пришёл?

– Жить.

Очнувшись, он вцепился рукой в дверь. У Лави с собой был чемодан на колёсиках, какие берут в путешествия, и спортивная сумка, перекинутая через плечо.

– Открой уже, тяжело, между прочим! – заныл тот.

– Я где-то давал объявление, что сдаю комнату? Какого хрена ты припёрся с такими заявлениями?

Лави приподнял брови и тяжело вздохнул:

– Линали попросила остаться.

– Значит, Линали, – Канда скрипнул зубами.

Пришлось пустить парня внутрь. Смутно начав догадываться о происходящем, он прошёл через гостиную и, пока Лави о чём-то щебетал, впервые за долгое время открыл дверь в комнату, которую когда-то переделали под спальню Линали. Сейчас она была точно такой же, как и раньше – пустой. Все вещи Ли пропали.

– Юу, ты меня вообще слушаешь?

– Нет, – ответил он, не оглядываясь.

– Зато честно, – в голосе Лави послышалась грустная усмешка. – Не злись на неё. Она хотела как лучше.

– Знаю, – еле заметно кивнул Канда, закрывая дверь в комнату, в которой бывал от силы несколько раз. – Но это не объясняет твоего появления.

– Я твой друг.

– И поэтому примчался сразу, как только Линали попросила?

– Ладно, – Лави выставил вперёд руки в защищающем жесте. – Я бы не согласился, если бы не проблемы с жильём. Та старуха заявила, что её сыну негде жить со своей невестой, поэтому она перестаёт сдавать квартиру. Мне просто нужно время, чтобы найти новое место. Я тебя не побеспокою.

Канда прищурился, хмуро глядя на Лави.

– Так ты не против?

Он лишь громко хлопнул дверью, вновь скрываясь в своей комнате, оставив вопрос без ответа.

***

Мана Уолкер был исполнительным человеком.

Если он записывался к парикмахеру или стоматологу, то всегда выходил заранее, чтобы за пятнадцать минут до назначенного времени уже быть на месте. Если Аллен перед уходом на работу просил его купить сладостей, то Мана не забывал – не было ни единого случая, чтобы он забыл об обещанном.

Однажды вечером, когда Аллен дожидался Ману, он приготовил вкусный ужин из запечённой курицы в духовке, картофеля и салата. Время уже подходило к семи часам, но Мана так и не появлялся. Аллен исходил квартиру вдоль и поперёк, то и дело подходя к окну и выглядывая на улицу. Постепенно начинало темнеть – он волновался.

Мана никогда не задерживался без предупреждения. Если он говорил, что явится к ужину, то так и случалось.

Аллен продолжал метаться из угла в угол, пока не забрёл в кладовую – маленькое тёмное помещение, которое было бы идеальным местом для появления какого-нибудь призрака из фильмов ужасов. Полки здесь были до самого потолка забиты старыми вещами. Мана оказался сентиментален – он хранил выпуски журналов десятилетней давности, порвавшиеся ботинки, напоминавшие ему о каком-то значимом событии, одежду, какие-то тетради, даже огрызки карандашей. Раньше Аллен никогда не трогал эти вещи, хотя явных запретов не поступало. Сейчас же он посчитал, что достаточно хорошо сблизился с человеком, заменившим ему семью.

В первой же коробке Аллен обнаружил старый клоунский костюм – с широкими разноцветными штанинами, специально нашитыми заплатками, большими воланами на руках и на вырезе горловины. Там же лежал и ярко-рыжий кудрявый парик.

Это всё принадлежало Мане?

Он никогда не рассказывал, что его прошлое было связано с клоунским костюмом.

Аллен вздрогнул от внезапно раздавшегося звонка. Оставив коробку на полу, он радостно побежал в коридор и распахнул дверь, однако Мана не встретил его ответной улыбкой. Он тяжело дышал: лоб покрыла испарина, и несколько тонких прядей прилипли к нему.

– Мана?

Он ничего не сказал, а лишь молча зашёл в коридор и выключил свет. Аллен стоял напротив Маны, который прижался спиной к стене, закрыв глаза. Ничего не понимая, Аллен скользнул взглядом вниз и испуганно замер. Свет в коридор проникал лишь из открытой двери комнаты, но этого хватило, чтобы увидеть тёмные красноватые разводы на руках Маны. Они пятнами поднимались вверх, пачкая белые манжеты рубашки.

Наконец открыв глаза, Мана посмотрел на Аллен долгим тяжёлым взглядом. Дверь в кладовую всё ещё оставалась открытой, и открытая коробка с костюмом вызвала у Маны улыбку.

– Ты всё-таки увидел, – как-то грустно сказал он. – Наверное, сложно представить, чтобы такой человек, как я, когда-то занимался подобными вещами.

Аллен вопросительно взглянул на него.

– Уличные представления. Фокусы. Веселье. Раньше люди были другими – сейчас мало кого заинтересуешь подобным.

– Ты так зарабатывал на жизнь?

– Скорее, это было хобби.

– И перестал? – Аллену было сложно не смотреть на его руки.

– Да. Мне пришлось, – он замолк. – Хочешь как-нибудь устроим представление вдвоём?

Аллен, просияв, кивнул.

Мана присел рядом с ним и хотел было положить руку ему на плечо, но остановился, просто сказав:

– Ты особенный мальчик, Аллен. Ты видишь мир не так, как другие.

– Я могу показывать фокусы вместе с тобой!

– Нет, не можешь. Твои фокусы… другие. С ними нужно обращаться осторожно.

– Почему?

– Когда-нибудь ты поймёшь.

Сказав это, Мана ещё раз улыбнулся и, скрывшись в ванной, включил воду.

***

По телевизору снова показывали фильм ужасов. Этот фильм Канда уже когда-то видел. Помнится, Алма любил засиживаться допоздна до так называемого «взрослого времени» и смотреть фильмы, не предназначенные для детей. Именно с ним Канда когда-то увидел первую эротическую картину, после окончания которой Алма долго пребывал в молчании. Они тогда были детьми и плохо понимали, почему взрослым нравятся подобные вещи.

Сейчас же на экране показывали неприятного человека с обожжённым лицом и перчаткой, к которой были приделаны длинные острые ножи. Как там его звали? Фредди, кажется?..

– Эй, – позвал Лави, сидящий на кухне.

Канда не стал возражать, когда он взял письмо, оставленное на столе, и вот уже добрых полчаса не сводил взгляд с написанных от руки строк.

– У Линали красивый почерк. Замечал когда-нибудь?

Канда только усмехнулся. Что за бред он несёт?

– Как-то не приходилось.

– Ты её что, действительно в качестве мебели тут держал?

– Она пришла по доброй воле.

– И по доброй воле ушла. Вот только ты бесишься теперь.

– Нет, – возразил Канда и понял, что этого недостаточно. Лави не примет такой ответ, обязательно извратив его под свой смысл. – Я бешусь, потому что вы не можете оставить меня в покое. Вы оба.

Послышался звук отодвигаемого стула и шаги босых ног по холодной напольной плитке.

– Серьёзно? Ты же не умеешь быть один, – Лави встал напротив телевизора, скрестив руки на груди.

Недовольно подняв на него взгляд, Канда кивнул в сторону.

– Отойди, ты не прозрачный.

– Юу.

– Что?

– Знаешь, почему Линали решила, что тебе необходима перемена?