Текст книги "Игра Дракона-2 (СИ)"

Автор книги: Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Только сейчас защитники замка увидели то, что ждало бы тех, кто, поддавшись массовой панике, выбежал бы в Лес. С вершин деревьев и из-под крон заснеженных елей выбегали орды тварей, явившихся из самых древних и страшных сказок Севера. Их Брану рассказывала старая Нэн, но даже в самых причудливых и жутких его видениях, еще не представали эти твари: исполинские пауки размером с собаку и даже больше, с полупрозрачным панцирем напоминающем синий. Целые полчища этих тварей заполонили пространство перед замком, с невероятной быстротой взбираясь на стены. Длинные лапы хватали встающих у них на пути людей, острые жвала протыкали их тела, выпивая кровь и оставляя лишь пустую оболочку. Мечи и топоры северян прорубали панцири и отрубали лапы, но на место одной убитой твари появлялось с десяток новых.

Сова над замком издала новый крик, напоминавшим шипение огромной змеи. В ответ из леса послышалось многократно более громкое шипение и средь осаждавших замок пауков появились извивающиеся длинные тела, толщиной с человеческий торс и длиной не менее сорока футов. Исполинские змеи со снежно-белой чешуей и холодными, немигающими глазами, обвивали отчаянно сопротивлявшихся людей. Острые зубы вонзались в их тела и чудовищные гады, вскинув головы, заглатывали воинов целиком.

Об этих тварях не говорили и самые древние из легенд Вестероса, никто из мудрых не смог бы сказать, откуда они появились. И тут Бран вспомнил одно из видений, явившихся ему пару месяцев назад.

Исполинский черный корабль, больше всех, что когда-либо появлялись под солнцем. Огромный черный парус с красным пятном, будто истекавшим кровью. Истлевшие руки мертвецов, ворочающие огромные весла. А еще ниже, в огромных темных трюмах, не пропускающих солнечного света, бесшумно скользят чешуйчатые белые тела. В глубине трюма раздается громкое шипение и, словно в ответ ему, слышится странный, завораживающий свист.

Брана так захватило это воспоминание, что он не сразу осознал, что этот же свист он слышит и сейчас – из клюва носящейся над замком совы. Из леса в ответ раздался такой же свист и в этот момент в чаще зажглись два диска холодного зеленого огня – два больших круга, за которыми не было ни души, ни ума – только беспощадный неумолимый голод. Свист несся над замком – вибрирующая, связывающая мозг песня, лившаяся на защитников замка успокаивающими, наркотическими волнами. Вскоре появился и источник этого свиста – мерзкое чудовище, поражавшее всякое воображение. Извивающееся тело, вдвое больше самого крупного из снежных змеев, покрывал густой белый мех. Рот – пульсирующее круглое отверстие без челюстей, медленно распахнулся, открыв кольцо мелких, направленных внутрь зубов. Над ртом мерцали два светящихся зеленых шара. Волны нестерпимого, смертельного холода исходили из пульсирующей пасти, заставляя руки примерзать к металлу, а дерево врат промерзнуть насквозь. Вот жуткая тварь приподнялась, словно атакующая змея и, словно огромным молотом, ударила головой в ворота. Промерзшие ворота жалобно треснули, засов разлетелся на куски, как брусок льда и внутрь замка ворвались ледяные пауки, снежные змеи и чудовищный Червь. Сопротивление защитников замка рухнуло – лишь немногие включая Пса еще пытались отбиваться. Но все новые и новые твари, словно огромная белая река, вливались в Винтерфелл, а вслед за ними с жутким завыванием, врывались и вихты.

Огромная белая сова опустилась на вершину Первой Твердыни, покинутой своими защитниками. Миг – и на башне уже стоял Лоукки. Сквозь отверстия в маске довольно щурились зеленые глаза, созерцавшие падшую твердыню Севера.

–Где он! Этот щенок мне нужен живым! Найдите мне его немедленно!

Обычное самообладание изменило лорду Бейлишу, когда он, сыпля ругательствами, метался по Винтерфеллу. Впрочем, то, что произошло этой ночью вывело бы из равновесия кого угодно. Слишком поздно Мизинец осознал, какой издевкой было решение Лоукки назначить его командующим взя. Именно Лоууки, совместно с тремя новоявленными лордами Севера, со всем подобающим почтением представил Мизинцу план штурма, решающая роль в котором отводилась Белым Ходокам. Поскольку магия была Петиру совсем не знакома, его роль в командовании свелась лишь к формальному одобрению битвы, внесению малозначащих поправок и последующей отдачей хода боевых действий в руки Лоукки и его подручных. Остальные людские войска в битву тоже не вступали, встав лагерем у Королевского тракта.

К утру замок пал, а штурмовавшая его нечисть и нежить рассеялась в окрестных лесах. Мизинец, получивший узнававший о ходе битвы из хрустального шара Камоинена, был уверен, что в живых никого не осталось. Но вскоре выяснилось, что некоторым людям, забаррикадировавшимся в башнях и крипте, все же удалось пережить ночь – чтобы сдаться вошедшим в замок утром скаггам и гипербореям. Среди этих сдавшихся был и Сандор Клиган, угрюмо смотревший на суетящегося Мизинца. Впрочем, Бейлиш почти не заметил Клигана – больше всего его сейчас интересовали Санса и Бран. Узнав, что Леди Винтерфелла покинула замок до начала осады, Бейлиш пришел в ярость, несколько утихшую лишь после того, как Лоукки сказал, что Бран все еще жив. По какой-то неясной причине ни мертвецы, ни пауки и прочие твари так и не проникли в богорощу, будто охраняемую незримой силой. Однако скагги, ваниры и гипербореи, во главе с Бейлишем и Лоукки вошли туда без труда, рассыпавшись меж деревьев в поисках последнего законного наследника Неда Старка.

Бран сидел у под чардревом, прикрыв глаза и, казалось, дремал. Ночь битвы высосала из него все силы, оставив беспредельно усталым и разбитым. Но он не спал: до его ушей то и дело долетали раздраженные выкрики Мизинца, грубая ругань скаггов и нордхемйцев, спокойные слова Лоукки. Однако все эти выкрики все чаще заменяли иные звуки, будто пробивающиеся сюда из иного мира: бой бубнов и барабанов, крики полуголых дикарей, рык неведомых чудовищ, пробирающихся меж огромных деревьев. Даже эта кровавая дикарская неизвестность была предпочтительней для Брана, нежели то, что готовили ему захватчики.

–Время пришло, Брандон Старк!

Вкрадчивый голос лился в его уши, заполняя сознание, заставляя его полностью раствориться в том далеком, неизвестном существовании. Узкий лик жуткого существа со звериными глазами предстал его глазам – Лик, проступивший на черном древе с подрагивающей маслянистой кожей вместо коры. Черные ветви щупальца подбирались к Брану, гладя его волосы и лицо, ноздри его вдыхали запах смолистых веток, жирного чернозема, хвои, звериного мускуса и всех прочих запахов подлинного великого леса. Монотонные песнопения, доносящиеся откуда-то издалека все сильнее захватывали его, увлекая за собой и Бран все явственней слышал зов:

–Встань, Брандон Старк! Встань и иди ко мне!

Забыв обо всем, обуянный необычайным экстазом, Бран вскочил с кресла и сердце его наполнилось необычайной радостью, когда он понял, что твердо стоит на ногах. Но ликование длилось лишь миг, затем колени его подкосились и Бран упал на берегу горячего пруда. С горечью и укором Бран посмотрел на сердце-древо: на губах резного лика играла жестокая полуулыбка, один глаз сочился красным соком, а второй – зеленой слизью.

–Вот он!– крикнул Мизинец,– хватайте его!

На руках Бран подполз к пруду и, перекатившись через себя, погрузился в воду с головой. На поверхности он больше не появился – трое скаггов, понукаемые Мизинцем, обшарили весь пруд, но так и не нашли тела Трехглазого Ворона.

========== Роженица ==========

Полная Луна, взошедшая над мангровыми зарослями, осветила небольшой остров, затерянный меж проток и лагун. Его окаймлял круг из больших костров, в которых корчились, сгорая в ярком пламени, связанные жертвы. Крики несчастных разносились по всем болоту, но даже они не могли заглушить рокот барабанов, в которые колотили сидящие возле костров негры. Другие чернокожие, раскрашенные подобно дьяволам Ада, извивались в неистовом танце внутри огненного круга, выкрикивая гортанные песнопения. Белки глаз сверкали кровожадным блеском, полные губы раздвигались, обнажая подпиленные зубы.

А в центре острова возвышался большой гранитный монолит в десять футов, на вершине которого покоилась резная фигурка из черного камня. Ужасающее существо, напоминавшее одновременно летучую мышь, осьминога и гротескную пародию на человека. Его лицо напоминало уродливую бородатую личину, но вместо волос в той бороде переплетались длинные щупальца, спускавшиеся до середины груди идола. Заостренную макушку покрывала необычайно лохматая шевелюра, из которой торчали два длинных изогнутых рога. Огромные выпученные глаза, казалось, злобно вглядываются в ночную мглу, большой рот скалился острыми клыками. Передние и задние лапы существа оканчивались огромными когтями, а на спине распахнулись перепончатые крылья.

Под монолитом, сливаясь в сладострастном упоении похотью, извивались в грязи два людских тела. Огромный мулат, с блестевшей от пота кожей, с звериным рычанием, входил в распластавшуюся под ним обнаженную женщину. Черные пальцы терзали белую грудь, до боли сжимая соски, ставшие почти столь же алыми, что и волосы и глаза женщины. С искусанных губ срывались сладострастные стоны, стройные ноги сжимали смуглый торс, направляя его в себя. Пламя костров причудливо отражалось в ярко-красном камне на шее женщины, а ее сладострастные стоны сливались с барабанным боем, гортанными песнопениями и воплями сгоравших заживо жертв.

Все они, по-крайней мере те, в ком еще угадывались расовые черты, были белыми.

К западу от столицы Аргоса Мессантии, нижнем течении Громовой тянется Лусиана: самая плодородная провинция Зингары, владение могущественных земельных магнатов, охотно ведущих дела с аргосскими «торгашами». Множество мессантийских купцов стекаются к устью Громовой, покупая зерно, вино и сахарный тростник. Взамен зингарские аристократы получают шелк, пряности и предметы роскоши со всего света, а также черных рабов – тысячи негров от заката до рассвета гнут спины на зингарских плантациях. Многие из них, не вынося тяжелого труда и издевательств шемитских надсмотрщиков, бегут, находя убежище в мангровых зарослях, отделяющих Лусиану от побережья. Беглые рабы мстят бывшим хозяевам, убивая и зингарцев и аргосцев и прочих белых, имеющих несчастье попасться им в руки. Иных из тех пленников ждет участь и похуже: их крепко привязывают к дереву, после чего от них отрезают части тела, стараясь, чтобы жертва не умерла сразу. Такие пленники могли жить несколько дней, наблюдая как части их тел пожирают на каннибальской трапезе, пока меч или топор черных мясников не перерубал нити их жизни. Другие пленники претерпевали еще более изощренные пытки, испуская дух на алтаре черных богов из джунглей Куша. Самая же тягостная участь ждала похищенных женщин: подвергаясь невыносимым унижениям, они живут в рабстве у чернокожих, по много раз на день заставляющих пленниц удовлетворять их звериную похоть.

Однако женщина, которую брал перед черным идолом звероподобный мулат, не была пленницей или рабыней. Она была колдуньей из далекого города на Западе, жрицей огненного бога – не менее жестокого, чем божки чернокожих. В сердце лусианских болот Красная Ведьма разыскала Джанго, «короля» беглых рабов и пообещала ему свершить великую месть бывшим хозяевам. Джанго не сразу поверил ей, но потом, когда она убедила его в своей колдовской силе – согласился провести обряд, что помог бы ей одержать верх над лусианскими рабовладельцами.

С низким утробным рыком, подобно огромной горилле, он вошел в податливую плоть, чувствуя как его семя извергается в женские недра. Гибкое, блестящее от пота тело, выгнулась дугой, с губ женщины сорвался протяжный вой, когда она почувствовала, как внутри нее зарождается темная, противоестественная жизнь. Поднявшийся на ноги Джанго, увидел как плоский красивый живот, на который он стряхивал последние капли, вдруг разбух, словно разом отяжелев плодом. Алые глаза засветились призрачным светом, с прокушенной губы потекла струйка крови. Вдруг ярко вспыхнули костры, вырастая втрое выше обычного, разом сжигая как тела принесенных в жертву, так и бивших в барабаны негров. Нелюдской раскатистый хохот пронесся по мангровым зарослям и с губ Мелисандры, зеркально повторившись, сорвался столь же жуткий смех. Она почувствовала как тяжесть внизу живота бьется, наполняя ее тело мучительной болью и судорожно развела ноги, тужаясь и выталкивая из себя чудовищный плод. На один страшный миг она подумала, что ее разорвет на части, с ее губ сорвался душераздирающий крик , но тут же ее тело охватило невероятное облегчение. Черная тень поднялась меж бедер Красной Женщины, заставив Джанго в испуге отшатнуться: он признал знакомые черты в явившемся перед ним призрачном лике. Вновь раздался жуткий хохот и тень, взмыв ввысь, растаяла в ночном небе.

Барон Римерио давал пир в своей усадьбе, на острове посреди Громовой Реки. Два дня назад пришло известие о победе над войском Эскадо и неведомыми захватчиками с Запада, сеявшими смуту и раздор по всей Зингаре. Сейчас войско самозванца разбито, а само он бежит к Кордаве. Среди победителей был и сын Римерио – юный Сезар, также как и многие другие сыновья лусианской знати. Немудрено, что Римерио пожелал отпраздновать эту победу. С утра по усадьбе сновали черные рабы, сгибавшиеся под тяжестью корзин с разной снедью. Другие рабы трудились в апельсиновых садах и на полях, простершихся по обе стороны Громовой, дабы успеть до полудня собрать лучшие из плодов плантации Римерио. В саду жарились на огромных вертелах истекавшие жиром туши свиней и овец, пока рабы-повара, поливали мясо острой подливой.

Гости начали съезжаться к полудню – к этому времени уже был накрыт стол на летней веранде усадьбы, с видом на Громовую реку. Через нее тянулись широкие крепкие мосты по которым, с обеих берегов, на остров съезжались хозяева самых богатых и обширных владений: кто верхом кто , в повозках, запряженных тройкой лошадей , кто на богато украшенных барках, с крытым верхом, в усадьбу стягивались. В роскошной карете прибыл Публий – богатый купец из Мессантии, один из главных торговых партнеров Римерио. Толстый и важный, разодетый в шелка и драгоценности, он восседал на почетном месте за столом, промокая шелковым платком лысину и провожая масляным взглядом мельтешащих вокруг молоденьких рабынь.

Сам Римерио восседал во главе стола: могучий мужчина, пятидесяти пяти лет от роду, уже грузный, но еще не потерявший воинской стати. Густые черные волосы, пусть и тронутые сединой, прикрывала широкополая шляпа, защищавшая от палящего солнца. Острые черные глаза внимательно осматривали гостей, не пропуская не единой мелочи. Все гости были чем-то обязаны Римерио и этим пиром, барон надеялся закрепить свое влияние в Лусиане, а там глядишь – и во всем королевстве. Пусть юный Олегаро разбивает лоб, сражаясь с армией Эскадо и красных жрецов. Королем ему не быть – зингарская знать никогда не примет пуантенца на троне. Им станет кто-нибудь другой – и почему бы не один из богатейших и благороднейших дворян Зингары? Римерио глянул на Публия – его присутствие здесь не случайно, так как Аргос больше всех заинтересован в короле из Лусианы на зингарском престоле.

За спиной Римерио застыла с кувшином вина молодая смуглая девушка, с вьющимися черными волосами. Простое хлопковое платье плотно обтягивало соблазнительные формы молодого крепкого тела. Черты лица, слишком правильные для негритянки, имели смутно уловимое сходство с чертами самого Римерио – барон, владевший жизнью и смертью всех своих рабов, никогда не отказывал себе в развлечениях со смазливыми чернушками. Из всех его незаконнорожденных отпрысков, Джана получилась лучше всех: красивая, смышленая, расторопная…и безотказная. Полная противоположность самому большому его разочарованию – ее единокровному брату Джанго. Этот неблагодарный мерзавец, которого Римерио прочил в главного над надсмотрщиками, был пойман на краже драгоценностей покойной жены Римерио. За воровство рабу полагалось усекновение рук, но барон пожалел родную кровь, ограничившись изгнанием. Теперь он сожалел о том неуместном милосердии – Джанго примкнул к шайкам беглых рабов и с тех пор с особым ожесточением тревожил именно владения отца.

–Налей мне еще,– проворчал Римерио, подставляя кубок,– и обойди гостей, посмотри у кого не налито. Особенно не забывай про аргосца.

Мулатка кивнула и, наполнив кубок Римерио, развернулась к гостям. Барон не удержавшись, с силой хлопнул по круглому заду, так что Джана едва удержалась на ногах. В черных глазах блеснула ненависть, тут же скрытая длинными ресницами. Барон не обратил на это внимания: дождавшись пока все кубки наполнятся, он встал и тут же все разговоры смолкли.

– Все мы знаем, ради чего мы собрались тут,– громко сказал он,– и во имя кого сейчас сражаются наши сыновья и внуки . Выпьем же за это имя, – нам оно пока неизвестно, но мы уже сейчас верим, что это будет достойнейший.

Он сделал паузу, еще раз обводя взглядом присутствующих, желая чтобы они как следует, прониклись значимостью сказанного.

–Выпьем за короля!– сказал он, поднимая кубок и от всего стола отозвался одобрительный гул: гости явно правильно поняли заложенный в словах намек. Отовсюду послышался звон бокалов и громкие возгласы. Римерио тоже пригубил от кубка, но тут же поперхнулся и закашлялся, пытаясь отдышаться. Гости обратили на него изумленные взоры, однако барон, пораженный и испуганный, глядел не на них, а на простиравшуюся в двадцати футах от веранды реку. Гости проследили за его взглядом и их лица тоже исказил страх.

Солнце внезапно зашло за тучу и в этот момент на поверхности реки словно из неоткуда появилась черная тень. Высокая, выше любого из людей, не теряющая своей черноты даже при солнечном свете, тень эта бесшумно скользила по воде, выходя на берег. В занесенной над головой руке виднелось большое копье с широким наконечником. Но не это заставило Римерио застыть на месте с выражением крайнего ужаса на лице. В лице тени, пусть и смазанным чернильно-черным мраком, легко угадывались знакомые черты: припухлые губы, узкий «породистый» нос и, самое главное,– глаза, горевшие лютой ненавистью. Римерио узнал этот взгляд и эту ненависть – именно так смотрел Джанго, когда барон выгонял его с плантации.

Тень подошла совсем близко, обогнув стол и встав перед бароном. Тот, опомнившись, выхватил меч, но острое лезвие вошло в призрачное тело, не встретив сопротивления и не причинив ему вреда. В ответ, подобно атакующей змее, ударило копье и барон, покачнувшись, рухнул на стол, опрокидывая кубки с вином и блюда с роскошными яствами. Из страшной раны на груди толчками выплескивалась кровь, также как и из широко открытого рта.

Гости, выйдя из оцепенения, разразились громкими криками, вскакивая из-за стола. Многие прибыли на пир при оружии, но большинство оставили их в оружейной, ключ от которой барон держал на шее. Те же, кто ни за что не соглашался расстаться с мечом или шпагой, пытались поразить призрачную нежить, но их клинки не причиняли ей ни малейшего вреда. В отличие от самой тени – призрачное копье с одинаковой легкостью пронзало и плоть и одежду и укрытый под ней доспех. Крики и предсмертные стоны разносились над садом, пока черный великан, словно исполняя дикий и страшный танец, скакал по столу, нанося удар за ударом и вскидывая над головой окровавленное копье. Когда же он закончил на веранде не осталось лусианцев – только перепуганные черные слуги. Черный призрак посмотрел на испуганную Джану и на лице его вдруг появилась улыбка – столь хорошо знакомая мулатке. Он подмигнул ей и скользнул к реке, растворяясь в ее водах. И в этот же миг из-за туч вновь выглянуло солнце.

Джана подошла к телу Римерио и с трудом стянула с жирной шеи серебряную цепочку с большим железным ключом.

–Боги дали нам знак!– крикнула она, поворачиваясь к черным рабам,– наши боги, боги Куша и Кешана, Дарфара и Томбалку. Они явились, дабы освободить от хозяев. Возблагодарим же их за это кровью зингарцев!

Она еще не кончила говорить, а черные уже кричали, в восторге срывая с себя данные хозяевами одежды и пускаясь в дикий пляс. Слова ее пали на благодатную почву, где давние обиды на хозяев слились с дикарским фанатизмом, с коим черные чтили своих богов. Подобрав мечи убитых хозяев, черные убили стражников, охранявших оружейную, забрали оружие и начали всеобщее истребление белых. Черный дым от сгоревшей усадьбы поднимался в небеса, кровь ручьями стекала в реку и гортанные торжествующие крики перекрывали жалобные стоны насилуемых дочерей и жены Римерио.

Мятеж быстро выплеснулся за границы плантации Римерио, когда до рабов дошли слухи о гибели хозяев от руки древних богов. Масла в огонь подлили беглые рабы, вышедшие из мангров во главе с Джанго. Они призывали невольников кричать, убивать и веселиться во славу Древних Богов. Вскоре вся Лусиана запылала всеуничтожающим огнем свободы и кровавого экстаза

========== Беглянка ==========

–Вы уверены, что не хотите остановиться на ночлег? – лицо Бриенны закрывал шерстяной платок, защищавший ее от холода, поэтому ее голос разбирался с трудом,– поднимается метель.

–Вы не лучше меня знаете, кто насылает эту бурю,– устало сказала Санса, – если мы остановимся здесь, то окажемся беззащитны. Или вы думаете, что эти стены защитят от вихтов, Белых Ходоков и чужеземных колдунов?

Бриенна оглянулась и неохотно кивнула, признавая правоту Леди Винтерфелла. Деревня, в которой они остановились, выглядела покинутой не менее месяца назад. Снег заметал узкие улочки, влетал в распахнутые окна и двери, оставляя на полах заброшенных домов и сараев белый покров. Иные стены уже обвалились от ветра, другие выглядели слишком хлипкими, чтобы сдержать натиск снежной нечисти.

–До Белой Гавани осталось совсем немного,– сказала Санса,– если двинемся в путь сейчас, то можем успеть уже к утру.

–С этой погодой уже и не поймешь где ночь, а где утро, – озабоченно произнесла Бриенна, глянув на затянутое тучами небо,– как скажите, леди. Мы отправляемся сейчас!

Она развернула коня и направила его вдоль столпившихся меж улиц всадников, отдавая приказания. Кое-где послышались недовольные голоса, но в целом, возражавших не было – воины Долины, как и Севера, уже привыкли относиться к огромной, несуразной воительнице с должным уважением. Вскоре стук копыт о лед оповестил, что войско Севера и Долины вновь вышло на замерзший Белый Нож.

Санса откинулась на спинку широких саней, зябко кутаясь в меховые одеяния и пряча от снега покрасневшее лицо. Запряженные тройкой сани скользили по льду, сопровождаемые звоном колокольчиков, привязанных к гриве лошадей: по самым старым поверьям считалось, что это отгоняет нечисть. Этот оберег вышел из употребления боги ведает сколь веков назад, но сегодня, когда ожила угроза более чем восьмитысячелетней давности, никакая защиты не казалась лишней. Бриенна ворчала, что это бренчание может их выдать, но Санса возразила, что те, кто мог их преследовать нашли бы их и без всякого звона. А так, кто знает – может и вправду поможет.

«Динь-динь». Звон колокольчиков сливался с хрустом снега под копытами. Снег валил стеной, так что Санса, вжавшаяся в скамью с трудом различала скакавших по обе стороны от саней всадников. Правую колонну возглавляла Бриенна, ведущая воинов Старков, левую – лорд Ройс, под знаменем Арренов. Река уже промерзла насквозь, так что лед без труда выдерживал даже столь большое войско. Однако Ройс предупредил, что через двадцать миль появятся большие пороги, с не замерзающей водой. Впрочем, оттуда до города уже рукой подать.

«Динь-динь-динь».

Мелодичное бренчание колокольчиков убаюкивало уставшую от долгой дороги Сансу. Во время привала в деревне она, чтобы согреться, запила скудный ужин из сухарей и вяленого мяса подогретым вином, от которого ее сейчас клонило в сон. Кутаясь в теплые одеяния, Санса клевала носом, но заснуть не могла, не переставая думать о первых словах, которые она скажет, оказавшись перед Дейнерис Таргариен. Ей нелегко далось решение об этой поездке: даже сейчас она не была уверена, правильно ли поступает отдавая Север дочери короля, убившего ее деда и дядю, того, против которого, не щадя сил сражался ее отец и…

«Оооууууоооо!!!»

Протяжный волчий вой ворвался в снежную ночь словно острый меч вонзался в беззащитное тело. Лошади начали сбиваться с ходу и испуганно всхрапывать, шарахаясь в стороны, так что всадникам стоило немалых усилий удержать их. Санса, вырванная из своей дремы, поднялась в санях, оглядываясь по сторонам.

Вдоль берегов тянулись невысокие холмы, чуть ли не нависавшие над рекой. Справа, на самом высоком из холмов стоял, задрав голову огромный волк. Из оскаленной пасти рвался тоскливый вой, обращенный к изредка выглядывавшей из-за туч Луне.

–Не трогай!– крикнула Санса, увидев, что один из воинов Долины стягивает с плеча лук,– это лютоволк! Он не станет нападать на меня…

–Леди Санса вы уверены? – произнесла Бриенна,– зимой волки очень голодны.

–Он все равно не станет нападать на целую армию,– уверенно сказала Санса,– это не угроза. Это предупреждение.

Рядом с лютоволком появились и другие звери – уже обычные волки, раза в два меньше. Один за другим они задирали голову к небу, оглашая долину реки протяжным воем.

–Леди Старк,– Ройс подъехал к ней явно чем-то взволнованный,– воины в конце колонны говорят, что заметили какое-то движение позади.

Словно в подтверждение этих слов лютоволк громко взвыл и опрометью кинулся вниз по склону. Вслед за ним устремились и остальные звери. Санса переглянулась с Бриенной.

–Прибавим ходу,– сказала она.

Однако ветер усилился, а снег повалил еще сильнее, заметая речной лед и мешая лошадям. Вокруг кружила метель и в ее завываниях Сансе слышались иные звуки: шарканье множества ступней о лед сопровождаемое невнятным бормотанием. Оно становилось все громче, приближаясь к путникам. Санса оглядываясь через плечо, до боли напрягала глаза, пытаясь что-то разглядеть сквозь снежную пелену. Показалось ей или за белыми хлопьями вырисовывается огромная шевелящаяся масса, постепенно сокращающая разрыв с беглецами?

–Мы не сможем оторваться!– выкрикнул кто-то в толпе.

–Мертвецы не знают усталости,– подхватило еще несколько голосов,– мы все погибнем!

–Заткнитесь проклятые трусы! – рявкнул Ройс,– прибавить ходу!

–Лошади уже падают от усталости,– бросила Бриенна,– придется принять бой. Леди Санса,– обратилась она к девушке,– поспешите в Белую Гавань за подмогой. Я дам вам своего коня.

Санса заколебалась, потом отчаянно помотала головой.

–Я не брошу тебя здесь, – решительно ответила она.

Бриенне раскрыла было рот, но сказать ничего не успела: с холмов послышались жуткие завывания и из снежной пелены на лед выплеснулись, затопив реку от берега до берега, полчища живых мертвецов с ярко-синими глазами.

– Занять оборону вокруг саней!– крикнула Бриенна,– защищайте леди Старк.

Ройс тоже крикнул что-то, но Санса уже не расслышала: его крик заглушили завывания обступивших их тварей. Воины Старков и Арренов, занявшие круговую оборону, ожесточенно рубили кидающихся со всех сторон вихтов. Испуганные лошади вставали на дыбы, круша копытами трухлявые кости. Иногда меж сплотившихся вокруг Сансы людей прорывался лязгающий зубами череп, однако тут же чей-то меч разрубал , бросая дергающееся обезглавленное тело под ноги воинов. Но и разрубленные на части твари, цеплялись руками за ноги воинов и лошадей, вгрызались зубами, норовя замедлить движения, повалить, растерзать. Поток мертвецов не останавливался: на каждого изрубленного вихта вставало по десять других. Усиливалась пурга, кидавшая в лицо людям пригоршни снега и ледяного крошева, заставляя их отмахиваться вслепую. Ройс и еще несколько человек сумели зажечь огонь и пытались отпугнуть нечисть, но сильный ветер и снег тут же тушили пламя. Самим же мертвецам пурга ничуть не мешала, напротив, будто наполняя их все новой силой и злобой.

На миг пурга утихла и Санса, подняв глаза, увидела на холмах двух всадников, застывших по обоим берегам. Ярко-синим льдом мерцали их глаза, чьим подобием выглядели синие огоньки в глазницах вихтов. Оба восседали на сгнивших остовах лошадей. Санса никогда не видела Белых Ходоков, но сразу узнала их. Вот один из них поймал ее взгляд и, тронув поводья, пустил коня вниз по холму. Второй остался на вершине, бесстрастно созерцая битву.

Сжавшаяся в комочек Санса круглыми от ужаса глазами смотрела, как один за другим гибнут ее защитники. Ее саму мертвецы не трогали, даже когда им представлялась такая возможность, предпочитая терзать и убивать остальных. Санса поняла, что нужна этим тварями живой и ее наполнил безотчетный ужас при мысли о том, КТО мог отдать такой приказ. Ее рука скользнула к поясу, с которого свисал небольшой кинжал, однако Санса так и не решилась нанести окончательный удар, подумав, что после смерти уж точно утратит всякую власть над своим телом. Все меньше людей оставалось между ней и грудой бессмысленной разлагающейся плоти, накатывавшейся подобно жуткому приливу. Она видела, как погиб Ройс: под ним растерзали коня и он, упав в самую гущу живых мертвецов, был разорван ими в клочья. Она видела как Бриенна, с нечеловеческим рычанием размахивая мечом, превращала мертвецов вокруг себя в груду судорожно подергивающихся обрубленных частей. Но и ей становилось все труднее держать оборону, когда вокруг нее почти не осталось живых.

Неожиданно ряды мертвецов расступились, открыв речной лед, уже обильно залитый кровью. Что-то вылетело из снежной пелены и ударило Бриенну в грудь, разом пробив доспех и плоть. Бриенна вскрикнула, из ее рта выплеснулась кровь и она медленно осела на снег. Из ее груди торчало, пробившее ее насквозь, ледяное копье.

Даже не взглянув на умирающую воительницу, к Сансе проехало устрашающее существо: с голубовато-белой кожей, столь туго обтягивающей тело, что виднелись все мышцы. Страшные синие глаза уставились на Сансу, разом заморозив кровь в ее жилах. Чудовище сошло с мертвого скакуна и, проходя меж расступавшихся мертвецов, подошло к девушке. Невероятно сильная, обжигающе-холодная длань стиснула ее запястье и Санса завизжала от обьявшего ее дикого страха. И в этот момент Белый Ходок как-то странно дернулся: ледяная длань разжалась, на жуткой личине отразилось нечто похожее на недоумение. Из его груди торчало острие длинного меча и из жуткой раны струилась бледно-голубая кровь, превращающаяся в белый пар.