Текст книги "Игра Дракона-2 (СИ)"

Автор книги: Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

За его спиной стояла Бриенна: из страшной раны на груди потоками лилась кровь, на губах пузырилась кровавая пена. Она умирала – но и бледному отродью, пришедшему из ледяных пустошей за Стеной, пришлось не легче: с его губ сорвался жуткий визг, бледная плоть на глазах таяла и вдруг взорвалась, рассеявшись морозной пылью. В тот же миг рассыпалось прахом и обступившее ее мертвое войско. Бриенна покачнулась и рухнула у ног Сансы.

–Верный Клятве…, – из последних сил прохрипела она упавшей рядом с ней на колени леди Старк, – возьми его и беги… только сначала…отруби мне голову…не хочу…как они.

Она умоляюще смотрела большими, бледно-голубыми глазами, в которых читалась отчаянная мольба. Санса осторожно взяла меч, поразившись его тяжести.

–Мать бы гордилась тобой,– сказала она. Собрав все силы, Санса вскинула Верный Клятве над головой и, зажмурившись, обрушила его на подставленную шею. Валирийская сталь неожиданно легко рассекла плоть и кости. Последнее, что Санса увидела на лице Бриенны – чувство безмерной благодарности, еще сохранявшееся, когда ее отрубленная голова катилась по льду.

Горевать о защитнице, заслуживающей звание рыцаря больше чем многие из мужчин, не было времени: до Сансы уже доносилось бормотание и топот множества ног по льду. Вторая мертвая армия, та, что шла за ними по пятам, уже выкатывалась из-за изгиба реки. Санса посмотрела на вихтов, потом перевела взгляд на берег. Вторая тварь, все также восседала на мертвом коне, но теперь в ее синих глазах появилось подобие живого чувства – раздражение или даже гнев. Убийство сородича рассердило Белого Ходока и Санса поняла, что на этот раз он может и не захотеть взять ее живьем. Это понимание не вызвало у Сансы страха – лишь чувство бесконечной усталости и безразличия ко всему на свете. Твари все равно победят, захватят весь Север, потом Вестерос – весь мир превратится в скопище лопочущей, разваливающейся на ходу, разлагающейся плоти. Какой смысл бороться против того, что неизбежно. Наивные детские мечты – о принце, о дворце, просто о спокойной счастливой жизни,– сгинули в раззявленной пасти вихтов. Равнодушно смотрела Санса на приближающееся к ней жуткое войско, опустив ставший невероятно тяжелым меч и почти мечтая о том, чтобы все, наконец, закончилось.

За ее спиной раздалось испуганное конское ржание и почти сразу – грозное рычание. Обернувшись, Санса увидела, как на нее несется перепуганная лошадь, из тех, кому чудом удалось убежать после гибели всадника. По бокам кобылы, не давая ей свернуть, мчалась стая волков, во главе с лютоволчицей. Санса еще не успела осознать, что к ней пришло спасение, а ее руки уже сами хватали поводья, останавливая лошадь на скаку. Волки отбежали и Санса, кое-как приторочив к седлу Верный Клятве, оседлала лошадь, разворачивая ее вниз по течению. Понукать ее не пришлось – кобыла, увидев мертвое воинство, уже сама ринулась во весь опор в том самом направлении, откуда она только что удирала от волков. Сама стая бежала рядом – все живое, забыв об извечных ролях хищника и жертвы, сейчас в едином порыве спасалось от неумолимой губительной силы несущей лишь смерть и разрушение.

Краем глаза Санса заметила, как Белый Ходок на берегу направляет мертвого скакуна вниз по склону. Меж холмов мелькнули пугающие тени, с горящими во мраке глазами. Послышался жуткий вой, которому тут же отозвалось множество голосов – сзади, по бокам и даже с неба –подняв голову Санса увидела, что меж облаков мелькнула неясная тень. Впрочем, снег повалил снова и девушка уже не была уверена, что ей не почудилось. Как бы то ни было, путь вперед оставался свободен – Сансе даже не нужно было погонять перепуганную насмерть лошадь, мчащуюся по заледенелой реке от преследующей их нежити.

Волки куда-то исчезли, видимо решив, что выполнили свою миссию, так что и лошадь стала вести себя спокойнее. За счет напряжения всех сил ей удалось оторваться от вихтов, так что Санса дала возможность измученному животному замедлить ход и немного отдохнуть.

За поворотом слышался рев воды – начались пороги. Санса завернула за очередной мыс – и тут в воздухе что-то громко свистнуло. Лошадь отчаянно заржала от страха и боли, падая на лед. Из ее груди торчала, вошедшая по оперение длинная стрела. Санса, больше удивленная, чем испуганная, едва успела соскочить, озираясь на нового врага. В двадцати шагах от нее, лед обрывался и из под него вырвалась быстрая вода, бурлившая меж огромных порогов и водопадом спадавшая вниз. А на самом большом из камней…

–Дражайшая супруга, – улыбнулся Рамси,– мы снова вместе.

Побелевшая от ужаса Санса не могла вымолвить и слова, оцепенев при виде человека, которого не могло быть в живых, который не мог вернуться даже вихтом – вообще никак. Да это был не совсем он – более грубые черты лица, темнее волосы, чуть ниже ростом и шире в плечах. Но Санса почти не замечала этого, видя лишь до ужаса знакомую издевательскую ухмылку и шальное безумие в глазах. Растерзанный собственными собаками, навсегда исчезнувший из истории Севера со всем своим проклятым родом, Рамси вернулся – и это казалось самым страшным из того ужаса, что творился сейчас. Поистине, мир сходил с ума, воскрешая чудовищ не только давно ушедших времен, но и совсем недавнего прошлого.

Слева и справа от Рамси на валунах стояли огромные черные звери, которых Санса поначалу приняла за больших собак, но приглядевшись, поняла свою ошибку: вместо собачьих морд у этих тварей были уродливые широкие лица, напоминавшие грамкинов из сказок старой Нэн. Покрытые шерстью, с вывороченными ноздрями и крупными острыми зубами, твари приглушенно рычали, не сводя с Сансы яростного, безусловно разумного взгляда.

И все же самым страшным чудовищем здесь был Рамси и его улыбка казалась Сансе страшнее самой злобной гримасы у сопровождавших его монстров.

–Ты не представляешь, как я скучал,– улыбка Рамси стала еще шире,– в прошлый раз мы расстались так внезапно. Каждый день, каждый миг я думал, как мы встретимся вновь. Я придумал столько забавных игр– с нетерпением жду, когда ты сможешь принять в них участие. Давай же обнимемся, моя дорогая…

Он легко перепрыгнул с камня на камень, спускаясь и широко расставив руки, словно и вправду собираясь заключить ее в объятья.

–Не подходи!– крикнула Санса, приставляя острие меча к подбородку,– или я…

–Убьешь себя? – Рамси рассмеялся, будто услышал удачную шутку,– моя дорогая женушка, это тебе не поможет. Тот, кто вернул меня к жизни, с тобой это провернет с еще большей легкостью. Ты же уже видела, как это бывает,– он показал на что-то за спиной Сансы и та обернулась, уже зная, что она увидит. Из-за речного мыса выкатывалось воинство вихтов, во главе которых на мертвой лошади ехал Белый Ходок. Санса затравленно посмотрела на Рамси.

–Всем будет лучше,– начал он, но тут же осекся, уставившись на что-то над Сансой. На его лице отразилась крайняя степень изумления и, как не невероятно, – страха. Санса не успела обернуться, как ее обдало порывом сильного ветра, послышался оглушительный рев и струя жаркого пламени обрушилась на мертвое воинство. Санса посмотрела вверх – с небес, из-за валящих снегом туч, спускались два невероятных создания, прекрасных и ужасающих одновременно. Черный и бледно-желтый драконы, выдыхая пламя, выжигали со льда мертвецов мечущихся словно муравьи в горящем муравейнике.

Черный дракон, распустив крылья, пронесся над Сансой и та увидела припавшую к его шее тоненькую фигурку в белом. Распахнулась ужасающая пасть, но прежде чем вырвалось испепеляющее пламя, Рамси, взмахнув руками, рухнул спиной в бурлящие внизу ледяные воды. В следующий миг драконий огонь сжег заметавшихся на камнях адских псов. Спустя миг драконы опустились, топчась меж обгорелых костяков и разбрызгивая воду. Наездница черного зверя спустилась на камни: невысокая хрупкая девушка, в похожей на корсет шубке из белого меха. Серебристые волосы венчала корона с тремя головами дракона.

–Ты ведь Санса Старк,– Санса молча кивнула в ответ, – а я…

–Я знаю, кто ты, – выдохнула Санса и, начала опускаться, преклоняя колено. Но тут лед, и без того подтаявший от драконьего пламени, затрещал и под ногами Сансы угрожающе протянулась тонкая извилистая линия.

– Стой на месте,– крикнула Дейнерис,– сейчас я…

Она осеклась, широко распахнув свои изумительные фиалковые глаза, глядя на что-то позади Сансы. Не успела девушка обернуться как холодная, невероятно сильная рука ухватила ее за плечо, отбрасывая в сторону. С ужасом смотрела Санса как из пламени, обхватившего догорающих вихтов, медленно выходит Белый Ходок. Сам он даже не обгорел, да и языки пламени, плясавшие вокруг него, разом погасли. В руке он держал длинное копье, которое он заносил, словно хотел метнуть в распахнувшего пасть дракона.

–НЕТ!!! – крикнула Дейнерис, метнувшись вперед и заслоняя огромного ящера. Рука Белого Ходока дернулась, но метнуть копье не успела: из груди нежити вдруг вырос целый фут острой валирийской стали. В уши ударил душераздирающий визг, из раны потекла бледно-голубая кровь, разлетавшаяся вокруг белым паром, и в следующий момент тело нежити взорвалось, рассеявшись морозной пылью. На льду теперь стояла только Санса, сжимающая в обеих руках Верный Клятве и боявшаяся пошевелиться, глядя как из расходящихся из под ее ног трещин начинает сочиться речная вода.

–Не шевелись! – крикнула Дейнерис вскакивая на дракона и поднимая его в воздух. В этот миг под ногами Сансы треснуло и она, всплеснув руками, провалилась под лед. Дейнерис успела в последний момент, ухватив Сансу за волосы и, что есть силы таща ее вверх. Девушка взвыла от боли, но тут же, развернувшись, вцепилась ногтями в чешую дракона. Меч выпал из ее рук и исчез под водами Белого Ножа. Но Сансе было не до сожалений о Верном Клятве: цепляясь то за драконий гребень, то за руки Дейнерис, она упорно карабкалась на огнедышащее чудище. Наконец ей удалось забраться на спину дракона, где она, окончательно выбившись из сил, повалилась плашмя, судорожно вцепившись в острые зубцы гребня. Ее, мало не окоченевшее в холодной воде тело, согревало тепло распиравшее изнутри тело дракона.

–Церемонии оставим для Белой Гавани,– произнесла Дейнерис,– после того как я узнаю, что все таки творится на этом вашем Севере. Раз уж твой брат неведомо где, значит, нам придется вдвоем решать эту проблему…

Она еще говорила, пока оба дракона величаво взмахивая крыльями, поднимались в усыпанное звездами небо, очистившееся от снега и туч, и разворачивались к морю.

========== Отступник ==========

«…мы никогда не видели друг друга, но все же вы носите славное имя нашего Дома. Мне нелегко просить вас о помощи и если бы перед нами стоял обычный враг, я бы не стала этого делать. Но Зло, о котором вам известно, погубит наш остров, если вы не придете нам на помощь. Во имя всех Богов, Старых и Новых и всех других, что вам известны, прошу – придите и защитите наш Дом. Лианна Мормонт, Леди Медвежьего Острова».

Джорах дочитал последние строки, но продолжал вглядываться в крупные буквы размашистого, почти детского почерка. Печать с гербом Медвежьего Острова оживила старые, казалось бы прочно изгнанные из памяти воспоминания: о родных краях, об отце…о Линессе. Будто века минули с тех пор, как родовое гнездо давало о себе знать – лишь встреча с Джоном Сноу оживила воспоминания об отце. А теперь еще и это письмо…

–Мне написать ответ?– сказала стоявшая рядом смуглая девушка.

–Не стоит, Миссандея, – покачал головой Джорах,– я сам. Сразу два письма.

–Как хотите,– сказала наатийка,– позовете, когда нужно будет отправить воронов.

Джорах кивнул, обдумывая, что он напишет никогда не виданной им кузине. Минутная слабость прошла – он больше не лорд Медвежьего Острова и не презираемый всеми изгнанник из Вестероса. Ныне он лорд Харенхолла, милостью истинной королевы Дейнерис Таргариен, командующий ее войсками в Речных Землях. Уходя на Север Дейнерис забрала с собой Безупречных и пятнадцать тысяч дотракийцев, но под Харенхоллом еще осталось тридцать тысяч кочевников. Джорах остался с ними, потому что понимал язык дотракийцев, много жил среди них и, после самой Дейнерис, пользовался у них наибольшим уважением. Ему же теперь подчинялись и вассалы Таргариенов в Речных Землях. В помощь давнему наперснику, Дейнерис оставила Миссандею. Решение это далось королеве нелегко, сама наатийка умоляла Дейнерис взять ее с собой, но Мать Драконов решила иначе: на Севере слишком опасно, а Миссандея, на удивление быстро освоившая воронью почту, помогала Джораху поддерживать связь с любимой королевой. Так бывшая рабыня из Астапора заняла вакантное место мейстера Харенхолла, ввергнув этим в немалый шок речных лордов и открытую неприязнь всех их мейстеров. Однако Дейнерис настояла на своем – и теперь Миссандея стала правой рукой лорда Харенхолла, помогая ему управляться с его стремительно растущими владениями.

Сейчас он, тщательно подбирая слова, писал послание своей маленькой кузине. Поприветствовав ее со всей учтивостью и выразив радость по поводу знакомства, Джорах указал, что не может сейчас прийти на помощь, поскольку королева, которой он присягнул, велела оставаться ему здесь. Однако сама Дейнерис отправляется на Север с двумя драконами – единственной силой, способной победить северную нечисть. Джорах заверял леди Мормонт, что замолвит слово перед королевой и попросит ее не забывать про Медвежий остров, когда она примется освобождать Север. Сам же Джорах заверял кузину, что придет на помощь, как только сможет.

Второе письмо было длиннее: в нем Джорах докладывал Дейнерис текущее положение дел. Не без гордости он писал, что королевство Матери Драконов существенно расширилось : Речные Земли полностью покорились Таргариенам, от Черноводной до Перешейка. Даже Риды, лорды Сероводья, были готовы присягнуть Дейнерис, не дожидаясь формальной присяги от Старков. Взамен Риды просили Джораха разместить гарнизон в Рве Кейлин, дабы преградить дорогу идущей с Севера нечисти, а заодно и Железнорожденным, вновь начавшим дерзкие набеги на Вестерос. Грейджои действовали в союзе с Ланнистерами – и Джорах не забыл упомянуть об удачном дотракийском набеге на Западные Земли. Ни один замок им взять не удалось, но они изрядно пограбили округу, заставив Джейме отойти к Утесу Кастерли. Особенно сильно дотракийцы отыгрались на владениях Крейкхоллов, глава дома которых, Лайл, все еще удерживал Штормовой Предел. Джорах рассчитывал, что орда, грабящая его родовые земли, заставит Крейхолла покинуть замок, после чего Штормовые Земли быстро склонятся перед войском Бурерожденной. Несколько домов уже присягнули Таргариенам, другие явно готовились последовать их примеру. Еще лучше дела обстояли в Просторе – дотракийцы, непривычные к вестеросской зиме, также как и их лошади, желали перезимовать на теплых пастбищах юго-западного Королевства. Они были готовы откочевать туда всей ордой, что, без сомнения, окончательно привело бы Простор под руку Дейнерис. В своем письме Джорах спрашивал у королевы как быть дальше: продолжать наступление на Запад, где среди холмов все еще огрызался Джейме Ланнистер; завершить покорение Штормовых Земель или же захватить Простор, готовый упасть в руки Дейнерис словно перезрелый плод. Он взял на себя смелость порекомендовать третий путь, но подчеркивал, что примет любое решение кхалисси. В завершение письма он кратко обрисовал опасность нависшую над его родной вотчиной и просил Дейнерис не оставить без внимания просьбу кузины.

–Миссандея, отправь это письмо на Медвежий Остров,– сказал Джорах, когда молчаливая, словно тень наатийка, вновь появилась в его комнате,– а это для кхалисси. И приложи к нему вот это послание,– он протянул Миссандее письмо от Лианы Мормонт.

Миссандея молча кивнула и вышла из комнаты. Джорах проводил ее сочувствующим взглядом: оставшись в Харенхолле, Миссандея, и без того не отличавшаяся живостью нрава, стала совсем тихой. Джорах догадывался в чем дело: вместе с Дейнерис на Север отправился и Серый Червь, о чувствах которого к переводчице было сложно не догадаться. Прошедший со своим войском весь Вестерос, выживший в пожаре Королевской Гавани, Безупречный вновь отправился в поход, об опасностях которого Миссандея уже была наслышана. Джорах как мог старался ее утешить, но у него плохо получалось – ведь он и сам лицом к лицу столкнулся с тем злом, что набирало силу на Севере и он не мог недооценивать исходящую оттуда угрозу.

Тем более, что тревожился и он сам – и не за воина-евнуха, но за свою королеву, которую и по сей день боготворил. Он почти смирился, что Дейнерис не будет с ним, убеждая себя, что хочет лишь служить ей: истово, бескорыстно, не требуя ничего взамен. Но, в глубине души, он знал, что обманывает себя и ее – его чувство к сребровласой красавице ничуть не ослабло, а ее образ, являясь к нему даже во сне, вновь и вновь заставлял его чувствовать себя влюбленным подростком. Порой он ненавидел ее за это, а порой и боялся – чувство, снедавшее его, все чаще походило на болезнь, наваждение, подобное тому, что навевают мейеги и прочие злые духи преследующие, соблазняющие и губящие мужчин.

Свои покои Мормонт устроил в Королевском Костре, этажом ниже покоев Дейнерис, где разместилась Миссандея. В самом низу разместилась охрана – около десятка из оставленных в Харенхолле Безупречных. В других башнях встали стражники, набранные из беженцев Королевской Гавани, из числа мало-мальски знакомых с военным ремеслом или, по крайней мере, уверявших в этом. Джорах возражал против привечания их в Харенхолле, но Дейнерис, чувствуя вину перед погорельцами, старалась пристроить тут всех, кого только можно. Джорах не стал больше спорить, однако собственную безопасность и безопасность самой Дейнерис им он не доверял. Королевский Костер охраняли только Безупречные, а также помазанные рыцари, набранные из младших сыновей речных лордов. Кроме того, во внутреннем дворе все еще стояло с дюжину шатров дотракийцев – тех немногих, кто еще не перебрался в Простор, служа связующим звеном между Джорахами и командирами кочевников.

Написав письмо, Мормонт перекусил холодной говядиной, сушеными яблоками и черным хлебом, запив его красным дорнийским. Сегодня он выпил чуть больше обычного, надеясь, что это поможет ему уснуть. Подкинув в очаг дров и раздевшись до пояса, он завалился на кровать и, накрывшись тонким пледом, сомкнул глаза.

–Ты же знаешь, что это была только игра! Ты останешься главным мужчиной в моей жизни!

Она стояла перед ним – свежая, юная, ослепительно красивая в своем сиянии молодости и величия. Словно фиолетовые звезды сияли ее глаза, облако серебристых волос окутывало изящную голову, алые губы призывно приоткрылись. Она была обнажена, как в тот день, когда он увидел ее выходящей из погребального костра, но сейчас ее расцветшее тело покрывали не сажа и копоть, а душистые благовония. Но даже исходящий от них дурманящий аромат, не мог перебить запаха молодой женской плоти, желанной и жаждущей.

–Здесь так холодно,– Дейнерис зябко повела плечами,– согрей меня Мормонт!

Джорах метнулся вперед, заключая девушку в свои медвежьи объятья. Напряженные соски коснулись его обнаженной груди, нежная ручка скользнула к его паху, касаясь напрягшейся плоти. Кровь вскипела в жилах Мормонта и он, не помня себя от страсти, впился в сочные губы требовательным, жадным поцелуем.

И проснулся на своей кровати в башне, тяжело дыша и мокрый от пота. Откинув одеяло, он посмотрел на штаны – между ног расплывалось влажное пятно.

–С ума сойти,– Джорах вытер лицо ладонью,– не надо было столько пить.

Зная, что он больше не заснет, Джорах решил проветриться, надеясь, что морозный воздух остудит его разгоряченную кровь. Быстро одевшись, он накинул полушубок и вышел из комнаты, спустившись на мост, соединявший Королевский Костер с Вдовьей Башней. Уже стемнело, но полная Луна в ночном небе освещала мрачные башни Хоренхолла, внутренний двор, богорощу и разные строения. Вокруг шатров дотракийцев полыхали костры: непривычные к зимнему климату кочевники, использовали каждую свободную минуту, чтобы согреться. До Джораха доносились грубый смех и ругательства – похоже, затевалась очередная стычка.

Упавшая на лицо снежинка обожгла кожу холодом. Джорах поднял голову: на Луну наползала туча, откуда сыпалась снежная крупа. Воин уже хотел вернуться в башню, когда некое движение в облаках привлекло его внимание. Он до боли в глазах вглядывался в небо, стараясь что-то угадать в странной пляске теней. Нечто мелькало среди туч, нечто, слишком большое для птицы. На мгновение у Джораха защемило сердце от внезапно нахлынувшей надежды, но тут же он понял ее тщетность. Тучи на миг расступились и на фоне Луны мелькнул силуэт с перепончатыми крыльями, который даже слепой не спутал бы с драконом. Крылатые звери древней Валирии были грозными, но величественными и прекрасными, но это существо, много меньше дракона, казалось преисполненным губительного зла и невыразимой мерзости. Джорах не успел понять, что вызвало у него такое отвращение, когда крылатый силуэт опустился на вершину Королевского Костра и словно растворился в черном камне. Резко усилившийся ветер донес до него слабый девичий крик и Джорах, не рассуждая кинулся обратно в Башню.

Вбегая под своды башни, он крикнул, призывая стражу, но ветер снаружи, словно взбесившись, завывал так, что никто не услышал Джораха. Выкрикивая имя Миссандеи, Джорах взбежал по ступенькам и рывком распахнул дверь в королевски покои

И замер, не в силах вымолвить не слова.

Горница в Королевском Костре была огромной – не меньше Великого Чертога в ином замке. Непроглядную тьму разгоняли свечи из черного воска, горевшие на большом стол, накрытый посреди горницы. Здесь же стояли золотые кубки с красным, как кровь, вином, а между ними – огромное блюдо, накрытое скатертью, покрытой красно-черным узором Таргариенов.

А перед столом стояла Она.

Словно фиолетовые звезды сияли ее глаза, облако серебристых волос окутывало изящную голову, алые губы призывно приоткрылись.

–Джорах, – никогда еще этот голос, обращенный к нему, не звучал столь ласково.

–Кхалиси,– внезапно пересохшее горло едва смогло выдавить звук,– вы не на Севере?

–Мне там надоело,– она очаровательно надула губки,– эти трусы готовы ползать на брюхе, чтобы я спасла их никчемные жизни. ! Есть лишь один северянин в моей жизни – ты Мормонт!

Никогда он еще не видел свою кхалиси такой. Ее глаза горели, губы раскрылись, обнажая жемчужно-белые зубы. Плавно, словно танцующая змея, она скользнула к Джораху поднявшись на цыпочки, чтобы коснуться ладонями его головы. А он, завороженный блеском ее огромных глаз, смотрел на ее прекрасный стан, обнаженные плечи и руки, охваченный необычайным волнением

– Стань моим! Полюби меня! —прошептала она, откидывая назад голову. – Подари мне свою кровь, чтобы укрепить мою молодость и вернуть мне силы к вечной жизни. Мне нужен настоящий мужчина. Стань моим, северный Медведь!

–Я всегда был полностью ваш, кхалиси, – хрипло произнес Джорах.

Со смешком она опустила голову ему на грудь, и у самого основания шеи Мормонт неожиданно ощутил резкую боль. Он попытался отстраниться, но руки Дейнерис словно превратились в змеиные кольца, сдавливая его торс будто стальными тисками, не давая пошевелиться. Только сейчас он ощутил исходивший от этого безупречного тела ледяной холод, пробиравший его и через одежду. Впившаяся в шею тварь, жадно высасывала его кровь и Джорах чувствовал, как охватившие его ужас и недоумение, уступают место совсем иным чувствам. Темная, противоестественная страсть захлестывала его разум, подчиняя и растворяя его в океане бездонной тьмы, по мере того, как его алая влага, насыщала прекрасную кровопийцу.

С сытым чавканьем она отлепилась от его шеи и Джорах увидел, что сияющие глаза сменили цвет – из фиолетовых став ярко-желтыми, с вертикальным зрачком. Изменились и черты лица – резкие, почти орлиными, тогда как волосы из серебристых стали иссиня-черными.

–Я и тебя сделаю бессмертным! – шептали алые губы. – Я научу тебя мудрости всех минувших эпох, открою секреты самых темных бездн мироздания. Ты станешь королем моего народа, живущего среди древних гробниц, окутанных вечной ночью.

–Но кто ты?– непослушными губами выдавил Джорах. Раскатистый смех раздался в ответ и девушка, отстранившись, указала ему на стол. Словно невидимая рука сорвала с него скатерть и глазам Джораха предстала обнаженная Миссандея, бессильно распростершаяся на огромном золотом блюде. Ее полные груди и нежное лоно терзали огромные летучие мыши, злобно поблескивающие алыми глазами-бусинками. «Дени» выкрикнула какое-то слово и крылатые твари обернулись прекрасными обнаженными женщинами. Колдовским огнем мерцали их глаза, острые клыки терзали плоть несчастной наатийки. Все они были стройными черноволосыми красавицами, почти столь же смуглые, как и сама Миссандея – все, кроме одной, с алебастрово-белой кожей, резко выделявшейся на фоне наатийки. Что-то знакомое почудилось Джораху в ней – где-то он уже слышал об этих алых как кровь волосах и огромных глазах, светящихся безумием. Жуткая улыбка кривила ее губы, вымазанные кровью Миссандеи.

–Сестра, узнав о моем явлении в этот мир, вознесла свой зов,– торжественно сказала вампирша,– его нес ветер, его передавали друг другу совы, змеи и нетопыри, населяющие древние развалины. Его услышали оборотни и вампиры, и демоны мрака с эбеновыми телами. Уснувшая Ночь Мира встала и тряхнула своей тяжелой гривой, на дне глубочайших пропастей, где царит вечная тьма, забили барабаны, и эхо далеких незнакомых криков привело в ужас ночных путников. Ибо Дети Ночи обрели новую сестру, а она обрела свой народ и свою королеву. Из замка, что поднесла к моим ногам Данелла Лотстон, родится Империя Акиваши. Десять тысяч лет я властвую над сотнями жрецов, чародеев и рабов, с криком прошедшими врата смерти. Раздели со мной трон и мир падет к нашим ногам во имя Отца Сета!

Она вскинула руки в адском триумфе и тут же, взвыв словно стая волков, демоницы соскользнули на пол, упав в почтительном поклоне. Джорах еще успел увидеть, как поднимается на столе Миссандея, с полыхающими алым светом глазами, прежде чем преклонил колено, на веки вечные отдавая себя царице вампиров Акиваше.

========== Заговорщица ==========

Очередной спазм сдавил ее лоно, вырвав из ее горла приглушенный рык. Волна острой боли разлилась по ее телу, отозвавшись везде, и тут же сменилась невероятным облегчением, когда давящая тяжесть, наконец, исчезла. Тонкий писк огласил темную пещеру и львица, опустив морду, принялась бережно вылизывать очередной мокрый комочек, копошившийся у ее живота в поисках разбухшего от молока соска.

Темные, почти черные волны набегали на грязный причал, касаясь подола длинного платья. Носившая его женщина стояла возле узкого канала, проложенного меж пятиэтажных домов и причудливых храмов. В руках она держала небольшой сверток, временами издававший негромкие звуки. Второй, слабо шевелящийся сверток держал пожилой мужчина в коричневом одеянии, стоявший за спиной женщины

Зеленые глаза, напряженно вглядывавшиеся в предрассветные сумерки, оживились, когда из-под изогнутого моста, украшенного резными изображениями рыб и осьминогов, вдруг вынырнула большая лодка. На носу ее, ловко управляясь с шестом, стоял высокий человек с черной кожей, в кожаных штанах и безрукавке. На корме неподвижно сидел пассажир – тоже черный, но намного старше первого, с лицом покрытыми глубокими морщинами. А за лодкой, из-под моста стелился густой туман, словно обвивавший лодку своими белесыми щупальцами.

Лодка ткнулась о причал и чернокожий старик, перейдя на нос, сошел на берег.

–Уверен, что за тобой никто не следил?– спросила женщина.

–Уверен,– проворчал старик, – за те годы, что я живу на свете, можно научиться заметать следы.

–В этом проклятом городе все настолько зыбко,– глаза женщины замерцали недобрым блеском,– никому нельзя верить.

–Держи,– она протянула колдуну сверток, беспокойно заерзавший при прикосновении чужих рук. Раздался громкий плач и старик, откинув край покрывала, увидел сморщенное детское личико. Заплаканные зеленые глаза встретились с черными глазами негра и младенец неожиданно замолчал. Н’кона усмехнулся и небрежно потрепал ребенка по темной шевелюре.

–Славный парень,– сказал он, – а где второй?

–Вторая,– уточнила женщина, кивнув своему спутнику. Тот приблизился и протянул колдуну свой сверток. Этот ребенок молчал, так что чернокожий даже невольно отбросил покрывало, чтобы удостовериться, что с ним все порядке. На него глянули необычайно серьезные голубые глаза. Детскую головенку облепляли золотистые волосики.

–Это Джоанна,– сказала женщина,– в честь матери. А это,– она кивнула на ребенка в лодке, – Тайвин. В честь…

–Я понял, – проворчал старик,– двойняшки?

–Да,– кивнула мать,– совсем как мы с братом. Здесь им оставаться опасно…

–Я знаю,– кивнул Н’кона,– не бойся. Я отвезу их на летнийский корабль, который покинет Браавос поутру. Там будут женщины, они присмотрят за детьми до самого Дорна.

–Думаешь, им можно доверять?– напряженно спросила женщина,– ты же остаешься здесь.

–Можно,– усмехнулся старик,– у меня уже появились ученики с Летних островов. Они не позволят причинить детям вред – потому что знают, чем им это отзовется в мире духов.

–Хорошо,– женщина кивнула,– вот возьми это.

Она достала из складок одежды несколько золотых украшений с ярко-красными рубинами.

–Мне удалось вывезти свои драгоценности из Королевской Гавани,– пояснила она, – когда я вернусь в Вестерос, получишь еще – и твои люди тоже. Помни, что Эурон не должен ничего знать – и мой брат тоже. Он хоть и тугодум, но быстро поймет, что к чему, едва увидев их глаза.

–В напоминаниях нет нужды, – проворчал старик,– и в золоте тоже. Я бы и так не оставил в беде детей Амры.

Однако украшения он возвращать не стал. Бережно уложив детей на дно лодки, он спустился туда сам и обернулся к женщине.

–До вечера,– сказал он, подавая знак кормчему. Тот погрузил шест в воду и лодка медленно двинулась обратно, постепенно окутываясь туманом. Женщина долго смотрела вслед, пока судно, увозящее ее детей, не растаяло в белесой дымке. Лишь тогда она повернулась к своему спутнику.

–Пойдем домой Квиберн,– сказала Серсея,– этот воздух пробирает меня до костей. Хочу еще немного поспать перед встречей с Несторисом.

Мощный прыжок – и под ее лапами уже бьется податливое тело, трепещущее от смертного ужаса. Жалобный крик обрывается, когда острые клыки разом перекусывают нежное горло. На язык стекает теплая, невероятно вкусная кровь и она терзает мясо, торопливо проглатывая кусок за куском. Она торопится – скоро рассвет и она должна вернуться в пещеру к своим малышам, все еще питающихся молоком, а не мясом. Эта ночная дикая жизнь помогала ей отдохнуть от непростого дневного мира: звериная сила тела, охота, яростная, звериная страсть, борьба за потомство. И ясное понимание кто свой, а кто враг.