Текст книги "Игра Дракона-2 (СИ)"

Автор книги: Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

За время, проведенное в Зингаре, Мелисандра успела изучить географию этой страны. Две огромные реки,– Черная и Громовая,– делили Зингару на три неравные части, две из, которых, включая Кордаву, удерживал Эскадо. Восточная часть страны тоже, казалось, покорилась после того, как граф Альберо, один из военачальников нового короля взял Саргосу, самый крупный город на востоке, почти выйдя к аргосской границе. Этим он рассек два очага мятежа, и уже готовился давить их поодиночке, когда пуантенцы, объеденившись под началом Олегаро, второго сына графа Троцеро, неожиданным ударом выбили Альберо из Саргосы, отбросив графа за Громовую реку. Эскадо приказал казнить проштрафившегося полководца и лично выступил на восток с десятитысячным войском, чтобы не дать врагам объеденить свои силы.

Последние ряды ступили в воду и Мелисандра, тронув поводья своего коня, устремилась к броду. За ней, с трудом справляясь с норовистым гнедым жеребчиком, следовал верный Зингелито.

Саргосу заняли сходу: враг, не принимая боя, отступил на восток. Оставив в городе небольшой гарнизон, Эскадо принялся преследовать противника, справедливо рассудив, что северные мятежники опаснее южных. После того как Мелисандра сожгла графа Троцеро, Олегаро оставался единственным более-менее легитимным соперником Эскадо за трон Зингары.

Мятежники не стали возвращаться в Пуантен: за Алиманой еще стояли войска Валерия, который бы немедленно распял Олегаро, угоди тот в его руки. Оставался восток: там, где Рабирийские горы отделяли Зингару от Аргоса, поддерживавшего любых противников Эскадо. Чтобы не дать Олегаро уйти, Эскадо, в свое время воевавший на аргосской границе и неплохо знавший эти края, решил пройти одним из известных ему ущелий, чтобы перехватить пуантенцев в горах.

Уже смеркалось, когда войска Эскадо вышли в небольшую, похожую на чашу, долину окруженную лесистыми горами. Разбив здесь лагерь и расставив гарнизоны на нескольких перевалах, король выслал разведчиков, чтобы узнать, где находится враг. Вскоре шпионы вернулись с обнадеживающими известиями – изрядно поредевшее из-за дезертирства войско пуантенцев и их зингарских пособников движется к долине, надеясь, видимо, ускользнуть в Аргос под покровом ночи. Довольный Эскадо приказал строиться в боевые порядки, готовясь встретить мятежников.

Мелисандра не участвовала в этих приготовлениях: закрывшись в своем шатре, меж горящих свечей и очага, она до боли в глазах вглядывалась в пламя, пытаясь узреть в нем образ грядущей битвы. Но видения, и ранее изменчивые и обманчивые, сейчас выглядели особенно зыбкими и одновременно пугающими. В огне поднимались башни мрачного города из черного камня, меж которых мелькали черные тени, полные смутной затаенной угрозы. А потом город рассыпался прахом и перед глазами колдуньи появился огромный череп, устрашающе клацающий острыми клыками. Почти сразу пламя ярко вспыхнуло и опало, оставшись лишь кучкой раскаленных углей в очаге. Красная Жрица, откинулась на спинку кресла, чувствуя себя совершенно разбитой. Что-то страшное клубилось в этом месте, Зло, порожденное Великим Иным, чувствовало себя вольготно в этих проклятых горах.

–Надо сказать королю,– пробормотала она, вставая с кресла и тут же, в ответ ее мыслям, раздался трубный глас, за которым послышался топот ног, конское ржание и отрывистые приказания командиров. Долгожданный противник, наконец, вышел в приготовленную ему западню.

Острый серп луны взошел над долиной, осветив оба войска. Под малиновым знаменем с черным леопардом собралось не больше трех тысяч всадников и пехотинцев, почти втрое меньше, чем у Эскадо. Впереди, в блестящих доспехах , украшенными чеканкой в виде золотых леопардов стоял граф Орегаро – невысокий стройный юноша, с живыми черными глазами и короткой бородкой. Он казался почти подростком рядом со стоявшим по правую руку от него высоким широкоплечим воином в черных доспехах.

Напротив них стояло более чем втрое превосходящее войско под знаменем с алым сердцем Владыки и соколом Зингары. Презрительно окинув взором врагов, Эскадо развернулся к своему воинству, вскидывая руку и готовясь отдать приказ. Но произнести его уже не успел – как и все зингарцы, он замер, раскрыв рот и уставившись в ночное небо.

На фоне луны бесшумно проплыл уродливый силуэт, похожий одновременно на птицу и летучую мышь. Вот он опустился на одном из холмов и некто в черных одеяниях спрыгнул со спины чудовища. Неизвестный вскинул руки, выкрикнув несколько слов и тут же склоны холмов, окруживших долину, разом исторгли множество уродливых существ с бледно-серой кожей и уродливыми ликами. Гули, вурдалаки здешних лесов, оскалив клыкастые пасти, бросились на оцепеневших от ужаса солдат Эскадо. В рядах зингарцев воцарился хаос: обезумевшие от страха лошади вставали на дыбы, скидывая всадников и внося сумятицу в ряды пехотинцев, отчаянно отбивавшихся от мерзких тварей. Упыри не имели оружия, но им хватало и собственных когтей и клыков, а необыкновенная живучесть, позволяла им сражаться даже после множества ран, каждая из которых убила бы обычного человека.

Перед глазами Мелисандры мелькнула фигура Эскадо – ударом меча король снес голову кинувшейся к нему твари. В следующий момент вокруг короля сплотились наиболее стойкие из рыцарей, ожесточенно рубившие вурдалаков, пока могучие кони топтали их копытами, с одного удара проламывая уродливые черепа.Один вурдалак пытался броситься на Мелисандру, но был ослеплен вспышкой светящегося порошка, брошенного в один из костров. Бушующее пламя разом объяло гуля, превратившегося в воющий и мечущийся меж собратьев огненный ком.

С свершины холма за всем этим наблюдало пуантенское воинство. Вот всадник в черных доспехах склонил голову к уху Орегаро и тот, кивнул в ответ, поднес к губам боевой горн. В следующий миг лавина пуантенской конницы слетела с холма, врезавшись в смешавших боевые порядки зингарцев и волантинцев. Долина превратилась в один жуткий котел, где звенящяя сталь, окровавленные клыки и когти смешались в адское варево, бурлящее кровью и смертью.

========== Воин ==========

–Эскадо разбит!– воскликнул Олегаро, сверкая глазами, – клянусь Митрой, этот самозванный король бежит от нас! Ему повезет, если он доберется до Громовой реки.

–Доберется,– проворчал великан в черных доспехах. В королевском шатре он снял шлем, открыв гриву черных волос и суровое лицо, покрытое шрамами. Лишь немногие в войске мятежников знали, что под черными доспехами безымянного военачальника скрывается никто иной, как Конан, свергнутый король Аквилонии. В Зингаре он скрывал лицо, опасаясь как бы ненужные вести не долетели до ушей Валерия и Ксальтотуна. Однако Олегаро по-прежнему считал его своим королем, прислушиваясь к советам киммерийца, когда они оставались наедине.

–Победа нам досталась дорогой ценой,– говорил Конан,– и мне по-прежнему не нравится, что пришлось воевать на одной стороне с этими тварями.

–Не разбив яиц, омлет не сделаешь, Ваше Величество,– произнес худощавый мужчина, аристократического вида,– согласитесь, они немало помогли нам.

–Соглашусь, Пелиас,– кивнул Конан,– как и с тем, что против тех, кто сжигает людей, любые средства хороши. Надеюсь, только, что ты и дальше сможешь держать эти тварей на поводке.

–Смогу, – усмехнулся маг,– с гулями можно договориться. Они даже не тронули наших мертвых, хотя трупы врагов пришлось отдать. Что делать – с ними тоже надо расплачиваться.

–Понимаю,– невесело усмехнулся Конан,– и еще раз благодарю тебя за помощь. Эх, если бы эти твари еще могли рассказать, куда делось Сердце.

Пелиас сокрушенно развел руками – тут он ничем не мог помочь. По просьбе киммерийца маг поговорил с тем, кто именовал себя королем гулей, но тот рассказал немногое. Упыриных знаний магии оказалось достаточно, чтобы использовать камень в своих ритуалах, но не на то, чтобы найти его в морских глубинах или где его укрыли Глубоководные. Подводных твари гули явно побаивались и не горели желанием вмешиваться в их дела.

–Так или иначе, они не выйдут из этих гор,– продолжал Конан,– что и к лучшему. И так скоро пойдут слухи, что на нашей стороне воюют упыри – не лучшая рекомендация будущему королю.

–Иных союзников у нас пока нет,– заметил Олегаро.

–К нам уже перебежало немало дезертиров от Эскадо,– сказал Конан,– а будет еще больше, когда мы войдем в Саргосу.

–Думаешь, Эскадо не захочет там закрепиться? – спросил Олегаро.

–Он не сможет,– покачал головой Конан,– у него осталось мало людей, а крепостные стены Саргосы сильно разрушены. Вряд ли он успел их привести в порядок. Если Эскадо станет цепляться за город, то рискует очутиться в ловушке, когда мы доберемся до реки. Да и в Саргосе вряд ли его сильно любят – если красные жрецы насаждали свою веру так же, как и в остальной Зингаре.

–Так же,– подтвердил Пелиас,– перед выступлением они сожгли с десяток горожан и двух жрецов, не пожелавших принять новую веру.

–Что же,– Конан нахмурился,– их жизни мы тоже припомним Эскадо, когда придет срок. Главное, если он попытается запереться в Саркосе, там вспыхнет бунт, едва мы подойдем к городу. Жаль, что Эскадо тоже это понимает и, скорей всего, уйдет за реку.

–Значит, нам стоит как можно лучше использовать время, что у нас есть,– воскликнул Олегаро,– теперь, после того, как мы разгромили его в горах, к нам примкнут многие колеблющиеся…даже бароны из Лусианы,– он заметил мимолетную гримасу на лице Конана,– вы же знаете, ваше Величество, без них нам не обойтись.

–Знаю,– проворчал король,– а все равно противно.

–А что с ними не так?– спросил Пелиас.

– Лусианцы, хоть и считаются поддаными зингарского короля, но по крови они больше аргосцы, чем зингарцы,– начал объяснять пуантенец,– и они ведут всякие дела с аргосскими торгашами, особенно с работорговцами. Лусиана богатая и плодородная земля: там выращивают хлопок, сахарный тростник, апельсины и много чего еще. У тамошних баронов обширные плантации и работают на них рабы – в основном чернокожие, но есть и белые. Говорят, они скупали даже тех аквилонцев, кого при Валерии продали в рабство за долги.

– С красными жрецами они не найдут общего языка,– сплюнул Конан,– надо отдать тем должное, они действительно освобождают рабов. Эх, если бы они не были такими фанатиками и колдунами и если бы не Троцеро – я бы без всякого сожаления отдал им Лусиану.

–По крайней мере, лусианские работорговцы, зло известное,– заметил Пелиас,– к тому же, нам не помешает поддержка Аргоса.

–Не помешает,– кивнул Конан,– у меня там немало знакомцев, известных по…прежним временам. Но не будет забегать вперед – в конце концов, Эскадо еще не ушел за реку. И его красная ведьма, она ведь тоже с ним?

–Да,– неохотно кивнул Пелиас,– я сумел отвести ей глаза, но не нашел ее. И никто не смог. Эта магия и этот огненный бог… она еще доставит нам неприятностей.

–Кстати, о магах,– вспомнил Конан,– а что Ксальтотун? После того как до него дойдут слухи об упырях на стороне пуантенских мятежников – не заинтересует ли его это дело? Или Валерий?

–Ксальтотун знает, что я тут,– покачал головой маг,– и его вполне это устраивает. Красные жрецы относятся к нему без всякой симпатии, а кое-кто из них уже говорит, что после «освобождения» Зингары настанет пора и Аквилонии. Это безумие, конечно: если Ксальтотун пожелает, то сметет красных жрецов вместе со всей Зингарой. Однако сейчас ему не до Зингары и вообще не до юга. По слухам, Ксальтотун много времени проводит в северной Немедии и Пограничном Королестве.

–На Севере?– удивился Конан,– что ему там нужно?

–Толком не знаю,– уклончиво произнес Пелиас,– говорят, что там что-то строят под его наблюдением. Как бы то ни было, пока ему явно не до нас. И вряд ли Валерий посмеет что-то делать без его ведома.

–Тараск, помнится, рискнул,– проворчал Конан, но спорить дальше не стал. На этом военный совет подошел к концу: с рассветом пуантенцы планировали начать контрнаступление и военачальники мятежного войска решили использовать немногие оставшиеся ночные часы, дабы поспать.

Конан проснулся словно от толчка, хотя точно знал, что никто не прикасался к нему. Причиной, вырвавшей его из сна стало обостренное чувство опасности, не раз спасавшее ему жизнь. Киммериец находился в предоставленном ему Олегаро шатре, в самом центре лагеря. Несмотря на возражения Конана, пуантенец настоял и на том, чтобы приставить к нему охрану – из числа наиболее доверенных воинов, кому можно было раскрыть тайну воина в черных доспехах. Впрочем, Конан не особо надеялся на них, памятуя, что за могущественные враги желали его смерти. Перед битвой при Валкии, у королевского шатра тоже дежурила стража, но это не помешало Ксальтотуну послать отродье тьмы, лишившее Конана сил. Сейчас король чувствовал то же что и тогда: его волосы встали дыбом, по спине тек холодный пот – он чуял смерть, как чувствует ее дикое животное и одновременно – смердящий запах черной магии.

Что-то упало у входа в шатер и Конану не нужно было объяснений, чтобы понять, что это падет мертвым часовой. Вслед за этим стены шатра раздвинулись и на фоне лунного света появилась черная тень держащая нечто длинное и тонкое. Ночной гость потянулся этим предметом к Конану и киммериец с ужасом и омерзением заметил, как блеснула змеиная чешуя.

Однако, если недоброжелатель рассчитывал застигнуть Конана спящим, то он просчитался: варвар вскочил, словно подброшенный, подхватывая лежащий у изголовья меч. Один удар и тянувшийся к нему предмет распался на две извивающиеся половины, второй взмах меча снес голову нападавшему. Однако следом в шатер проскользнули еще два черных силуэта, тут же растворившиеся во мраке. Конан наугад описал мечом полукруг и торжествующее взрыкнул, почуствовав как сталь рассекла живую плоть. В тот же момент он услышал рядом чуть слышное шипение и стремительно отпрянул, инстинктивно понимая, что только что избежал смерти. Но отскакивая, Конан споткнулся о свернутое покрывало и упал, невольно выпустив меч, слишком увязший в теле противника. Глаза киммерийца достаточно привыкли к темноте, чтобы он мог заметить метнувшуюся к нему тень с занесенной палкой или посохом.

Откуда-то сверху послышался грозный клекот и шатер вдруг разом обрушился на головы обоих людей. Конан услышал жуткий крик, хруст разгрызаемых костей и нелюдской вой твари. Все это он отметил, выпутываясь из-под вороха ткани, стараясь держаться подальше от бьющегося рядом с ним огромного тела. Вывернувшись из-под шатра и встав на ноги, Конан увидел, что рядом стоит Пелиас, а от своего шатра к нему бежит Олегаро с дюжиной стражников. На месте же королевского шатра билось в предсмертных судорогах крылатое чудовище. Его клыки и когти все еще терзали кровавое месиво, на котором виднелись обрывки черной хламиды. Конан исподлобья посмотрел на Пелиаса и медленно кивнул, благодаря за очередное спасение.

В шатре Эскадо вновь собрались на военный совет Конан, Пелиас и Олегаро. Тут же, окруженный кругом из черных свечей и дымящихся курильниц с благовониями, лежал труп одного из злоумышленников, наиболее целый: одного из его сообщников Конан обезглавил, а второго растерзал призванный Пелиасом монстр. Рядом находилось и одно из сразивших его орудий – длинный, маслянисто-черный посох, будто покрытый змеиной чешуей.

–Упас или Дерево Смерти,– произнес Пелиас, указывая на посох,– растет к югу от Кхитая, в Болотах Смерти. Этот тип, судя по всему, тоже из Кхитая.

–Трудно этого не заметить,– фыркнул Конан, рассматривая недавнего обидчика. С него сорвали черный балахон, позволявший разглядеть его во всей красе. Высокий, но очень худой, с желтоватой кожей и раскосыми глазами он и впрямь выглядел уроженцем дальнего востока Хайбории. На его боку виднелась глубокая рана от меча Конана.

–Говорят, что все земли восточнее Кезанкийских гор сгинули в неизвестность,– заметил Олегаро,– и Кхитай тоже, хотя ходят слухи, что на месте Турана появилась очень похожая на него страна. Может этот парень оттуда?

–Не думаю,– покачал головой Конан,– он очень похож на наших кхитайцев. Да и посох, как говорит Пелиас, из тех мест. Хотя что могло понадобиться им в Зингаре?

–Скоро мы все узнаем,– сказал Пелиас и, простерев вперед руки, властно произнес,– встань, чужеземец! Восстань из Ада и отвечай на зов владеющего тайным знанием.

Конан и Олегаро невольно вздрогнули, когда по мертвому телу перед ними пробежала дрожь и раскосые глаза медленно приоткрылись.

–Кто ты?– требовательно спросил Пелиас.

–Я был Ми-цзу, из города Пайканга в Кхитае, – бесцветным голосом произнес труп.

–Твои сподвижники оттуда же?

–Да.

–Сколько вас.

–Четверо,– произнес мертвец.

–Почему вы преследуете Конана?– спросил Пелиас.

–Мы слуги Валерия, короля Аквилонии, в свое время спасшего нас от гибели,– невыразительным голосом произнес мертевец,– взамен мы поклялись ему в вечной верности. Когда Валерий узнал, что Конан жив, он послал нас убить его – и мы следовали за ним до Рабирийских гор, где потеряли след. Мы решили, что он сгинул в лесах вурдалаков и вернулись к Валерию – ведь Конана убили не мы и он не разрешил нас от клятвы. А потом мы узнали о мятеже в Зингаре и воине в черных доспехах, что воюет на стороне Олегаро. Король Валерий послал нас узнать, кто скрывается под этими доспехами – и оказался прав в своих подозрениях.

После этих слов глаза кхитайца закрылись и больше он не ответил ни на один из вопросов Пелиаса. Но сказано было достаточно, чтобы Конан и Олегаро вновь обменялись мрачными взглядами. Итак, Валерий не оставил их в покое и маскировка Конана уже никого не могла обмануть. Оставалось только догадываться знает ли Ксальтотун или Валерий действует по собственной воле. А в довершении всего один из этих узкоглазых демонов еще жив и, скорей всего, бродит поблизости, не оставив своих замыслов. Конан переглянулся с Пелиасом, потом вновь посмотрел на Олегаро и вдруг усмехнулся.

–Думаю, теперь мне нет смысла скрывать лицо,– сказал он,– весь лагерь видел, как я барахтался в шатре в обнимку с твоей тварью, Пелиас. Ладно, что уж там! Прикажи своим людям трубить подъем, Олегаро – пора выступать на Эскадо.

========== Мать ==========

Хлопнули, складываясь, перепончатые крылья и на вершину исполинской башни плавно опустился черный дракон. Длинная шея изогнулась, прижимаясь к камню, и, держась за острые шипы на широкой спине, с огромного ящера спустилась девушка в белой шубе. Едва ее нога ступила на каменную площадку, как дракон, взмахнув крыльями, с оглушительным ревом взмыл в небо.

–Ваше Величество,– ожидавший внизу бородатый карлик поднялся на вершину башни,– вам не следует так долго отлучаться. Слишком опасно.

–Опасно, – девушка горько усмехнулась,– кто и что сделает Королеве Пепла? Если кто и опасен тут для людей, так только я.

–Вы не должны так думать, ваше Величество,– сказал Тирион,– народ любит вас.

Дейнерис так посмотрела на него, что карлик чуть не попятился, поняв, что наступил на больную мозоль. С самой битвы при Королевской Гавани Дейнерис пребывала в подавленном состоянии, вновь и вновь переживая весь ужас разрушения столицы. И хотя ее десница и все остальные, как могли, уверяли королеву, что пожар устроила Серсея, тем не менее, Дени не переставала винить в трагедии себя. Все чаще покидала она своих приближенных, проводя время с драконами, будто в небесах она пыталась укрыться от непрестанно гложущего ее чувства вины.

–Они давно ждут, ваше Величество,– сменил тему Тирион,– лорд Риверрана, его племянница и…еще одна женщина.

–Я приму их,– кивнула Дейнерис и, развернувшись, принялась неторопливо спускаться внутрь башни именуемой Королевским Костром. Карлик, семеня короткими ножками, едва поспевал следом.

Падение Королевской Гавани эхом отозвалось в каждом уголке Вестероса, словно грозное предзнаменование грядущих перемен. Вся знать Королевских Земель потянулась выразить свое почтение наследнице Таргариенов: сначала на Драконий Камень, а потом в Сумеречный Дол, где Дейнерис устроила новую ставку. Она еще не знала, будет ли она отстраивать Королевскую Гавань или построит новую столицу, может даже в том же Сумеречном Доле. Сама Дени склонялась ко второму варианту: пепелище, оставшееся от Королевской Гавани, народная молва уже сочла проклятым и вряд ли сейчас нашлось много желающих поселиться там.

Заняв почти без боя Королевские Земли, Дейнерис двинулась дальше на запад. Ее войско изрядно поредело: из восьми тысяч Безупречных осталось три тысячи, из почти ста тысяч дотракийцев – около шестидесяти тысяч, из трех драконов – два. Но и эта армия в разы превосходила любые вражеские силы. Тем более, что сейчас армия Дейнерис пополнилась еще и отрядами лордов Королевских Земель. Она наступала почти, не встречая сопротивления: войска Ланнистеров бяз боя отступали на Запад, где в отбитом ранее Утесе объявился Цареубийца. Двигаясь вверх по течению рек Трезубца и Черноводной, королева дошла до озера Ликов, разбив свой лагерь в Харенхолле. Этот шаг подсказал Дейнерис Тирион: по его мнению, появление драконов в замке, где Эйгон Завоеватель сжег заживо Харрена Черного, напомнит лордам Речных Земель о старых временах и сделает их более сговорчивыми. Дейнерис не возражала – после обугленных руин, оставшихся от Королевской Гавани, даже полуразрушенный Харенхолл казался вполне сносным укрытием. Безупречные расчистили двор и часть помещений, так что замок и вправду стал похож на королевскую резиденцию. Вскоре из Харенхолла вылетели вороны, с предложением речным лордам присягнуть новой королеве. Местная знать не замедлила с ответом: слухи о разрушении Королевской Гавани уже разнеслась по Трезубцу, а вид драконов, парящих в небесах еще более укрепили лордов в том, что с новой королевой враждовать не стоит. К тому же, вслед за воронами Дейнерис отправила в Речные Земли и конные отряды дотракийцев, под страхом смерти запретив им грабить земли лордов, проявившие лояльность. Не все кочевники, правда, смогли превозмочь свою разбойничью натуру, но, после жалоб ряда лордов на грабежи и бесчинства, Дейнерис устроила огненную казнь для наиболее ретивых из своих воинов. После этого грабежи прекратились, а местные жители убедились, что новая королева способна держать в узде даже столь дикое воинство.

И все же Дейнерис боялись – не раз и не два Варис докладывал ей, что втихомолку ее именуют Королевой Пепла и Безумной Королевой, рассказывая жуткие истории о сожжении Королевской Гавани. Это огорчало Дейенерис, но она понимала, что это неизбежно. Тысячи беженцев из сожженой столицы, в одночасье лишившиеся своего дома, скитались по всему Вестеросу и хотя Дейенерис как могла, стараясь им помочь, слишком у многих оставалось мало надежд пережить грядущую зиму. Обездоленные, озлобленные люди вливались в бандитские шайки, орудовавшие в окрестных лесах. Некоторые из них, винящие во всех своих бедах Мать Драконов, уходили на Запад, вливаясь в войско Джейме Ланнистера.

«Будь драконом» – когда-то сказала ей старая Оленна. Что же она им стала: огнедышащим чудовищем, несущим смерть и разрушение. Сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к этому?

Так думала она, сидя на массивном троне в Зале Тысячи Очагов, готовясь встретить гостей. Белую шубу сменило на темное платье, с накинутым сверху красным плащом. Короткие, едва прикрывавшие уши серебристые волосы, венчала роскошная корона в виде дракона с золотым теловищем, серебряными крыльями и тремя головами из нефрита, слоновой кости и оникса. Вдоль стен горели очаги, наполняя зал приятным теплом, спасавшим от воцарившихся за стенами зимних холодов. Справа от нее стоял Тирион со знаком Десницы на груди, слева – затянутая в черное платье Миссандея.

Перед троном, выстроившись в две шеренги, стояли Безупречные, образуя живой коридор. По нему к трону Дейнерис подходила любопытная троица. Одного из них короленва опознала сразу – худощавый мужчина с изможденным лицом, с изображение форели на кафтане, мог быть только Эдмуром Талли, нынешним лордом Риверрана и всех Речных Земель. Рядом шла невысокая стройная девушка, в мужской одежде и с короткими темными волосами. С пояса ее свисал тонкий клинок, слишком длинный для кинжала, но короткий для мужского меча. Темные глаза с дерзким любопытством взглянула на Мать Драконов и та почуствовала смутную тревогу – словно быстрый укол этого тонкого меча. Замыкала троицу еще одна женщина – рослая светловолосая бабища, в стальных доспехах и настоящим рыцарским мечом, свисавшим с пояса. В голубых глазах читалась настороженность, но не враждебность.

Не дойдя до трона несколько шагов гости остановились, выжидающе глядя на Дейенерис. Та посмотрела на Миссандею и чернокожая девушка привычно забубнила:

–Вы стоите перед Дейенерис Бурерожденной из дома Таргариенов, именуемой первой…

Девушка бросила ироничный взгляд на королеву, тогда как лицо Эдмара помрачнело еще больше. Оглянувшись, словно в поисках поддержки, он сделал неуверенный шаг вперед:

–Я Эдамар из рода Талли, лорд…

–Я знаю, кто вы такой лорд Талли,– прервала его Дейенерис,– не будем затягивать это дольше, чем следует. Вы пришли преклонить колено?

–Разве у меня есть выбор? – хмуро спросил лорд.

–Есть,– усмехнулась Дейнерис,– вы видели драконов на башнях Харенхолла.

Стоявший справа Тирион бросил на королеву обеспокоенный взгляд, но ей сейчас было плевать на волнения ее десницы. Сам Эдмар, похоже, впечатлился: опустившись на колено, он забубнил ритуальные слова подчинения. Дейнерис машинально отвечала все, что положено в таких случаях, смотря поверх склоненной головы Талли на двух женщин.

–Встаньте, лорд Эдмур,– наконец сказала Дейенерис,– ваши предки, верно служили Таргариенам во времена Эйгона Завоевателя, под стенами этого замка. Надеюсь, так будет и впредь, а старые обиды будут забыты. И не только между Таргариенами и Талли, – она многозначительно посмотрела на девушку, наконец, вспомнив, кого напоминают ее черты лица. Девушка, поняла все правильно, и шагнула вперед, склонив голову в небрежном поклоне.

–Я Арья Старк из Винтерфелла,– сказала она,– вы, кажется, знакомы с моим братом?

–Он думал, что вы мертвы,– сказала Дейенерис.

–Многие так думали,– усмехнулась Арья.

–Что с Джоном Сноу?– спросил Тирион.

–Ваш человек должен был рассказать вам об этом,– ответила Арья, по-прежнему глядя на Дейенерис,– он видел все сам.

Да, Джорах действительно рассказал своей кхалисси вещи, в которые она до сих пор не могла поверить. Не могла, но, видимо, придется – что-то страшное и вправду воцарилось на Севере. Чужак с востока, король никому не известной страны, оказался первым, но не единственным новым игроком в Вестеросе. И, похоже, не самым страшным.

–От Джо…от вашего брата нет никаких вестей,– спросила Дейнерис.

–Никаких,– Арья мотнула головой, но королеве показалось, что она пытается скрыть боль, – мы даже не знаем где он. И никто не знает.

–Кто же теперь правит на Севере?– спросила Дейнерис.

–Моя сестра Санса Старк,– ответила Арья,– Леди Винтерфелла. Это она направила к вам меня и Бриенну,– Арья кивнула в сторону рослой воительницы.

–Зачем?– спросила Дейенерис, уже зная ответ.

– Север нуждается в вас,– неохотно выдавила Арья,– мы не выстоим в одиночку. Древнее зло пробудилось за Стеной, а теперь еще и объеденилось с новым, пришедшим с Востока. Уже потеряны Кархолд, Последний Очаг, Дредфорт, а скагги перешли на сторону захватчиков. Следующим, наверное, падет Хорнвуд, а от него рукой подать до Белой Гавани…

–И что тогда? – спросила Дейнерис.

–Белая Гавань единственный город на Севере и самый крупный порт,– пояснил Тирион,– если она падет, Север потеряет морское сообщение со столицей.

–А следующим будет Винтерфелл,– добавила Арья,– мы не выстоим в одиночку

–А ваши враги, кто они? – спросила Дейнерис,– та нечисть, о которой говорил Джон?

–Враг может появиться в каждом замке, каждом доме,– ответила Арья,– поэтому мы сжигаем сейчас всех умерших. А за мертвецами идут скагги, иббенийцы, людоеды и какие-то народы с Востока, о которых у нас никто не слышал. И да, с ними видели и Белых Ходоков.

Арья, конечно, не все рассказала Дейненис – зачем королеве с юга знать о «волчьих снах» дочери Неда Старка? Она не говорила ей о волчьей стае отчаянно пробивавшейся на юг сквозь полчища мертвецов. О тварях, которыми оборачиваются убитые волки : со сгнившей плотью и ярко-синими глазами, волочащие по снегу замерзшие кишки, вываливающиеся из распоротого брюха. О деревнях накрытых Белым Холодом, чье население пополняло армию мертвых. О спиралях из расчлененных трупов и конских туш, оставляемых на месте разоренных деревень. О неведомых тварях, появляющихся в Длинном Озере, многолапых силуэтах мелькавших меж заснеженных лесов и крылатых тенях, носящихся в ночном небе с пронзительным хохотом. Нежить и нечисть заполонила Север и лишь очистительное пламя драконов может искоренить ее.

–Я помогу вам,– услышала Арья голос Дейнерис,– я лично явлюсь в Белую Гавань с драконами, дотракийцами и Безупречными. Но и ваша сестра должна прибыть туда – за помощь я попрошу свою цену.

–Мы понимаем, ваше Величество,– кивнула Арья,– моя сестра преклонит колено.

В последнее время она боялась ложиться спать: стоило ей сомкнуть глаза, как она погружалась в череду ужасающих и пгуающих видений, повергавших в трепет ее отважную душу. Иногда во сне она оказывалась посреди бесплодной пустыни, у подножия черных пирамид, рядом с которыми и пирамиды Миерина показались бы карликами. В других сновидениях она погружалась в мрачные склепы и темные подземелья, стены которых испещряли причудливые иероглифы. Письмена сменялись красочными и пугающими изображениями: демоны с крыльями летучих мышей несли в когтистых лапах обнаженных девушек; уродливые звери выходили из темных пещер к привязанным людям; демоницы с змеями вместо волос совокуплялись с козлоногими сатирами. И змеи, бесконечные змеи – люди с головами змей приносящие жертвы на окровавленных алтарях, змеи пожирающие людей на улицах неизвестных городов, змеи, переплетающиеся с людьми в столь сложных и непристойных сочетаниях, что было непонятно – где заканчивается человек и начинается чешуйчатая тварь. Особенно часто встречались барельефы, изображающие огромного змея свившего кольца на исполинском троне и принимавшего подношения от коленопреклоненных человечков.

А в тени всех этих гробниц и пирамид неизменно возникала, клубясь и растекаясь, непроглядная Тьма, чернее самой ночи. В кромешной темноте горели алые глаза, заставляя ее цепенеть, словно птичка перед удавом. Тьма принимала Форму – пугающей фигуры со змеиным туловищем и человеческой головой. Исполинской коброй вздымалась она над замершей от ужаса девушкой, распуская огромный капюшон, а из распахнутого рта вырывался шипящий голос. С криком она просыпалась на мокром от пота ложе, но в ее ушах все еще звучал вкрадчивый нечеловеческий шепот, изрекавший кощунственные прельстивые обещания, от которых стыла в жилах кровь.