Текст книги "Ядовитый Факультет. Фея, которую вы заслужили (СИ)"
Автор книги: Julia Candore
Соавторы: Юлия Флоренская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
Глава 9. Вызов принят
– Компромисс, значит? – сцепив зубы, проговорил Ли Фаний Орл. – Ну-ну.
Потом ему в голову что-то ударило.
«Озарение», – посчитал он.
«Блажь», – заключила я.
А он вдруг ухватил меня за руку и быстро повлёк за собой по шатким ступеням. Не представляю, каким чудом не грохнулась. Ноги то и дело соскальзывали, на каждом повороте лестницы перед глазами в красках проносилась жизнь.
– Эй, вы чего? Вас так легко вывести из себя? – возопила я и попробовала отвоевать конечность.
Но кисти у сыщика были мощные, ладони не уступали капканам, пальцы – зубьям капканов. Если такая ловушка захлопнется, то без постороннего вмешательства не видать тебе свободы.
Нам был срочно нужен здравомыслящий посредник. Кто-нибудь, кто остудит ярость этого патологически импульсивного психопата. Приведёт веские доводы в пользу мирного урегулирования конфликта и посоветует подписать пакт о ненападении.
Ай! Больно же! Да никуда я от вас не убегу, расслабьтесь, господин параноик!
Он ещё долго волок меня по лестнице, прежде чем соизволил расслабиться и таки выпустил мою руку. У меня вырвался возглас недоумения: преодолевать столь долгий, изнурительный спуск лишь затем, чтобы очутиться в слабо освещённом зале практически без удобств?
Похоже, оконных проёмов при проектировании помещения тоже не предусмотрели.
У нас тут что, пыточная? Мне устроят допрос и станут дознаваться, кто мои сообщники? Что ж, в таком случае я без промедления выдам Инычужей и буду долго смеяться злодейским злокозненным смехом. Посмотрим, сможет ли хоть кто-нибудь найти на этих негодников управу.
Я прислушалась: где-то под полом трещали сверчки.
Из обстановки взгляд выцепил лишь ветхую покосившуюся софу и каркасный террариум – огромную застеклённую ёмкость. Последняя занимала всю стену и была снабжена лампой дневного света, переведённой на минимальную мощность. Поначалу могло показаться, что там нет ничего, кроме фикусов.
Затем в самом низу я приметила хамелеона.
Это неправда, что хамелеоны полностью сливаются с окружающей средой. Их кожные покровы бледнеют, когда грозит опасность, и меняют окраску на более тёмную, если рептилию разозлить.
До нашего появления хамелеон флегматично дремал на ветке фикуса, свернув хвост в спираль. Когда мы эпично ворвались в его сонное царство, когда сыщик щёлкнул выключателем и в комнате вспыхнули все четырнадцать электрических канделябров, хамелеон заметно потемнел.
– Не злись, Геннадий, – сказал Ли Фаний Орл и пинком отправил меня на софу. – Да, лично я в ярости. Но это потому, что гости непрошеные пожаловали. На зелья мои позарились, представляешь? А теперь обнаглели и пощады просят. Вот я и думаю: наказать или помиловать?
Я ушам не поверила. А у него точно все дома? Шестерёнки на месте? Крыша не поехала?
Сыщик присел на корточки возле террариума. Локоть на колене утвердил, подбородок подпёр и искоса зыркнул на меня. В его глубоком, как бездна, взгляде полыхнуло фиолетовым.
Всё, молчу-молчу! Беру свои мысли назад. Это у него, очевидно, самотерапия такая занятная. Не хочет на специалистов тратиться, вот и болтает сам с собой в критические моменты. С хамелеоном болтает, если точнее.
Ведь правда, хамелеон? Кивни, если твой хозяин не слетел с катушек. Не умеешь кивать, так хоть подмигни, зараза!
Выражение морды Геннадия расшифровывалось вполне однозначно.
«Всё тлен, а вы все придурки. Так вам и надо».
Его глаза двигались в разных направлениях, пасть раскрывалась медленно и неотвратимо, словно он вот-вот проглотит и детектива, и террариум, и целый мир в придачу.
Издав вздох, полный боли и разочарования, Ли Фаний Орл прекратил пялиться на меня из позы сердитого мыслителя, поднялся и отомкнул в полу небольшой люк, откуда извлёк живого сверчка.
После чего отодвинул дверцу террариума и подал угощение хамелеону. Тот долго примерялся, чтобы произвести контрольный выстрел мясистым языком.
Впрочем, выстрел здесь, скорее, преувеличение.
Язык Геннадия двигался слишком медленно. Бедняга-сверчок успел, наверное, раз двадцать с жизнью попрощаться, перед тем как прилипнуть к присоске.
Время, видимо, заразилось от хамелеона дурным примером. Оно неохотно волочилось, выматывало нервы, тянуло за душу, и в голове мало-помалу плотнел ватный ком. Даже страх притупился. Словно Нойта Сарс – протагонист ночного кошмара, героиня замедленной съёмки, где на счастливый конец нечего и расчитывать, но ладно уж, что поделать, покоримся судьбе.
– Я решил, – спустя вечность заявил Ли Фаний Орл. – Эликсир, так и быть, забирай. Но взамен всего на год ты станешь моей рабыней. Как тебе такой расклад?
– Р-рабыней? – пролепетала я. – Это как?
– Будешь выполнять всё, что я прикажу. Любую грязную работёнку. Без возражений. Без заработной платы. Режим – круглосуточный. Подъём по сигналу серк-ри в любое время дня и ночи.
– А если не…
– А если не, – передразнили меня, – тогда добро пожаловать под стражу и на судебное разбирательство. Кто знает, сколько лет тебе дадут за проникновение со взломом. Общественные работы, исправительная колония… – Он мечтательно прищурился. – Вариантов великое множество.
– Согласна!
– На исправительную колонию? – едко ухмыльнулся мучитель.
– На рабыню! – сдуру выпалила я.
Ли Фаний Орл расплылся в триумфальной улыбке, закрыл дверцу террариума и двумя руками взялся за лацканы пиджака.
– Вот и отлично. А теперь идём за мной… Кстати, – он резко перешёл на дружелюбный тон. – Забыл вас друг другу представить. Знакомься, мой домашний хамелеон Геннадий. Заморская кличка. Необычная, да? И ты, Геннадий, знакомься. Э-э-э…
– Нойта Сарс, – мрачно отрекомендовалась я.
– Нойта Сарс, – повторил детектив, перекатывая моё имя во рту, как какой-нибудь леденец на палочке. – Идём, Нойта. Дам тебе инструкции.
Он повернулся и зашагал к выходу из зала.
– Во-первых, в твои обязанности будет входить кормёжка Геннадия. Раз в два дня, по пять-десять сверчков. Он у меня взрослый, так что чаще не надо. Сверчки в коробке, люк ты видела.
– Неужели вы летели домой на всех парусах только потому, что упустили этот момент из виду? – изумилась я и попала ровно в цель.
Сыщик потому так скоропостижно и вернулся из загородной усадьбы клиента: вспомнил, что забыл хамелеона покормить.
– А ты способная, – поведали мне. – Делаешь правильные выводы. Это хорошо. Давай-ка, проходи. Надо заключить договор, а то знаю я вас, воришек. Ваше устное согласие пустой звук.
Ли Фаний Орл завернул в сияющую люстрами комнату, которая содержалась в идеальном порядке, если не считать мятого костюма-кимоно, разлёгшегося на кресле.
– А жить я у вас буду? – уточнила я.
– Ещё чего не хватало! У себя живи. Ко мне будешь прибегать по первому требованию. Твой дом далеко?
– Очень.
– Пустяки, что-нибудь придумаем. Транспорт нынче не проблема.
То, что он в итоге придумал, ни в какие ворота не лезло. Но об этом, пожалуй, позже.
Мне дали расписаться в каком-то документе, и я не потрудилась его изучить. Потому что хотела поскорее покончить с формальностями, потому что от усталости глаза отказывались видеть, а мозг – соображать.
Мои желания были довольно прозаичны: во-первых, рухнуть на кровать, во-вторых, забыться сном. И проснуться оттого, что Вор-Кошмарник, облизываясь, жуёт моё последнее чудовищное видение. Вышеописанное, правильно. Пусть бы он сожрал, в самом деле, проклятые калитки, двери, ступеньки, хамелеона по кличке Геннадий и прочих фантастических тварей, включая Ли Фания Орла с его пренебрежением и снисходительностью.
Но сперва мне предстояло с позором вернуться домой и объявить о своём поражении. Держу пари: челюсти с клювами поотвисают.
Я заполучила зелье, бесспорно. Но в качестве довеска к нему шла трудовая повинность весьма размытого характера. Какую именно грязную работёнку приготовил мне детектив? Позволит ли он завершить тягомотину с болотом? Сдать экзамены? Защитить диплом? На академическом балу покрасоваться, в конце концов?
Я кляла себя за то, что не обсудила с сыщиком детали сделки. Целый год жизни насмарку только ради того, чтобы на меня не заявили и не предали дело огласке. Наступить на горло собственной песне, прилечь грудью на амбразуру чужих амбиций и лично – вот этими вот изящными ручками – загнать себя в тупик… Спрашивается, с какой стати?
Да уж, Нойта, ты первостатейная тупица, с чем тебя и поздравляю.
С другой стороны, разве тебе не должен льстить тот факт, что ты будешь девочкой на побегушках у главного героя страны?
«Нет, нет и ещё раз нет», – твердила я себе. Что бы мне польстило? Его безвременная кончина в моём исполнении. Остальное – увольте.
Искушение вернуться и придушить садиста, а заодно разорвать контракт, было велико. Но энергии у меня оставалось лишь на то, чтобы подавленно ковылять вдоль садово-паркового комплекса, где деревца были острижены в форме геометрических фигур, и бормотать ругательства в адрес своей переменчивой фортуны.
Квартал Дворцов под звёздным небом выглядел чарующе – с этой его подсветкой фасадов, мягким сиянием лампионов и тенями на полуобнажённых скульптурах, которые изображали поднебесных существ Пуйо в чрезмерно фривольных позах.
Сомневаюсь, что реальные Пуйо согласились бы столь страстно выгибаться и напяливать тряпки, которые мало что прикрывают.
Кто они такие, эти Пуйо? Давайте-ка восполним пробел.
По легенде, давным-давно, в незапамятные времена случилась страшная катастрофа. Затонул среди льдов круизный лайнер. Многие погибли. Выжили единицы. Так вот, бытует поверье, что тех, выживших, спасло чудо, и теперь они способны исполнять чужие желания. Если повстречаешь их, если кто-нибудь из них тебя полюбит, можешь считать, что сорвал куш и уделал мироздание. Потому что лучшей судьбы нечего и желать.
Под одной из статуй, привалившись к постаменту, дремала улыбчивая цветочница, которая, помнится, всучила мне букетик задаром. Расплата свершилась, подумала я. Зря взяла, надо было отказаться.
Не принимай подарки перед важным делом, иначе ждёт тебя провал. Сделать пометку на будущее, что ли?
Впрочем, какой толк винить посторонних в собственных ошибках? Изобретение дурных примет – удел неудачников. Победители же, как правило, затевают раскопки в себе и проводят на глубинных уровнях души колоссальные ремонтные работы. Именно это позволяет им жить по-настоящему и двигаться вперёд, все прочие тактики – путь к самораспаду.
Цветочница даже во сне не переставала улыбаться, и будить её показалось мне верхом бестактности. Мало ли, вдруг у неё выдался тяжёлый день и она решила прикорнуть под луной? Погода-то располагает. Хоть и ночь на дворе, а всё равно тепло.
Я ощутила, как ветер утешительно касается моей шеи, обдувает взмокший затылок и подталкивает в спину: «Иди, иди. Видишь? Старушки спят, туристы спят, и тебе на боковую пора».
Он был ласков и шелковист этой ночью. Повиноваться такому ветру – одно удовольствие. И я продолжила идти. Величественные здания уносили к звёздам антенны, обзорные площадки, сигнальные огни и лишние мысли. А людей с тротуаров будто сдуло. Было пустынно, стояла тишина, и только мои шаги отдавались сухим чётким эхом.
В какой-то момент дорога лихо извернулась и вывела меня на зачарованную улицу Угловую. В дневное время здесь работала торговая точка и кофейня в высоком угловом доме. А нынче только фонтан шипел. Фонари – рыжие клубки света на ажурных ножках – тоже шипели, будто от досады, под стать моему внутреннему раздраю. Одиноко чернел вход в подземку.
Я спохватилась слишком поздно. Зазевалась, не свернула вовремя. Дурья моя башка!
Чтоб вы понимали, существует всего один способ покинуть улицу Угловую: надо спуститься в подземку. А она, в свою очередь, полна сюрпризов. Никогда, никогда не забредайте на эту улицу, если не хотите убить время.
Об этом написано во всех путеводителях. Гиды неустанно предупреждают путешественников о последствиях бессистемного блуждания по Сеа. Угодишь на улицу Угловую – и спета твоя песенка.
Правда, есть здесь полюс притяжения – ларёк с сувенирами настолько редкими и продавцом столь загадочным, что так и тянет иной раз сюда заглянуть. Обязательно получишь ценный опыт и ценную вещицу. И то, и другое пригодится – рано или поздно.
Но если ни опыт, ни сувениры тебе даром не сдались, тогда ситуация и впрямь плачевная.
Фонтан играет струями воды, окна бликуют, кофейня манит вывеской, чёрные зеркала витрин не отражают совсем ничего, и ты в них тоже не отразишься. Ты волен войти в любую дверь, но, как ни усердствуй, вернёшься к исходным координатам.
Ни людей, ни нелюдей здесь нет. Из всех, кто попадает на эту улицу, в определённый момент времени существуешь только ты и пустота. Сколько бы народу тут одновременно ни обреталось, каждый катастрофически покинут и предоставлен самому себе. Вы не пересечётесь со случайными прохожими, не заведёте разговор, не разработаете совместный план спасения.
Ты будешь кружить и кружить по Угловой в тотальном одиночестве, в какую бы сторону света ни направился. Сотрёшь каблуки, обзаведёшься мозолями, проголодаешься и начнёшь изнывать от жажды, но так и не сможешь покинуть аномальную зону. Если только не спустишься в подземку.
Не мешкая, я двинулась туда. Запутанные схемы, указатели со стёртыми буквами, искрящая проводка и неисправные автоходы-траволаторы, предназначенные для того, чтобы не заблудиться между пересадочными пунктами, – всё нагоняло тоску.
Мне надо домой, мне срочно надо домой. Выпить чаю, выреветься в подушку, созвать всеобщий совет с Инычужами. Но увы, мы имеем, что имеем: пустую холодную станцию, креозотный запах шпал и беспросветный вакуум в сердце.
Внезапно меня подбросило над платформой.
Что это там гудит и грохочет? Неужто поезд?
Призрачный или настоящий?
Остановится или нет?
Откроет двери или издевательски постоит, а потом поедет?
Перепрыгну ли я зазор между вагоном и краем пассажирской площадки?
Столько вопросов, свихнуться можно!
Глава 10. Нить путеводная
Голова вспухала от обилия возможных развязок.
Зато сводить счёты с жизнью резко расхотелось. Каюсь, проскальзывала гнилая мыслишка: неудачнице Нойте незачем коптить воздух, сгинь, сгинь, сгинь, никчёмное ты существо!
Интерес к происходящему абсурду возродил из пепла тягу к жизни и отбросил траурный настрой далеко на периферию сознания. Выберусь я из подземки или не выберусь? А если да, это произойдёт завтра или послезавтра? Учтите, дольше трёх дней без воды не протяну, даром что фея.
У меня как-то разом пробудился азарт, воля к победе и всё такое. Выкрутишься из передряги, приползёшь домой – и ты уже счастливчик. Житейские неурядицы побоку. Ха, подумаешь, рабство! Всего год потерпеть. Главное, что зелье, а значит, и успех на академическом поприще, у меня в кармане.
Итак, поезд гудел и мчался на всех парах. Я готовилась прыгать, потому что в нашей заколдованной подземке по-другому попасть в вагон нереально.
Но с первым поездом не повезло. Он прибыл на дальние пути и открыл двери в бездну. Рельсовая яма действительно была глубока: дно не проглядывалось. Луч от портативного фонарика тонул в отборной тьме. Так что прыгнуть я не решилась, всё равно зазор не одолеть. А рухнешь в яму – косточек не соберёшь.
Поезд постоял с минуту и, с шорохом сомкнув дверцы вагонов, укатил в чернильный зев тоннеля.
Инцидент можно было классифицировать как альтернативный издевательский.
Что ж, делать нечего, подождём ещё.
Следующий поезд причалил впритирку к платформе, локомотив приветственно сверкнул фарами, но вот неувязочка: рассчитан он был явно на лилипутов. Я не протиснулась бы в вагон при всём желании, ибо дверь еле доставала мне до колена.
Удержаться, чтобы не садануть по этому микро-составу ботинком, стоило мне больших усилий. Поезд под номером два усвистел, а я осталась. На безлюдной платформе, под холодным светом стальных ламп, без малейшего представления, как выпутаться из этого переплёта. А если пешком по шпалам? Нет?
Третий поезд – по всем параметрам подходящий – промчался мимо, на полном ходу громыхая колёсами и сочленениями. Раздавят тебя, Нойта, не побрезгуют. Смерти своей хочешь? Ну, тогда спускайся, шпалы жаждут кровавой жертвы.
Передумала? Какая досада.
Я достала из рюкзака и покрутила в пальцах бесполезный серк-ри. То, что мобильный сигнал в подземке не ловится, мне было прекрасно известно. Ни позвонить, ни текстовое сообщение отправить, не говоря уже о чём-то более существенном, вроде голограммы. Либо ты рассчитываешь на свои силы, либо навсегда пропадаешь с радаров.
Любопытно, не окружают ли меня сейчас горы невидимых трупов, бывших узников этого инфернального лабиринта? Стою я такая, в ус не дую, а подпространство (или какая-нибудь там субматерия) буквально ломится от скелетов, черепов и полусгнивших останков. Брр!
Я вообразила ужасающую картину, и меня сотрясла нервная дрожь. Так, фантазия, прекращай. Отставить панику! Нойта Сарс здесь не застрянет, слышите? Она покинет эту локацию живой. Да, возможно, малость измученной, отощавшей и вонючей, но живой. Все усекли?
Моя спина покрылась липким потом. Из холода бросило в жар (психосоматика, чтоб её). Я опустила рюкзак на пыльные плиты станции и стянула с себя ненавистный синтетический костюм. Стало полегче, но видок мой оставлял желать лучшего. Майка с дыркой на рукаве, облегающие шорты в цветочек, наэлектризованная шевелюра и босые ноги с нестрижеными ногтями. Фу такой быть. Благо, никто этого безобразия не увидит и сплетни про то, какая Нойта неряха, не разнесёт. Здесь я обречена на одиночество.
Одиночество в компании с привидениями.
Ничто не предвещало появления очередного монстра на колёсах.
Не успела я опомниться, как призрачный поезд, выкрашенный в розовое и голубое, выплыл аккурат из стены, прошёл моё тело насквозь – и поминай как звали. Я скрежетнула зубами и запрокинула голову к лампам. Пора было что-то предпринять.
Внезапно взгляд задержался на воротнике воровского костюма. На чёрной материи был отлично заметен серебристый волосок, длинный и довольно толстый. Прицепился, перенёс тяготы и перипетии, сопряжённые с обстоятельствами кражи. Родненький! Если кому и мог такой принадлежать, то только нашей маленькой вредине – Путеводной Нити.
Я возблагодарила небеса за содействие. Ключ к моему спасению был найден.
Однажды, в схожей ситуации, мне уже доводилось воспользоваться косвенной помощью ижи-существ. Года два назад я заблудилась в лесу среди Хвоистых Химер и точно так же, как сегодня, обнаружила на своей одежде серебристый волосок.
Стоило сжать его двумя пальцами, как он вспыхнул и всё вокруг вспыхнуло, а ум мой озарился ясностью понимания: перед мысленным взором развернулась карта местности с пунктирными линиями троп. Я была обозначена там мигающей красной точкой.
На сей раз произошло всё то же самое. Я аккуратно взяла волос Путеводной Нити, и сердце заполошно дёрнулось и погнало по крови сверкающий свет. Меня пронизывало солнцем и обдувало каким-то нездешним ветром. Обдувало со всех сторон и даже как будто изнутри.
Перед глазами проступили абрисы схемы энергетических потоков. Обретая чёткость, обозначились направления. Из зачарованной подземки был выход, нетривиальный, не заметный простому человеческому глазу, но всё же был.
Я вновь облачилась в тесный комбинезон, вскинула на плечо рюкзак и, держась за нить большим и указательным пальцем, двинулась к лестнице, что вела в тоннель.
Перед глазами моими стоял свет. Зуб даю, они полыхали почище фар локомотива!
Детальная схема подземки, куда входили переплетения биоэлектрических каналов, тайные лазейки и нелогичности колдовского плетения, лежала передо мной в полном объёме. Несовершенные алгоритмы можно было обойти, а сквозь уязвимости системы пролезть, как в заборную дыру.
И не говорите, что я, начинающая воровка-лазутчица, не справлюсь. Первый блин всегда комом. К тому же, ни одна дверь пока что не сопротивлялась мне дольше пяти минут.
Спуск выдался затяжным и мучительным. Кожу ладоней саднило от контакта с ржавым металлом перекладин. Ныли мышцы, в носу свербело от пыли и затхлости, а лестница всё не кончалась.
Спрыгнув с последней перекладины, я с некоторым облегчением приземлилась на дно, потрескивающее от высокого напряжения. Организм был измотан, зато мозг пребывал в тонусе. Простимулированный магией нити, он соображал быстро и рационально.
Нельзя было касаться токоведущих шин и контактировать с металлическими поверхностями, а в случае опасности рекомендовалось залечь в специальное углубление – водоотводный лоток.
Опасность, конечно же, не замедлила. Монолитный бетон под ногами мелко затрясся, как от приближения табуна. Взревел в чреве тоннеля гудок, словно бы намекая: поторопись, Нойта, если не хочешь превратиться в отбивную.
И да, я прекрасно знала, что поезд может оказаться меньше заявленной ширины, а значит, он рассечёт меня, залёгшую в углублении, острыми гребнями колёс.
Цветная схема порталов и несоответствий колыхалась перед глазами. На динамическом трёхмерном чертеже в режиме реального времени рвались и выстраивались связи. Подземка была прямо-таки пропитана чарами высшего порядка.
Изначально она проектировалась архитекторами, теургами и стихийниками как транспортный узел, зародыш великой трансконтинентальной сети, откуда можно будет в два счёта попасть не только в самую отдалённую провинцию Мережа, но и буквально на край галактики. Метили высоко.
Но увы, загаданное не сбылось. Замыслу не суждено было осуществиться. Досадная ошибка в вычислениях артефактора, упущение эксперта-иллюзиониста – и подземка превратилась в сущее городское проклятие.
Прямо сейчас, застыв, как кролик перед удавом, я созерцала свою собственную смерть. Бездушная, она не ведала пощады. Оглушал перестук колёс, слепил дальний свет. И было действительно бесполезно прятаться в жёлобе – меня бы это не спасло.
От чьего-то ощутимого толчка в последний момент слетело оцепенение, и я переключила внимание на схему: портал соткался напротив всего секунду назад. Шанс, ниспосланный свыше. Шанс, которым нельзя пренебречь.
Я решилась. И, окутанная сиянием, прошла сквозь стену тоннеля, как заправский ходок по измерениям. Поезд остервенело промчался за моей спиной, а не по мне, как было задумано.
Что скажете? Нойта молодец? Молодец.
Я поражалась своей фортуне: пробыть в портале считанные мгновения, не успеть испугаться зловещей фантасмагории изнанки и выйти практически рядом с собственным домом!
Чем не праздник?
Сказочная, поистине сказочная ночь плыла над землёй. Мир был пронзительно чудесен, гулок, всеобъемлющ в своей гармонии и красоте.
Лес утопал в мерцающем тумане. Где-то на верхушке Хвоистой Химеры пела соучастница таинства – печальная ночная птица. Заунывно гудел рожок лесных хранителей Неге – крупных и феноменально мохнатых, чьи норы прячутся глубоко в корневой системе вековечных деревьев.
Я отпустила волос Путеводной Нити, и теперь по моим жилам, замещая свет, разливалось тихое счастье.
Я могла быть навеки стёрта из этой реальности. И ведь буду стёрта, никуда не денусь. А ночь останется. Останется птичье пение, багрянец рассветов, плеск моря, кисейная тонкость облаков и таинственный шорох леса.
Когда-нибудь я, наверное, буду скучать по ним.
А они – лес, море, небо – вспомнят ли они обо мне?
Помотав головой, я прогнала беспричинную сентиментальность. Не хватало ещё Инычужей слезами впечатлить.
– Ну как? Ну что? – Они встретили меня небывалым оживлением, причем в полном составе.
– Ничего, – буркнула я, ввалившись в прихожую и чуть не сшибив трельяж. – Нойта встала на стезю исправления.
– Так это же замечательно! – воскликнул Пересечень в облике домохозяйки и тотчас хлопнул себя по губам. – Сочувствую, – мужским голосом выдал он.
Потом я всё-таки разревелась – громко и надрывно, чем изрядно встревожила потустороннюю братию. Пересечень хватался то за меня, то за свою голову всеми четырьмя руками. Небываль-из-Пустошей рассерженно бухтела, примостившись на спинке кресла:
«Заснёшь тут с вами».
Вор Кошмарник нагнетал. Он кружил по гостиной, потрясал кулаками и грозил прикончить того недоумка, который вздумал меня обидеть (и из-за которого мне гарантирована бессонница, а, стало быть, и бескошмарница).
Птица-Весень – охристо-бирюзовое недоразумение на быстрых крыльях – имитировала ураган. От продолжительного гвалта у неё сбивались настройки, и она принималась чудить.
А Путеводная Нить вылезла из сахарницы и с нехорошим блеском в глазах на пороге слышимости предупредила, что следующая такая истерика станет для меня последней.
Мы её расслышали и дисциплинированно заткнулись.
Пересечень переместился к плите заваривать мне чай от нервов. Вор-Кошмарник потерянно уселся на ковёр. Птица-Весень пристроилась на его лохматой макушке, перепутав её с гнездом.
Пуская в чашку слёзы и сопли, я горестно поведала, что с сегодняшнего дня официально считаюсь рабыней Ли Фания Орла и что теперь он будет мною помыкать, как ему заблагорассудится.
– Съешь вот, – участливо предложил Пересечень и протянул мне конфету в шуршащей обёртке. – Полегчает.
– Перестань. Я уже взрослая.
– Дорогая моя, преимущество взрослой жизни заключается в том, что можно брать лучшее из обоих миров: и взрослого, и детского. А вы только и делаете, что ограничиваете себя в простых удовольствиях.
Не знаю, что на него вдруг нашло. Он проявил рекордную упёртость. С места, сказал, не сдвинусь, пока ты конфету не съешь. Пришлось уступить и сунуть за щёку шоколадный шарик с кокосовой посыпкой. Вкусно. До чего же вкусно, каламараки вяленые!
Я отрывисто кивнула в знак благодарности и, чувствуя, что опять подступает плаксивость, опрометью бросилась бежать. Взлетела по лестнице, заперлась у себя наверху, окна шторами задвинула, чтобы Птица-Весень не вздумала подглядывать, и рухнула ничком на кровать.
Подушка очень скоро пропиталась солёной влагой, а поток всё не иссякал. Уже и сердечная мышца болеть перестала, и в душе покой воцарился, а по щекам лилось и лилось. Я и предположить не могла, что среднестатистическая фея способна выплакать такой объём воды.
Что за гадость подсунул мне Пересечень под видом конфеты?
Со сном так и не сложилось. Прости, Вор-Кошмарник, давай как-нибудь без меня. Я полежала, потом походила, наступая, как будто нарочно, на самые скрипучие половицы. Снова улеглась, сна ни в одном глазу. Только к утру задремала.
Могла бы и лекции проспать, с таким-то успехом. Да только серк-ри внезапно как вздрогнет на тумбочке да как заорёт дурным голосом:
– Подъём, рабыня! Новый день – новое лихо! Бегом отрабатывать повинность, Нойта Сарс!
Мои глаза раскрылись. Каждый – со звоном бьющегося стекла.
