Текст книги "Дикие сливы. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Jim and Rich

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Однако, для начала стоило узнать, как далеко ему придется ехать, чтобы подготовиться к путешествию и взять с собой достаточно воды и припасов. И выехать рано поутру вместе с индейцем, если он согласится провести ночь на ранчо бледнолицых.

Текс погладил лошадь индейца, и взглянул на него снизу вверх, еще раз отметив про себя, что запах шамана был запахом влажной травы и земли после дождя:

– Прежде всего я хочу видеть тебя гостем в нашем доме, безымянный брат мой. Я – Текс Сойер а-Даллас. Можешь ли ты открыть мне свое имя или Зовущий Реку просил тебя не говорить лишнего?

Шаман назвал себя, и его имя – Падающий Дождь – оказалось удивительно созвучно освежающему букету его кожи.

– Прошу, раздели с нами кров и пищу, а наутро мы вместе отправимся в путь, туда, откуда ты приехал. Долгим ли было твое странствие? – обученный еще о-Чикао тому, как следовало говорить с людьми из племени чикасо, Текс старательно следовал тем урокам, надеясь, что команчи, несмотря на их невероятную жестокость к врагам и свирепость в бою, так же умеют различать уважительное и пренебрежительное обращение.

Падающий Дождь улыбнулся, слушая не столько речи Текса Сойера а-Далласа, сколько звуки его души: они были мелодичными и стройными, хотя и пронизанными печалью…

Шаман протянул руку и коротким легким движением коснулся загорелого лба молодого воина, только вступившего на путь испытаний:

– Странствие шамана не бывает долгим или коротким, бледнолицый брат, это просто сон, не имеющий ни конца, ни начала, и пока тело пожимает тебе руку, душа моя грезит на перекрестке миров. Но не бойся, Белое Дитя: Падающий Дождь знает, как соединять сны, он умеет ловить ускользающие души, как змей, и находить потерянные, как воду в пустыне.

Индеец улыбнулся и снова слегка повел ладонью, позволяя темному аромату кофе и золотистой свежести лимона окутать юношу нежным и легким облаком…

Но Джек Сойер, похоже, был не очень-то расположен оказывать гостеприимство тому, кто явился на его землю незваным-непрошеным гостем, нарушившим к тому же границу своей резервации. Велев Ньюбету и Марку стоять возле шерифа Харриса, он тоже приблизился к индейцу и спросил его в своей привычной грубоватой манере:

– Что тебе от нас надо, краснокожий?

Жесткий вопрос ударил сбоку, вместе с тяжким запахом сырой глины и забродивших фруктов, с нотами красного дерева и свежей крови: так пахли соединенные ревность страх, вместе со скрытой болью одиночества.

– Сновидящий ничего не ищет у бледнолицых. Сновидящий – просто послание. Об остальном тебе скажет Белое Дитя. Прислушайся к нему: в сердце твоего сына мудрости больше, чем в гордых речах черного человека…

Не успев даже толком удивиться повеявшему от индейского шамана аромату Ричарда, Текс развернулся к отцу и со значением повел глазами дальше, на тех, кто стоял поодаль, но с враждебным любопытством пытался прислушиваться к разговору с команчем. Понизив голос, он предостерег Джека от дальнейших расспросов:

– Это посланник от Ричарда. Но будет лучше, если ты скажешь остальным, что этот команч приехал за огненной водой (5) в обмен на шкуры и кости бизонов.

Джек пожевал ус, как делал всегда в минуты раздумий перед принятием решения, и, молча кивнув сыну, вернулся к мужу и о-Сойеру-младшему, теперь призванному в одиночку скрашивать последние годы старика-ранчеро. Харриса и соседей вполне удовлетворила предложенная Тексом версия появления краснокожего в границах ранчо, только патер, похоже, не поверил ей ни на грош, и продолжал следить за ними в оба глаза.

– Пойдемте пропустим по стаканчику виски за упокой души бедного мистера о-Куина… А Текс сам с ним договорится обо всем, чай не маленький… – старик понял, что лучше от греха увести всех побыстрее с кладбища, и подумал горько, что его мальчик и вправду как-то быстро повзрослел за последних пол-месяца, и теперь уже вышел из-под его отеческой власти окончательно и бесповоротно. Еще горше было сознавать, что даже если злая судьба разлучит Текса с мужем, обратно на ранчо сын все равно не вернется… Но раз такова воля Триединого, что толку спорить с ней и роптать на судьбу?

Когда отец ушел прочь и увел всех любопытных за собой, Текс снова обратился к индейцу, пытаясь получить от него более ясное указание, как далеко ему предстоит ехать для встречи с Ричардом.

– Мой сон не так ясен, как твой, краснокожий брат мой. Туман застилает мне путь к Зовущему Реку… я не могу дотронуться до него, не проехав много миль по земле, и мне неведомо, скакать ли до него три часа или три дня? Ответь мне, мудрый, сколько дней или ночей назад он отправил тебя в путь ко мне? И проезжал ли ты место под названием Фритаун?

Падающий Дождь огорченно покачал головой, но стоило ли ждать слишком многого от неопытного юноши, не знавшего, как былое сливается с настоящим, рожая будущее, и как плетется паутина сна, прорастая тугими нитями в реальность Срединного мира?

– Я расскажу тебе, Белое Дитя, как добраться до становища: сперва до русла ручья, что берет исток в ста полетах стрелы отсюда, после вверх по течению до реки, дважды до заката солнца, и один раз – до зенита. Воины Синего Облака никогда не тронут чужого послания…

Шаман свесился с седла, каким-то чудом удерживаясь на спине пони, и едва слышно шепнул Тексу:

– Не езди во Фритаун. Воздух там плохой, и дорога эта – плохая. Река будет вести тебя дольше, но приведет вернее.

Как будто в подтверждение слов индейца, запах кофе и лимона с угрожающими нотами сгоревшего пороха стал сильнее…

Юноша не колебался в своем решении, его стремление к любимому было чистым и сильным, как молодой ветер, но Падающий Дождь чувствовал, а значит, и видел, как опутывают Текса Сойера горести и надежды домашних, как крепко держат силки сыновней привязанности… но перемены уже пришли, будущее уже случилось, просто у Текса пока не хватало силы это увидеть.

– Решайся, оставь позади все лишнее, и тогда мы понесемся быстрее молний… Решайся, Белое Дитя, если хочешь, чтобы я стал проводником. Равнины – плохое место для человека, рожденного в Кордильерах.

Индеец побуждал его отправиться в путь без промедления, но предлагал выбрать более долгий путь, чем тот, что пролегал от ранчо до городка Фритаун, затерянного в сотне миль к западу от Сан-Сабастана. Это расстояние по наезженной дороге он преодолел бы за пару дней или даже быстрее, если бы взял заводную лошадь вместо вьючного мула. А так, следуя прихотливому течению реки, можно было проплутать в прерии дня три-четыре.

Ничего так не желая, как немедленно оседлать Смоки и оставить позади всю свою прежнюю жизнь, Текс все же в последний миг сдержал собственное устремление, набросив на него лассо сыновнего долга. Долг призывал его надлежащим образом проститься со всеми, кто столько лет делил с ним все радости и горести, тяготы и заботы этой трудной жизни – уж они-то заслужили нескольких теплых слов и уважения традиций ничуть не меньше, чем Ричард – его любви. Но с альфаэро они скоро встретятся, и будет ли это через два дня или только через два с половиной – не играло такой уж большой роли. А вот с теми, кто остается тут, он, возможно, больше никогда не встретится или увидит их много времени спустя…

На самом деле Текс не был ни в чем таком уверен, но решив соблюсти традиции, пытался заговорить саму судьбу от вечной разлуки с любимым. И потому твердо ответил индейскому шаману:

– Я тронусь в путь с рассветом, Падающий Дождь, обещаю тебе. И выберу самую короткую дорогу к тому, кто ждет меня. Но буду рад, если ты из послания станешь моим проводником.

Шаман не стал спорить с ним, просто молча кивнул, уважая выбор бледнолицего брата. Ехать на ранчо он отказался, и они условились встретиться с первыми лучами солнца возле того самого места на реке, где они с Ричардом нашли Тони и расстались друг с другом.

Вечер печального дня похорон сделался еще печальнее, когда Текс после ужина объявил семье, что покинет их на рассвете нового дня. Марк, у которого и так глаза не просыхали после смерти доброго к нему Тони, прилип к брату и долго выплакивал в него свои горе и обиды. Ньюбет, пряча глаза, так же полные слез, принялся хлопотать со сборами, вознамерившись снабдить пасынка едва ли не всеми своими настойками и лечебными травами. Джек снова пожевал ус и, кряхтя, опустился на колени в углу гостиной, подцепил доски на полу и, вскрыв тайник, вытащил оттуда кожаный сверток.

Когда Текс помог отцу подняться, тот бережно развязал потемневшую от времени бечевку и, уложив сверток на стол, раскрыл подсохшую и ставшую жесткой кожу. Благородное серебро проглянуло оттуда, и Сойер-старший извлек на свет длинноствольный шестизарядник Драгун (6) – несмотря на то, что он пролежал под половицами много лет, вид у него был такой, словно его только что купили в оружейной лавке братьев Бэнгс.

Помедлив отдавать кольт сыну, Джек подержал его в руках, что-то вспоминая о своей лихой юности, но все же со вздохом протянул подарок Тексу:

– Держи, ковбой. Это знаменитое оружие не единожды спасало жизнь твоему дяде Энгусу, когда он воевал в составе драгунского кавалерийского полка за присоединение Техаса. Он семьи так и не завел и, когда умирал, просил меня передать этот кольт тебе, когда придет время. Ну вот, оно и пришло. Держи и храни его в порядке, как я учил. Пусть оно так же верно хранит тебя, как моего брата.

Текс с благодарностью принял дядино наследие и обнял отца, внезапно ощутив, каким хрупким и невысоким он стал – словно высох и сгорбился, как эта самая кожа…

Ньюби тоже одарил его – повесил на шею искусно сделанный амулет, и благословил в добрый путь, призвав на защиту не только Триединого, но и всех духов прерии. В дорожной сумке, которую он собрал пасынку, разместилась едва ли не половина его пузырьков и мешочков с травами, и пара тетрадей, куда он записывал свои рецепты. Текс тепло обнял его и пообещал дать о себе знать, так скоро, как только сможет. Он обещал ему что-то еще, какие-то подарки, поездки, но Ньюби, не выдержав собственной боли еще одного расставания, скомкано простился с ним и ушел к себе.

Выйдя во двор, Текс переобнимался со всеми парнями-бетами, с которыми работал многие годы бок о бок, и простился с домашними слугами – поваром о-Морсом, всучившим ему еще одну сумку с дорожной снедью, и управляющим Гарри, единственным, кроме Джека, альфой, остающимся на ранчо. Они все были немногословны, но тепло их рук и улыбок еще долго согревало душу Сойера а-Далласа этой ночью – последней под кровом родного дома.

А уже перед самым пробуждением Тексу приснился Ричард – он одиноко стоял у костра, разведенного посреди прерии, и всматривался в ночную мглу, разделявшую их. Сердце юноши рванулось к нему сквозь эту холодную тьму, но чей-то конь шумно дышал ему в спину и по сторонам выли на разные голоса койоты – предвестники беды…

На востоке проступила бледная полоса рассвета, когда Текс выехал за ворота ранчо «Долорес» на своем сером мустанге, ведя в поводу вторую вьючную лошадь, и бросив прощальный взгляд на белое здание асьенды и терракотовые крыши надворных построек, пустил их крупной рысью вдоль еще несжатой полосы кукурузного поля. Свернув по следу, оставленному повозкой, он вскоре достиг реки и, перейдя ее вброд, обнаружил, что шаман Падающий Дождь уже ждет его верхом на своей смирной пятнистой лошадке.

– Едем через Фритаун, брат мой. – коротко кивнул индейцу ковбой, и направил коня на раздвоенный холм, за которым от тракта на Сан-Антонио ответвлялась прямая и ровная дорога на запад…

Комментарий к Глава 2. Падающий Дождь

1 Черный Джек – одно из имен смерти в Штатах

2 ритуальная практика посвящения; в зависимости от содержания сна, индеец может претендовать на определенную роль в племени

3 с точки зрения шамана, все, что он видит – является либо его сном, либо частью общего большого сновидения.

4 пони в данном случае это не привычные всем нам с детства совсем маленькие лошадки (которые на самом деле мини-хорсы), а вполне себе верховая лошадь, мустанг-полукровка

5 огненная вода – алкоголь. Кстати, команчи на водку не велись, и потому их популяция сохранилась гораздо лучше других индейских племен, погубленных алкоголизмом.

Шаман Падающий дождь:

http://s02.radikal.ru/i175/1703/57/abed5a09945b.jpg

========== Глава 3. Фритаун ==========

*пятью днями ранее, Фритаун, ферма Вудса*

– Повесили, стало быть, Ланса нашего… – задумчиво проговорил Декс, зажег сигару и принял из рук Эдди Барнса стакан кубинского рома.

– Да… Он, бедняга, и дернуться толком не успел – сразу шея переломилась, – флегматично подтвердил Элия Вудс, фермер, удачливый меняла и скупщик краденого, и тоже подлил себе рома:

– Но смерть принял молодцом, я, по правде сказать, даже удивился. Чем-чем, а храбростью он никогда не блистал, наш мистер Мариньян, упокой Триединый его душу.

– Да уж, молодцом… – пробурчал Эдди и яростно поскреб шею, зудящую от солнечного ожога. – Небось нализался перед казнью «Хаухи», которую ты, Вудс, ему же и продал, а от этого напиточка даже у зайца просыпается храбрость льва, тебе ли не знать.

Элия крякнул, но спорить не стал. Мертвый мистер Мариньян интересовал его куда меньше, чем пока еще живой Черный Декс, собравший под гостеприимным кровом захудалой фермы военный совет своей поредевшей шайки. Отказать старым приятелем и партнерам в приюте не было никакой возможности, да и прибыль от новых дел терять не хотелось – вот только понять бы, когда Декс сотоварищи опять рискнет выйти на дело, при нынешних-то раскладах? И сколько думают пробыть во Фритауне?

Городок этот для банды Черного Декса всегда был навроде раковины для устрицы или омуточка для форели, нырк – и нет тебя, бог не выдаст, свинья не съест… А если и съест однажды, то это точно будет не свинья старины Элии. Ведь коли о тебе в прерии пойдет слух как о предателе, бизнесу конец, да и собственной головы не сносить.

Только вот опять получалась неувязочка: отряд рейнджеров под командованием капитана Коула, несколько дней назад завалившийся во Фритаун, взбаламутил тихий омут, вместе со всеми, кто плавал в мутной водичке или смирно полеживал на дне, и взбаламутил так, что жителей до сих пор потряхивало от впечатлений. И не сегодня-завтра рейнджеры вернутся, они, хоть и подстрелили парочку Дексовых подельников, а одного даже повесили, главаря не захватили, значит, и цели своей не достигли… Не таков был капитан Коул, чтобы бросать начатое на полдороге, и не таков Черный Декс, чтобы поднимать лапки вверх и сдаваться без боя.

Вот Вудс и думал: хорошо бы этот бой случился где-нибудь на равнине, или в ущелье, или вовсе на индейской территории, главное, подальше и от Фритауна, и от маленькой безобидной фермы…

Проницательный взгляд Декса скользнул по озабоченной роже Элии, и у Вудса возникло неприятное чувство, что атаман одним махом прочел все трусливые и подленькие мысли, роившиеся в фермерской голове.

– Кха-кха-кха! Ну и забористый же ром, – Вудс сделал вид, что подавился, и оттолкнул недопитый стакан. – Или староват я стал для такого пойла… Так что же вы решили, сэр? Надолго ко мне и к моим поросяткам? Это я к тому, чтоб знать, сколько окороков нести из кладовой.

– Я отлично понял тебя, Элия, – холодно ответил Декс. – Не тревожься, запасы твои пострадают не сильно. Приготовь нам на дорогу хамона, солдатских галет и побольше тыквенных фляг. На рассвете мы уедем…

пять дней спустя

…Тексу было не в диковинку путешествовать по прерии – с тринадцати лет отец брал его с собой в многодневные перегоны скота на новые пастбища, и в этих странствиях юный ковбой обучился всему, что следовало знать путнику, чтобы выжить посреди бескрайних Великих равнин.

Но нынешняя дорога, уводящая его от порога родного дома в неизвестность, мало походила на прежние его пути. Как и компания индейского шамана – на круг приятелей-ковбоев.

Падающий Дождь видел их путь пролегающим по другим местам, но больше не пытался направлять своего спутника. Оглядываясь на него, Текс вовсе не был уверен в том, что шаман полностью присутствует в своем поджаром теле, сильном, как у альфы, но в то же время по-омежьи гибком и грациозном. Его взгляд, устремленный прямо перед собой, часто бывал затуманен – как будто там, где странствовала в это время его душа, и вправду шел дождь или стояла завеса плотного тумана.

На первую ночь пути, перед тем, как заснуть, Текс долго слушал голоса койотов, тоскливо перекрикивавшихся на холмах там, где они проезжали на закате. Смежив веки, Сойер вспомнил Ричарда – и увидел его снова, как наяву.

Даллас в черных штанах и белой рубашке, перепоясанной широким красным поясом, ждал его на берегу озера, в темные воды которого ночное небо роняло искры звезд. Его сильные руки опирались на парапет пристани, и водная рябь играла с белым пятном отражения, как вдруг по мокрым сваям к его ногам устремились водяные змеи, широко разевая пасти, полные ядовитых зубов. Ричи не видел приближающуюся опасность, и Текс, как будто плывший к нему на лодке, закричал и замахал руками, потом достал подаренный ему отцом кольт, принялся палить без остановки в блестящих гадов… и проснулся посреди дикой прерии.

Резко вскинувшись от страшного кошмара, он не сразу сумел отделаться от дрожи, и выстрелов, все еще звучавших в его ушах, когда мельком бросил взгляд на шамана, и вдруг понял, что Падающий Дождь видит тот же самый сон… или что выстрелы звучат вовсе не в нем, а где-то поблизости…

– Что это, брат мой? Ты видишь кого-то? – вскочив на ноги, Текс достал свой, более привычный руке, кольт и, подойдя к приподнявшемуся на локте индейцу, посмотрел туда же, куда он. Но канонада в прерии затихла так же внезапно, как началась, и цикады тут же возобновили свои рулады, наполнив скрипучими песнями все окрестные кусты. А от индейца опять остро-чувственно пахнуло знакомым до одурения кофейно-ромнеевым букетом.

– Откуда ты взял запах Зовущего Реку? – только и выдохнул изумленно ковбой, никогда ранее не сталкивавшийся с таким шаманским умением. Когда индеец проделал это впервые, Текс решил, что у него при себе есть какая-то вещь Ричи. Но запахи, пропитавшие одежду, быстро теряли силу, а этот… этот был так же свеж, как если бы на месте шамана стоял сейчас Даллас собственной персоной…

Шаман взглянул на бледнолицего и улыбнулся. В неярком красновато-сизом свете костра его кожа отливала медью, а волосы казались исчерна-синими, как ночное небо.

– Разве ты не знаешь, Белое Дитя, что все сущее растворено в несуществующем, видимое – в невидимом, чувственное – в неосязаемом? Люди – это ручьи, сперва текущие по земле, а после впадающие в реку вечности, и сливающиеся воедино. Шаман не связан путами прошлого и призраками будущего, он всегда здесь, везде и нигде, с тобою и не с тобой. Махео (1) дал мне способность свободно входить в великую реку Вечности и находить в ней все, что было, все, что есть и все, что будет. Ты думаешь о своем избранном, Белое Дитя, ты зовешь его душу, и душа откликается, она стремится к тебе, я же только проводник этого стремления.

Падающий Дождь снова лег на землю, вытянувшись во весь рост, и укрыл голову пледом, словно его и в самом деле здесь не было – и Текс остался наедине с запахом кофе, ромнеи и сгоревшего пороха, с запахом своего мужа, который был им всего один день…

Выслушав ответ шамана, Сойер поначалу успокоился, и тоже вернулся на свое ложе, но, стоило его голове коснуться кожаной подушки седла, как беспокойные мысли снова закружились в ней – как рой мелких назойливых мушек снаружи.

Томительное желание, разбуженное запахом Ричарда, не оставляло его, лишь разгоралось сильнее, и он все чаще стал посматривать в сторону спящего индейца, чей собственный свежий дождевой дух почти не ощущался за дразнящим кофейно-лимонным Далласа.

«Что же это получается? Неужели моя плоть так слаба, что я готов лечь с любым, кто пахнет, как мой истинный? А если бы Дик пах чем-то другим, могли бы мы узнать друг друга или разминулись бы без сомнений и сожалений?» – задавался он бесполезными вопросами, не имеющими готовых и однозначных ответов, стараясь как-то отвлечь себя от нарастающего влечения. Впору было лезть в сумку Ньюби и искать там настойку, напрочь отбивающую всякую охоту и остужающую кровь почище «Хаухи»…

Поворочавшись еще немного, Текс понял, что не сможет уснуть, пока его носа касается вожделенный запах альфаэро. Индеец уже крепко спал, и ковбой не решился разбудить своего спутника и попросить его вернуть себе свой запах. Вместо этого, он перетащил свою походную постель подальше от костра, на подветренную сторону. Убедившись в том, что так запах Ричарда до него не долетает, Сойер наспех избавился от напряжения в члене, и провалился в глубокий сон.

Но альфаэро так желал встречи с ним, что не отпускал его даже во сне – там они, наконец-то встретились и, сплетясь телами, упали в сочную зеленую траву. Однако, и здесь Текса поджидала коварная ловушка – вместо того, чтобы обратиться в омегу и открыть свое тело для альфы, он сам возжелал взять Ричарда так, как Ричард брал его. И во сне они долго боролись друг с другом за право быть сверху… Окончилось ли их сражение к обоюдному удовольствию, он так и не узнал – но отвердевший с утра член и набухший узел на нем явно подсказали ему, как велико было его желание победить…

Еще один день пути прошел однообразно, редкие путники, с которыми они пересекались, были вполне миролюбивы, и только один из них угрожающе поднял длинный карабин при виде индейца. Текс в ответ взвел курок на Драгуне, и ковбой, что-то бормоча себе в усы про проклятых команчей, сложил оружие и дал им свободно проехать мимо.

Вторая ночь в прерии прошла спокойнее первой – решив, что волнение крови и сны, полные страстей, могут его вымотать почище долгой скачки, Текс все-таки принял капли Ньюбета и больше не испытывал стесненности в джинсах и приливов крови к низу живота.

К середине третьего дня вдали показался ветряк, соединенный с колодцем возле одинокого домика у дороги, а мили через две, вынырнув из-за пологого холма, перед ними раскинулся небольшой пыльный городок в три улицы. Дорога, по которой он ехали, прошивала Фритаун насквозь и утекала дальше, в сторону Калифорнии.

Въехав в пределы города и тут же собрав на себе множество цепких, как чертополох, взглядов, Текс припомнил наставления Тони и спросил у первого же попавшегося жителя, не оробевшего при виде двоих всадников, один из которых был индеец, где тут ферма Вудса. Кряжистый бета, жующий табачную жвачку, почесал в затылке, сдвинув пропотевшую шляпу на лоб, потом взглянул на Текса из-под ее полей и, указав направление, спросил в ответ:

– А ты уверен, парень, что тебе надо именно туда? Дурное это место, и дурные люди там собираются.

– Говорят, у Вудса можно разжиться отличными поросятами. Это все, что меня интересует, сэр. – не вступая в пустые споры, как можно спокойнее ответил Сойер и, прикоснувшись в знак благодарности к краю своей шляпы, тронул лошадь в указанном направлении.

Ферма и впрямь оказалась в паре миль от городка, но выглядела так, словно на ней никто не обитал уже много лет. Покосившиеся загоны, изрытая свиньями земля, смятые и изжеванные кукурузные стебли у пересохшей поилки, давно не пополнявшейся из колодца, приземистый дом с половиной заколоченных досками окон…

Спешившись и на всякий случай держа наготове свой привычный к руке кольт, Текс с опаской вошел в скрипучую дверь, из-за которой на него повеяло запахом прокисшего тыквенного пюре, рома и крепкого кубинского табака…

– Эй, хозяева! Есть кто живой? Я… эээммм… мне сказали, что у вас можно купить черных поросят. – на всякий случай Текс решил прямо с порога назвать условленный пароль, чтобы не заработать от владельца фермы порцию свинцовой дроби в живот.

– Кого там еще несет нелегкая? – недовольно заворчал Вудс, возлежавший в гамаке, натянутом на заднем дворе под навесом; это было его излюбленное место сиесты. Обычно он проводил ее в компании трубки и дешевой книжонки с «любовными» рассказами, снабженными аляповатыми, но весьма откровенными картинками, и не терпел, когда его прерывали на самом интересном месте.

Незванный гость, однако же, был настойчив: не дождавшись приглашения, вперся в дом и отправился бродить там и сям. Вудс, кряхтя, поднялся, нащупал на столе свой верный «смит вессон» и побрел навстречу; но прежде чем он успел взвести курок, до него долетело:

–…черных поросят.

Элия сплюнул:

– Эге, так это отставший подсвинок из стада Черного Кабана! Сколько ж их еще тут поблизости шатается?.. Когда уж все пробегут, так их растак?

– Нет у меня черных поросят, парень, а если и есть, то не про твою честь! Не продаю. – он вошел в гостиную и близоруко сощурился, чтобы получше рассмотреть незнакомого парня – ладного, плечистого альфу, довольно пригожего лицом. Выглядел парень мирно, но кольт в руке, который он, впрочем, сразу опустил при виде хозяина, красноречиво намекал, что «подсвинок» приехал сюда не шутки шутить. Отзыв на пароль он тоже знал:

– Жаль, что поросяток не продаете, мистер… А не поменяете ли парочку на кубинский табак?

Вудс хмыкнул, еще раз присмотрелся к парню, обмерил глазом со всех сторон:

«Ох, Декс, так его растак, альфаложник нераскаянный! Какого нового мальчишку заарканил… Ммммм…» – и вдруг его осенило: – «Твоего ж омежьего папу!.. Подсвинок-то – не просто молодой хряк, это ж муженек Самого!.. Рыженький красавчик Сойер, про которого ребята все болтали втихомолку в последний приезд.»

У Вудса колени затряслись и живот скрутило при одной мысли, что произойдет, ежели этого Дексова красавчика возьмут за жопу ребята капитана Коула, и что сотворит с Элией сам Декс, когда до него дойдет весть, что свиноторговец мощно проштрафился и молодого мужа не уберег.

«Охххх… Твоего ж блядского папу! Да с меня кожу живьем снимут! По кусочкам… Ох, беда, беда! С хера ли этот крендель ко мне притащился, я-то здесь при чем?»

Но держать гостя у порога и на ногах становилось все более неловко.

– Давай проходи, садись, – буркнул Вудс, подтолкнул к парню стул, а сам выглянул наружу и заприметил краснокожего вместе с лошадьми; сделав индейцу знак заехать во двор да закрыть ворота, Элия вернулся в дом.

– Ну-с, а-мистер, как вас там, не представились, давайте потолкуем насчет поросяток… Аль другого дела, за каким пожаловали…

– Сойер, Текс Сойер а-… – тут он прикусил язык, подумав, имел ли право в нынешних обстоятельствах прибавлять к своему имени еще и имя мужа, и закончил – а-Сойер, сэр.

С опаской опробовав скрипучий стул, он сел на самый край, чтобы в любой момент суметь быстро вскочить, и уставился на фермера, лицо которого напоминало цветом и формой печеный батат, наивно ожидая, что тот ему что-то сообщит про Ричарда или даже укажет, где его искать. Но Вудс глядел на него своими водянистыми глазами с выражением барана, увидевшего перед собой новые ворота, и тоже чего-то ожидал.

– Кхм… – Текс вдруг сообразил, что толком и не знает, что и как говорить, чтобы хозяин фермы согласился указать ему верную дорогу к убежищу Далласа. Но сказать что-то было необходимо, потому как талантом шамана читать в сердцах людей он, увы, не обладал.

– Что-то у вас тут все в запустении как будто… даже поросят не видно и не слышно… или разобрали уже всех? Я слышал, рейнджерам уж больно приглянулась эта ваша порода. Охотятся за черными свинками повсюду, вот и поспешил к вам, чтобы их опередить. – бросил ковбой пробное лассо.

Вудс снова хмыкнул, потер подбородок и уставился на Дексова муженька с труднопередаваемым выражением лица:

«Мде… Мальчишка хорошенький, но умом скорбный… Прав был о-мистер Куин на его счет, ой, прав… Деревенщина, как есть. Кто ж так к делу-то подступает, а? Что ты городишь, милок, так твою растак, да еще рейнджеров всуе поминаешь?»

Элия покачал головой и порадовался, что дело Сойера было ему ясно, как погожий день, а значит, он сможет парня спровадить по-быстрому, вместе с краснокожим и приметными лошадьми.

– Не мастер я загадки разгадывать, мистер а-Сойер. Поросяток разобрали, это вы верно заметили, одного вот – Лансиком звали, милый такой, все хрюкал забавно – вот даже изжарить успели… так что вам, видно, не поросятки-то нужны, а Черный Кабан… на племя… хе-хе-хе… ну так я вам подскажу, куда он стадо повел, если вы индейских территорий не боитесь.

«Ланс… ох, еще и Ланс…» – Текс в последние дни даже ни разу и не вспомнил про того, кого Тони назвал предателем, а тут, оказывается, и весельчаку-бете конец настал… И хорошо, если быстрый и милосердный, от меткой пули. А то, может, и повесили беднягу, да так, что изжарило его злое техасское солнце…

Однако, фермер, хоть и не понравился Тексу своими бесцветными глазками да сальными намеками, говорил по делу, и ковбой даже подался вперед, стоило только Вудсу помянуть про индейские территории:

– Это вы верно заметили, мне бы до вожака добраться, уж я бы нашел, куда его упрятать так, чтобы остальных оставить не у дел. А насчет индейцев – вон у меня и провожатый есть. Мне бы только подсказку какую, знак приметный… Я в долгу не останусь. – с этими словами Текс достал из-за пазухи кожаный кошель и вытряс оттуда на ладонь несколько серебряных долларов. Но отдавать их Вудсу не торопился – тот ему еще толком ничего не рассказал, чтобы платить за пустое сотрясание воздуха.

При виде полновесного серебра в глазах Элии сверкнул жадный огонек, и загребущие руки привычно потянулись к деньгам, однако у мальчика хватило мозгов покамест придержать «поросяточек» при себе.

Вудс хрюкнул – на сей раз одобрительно – и закивал головой:

– Подсказку я дам, как же без нее, без подсказки-то… Без подсказки на индейские земли и не сунешься, ну разве только скальпом совсем не дорожить. Странно мне только, что ты, сынок, этакого кругаля дал за Черным Кабаном, по руслу-то реки было б сподручней ехать, да и поспокойней… Здесь-то, за Фритауном, куда ни ткнись, койоты да змеи.

Элия со значением округлил глаза и потыкал пальцем куда-то в потолок.

– Чего ж краснокожий тебя не направил, или он у тебя только так, для форсу, чтоб лошадей водить, да омежью задницу на стоянках подставлять? Хи-хи-хи… Ладно, то не мое дело… Давай так, по-честному: ты мне серебряные монеты, я тебе – карту.

Он подошел к буфету, открыл его, повернул пустую верхнюю полку – и глазам Текса предстала карта маршрута, отчасти вырезанная, отчасти выжженная на деревянной поверхности… но подойти к буфету и рассмотреть карту в деталях, минуя хозяина, было решительно невозможно.

Серебро монет сработало куда лучше того же серебра на кольте, и Вудс живенько дал ему требуемую подсказку. Оставив деньги на столе, Текс приблизился к карте и несколько минут жадно изучал ее, запоминая извивы реки, намеченной на старом дереве непрерывной линией, а так же другие знаки карты, символически отображавшие какое-то индейское строение, скопление бизонов, озеро и гряду скалистых холмов или даже горных отрогов.