Текст книги "Дикие сливы. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Jim and Rich

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Прости… прости… мне следовало раньше сказать тебе такое… и не быть таким дураком, не влипать в то дерьмо, которое только пахнет медом… А еще помнишь, когда мы встретились у деревни и… ну… когда ты не стал продолжать?.. Я тогда разозлился на тебя, сильно разозлился… может, не злись я так, ничего и не было бы дальше… – неожиданно пришло ему на ум то, что на самом деле подтолкнуло его в объятия индейца.

Пальцы его скользнули по щеке и губам альфы, рука бессильно съехала вниз, и он в раскаянии склонился к коленям Ричарда, только теперь открыв, что все это время просто пытался по-глупому отомстить истинному за недополученное наслаждение…

Ладонь Ричарда на секунду замерла в воздухе, как будто не зная, на что решиться, но затем опустилась на голову Текса, ласково взъерошила и без того спутанные волосы, пыльные и выгоревшие на солнце, и так сладко пахнущие осенью и травами прерии…

Даллас глубоко вздохнул, и на выдохе ему показалось, что из сердца выскочила тупая игла, торчавшая там с тех пор, как он узрел своего мужа в объятиях постороннего омеги.

– О-о, да ты в самом деле напился, Текси… Ты совсем-совсем пьяный… хватит виниться, я не патер Енотова Жопа, мне это не нужно.

Он наклонился, покрепче обхватил ковбоя и вместе с ним опрокинулся на расстеленные шкуры, вытесняя из нагретого пространства типи всех посторонних духов вместе с чужими запахами.

– Ты только скажи ясно, моя любовь, чего ты хочешь больше – чтобы я повязал твою задницу или самолично взять мою в жесткую сцепку?.. А?.. Твой патер, стало быть, волновался не зря: ты еще тот альфаложец.

Декс дурачился и дразнил Текса, по своему обыкновению, но его член уже давно стал тверже камня, и густой секрет увлажнил ложбинку между ягодицами…

Опрокинувшись на спину, Текс блуждал взглядом по жердям и натянутому меж ними кожаному пологу, как будто мог там прочесть ответ на заданный альфаэро вопрос. Голова слегка кружилась, веки медленно тяжелели, словно кто-то мягко, но настойчиво надавливал на них пальцами, но хмель и желание бродили по крови в обнимку и будоражили фантазию ковбоя, подталкивая его к преодолению последних запретов…

– Я хочу… хочу познать с тобой все… все, что может быть в нашем союзе… хочу, чтобы ты брал меня в сцепку и сам хочу тебя повязать… ох… только ты ведь не омега… как же тогда это может быть возможно и… приятно? – бормотал он, и язык его все больше заплетался, и одновременно желал сплестись с языком мужа, проникнуть ему в рот, пройтись по соленой коже от горла до самого паха и вылизать стоящий член, прежде чем Дик успеет излиться…

Потянувшись к альфе, он принялся неверными пальцами расстегивать на нем рубашку, жадно глотая запах мужнего возбуждения и готовности к бурному соитию, все равно какому, лишь бы оно снова накрепко связало обоих так, чтобы больше никто не сумел посеять меж ними семена отчуждения и неприязни.

– Оххх, Дики, я хочу тебя, только тебя, будь со мной сегодня и во все прочие ночи… и дни… обещаешь? Поклянись, поклянись, что больше не держишь на меня зла за мою ошибку!..

Если Декс о чем и сожалел, так только о невозможности для двоих любовников провести всю жизнь в объятиях друга друга… но несмотря на это, он готов был в пылу страсти пообещать ковбою все что угодно, любое благо, какое Текс пожелал бы присовокупить к телу и душе, безраздельно ему принадлежащими с первой встречи.

– Клянусь, клянусь, ненасытный, наши ошибки мы уже смывали и слезами, и потом, и кровью, и коньяком, так что самое время сделать это с помощью семени… Давай распишемся друг на друге, и ты можешь начать первым, пока я еще могу терпеть и не сдираю с тебя джинсы.

Тяжело дыша, он подался навстречу жадным рукам мужа, не направляя его, дав полную свободу проявить дикую природу альфы – потому что, черт возьми, подобные фокусы с превращениями возбуждали до предела и обещали открыть обоим новые горизонты в телесном блаженстве.

– Я не омега, Текс, но поверь, задница у меня точно такая же… и она нисколько не против поближе познакомиться с твоими крепкими пальцами и не менее крепким хуем, прости мой французский.

– Ммммм, Дик… ты искушаешь меня… очень искушаешь… да простит меня патер Енотова Жопа! – коньячная сонливость мигом слетела с Текса, и он, приподнявшись сам и потянув за собой мужа, распахнул рубашку у него на груди и покрыл быстрыми поцелуями плечи и ключицы, потерся колючей щекой о его шею и, спустив рукава до локтей, взялся за ремень на джинсах.

Руки Далласа тоже не остались в стороне и раздевали его с такой же ловкостью и быстротой, так что вскоре они оба повалились обратно на шкуры, задирая поочередно ноги, чтобы быть избавленными от последней преграды между телами.

Опрокинув Ричарда навзничь, Сойер с животной жадностью обнюхал его и, раздираемый двумя одинаково сильными желаниями – отдаться и обладать – застонал от невозможности сделать и то, и другое одновременно… Пока он метался, которое из удовольствий выбрать, его рука без остановки скользила по члену, примеряясь полить соками могучий ствол, готовый подарить наслаждение текущей заднице ковбоя.

Декс, пьяно улыбаясь, наблюдал, как муж терзается муками неутоленной страсти, не зная с чего начать, но не спешил помогать любимому в разрешении дилеммы. Вид ковбоя, почти голого, нависшего над ним, стонущего и яростно дрочащего, был слишком соблазнительным, чтобы по собственной воле прервать его… и все же Ричарду пришлось сделать это: он не хотел, чтобы первые соки, готовые выплеснуться из члена Текса, достались одной только ладони.

– Стой… стой… ооо, ты же сейчас кончишь, нет, не так быстро, моя любовь, не так быстро… – хрипло промурлыкал альфа и, крепко обхватив мужа за поясницу, потянул его к себе и на себя.

– Либо я повяжу тебя прямо сейчас, либо ты узнаешь, что такое быть альфой для альфы – и прямо сейчас вобьешь это копье в мою заднюю дверь.

– Хочу… хочу узнать, каково быть альфой для альфы… – хрипло вытолкнул сквозь пересохшее от волнения горло Текс и беспокойно спросил – А ты? Ты… хочешь? Ты готов?

Мысль о том, что он может причинить мужу одни страдания своими неловкими действиями, жгла его ядом сомнения, но соблазн, давно уже не дающий ему покоя в снах и фантазиях, был все же сильнее. И, едва услышав от мужа насмешливое:

– Да не томи уже, действуй! – а-Сойер отбросил все, что сковывало его желание, прочь.

Рывком перевернув Декса на живот, он провел пальцами меж его ягодиц и с удивлением ощутил на них остро пахнущий секрет – как если бы его муж, истинный альфа, вдруг явил ту же двойственную природу, каковой обладал он сам. Решив проверить, так ли это, Текс двинул пальцы чуть ниже возбужденной текущей задницы, боясь обнаружить тайные омежьи врата, но… ничего такого не нащупал. Значит, Декс действительно был настоящим альфой, просто знающим толк в разных способах достижения удовольствия, и… отнюдь не новичком в том, что сейчас должно было случиться меж ними…

Ревность к какому-то неведомому альфе, который был сверху с его мужем, толкнулась в печень ковбоя скрученным кулаком слепой ярости, и он не сдержался от расспросов, пока его пальцы жадно ощупывали и мяли кольцо мышц, готовя вход к атаке боевого копья:

– Тот, с кем ты испытал такое впервые, он что же… взял тебя против воли? Расскажи, как случилось так, что ты позволил кому-то быть… сверху?

Декс, поглощенный острыми ощущениями, которые дарили ему сильные и неожиданно умелые пальцы любимого, дрожа от возбуждения, сперва пробормотал что-то невнятное, надеясь, что муж оставит свои расспросы и перейдет к основному действию.

– Умммм… Текси… давай… трахни меня!

Он ошибся: ревность Текса оказалась не слабее желания, и ковбой, не прекращая сводящих с ума ласк, продолжал настойчиво добиваться признания.

– Как это произошло? А? С кем и когда? Отвечай!

Член скользнул по раскрытому отверстию, что заставило альфу буквально взвыть от страсти, и так как муж дал понять, что продолжения не последует, пока Декс во всем не признается, то сдался:

– Охххх, Текси… кто ж тебя… аааа… научил… Ну хорошо, хорошо, злодей… Это не было против воли. Я… умммм… я сам его соблазнил. Мне было семнадцать. Он… был… военным. Таким… вроде капитана Коула.

– Ах вот как… Стало быть, ты вовсе не дорожил честью альфы смолоду? – удивился Текс и дразняще пошлепал членом по ягодицам мужа, не торопясь повторять подвиг неизвестного военного и желая знать больше – И что же, он выдал тебе страшную военную тайну, покуда наслаждался твоей задницей? Или то была твоя плата за побег из плена? Чем таким ты занимался в свои семнадцать, что уже знался так накоротке с военным, а? Или, может, он был не один?

Этот пристрастный допрос альфы, простертого перед ним в покорной омежьей позе, доставлял Тексу отдельное странное удовольствие – то было ощущение власти, которую его муж добровольно отдал ему, поменявшись с ним ролями. Еще больше а-Сойера заводило то, что Далласу, похоже, нравится затеянная ими игра, и что он и вправду желает принять член младшего мужа в свое тело…

Решив, что честность супруга достойна первой награды, он прижал навершие члена к размягченному кольцу ануса, и, чуть двинув бедрами, вошел примерно на дюйм…

Дексу оставалось только дивиться, откуда в его любимом взялась эта вальяжная властность, дерзкая уверенность в своих силах довести схватку до яркого финала – и, не кончив первым, выйти победителем… может быть, он сам был таким хорошим учителем для Текса, а может быть, его юный альфа-омега, ступив на тропу любовных боев, просто раскрыл природный талант. В любом случае, ситуация совершенно не располагала к размышлениям и построению логических схем, тело жаждало только одного – поскорее соединиться с другим телом, всецело и плотно, так глубоко, как только возможно.

Ричард подался навстречу тому, кого добровольно избрал своим господином и повелителем на ближайшую ночь, и сделал отчаянную попытку насадиться на его член, но Текс был начеку и, схватив его за бедра, не допустил самоуправства. Допрос продолжился…

Декс зарычал, но снова, как укрощенный хищник, покорился сильной ласкающей руке.

– Он был один… но только потому, что не хотел делить меня со своими стрелками. Собственно, этого я и добивался. Когда ты пленник, которого везут на каторгу, а за побег – виселица, лучше соблазнить командира и обеспечить себе привилегии, чем быть изнасилованным солдатней… Ооооо, черррт, Текси, хватит расспросов, возьми меня, дьявол, трахни, закончи, что начал!.. – он в отчаянии потянулся к собственному члену, но и этого муж, не на шутку раззадоренный происходящим, ему не позволил.

– Каторга? За что? За что же в семнадцать лет человека могут осудить на каторгу? – Текс замер, удивленный и ошарашенный упомянутым фактом биографии своего истинного. Ему самому было семнадцать не так уж давно, и самым дерзким из его желаний в том возрасте было разве что поцеловаться с Генри о-Пойндекстером или – о, ужас! – тайно пострелять из отцовского кольта по пустым жестяным банкам где-нибудь в холмах Сан-Сабастан… За такое его разве что могли строго пожурить, да патер Нотта-и-Джорно взглянул бы сурово и прочел назидательную проповедь. Но что же нужно было совершить, чтобы быть осужденным в столь юном возрасте на каторгу?

Даллас, похоже, не очень-то был настроен на откровения, его больше занимало то, что происходило прямо теперь между супругами, и мучительное напряжение собственного члена. Даже притворившись омегой, он все равно пытался командовать ковбоем, и вернуть все его внимание к жаркому соитию. Текс уклонился от этой уловки и, ударив мужа по руке, тянущейся к члену, возобновил свои движения – но лишь за тем, чтобы иметь возможность и законное основание продолжить допрос с пристрастием:

– Нет-нет, сегодня ты снова пленник, мой пленник… Говори, мошенник ты этакий, за что тебя везли на каторгу и как тебе удалось избежать ее? Только не ври мне, что твоя задница тому причина! Она, конечно, сладка и податлива, как у течной омежки, но тот капитан, когда ею уже попользовался, вряд ли отпустил бы тебя на все четыре стороны… Чем же ты себе купил свободу?

Декс хрипло выдохнул и стиснул зубы, ощутив, как внушительный даже для альфы – и более чем внушительный для омеги! – ствол вторгается внутрь его тела, продвигается глубже, растягивая мышцы, и дарит мучительное удовольствие одним своим присутствием, не говоря уж о ритмичных толчках. Они сводили с ума и стремительно приближали оргазм, но сила их все-таки была недостаточна для полной разрядки.

Текс очень хорошо понимал, что и зачем он делает, и, желая разговорить мужа, вовсю пользовался преимуществом своего положения. Так что выбор у Ричарда был невелик: взорваться или признаться.

– На каторгу…оооххх… меня везли по приговору суда, быстрого и скорого, за разбитое окно в богатом доме и украденные серебряные вилки. Квалифицировали как кражу со взломом, при отягчающих обстоятельствах, дали три года каторги и еще три года ссылки. Охххх… Текс… по-моему, я сказал достаточно…

– Так ты ко всему прочему еще и вор, Дики?.. Ай-ай-ай, вот нехороший мальчишка! – войдя в роль альфы, вольного карать и миловать, Текс несколько раз довольно чувствительно шлепнул мужа по заднице, прежде чем возобновить поступательное проникновение в горячую глубину его тела.

– Я не вор… Не вор… – прорычал Декс и снова потерял дыхание от возбуждающего насилия – любовного, игривого, но все-таки насилия.

Он извернулся и схватил мужа за бедро:

– Чем я…мммм… чем я сейчас могу купить свободу, мой господин?

– А… так вот как ты разговаривал с тем капитаном, пока он тебя огуливал? – усмехнулся ковбой, но не дал хитрецу уйти от полного ответа, который ему все еще хотелось узнать:

– Расскажи мне честно, как же тебе удалось купить свободу тогда, и я подумаю, даровать ли ее тебе сейчас…

Слова и действия Текса, заставлявшие дикого зверя огрызаться, вернули Ричарда в прошлое, почти на двадцать лет назад. Он снова ощутил горько-соленый вкус пота, стекающего со лба на губы, вместе железистым оттенком крови, солнечные ожоги на плечах, едва прикрытых разорванной рубахой, душный запах оранжевой пыли, перемешанный с ароматом лавандовых полей и апельсиновых рощ, и жилистые, мускулистые руки капитана жандармов на своих бедрах…

«Да-да-да, мой мальчик… ооо, мой мальчик… Мой кофейный мальчик, мой апельсиновый принц» – капитан что-то такое шептал ему, хрипло дыша, прикусывая шею, вбиваясь в тело все крепче, все сильнее, и изумленный юноша, оглушенный пряным ароматом вишни и крепкого табака, ощутил внутри себя струю спермы, а после – узел, и сам застонал, содрогаясь в первом настоящем оргазме.

– Мммммм, Текс… Я не покупал свободу, я… я ее тоже украл.

Декс слегка двинул бедрами и сжал мужа внутренними мышцами, потер его член, зная по опыту, что столь сильное удовольствие ни один альфа не может вытерпеть безнаказанно.

– Украааа… ааах ты… мошенник… – выдохнул ковбой, ощутив, как внезапно попался в шелковый капкан или кокон, мягко сдавивший член в самом чувствительном месте. Последствия не заставили себя ждать – он обильно пролился в тело мужа и узел, разбуженный движением соков по стволу, тут же ожил и набух, властно запечатывая собой анус Ричарда…

– Хоооох… ну и ну… вот уж никогда бы не подумал, что такое возможно испытать с альфой… – поделился Текс своим открытием, и, ласково поиграв с сосками Далласа, переместил ладонь на член альфы, упирающийся тому в живот. Сжав ствол, ковбой принялся бережно поглаживать его от корня к навершию, поддерживая острое удовольствие, но не доводя его до пика и разрядки. Эта сладкая пытка могла помочь в дальнейшем дознании, которое было так ловко прервано хитрым любовным маневром Декса:

– Что значит – украл свободу? Ты что же, стащил у капитана ключи от своих кандалов, когда он натешился с тобой и уснул? Говори правду, и тогда я позволю тебе излиться…

Декс снисходительно улыбнулся бы над «озарением» молодого мужа, еще слабо знающего собственное тело, и никогда прежде не впадавшего в «грех альфаложества»… о да, невинный цветок прерий, как шутливо называл Тексиса покойный Тони, о таком и не помышлял! – но, видят небеса, сейчас альфе было не до смеха. Он не мог дышать. Вся его кровь устремилась вниз живота, к основанию члена, где невыносимо тянул узел, набухающий сладкой болью…

Он все-таки умудрился высвободить одну руку и воистину воровским жестом дотронуться до себя: касания любимого дразнили, подводя к самому краю, но оставались чрезмерно нежными для Декса, жаждавшего более плотного контакта, более резких и смелых движений, и самое главное, внимания требовал напряженный, переполненный узел.

Текс не знал подобных тонкостей альфовьей природы, позиция сверху тоже была для него в диковинку, и, конечно, ковбой не намеренно истязал мужа; сознавать это было отрадно, однако состояния нисколько не облегчало.

«Я сам виноват… ооох, черт возьми, Тееекс… нужно было… ооохх… научить его раньше… Ведь я знал, знал, что он и альфа тоже… мммммм… значит, непременно захочет побыть сверху».

Мысли вспыхивали и гасли, как светлячки в темной листве, сознание уплывало, а Текс, захваченный игрой, сам дрожа от возбуждения в сцепке, все требовал от него признаний.

– Нет, все было не так… Он любил и так желал меня, что ни за что бы не упустил по-глупому… И по-честному доставил на каторгу, пообещав хлопотать о моем освобождении. В Тулоне я был скован с другим колодником, бежать мы могли только вместе. И однажды случай представился… ооооо, Текс, ты смерти моей хочешь?!

– Смерти? Нет, что ты! – Текс испуганно остановился и рука его замерла, ослабив давление на члене альфы.

Он участливо склонился к его лицу, насколько позволяла сцепка, связавшая их тела в единое целое, и встревоженно спросил:

– Тебе больно? Я что-то делаю неправильно?

Острое любопытство и желание а-Сойера, воспользовавшись доминирующим положением, разузнать побольше о темном прошлом мужа, тут же уступили чисто омежьему сопереживанию чужой боли и страданию, которые ему ни в коем случае не хотелось причинять своему истинному.

Однако, он хорошо запомнил все сказанное Дексом и положил себе вытянуть из него окончание этой истории, которая интриговала его слишком сильно, чтобы просто отмахнуться и забыть. Как-никак, им обоим еще предстояло многое узнать друг о друге. Но, если Текс жил простой и понятной жизнью обыкновенного ранчеро и ковбоя, и его переживания крутилась вокруг таких же простых и понятных любому техасскому жителю вещей, то прошлое Ричарда Далласа изобиловало страшными тайнами и загадками, которые ему еще предстояло раскрыть…

– О, нет, нет… – Декс поспешил успокоить любимого, поскольку отнюдь не желал разрушить его первое торжество над своим телом; чем смелее младший муж будет познавать науку страсти и тайны любовного наслаждения, тем прочнее окажется связь, установившаяся между ними и крепнущая день ото дня.

– Ты все делаешь…аааа… чудесно… но слишком хорошо, чтобы я мог выдержать дольше.

Он потерся членом о ладонь Текса, находя в этой особой ласке все большее удовольствие, и полувыдохнул-полупрошептал смиренную мольбу покоренного любовника:

– Позволь же моему желанию выплеснуться… прямо сейчас, пока ты во мне, потуши разожженное пламя… Давай сделаем это вместе, Текс, так, как захочешь, но только вместе – и сейчас, даааа, сейчас!..

Успокоенный и раззадоренный речами мужа, Текс поменял местами свою ладонь с ладонью Ричарда и попросил:

– Тогда покажи мне, как ты сам это делаешь, когда хочешь быстрее излиться… научи меня, как я должен делать это…

Узел уже снова по-особенному пульсировал внутри горячего тела альфы, и Сойер закрыл глаза и прислонился лбом к спине Декса, между лопаток, ощущая, как правая рука подрагивает в такт движениям кисти, и ловил, соразмерял собственные движения с темпом возлюбленного. Тому хватило несколько раз сильно и властно пройтись туда-сюда по члену, чтобы выплеснуть длинную струю семени, и в тот же миг член Текса снова разрядился, лишь слегка опустошив тугой узел.

– Охххх… Дики… как же ты охуительно хорош… – выдохнул он неуклюжее признание и, обхватив мужа за живот, бережно положил его и себя набок, повторив мудрые уроки самого Далласа.

Некоторое время они просто лежали неподвижно, давая отдых коленям, впитывая блаженное послевкусие обоюдного оргазма, и дыша так слаженно, словно и вправду сделались едины всем телом. Но узел и не думал спадать, а любопытство ковбоя к незавершенной истории про бегство с каторги сделалось даже больше, и, поцеловав мужа между лопаток, а потом в каждую из них, Текс снова пристал к нему с расспросами:

– Так почему же ты украл свободу, если упомянул, что вы попросту сбежали с другим каторжником? Расскажи, страсть, как хочется узнать, что за суровые испытания ты перенес тогда, когда у меня на уме были лишь мальчишеские глупости?

Текс оказался способным учеником, все предыдущие постельные наставления он схватил на лету, и сейчас блестяще сдавал экзамен по сложной дисциплине «сведи с ума любовника»…

Когда они немного утихли, Ричарду захотелось просто полежать рядом, в расслабленной дреме, дав отдых не только мышцам, но и перенапряженной душе; но детское любопытство мужа, совмещенное с ненасытностью распаленного альфы, дорвавшегося до полной сцепки, забавляло его и побуждало продолжить беседу:

– Потому что для каторжника вернуть свободу, пока срок заключения еще не истек – все равно что украсть… По крайней мере, так считает закон и его слуги. Ты разве не слышал, что, если сбежавшего ловят и не расстреливают после поимки, ему добавляют срок?.. Да нет, конечно, откуда ты мог слышать о континентальном уголовном праве, живя на мирном техасском ранчо… Ну, а что до испытаний, выпавших в юности мне на долю, они довольно обыкновенны, для мальчишки, родившегося в трущобах и воспитанного улицей куда больше, чем родителями и воскресной школой: голод, нужда, невежество и драки, где умение бить первым ценилось превыше всего. Так уж устроен этот мир, Текси: если в четырнадцать ты стал карманным воришкой, то в семнадцать наверняка попадешь в тюрьму.

Слушая откровения Ричарда, Текс все больше проникался к нему уважением и состраданием. Но у него в воображении не вмещалось, что же должен был делать и как пробиваться по жизни юный альфа, попавший в семнадцать на каторгу, сбежавший оттуда, перебравшийся в Америку и сделавшийся нынче грозой Техаса да и некоторых прочих Штатов тоже, если верить слухам да сплетням про Черного Декса и разбогатевшего неведомым путем Далласа. У него в голове крутился еще миллион вопросов, и он мог бы мучить ими Декса до самой зари и дальше, но… тут его снова накрыло наслаждением, и он лишь крепче притиснул к себе охнувшего мужа, вжимаясь в него со сладкой дрожью…

Их сцепка продлилась больше часа, но о прошлом Дика Сойер больше не расспрашивал – после насыщенного не самыми приятными событиями дня, и под воздействием коньячно-текиловых паров, альфа начал уплывать в дрему и выныривал из нее лишь когда Текса снова сотрясал оргазм, или когда его член требовал к себе повышенного внимания. Когда же они разъединились, Даллас практически сразу уснул мертвым сном, и ковбой, наспех прибрав тарелки и недопитую бутылку, бережно укрыл его и себя пестрым покрывалом и поступил так же…

Утро, пробравшееся в их типи с первыми лучами позднего осеннего солнца, наградило Текса ощущением страшной жажды и суховея в рту, и скованностью замерзшего на морозном холодке тела. Не дожидаясь пробуждения альфаэро, он первым делом потащился к ручью за свежей водой и обнаружил, что трава подернулась инеем, а по берегам кое-где за ночь успели застыть прозрачные льдинки.

Когда Даллас подал признаки жизни, заворочавшись и шумно задышав под грудой всего теплого, чем накрыл его поверх пледа заботливый Текс, ковбой уже успел сварить кофе и сунул горячую кружку прямо мужу под нос:

– Доброе утро, Дики! Согрейся, сегодня с гор повеяло близкой зимой.

продолжение следует