Текст книги "Дикие сливы. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Jim and Rich

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

========== Глава 1. Неожиданное наследство ==========

Тони умер три дня спустя.

Доктор Мартинсон прибыл в поместье всего через час после того, как Текс привез раненого, и они с Ньюбетом устроили его в той самой комнате, где так и не состоялась их с Ричардом брачная ночь. Он вытащил застрявшую пулю, промыл и зашил раны, дал микстуру, призванную снизить жар и утолить боль, но все предпринятые усилия оказались в итоге напрасны. Лихорадка все же одолела мистера Куина, и, на четвертые сутки, душа его рассталась с телом с первыми лучами рассвета, отлетев прямиком на завтрак к Триединому – как он сам непременно пошутил бы, если бы еще мог.

Ньюби, почти не отходивший от постели раненого, потом долго корил себя за то, что все-таки уснул и позволил Черному Джеку протянуть холодную костлявую руку к несчастному и остановить его сердце. Сойер-старший жевал усы и молча хмурился, и все обитатели асьенды и подзадержавшиеся гости понимали, что его молчание – не к добру. Марк рыдал в голос, и никто не корил его за это. Текс же, больше потрясенный тем, что Тони успел рассказать ему перед смертью, чем самим ее фактом, теперь думал, как исполнить последнюю волю покойного и доставить его тело или же его прах в Новый Орлеан…

Но, помимо дурных предчувствий о скорой кончине раненого омеги, у Сойера а-Далласа были и другие причины для беспокойства. Оказалось, что Ричард, так спешно и своевременно скрывшийся в прерии, был совершенно прав насчет своих опасений…

К вечеру того же дня, как он уехал, на асьенду нагрянул отряд рейнджеров, возглавляемый капитаном а-Коулом – знаменитым на весь Южный Техас охотником за преступниками и индейцами, нарушающими границы резерваций. Именно он объявил, что по постановлению городских властей Сан-Антонио, разыскивает мошенника и вора Ричарда Далласа, так же известного в Техасе под именем Черный Декс.

Патер Нотта-и-Джорно, прибывший вместе с рейнджерами, тут же разразился обличительной проповедью перед гостями, все еще догуливающими на свадьбе, и обрушился с обвинениями в соучастии и укрывательстве преступника на старших Сойеров, а Текса тут же объявил невинной жертвой обманщика и предложил мэру Сан-Сабастана немедленно аннулировать брак, заключенный хоть и законно, но столь поспешно и неосмотрительно.

Растерянный мэр, явно не ожидавший подобного оборота, тем не менее на поводу у патера не пошел, но, обратившись к новобрачному, предложил ему самому решать – оставаться ли мужем Далласа или же воспользоваться случаем и отделаться от столь сомнительной чести…

Если бы Текс ничего не успел узнать про двойную жизнь Ричарда и его прошлое, то наверняка оказался бы просто-напросто раздавлен свалившейся на него неприятной правдой. Но свой выбор он уже сделал и сделал вполне осознанно.

– Нет, мистер а-Хоффман, я не стану отказываться от брака с мистером а-Далласом только потому, что ему предъявляют какие-то нелепые обвинения. – гневно ответил он, глядя при этом на патера.

– Но как же вы можете быть уверены в том, что этот человек не присвоил себе чужое имя, которым вас наградил? Его ведь обвиняют в мошенничестве! В том, что он обманным путем завладел состоянием, ему не принадлежащим! И, кроме того, что вы скажете о тех его преступлениях, что он совершил под именем разбойника Черного Декса?

– Скажу только, что большая их часть – вымысел или исполнена кем-то иным, кому было удобно прикрываться именем столь легендарного… человека. – с вызовом и готовностью до конца защищать доброе имя мужа, выступил Текс.

– Вы так уверенно говорите об этом, что возникает вопрос – откуда вам может быть так хорошо известно, что у Декса есть подражатели? – встрял в разговор капитан и с подозрением взглянул на молодого ранчеро.

– Здесь есть человек, готовый подтвердить это под присягой. Он тяжело ранен и дни его сочтены, но в его силах дать свидетельские показания. – внезапно выступил в защиту Далласа и Текса шериф Харрис. Он был сам не свой после того, как узнал о том, что омега, так ему приглянувшийся, тяжко ранен и лежит при смерти. А Тони, предчувствуя, что на ранчо скоро явятся по душу Ричарда те, кто подстрелил его самого, позвал Джеффри к себе и кое-что рассказал, пока без всяких клятв, но вполне откровенно. И взял с Харриса слово, что в память о нем тот не станет огульно верить всему, что будет предъявляться в качестве обвинений Далласу или Дексу. Шериф, как человек честный, дал умирающему слово соблюсти всю возможную справедливость и проследить, чтобы Ричард Даллас, если будет захвачен и обвинен в его округе, получил законное право на защиту.

– И кто же этот ваш свидетель? Может быть, Энтони о-Куин, сообщник Черного Декса? – насмешливо уточнил капитан и добавил – Если это он, и все еще не подох, то его стоит вздернуть, а не в свидетели записывать.

– Только попробуйте, капитан, только попробуйте! – шериф демонстративно положил руку на рукоять своего револьвера. – Вы ведь даже не маршал (1), и здесь вам не Сан-Антонио, а Сан-Сабастан, и здесь я буду решать, кого вешать, а кого допросить в качестве свидетеля.

– Это мы еще посмотрим, шериф (1) Харрис. – капитан Коул смерил шерифа таким же оценивающим взглядом, но на том и ограничился, и, известив всех присутствующих о награде за сведения о местонахождении Далласа или его поимку – непременно живым – развернул свой отряд и уехал в сторону Сан-Сабастана в сопровождении патера и тех из гостей, кто счел для себя оскорбительным дальнейшее пребывание на ранчо Сойеров, породнившихся с бандитом…

После беседы с шерифом Тони, обессиленный кровопотерей, измученный болью, признал, что его беспримерное мужество имеет предел, и попросил Ньюбета, ставшего для раненого добровольной сиделкой, дать ему капли морфина. Это сильнодействующее средство доктор Мартинсон назначил как последний аргумент против непереносимых болей, но строго-настрого велел ни в коем случае не злоупотреблять каплями и не превышать предписанную дозировку.

Когда Ньюбет, подавая чашку с лекарством, напомнил о предосторожностях приема, Тони только усмехнулся и заявил, что лучше бы дали ему разом махнуть весь пузырек, чем тратиться на бесполезное лечение и выносить грязную лохань… однако под строгим и любовным взглядом мистера о-Сойера сделался тих, как голубенок, и вскоре заснул, укрытый и обласканный заботливыми руками.

Текс, Марк и даже сам старший Сойер несколько раз заглядывали в комнату, предлагая Ньюбету сменить его у постели больного, но тот мягко отказывался и не захотел даже поесть. Так он просидел возле Тони до позднего вечера, пока в комнату не внесли зажженную лампу и поднос с ужином.

Ньюбет шикнул на вошедших слуг, однако движение, свет и запах еды заставили Тони сперва слабо застонать, а потом пошевелиться и поднять голову.

– Спи… – прошептал Ньюбет и погладил своего бедного друга по лихорадочно-горячей щеке. – Спи, мой дорогой. Сон – лучшее лекарство, утро вечера мудренее. Не бойся, я буду рядом.

– Черт тебя побери, Ньюби, ну зачем вся эта сентиментальная хуйня… – даже на самом краю могилы белокурый омега оставался верен себе и не собирался менять манеру общения. – Хватит надо мной трястись и причитать как над покойником: во-первых, меня это бесит до усрачки, а во-вторых, еще успеешь… Если хочешь сделать доброе дело, ступай пожрать и передохнуть, а ко мне пришли Текса.

– Текса?

– Да, Текса. Какую букву в его сложном имени я выговорил непонятно?

Ньюбет улыбнулся, нисколько не обидевшись: наоборот, ехидство Тони и бранные словечки казались ему добрым знаком… Вдруг доктор ошибся в прогнозах, и для милого омеги еще не все потеряно?

«Он ведь совсем еще молод, ему бы жить да жить, с такой-то красотой!»

– Хорошо, Тони, не злись. Текс сейчас придет, а я, пожалуй, пойду выпить кофе с пудингом. О чем ты хочешь говорить с моим мальчиком?.. Впрочем, что мне за дело до ваших секретов… вам обоим сегодня досталось… Ох, если бы а-мистер Даллас был здесь! Чуяло мое сердце, что добром все это не кончится!

– Ньюби, ты опять за свое? Ты видишь, у меня язык во рту еле шевелится, как раздавленная змея, хочешь дождаться, пока меня параличом разобьет? Морфин-штука коварная. Мне нужно поговорить с Тексом, пока боль притуплена, а мозги еще варят. Завтра я буду мало отличаться от картофеля в твоем огороде…

Тексу, которого Джек едва ли не силком усадил за стол ужинать, кусок в горло не лез. После всего, что с ним успело приключиться за последние двое суток, на еду просто не оставалось сил, да и аппетита что-то не было, когда перед глазами все еще стояли белое перекошенное лицо истекающего кровью Тони и черные провалы глаз альфаэро, в которых плескалась боль близкой разлуки.

Он так бы и задремал над тарелкой, если бы Ньюби не тронул его за плечо:

– Иди к Тони, он хочет что-то сказать тебе.

– Как он? – участливо спросил Текс, опасаясь, что ответ его не порадует. Но Ньюбет проявил мудрость и мягко подтолкнув его к дверям гостевой спальни:

– Говорить в состоянии, и даже ругаться может. Только обещай, что не станешь на него сердиться за это.

– Обещаю. – кивнул Сойер, поспешно поднялся из-за стола и пошел к раненому.

Тони лежал на широком ложе, где они с Ричардом провели самую странную брачную ночь в истории Сан-Сабастана. Он по-прежнему был бледен, как смерть, но глаза его смотрели ясно и рука, которой омега поманил к себе ковбоя, двигалась уверенно.

– Сядь, Сойер, сядь и внимательно слушай и запоминай, что я тебе расскажу…

Текс послушно присел на край кровати и, стараясь не смотреть в упор на Куина, вперил взгляд в узоры на индейском покрывале.

Тони некоторое время собирался с силами – как он ни храбрился, разговоры давались ему нелегко; действие капель ослабевало, и внутренности порой ощущались так, словно в них ковырялись каленым железом…

Момент для беседы тоже был не самым подходящим, Ньюбет прекрасно это выразил в емкой фразе – «вам обоим сегодня досталось!»

«Ах, Ньюби, Ньюби, добрая ты, святая душа… – грустно вздохнул про себя омега. – Ты даже не представляешь, как нам досталось, и еще достанется! Со мной-то уже кончено, осталось недолго, а вот бедняга Текс будет хлебать дерьмо полными ложками, особенно если Декса все-таки вздернут или пошлют на каторгу…»

– Начну, пожалуй, с самого неприятного, об интересном поговорим чуть позже, если у меня хватит сил…

Тони поднял руки – ему казалось, что на каждом запястье висит по чугунной гире – и снял с шеи овальный медальон на цепочке. Эта безделушка из позолоченного серебра, с выдавленной на крышке монограммой, несла на себе отпечаток тонкого вкуса и аристократического изящества, как и все личные вещи Энтони Куина. Омега нажал на скрытую боковую пружинку, крышка поднялась, и Тони протянул медальон Тексу:

– Держи. И позволь представить тебе о-мистера Дэнниса Куина-Далласа, семи лет от роду, в настоящее время проживающего в Новом Орлеане, на попечении некоего мистера Марсдена. Посмотрите на него внимательно, мистер Сойер а-Даллас… посмотрите и скажите мне честно и откровенно: станете ли вы новым папой этому ребенку? У него нет никого на свете, кроме меня, Декса и… тебя.

Откровение Тони стало для Текса настоящей неожиданностью. И неожиданностью тем более неприятной, поскольку из его уст ясно прозвучало полное имя мальчика, свидетельствующее о том, что его отцом является Ричард…

Сойер взял медальон и всмотрелся пытливым взглядом в тонко выписанные черты ребенка, силясь и одновременно опасаясь обнаружить в них портретное сходство с дорогими ему чертами мужа. Но мальчик был словно копией самого Тони – так же белокур и светлоглаз, и даже овал лица в точности повторял мягкие линии Куина. Ничего, ни единой черты, позволившей бы Тексу заподозрить Далласа в настоящем, кровном отцовстве. Но вопрос, пропитанный ядом ревности, все-таки вертелся на языке:

– Это… это ваш с ним бас… кхм… внебрачный сын? – он все-таки своевременно поправился, не желая оскорблять слух умирающего обидным словечком «бастард». И, видя некоторое замешательство Куина, и новую болезненую судорогу, исказившую его черты, поспешно добавил:

– Я ничего не имею против, просто… просто хотел бы знать получше… что за история была у вас с ним… и почему он не женился на тебе, раз такое дело? Он мне ничего не рассказывал про то, что у него есть уже дети… – с этими словами, Текс непроизвольно дотронулся до живота, теперь уже по-настоящему испугавшись возможного зачатия – что он будет делать, если ребенок уже у него в животе, а Ричард так и не вернется к нему и сгинет где-то или того хуже?..

– Ох, блядь, этого я и боялся… – простонал Тони и вытер со лба снова выступившую испарину. – Ревность-хуевность, и права частной собственности на Ричарда Далласа. Но погоди судить опрометчиво. Дэнни – мой сын, что правда, то правда. Но это… это не ребенок Декса. Чтоб ты знал – Декс вообще детей не любит и никогда не стремился стать отцом. Так что если он тебя счастливо обрюхатил, ты точно станешь первым счастливчиком, взрастившим семя Черного Декса.

Сказав за один присест слишком много слов, омега задохнулся, закашлялся и на губах его выступила розовая пена… он стер ее, с испугом посмотрел на руку и благодарно кивнул Тексу, когда тот подал ему платок и стакан с освежающим настоем.

Едва придя в себя и восстановив силы, Тони поспешно продолжил, боясь, что не успеет закончить свою историю, прежде чем снова лишится чувств:

– Декс никогда не собирался брать меня замуж, как, впрочем, и никого другого… Он – знаешь – не любил меня… во всяком случае, не так, как любил его я. Мы и вместе-то почти не спали, так, пару-тройку раз, по сильной пьяни, и после опасного дельца на индейской территории… да и то, я сам к нему в штаны полез… Не злись, это давно быльем поросло, слышишь, мистер Ревнивый Гремучник? Он теперь весь твой, с потрохами, а я умираю… и все, что остается здесь… мой сын. Ричард Даллас ему не отец, только опекун. Он добавил ему свое имя… так проще было позаботиться о нем… и обещал заботиться, если меня не станет, понимаешь?.. А если не станет Ричарда, мой сын будет круглым сиротой… и первый же ловкий сводник продаст его в бордель, как в свое время продали меня. Обещай, что ты этого не допустишь… и… сам не будешь заставлять Декса отправить моего мальчика в приют.

Текс округлил глаза и так и сидел с выражением совы, разбуженной в неурочный час, выслушивая сбивчивую исповедь Тони Куина. В одном тот, конечно, был прав – первым чувством, шевельнувшимся в груди Сойера, было вовсе не сострадание к бедному ребенку, носящему фамилию его мужа. Но, памятуя о том, что Тони не склонен был щадить его самолюбие и с самого первого дня их знакомства относился к ковбою, как к «деревенщине» и «неотесанному дурню», его нынешняя просьба к нему прозвучала более, чем искренне. Хотя само признание далось Куину трудно – если бы не угроза смерти, нависшая над ним, то Текс никогда бы, возможно, и не узнал о существовании маленького Дэнни и о том, через что случилось пройти самому Тони, не ставшему даже из своей любви к Ричарду делать страшной замогильной тайны.

Конечно, первым порывом в ответ на отчаянную откровенность Тони, было сказать ему «да» и уверить, что он сделает для юного Куина-Далласа все то же самое, что должен делать его официальный опекун. Но Текс был слишком честным парнем, чтобы дать обещание, за выполнение которого даже не знал, с какой стороны браться.

– Я бы с радостью тебе пообещал все, о чем ты просишь… но просто не знаю, будет ли в моих силах исполнить обещанное и позаботиться о твоем ребенке как надлежит… Ричард… он же, наверное, оставлял какие-то распоряжения на его счет, если с ним что случится? Все-таки вы с ним не розы в саду выращивали, ты ведь мог его попросить что-то предпринять уже тогда, когда он согласился стать опекуном… денег там оставить или еще что?.. – пробормотал Текс, не глядя на Тони и погрузившись целиком в собственные переживания – а ну как и правда Ричард сделал ему ребенка и теперь его ждет такая же незавидная судьба, как и ребенка Куина? Что он сам будет делать, оставшись в одиночестве с младенцем на руках и еще и с перспективой потерять не только наследство мужа, но и собственное ранчо? А, после сегодняшнего визита рейнджеров в компании с патером, он не сомневался, что проклятый святоша постарается выжить всех Сойеров с их земель – у него теперь руки для этого развязаны и все козыри в кармане.

– Я ведь даже не знаю теперь, где мне искать Ричарда, и уж тем более не знаю, как найти твоего сына в Новом Орлеане… – добавил он, виновато разведя руки в стороны.

Тони с усилием приподнялся на локтях, превозмогая боль, подтащил себя к тому краю кровати, где сидел потерянный и обескураженный Текс, схватил и сжал обе руки ковбоя, глядя на него с такой мольбой, что мог бы разжалобить самого пастора Нотта-и-Джорно:

– Милый, пожалуйста!.. Обещай, что ты не бросишь Дэнни, ведь не сегодня-завтра я умру, и ничего, ничего не смогу сделать, понимаешь?.. Мне больше не к кому обратиться, и вестей от Декса я не успею дождаться… Тебе и делать-то ничего особенного не надо, просто оставь все как есть, этого достаточно. Дэнни будет жить у мистера Марсдена на небольшой пенсион, выделенный Ричардом, и пенсион этот будет платиться «до особых распоряжений мистера Ричарда Далласа либо его наследников». Если что случится, наследник – ты… так и не делай никаких «особых распоряжений». Обещай мне и, клянусь, я не останусь в долгу. Ну, а если Декс счастливо ускользнет, и заберет тебя, и повезет в Европу, вы просто оставите Дэнни в Новом Орлеане, вот и все. Только не отправляйте его в приют, приюта он не перенесет.

Из груди Тони вырвалось рыдание, он еще сильнее сжал руки Текса и взмолился еще жалобнее:

– Ты прости меня за мои насмешки. Такой уж меня блядский язык и мерзкий характер, да и завидно мне было смотреть, как Декс с тобой носится… но разве я тебе был плохим приятелем? Разве я тебе сделал что дурное, а?.. Разве не вернулся предупредить Декса?.. Ну так прошу тебя, выполни мою просьбу, позволь умереть спокойно, зная, что мой сын не потонет в том же дерьме, где я барахтался полжизни!..

Текс был не таким уж дурнем и деревенским чурбаном, чтобы не растрогаться от мольбы умирающего. Перехватив его руки, он стиснул холодеющие пальцы омеги и закивал головой, спеша утешить и успокоить его:

– Конечно, я не буду ничего менять в том, что там приказал Ричард! Если все, чем я могу помочь – это не вмешиваться, то ты мог бы и не просить меня, не рассказывать мне ничего… Но ты доверился мне, и я обещаю, что сделаю все, что будет от меня зависеть, чтобы твой сын ни в чем не знал нужды и не попал к злым людям или в дурную компанию.

«Хватит с него и сиротства, если ты все-таки помрешь…» – добавил он уже мысленно, не желая напоминать бедолаге о том, как он близок сейчас к свиданию с Черным Джеком. – «Да уж, он был бы куда как рад, будь то не Джек, а Декс, но его и след простыл…» – додумалось ему поневоле, и новый вопрос настойчиво постучался к нему в голову:

– Послушай, Тони, если станется так, что Ричард не сумеет прислать мне известие о себе по истечении десяти дней, то… где мне искать его самого или хотя бы след? Он мне так и не сказал, куда ехать за ним…

– Дай… дай… – неразборчиво забормотал Тони, указывая в сторону прикроватного столика, но Текс не понял, что умирающий просит флакон с каплями, и снова протянул ему стакан с укрепляющим питьем.

– Да не то, глупыш!.. А, ладно… все равно мне предстоит адская ночка…

Он залпом выпил остатки настоя и, обессиленный вспышкой, опрокинулся в подушки:

– Спасибо… спасибо тебе, Текс. Только помни теперь свое обещание… А Ричард… он найдет способ дать знать о себе, в этом я нисколько не сомневаюсь. Он везучий сукин сын и не может быть, чтобы его так глупо повесили… Да… но ты спрашиваешь… спрашиваешь не о том… а где его искать…

Дыхание и речь Тони все убыстрялись, грудь вздымалась коротко и часто, пальцы, искривленные судорогой, блуждали по одеялу, но он оставался в сознании.

– Фритаун… Поезжай во Фритаун… Ты, наверное, слышал про этот маленький городок среди холмов… Отыщи там ферму Вудса… на западной окраине… запомнишь? Вудса. У него во дворе бегают черные свиньи. Спросишь у него, есть ли поросята на продажу. А когда он откажет, спросишь, не обменяет ли он парочку на кубинский табак. Дальше… разберешься… Если во Фритауне наткнешься на рейнджеров или на солдат, к Вудсу не ходи. Зайди в аптеку, спроси стакан прохладительного с сарсапарелью (2), пожалуйся на плохую погоду, даже если солнце будет во все небо… Потом слушай… Они сперва с тобой о всякой ерунде, но потом – слово за слово – расскажут, где искать вождя Синее Облако… Ну, а где Синее облако… там… там и Черный Декс…

Текс вышел от Тони, шевеля губами в повторении всего того, что он ему наговорил насчет Фритауна, фермы Вудса и индейца Синее Облако. Записывать такое было бы верхом неблагоразумия, и теперь Сойеру придется полагаться лишь на память, и он заучивал инструкции по поиску Ричарда с тем же старанием, что когда-то – молитвы Триединому.

Солнце плавилось у самого горизонта, подводя черту под этим странным днем, начавшимся так хорошо, но окончившимся совершенно не так, как Текс хотел или мог бы предположить. И то, что теперь его собственная жизнь, накрепко связанная с жизнью истинного, пойдет совсем по-другому, чем прежде, накатило на него внезапным и не очень-то радостным откровением.

Ему бы стоило просто дать себе отдохнуть, но одна мысль о том, чтобы вернуться в свою комнату и лечь на узкую мальчишескую кровать, сделалась неприятной – это простое житейское действие попросту перечеркнуло бы все, что случилось с ними со вчерашнего утра и, в особенности, утром сегодняшним… И Текс пошел для начала на улицу, где все еще свежо напоминало о свадьбе – и столы, накрытые к ужину для работников и гостей с дальних ранчо, и арка с колосьями и лентами, и фонарики на столбах… Обойдя все это стороной, ковбой зашел в конюшню, как бы проведать ее обитателей, но на самом деле немного подуспокоиться и привести мысли и чувства в относительный порядок.

Мышастый жеребец Смоки приветственно всхрапнул, почуяв хозяина. Отец когда-то привел на ранчо табун, в котором и бегал этот красавчик-годовичок, и велел сыну присмотреть себе подарок на совершеннолетие. Текс и выбрал его сразу же, потом сам поймал, приручил, объездил, и с тех пор чаще всего выбирал именно его для работы в корале или дальних поездок.

Приблизившись к коню, приветственно высунувшему ему навстречу голову и задравшему верхнюю губу, он ласково потрепал его по шее и дал яблоко. Смоки смачно захрустел угощением и принялся копать утрамбованный пол копытом, требуя еще.

– Ну-ну, будет с тебя, лакомка… – улыбнулся Сойер и, войдя в стойло, обнял коня за шею и прижался щекой к теплой шкуре, вдыхая ее знакомый терпко-острый запах. Жеребец тихонько всхрапнул, переступил ногами и прижал плечо ковбоя головой, мягкие губы ухватили край рубашки и затеребили его, побуждая человека к ответному почесыванию…

Минуло еще полчаса, когда Сойер покинул денник Смоки, оставив коня вычищенным до блеска. Но, если прежде такая привычная и монотонная работа помогала ему восстановить порядок в душе, то теперь он ушел из конюшни едва ли не более расстроенным, чем когда заходил в нее.

Все его мысли, как и прежде, были сосредоточены на событиях вокруг Ричарда, и он, будто бы попав на зыбучие пески, не знал, на что ему следует опереться, чему довериться. Ему мучительно, до дрожи в сердце хотелось бы, чтобы Даллас вернулся и рассказал бы ему больше, куда больше, чем успел за тот краткий и нервный разговор, что состоялся у них в брачную ночь… Или чтобы Тони стало получше настолько, чтобы он сумел ответить на вопросы, которые скакали в голове бешеными блохами, не давая покоя.

Неизвестность, наедине с которой он остался, пугала его так же, как тогда, когда бандиты-мексиканцы выкрали о-Чикао, и несколько долгих недель о нем не было никаких вестей. Даже когда стало ясно, что папа ушел к предкам и больше никогда не обнимет его, Тексу было не так страшно и больно, как в период неизвестности, заполненный страшными кошмарами… И пусть ему уже не восемь, тревога за Ричарда была все так же сильна, как и ощущение собственного бессилия – пока Тони не поправится или не отправится в иной мир, Текс даже уехать на розыски мужа не мог, связав себя обещанием при любом исходе позаботиться о Куине.

Ноги сами привели его в опустевший гостевой флигель, где Ричард сотоварищи провел несколько ночей перед свадьбой. Братья Барнс собирались спешно, кое-что из вещей Далласа так и осталось лежать там, где он их и бросил.

Текс поднял с пола рубашку, хранящую запах мужа и прижав ее к лицу, долго стоял посреди комнаты, перебирая в памяти драгоценные жемчужины воспоминаний. Но горечь настоящего только сильнее отравляла прошлое, и, отбросив рубашку, ковбой спешно вышел вон. Злость и обида на Далласа взыграли в его душе в ответ на назойливую мысль:

«А что если он больше никогда не приедет и никуда не заберет меня с этого ранчо? Что если все, что он по себе оставит – это ребенок, зачатый нами утром на кукурузном поле?»

– Нет! Мне не нужен ребенок от тебя, Дик! Мне нужен только ты, только ты сам! – яростно выкрикнул Текс куда-то в небеса и, ощутив, что не в состоянии больше быть наедине с собственными кошмарами, побежал в сторону асьенды в поисках единственного друга, которому мог без утайки поведать все свои тревоги и у которого мог получить такой нужный ему и по-омежьи мудрый совет…

…Ньюбет наскоро поужинал, быстро помылся и, наконец-то избавившись от праздничного наряда, красивого, но совершенно неуместного в столь драматических обстоятельствах, облачился в мягкий фланелевый костюм, служивший ему домашней одеждой. Затем он достал свою корзинку для рукоделия, уложил туда чистые бинты, ящичек с лекарствами, само рукоделие – постоянная вязка носков и свитеров для сыновей и мужа была для него не столько обязанностью, сколько любимым способом осмысленного отдыха и успокоения – и прибавил ко всему этому пару яблок и сентиментальный роман.

За этими хлопотами его застал Джек, пришедший зазвать своего омегу в супружескую постель, и с неприятным удивлением выслушал сообщение, что муж намерен провести ночь в комнате мистера Куина, поскольку не может никому иному доверить заботы о тяжелораненом.

– Бог с тобой, Ньюби! – разворчался а-Сойер, в чьем сухом сердце все же была цветущая полянка нежности для младшего мужа, хоть по краям этой полянки и росли волчьи ягоды ревности… – Ну, что ты несешь? Это неприлично… с какой стати тебе с ним так возиться? Жаль его, конечно, спору нет, но если кто и должен сиделку разыгрывать, так это наш зятек, сбежавший в прерию!..

– К сожалению, мистера а-Далласа здесь нет, – холодно ответил Ньюбет, и его светлые глаза приняли такое выражение, что супруг должен был понять: спорить бесполезно.

– И людей мистера а-Далласа, способных его заменить, тоже нет. Текс совершенно измучен, если ты еще не понял, он… у него… в общем, есть вероятность, что через девять месяцев ты, Джек, станешь дедом. Марку тоже нужно отдохнуть, и вообще… ему не место рядом с мистером о-Куином. Слуги бесполезны, ты сам знаешь, как много они понимают в болезнях, особенно после праздничного застолья. Остаюсь только я, и будь уверен, своему долгу я не изменю.

– Ну, хорошо… – нехотя уступил Джек, и в раздражении дернул себя за ус. – Ступай к нему, раз уж Ричард или, как его там, Декс… нам такую свинью подложил. Только не на всю ночь! Растолкай Текса, как рассветет, пусть посидит до раннего завтрака, а там… там видно будет.

Кое-как отвязавшись от супруга, что стоило ему нескольких быстрых и смачных поцелуев, Ньюбет подхватил свою корзиночку и поспешил к Тони.

Слуга, дежуривший возле больного в отсутствие хозяина дома, поднялся с кресла и шепотом доложил, что с полчаса назад мистер о-Куин выпил немного бульона, потом задремал и с тех пор ничего не просил и не просыпался, только стонал. Ньюбет молча выслушал сообщение, отпустил слугу, потом приблизился к Тони, влажным платком обтер его лицо, смочил губы водой и, подавив горестный вздох, сел в кресло и взялся за вязание…

Монотонное занятие, мелькание петель, тихое шуршание шерстяной нити, стук спиц привычно успокоили его, ввели в состояние полудремы, и он быстро потерял счет времени.

– Папа! – окликнул его кто-то. Ньюбет вздрогнул, едва не выронил рукоделие, вскинул голову и увидел на пороге комнаты Текса, бледного, растрепанного и определенно далекого от мысли спокойно пойти спать.

– Текси! Мальчик мой! Что ты здесь делаешь? – спросил о-Сойер встревоженным шепотом. – Иди сюда, только тихо, возьми стул… Почему ты еще не в постели, мой милый? Тебе нужно как следует отдохнуть, завтра день едва ли будет проще и легче сегодняшнего дня.

Текс, поколебавшись, подчинился распоряжению, взял стул и подсел к Ньюбету, занятому привычным рукоделием у постели раненого.

Он надеялся еще застать папу где-нибудь в гостиной или на кухне за вечерними хлопотами, и огорчился, когда курящий на веранде Джек сказал ему, что тот намеревается всю ночь проторчать возле умирающего.

– Ты уж сам бы шел спать, потом его сменишь, ближе к утру… – проворчал отец, но Текс только поблагодарил его и отправился в пышную гостиную, превратившуюся нынче в госпитальную палату.

О том, чтобы идти в кровать в таком раздерганном состоянии, не могло быть и речи. Но и нарушать своими откровениями тревожный сон умирающего омеги Текс не хотел. Однако, выбора у него, похоже, не было – раз уж Ньюби взялся за работу брата милосердия, он никуда не отойдет от своего подопечного.

– Я хочу спросить твоего совета… боюсь, что не засну, покуда не решу для себя, что мне делать… и тогда завтра от меня вообще не будет толку. – честно признался Текс, с сожалением подметив, как еще сильнее осунулось красивое лицо Куина и заострились его черты.

– Говори, я постараюсь тебе помочь. Не хочу, чтобы и твоя ночь выдалась беспокойной… хотя, покой еще не скоро вернется на это ранчо… – проговорил Ньюби, и его теплая ладонь легла поверх руки Текса. – Что за совет тебе нужен, мальчик мой?

– Мммм… ты, наверное, уже понял, что у меня цвет начался еще за неделю до свадьбы…

Ньюбет молча кивнул, вернувшись к своему вязанию.

– Так вот… ночью у нас тут с ним ничего не вышло, но это так, к слову, просто устали оба… а наутро, когда мы с ним ушли подальше от ранчо, и… ну… ты понимаешь… – Текс замялся, не зная, насколько подробно готов делиться с папой подобными откровениями, однако, его вопрос был тесно связан с тем, как все у них случилось, и ему пришлось преодолеть стыд и поведать все от начала и до конца.