Текст книги "Привет, это я (СИ)"

Автор книги: Irmissmy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Сейчас.

Губами к губам. Пальцами к её щекам. Это было не больно. Это лучшее, что могло быть. Да. Да. Миллион раз да. Её приглушённый стон ему в рот и значит, все правильно. Всё было не зря. Страх не стоил того, чтобы так цепляться за эти дурацкие перила. Может, когда-то цена и была, да только валюта давно обесценилась и устарела.

Он нищий. Он самый богатый в мире. Он целует её у всех на глазах и не знает, остановится ли когда-нибудь. Он слышит удивлённый вздох, заглушённый крик и чувствует чей-то настойчивый толчок в спину.

Драко зарычал, словно загнанное животное, когда кто-то его грубо толкнул. Он напрягся всем телом, чтобы не повалиться на Гермиону, и оскалился, оборачиваясь на этого бессмертного, что осмелился прервать его сладкое падение.

Тонкие пальцы в его руке ещё сильнее сжались. Сердце заходилось, захлёбываясь кровью.

– Драко, бежим! – крикнула она, и его тело моментально поддалось за ней.

Всё, что угодно.

Он послушно следовал за солнечным платьем, касаясь ускользающего подола. Она смеялась и задыхалась, утягивая его за собой. Она всё время оборачивалась, и её причёска растрепалась. Так хотелось коснуться её волос. Так хотелось почувствовать её смех на своём лице.

Хотелось бежать за ней, пока не откажут ноги и не остановится сердце. Сколько они уже сделали шагов? Тридцать? Сто? Этот замок вообще когда-нибудь кончится? Да, наплевать, пока они держатся за руки, на все наплевать.

Уведи меня.

Он чуть не упал, когда она резко остановилась и, привстав на носки, прижалась всем телом, встречаясь с его губами. Господи, что ты творишь? Драко не смел сопротивляться и что-то говорить. В носу защипало от её отчаянной страсти, которую она выливала на него тоннами кипящего масла. Ему было влажно от её языка, горячо от её тела и больно от щемящего чувства внутри, заставляющего чувствовать всё острее и резче.

Так всегда теперь будет? До скрипа и взрывов внутри? Пожалуйста… Пусть будет так.

– Тише, – шепнул он, едва отстранившись, но совсем этого не желая. Он сбежал с этого чёртового приёма, чтобы целоваться с Грейнджер в тёмном безлюдном коридоре, куда уж быть тише. Хотелось кричать. Орать, пока горло не исцарапается в кровь собственным воплем, но он лишь сминал её губы своими, чувствуя, как они наливаются кровью, краснеют и жаждут его ответов.

Он уже в который раз за этот вечер почувствовал странное желание оказаться перед ней на коленях. На одном колене. Взять её руку в свою и посмотреть в любимое лицо, чтобы увидеть там смятение и радость. Драко всегда был холодным и рассудительным, он не понимал, что толкает людей на глупую романтику и красивые жесты, никогда этого не хотел, проявляя чувства в грубостях и необузданной страсти, но она что-то сломала в нём. Снова. Дала что-то такое, от чего хотелось разорваться на части и сделать что-то хорошее, что-то красивое и трогательное.

Что-то достойное её. Быть достойным её.

Это не он украл её, а она вырвала Малфоя из привычного мира и с головой окунула в другой. Это она осмелилась и сбежала, прыгнув в общественный фонтан голышом. Она была сумасшедшей.

Он хотел быть сумасшедшим рядом с ней.

Чокнутая. Точно чокнутая.

Малфой почувствовал её ласковую руку чуть ниже ширинки и застонал прямо в поцелуй, который давно перестал быть романтичным и нежным, потому что превратился в укусы и одержимую борьбу с собственными телами.

Она тихо зашипела, и сразу засмеялась, когда Драко вжал её в стену и, вцепившись руками в её плечи, пробежался губами по шее. Гермиона сжала ладонь на его члене и задрожала, словно почувствовав его удовольствие на себе.

Забирая его. Разделяя.

Оно было слишком острым, чтобы не почувствовать. Он был слишком опьянён, чтобы сдерживаться. Драко прислонился к стене, расставив ладони по обе стороны от её головы и прижался лбом к её голове, закусывая губы.

Гермиона сминала свободной ладонью рубашку на его груди, пока нетерпеливо и медленно просовывала пальцы за пояс брюк, желая прикоснуться к его возбуждению.

– Запомни меня… – шептала она, обхватывая рукой твёрдую плоть. Голой кожей к голой коже. Горячими пальцами по влажному от смазки члену, в тесных брюках. Хриплым шёпотом по мозгам и сердцу, – я хочу, чтобы ты помнил это…

– Гре-е-йнджер, – надломано повторял Малфой, с силой зажмуривая веки. Его пальцы впивались в холодную каменную поверхность, будто хотели смять в кулаке древнюю стену.

Она его просто убивала. Расстреливала из ружья, размазывая по стене кровавые ошмётки.

– Ты должен помнить, – прорычала Гермиона ему в ухо, сжав в руке член. – Помнить, как я тебя…

– Да… – шепнул Драко и не дал ей договорить, заткнув горячий рот поцелуем. Такое уже никогда не забыть. Никто не сможет его заставить, ни магия, ни время, ни он сам…

Ни за что.

Когда её ладонь выскользнула из тесных штанов, обрывая разливающееся по телу удовольствие, Малфой разочарованно выдохнул, распахивая глаза. Гермиона смотрела на него с улыбкой и нежной теплотой в глазах, которую умела дарить только она. Он никогда не видел, чтобы она смотрела так на кого-нибудь ещё, и был готов провалиться в этот взгляд, ломая кости. Разбивая голову.

– Я буду помнить, – тихо сказала она, легко коснувшись его губ своими. – Помнить, как я хочу тебя, и как сильно ты хочешь меня, Драко. – Гермиона прижалась к стене опуская руки, но не опуская взгляд. Куда же она?.. – Это всегда будет со мной… ты будешь со мной…

Она очаровательно улыбнулась и скользнула обожающим взглядом по его лицу, а в следующую секунду, прежде чем он успел наклониться и подарить ей благодарный поцелуй, бесшумно трансгрессировала в пустоту.

И это был конец.

***

И это было начало. Нью-Йорк шумел и слепил своим палящим солнцем даже сквозь очки. Сумасшедший город с сумасшедшим ритмом. Городские небоскрёбы стройными рядами пробивались всё выше, будто собирались вырасти до самого космоса и дотронутся до звёзд. Хорошо им, наверное. В гордом одиночестве под облаками, острыми шпилями к бескрайнему космосу.

Гермиона медленно шла по горячему асфальту, выкручивая шею и распахнув глаза. Первый раз в Америке. Первый раз так далеко. Первый раз она отправилась куда-то совсем одна, почти ничего не сообщив родным и близким.

Не её вина, что в этот день, в этот херов день, в эту дрянную секунду весь её мир переворачивался. Кто захочет на это смотреть?

Она даже не позволяла себе думать. Ни о том, что они целовались у всех на глазах, ни о том, как прощались, ни о том, как признавались… Потом, всё потом. Когда станет чуточку легче. Когда они смогут улыбнуться друг другу, случайно встретившись на улице. Когда это перестанет быть таким необходимым.

Когда-нибудь станет ведь?

Когда она снова сможет опустить крышу на своём стареньком «Форде», и окунуться в город. На этот раз в гордом и прекрасном одиночестве.

Фэй прислала ей порт-ключ в конверте с ответом в тот же вечер, и Гермиона не стала ждать. Собрала на скорую руку вещи, отправила сову для Гарри и через несколько часов оказалась на другом континенте. На оживлённой улице в нескольких метрах от нужного адреса.

Десять утра. У него на пять часов больше. Наверное, он уже говорит свою клятву и режет торт. Не думать. Не думать. Представь, что ничего этого на самом деле нет. Его нет.

Фэй встретила Гермиону на улице. Спустилась с крыльца и помахала знакомой фигуре, медленно движущейся навстречу. Хотела сделать порт-ключ к себе на работу, чтобы показать последнюю коллекцию мадам Грин, но решила, что нужно сначала поговорить. Подготовить. Показать.

– Господи, Фэй! – Гермиона врезалась в свою школьную подругу с разбега, едва не сбивая с ног и роняя на землю спортивную сумку. Почему-то хотелось плакать. Уже, наверное, в сотый раз за это утро. Потом. Доживи до вечера.

Если сможешь.

– Отлично выглядишь, – улыбалась Данбар, поправляя красивую блузку. Она отрастила волосы почти до пояса, пустив их роскошными волнами по спине. Тонкие шпильки идеально сидели на стройных ногах, придавая значительных сантиметров в росте. Вот, что значит, когда твоя работа связана с индустрией красоты. Не расслабляться ни на минуту и выглядеть на все сто – девиз всех дизайнеров? Гермиона едва удержалась от завистливого вздоха. – Есть хочешь? У меня сегодня английский завтрак на двоих, что скажешь?

– Скажу, что чертовски рада видеть тебя, ты просто не представляешь, как! – и снова в тёплые объятия. Так многое хотелось сказать, так многое спросить. Поблагодарить за платье в первую очередь, конечно же, и неловко попросить разрешения остаться. На день. Неделю. Хоть сколько-нибудь.

Может, навсегда? Заманчиво. Даже слишком.

Оторвавшись от Фэй, Гермиона открыла рот, чтобы выдавить из себя хоть слово. Язык дёрнулся, прежде чем мозг успел о чём-нибудь подумать. Почти… Она почти сказала ей тихое и искренне спасибо, пока случайно не заметила за спиной подруги маленького мальчика, вышедшего на крыльцо.

Мальчика, как две капли воды похожего на Блейза Забини.

========== 18 ==========

Будь тем, кто

Возьмёт мою душу и разорвёт её.

Будь тем, кто

Заберёт меня домой и покажет мне солнце.

Я знаю, я знаю,

Ты разведешь огонь в моих костях и распалишь его.

Twenty One Pilots – Hometown

Фэй пила зелёный чай с молоком из маленькой фарфоровой чашки и нервно покачивала ногой. Изящные туфли на шпильке, сброшенные у подножья массивного дивана, не вписывались в картину идеально убранной гостиной в типичном американском стиле. Напротив сидящая в кресле Гермиона давилась не самым приятным на вкус кофе и старательно делала вид, что абсолютно не поражена жутким рассказом подруги и нисколечко не ковыряется в собственных мыслях, переваривая услышанное по десятому кругу.

Они молчали, увлёкшись содержимым своих кружек, но никто из них не чувствовал неловкости. Скорее уж нехорошее предчувствие. Просто нужна была минута, чтобы привести мысли в порядок и перевести дух. Не каждый же день на тебя сваливаются новости подобные этой: твоя подруга забеременела перед самым выпускным в школе и родила, ничего не сказав отцу ребёнка. Точнее будет сказать, обманула отца ребёнка, и заверила несчастного в том, что избавилась от плода, не спросив его мнения на этот счёт.

Вполне достойное начало для мыльной мелодрамы, что крутят по телевизору целыми днями. Только в жизни оказалось всё в десять раз сложнее.

Гермиона всё думала, как бы помягче продолжить разговор, чтобы не обматерить Фэй самыми грязными словами, которые она только знала. О, матерный запас мисс Грейнджер был настолько разнообразен, что заядлые пьянчуги и бомжи аплодировали бы стоя, услышав на что способен этот миленький ротик молодой и с виду приличной девушки. Спасибо студенческим будням, там тебя научат не только правильно пить, курить и кадрить парней, но и дадут бесплатные уроки сквернословия на всех языках и даже диалектах. И пусть вас не смущает пафосное название «Имперский Колледж Лондона», браниться в этом заведении умеют не хуже, чем в провинциальных университетах.

Чёрт, с чего бы начать, чтобы не разораться на всю квартиру, как психованная неврастеничка? Или чтобы не вызвать случайно полицию и не упечь эту красотку по всей строгости за бесстыдное пренебрежение чужими чувствами. Гермиона не придумала ничего лучше, чем начать издалека и упомянуть мальчика. О ребёнке она точно ничего плохого не скажет и, может быть, даже сможет сдержаться, чтобы не придушить его мать на месте, прямо на этом шикарном диване.

– Почему Бенджен? – глупый вопрос, конечно же, но ей и в правду было интересно, чем руководствовалась Фэй, выбирая сыну имя. Очень маловероятно, что она знала о каких-либо традициях в семье Забини по части имён для первенцев мужского пола, и её логика вызывала неподдельное любопытство. И ярость, конечно же, тоже.

– Я хотела назвать его Эдвардом на самом деле, – как ни в чём не бывало отвечала подруга (подруга ли теперь?), чинно отпивая из кружки. Право, её манерам позавидовал бы сам Малфой. – Но подумала, что это имя слишком старомодное и неудобное. Я не хотела, чтобы моего ребёнка до конца жизни звали Эдом. Уж лучше Бен.

Этот простой ответ выбил Гермиону из колеи своей непосредственностью и спокойствием.

Ах, вот оно что, действительно.

– Неудобное имя? – Гермиона чувствовала, что начинает стремительно закипать. – Фэй, чёрт возьми, ты обманула Блейза, и оставила ребёнка без отца, и ещё рассуждала об удобстве имён? А об удобстве воспитания ребёнка без родителя ты думала? – она отставила кружку на тумбочку, чтобы ненароком не бросить её в стену. – Я поверить не могу, что ты могла так поступить! Гарри сирота, ты даже не представляешь, как он тоскует по родителям, которых никогда не знал, а ты прячешь Бенджена от родного отца, хотя можешь трансгрессировать к нему в любую минуту и дать возможность узнать сына! Блять, я не верю, просто не верю… Такое правда бывает? Ты точно Фэй Данбар или её злобная копия? Ты сошла с ума, мать твою?!

Гермиона не могла остановиться. Она даже не заметила, как вскочила со своего места и принялась расхаживать по гостиной, исступлённо мечась от одного угла к другому. Дурацкая привычка общаться с людьми в такой манере, но она ничего не могла с собой поделать. Блейз стал ей другом, она знала, чувствовала интуицией, что он до сих пор любит Фэй и в тайне желает восстановить отношения, но оказывается, у него был сын, о котором он ни сном, ни духом! Сраная Санта Барбара! Было просто невозможно представить, каким ударом это может для него стать. Захочет ли он ещё быть рядом с матерью своего ребёнка после такого предательства? И главное: сможет ли Гермиона держать язык за зубами, если Фэй об этом попросит?

Бенджен Блейз Забини, красивый смуглокожий мальчик, родившийся в феврале двухтысячного года, всю жизнь прожил в США и понятия не имел о том, что в дождливой Англии у него жил отец, ничего не подозревающий о его существовании. Бен был невероятно похож на отца, поистине мальчик являл собой миниатюрную копию британского аристократа, взяв от него соблазнительные экзотические черты и тёмно-медную кожу, а от матери же получил мягкую улыбку и добрый взгляд голубых глаз. Это невероятное сочетание было настолько необычным, что всё время хотелось рассматривать юного волшебника, с трудом подавляя восхищённые вздохи.

И Блейз ничего о нём не знал. Не подозревал, какого красавца и наследника породил на свет. Это злило и раздражало больше всего.

– Попробуй понять меня, Гермиона, – виновато отозвалась Фей, которая, очевидно, давно была готова к этому трудному разговору, – мы не были в браке с Забини. По сути мы даже не встречались. Никто кроме тебя и Малфоя не знал о нас, и по большому счёту никаких «нас» никогда не было. Секс по выходным в спальне Гриффиндора, и переглядывания в Большом Зале не считаются, – она тяжело вздохнула и опустила голову, принявшись теребить края узкой юбки. – Он стеснялся меня, и у нас не было никакого будущего, я ведь полукровка, что бы там не говорили слухи, и Блейз прекрасно об этом знал.

Чушь! Бред! Глупое мракобесие!

– Фэй, да какая разница, у кого какая кровь! Ты думаешь, он бы отказался от сына?

– А ты бы сказала Малфою, что хочешь оставить ребёнка, если бы забеременела от него в восемнадцать лет?! – внезапно перешла на крик холодно-сдержанная Фэй, сдерживая горячие слёзы. – Я боялась его, боялась его семьи, а больше всего боялась сделать неправильный выбор и избавиться от ребёнка. Я почти сделала это, – уже рычала она, сжимая кулаки и краснея от шеи до корней волос. – Я чуть не убила собственного сына из-за тупых предрассудков чистокровных семей. Для него он незаконнорожденный отпрыск от полукровки, бастард, позор рода и отщепенец, а для меня он самый любимый и родной человек на Земле, и я никому не позволю, слышишь, никому не позволю вешать на своего ребёнка эти отвратительные ярлыки! – Данбар замолчала, но отдышавшись и стерев с алеющих щёк слёзы, продолжила, не понижая истеричного тона и почти захлёбываясь словами: – Я не хотела, чтобы мой сын чувствовал себя изгоем среди этих напыщенных выскочек. И, если для этого нужно увезти его из страны и обмануть Забини, то чёрт возьми, попробуй меня остановить.

Огромный ком прокатился от глотки и замер где-то возле желудка. Глаза подруги пылали под стеклянной завесой слёз. Гермиона слушала, внимала и почти не дышала. Просто не смела сделать вдох. Она до безумия любила своего крестника Джеймса и относилась к нему, как к собственному ребёнку, но в всё равно не могла до конца понять чувств настоящей матери. Фэй было наплевать на Блейза, потому что её миром стал Бен. Она действовала лишь в интересах сына, игнорируя собственные желания и моральные устои. Да, она поступила неправильно и подло, но какое ей было дело до чужого мнения, когда на кону стояла судьба ребёнка? Уж кто, как не Фэй, знала отношение чистокровных к полукровкам и маглорождённым. Они выгоняли собственных членов семьи, за то, что те осмеливались любить открыто и шли наперекор семейным устоям, а незаконнорожденные дети становились объектами неоправданной ненависти и пожизненных гонений.

Гермиона уже не была уверена в том, что не поступила бы точно также.

А ты бы сказала Малфою, что хочешь оставить ребёнка?…

Наверное, нет. Смогла бы она сделать аборт? Ответ очевиден. Сказать ребёнку, что он плод подростковой похоти, а его отец презирает мать только из-за её магловского происхождения? Не проще ли сделать вид, что такого отца у него вовсе нет?

Всякое желание ругаться и остервенело бить посуду мгновенно отступило. На смену гневу пришло замешательство, сочувствие и… понимание? Да кто Гермиона такая, чтобы судить? Полулюбовница знаменитого Малфоя, которая чуть не увела жениха из-под алтаря, опозорив его перед всем волшебным сообществом? Впору было рассмеяться себе в лицо. Она в своей собственной жизни разобраться была не в силах, куда уж лезть в чужую.

Фэй всё сделала правильно. Она защищала Бена, и никто не был в праве запретить ей это. Но она должна рассказать правду Блейзу. Мальчику уже шесть лет, он живёт в другой стране, и его репутации почти ничего не угрожает, а Забини имел право знать. Имел право знать собственного сына и любить его, если захочет.

По всем правилам Фэй даже не имела права давать сыну фамилию его отца, но законы в Штатах были на порядок мягче, что напишешь в документах о рождении, то и будет, хоть Майклом Джексоном его назови, хоть Мартином Лютером Кингом.

Гермиона была несказанно рада, что от отца у Бенджена была и фамилия, и среднее имя. Она сунула подальше своё недовольство, села на диван рядом с Фэй и обняла её, уткнувшись лицом в плечо.

– Прости меня. Зря я так с тобой… – сказала она, чувствуя ответное объятие и накатывающую на горло вину. – Сама не знаю, что на меня нашло, я спала с почти женатым мужчиной и вообще должна молчать в тряпочку. В моём случае лучше вообще сменить имя и сбежать из страны, – она нервно рассмеялась, удивляясь тому, как спокойно может об этом говорить и так беспрестанно хихикать над собственной ничтожностью.

– Ты и так почти сбежала, – Гермиона чувствовала, что подруга улыбается, медленно проговаривая эти слова, – оставайся у меня сколько хочешь, будешь присматривать за Беном, пока я на работе.

– Ты должна сказать ему, – проигнорировав реплику, продолжала Грейнджер, прекрасно зная, что Фэй понимает, о чём речь. – Он любит тебя. Он полюбит Бенджена.

Фэй на секунду перестала дышать, но быстро пришла в себя и невозмутимо ответила:

– А Малфой любил тебя, но ты ведь сбежала из Хогвартса.

Стоп.

Попридержи коней, подруга! И не нужно выдавать желаемое за действительное, ради Мерлина!

– Он всего лишь сунул руку мне в трусы, а это вроде как разные вещи, – Гермиона старалась не зацикливаться на первой части предложения, где говорилось, что Малфой её любил. Это было невозможно. Сейчас – может быть влюблён, но в Хогвартсе они просто хотели друг друга трахнуть и не более.

Или?

– И поэтому он посылал тебе цветы, пока ты лежала со сломанной ногой, и устраивал скандалы мадам Помфри, за то, что его не пускали тебя проведать, – совершенно спокойно отвечала Фэй, поглаживая её по руке. – Обычно люди всегда так заботятся о ком-то, когда просто мечтают залезть в трусы.

Так. Ну, всё. Пора заканчивать этот поток несусветного бреда.

– Откуда ты всё это знаешь? – Гермиона подняла голову, не разрывая тёплых объятий. – Про цветы я сама догадалась недавно, когда увидела в его доме десяток похожих букетов, но… ты точно уверена, что он ко мне приходил?

Фэй как-то странно посмотрела на неё и хитро улыбнулась.

– Я сама его приводила, чтобы никто из твоих друзей не заметил. Извини, но он сказал, что убьёт меня, если я хоть кому-нибудь расскажу.

Кругом одни предатели и шпионы! Это точно не сага о Джеймсе Бонде, в которую они чисто случайно попали по собственной глупости?

– Но это вовсе не означает, что он меня любил, – Гермионе эта мысль показалась здравой, хотя в действительности не совсем подходила под поведение Драко.

– Всего лишь сходил с ума и спрашивал о тебе каждый день. Называй как хочешь, но ему точно не было всё равно.

«Как и мне, – с грустью подумала Гермиона и снова опустила голову на худое плечо, зарываясь лицом в тёмные волосы и наслаждаясь ароматом лёгкого парфюма. – Но теперь придётся сделать так, чтобы точно стало всё равно».

– В любом случае, мы с ним уже разобрались, – как-то подозрительно спокойно сказала Грейнджер, без привычной дрожи в голосе, – наверное, в эту самую минуту он женится, так что давай не будем это больше обсуждать. Я в Нью-Йорке, обнимаюсь с тобой и настаиваю, чтобы ты всё рассказала Забини. Что ты потеряешь? – «А, может, даже и обретёшь». – У нас нет шансов, но у вас-то с Блейзом нет никаких преград, чтобы быть вместе. Я бы даже сказала наоборот, у вас есть маленькая шестилетняя причина пожениться и жить долго, и счастливо.

На самом деле эта причина была такой огромной, что легко заслоняла собой все остальные. Даже те, что были против.

– Да, сразу после того, как я умру от Авады Кедавры, брошенной мне в лицо, – мрачно заключила Фэй и допила свой остывший истинно английский чай с молоком. – Я обещаю подумать над твоими словами, но давай не будем делать этого сегодня? Я обещала Бену, что мы съездим в Центральный парк и покормим уток. Он ждал твоего приезда целое утро, ты хочешь расстроить моего сына глупыми семейными разборками? Его папаша ждал шесть лет, подождёт и ещё пару дней, не развалится.

Гермиона была в корне не согласна с таким утверждением, но спорить не стала. У Фэй была шикарная гостевая спальня, а искать жильё в незнакомом городе не шибко-то хотелось. Она согласилась на прогулку в парке в надежде, что болтовня с подругой хоть немного её отвлечёт и не даст ненормально коситься на часы каждые две секунды. Грейнджер уже практически смирилась с тем, что её любимый человек женится на другой женщине, эта мысль не отпускала её ни на секунду, становясь тяжелее и тяжелее с каждым днём. Она знала, на что шла, знала, в кого влюблялась и с самой школы знала, что у них нет ни одного шанса быть вместе.

Вот уж на самом деле дурацкое сердце, которому никак не прикажешь.

Она переживала за Малфоя, который остался в Лондоне отдуваться в одиночку за тот поцелуй на глазах у половины магического сообщества. Наверняка, его щёки горели от пощёчин теперь-уже-жены, а уши заворачивались в изящные трубочки от причитаний друзей и родственников. При мыслях об Астории, Гермиона начинала впадать в депрессию и ругать себя самыми последними словами. Своими дурацкими чувствами, которые она никак не могла научиться держать в узде, она делала больно другому человеку, который этого совсем не заслуживал. Который радушно принял её в своём доме, расцеловывал в щёки и красиво добродушно улыбался.

Вот же чёрт, о чём она только думала, этот глупый поцелуй теперь будет обсуждать вся Британия. За день до свадьбы великий принц поддался искушению и сунул жадный язык в рот безродной ведьме у всех на глазах, опозорив жену и семью.

Гермиона вдруг ощутила острое и непреодолимое желание вернуться. Она-то спокойно сбежала, а он там совсем один разгребает это дерьмо и оправдывается перед общественностью. Может, ему и не привыкать быть центром всеобщего внимания, но такого он точно не заслужил. Она даже представила жёсткое красивое лицо, перекошенное от гнева и отвращения. Руки, сжимающиеся в кулаки, губы в злой усмешке и ледяные глаза, превращающие всё живое в камень.

Она уже соскучилась, хотя с их последней встречи прошло всего несколько часов. Очень маловероятно, что свадьбу отменили из-за этого происшествия, но и удовольствия, наверняка, он уже никакого не получает.

Да, Малфой сам целовал её. Сам. Но её-то голова где была, о чём думала?

Ясно о чём, о его губах конечно же.

Перестать думать. Нужно срочно перестать думать, пока её не разорвало на части от чувства вины, тоски и ненормального желания прикоснуться к нему. Она вернётся и напишет трогательное письмо с извинениями для всей четы Малфоев. Если понадобится, прикинется идиоткой или алкоголичкой, которая перебрала на приёме и набросилась на красавчика, не в силах сдержать себя. Всё равно её репутация в волшебном мире колеблется где-то между «морально падшая героиня войны в депрессии» и «завидная невеста с синдромом отличницы, бери пока трезвая». Хуже уже точно не будет, а поддерживать дерзкий имидж как-то нужно.

***

В парке Гермиона позволила себе немного расслабиться. Они с Фэй болтали о школе, ели мороженое, развлекали Бена и старались избегать неприятных тем. В кои-то веки день был наполнен положительными эмоциями и странным спокойствием, которое становилось всё очевиднее с медленным движением солнца по горизонту.

Гермиона решила, что раз уж она разрушила жизнь свою и Малфоя, то будет справедливо, если она поможет Блейзу и Фэй. Нужно ведь как-то задобрить карму, чтобы не остаться в одиночестве на всю оставшуюся жизнь, хотя чем не перспектива? Сигареты, кофе, водка с мартини по будням, выходным и праздникам, а семья Гарри заменит ей свою собственную. Столько лет получалось же.

Ну, вот. День снова стал дерьмовым.

Подруга не шибко сопротивлялась, признавшись, что рано или поздно сама пришла бы к Забини и всё рассказала, но живительный пинок от вездесущей Грейнджер очень вовремя ускорил болезненный процесс.

Бенджен принял новость об отце с завидным мужеством. Фэй попыталась мягко и доходчиво объяснить ему, почему папочку пришлось так долго обманывать и держать в неведении, но мальчик нисколько не расстроился или же не подал виду. Видимо, природная сдержанность передаётся по наследству и закладывается где-то на уровне генома. Бен сказал, что не злится на мать и мечтает познакомиться с отцом, которого никогда не знал. Он так воодушевился, что начал колдовать направо и налево, посылая импульсы почти бессознательной магии по всему дому.

За ужином они решили, что взаимное гостеприимство будет наилучшим вариантом. Данбар давно не посещала Лондон, а в доме мисс Грейнджер было достаточно комнат, чтобы принять гостей. К тому же, нейтральная территория всегда располагает к более продуктивной беседе, нежели родные стены, которые любят шептать на ухо и заставляют неистово хлопать дверьми.

Фэй нужно было уладить дела на работе, и путешествие домой было решено отложить на неделю. К этому времени страсти по поводу малфоевской свадьбы должны немного поутихнуть, чтобы дать возможность Гермионе вернуться без потерь. Она и так начисто лишилась совести и стыда, хотелось бы хоть конечности оставить при себе и то, что осталось от достоинства тоже.

***

Отложенная неделя совершенно внезапно превратилась в две с половиной. Фэй зашивалась на работе, готовясь к показу мод, а Гермиона прониклась Нью-Йорком и Беном, а потому совершенно никуда не торопилась. Она получила от Гарри три совы с короткими посланиями, уверявшими, что опасность миновала и можно совершенно спокойно возвращаться, без страха увидеть на своём пороге толпу журналистов. Он упоминал какой-то неожиданный сюрприз и советовал поторопиться, но сюрпризы – это последнее чего хотела сейчас Гермиона.

Она собирала вещи Бена в небольшой чемодан, под чёткими инструкциями последнего. Как только Фэй вернётся со студии, они трансгрессируют в её лондонское холостяцкое гнёздышко и подготовят почву для разговора с Забини. Уже не было никакого смысла тянуть, а на подработке в Министерстве скопилась сотня заказов, которые нужно было разобрать в короткие сроки.

Гермиона почувствовала внезапную тошноту, когда бережно складывала в чемодан красочные футболки Бенджена с Человеком-Пауком. Она метнулась в ванную, едва успев прикрыть за собой дверь, и склонилась над белоснежным спасителем в рвотных конвульсиях. Час назад они с мальчиком ужинали в маленьком ресторанчике морепродуктами, а дома не удержались и прихлопнули по чашке какао, и теперь эта адская смесь покидала желудок с завидным упорством.

Почистив зубы, Гермиона взглянула на себя в зеркало и отметила просто отвратительный цвет лица и круги под глазами, грозившие стать постоянными посетителями. Она вернулась к Бену и, удостоверившись, что он чувствует себя хорошо, дособирала чемодан и завалилась на диван, чтобы немного отдохнуть.

Её разбудила Фэй, вернувшаяся с работы и готовая к возвращению в Лондон. Та очень удивилась внезапной сонливости Грейнджер и дала бодрящее зелье, чтобы никаких проблем во время переноса не случилось.

Закончив последние приготовления, подруги уменьшили чемоданы, взялись за руки, прижав между собой мальчика, взялись за порт-ключ в виде браслета, который подготовили заранее.

Лондон заходился дождём и оглушающим громом. Казалось, он был так рад началу осени, что не мог никак сдержаться и выложил на стол все осадки, накопившиеся за жаркое лето. Порт-ключ перенёс их к крыльцу дома под маленькую нишу гаража, где соседи не могли их увидеть. Пока Гермиона возилась с ключами, они все успели промокнуть до нитки. Ещё перед отъездом она решила не ставить запирающие заклинания, оставив дом на контроль Гарри, и уже мысленно проклинала себя за то, что не настроила ключ для переноса сразу на собственную гостиную.

Едва дверь распахнулась, впуская в гостиную хозяйку и её спутников, Гермиона поняла, что, что-то здесь не так. Дом выглядел подозрительно убранным, с кухни слабо тянуло корицей и мёдом, а спальне будто бы работал телевизор.

Она не помнила, чтобы убиралась перед отъездом, а Гарри совершенно точно был с уборкой на Вы и по отчеству, не притрагиваясь к этому утомительному делу даже в собственных владениях.

Пока Фэй накладывала на них всех осушающие заклинания, Грейнджер опасливо прошлась по гостиной, отмечая забытый бокал из-под вина на журнальном столике, чужую и явно мужскую мантию на вешалке и едва уловимый запах до боли знакомых духов. Она вытащила из кармана палочку, готовая произнести заклинание обнаружения присутствия, как из спальни вышел Малфой в одних пижамных штанах, сонный, растрёпанный и невероятно привлекательный.