Текст книги "Привет, это я (СИ)"
Автор книги: Irmissmy
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Никогда не смотрел. Не знал вкуса. Понятия не имел, какая она.
И вот Малфой. Их отношения трудно назвать даже приятельскими, а его рука толкается между её раздвинутых ног. Она позволяет больше, чем могла представить. Хочет больше, чем должна хотеть с ним.
И она отпускает. С трудом сдерживая подступающие к глазам слёзы, убирает свою руку, отбросив её безвольной конечностью на диван.
Ёбаный пиздец. Мерлинов конец. Она была такой мокрой, что ткань трусов пропиталась насквозь. Низкий, истинно мужской стон разлился ей в шею, пока пальцы, протяжно и смакуя каждый влажный миллиметр, двигались всё ниже. Глубже. Горчее. Дурацкие джинсы сковывали движения, держали в тугих тисках, соединяя два тела в одно. Господи, что это. Помоги. Скажи, что делать теперь. Какая преисподняя их теперь ждёт.
Давящая теснота и её разгорячённая плоть расщепили на атомы его последнее самообладание. Он больше не мог держаться. Он разомкнул руки на своей шее.
И выдохнул. Гермиона вцепилась в широкие плечи, каждый мускул которых был напряжён до предела. Стоны с шипением прорывались сквозь зубы, когда его палец легко скользнул внутрь.
Да…
– Блять, Грейнджер, – с этими словами он сделал несколько неторопливых движений, просовывая руку чуть дальше, и натягиваясь, словно зверь перед прыжком.
Его стояк упирался ему в собственное предплечье, и единственным желанием было стянуть эти дебильные брюки и трахнуть её как следует, но он издевался над самим собой с каким-то необъяснимым мазохизмом. Тёрся сам об себя, как какой-то херов неудачник.
Он же обещал, что ничего не будет. Сказал это прямо в покрытое холодной испариной лицо. И когда же ты, Драко, стал так внимателен к собственным обещаниям? Ты знаешь, что она позволит тебе всё, что захочешь, но продолжаешь доводить её только пальцами, задыхаясь от задушенных стонов, рывками вырывающихся из её горла. Чёрт, она была просто прекрасна. Смущённая, но желающая его на столько, что эта борьба так чётко читалась в её лице и глазах, точно выражение которых он мог только представить. Он бы понял это, даже если бы зажмурился.
Ей точно нравилось. По-другому он не умел. Не хотел, чтобы она могла испытать что-то подобное с кем-то другим. О да, она узнает разницу и не кончит по-настоящему больше никогда. Это даже лучше, чем вечно подкалывать её и доводить до слёз.
Да. Узнай меня. Больше ты этого не получишь.
Когда второй палец оказался у неё внутри, Драко толкнулся слишком грубо, и Гермиона громко вскрикнула на всю гостиную. Малфой приложил свободную руку к её рту и наклонился к самому уху, учащая движения собственных пальцев.
– Давай. Сделай это для меня, – он шептал ей в ухо с хриплыми стонами, всем своим существом ощущая, как она сжимается. В ней и так было очень тесно. Она была такой узкой, что он дрожал от наваждения, с каждым толчком представляя вместо руки собственный член.
Быстрее. Быстрее.
– Скажи… Скажи моё имя… – они рычали и стонали в унисон, Гермиона всё еще вцеплялась в его плечи, двигаясь навстречу его пальцам. Он убрал руку с её лица и прикусил за мочку уха, оставляя на ней влажный след. – Скажи, прошу тебя.
Хищник. Убийца. Обольститель. Ядовитая змея. Монстр. Любовник. Дъявол. Малфой.
– Д-Драко, – она столкнулась с его лбом своим, шумно зашипев от растекающегося удовольствия. Судорогой сводило ноги, застывали кости, наливались горящим свинцом жилы.
Лучше, чем алкоголь. Лучше, чем наркотик. Лучше, чем вся чистая кровь мира.
Два сильных и влажных толчка. Один беззвучный вскрик. Три секунды, чтобы прийти в себя. И закрученная в скользкую змею бесконечность, чтобы попробовать забыть.
Никогда.
Малфой резким движением убрал свою руку и встал на ноги, один Мерлин знал, как он сумел сохранить такую прыткость, после всего, что только что вытворял, стоя на коленях перед самой ненавистной девчонкой в школе. Он жадно облизал свои пальцы, размазывая эту бесстыжую отличницу по подбородку, пропуская язык между пальцев, не желая оставлять ничего лишнего.
Закрываешь глаза и пустота.
И его здесь больше не было. Пока Гермиона дрожащими руками справлялась с ширинкой, он просто исчез. Растворился в полутьме, как какое-то мифическое создание. Как демон, соблазнивший слабую плоть и бросивший её гореть в собственном пламени греховной инквизиции.
Гермиона села на диван, всматриваясь в гнетущую темноту. Она поправила под свитером съехавший со своего места бюстгальтер и одёрнула полы одежды так, будто этот пуловер мог растянуться до самых колен и спрятать её под своей затейливой вязкой. Но он не мог. И ничто не могло.
Выбившиеся из взлохмаченного хвоста волосы лезли в лицо, посылая острые волны раздражения в перегруженные мозги. Гермиона рывком стянула резинку, почувствовав, как вместе с ней с неприятным треском вырвалось несколько волос. Она попыталась снова собрать непослушные пряди и стянуть их тугим колечком, но ничего не выходило. Дрожащие руки никак не могли собрать чёртовы волосы и, перестав себя мучить, Гермиона просто отпустила их мягкими волнами по спине, сложив бесполезные ладони на коленях.
Она убила в себе Гермиону Грейнджер. Желание стать кем-то другим отравило ей разум, и она сама толкнула своё тело в пропасть. Не было даже жалости. Ни капли жалости к себе, ни капли злости к нему, за то, что не остановился, когда она просила. А она просила? За то, что он никогда не останавливался. О нет, Малфой был не при чём. Она сама завела этот поезд, прокручивая снова и снова маленький ключ, стягивая тугую пружину механизма. Лучше бы он сделал это. Лучше бы он разделся и сделал это как полагается, тогда они смогли бы разделить всё на двоих.
Стали бы частью одного.
Но ей досталось всё. Целое блюдо, которое едва могло влезть в сворачивающийся от тошноты желудок. Она могла бы назвать себя идиоткой? О, да. Конченной девицей? Вероятно. Шлюхой? Естественно.
Шлюхой. Мерлин, она действительно шлюха. Отдавшаяся по первому зову, признавшаяся в своих низменных слабостях. И кому? Уроду-Малфою, который её ненавидит, издевается, тешит непомерных размеров самолюбие своими жестокими играми.
Теперь ты довольна?
Никто не мог сделать ей больнее, чем она сама себе делала и, когда горячие капли разбились об раскрытые ладони, она позволила себе зарыдать. Дрожа всем телом и не сдерживая отчаянный вой, толкавшийся через нос и горло. Размазывая по лицу слёзы, перемешанные с капающей из открытого рта слюной. До болезненной икоты, сжимающей грудь, выпускающей позорные громкие всхлипы. Она ревела, как маленькая девочка, у которой отобрали куклу, но на самом деле у неё отобрали нечто более важное. Достоинство.
Слишком громко.
Слишком больно.
Ощущая постыдную влажность между ног и фантомное присутствие его осторожных пальцев, точно знающих, где их место. Простите святой отец, ибо я согрешила. Предала свою сущность. Солгала своему телу. Раскурочила душу.
Доигралась?
Но какой смысл пускать слёзы исповеди перед самой собой. Она была последним человеком, способным на прощение. Она запустила руки в грязный слой омерзения, нащупав в нём крышесносящее удовольствие, и ей даже не хотелось отмыться. Хотелось только, чтобы он вернулся и доделал то, что начал.
Но долг всегда жаждет расплаты. И ей придётся вывернуть карманы. Сделка с совестью, скрепи, рогатое чудовище, этот кровавый договор.
Стало бы ей легче, если бы он не ушёл, сделав своё грязное дело? Может быть. Но лучше спросить по-другому. Станет ли ей легче когда-нибудь?
Откуда ей было знать, что высокий блондин благородной наружности и с устоявшимися предубеждениями, закрывшись в душе, вдалбливался в собственную руку, словно съехавший с катушек извращенец. Засовывая пальцы, которые ещё несколько минут назад были в ней себе в рот, смачивая их густой слюной и размазывая эту смесь по собственному животу. Закрывая глаза и представляя себе одну маглорождённую ведьму, от воспоминаний о которой, сжимались зубы и подкашивались колени. Стуча высоким лбом в белоснежный кафель, закусывая губы и сдавленно рыча в кулак. С хрипами и растекающейся истомой кончая, чувствуя, как горячая сперма стекает по пальцам и, растворяясь в воде, исчезает под ногами.
Она не знала.
Гермиона Грейнджер завязала тугой хвост на затылке и, повесив тяжёлую сумку на плечо, сделала несколько яростных шагов, смахивая остатки нахлынувшей истерики.
Она дёрнула ручку двери, и штормовые тучи сгустились над её головой.
========== 11 ==========
– Носилки! Скорее!
Паника. Шум. Торопливые шаги каблуками по дереву. Несколько человек собрались в одну точку, синхронно опускаясь на колени, словно всех их внезапно притянуло огромным магнитом. Раскат грома заглушил чей-то наполненный ужасом крик, а располосованное молнией небо темнело клубами тяжёлых туч, будто кто-то обронил каплю чернил с кончика пера в стакан с молоком.
– Профессор МакГонагалл! – ледяной ветер путал чёрные волосы молодого капитана, подхватывая слова на лету. Студенты в тёплых мантиях и ярких шарфах расступались перед ним и сбивались в маленькие кучки, уменьшая громкость своих голосов до шёпота.
Пара обеспокоенных лиц подняла свои нахмуренные взоры на юношу с метлой в красно-золотой форме, который сделал неосторожный шаг, но тут же попятился, провожая взглядом растекающееся по деревянному полу алое пятно.
– Поттер, что Вы здесь делаете? – несмотря на сухую интонацию, лицо немолодой женщины искажала глубокая гримаса боли и неподдельного беспокойства. – Немедленно возвращайтесь на поле.
– На поле? Профессор, как я могу вернуться на поле, когда здесь…
– Разве объявляли конец игры, мистер Поттер? – дама встала на ноги, закрывая своей плотной мантией картину, развернувшуюся за её спиной. Она сжала губы и посмотрела поверх головы капитана, слегка прищуриваясь. – Не стойте же столбом, мистер Филч, уводите отсюда детей и скорее отправляйтесь в замок, чтобы предупредить мадам Помфри.
Сморщенный старик, недовольно скривив рот, погнал зевак отборными ругательствами, не забывая бормотать под нос проклятия. Крупная капля бесшумно ударилась об его лоб, стекая по кривоватому носу, но склочный завхоз не успел выразить по этому поводу своё желчное негодование, ведь через мгновение на его лысину приземлился целый десяток ледяных дождинок.
– Слизерин должны дисквалифицировать! – перекрикивая то безобразие, которое устроил разбушевавшийся Тор* посреди декабря, не унимался спортсмен. Его волосы уже полностью намокли от усиливающегося с каждой секундой ливня, облепляя лицо тёмными полосками.
– Это Вы можете обсудить с вашим деканом – мадам Трюк. Если мне не изменяет память, она судит сегодняшний матч, мистер Поттер. Сейчас же возьмите себя в руки и вернитесь на поле, Вы капитан команды и Вам нечего делать на трибунах в разгар игры, – Минерва МакГонагалл взмахнула палочкой и наколдовала невидимый навес, спасающий от настойчивого шторма.
За её спиной слышалась беспокойная возня и оживлённые разговоры, кто-то снял свою мантию, опуская её на пол, профессор зельеварения траснфигурировал бесхозную деревяшку в широкие носилки и использовал заклинание левитации. Беспрекословно подчиняясь магии, накрытое одеянием нечто оторвалось от земли, но косматая борода огромного великана внезапно перекрыла обзор.
– Продолжай игру, Гарри, – пробасил немного неопрятный лесник серьёзным тоном. – Я прослежу, чтобы всё было в порядке.
Гарри Поттер предпринял последнюю бессмысленную попытку разглядеть хоть что-нибудь сквозь очертания силуэтов в мантиях, но быстро понял, что только нервирует магов своим ослиным упрямством, раз даже близкий друг Хагрид просит его убраться.
– Как только прозвучит финальный свисток, я буду в замке, – мрачно бросил он, сжимая пальцами древко метлы и эффектно разворачиваясь на сто восемьдесят.
Вся его команда повисла в воздухе, мужественно игнорируя непогоду и устремив в сторону трибун намокшие лица. Гарри с нескрываемым упрёком взглянул на команду соперника и, сжав зубы, сделал шаг в стену из дождя.
***
Странный треск стоял в ушах, стуча по барабанным перепонкам и раскалывая голову надвое. Больно. Очень больно. Какая-то вакуумная прострация, сжимающая тело в тиски, выкручивающая каждый позвонок в обратную сторону. Грудь вздымалась с некоторой неохотой, с трудом пропуская воздух через потяжелевшие лёгкие. Что за чёрт? Куда подевались руки и ноги? Их как будто просто…нет. И головы тоже.
Да, было бы неплохо избавиться от неё. Хоть ненадолго.
Глазные яблоки метались под веками, мозг лихорадочно подкидывал воспоминания, по кругу воспроизводя последние события. Стоп. Квиддич. Да, была игра, это точно, последняя в семестре, определяющая победителя этого сезона. Флаги, красно-золотые шарфы, бешеные крики, серые тучи, лениво ползучие по горизонту, маленький крылатый мячик, пролетевший прямо перед глазами…
Мысли закрутились сумасшедшем калейдоскопом, стоило сознанию юркнуть куда-то между спинным мозгом и черепом. Гермиона открыла глаза. Лучше бы она этого не делала. Свет резанул стрелой прямо в зрачки, а упрямая пелена отступила только после третьей попытки зажмуриться и проморгаться. Что-то ковырялось в левой ноге, вскрывая плоть и разрывая вены, и девушка застонала от страшнейшей боли, расползающейся горячим потоком по всему телу.
– Гермиона, – этот голос… он точно был ей знаком.
Да, определённо.
Только что утихнувшая боль снова вернулась, сопровождаемая злым шипением сквозь стиснутые зубы.
– Нет, не пытайся встать, – тёплая рука сжала её пальцы и, тело внезапно обрело само себя. Вернулось. Вот же оно. И этот голос, что он там сказал? Она не чувствует даже собственной головы, неужели этот глупец всерьёз думает, что у неё получится подняться на ноги? – Гермиона, не двигайся.
Да хватит уже прикалываться, как можно двигаться в таком состоянии?
Гарри Поттер. Точно. Это же его голос. Окрашенный каким-то преувеличенным сочувствием и беспокойством, но это точно был он.
– Гарри? – она расслабила веки, перестав жмуриться и фокусируя взгляд на своём друге. – Что случилось?
Голос хрипел, да и вообще был с трудом узнаваем. Гермиона попробовала прочистить горло и почувствовала лёгкую тяжесть в груди от напряжения. Зелёные глаза под стеклами круглых очков с какой-то необъяснимой нежностью блуждали по её лицу, а пальцы сжимались всё сильнее. Плечи ловца, закутанные в толстое полотенце, резко расправились. Влажные волосы торчали во все стороны, придавая намокшему с головы до ног спортсмену крайне взбудораженный вид.
– Слава Мерлину, – выдохнул Поттер и, приподнявшись со своего места, наклонился, чтобы прикоснуться губами к её холодному лбу. – Как ты себя чувствуешь?
– Спроси что-нибудь полегче, – простонала она, снова прикрывая веки. Казалось, что слишком много сил уходит на то, чтобы держать глаза открытыми. – Что со мной?
Она бы и сама попробовала выяснить, да только ей с трудом удавалось даже осознавать, где она находится, а уж соображать во всю силу мозг и вовсе отказывался. Темнота под веками грозила снова лишить Гермиону сознания, и ей пришлось открыть глаза, заново привыкая к свету.
И что же он молчит?
– Гарри? – она напряглась изо всех сил, чтобы немного повернуть голову и посмотреть на внезапно затихшего Поттера. Он без интереса пялился в окно позади её постели, не собираясь реагировать.
Окно. Скудный интерьер, смесь из запахов самых различный зелий, резной потолок.
Больничное крыло. Ох, только не это.
Странное чувство тревоги заполнило грудную клетку и лягнуло сердце по боку, от чего мерно шагающий орган встал на дыбы и ринулся галопом, стучась в рёбра.
Гарри всё-таки удосужился спуститься с небес на землю и посмотреть в испуганные глаза.
– У тебя перелом бедра в трёх местах, – вымученно сказал он и снова сжал её пальцы, будто пытался защитить от страшной правды. – Кость раздроблена. Бладжер прилетел тебе в ногу на всей скорости, он пробил трибуну и…
Продолжать он не стал, закусив губу, прокручивая это кошмарное воспоминание у себя в голове. В тот жуткий момент он тянул руку к заветному снитчу, и всё произошло прямо на его глазах. Гарри чуть не свалился с метлы, когда услышал сдавленный крик своей лучшей подруги и хруст растрескавшегося дерева.
Он вздрогнул. Наверное, даже к лучшему, что МакГонагалл выгнала его с трибун.
Гермиона нахмурилась, но в целом выглядела вполне спокойно, не особо удивляясь рассказу.
– Что говорит мадам Помфри? – наконец спросила она, и Гарри сделался мрачнее тучи. Надо было ему взять с собой Джинни.
– Мне так жаль, Гермиона, – его подбородок столкнулся с грудью, но после глубокого вздоха он быстро поднял голову, кусая обветренные губы.
Что?! Ему жаль? Да что здесь происходит?
Грейнджер завозилась на своей койке, стараясь игнорировать всепоглощающую боль. Она подняла дрожащие руки к своей груди, пытаясь нащупать край одеяла, которым была накрыта по самое горло.
Нет. Быть такого не может. Какой-то дурацкий бладжер не мог. Просто не мог.
Скажите, что это шутка.
Было даже страшно закончить мысль. Чёрт побери, да где херов край этого одеяла?!
– Убери, убери это, Гарри, – цедила она, цепляясь за ткань непослушными пальцами. – Гарри Поттер, мать твою, убери это чёртово одеяло от меня!
От её внезапного крика ловец вздогнул, сглатывая ком в горле. По щекам подруги уже струились слезы, убегая куда-то в шею, а её дрожащие руки лихорадочно шарили по собственной груди. Вот же идиот, напугал её до смерти своими глупыми намёками. Как не хватало сейчас Джинни с её фирменными подзатыльниками и успокаивающим тоном.
Гарри аккуратно поднял край одеяла и откинул его в сторону легким движением. Гермиона тут же замерла, уставившись на свою левую ногу, опухшую и тщательно забинтованную. Под белоснежной тканью проглядывалось красно-коричневое пятно, рвущееся к верхним слоям волшебного бинта. От основания до самого колена нога была скрыта полотном, а на икре проступила россыпь фиолетовых синяков. Правая конечность, согнутая в колене и расслаблено откинувшаяся на постели, выглядела как обычно, без видимых повреждений. Больничная рубашка задралась до самого живота, но Гермиона не чувствовала и капли стеснения. Внешний вид волновал её сейчас в самую последнюю очередь, и она не стала сдерживать облегчённого вздоха.
Слава Мерлину, слава Годрику, всё на месте, хоть и выглядит, пожалуй, не очень презентабельно. Гермиона откинулась на подушку, оставив всё еще дрожащие руки у себя на груди.
– Гарри, соплохвост тебя побери, я думала, что ноги лишилась, – строго отчитывала она, чувствуя, как сбрасывает скорость кровяной насос. – Никогда больше так не делай, ты понял меня?
– Прости, – выдохнул Поттер и обеими руками обхватил себя за плечи. – Прости, пожалуйста, я только хотел сказать, что мадам Помфри делает всё возможное и через несколько дней ты сможешь ходить.
Его слова были бальзамом на душу, но между строк всё равно читалась непроглядная жалость, смешанная с чувством вины. Так значит, всё обошлось. А она уж думала, что придётся обзавестись жутким протезом прямо как у Грюма. Нет, об этом лучше не думать, нога заживёт, её выпишут, и она сможет…
Мысль заскреблась в дверь, словно голодная кошка. Не хотелось открывать ей, и пускать эту шкодницу себе в мозг, но та была проворнее, и сама допрыгнула до ручки.
Чёрт. Вот же чёрт. Рождественский Бал. Танцы. Через каких-то шесть дней.
О, нет!
Гермиона выругалась, уставившись в одну точку перед собой. Невилл. Бедный Невилл, они столько репетировали, а теперь всё коту под хвост! Ей было наплевать на прекрасное платье, в котором теперь предстояло лишь тихонько сидеть на стуле за своим столом, плевать на великую честь открывать Зимний Бал под волшебную песню, плевать на всё, кроме Невилла, который остался без партнёрши. Который без лишних вопросов согласился ей помочь и убивал все свои свободные вечера вместе с ней в репетиционном зале, но из-за этого дурацкого случая остался не у дел.
Р-р-р-р! Вот же невероятное «везение»! Никаких слов не хватит, чтобы искупить перед ним свою вину. Разве он знал, что танцует с самой неудачливой девушкой в школе, которая умудрилась встать на пути у проклятого бладжера. За шесть дней её нога не сможет восстановиться на все сто процентов, и не нужно быть колдомедиком, чтобы понять это.
Нет, такое могло случиться только с ней. Приключения ждали её на каждом шагу, независимо от ситуации в мире.
– Почему я почти не чувствую своего тела? – внезапно спросила Гермиона, продолжая буравить дырку в стене.
Кажется, Гарри немного расслабился, услышав вполне уместный в такой ситуации вопрос.
– Тебя накачали обезболивающими в таких количествах, что теперь ты не то что боли, своих рук чувствовать не должна, – с легкой ноткой веселья ответил её друг, перестав обнимать себя руками. – Было столько крови, ты себе не представляешь.
Его лицо быстро потеряло оттенок озорства, возвращаясь в своё мрачное состояние. Стоило ему закрыть глаза, как тёмная лужа ползла к его ботинкам горячей лавой, а он в ужасе отпрыгивал.
– Наверное, даже хорошо, что ты ударилась головой и сразу отключилась.
– Так я ещё и головой приложилась? – Гермиона с трудом протянула руку к затылку, пытаясь нащупать на нём последствия падения, но почувствовала только спутанные до невозможности волосы.
– Бладжер ударил в ногу, но ты отлетела спиной к противоположному борту трибуны и припечаталсь к несущей стойке, – Поттер говорил медленно, скрывая легкую дрожь в голосе. – А потом я видел только кровь.
Оу. Так вот почему грудь так болезненно сжимается при каждом вздохе и любой попытке сдвинуться. Видимо, обезболивающие не особенно действовали на верхнюю часть тела. Кажется, если Гарри скажет ей, что позвоночник тоже переломлен на две части, она уже не будет удивляться.
– Поможешь мне немного? – тихонько спросила Гермиона, согнув одну руку в локте. Гарри понял намек, схватившись за край подушки. – На счёт три.
О-о-о, гори в аду мерзкий бладжер! Это было кошмарно. Просто невыносимо. Гермиона только хотела немного подтянуться и облокотиться на подушку, но это простое желание отозвалось дикой болью в раненой ноге. Как странно, саму ногу она вообще не чувствует, не может даже ею пошевелить, но боль просачивается без фильтра, не встречая никаких преград.
Поднявшись только на половину того положения в котором хотелось бы оказаться, Гермиона больше не стала пытаться. Она попросила Гарри подать стакан воды и после нескольких глотков удовлетворённо откинулась на подушку.
– Прости меня, Гермиона, – подал голос Поттер, перестав морщиться от мучительных попыток подруги устроиться поудобнее.
– Просто не пугай меня так больше, – с закрытыми глазами ответила пострадавшая, пытаясь сжать и разжать онемевшие пальцы в кулак.
– Я не об этом, – буркнул Гарри себе под нос, окидывая взглядом лежащую перед ним наполовину обнажённую девушку. Его внимание зацепилось лишь за бурое пятно под толстым слоем бинта и ни одна лишняя мысль не скользнула в голове. – Мы не так часто общались последние месяцы, и я целиком и полностью признаю, что это моя вина.
Гермиона открыла глаза и повернула голову на подушке. Капитан выглядел как никогда расстроенным, он потянул края полотенца, закутываясь в него посильнее.
– Со всем этим бардаком после войны, экзаменами и квиддичем я забыл, что у меня вообще-то есть друзья, – он невесело улыбнулся, встречаясь с ней глазами. – Каюсь и молю о прощении.
Гермиона засмеялась, чувствуя, как грудная клетка сопротивляется тупой болью. Её друг выглядел так обречённо, будто признавался в том, что танцевал голым в Большом Зале перед МакГонагалл и всем профессорским составом. Ей было приятно услышать извинения, но она понимала, что не один Гарри виновен в том, что их маленький мир чуток пошатнулся. Наверное, им всем просто нужна была передышка и тот небольшой период времени, который они провели врозь, дал снова ощутить острую потребность друг в друге.
Плевать на чёртову ногу. Рон и Гарри. Вот, что было действительно важно. И единственное и такое правильное желание в этот момент – оказаться между ними двумя и закинуть руки на мальчишеские плечи.
– И ты меня прости, наверное, я стала просто невыносимой занудой.
– Ты никогда не переставала ею быть, – рассмеялся Гарри, без зазрения совести пользуясь беспомощным положением подруги.
В лучшие времена она бы ткнула кулаком ему в плечо. О, Мерлин, что может быть лучше старых добрых подколов?
– Я надеюсь, все мои мучения стоили того, чтобы надрать слизнякам одно место? Кстати, поздравляю с победой! – Гермиона совершенно случайно вспомнила о главной причине её нахождения на больничной койке под сильными обезболивающими. Должно же хоть что-то подсластить ей пилюлю, и лучше, если это будут унылые лица слизеринцев и их высокомерного капитана до самых каникул.
Но Гарри закусил губу и пробурчал что-то нечленораздельное, раздувая щёки. Эй, нет, что за удручённый вид?
– Только не говори мне, что…
– Мы проиграли, – он выплюнул это будто горькую конфету. И опять чувство вины проступило на его небритом лице. – Понимаешь, этот дурацкий бладжер снёс тебя прямо на моих глазах, а игру даже не стали останавливать! И как я мог думать о каком-то снитче, когда тебя, истекающую кровью, в сопровождении всех преподавателей транспортировали в замок? Я же не слизеринец какой-нибудь.
Гермиона едва удержалась от непрошенных слёз, ощущая такую огромную заботу и участие, что ком закручивался в животе. Гарри Поттер забыл про снитч, заняв всю голову о своей лучшей подруге, получившей тяжелейшую травму. Пожалуй, только мысли об общем благе факультета остановили его от попытки нагло бросить метлу и покинуть поле. В конце концов, всей команде пришлось бы отдуваться за своего нерадивого капитана. Поистине, он был лучшим человеком, которого знала Гермиона.
– А я надеялась, что буду издеваться над этими неумёхами еще целую неделю, – разочарованно выдохнула несостоявшаяся болельщица, пытаясь скрасить невесёлый момент шуткой.
– Да к чёрту Слизерин, главное, чтобы ты скорее выздоровела и смогла пойти на бал, – махнул рукой Гарри. – Кстати, у тебя на щеках до сих пор цвета Гриффиндора.
Лицо Гермионы вытянулось в притворном ужасе, а размер глаз увеличился вдвое.
– Ты шутишь! – она приложила к щеке дрожащую ладонь. – Гарри, я все это время сидела с разукрашенным лицом, а ты решил сказать об этом только сейчас?
Хохочущий во всё горло, мистер Поттер стянул с прикроватной тумбочки маленькое белоснежное полотенце и приложил краешек к испачканной скуле, содрогаясь от накатывающего волнами смеха. Он вытер краску, закусывая улыбку зубами и, стараясь не обращать внимание на посуровевшую в момент подругу, изо всех сил строящую из себя разобиженную даму.
– Ты мне больше не друг, Гарри Поттер.
– Подожди, здесь ещё немного осталось, – он наклонился и приложил чуть больше усилий, чтобы убрать последнее красное пятнышко.
– Вот закончишь и можешь забыть про то, что я обещала помочь тебе на контрольной по трансфигурации.
– Если бы не я, Гермиона, ты бы так до самого бала и ходила, а учитывая наш проигрыш, смотрелось бы это крайне вызывающе, ты не находишь?
Они замерли на секунду и громко расхохотались на всё Больничное крыло. Даже боль в груди не могла помешать этому моменту, не хватало только басовитого смеха Рона в этом оркестре беспричинного веселья.
Стук быстрых шагов и нарочито громко открытая дверь заставили друзей замолчать и одновременно обернуться в сторону входа. Какой-то крошечный миг и прямо напротив постели Гермионы во всей своей леденящей душу красе стоит Малфой.
Малфой?!
Его влажные волосы, слегка потемневшие от воды, были убраны назад, но несколько прядей всё равно падали на лицо, касаясь кожи острыми кончиками. Из формы ловца на нём остались лишь белые брюки, перепачканные грязью, высокие коричневые споги и зелёная футболка с номером девять. Тёмные брови сведены на переносице, губы кривятся, словно от отвращения, а широкая грудь быстро вздымается от дыхания. Он смотрит сначала на Гарри, но, не найдя в нём ничего интересного, переводит взгляд на новоиспечённую пациентку, лежащую на своей койке, мягко говоря, в не слишком целомудренном виде. С задранной рубашкой и практически разведёнными ногами она могла бы выглядеть даже сексуально, если бы не огромный гипс на всё левое бедро, грозившийся с минуты на минуту залиться багровой краской. Как только серые глаза зацепились за эту деталь, его лицо моментально смягчилось, а грудь перестала так часто вздыматься. Он бы с удовольствием думал сейчас о ногах Грейнджер, но ни одной грязной мысли так и не всплыло в голове.
Гарри уловил это неприкрытое разглядывание Малфоя и спешно накрыл ноги Гермионы одеялом, подтягивая его до самого горла.
И чего это она развалилась в таком виде перед своим шрамоголовым дружком? Вместе оценивали масштаб разрушений? Мысль о том, что очкарик лапал её ноги, а она, вероятнее всего, была этому несказанно рада, вытащила злую усмешку обратно, искажая красивое лицо гримасой.
Не успела в себя прийти, а уже раздвинула ноги перед героическим мальчиком. Какого хера ему вообще можно смотреть на неё такую? Воспоминание о том, как он сам два дня назад трахал грязнокровку пальцами, а она шептала его имя, так не вовремя отравило серое вещество, что кровь пустилась к низу живота бешеным фонтаном.
– На что ты пялишься, Малфой? – приподняв одну бровь спросил Поттер и отбросил на тумбочку маленькое полотенце, которым протирал подруге лицо.
На то, что ещё два дня назад было моим, слепой недоносок.
– Я тебя, блять, по всему замку ищу, – прошипел слизеринец, сжимая руки в кулаки.
Два ебаната.
– Что за выражения, мистер Малфой? – вскликнула мадам Помфри, широкими шагами рассекая комнату с подносом в руках. – О, я вижу, Вы уже пришли в себя, мисс Грейнджер.
Медсестра остановилась возле койки Гермионы и поставила поднос с зельями и клубком бинтов на тумбочку.
– Мистер Поттер, Вы позволите?
Гарри сначала удивлённо поозирался по сторонам, но, быстро сообразив, чего от него хотят, поднялся со стула и нехотя подошёл к Малфою, складывая руки на груди.
– В чём дело?
– Трюк и МакГонагалл устраивают разнос из-за сегодняшней игры и, представь себе, мне пришлось отдуваться за нас обоих, выслушивая всю эту херню, – не повышая голоса, сквозь зубы проговорил Драко и мельком заглянул за спину Поттеру.
– Да? А я-то здесь при чём? Думается мне, это твой загонщик-идиот запустил в мою подругу бладжером.
Осталось только топнуть ножкой, принц очкастого королевства.
– А мне думается, что никто из твоей хвалёной команды даже не попытался её защитить. Что? От правды очки потрескались?
– Хочешь поспорить об этом прямо сейчас? – пропуская колкость и почти рыча, нахмурился Поттер.