Текст книги "Бессмертные. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Immortal-09

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Но в длинном латинском тексте также много других слов, которые следовало произнести без ошибок, они были сложны и часто резали слух, но произнести неверно хоть один звук было равносильно смерти. Причем в лучшем случае– ее, в худшем– его, а в еще более худшем– обоих. “И умерли они в один день…”– некстати всплыла в воспаленном мозгу нелепая глупая строчка из примитивных старых сказок. Отмахнувшись от всех лишних мыслей, она судорожно вдохнула, а на выдохе произнесла последние звуки сложного заклинания. Это оказалось пределом ее возможностей, и душа покинула дрожащее, как в лихорадке, тело, почти начисто лишенное жизненных сил ненасытными демонами так пугавшей многих волшебников темнейшей магии…

Cinena Bizarre/My Obsession

Apocalyptica/Not strong enough

Evanescence/My immortal

========== Глава 20 ==========

Тело слушалось плохо, словно совершенно ему не принадлежало. Он попытался пошевелить пальцами правой руки, но вместо этого рука резко дернулась вверх, вскользь задев что-то теплое и мягкое. И это что-то явно не было довольно таким поворотом событий. Послышалось возмущенное чириканье, а сразу после– резкая боль в левой руке. Зашипев, он наконец смог заставить ослабевшее тело открыть глаза. Тяжелые, непослушные веки поднимались, как ему казалось, с противным скрипом и скрежетом, но слух не улавливал никаких звуков, кроме навязчивого чириканья, трепетания крыльев и собственного слабого дыхания. С трудом собрав остатки физических и моральных сил в совсем не внушительную такую кучку, он приподнялся на локтях и огляделся.

Он лежал на полу зельеварческой лаборатории, в центре сложного рисунка мелом на полу, окруженного свечами и напоминающего пентаграмму, но с некоторыми заметными отличиями, а над головой летал взъерошенный растрепанный воробей со смешным хохолком на макушке и истошно верещал. Тело била дрожь, как в лихорадке, сил осталось, казалось, лишь на дыхание, а в памяти услужливо всплывали обрывки воспоминаний о том, как он здесь оказался и зачем.

Но он был уверен, что эти воспоминания ему не принадлежат. Они явно принадлежали другому человеку. Девушке… Так, а он тогда кто? Он знал наверняка, что совершенно точно не является девушкой, но кто он такой на самом деле так и оставалось для него загадкой. Все его личные, настоящие воспоминания, принадлежащие только ему, словно были начисто стерты Обливиэйтом. Что ж, придется пользоваться тем, что есть. Тем более, что воспоминания этой личности лежали перед ним, словно открытая книга. И самое первое, что он уловил в чужом мозгу, временно, как он надеялся, принадлежащим ему– это чувство необузданной, все нарастающей, необъяснимой тревоги.

Он поднялся и осмотрел себя. Что?! Нет, он, вероятно, еще спит. В ужасе растерянно оглянувшись по сторонам, он остановил взгляд на небольшом зеркале над раковиной. На ватных ногах подойдя ближе, он заглянул в мутноватое стекло. На него смотрела зеленоглазая брюнетка с грубоватыми чертами лица, вздернутым носиком и распущенными волосами чуть ниже плеч. И, вопреки всему, он почувствовал облегчение. Сознание узнало эту девушку и перестало так неистово бить тревогу.

Тело наконец начало подчиняться ему с большей охотой, и он подошел к большому деревянному столу, сплошь уставленному банками, колбами, пробирками и котлами. Могз упорно подсказывал, что ему непременно надо туда подойти. Едва его взгляд упал на лежащую на столе записку, как в памяти немедленно возникло нужное воспоминание. Читать записку уже не было необходимости. Он знал, что там написано. Обмен душами… Уму непостижимо. Но это объясняло и то, что он себя не помнил, и то, что доступные ему воспоминания были чужими.

Медлить было нельзя. Нужно варить зелье старения, и срочно. Тело охотно выполняло приказы мозга и уверенными, отточенными движениями добавляло ингредиенты, регулировало огонь под котлом и помешивало. Но волшебная палочка в его руке ощущалась какой-то чужой, непривычной, однако разум ее помнил отчетливо, а она подчинялась этому телу беспрекословно, хотя и не особенно охотно. Влияние зелья на память они еще не выяснили, и приходилось действовать быстро и вслепую… Да и тролль с ней, с этой памятью! Лишь бы живы остались. Хотя крысы вроде выживали. Что ж, теперь остается только ждать, отчаянно надеясь, чтобы с человеком это сработало тоже. Он очень надеялся, что к утру зелье будет готово. Но было необходимо еще решить, как переправить это зелье его собственному телу. А еще ему наверняка понадобится его палочка и записка с инструкцией. На всякий случай.

С этими мыслями он быстро откопал в ящике стола клочок пергамента, перо и баночку с чернилами, и пока зелье мирно кипело на медленном огне и не требовало его вмешательства, начал строчить записку.

“Выпить после того, как почувствуешь себя собой.”

Дописав эту короткую строчку, он недоверчиво хмыкнул. Да, получилось довольно путано, но как объяснить иначе, он не знал. Оставалось лишь надеяться, что и девушка, и он сам достаточно сообразительны, чтобы разобраться в смысле этого послания. Интересно было и то, что он не узнавал свой почерк. Но и на почерк девушки, исходя из ее воспоминаний, он тоже не походил. Странно, но он вдруг впервые за это время ощутил, что душа и тело находятся в умиротворяющей гармонии и не противоречат друг другу, одновременно и абсолютно одинаково воспринимая и принимая этот новый почерк. Очевидно, это был какой-то гибрид почерков двух людей– его собственного и этой девушки.

Ее зовут Пэнси. Она не любит свое имя, оно кажется ей слишком простым, банальным, приземленным и неинтересным. Зато она очень любит другое имя. Мужское… Северус. Это… Его имя? Пэнси влюблена в него. Совершенно точно. Он воспринимал это как нечто естественное, само собой разумеющееся. Однако душа металась, словно в агонии. Он не мог объяснить, почему душа и разум снова так ожесточенно сцепились. Внутренние паника и дрожь и одновременно с этим уверенность и спокойствие разума давали такой взрывной коктейль, что он был уверен, что сойдет с ума тут же, немедленно.

Заставив себя сосредоточиться на зелье, он с облегчением осознал, что паника отступила. Так, надо просто об этом не думать. Не анализировать свою личность и личность девушки, тем более что себя он помнил только по ее мыслям и ощущениям. Делать лишь то, что необходимо. В конце концов, от этого зависят их жизни.

К утру глаза слипались, а руки дрожали. Однако стоило сказать этому телу спасибо за его молодость и выносливость, иначе он непременно бы уже распрощался со своим (или не своим?) сознанием. Главное– чтобы никто сюда теперь не вошел до того, как он закончит. И словно в ответ на его вяло текущие, усталые мысли, дверь лаборатории резко распахнулась и в комнату вихрем ворвался встревоженный, растрепанный и раскрасневшийся с мороза сероглазый блондин. “Драко…”– вспомнил он. Мальчишка остановился на пороге, как вкопанный, с удивлением и недоверием взирая на стоявшего у котла Северуса в чужом теле.

–Это… ты?– неопределенно и неуверенно спросил он.

–Смотря кого ты имеешь в виду,– устало усмехнувшись, отозвался Северус звонким, девчоночьим голосом.

Драко смотрел на него так, словно Северус только что всерьез предложил ему станцевать ламбаду на учительском столе.

–Да какого тролля?!– выругался он.– Что здесь происходит? Как такое возможно? Что с Пэнси?

–Я понятия не имею, что с ней,– спокойно ответил Северус.– Мне доступны только ее воспоминания до момента обмена душами.

–Какого, к синим пикси, обмена?! Что ты наделал?

–Ничего я не делал, успокойся!– повысил голос Северус.– Она сама так решила.

–Почему?– тихо, как-то безразлично спросил Драко.

Все его возбуждение куда-то пропало, и сейчас он всем своим видом напоминал сдувшийся воздушный шар. На Северуса в теле Пэнси он старался не смотреть. Северус молчал. Он помнил, что Драко знает ответ на свой вопрос, но не верит в это. А сам Северус изо всех сил старался гнать от себя эти воспоминания. Поэтому он только ответил вопросом на вопрос:

–Как ты догадался о подмене? И что с Пэнси? Она жива?

Драко поднял голову. Вид его был жалким и он смотрел на Северуса глазами загнанного в угол беспомощного, беззащитного зверька.

–Жива… Пока Лорд не знает о подмене. Только не совсем здорова. Кстати, догадаться не так сложно. У тебя… То есть, у твоего тела– ее жесты и мимика. А у ее тела,– тут Драко поморщился– твои. Что теперь делать, а?

–Можно попробовать все исправить. Для этого мне надо отправить своему телу вот это зелье и мою палочку. А потом поменяться с ней обратно. Тогда она окажется здесь в безопасности, а я там уж как-нибудь смогу за себя постоять.

–Твои проблемы мне неинтересны,– немедленно откликнулся Драко.– Верни ее на место!

–Зелье будет готово через два часа. То есть, примерно до обеда мне надо, чтобы здесь никого не было. А еще нужно, чтобы это зелье было отправлено моему телу как можно быстрее и незаметнее.

–Зачем вообще нужно это зелье?– раздраженно спросил Драко.– Оно ей без надобности!

–Но оно нужно мне,– спокойно ответил Северус.– Без него я меняться не буду. Я тоже еще пожить хочу.

Северус не стал уточнять, что зелье не проверено и вопрос выживания после его употребления весьма спорный, справедливо рассудив, что до этого Малфою тоже нет никакого дела. Однако лучше умереть, осознавая, что ты сделал все, что мог, для собственного выживания, чем вот так беспечно и безответственно уходить в небытие, даже не стремясь что-то изменить. Лицо Драко перекосило от злости и он угрожающе шагнул к нему, однако тронуть его так и не решился.

–Ты мерзкий эгоистичный маленький ублюдок!– прошипел он сквозь зубы.– Она пожертвовала ради тебя всем, а тебе важнее спасение своей собственной шкуры!

–Успокойся,– холодно осадил его Северус с какой-то нехорошей усмешкой, от которой Драко тут же передернуло. Хотя, может все дело было в ЕГО усмешке на лице ПЭНСИ?– Во-первых, я ее об этом не просил. Во-вторых, у меня прекрасно развит инстинкт самосохранения, в отличие от некоторых… Ну, и в-третьих, она сама не согласилась бы поступить иначе. Так что либо мы действуем вместе, либо я сейчас иду спать.

После минутного молчания, во время которого Драко просто прожигал его ненавидящим взглядом, он наконец кивнул.

–Вместе,– процедил он сквозь зубы.– Но ты мне еще за это ответишь…

–Обязательно,– легко согласился Северус.– А теперь иди в коридор и делай что хочешь, но чтобы до обеда здесь никого не было. И найди мою палочку. А я пока приготовлю зелье и подумаю, каким образом его можно туда доставить. Совы слишком заметны.

Резко развернувшись, Драко почти выбежал из лаборатории. Северус устало потер лоб и нахмурился. Сложно, однако, выдавать себя за другого человека. Все время приходится себе напоминать, что он– не Пэнси, вопреки разуму, упрямо пытающемуся убедить его в обратном. Так, сосредоточиться на деле…

Но усталый мозг категорически отказывался соображать, отчаянно требуя отдыха. Чувствуя, что находится на пределе собственных возможностей, он взял со стола серебряный нож и, проведя его лезвием несколько раз над пламенем под котлом, резко полоснул им по своей руке. То есть, не по своей, конечно…

Где-то глубоко отозвалось слабое чувство вины за причинение вреда чужому телу, но он отмахнулся от него, сосредоточившись на зелье, предварительно заговорив рану на руке.

Погасив огонь под котлом и выжидая еще пятнадцать минут, Северус методично терзал утомленный разум, пытаясь найти решение проблемы незаметной и быстрой отправки своему телу зелья и палочки. Растерянно перелив нужное количество зелья в пробирку и плотно ее закупорив, он опустил ее в карман. Мыслей не было. Совсем. Однако воробей, до этого смирно сидевший на скобе потухшего факела, вдруг повел себя довольно странно. Он метался от Северуса к маленькому окошку под потолком, бился в него клювом и крыльями, слетал обратно и терзал когтями карман мантии, в котором лежала пробирка с зельем. И тогда до него наконец дошло.

–Ты хочешь отнести это сам?

Воробей тут же успокоился и смирно уселся на стол возле котла.

–А не тяжело?– с сомнением переспросил Северус. Но птиц молчал.

–Что ж, давай попробуем. Все равно ничего лучше придумать мне не удалось,– обреченно подвел он итог.

Еще через полчаса, которые Северус потратил на проверку целостности контуров рисунка, похожего на пентаграмму, в лабораторию вернулся Драко.

–Все готово?– нетерпеливо спросил он.

–Палочку принес?– вопросом на вопрос ответил Северус.

–Вот,– скрипнув зубами, выдавил Драко, выкладывая из кармана на стол простую волшебную палочку из черного дерева.

Внимательно осмотрев палочку и сверившись с доступными ему воспоминаниями, Северус удовлетворенно кивнул.

–Где достал?– безразличным тоном поинтересовался он.

–Какая разница?– огрызнулся Драко.– Ты придумал, как это все отправлять твоему телу?

–Придумал,– ответил Северус. Прочно перетянув резинкой палочку и колбу с наклеенной на нее запиской, он второй такой же резинкой привязал это нехитрое сооружение к лапе воробья.

–Выпусти его на улицу,– передал он птицу Драко.– Далеко до вашего поместья? Я плохо это представляю, Пэнси у вас не была.

–Думаю, часа через два вернется,– с сомнением протянул Драко, недоверчиво разглядывая нетерпеливо подпрыгивающего птица, словно прикидывая, не сдует ли его во время полета ветром.

Затем, вероятно осознав, что ничего другого у них все равно нет, подхватил воробья и без оглядки выбежал из лаборатории. Решив, что он должен дать мозгу отдохнуть, Северус сел за стол и положив перед собой стопкой три книги, улегся на них головой и провалился в сон.

Первым, что он увидел, резко вынырнув из черной бездны сна без сновидений, было нетерпеливое, возбужденное лицо Драко.

–Вставай давай! Он вернулся!– тормошил он за плечи слабо понимающего что происходит Северуса.

Довольный собой воробей, радостно чирикая, что-то клевал на столе. Осознав окружающую действительность, Северус резко вскочил со стула.

–Пойдем,– кивнул он в сторону несколько дополненной пентаграммы.– Я буду читать заклинание, меня не перебивать, не отвлекать и ничего не спрашивать. Если что-то пойдет не так… Действуй по обстоятельствам.

–Что?! Что-то еще и может пойти не так?!– возмущенно переспросил Драко.

–Разумеется,– с показным спокойствием ответил Северус. -Я такого никогда не делал, у меня в доступе только ее память. Но ничего другого нам не остается.

Уверенно прошествовав к пентаграмме, он зажег вокруг нее свечи, взял в руке пергамент с текстом заклинания и занял место в центре рисунка, где он еще меньше суток назад имел сомнительное удовольствие очнуться.

Слова заклинания перекатывались в сыром подземельном воздухе, словно камни, падающие со скалы. Казалось, что они меняют окружающее пространство, цвета, оттенки, запахи и даже его собственный голос. Он становился густым, грубым и глубоким, совсем не похожим на звонкий голосок Пэнси. Слова заклинания теперь и не походили на слова. Это были звуки, больше напоминающие гул, вой, крик, какой-то далекий и потусторонний. В тот момент, когда последний звук заклинания сорвался с его губ, Драко, до этого молча, зачарованно, с отражением первобытного страха в глазах наблюдавший за происходившим перед ним таинством, вдруг резко побледнел и отшатнулся.

Apocalyptica/Dreamer

========== Глава 21 ==========

Да, Драко чувствовал свою вину за то, что так подставляет маленького ребенка. Когда отец с Северусом отправлялись после ужина к Темному Лорду, это чувство словно окружало младшего Малфоя со всех сторон и замораживало изнутри, подобно стае дементоров. Несмотря на то, что он пытался убедить Северуса (и себя заодно) в том, что Лорду ни к чему причинять вред ребенку, он, на самом деле, совсем не был в этом уверен, изо всех сил прогоняя прочь эти мысли и старательно напоминая себе о том, что у него не было другого выхода и он сделал все, чтобы защитить семью. Но страх не отступал.

Конечно, Драко хотелось устранить мальчишку, что встал между ним и Пэнси, возможно, сам того не зная и не желая, но не ценой его жизни. Одна мысль о том, что он, Драко, пусть даже чисто гипотетически, может быть повинен в смерти ребенка, вызывала тошноту. Однако это чувство страха было совершенно не сравнимо с тем одурманивающим ужасом, что довелось испытать ему меньше чем через час после исчезновения отца и Северуса в кабинете Лорда.

Драко отчаянно прислушивался к звукам зловещей, звенящей тишины, повисшей в воздухе просторного помещения столовой. Мама сидела рядом, с безразличным видом бесшумно ковыряя ложечкой десерт, но Драко чувствовал, что это лишь одна из ее масок, и на самом деле ей тоже сильно не по себе. Ее выдавали слишком прямая спина и легкие складки возле плотно сжатых губ. Но из-за дверей кабинета не доносилось ни звука, и эта тишина угнетала Драко, сводила с ума. Отец, проводив Северуса, так и не вышел, и остался с ним в кабинете. Но это обстоятельство отнюдь не вселяло уверенности, а лишь добавляло и без того встревоженному мальчишке еще больше беспокойства. Что они там делают? Что нужно Темному Лорду от маленького ребенка, пусть и достаточно умного? Ответов на эти вопросы не было и не предвиделось, и оставалось только ждать.

Поэтому, когда из кабинета вдруг раздался резкий, пронзительный крик, Драко вскочил со стула так резко, что он перевернулся. Голос Северуса звенел в мертвом молчании полупустого, огромного дома еще с минуту, а потом стих. Сердце Драко бешено колотилось, и он, не выдержав, бросился к дверям кабинета и остановился как вкопанный, когда до них оставалось всего метров пять. Он не мог заставить себя подойти ближе, а уж тем более– войти туда. А в кабинете снова стояла полная тишина. Не было слышно больше ни криков, ни даже голосов или шорохов, и Драко до дрожи боялся нарушить эту густую, плотную тишину. Он потерял счет времени и даже не сразу заметил, что позади стоит мама, так же отчаянно и внимательно прислушиваясь.

Еще минут через пять дверь кабинета наконец открылась и оттуда вышел отец. На его руках, повиснув безвольной куклой, лежал Северус и тихо поскуливал, хотя на его щеках не было ни следа слез. Однако он был мертвенно бледен, на лбу выступила испарина, глаза были плотно закрыты, а губы посинели. “Жив”– одними губами прошептал отец в ответ на тревожный вопросительный взгляд мамы, и молча направился в сторону широкой лестницы, ведущей на второй этаж. Нарцисса, а за ней и Драко, немедленно отправились следом. После того, как Люциус уложил Северуса на кровать в старой детской комнате Драко, он устало опустился рядом с лежащим, мечущимся, словно в бреду, ребенком, и хмуро оглядев семью, ровно сообщил:

–Ему стало нехорошо в момент принятия Метки. Но Темный Лорд не счел целесообразным прерывать обряд инициации и довел дело до конца. Нарцисса, он попросил тебя проследить, чтобы с ребенком ничего не случилось. Он лично это проконтролирует.

–Хорошо,– покладисто согласилась Нарцисса.– Но что с ним, Люциус? Как мне ему помочь?

–Ты меня спрашиваешь?– Малфой-старший удивленно скептически приподнял брови.

–Разумеется,– холодно ответила Нарцисса.– У кого мне еще поинтересоваться? У сестренки своей?

Женщина прожигала выразительным взглядом левое предплечье своего мужа, скрытое под рукавом бархатной темно-зеленой мантии.

–Я не знаю, Нарси, чем ему помочь,– обреченно сникнув, отозвался Люциус.– Когда я принимал метку, ничего такого не происходило. Было хорошо. Но тревожно. В крайнем случае, прикажи разбираться с этим Черри. Может, ее эльфийская магия окажется полезной…

–А что говорит об этом он?– полушепотом с показным равнодушием спросила Нарцисса.– Почему с Северусом все пошло так?

–Он склонен списать это на возраст и неокрепшую детскую психику,– охотно объяснил Люциус.

–А как же Драко?– произнесла одними губами красивая голубоглазая блондинка.

–А Драко ему больше не нужен,– успокоил ее Люциус, осторожно привлекая Нарциссу к себе за плечи, обнимая и целуя ее в макушку.– Хоть сейчас может отправляться обратно в школу.

Нарцисса судорожно вздохнула и уткнулась носом в плечо мужа, пряча слезы облегчения.

Однако сам Драко не разделял родительского спокойствия, со страхом взирая на мечущегося по кровати ребенка. Уж слишком знакомо он морщил лоб. И вообще, каждый его жест, мимика, каждый поворот головы были ему до боли знакомы и он был абсолютно уверен, что знает, кому это все принадлежит.

Так она нахмурилась, когда однажды в Хогсмиде Драко отказался прыгать с ней в сугроб. А так она обычно заправляет волосы за ухо, когда волнуется на уроке, потому что не доучила тему. А вот так она еще три месяца назад ударила его в плечо, когда он в шутку заявил, что ее новый цвет волос наводит его на мысли об их декане… Нет… Только не это! Как такое возможно? Может, ему всего лишь кажется? Может, он просто перенервничал? Что там сказал отец? Хоть сейчас возвращаться в школу? Драко чуть не подпрыгнул на месте. Ему необходимо было увидеть Пэнси и убедиться, что все это– всего лишь плод его больного воображения, что она в школе и с ней все хорошо.

–Мам, пап, думаю, мне пора,– придав голосу максимально для него сейчас возможную степень спокойствия, сказал он, изо всех сил стараясь удержать бившую все его тело крупную дрожь.

–Почему?– повернулась мама в его сторону.– Куда ты так торопишься?

–Я же староста, мама,– пожал он плечами, отмахнувшись от назойливого внутреннего голоса, напомнившего ему голос профессора Амбридж и ехидно уточнившего: “Пока еще!”-Я должен контролировать свой факультет. Тем более, что наш декан пока недееспособен.

–Хорошо, Драко, ступай,– согласился Люциус.– Ответственность еще никто не отменял. И будь на связи.

–Ладно,– поспешно кивнув отцу, Драко выбежал из детской, на ходу отмахнувшись от маминых причитаний, что сын плохо выглядит и чересчур бледен.

Потратив на дорогу от Хогсмида до Хогвартса меньше часа, он нашел Пэнси там, где и рассчитывал– в лаборатории кабинета зельеварения. С надеждой вглядываясь в помешивающую зелье девушку, он с каждой минутой все больше понимал, что не ошибся. Они действительно поменялись. Душами! Драко никогда не слышал о том, что такое бывает и вообще возможно, однако факт оставался фактом, и перед ним стояло живое подтверждение такой возможности, мерзко ухмыляясь злобной Снейповской ухмылочкой на таком родном и знакомом лице.

Ах, как же Драко бесил этот маленький, самодовольный, эгоистичный тип! Казалось, он абсолютно не был встревожен случившимся и вел себя так, словно по другому и быть не могло. А еще– ОН! ЕМУ! ПРИКАЗЫВАЛ!!! Этот малолетний ублюдок без зазрения совести снова спрятался за девушку, приняв ее жертву, как будто так и надо, чувствуя себя при этом абсолютно спокойно и комфортно, и еще имеет наглость отдавать приказы! И кому! Ему, наследнику древнего чистокровного рода! И то, что он не мог его ослушаться, остерегаясь приведение шантажа ребенка в действие, только усугубляло кипевшее в его душе бешенство. Когда они вернут Пэнси обратно, он обязательно объяснит ей, кто в действительности о ней заботится, переживает и оберегает! Она умная, поймет. И забудет наконец своего наглого, самоуверенного и эгоцентричного ублюдка.

А пока Драко необходимо было сосредоточиться на полученных им от малявки указаниях, дабы весь план по спасению девушки не полетел гиппогрифу под хвост. Во-первых, следовало не впустить в класс зельеварения ни студентов, ни преподавателей, как минимум до обеда. Во-вторых, необходимо было где-то достать волшебную палочку этого морального урода. И в-третьих, он должен был придумать способ скрыть отсутствие на занятиях обоих слизеринских старост без уважительной на то причины. И как осуществить все эти три пункта, Драко не имел ни малейшего понятия. Нерешительно, растерянно переминаясь с ноги на ногу в каменном подземельном коридоре, он еле сдерживал панику, и даже не сразу заметил зависшего перед ним в свей излюбленной позе вниз головой Пивза.

–Алоха, сноб!– весело поприветствовал Драко полтергейст.– Чего не весел, чего прилизанную макушку повесил? Если надо еще чего повесить– свисти, помогу!

И тут Драко осенило. На лице слизеринца появилась тонкая змеиная ухмылочка. С Пивзом они обычно ладили неплохо, и Драко даже уже не обижался на его насмешки, вполне, кстати, безобидные, особенно в сравнении с тем, что доставалось студентам других факультетов. Всерьез обижать слизеринцев Пивз опасался, так как они находились под надежным покровительством Кровавого Барона, и надо признать, что с ним даже время от времени вполне можно было иметь дело. Интересно, что Пэнси Пивз недолюбливал, но побаивался, а с Драко иногда вел себя почти внимательно. Как например сейчас.

–Привет, Пивз,– вкрадчиво произнес сероглазый блондин.– Нет, вешать ничего не надо. Но помощь действительно нужна. Мне нужно, чтобы никто не смог войти к нам в подземелья. И выйти. Делай что хочешь– открой краны и затопи тут все к синим пикси, открути все люстры, побей все стекла, разнеси стены, попрячь все факелы… Что хочешь, но чтобы сюда никто не вошел и не вышел. Устроим переворот в школе?

–Ну конечно,– обиделся Пивз.– Знаю я вас. Потом Кровавым Бароном пугать начнете.

–Не начнем,– заверил Драко.– А с Бароном я договорюсь. Он своих всегда прикроет.

Лицо Пивза осветила широкая мерзкая ухмылочка, и он умчался выполнять свою часть договоренности с радостными, пародирующими Амбридж возгласами на все лады: “Я наведу здесь порядок!”

А Драко, удовлетворенно кивнув, отправился искать Крэбба и Гойла. Найдя своих друзей выходящими из кухни, Драко быстро распорядился, чтобы они любой ценой отвлекали преподавателей, разрешив им даже рисковать ради этого факультетскими баллами. Отправив с ними наверх случайно встреченных Дафну и Миллисенту для пущего эффекта и контроля ситуации, Драко с трудом отыскал в одном из тупиковых коридоров подземелий Кровавого Барона, попросив его помочь представителям своего факультета, урывками и очень путано объяснив ситуацию, а затем, дождавшись его сдержанного согласия, со всех ног рванул в больничное крыло.

Действительно, волшебная палочка этой сволочи так и находилась у мадам Помфри, и Драко пришлось приложить все свои дипломатические способности, чтобы ее отвоевать. “Добрый день, мадам Помфри. Не уделите ли мне минуту своего, несомненно, бесценного времени? Видите ли, Северус очень беспокоится о судьбе своей волшебной палочки… У вас находилась его одежда после того, несомненно, прискорбного случая, когда я невольно стал одной из причин его весьма неприятного нынешнего состояния, и я подумал, что его палочка может также находиться у вас, или вы, по крайней мере, можете знать о месте ее нахождения. О, так она действительно у вас? Могу ли я попросить вас, мадам Помфри, отдать эту палочку на хранение мне? Нет, я ни в коем случае не собираюсь отдавать ее в руки неразумному ребенку. Да, я только покажу ее ему, чтобы мальчик удостоверился, что с ней все в порядке. Не переживайте, я буду беречь ее как зеницу ока до самого возвращения нашего декана, клянусь своим значком старосты. Прошу вас, мадам Помфри, под мою личную ответственность.”

Диалог был сложным, и к концу разговора Драко ощущал себя настолько опустошенным и уставшим от необходимости в течение добрых минут тридцати изворачиваться под строгим недоверчивым взглядом главного школьного колдомедика, как уж на сковородке, что ему показалось, что до подземелий он добирался, буквально считая каждую ступеньку и каждую мелкую трещину в полу.

На первом этаже творилось невообразимое. Весь этаж был залит какой-то подозрительной зеленой липкой жижей, и профессора Спраут, Флитвик и Вектор уже прочно в ней увязли, пытаясь нейтрализовать действие этой субстанции, пока, к счастью для Драко, безуспешно. На границе этого импровизированного болота стояли все остальные профессора, оживленно споря и анализируя. Под потолком висел Пивз и, радостно тренькая на балалайке (и где только взял ее!), распевал частушки собственного сочинения:

У студентов амбриджит,

Амбридж к доктору бежит,

Только к доктору ворвется-

Доктор тоже проблюется!

В красках изобразив последнюю строчку, Пивз, под аккомпанемент истошных возмущенных воплей главной героини школьного фольклора, заговорщически подмигнул Драко и показал ему большой палец. Одобрительно кивнув Пивзу и убедившись, что преподаватели и студенты надолго заняты разыгравшимся в школе представлением, Драко размножил заклинанием свои ботинки, и, меняя их через каждый шаг, по краю этого болота добрался до спуска в подземелье.

Способ, который Северус придумал для отправки своему телу зелья и палочки, сначала показался Драко несколько ненадежным, но сил спорить совсем не осталось. Все три часа, что эта нелепая глупая птица потратила на полет до Малфой-мэнора и обратно, он провел в совятне, нетерпеливо вглядываясь в сумеречное, хмурое, затянутое серыми облаками, небо. Никогда он еще ничего не ждал с таким вожделением, и когда это пернатое недоразумение наконец сподвиглось вернуться, чуть не подпрыгнул от радости и даже зашел в кухню за крошками от сухарей, чтобы наградить воробья за старания.

А этот малолетний шантажист мирно дремал на книгах. Ну чисто ангел! Тем более, что внешность, которую он сейчас имел, в максимальной степени подходила под данное сравнение. Однако он достаточно быстро проснулся и приступил к делу, небрежно бросив и без того нервничавшему слизеринцу, чтобы тот “действовал по обстоятельствам”.

Никогда еще Драко не видел и не слышал ничего подобного. Это было на самом деле жутко. Глаза Пэнси светились красным, из груди вместо слов вырывались странные звуки, а голос был каким-то потусторонним и совершенно чужим… Драко успокаивал себя тем, что когда вся эта жуть закончится, он наконец увидит Пэнси. Настоящую, а не ее оболочку. Но когда стих последний сорвавшийся с губ Северуса звук, вместо того, чтобы испытать облегчение, Драко, казалось, окончательно лишился дара речи. На том месте, где только что стояло тело Пэнси, ничком лежало тело маленького черноволосого мальчишки. И в очередной раз за эти сутки Драко поймал себя на том, что его внутренний голос снова метался, точно в лихорадке, бесконечно повторяя одну фразу: “Как. Такое. Возможно?!”

Мерлин мой, что же теперь делать?! Теперь его внутренний голос заговорил насмешливыми интонациями Северуса: “Действовать по обстоятельствам”. Кое-как совладав с собственным дрожащим, словно в ознобе, телом, Драко практически на четвереньках подполз к лежащему в центре пентаграммы ребенку и медленно коснулся его рукой. Он был жив. Это радовало. Быстро достав палочку и прошептав “Энервейт!”, Драко с облегчением увидел, как ребенок пошевелился и медленно открыл глаза. Но последним надеждам слизеринца не дано было сбыться. Это совершенно точно была не Пэнси. Он отчетливо узнавал прямой, холодный, пронизывающий взгляд своего декана.