Текст книги "Чудовища (СИ)"

Автор книги: Imlerith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Его теория снова строится на том, что Кира может убивать не только посредством сердечного приступа. На теории без единого, даже косвенного доказательства. Он мрачнеет, хмурится и по привычке стискивает пальцами свое колено. Всё-таки Гласк не кажется ему человеком глупым и опрометчивым – человеком, способным подставить себя саму ради… И правда, ради чего? Это убийство не принесет ей выгоды, ни на шаг не приблизит к целям, какие она преследует, и даже не поможет выяснить, с кем она сражается.

Всё это выглядит странно. Он помнит все те убийства, что приводят его к Лайту – Линд Эл Тейлор погибает, потому что Лайт считает того самим Элом; служащие в Японии агенты ФБР расстаются с жизнью из-за того, что тот обнаруживает за собой слежку; Наоми Мисора пропадает без вести и скорее всего тоже погибает от руки Лайта из-за того, что что-то знает. У каждой смерти есть причина – пусть жестокая, опрометчивая, но всё-таки причина. Для убийства Мацуды нет никаких причин.

Конфеты на столе лежат одинаковыми стройными рядами. Ему больше нечем занять руки.

Он пытается подойти к делу с другой стороны. Знает ли Мацуда хоть что-то, чего ему не положено знать? Нет, определенно нет. Все их разговоры внутри корпорации записываются, а в пересказе их беседы в кафе он, сколько ни вспоминает, не может найти ничего интересного. Общается ли он с кем-то, кроме самой Аманды Гласк? Он помнит, что тот дважды или трижды сталкивается с ее партнером, но они лишь здороваются друг с другом и не обмениваются даже парой самых банальных реплик.

Так зачем?

– Ты всё ещё уверен, что это убийство? – он слышит уставший голос Лайта, но даже не поворачивается в его сторону.

– Должно быть, – кивает, начиная по одной отправлять конфеты в рот. – И я хочу понять, зачем оно ей понадобилось.

– Сухарь бесчувственный! – восклицает сидящая в самом углу помещения Миса и кидает в него каким-то женским журналом. – Мацу погиб, а тебе будто всё равно! Только и думаешь, что о расследовании! Прояви хоть каплю сочувствия.

Он с легкостью уклоняется и журнал раскрывается на одном из разворотов.

«Как справиться с ревностью в отношениях», – Эл невольно скользит взглядом по крупному заголовку на цветастой странице и откладывает журнал в сторону, подхватив двумя пальцами. Его идеальная композиция из конфет рушится. Но она ему больше и не нужна – наконец-то он начинает кое-что понимать.

– Скажи, Миса, если бы ты была Кирой…

– Сколько раз тебе говорить, что Миса не Кира! И никогда им не была!

– Дослушай меня, пожалуйста, – он уже привык к её крикам и почти не обращает на них внимания. – Если бы вдруг ты была Кирой, ты смогла бы убить девушек, которые вешались бы на шею Лайту?

Очевидно, Миса не ожидает от него такого вопроса. Несколько секунд она удивленно смотрит на него и будто бы даже забывает о том, что ещё мгновение назад злится на него за очередные вопросы о Кире.

– Наверное, – без уверенности отвечает она. – Миса хочет быть единственной девушкой в жизни Лайта! А другим рядом с ним делать нечего.

– Что ты такое говоришь? Ты что, пошла бы на убийство из-за такой глупости?

Он слышит как Лайт вмешивается в беседу, но к их разговору уже не прислушивается. Эл слышит достаточно, чтобы сделать выводы: он не видит ни единого сходства между Мисой Амане и Теру Миками, но допускает, что тот может придерживаться той же точки зрения. Значит ли это, что тот обладает теми же способностями, что и Кира? Действует по его приказу? Или же всё это время они наблюдают не за тем человеком?

Эл даёт по три процента всем трём вариантам. Он понимает, что ему срочно нужна очередная очная ставка с участием Айбера – показываться на глаза ни одному из подозреваемых он не собирается. Если Мацуда всё-таки был убит, значит, они – или один из них – может убивать, зная только лицо, как и второй Кира. Но на этот раз он обязательно попробует посмотреть.

***

Сегодня они встречаются на нейтральной территории – в одном из залов небольшого ресторана. Жалюзи задвинуты и не пропускают дневной свет с улицы, а за длинным столом всего два человека – Аманда Гласк и человек, который продолжает представляться Эральдом Койлом, – сидят друг напротив друга на противоположных его концах. Судя по всему, зал арендован целиком.

– Вы не держите своих обещаний, мистер Койл, – Аманда ухмыляется, у неё будто бы входит в привычку начинать беседу с мистером Койлом вовсе не с приветствия. – Сами же говорили, что в следующий раз мы с вами будем разговаривать на моих условиях и в присутствии моего адвоката.

– Я говорил, мисс Гласк, что так мы сможем поговорить о Кире, – а вот он изменяет своим привычкам и не улыбается, а лишь скрещивает руки на груди. – Сегодня я хотел бы задать вам пару совсем других вопросов. К тому же, я готов обеспечить вам пусть и не адвоката, но всё-таки юриста.

На мгновение она удивленно вскидывает брови. Эту встречу мистер Койл назначает ей заранее – ловит окно в её расписании чуть ли не за две недели до нужной даты и уверяет, что им нужно обсудить несколько важных дел. В тот момент Аманде кажется, что это ещё один ход со стороны детектива – она почти уверена, что после смерти менеджера Амане тот начнёт действовать решительнее и смелее. Она уверена, что он легко складывает одно слагаемое с другим и уже готов накинуть удавку ей на шею. Уверена, что они будут говорить именно о Кире.

Тем не менее, она не подаёт вида. Удобнее устраивается в темном кожаном кресле и одергивает тугую юбку-карандаш. Ей интересно, каким будет его ход на этот раз.

– Скажите, мисс Гласк, доверяете ли вы своему жениху?

Вопрос ставит её в тупик. На её лице не дергается ни один мускул, но пару мгновений она всё-таки молчит, с долей удивления глядя в глаза мистеру Морелло. Знает, что вопросы этот человек задаёт не из праздного любопытства и догадывается, что все их беседы в пределах этого здания записываются и скорее всего тщательно анализируются. Но для чего? Она не скрывает ни своей личной жизни, ни прочих деталей от детектива – она даже позволяет тому наблюдать за ними почти в прямом эфире.

Она упускает что-то важное.

– Давайте начнём с того, что я не помолвлена, мистер Койл, – произносит она, пытаясь сдержать смешок. – А закончим тем, что я не говорю о личной жизни со своими деловыми партнерами.

– И всё-таки, – на этот раз он улыбается. – Доверяете ли вы ему? Насколько мне известно, своих отношений вы не скрываете.

– Да, – Аманда пожимает плечами. – Что-нибудь ещё? Вы просили о двухчасовой встрече, и если все два часа будут посвящены моей личной жизни – простите, мистер Койл, но я просто не выдержу.

– Бросьте, мисс Гласк, – тот позволяет себе смеяться, словно они с ним старые приятели. Её собственное выражение лица остается почти бесстрастным. – Я подумал, что вам будет интересно узнать о том, что я подозреваю его в причастности к делу Киры. Наверняка вы не хотите испортить свою репутацию, оказавшись впутанной в такую историю. Репутация и связи – это ведь два столпа крупного бизнеса.

Он точно ждёт её реакции. Смотрит внимательно, цепко и будто пытается уловить малейшие изменения в её поведении. Но Аманда всё ещё не подаёт вида – отвечает спокойным, насмешливым взглядом. Даже если детектив на самом деле так легко выходит на Теру, у него всё ещё нет доказательств. Он не может предъявить ему обвинение в провокации несчастного случая на другом конце города – особенно тогда, когда в этот момент тот находится в суде в окружении нескольких десятков свидетелей.

– Не переживайте, мистер Койл, если ваши подозрения оправдаются, я как-нибудь справлюсь с потерей, – она медленно постукивает пальцами по столешнице, демонстрируя своё раздражение. Разве есть хоть что-то удивительное в том, что женщина злится, когда ей задают такие провокационные вопросы о её личной жизни? Она уверена, что удивительного в этом нет ничего. – Вам не кажется, что вы слишком много внимания уделяете моей жизни? Или в «Нейролинк» принято поднимать всю подноготную тех, с кем вы заключаете контракты? Это, мистер Койл, тоже может подпортить репутацию.

Это угроза. Абсолютно бессмысленная, – ведь никакой компании «Нейролинк» не существует и терять ей нечего – но всё-таки угроза. Мистеру детективу ничего не известно о том, что она раскрывает его маленькую игру с подставным юридическим лицом, а она и не против показаться немного невежественной.

В конце концов, её репутация – это репутация жестокого, идущего по головам игрока.

– Я учту, – он пишет что-то в небольшом блокноте. – Но мне бы хотелось поговорить и с ним тоже.

«Не адвоката, но всё-таки юриста», – она наконец понимает, что скрывается за этими его словами.

***

Теперь за длинным столом их трое – на лице Аманды Гласк буквально написано, что она способна придумать с десяток более продуктивных способов провести два часа своего времени, Эральд Койл продолжает довольно улыбаться, а на лице Теру Миками не отражается ни единой эмоции. Он – воплощение демонстративных учтивости и вежливости.

– Простите, что отнимаю ваше время, – произносит Койл и разводит руками. – Но на этот раз я честно зарезервировал место в вашем расписании. Надеюсь вы, господин Миками, не против, что я так часто требую внимания мисс Гласк.

Он смотрит на него с легким раздражением во взгляде. Не понимает смысла этой встречи, назначенной в последний момент и на его единственный за день перерыв. Чего ждёт от него этот человек? И как много он знает? Они с Амандой несколько раз обсуждают его, но всё, что ему о нём известно – настоящее имя и тот факт, что он связан с расследованием по делу Киры.

– Почему я должен быть против? Это её работа, – он пожимает плечами – и делает это спокойно.

– Вы кажетесь мне довольно ревнивым человеком, – просто отвечает тот. – Но давайте перейдём к делу. Я уже говорил мисс Гласк о том, что вы кажетесь мне идеальным подозреваемым на роль Киры – с вашими-то взглядами и возможностями, которые предоставляет вам ваша должность.

– Если вы хотите поговорить об этом, то давайте сделаем это официально – в присутствии полиции и адвоката, – точно так же, как делает когда-то Аманда, Теру не бросается ничего отрицать. – Такими вещами не шутят.

Ему кажется, что от него ждут другого ответа. Койл ещё несколько секунд смотрит ему в глаза, – и в одно мгновение он почти переводит взгляд на имя у него над головой – а потом будто бы успокаивается и медленно кивает.

– Так и думал, – вздыхает он. – Мне стоило задать вам этот вопрос по телефону, а не лишать вас законного перерыва. Но раз так, то у меня больше нет к вам вопросов, господин Миками.

Это кажется почти что шуткой, – глупой и бессмысленной – но он не дурак и понимает, что шутить с ними никто не будет. Даже если самому этот разговор кажется пустым, для детектива он имеет свой смысл. И он надеется, что по дороге обратно до здания суда он успеет подумать над тем, какой именно.

– Хотелось бы, чтобы вы ценили время так же сильно, как делает это госпожа Гласк, – Теру поднимается из-за стола и вежливо кивает. – Всего хорошего, господин Койл.

– До вечера, Теру, – в отличие от него, Аманда не гнушается звать его по имени даже в такой ситуации.

Прежде чем захлопнуть дверь, он слышит как она усмехается.

========== 21 ==========

Комментарий к 21

Miracle of Sound feat. Karliene – Perfect

«And maybe I’m a monster, but I don’t give a damn

For maybe I am perfect

Just the way I am»

05/2001

Он делает пометки в конспектах и вновь переводит взгляд в другую сторону – смотрит на нижние ряды аудитории, на одну из сидящих там девушек. Своими светлыми волосами и европейскими чертами лица она сильно выделяется среди остальных студентов, да и говорит она до сих пор с акцентом – он слышит его каждый раз, когда она отвечает на вопросы преподавателя. Он наблюдает за ней уже которую неделю, но так и не может решить, стоит ли заходить дальше.

– Опять ты её разглядываешь, Миками? – усмехается сидящий рядом Накамура. – Понятия не имею, что ты нашёл в иностранке, да ещё и именно в этой, но сколько можно уже смотреть. Ты в конспекты свои реже заглядываешь.

– Не преувеличивай, – Теру просто отмахивается от его претензий.

Накамура явно перегибает палку – его конспекты в идеальном состоянии, он не пропускает ни единого пункта, в отличие от своего однокурсника. Прав тот только в одном: смотреть и впрямь стоит чуть реже, иначе рано или поздно ничем хорошим это не кончится.

Когда он в очередной раз бросает короткий взгляд на Аманду Гласк, что сидит несколькими рядами ниже, она оборачивается в его сторону и улыбается. Она кажется ему странно красивой.

В коридоре перед аудиторией сегодня шумно. Сегодня дополнительные по праву сдвоенные, да ещё и совместно с другим потоком – совсем скоро здесь и яблоку негде будет упасть. Прислонившись к стене, Теру смотрит на наручные часы и вновь погружается в чтение. До занятия ещё двадцать минут и он надеется повторить как можно больше материала.

Надеждам его не суждено сбыться.

– Так и не решился? – Накамура точно издевается, когда заглядывает поверх его книги. – Насколько я знаю, кто-то из второй группы пытается выпросить у неё занятия по английскому. Мог бы воспользоваться тем же методом.

– Тебя так волнует этот вопрос, Накамура? – Теру лишь едва заметно хмурится и продолжает скользить взглядом по странице. Он читает одну и ту же строчку трижды, прежде чем улавливает смысл написанного. Ему сложно сосредоточиться, когда его что-то раздражает.

Тот лишь закатывает глаза и достаёт собственные конспекты. Теру не понимает, с чего его однокурснику, который из раза в раз продолжает говорить об Аманде как об иностранке, что ни во что не ставит культуру и обычаи страны, где живёт, так много внимания уделять этому вопросу. Чего ещё он не понимает – это того, когда это становится так заметно со стороны.

Ему интересно, замечает ли это она. Он поправляет сползающие по переносице очки и вспоминает все те разы, что она подходит к нему сама – задает какие-то отвлеченные вопросы и несколько раз высказывается насчёт своего отношения к криминальным элементам. Последнее она однажды демонстрирует наглядно, рискнув собой ради девушки с первого курса и пары доказательств. И ему кажется, что именно после этого он начинает смотреть на неё иначе.

Буквы перед глазами отказываются складываться в осмысленные слова.

– Миками, – чужой голос застаёт его врасплох. Её голос. – Скажи мне, ты занят в пятницу вечером?

Краем уха он слышит как смеётся, скрывшись за своей тетрадью, Накамура. Теру медленно захлопывает учебник по праву и переводит взгляд на Аманду. Её длинные волосы распущены, а яркая помада на губах блестит, когда она улыбается.

– Да, – не задумываясь отвечает он и тут же разочарованно выдыхает. Ошибается.

– Очень жаль, – как ни странно, она продолжает улыбаться и подходит к нему на несколько шагов ближе. – Тогда я просто не буду ждать.

В одно мгновение ему кажется, что в лучшем случае она вернет ему те конспекты, что берёт у него на прошлой неделе, в худшем – зарядит ему пощечину за то, сколько он на неё смотрит. Но Аманда не делает ни того, ни другого. Она касается воротника его рубашки и тянет на себя. Целует. Он чувствует её мягкие, липкие из-за помады губы на своих и едва успевает среагировать, прежде чем она с самодовольной ухмылкой отрывается от него.

– В пятницу вечером, – на этот раз она не спрашивает, а утверждает. Длинными пальцами она стирает остатки своей помады с его губ. – После английского.

– Хорошо, – он старается отвечать спокойно, хотя его дыхание безнадежно сбито. – Тогда продолжим в пятницу.

Эта фраза звучит почти отвратительно, но произносит он её быстрее, чем сам успевает обдумать смысл. Аманда лишь усмехается на прощание и скрывается среди столпившихся перед аудиторией студентов. Теру не одобряет её методов, – он буквально чувствует, сколько взглядов она приковывает к нему этим своим поступком – но не подаёт вида. Он уверен, что выглядит почти что безразличным, когда стирает платком ту помаду, что всё-таки остается у него на губах.

Ему кажется, что он чувствует привкус ментола и странный запах чернил.

09/2002

Он больше не может смотреть на других людей рядом с ней. Терпеть не может их продолжительные, часто жадные взгляды, направленные на неё. Ему хочется спрятать её как можно дальше, как можно глубже, подобно драгоценному сокровищу и не позволять кому-то другому не то что смотреть, а даже задумываться. К сожалению, он лишь смотрит на них в ответ – тяжело, с откровенным презрением. Он даже не понимает, когда и как превращается в такого собственника. Нет. Для обозначения его чувств и ощущений существует совсем другое слово.

Он не понимает, когда превращается в чудовище. Как всего за год его мир замыкается на двух важных для него вещах – необходимости сделать мир чуть лучше, избавившись от откровенно испорченных, прогнивших людей, и на Аманде Гласк.

– Иногда мне кажется, что тебе самой нравится привлекать к себе столько внимания, – однажды говорит он ей, когда они стоят на балконе в её съёмной квартире в Киото. Касается её обнаженных ключиц, убирая в сторону пряди длинных волос. Её блузка сегодня снова выглядит вызывающе.

– Нравится, – она кивает и закидывает ногу ему на бедро, заставляя его крепче прижать её к балконной двери своим телом. – Иначе я этого и не делала бы.

Её глаза сегодня странно блестят. Он мог бы сказать, что она пьяна, но точно знает, что сегодня они с ней ничего не пьют. Аманда просит его зайти ещё утром – говорит, что не выдержит очередной встречи с отцом в одиночестве, однако тот в её квартире так и не появляется. И к лучшему.

– Я терпеть не могу, когда на тебя смотрят, – он оставляет короткий поцелуй на её шее и поднимается выше, сминая её губы своими. На них давно уже не остается и следа её яркой помады. – Я не могу позволить кому попало так смотреть на тебя, Аманда.

Балкон её квартиры открытый, а на улицы едва-едва опускаются сумерки – им точно не стоит и дальше здесь оставаться. Аманда легко перехватывает его руки, не позволяя даже попытаться открыть дверь. Жуткая, жуткая женщина.

– И что ты будешь делать, Теру? – она почти касается губами его уха, когда шепчет. Она заставляет его вздрогнуть и выбросить из головы ещё оставшиеся там адекватные мысли. – Избавишься от них?

Он соврёт, если скажет, что эта мысль не приходит ему в голову. Он считает людей, покушающихся на чужое, самыми обычными ворами. Преступниками. Ему даже совсем немного жаль, что избавиться от них он не сможет при всём желании. За взгляды или намерения не судят.

– Может быть, – выдыхает он и, проводя ладонью по её бедру, задирает её юбку ещё чуть выше. Он не может судить кого-то за намерения уже хотя бы потому, что его собственные сегодня точно выходят за рамки закона. – Если найду возможность.

Аманда не позволяет себя целовать – она заглядывает ему в глаза и улыбается так ярко и довольно, что на одно короткое мгновение он видит в ней почти что другого человека. Ему уже наплевать даже на то, что они до сих пор стоят на балконе. Ему просто хочется, чтобы сегодня – и всегда – она принадлежала только ему одному.

Когда он оставляет яркий след на её коже за ухом, где-то в глубине квартиры хлопает входная дверь. Значит, Аманда всё-таки не ищет предлог, когда говорит ему о своем отце.

– Я была уверена, что он уже и не придёт, – в её голосе сквозь отяжелевшее дыхание слышится разочарование.

Её припухшие губы раскраснелись от поцелуев, утром собранные в аккуратную прическу волосы растрепаны, а несколько пуговиц на и без того вызывающей блузке расстегнуты. Теру уверен, что и сам выглядит ничуть не лучше, не говоря уже о том, в каком положении они находятся.

Он не может придумать худшей ситуации для знакомства с её отцом.

– Не переживай, Теру, – Аманда поправляет юбку, когда они наконец-то отрываются друг от друга. – Он бы не обратил внимания, даже если бы лично нас тут застукал.

– Уверен, что ты преувеличиваешь, – он нервно усмехается и пытается пригладить свои волосы. Выглядеть лучше от этого он всё равно не станет, если не успокоится. Ему кажется, что на месте её отца он в лучшем случае выставил бы самого себя вон.

Но тому и впрямь нет никакого дела до дочери и её жизни. Он говорит с ней лишь о работе, от которой просит отказаться, а с ним и вовсе просто сухо здоровается. Каким-то образом отец Аманды по имени Рейнард всего за двадцать минут становится в его сознании в один ряд с теми, кто не имеет права на неё смотреть.

***

09/2002

У Аманды Гласк глаза её отца, и оттого каждый раз, когда они сталкиваются взглядами, ей кажется, что она почти что смотрится в зеркало. С той лишь разницей, что его глаза пустые и неживые – они выглядят так всегда, сколько она себя помнит. Даже в раннем детстве, когда она ещё уверена, что их семья настоящая. В те годы её отец смотрит на мир так, словно вовсе его и не видит. Он никогда не обращает внимания ни на свою жену, ни на своего ребенка.

Они для него всего лишь удачные активы. Но Аманда не оправдывает вложенных в неё средств.

– Я надеялся, что ты будешь уделять время учебе, а не… – Рейнард Гласк не может подобрать слов и лишь кивает в сторону гостиной, где всего полчаса назад знакомится с Теру. К счастью, Аманда успевает проводить того раньше, чем её с отцом беседа переходит в разряд настоящего противостояния. – Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Миссис Браун не единожды говорила тебе о том, что ты должна выкинуть этого человека из головы.

– У меня идеальная успеваемость, – она скрещивает руки на груди и мрачно прищуривается, глядя на него. Терпеть не может, когда отец начинает вспоминать о её прошлом – о том самом прошлом, которое он из года в год стигматизирует, пытаясь выставить её виноватой. – У Теру, кстати, тоже. Если с высоты твоего эго этого не видно, то они с Ларри всё-таки разные люди.

Аманда уже знает, что услышит от него в следующее мгновение, когда видит как сужаются его серые глаза и раздуваются в раздражении ноздри. Она может прочесть каждую его эмоцию и предсказать любую его реплику. Она слышит это столько раз за свою короткую жизнь, что успевает выучить наизусть. И даже тот факт, что сегодня отец видит Теру впервые не влияет ровным счетом ни на что – для него тот ничем не отличается от Ларри Роудса.

От Ларри Роудса, который делает для неё больше, чем собственный отец, даже сидя в тюрьме за убийство её матери. Проходит почти десяток лет, а она до сих пор не может с этим смириться. Как так выходит, что человек, ломающий не только её жизнь, но и её личность может оказаться ей ближе одного из родителей? Сейчас, спустя годы, она даже думает, что тот являет собой в какой-то степени отцовскую фигуру. Или всё-таки фигуру иную. Своими отвратительными комментариями Роудс вкладывает в неё больше, чем отец своими упрёками.

Ларри Роудс однажды называет её идеальной, и эта фраза надолго врезается в её память. Отец из года в год утверждает, что она нестабильна и не справится, и эти слова рикошетом отражаются в него самого. Аманда хочет стать по-настоящему идеальной и скинуть отца с того пьедестала, на котором тот стоит столько лет.

Ей нравится думать, что тому не хватит смелости увидеть в ней своего соперника.

– Ты зовёшь его по имени, – она слышит отвращение в голосе отца. Он бросает на стол папку с документами. Только ради них он сегодня и приходит. – Честное слово, иногда я жалею о том, что он не успел тебя убить. В этом случае ты не выросла бы такой… тяжелой. Я принёс документы, если ты не передумала. Практику можешь проходить у меня, но на моё место даже не рассчитывай. Я тебе не позволю.

Аманде не нужно разрешение. Она ухмыляется и берёт в руки документы – ничего особенного, всего лишь пара свидетельств для университета. Гадает, понимает ли отец, какое чудовище взращивает у себя под боком и осознает ли, что делает её только опаснее каждой новой своей шпилькой. Она запоминает все его претензии, делает пометки обо всех его целях, держит в голове каждый его шаг.

Несколько лет назад отец становится первым, кого она начинает считать своим соперником. И одному только богу известно, как сильно Аманда Гласк любит уничтожать своих соперников. Ей жутко везёт, что тот ни во что её не ставит.

«Ты же женщина, в конце концов, найди себе достойную партию», – как-то говорит он ей. Он считает, что это всё, на что она способна. Её забавляет тот факт, что её достойная партия приходится ему совсем не по душе.

Аманда знает, что найти кого-то достойнее Теру не сможет никогда. Он кажется ей идеальным.

– Что же ты не попросил его закончить, пока его не поймали, – в её голосе сквозит ничем не прикрытая ирония. Ей смешно. – Но спасибо. Очень великодушно с твоей стороны, отец.

Она не против притворяться всего лишь женщиной ровно столько, сколько потребуется. Это так просто – людям нравится видеть в ней одни только вызывающие наряды, они легко верят в её легкомысленность, стоит ей только похлопать накрашенными ресницами. Они редко замечают её полную острых зубов пасть за алыми губами. Они никогда не смотрят ей в глаза.

– Не имею привычки якшаться с убийцами, – он отвечает ей в её же манере и поднимается на ноги. Нервничает? Нет, он злится. – Пожалуйста, подумай о своей жизни. У тебя ещё есть шанс стать человеком – ты в любой момент можешь согласиться на сделку с Джерардом.

Если стать человеком значит начать играть по его правилам, то Аманда хочет остаться на другой стороне. Она терпеть не может играть по правилам. Особенно по таким.

– И вот это, – он кивает на яркий след от укуса на её шее, не прикрытый воротником её блузки. – Тоже не нормально, ты знаешь?

– В следующий раз попрошу порезать, – положив руку на сердце, парирует Аманда.

Сейчас, когда они оба стоят в коридоре, она ждёт не дождётся возможности захлопнуть за ним дверь.

– Оставь свои шутки однокурсникам, – он едва не закатывает глаза и набрасывает на плечи свой тяжелый пиджак. Тот шарф, что он носит поверх него до сих пор кажется Аманде верхом безвкусия. – Я заеду через месяц.

– Не стоит, – она улыбается ему на прощание и всё-таки хлопает дверью раньше, чем отец успевает что-либо возразить.

Нет, они с ним не ненавидят друг друга – они просто не находят общего языка. Аманда надеется, что уже никогда и не найдут. Она понимает, что когда он всё-таки проиграет, ненависть станет настоящей. Она знает, что он не сумеет её простить, не сумеет смириться.

И ей всё равно.

========== 22 ==========

Комментарий к 22

In This Moment – Natural Born Sinner

Осторожнее, вторая половина – пвп с религиозными мотивами.

«I know you’re scared and don’t understand This is my life, this is who I am What I do know is come Judgement Day I followed love, can you say the same?»

03/2008

Аманда Гласк разглядывает светлый конверт из тонкой бумаги. Подпись на конверте принадлежит мистеру Койлу, а внутри – билет на одну из последних постановок «Призрака оперы» на английском языке. Ей почти интересно, какой такой план составляет детектив, если для приведения его в действие ему необходимо пригласить её в театр. Новый национальный театр Токио, одна из лож – это дорогой подарок. Дорогой и своеобразный.

– С каких пор вы выбираете такие интересные места для наших встреч, мистер Койл? – усмехается она, когда тот поднимает трубку.

– Вам что-то не понравилось, мисс Гласк? Я просто обожаю театр, – даже сквозь трубку слышно, что тот улыбается – иногда ей кажется, что эта улыбка буквально приклеена к его лицу. – И мне показалось, что кто-кто, а вы точно оцените моё приглашение. Вы же скучаете по родной языковой среде, не так ли? Настолько, что до сих пор не привыкли употреблять японские обращения.

Она поджимает губы, крепче сжимая в руке свой мобильный телефон. Её забавляет такой подход: каждый раз мистер Морелло, играющий роль детектива, говорит ей все о новых и новых деталях. Он показывает себя наблюдательным и чутким, а сейчас ведёт явно двойную игру. И её раздражает, что она никак не может понять, какую именно.

– Вы наблюдательны, мистер Койл, – Аманда делает пометку в настольном календаре – ей нужно будет освободить время для этой встречи. – Увидимся в следующую субботу. Надеюсь, что мне не придётся пожалеть о своём решении.

Она не знает, какой план сейчас воплощает в жизнь великий детектив по имени Эл, но уверена в одном – ей нужно играть по его правилам, покуда она не придумает, каким образом можно развернуть эту огромную шахматную доску. Несколько фигур до сих пор стоят в стороне – например, мистер Ягами, который и по сей день пропускает университетские лекции – и ждут своего часа.

Аманда бросает короткий взгляд на сейф в дальнем конце кабинета. Там давно уже не лежит её тетрадь, но от привычки так просто не избавиться. Она догадывается, что с тех пор, как сотрудники «Нейролинк» начинают появляться в офисе её корпорации, наличия камер можно ждать где угодно. Даже здесь.

У мистера детектива длинные руки и слишком много денег.

***

«Не давай волю эмоциям, Теру», – он вспоминает эту фразу уже в который раз за вечер и снова бросает взгляд вовсе не на сцену, а на ложу напротив. Красное платье Аманды ярким пятном выделяется на фоне чёрного классического костюма сидящего с ней рядом Тьерри Морелло и темных кресел. Внутри медленно закипает противное раздражение.

Он знает, что это – точно такая же постановка, как и всё, что происходит на сцене. Он уверен, что даже реплики, которыми они то и дело обмениваются, продуманы и отрепетированы до мелочей. И ему жаль, что слышать их он не может.

Догадывается, что этот спектакль ставят скорее для него, чем для неё. Для Аманды подобные встречи ничем не отличаются от тех, к каким она привыкает на работе, – ничего нового Морелло о ней не узнает, даже если ему захочется. Его приглашение, заискивающие улыбки и даже его будто бы случайные прикосновения к её рукам призваны вызвать реакцию у него.

В приглушенном освещении концертного зала не видно как блестят отливающие алым глаза Теру Миками. Он обещает себе – и ей – не поддаваться эмоциям, но неосознанно стискивает руки в кулаки каждый раз, когда замечает как Морелло в очередной раз наклоняется к ней, чтобы что-то сказать. На ладонях остаются мелкие следы от ногтей.

Ему хочется прописать ему одну из самых мучительных причин смерти. И, прислушиваясь к голосам актеров на сцене, он даже немного жалеет, что не может сосредоточиться на постановке. Он почти уверен, что она должна ему понравиться. Точно так же, как и попытки вообразить смерть того, кто притворяется детективом.

Его отвратительное чудовище сегодня чувствует себя как рыба в воде.