Текст книги "Чудовища (СИ)"

Автор книги: Imlerith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Хорошо, – ровным тоном произносит Аманда и пожимает плечами. – Но я не стану брать имя твоей семьи, Теру.

Это похоже на заключение очередного контракта. Она не испытывает ни единой эмоции, о которых так много говорят в обществе, – и испытывает совсем другие. Свежие раны на спине продолжают приятно ныть.

И даже если кто-нибудь сегодня наблюдает за ними со стороны, то никогда не догадается, о чём они говорят на самом деле. Аманда не шутит, когда просит вписать своё имя в тетрадь, если что-то пойдёт не по плану. Теру не врёт, когда впервые соглашается с ней вслух.

И Аманда, соглашаясь с его предложением, не врёт тоже.

========== 36 ==========

Комментарий к 36

Tardigrade Inferno – Execution Is Fun!

«Execution is fun I think you should try one To put your mind back on track I’ll swing my axe right through your neck»

06/2008

Власть развращает и опьяняет людей. Неважно, как высоко по социальной лестнице поднимается человек или какими возможностями обладает – все они так или иначе повлияют на него, заставляя смотреть на мир совсем другими глазами. И чем больше у человека власти, тем быстрее и сильнее он будет отрываться ото всех остальных. И рано или поздно он начнёт чувствовать себя особенным.

Рейнард Гласк чувствует себя особенным с самого детства – когда растет в любви и обожании своих родителей, когда может позволить себе практически всё, зная об их семейном статусе. Его вера в собственную исключительность лишь укрепляется, когда он сам становится владельцем семейного дела и начинает строить теперь уже свою жизнь. Чувствуя себя выше подчиненных, выше взятой в жены женщины и даже выше отца, который очень быстро отходит от дел, он с каждым днём укрепляется в мысли о том, что этот мир существует для него одного.

Все остальные – всего лишь декорации его идеальной вселенной.

Рейнард Гласк уверен, что именно поэтому он получает такую разрушительную силу. Подумать только, он действительно может назвать всего лишь имя и причину и человек погибнет. Он проверяет эту гипотезу уже не единожды и каждый раз его просьбы сбываются. И по сей день ему неизвестно, кто же исполняет его желания, однако его это и не волнует. Пусть это будет даже сам господь бог – ему плевать.

Он рассматривает небольшую коллекцию картин в одном из залов своей просторной квартиры и довольно улыбается. Он почти любуется ими, то и дело представляя себя на месте героев эпохальных сражений или облаченных в серебро и золото купцов. И стоит выше их. Если ему захочется, он сумеет занять место даже самого президента – куда уж до его амбиций Аманде с её навязчивым желанием занять пост генерального директора их корпорации. Рейнард всегда метит выше.

И теперь эта чертова девчонка ему не помеха. Что она может сделать с тем, кто способен уничтожить её одним словом? Стереть с лица земли – так, что рано или поздно о ней позабудут все. Бесперспективных, мелочных людей не запоминают. Они не оставляют своего следа в этом жестоком мире.

В отличие от своей дочери, он намерен оставить такой след, что забыть о нём не сможет никто. Так он думает.

Рейнард Гласк – палач и, возможно, настоящий властитель этого мира.

– Гаррет Джонсон – обычный сердечный приступ, – произносит он вслух, следуя вдоль своей небольшой галереи. Он называет имена своих главных соперников, исчезновение которых положит конец их бизнес-империям. Ах, будь у него такие способности в прошлом, он мог бы просто не допустить развития всех этих компаний. Рейнард терпеть не может, когда работать приходится в ограниченных условиях. – Лесли Коул – тоже. Джон Болтон – самоубийство, он всегда был не в себе, другого он не заслуживает.

Душевнобольные люди – настоящая опухоль на теле этого мира, они никогда не вызывают у Рейнарда ни симпатии, ни даже сочувствия. Он помнит как сумасшествие сводит в могилу его бабушку и с детства наблюдает за своей покалеченной дочерью. Сейчас он жалеет о том, что позволяет той прожить эту жизнь в надежде на лучший исход. Гораздо эффективнее просто избавляться от таких людей. Они лишь вносят смуту в общество.

А ещё он помнит о прищуренных, буквально горящих глазах Ларри Роудса в зале суда. По тому видно, что он не в себе, но произнесенные им в тот день слова звучат так уверенно, словно тот верит в них и сам. И Рейнард уверен, что так оно и есть – убийца одержим своими идеями.

«Мои работы должны вызывать вопросы, а не давать ответы, – так Роудс отвечает на вопрос судьи о том, признаёт ли он свою вину. – Жаль, что с малышкой так вышло. Я предпочитаю доводить полотна до идеала, а тут… Но мой талант, полагаю, оправдывает всё».

Его с отвращением передергивает, стоит ему только вспомнить о том, как убийца в тот момент улыбается его дочери. И о том, какими странными глазами она смотрит на него со своего места близ адвоката. Уже тогда ему стоит заподозрить, что здесь что-то не так. Уже тогда ему стоит понять, что выжившая в той канализации Аманда начинает мыслить точно так же, как и этот сумасшедший.

На одной из картин в его коллекции изображен первый подвиг Геркулеса. Сын Зевса рвёт пасть огромному льву, не опасаясь гнева жуткой твари и чувствуя себя выше и сильнее этого существа, несмотря на их разницу в размерах. И пусть Аманда на фоне своего отца всего лишь одна из множества мелких песчинок вселенной, он готов стать на неё своего рода Геркулесом.

Время положить конец её – и его – страданиям.

– Аманда Гласк – самоубийство.

***

В кабинете Аманды Гласк горит свет, а на столе всё тот же хаотичный беспорядок из множества документов и каких-то папок, какой царит здесь обычно. Она просматривает последние отчеты финансового отдела и заодно прислушивается к тому, что происходит в квартире отца.

С тех пор, как Рэм возвращается назад, имена в тетрадь записывает сама Аманда. Те несколько десятков прослушивающих устройств, что они устанавливают в его квартире и офисе, позволяют ей слышать все его напыщенные речи. Она почти уверена, что сейчас её отец чувствует себя едва ли не богом этого бренного мира. Скольких человек он уже губит? Среди бесконечного множества имен преступников проскальзывает с десяток имен самых разных бизнесменов.

Аманде кажется, что она окончательно разочаровывается в этом человеке. Дорвавшись до настоящей власти он так быстро превращается в чудовище, что даже ей становится не по себе.

Ручка скрипит, касаясь пожелтевших страниц замаскированной под один из её планировщиков тетради. Она пытается размять затекшее запястье, когда вновь слышит голос отца. Аманда вскидывает брови и не смеётся во весь голос лишь по той причине, что в её доме до сих пор стоят камеры.

Мистер детектив так или иначе сопоставит одно с другим. Ей интересно, сколько же у неё остаётся времени.

– Не сегодня, – она улыбается и захлопывает тетрадь.

Погасив свет в кабинете, Аманда выходит из помещения. Ей не хочется проводить это время за работой.

========== 37 ==========

Комментарий к 37

Scarlet Dorn – I’m Armageddon

«I glide my way beyond the crowds Of humans caught in lonely shrouds My chosen weapon is my truth My mission calls when I spy you»

06/2008

Для того, чтобы найти доказательства против Рейнарда Гласка им не приходится делать ровным счетом ничего. Эл не успевает подготовить даже очную ставку и в реальном времени наблюдает за тем как Рейнард называет имена и причины смерти. Больше ничего. Он ждёт, что произойдёт что-то ещё, – что угодно, указывающее на метод убийства, – но Гласк ограничивается лишь разговорами с самим собой. Говорит тот много и часто, и первое время у него нет никакого к нему доверия. Эл уверен, что такого просто не может быть.

Когда Гарри Джеймисон погибает от несчастного случая вслед за сотрудниками компании «Скай Лайт», становится очевидно, что это не совпадение. Эл мрачно поглядывает на сутками включенный монитор и гадает, причастен ли Рейнард Гласк к этим убийствам на самом деле. За эти несколько дней он произносит имена лишь пары преступников, осужденных за особо тяжкие преступления, – все они так или иначе связаны с серийными убийцами – и это совсем не совпадает с тем портретом Киры, какой Эл составляет ранее. Рейнарда Гласка интересуют в основном бизнес и собственное благополучие.

– Рюзаки, мы же не можем просто сидеть сложа руки, когда точно знаем, что он убивает людей! – он слышит голос Соичиро Ягами, когда задумчиво помешивает ложкой в чашке с остатками кофе. Тот давно уже остывает. – У нас же есть записи, разве это не достаточное доказательство?

Как же он устает от их спешки. Вся группа расследования со стороны японской полиции так горит идеей поймать Киру, что не может уследить за самой сутью этого дела. Важно не просто схватить преступника, но и понять метод его работы и, если повезёт, мотивы. Стоит только упустить пару деталей и все те, кто становятся жертвами Киры, погибнут зря – и спасение нескольких других людей на это никак не повлияет. А вот их смерть – смерть может подтолкнуть их на несколько шагов ближе к разгадке.

Ему не понять, как можно быть готовыми пожертвовать своей жизнью ради раскрытия дела, но не суметь принести в жертву тех, кто и так уже обречён. Если всё действительно так и для убийства достаточно назвать имя и причину смерти, то спасти этих людей они никак не сумеют.

И всё-таки что-то здесь не так. В самом начале Кира наглядно показывает им, что умеет контролировать время смерти и даже поведение жертв перед смертью, так почему же Рейнард ни разу не называет время? Возможно, есть какие-то правила или же время ему не так и важно. А возможно, эти убийства совершает вовсе не Рейнард.

– Успокойтесь, господин Ягами, – он старается быть вежливым и не потерять засевшую в голове мысль. – Что вы предлагаете? Все эти люди – граждане другой страны, вы не только не имеете там никакого влияния, но и находитесь в нескольких часах пути оттуда. Нам остаётся только ждать. К тому же, я хочу посмотреть, не покажет ли он ещё что-нибудь. Я уверен, что нельзя убить человека, просто назвав его имя и причину смерти.

На нескольких других мониторах идёт прямая трансляция из квартиры Аманды Гласк – и там не происходит ничего подозрительного. Двое других подозреваемых выглядят так, словно с головой погружены в свои дела и даже если и знают что-то о том, что творится в доме Рейнарда, то не подают вида. Здесь точно что-то не так.

– Но ведь ты можешь что-то сделать, – на этот раз в разговор вмешивается Лайт. Их суета раздражает и мешает думать. – У тебя полно связей, ты детектив с мировым именем. Ты умудрился нанять агентов ФБР для слежки за подозреваемыми в Японии, но говоришь, что не можешь связаться с кем-нибудь ещё и предотвратить эти убийства? У нас на руках буквально чистосердечное признание, этого человека уже можно арестовать!

Нельзя. У них нет против него таких же неопровержимых улик, как против Мисы – в отличие от неё, Рейнард нигде не оставляет никаких следов – и он не приходит в полицию сам, как делает это в своё время Лайт, сдавшись их группе расследования. Ситуация совсем другая. К тому же, даже если в этих убийствах виновен именно Рейнард, Эл уверен – ко всем остальным он не имеет никакого отношения.

Ему просто нужно ещё немного времени. Совсем чуть-чуть – подойдет и возможность посидеть в тишине хотя бы пять минут.

– Прекратите оба, – он мрачнеет и отмахивается от них. Ведёт наблюдение. – Сейчас я могу лишь попросить Уэди проверить его квартиру. На этом всё. Может, он всё-таки прячет где-то орудие убийства или устройства связи. Возможно, он лишь передаёт данные настоящему Кире. Но арестовать его по причине того, что он желает кому-то смерти мы не можем. Это смешно.

Нет, ему ни капли не смешно. Ему до жути интересно и он буквально чувствует как у него зудит где-то в мозгу. Ещё немного и он сумеет дотянуться до разгадки. Эл ощущает привычный мандраж – наверное, что-то подобное испытывают любители азартных игр в ожидании броска костей.

Рейнард Гласк называет имя своей дочери, и в помещении устанавливается звенящая тишина.

Не обращая внимания ни на присутствующих в комнате, ни на остатки своего кофе, Эл внимательно наблюдает сразу за тремя мониторами и по привычке покусывает большой палец левой руки. Поведение Аманды Гласк не меняется – она продолжает что-то писать в планировщике, а затем захлопывает тот и выходит из своего кабинета. Поведение Теру Миками тоже остаётся прежним – он до сих пор читает какую-то книгу, отвлекаясь лишь в тот момент, когда дверь комнаты с шумом открывается. Получается, что если за убийствами стоит один из них, то и им не нужно что-то для этого делать. Или же они просто ждут.

Однако слова Рейнарда Гласка переворачивают ход дела с ног на голову.

– Мы будем ждать, – произносит Эл вслух. – Если в ближайшие дни погибнут все названные им люди, включая подозреваемую Аманду Гласк, значит, теория о том, что третий Кира – Рейнард верна. В том случае, если кто-то останется в живых, особенно, если это будет Аманда Гласк, я буду считать верной теорию о том, что третий Кира – это она.

Он уверен, что в квартире Рейнарда могут найтись доказательства их вины. Не так важно, чьей именно она окажется.

– Но Рюзаки!..

– Нет, – грубо чеканит он. – Мы не можем позволить себе упустить возможность. К тому же, если кто-то из них убийца, то все эти люди уже обречены. Сохраняйте спокойствие.

Он закроет это дело. Неважно, скольким придётся ради этого пожертвовать.

========== 38 ==========

Комментарий к 38

Lord of the Lost – See You Soon

«Close the circle, come to an end Metamorphosis begins Please hold your promise and let me forsake Metanoia and the laughing grounds of hate»

06/2008

Проходит всего три дня с того момента, когда отец Аманды Гласк называет её в качестве очередной жертвы своего амбициозного плана.

Она сталкивается с несколькими полицейскими буквально посреди улицы – на ближайшем к высотному зданию, что принадлежит её корпорации, перекрестку. Их лица закрыты, – и это её не удивляет – но она видит их имена. Ни одного знакомого. Значит, три дня? Не так много, как ей хочется.

Но Аманда догадывается, что ошибается сама. И на этот случай у неё тоже готов план. Она не может позволить себе не подготовиться к очевидному исходу – это дурной тон.

– Вы арестованы, госпожа Гласк, – мужской голос звучит глухо и грубо. – По подозрению в массовых убийствах.

– Называйте вещи своими именами, офицер, – спокойно говорит Аманда и протягивает вперёд обе руки. Сопротивляться аресту не только не хочется, но ещё и бесполезно. – И не забудьте сообщить мне, что я имею право хранить молчание и позвонить своему адвокату.

Никто ей не отвечает. Один из офицеров недовольно фыркает и всё-таки надевает на неё наручники, а затем уводит в сторону патрульного автомобиля. Аманда гадает, решит ли мистер детектив говорить с ней самостоятельно или вновь пришлёт мистера Морелло. Интересно, радуется ли тот тому, что остаётся в живых? Лично она – очень. Группа расследования так старательно делает из него жертву и ждёт, что его уничтожат, что сейчас это сыграет ей только на руку.

Аманда Гласк привыкает нести ответственность за свои решения. За все, даже самые сумасшедшие и ошибочные.

На глаза ложится плотная повязка, и это ещё раз доказывает ей, что мистер Эл ничего не знает о том как Кира совершает своё правосудие. Ей недостаточно просто взглянуть на человека, чтобы покончить с ним, а её руки плотно скованы наручниками – она при всём желании не сумеет записать в тетрадь ни единого имени. Тем более, что та уже третий день как в руках у Рэм.

Тем лучше.

Теперь её руки не просто скованы наручниками – плотно зафиксированные за спиной, где-то на уровне поясницы, они неприятно ноют и затекают. Новая повязка, закрывающая её глаза, настолько плотная и тяжелая, что кажется сделанной как минимум из плотного пластика, если не из металла. Ей не удается двинуть даже ногой. Аманда усмехается и гадает, насколько всесильным мистер детектив представляет себе Киру.

Она надеется, что его представления совпадают с её желаниями.

– Вы понимаете, почему оказались здесь, Гласк? – искаженный множеством фильтров голос звучит откуда-то сверху и эхом отскакивает от стен, словно в этом помещении и ничего кроме этих стен и нет.

Аманда представляет себе нечто, напоминающее закрытую палату в психиатрической клинике.

– Вы знаете, мистер детектив, моё понимание начинает медленно таять, – спокойно отвечает она. – Я могу понять арест, но подобное содержание подозреваемых – это нечто за гранью. Вы же и сами понимаете, что это не имеет ничего общего с установленными законом нормами, не так ли?

– С каких пор вас волнуют законы?

– А вас?

Она не походит на жертву и вовсе не боится. За свою короткую жизнь Аманда Гласк успевает побывать в переделках худших, и устроенное детективом представление не идёт ни в какое сравнение с той влажной, пропахшей кровью, лекарствами и чернилами канализацией из её детства. Сюда она приходит почти добровольно и прекрасно знает, что её ждёт.

Ей даже есть, что рассказать мистеру Эл. Она почти уверена, что допрос ведёт именно он.

– Не юлите, – даже сквозь фильтры его голос кажется излишне флегматичным. – Вас задержали по подозрению в том, что вы – третий Кира. В квартире вашего отца в Лос-Анджелесе мы обнаружили несколько прослушивающих устройств и все они передавали информацию именно вам. Несмотря на то, что имена жертв называл он, убийства должны были совершать вы.

– Скажите мне, мистер детектив, а его вы тоже задержали? Заказчик – лицо не менее виновное, чем исполнитель.

Аманда улыбается и пытается расслабиться, насколько это возможно в её положении. Так и не успевшие зажить раны на спине ноют каждый раз, когда она задевает их руками, а ноги то и дело прошибает болью. Это даже хуже, чем целый день простоять на каблуках.

– Вы пытались его подставить? Скорее всего, вам удалось, но с этим будет разбираться полиция Штатов.

– Замечательно, – говорит она с воодушевлением. У неё нет права дать слабину или отступиться от заранее намеченного плана. Она знает, что отсюда уже не выйдет.

– Вы признаете свою вину, Гласк? – ей кажется, что она слышит в его голосе нетерпение.

– Вот так вот сразу, даже без адвоката? Вы разочаровываете меня, мистер детектив.

– Прекратите издеваться или я начну вести допрос иначе. Вы должны понимать, что у меня есть чрезвычайные полномочия в ведении дела Киры. Я имею право допрашивать вас так, как посчитаю нужным. И у меня есть на это законное разрешение.

Аманде хочется прикрыть глаза, но она и так ничего не видит. Она пытается вспомнить, не забывает ли что-то важное – она успевает составить даже завещание, а вот попрощаться всё-таки уже нет. Строго говоря, она делает это четырежды за последние три дня, но этого так мало.

Она тяжело выдыхает. У неё нет пути назад. И вперёд – тоже. Её жизнь должна закончиться тринадцать лет назад, во время очередного представления Ларри Роудса, но она продолжается до сих пор. И Аманда благодарна судьбе за этот своеобразный подарок. Кажется, ей впервые по-настоящему хочется, чтобы жизнь всё-таки не заканчивалась.

– Что вы хотите от меня услышать, мистер детектив? Чистосердечное? Хорошо, давайте сыграем в вашу игру. Да, я – Кира. У меня сложные отношения с преступниками и я не считаю, что кто-то из них должен оставаться в живых, даже если и в тюрьме. Смерть пугает куда сильнее. Но вы наверняка знаете об этом и о многом другом, потому что следите за мной в последние несколько месяцев и нисколько этого не скрываете.

Ответом ей становится тишина. Аманда уверена, что детектив ожидает от неё другого поведения, иначе допрос должен выглядеть по-другому. Она чувствует как бьётся её собственное сердце. Спокойно и размеренно, хотя сама она ждёт, что то будет колотиться куда быстрее. Она почти не нервничает. Почти.

– Как ты убиваешь? – на этот раз Эл обращается к ней иначе и даже фильтры не мешают услышать в его голосе неприкрытое любопытство. Так вот каков его главный вопрос.

– Разве вы сами не видели, мистер детектив? Мне достаточно просто знать имя человека и представлять, как он выглядит. Всё остальное делает шинигами.

Она врёт. Аманда обещает Рэм, что её драгоценный человек останется в безопасности, а себе – что она не позволит втянуть в это Теру. Она готова исполнить его мечту даже таким способом. И Эл никогда не сумеет доказать, что её слова – ничем не прикрытая ложь.

– Ерунда, – тут же откликается он. – Ни за что не поверю в такую глупость.

– Тогда как же умирают все эти люди? Вы видели смерти своими глазами. С большинством жертв мы даже никогда не встречались. Сам факт подобного убийства вас не смущает? Вы считаете, что его можно обосновать с научной точки зрения?

Аманда смеётся, и в этом смехе не слышится и капли веселья. Её смех тяжелый, горький и отчаянный. Ей всё равно, если Эл сочтёт её сумасшедшей.

Ей вдруг становится интересно, держат ли в подобных условиях мистера Ягами. И что будет с ним теперь? Он – единственный конкурент в её списке, до которого она так и не дотягивается. Она снова и снова считает до четырёх, старается понять ход времени. По её ощущениям проходит около двух минут, прежде чем она в очередной раз слышит чужой голос.

– Что любят шинигами? – спрашивает он.

– Яблоки, – Аманда улыбается.

Она не знает, почему детектив задает именно такой вопрос. Сама она никогда не делает ему никаких намеков на пристрастия некоторых богов смерти, но догадывается, что это случается до неё – возможно, такие подсказки даёт тому мистер Ягами.

– Как насчет тех, кто убивает до вас? Как сила переходит от одного к другому?

– Это сложный процесс. И те, кого оставляют шинигами, не имеют ни малейшего понятия о том, что они делают под их руководством.

Этому спектаклю пора закончиться. Ей интересно, когда занавес наконец-то опустится. Скоро.

– Для чего вам убийства Мацуды и Блейка? Я уверен, что это не ваших рук дело.

– Вы пытаетесь впутать в это моего… жениха? – она даже запинается, когда пытается назвать Теру своим женихом. Звучит непривычно и неправильно. Ей не нравится. Теру не может быть для неё просто женихом. – Не стоит. Хотя я не могу отрицать, что убить их приходится ради него. Я не люблю, когда он ревнует.

Где-то за пределами этой комнаты наверняка идёт какое-то бурное обсуждение, иначе такое обилие пауз Аманда объяснить не может. Она пытается представить себе множество людей, что прямо сейчас решают, насколько аморально её поведение и какого наказания она заслуживает.

Самым жестоким образом Аманда наказывает себя сама.

– Я хочу видеть как вы убиваете, – говорит детектив, и где-то на фоне она слышит отзвуки чужих голосов. Всё-таки он там и правда не один.

– Только если вы дадите мне пару гарантий, мистер детектив, – произносит Аманда. Она привыкает вести дела на своих условиях и не желает отступаться от этой привычки даже в таких плачевных обстоятельствах. – Вы не станете впутывать Теру в эту историю. У него есть свои слабости, но он не имеет к этим убийствам никакого отношения. Мне просто хотелось сделать его счастливым.

Ей просто хочется исполнить его мечту. От начала и до самого конца. Дать ему возможность построить тот идеальный мир, которым он грезит с детства. Он из раза в раз играет в ней в религию, а ей с самого начала хочется сделать богом его. И Аманда знает, что он справится куда лучше неё.

– Допустим, – в конце концов говорит Эл. – Но я продолжу следить за ним. Вероятность того, что он тоже может оказаться Кирой не нулевая.

Остаётся только надеяться, что у Теру хватит сил и терпения. Аманда уверена, что он сумеет справиться без неё, но без тетради – без тетради ему будет гораздо сложнее.

– Тогда, мистер детектив, сорок секунд.

Улыбка на её губах напоминает звериный оскал.

«Сорок секунд», – это их с Рэм условный сигнал. Сейчас она её не видит, но ощущает движение у себя за спиной и слышит шорох бумаги. Может ли Аманда сказать, что проживает достойную жизнь? Может ли назвать себя счастливой? Пожалуй. В свои последние сорок секунд ей не хочется вспоминать о тех демонах, что преследуют её всю жизнь, поэтому она вспоминает лишь о чудовище, что преследует её последние восемь лет.

У него раскосые карие глаза и длинные темные волосы, ужасно проницательный взгляд и никакой родинки под правым глазом. Её чудовище по-настоящему идеально.

Аманда успевает сосчитать до четырёх целых десять раз.

***

Рэм наблюдает за тем как гаснут пляшущие над головой Аманды Гласк буквы и цифры. Она видит её продолжительность жизни и знает, что забирает её жизнь ровно в тот день, когда ей и положено умереть – пойдя на сделку, та сокращает свою жизнь до нескольких месяцев. Ей неизвестно, при таких ли обстоятельствах изначально суждено умереть Аманде, но где-то в глубине души она её даже жалеет. Это женщина всё-таки кладет свою жизнь на алтарь чужих желаний.

Покидая это неприятное помещение, Рэм гадает, стоит ли этот человек того.

========== 39 ==========

Комментарий к 39

In This Moment – Bones

«You are my god You are my soul You are my savior In a devil’s robe And I can’t exist without you»

06/2008

Он понимает, что что-то идёт не так ещё в тот момент, когда открывает двери её квартиры. Пустой и темной, если не считать застывшую прямо в прихожей шинигами. Её единственный ярко-желтый глаз сверкает во тьме и на несколько коротких мгновений кажется ему предвестником чего-то действительно жуткого. Подобные ощущения преследуют Теру весь сегодняшний день – с самого утра и до вечера – и он понимает, что не просто так.

– Я не должна заниматься подобным, человек, – он слышит её хрипловатый, скрипучий голос. Они с ней разговаривают впервые на его памяти и её манера говорить здорово отличается от той, к какой он успевает привыкнуть в обществе шинигами совсем другого. – Но сделаю это из уважения к последней воле бывшего владельца тетради.

Она протягивает ему в несколько раз сложенную записку и ещё раз внимательно на него смотрит, прежде чем пройти сквозь ближайшую стену и исчезнуть из поля его зрения. Её последние слова никак не укладываются у него в голове. Он не хочет думать о том, что может быть последней волей владельца её тетради. Бывшего. Теру понимает, что не имеет ни малейшего отношения к тем, кто владеет этой тетрадью до Аманды и понимает, что никто, кроме неё, не станет просить это существо о подобной услуге.

Он не может заставить себя развернуть в несколько раз сложенный лист. Он смотрит на него снова и снова, будто ждёт, что тот исчезнет, ровно как и этот короткий диалог из его памяти. Его сердце бьётся слишком часто и будто бы пропускает удары, когда он всё-таки находит в себе силы прочесть переданное ему короткое письмо.

Её витиеватый почерк легко узнается – Аманда так и не может приучить себя писать иероглифы ровнее и в них и по сей день проглядывает её любовь пользоваться латиницей везде, где это только возможно. Теру даже улыбается этой её привычке – блекло и откровенно нервно.

«Я знаю, что тебе это не понравится, Теру, но по-другому у меня не получится. За допущенные ошибки так или иначе приходится расплачиваться, и будет лучше, если этим займётся кто-то один. Я сделаю всё, чтобы у мистера детектива не осталось к тебе лишних вопросов. Вторая тетрадь останется у тебя, так что ничто не помешает тебе строить правильный и идеальный мир, если ты будешь осторожен. Уверена, что никто, кроме меня не может исполнить твою мечту таким радикальным методом. Но тебе нравится, правда? Не разочаровывайся во мне слишком сильно, Теру».

Написанное с трудом укладывается в его голове. Он не считает, сколько раз перечитывает записку, но так и не может понять одного – почему. Не может понять, почему Аманда ставит себя ниже его желания изменить этот мир к лучшему. Почему так и не говорит ему о том, о чём – он точно знает – собирается сказать так много раз, что он в конце концов сбивается со счёта.

Теру не замечает как мелко подрагивают его руки.

«Не разочаровывайся во мне слишком сильно», – именно это волнует её до самого конца. Он до боли прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу эмоции. Он знает, отчего в последние несколько дней Аманда смотрит на него так тяжело и печально, отчего её прикосновения такие частые и такие крепкие. Он знает, что у этой истории едва ли может быть иной конец. Ему просто не хочется с ним мириться. Не хочется мириться с тем, что она так и не понимает его чувств.

Аманда считает себя всего лишь символом, средством – тем, что помогает ему быть собой и добиться собственных целей. И его привычка возводить её практически в статус божества делает только хуже. Теру уверен, что в её непонимании есть и его вина. Он позволяет ей чувствовать себя принадлежащей ему – целиком и полностью – и дарит ей именно те ощущения, за какими она безуспешно гонится с самой юности, однако ни разу так и не говорит о том, что за этим стоит.

Они никогда так и не произносят нужных слов. К горлу подступает неприятный ком, заставляя его дышать глубже и не обращать внимания на резь в глазах. Он знает, что в происходящем нет ничьей вины, кроме их собственной. Всё это время он уверен, что сумеет двигаться дальше, если что-то всё-таки пойдет не по плану. Всё-таки он совершенно не умеет держать себя в руках, когда дело доходит до того чудовища, какое он так неосторожно выпускает наружу много лет назад.

Теру не может разочароваться в Аманде, несмотря на то, что она снова исчезает из его жизни, ничего не сказав. На этот раз он не способен даже злиться.

Ему требуется всего два дня, чтобы привести в порядок оставшиеся дела. Теру не позволяет себе просто бросить работу на своего заместителя – он всё-таки обязательный человек – и приводит в порядок все документы, прежде чем оставить в отделе кадров своё заявление. Ему даже немного жаль, что отработать положенные дни он так и не сможет.

Он успевает на её похороны. У него нет сил смотреть на её урну с её прахом – такую обезличенную и жуткую одновременно – и он рассматривает тех, кто на эти похороны приходит. Никого, кроме нескольких сотрудников её корпорации и его самого. За свою жизнь Аманда так и не открывается кому-то, не заводит близких друзей. Размышляя об этом сейчас в попытках отвлечься, он вдруг понимает, что практически все её контакты так или иначе связаны с работой. Теру мрачно усмехается себе под нос. Они с ней просто отвратительно похожие люди.

Ничего удивительного, что их жизни в конце концов приходят к общему знаменателю. Аманда – такое же израненное и зацикленное чудовище, как и он сам. Самое жуткое в его жизни. И она ломает её так легко, что он сам начинает думать, что так та и должна сложиться. Иначе быть просто не может.