Текст книги "Чудовища (СИ)"

Автор книги: Imlerith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Рейнард никогда не мог сказать, что творится в её голове. Не может и до сих пор. Их образ мысли кардинально отличается друг от друга, и он и по сей день уверен, что он, в отличие от неё, способен мыслить трезво. Аманда руководствуется эмоциями и живущими в её голове демонами, в то время как он опирается лишь на сухие факты и холодный расчет. И даже если она побеждает его однажды, это не значит, что он проигрывает. Просто их партия ещё не окончена.

Составленный им график не внушает доверия. Как ни крути, а их американские активы действительно падают и отыграть это падение ему не удаётся уже шестой месяц подряд. Рейнард тяжело выдыхает и вносит коррективы в почти законченный план.

Аманда звонит ему для того, чтобы показать, что его план не работает. Эта мысль вихрем проносится в его голове, заставляя на мгновение рассредоточить взгляд. Неужели она и впрямь показывает ему, что его попытки пошатнуть её положение через этого мальчишку не увенчаются успехом? Ерунда. Он уверен, что никто в здравом уме не захочет оставаться рядом с его дочерью, зная о том, что она из себя представляет.

«Я досконально изучил дело господина Роудса», – эти слова смущают его ещё тогда, когда он слышит их по телефону. Кем нужно быть, чтобы адекватно воспринять подобную информацию? Рейнард уверен, что тот мог бы даже не просматривать само дело – достаточно взглянуть на фотографию преступника в момент его заключения.

Этот Миками либо безнадежно влюблён в его нестабильную дочь, либо просто не в себе. Зная о её способности строить из себя святую, он склоняется к первому варианту. Он смутно припоминает их личную встречу, но тогда он не замечает в том ничего необычного, кроме этого отвратительного сходства с серийным убийцей.

Он стирает несколько уже закрепленных в таблице пунктов и начинает переписывать их заново, внося коррективы. Работа с цифрами и графиками помогает ему структурировать собственные мысли. Даже если Аманде удаётся убедить в наличии у себя каких-то чувств не только Джерарда, но и этого прокурора, то остального это не меняет – к последнему она наверняка привязывается сама. И он уверен, что его исчезновение из её жизни так или иначе выбьет её из колеи.

Нет ничего хуже убитой горем женщины. Особенно такой. Рейнард готов спорить на остаток своего состояния, что после этого она отойдет от дел, если вообще останется жива. Он усмехается себе под нос.

– Мистер Гласк, – секретарь заглядывает в его кабинет. – Мистер Джонсон просил сообщить, что ваша сегодняшняя встреча отменяется.

– А о причинах он не сообщил?

– Он отказывается от контракта, – её звонкий голос звучит даже несколько жалко, будто в отказе клиента виновата именно она. – «Скай Лайт» предложили ему более выгодные условия.

Он всего лишь прикрывает глаза и шумно выдыхает.

– Спасибо, Эмили, – почти добродушно произносит он.

Эмили коротко кивает и выходит из кабинета, с глухим стуком захлопнув за собой дверь. Сейчас Рейнард даже не может сказать, кто раздражает его сильнее – Аманда или эти скользкие типы из «Скай Лайт», срывающие ему уже третью сделку подряд.

– Убил бы, честное слово, – вслух ругается он и вновь принимается за план. Построенный график уже не кажется ему хоть сколько-то удачным.

Рейнард Гласк считает, что никогда не опустится до убийства, но напоминает себе, что между заказным убийством и убийством, совершенным собственными руками, есть огромная разница.

***

Рэм с мрачным спокойствием смотрит за тем, как человек по имени Рейнард Гласк делает пометки в планировщике, прежде чем уйти прочь из его кабинета сквозь ближайшую стену. Он не видит её, точно так же, как и расположенные в кабинете камеры, зато она – она видит достаточно. Её до сих пор тошнит от большинства людей.

***

На Лос-Анджелес уже опускается ночь, когда Рейнард Гласк наконец-то возвращается в свою квартиру. Он живёт в ней уже много лет, точно так же, как живёт здесь когда-то его отец, как до него живёт его дед. Каждая вещь здесь хранит в себе память, за исключением одной уже несколько лет как запечатанной комнаты – той самой, где до своего шестнадцатилетия живёт его единственная дочь.

Туда, в отличие ото всех остальных помещений, он за последние девять лет ни разу даже не заглядывает. Проходит мимо двери и упорно делает вид, что той не существует. Внутри – лишь уже видавшая виды кровать, стол и от пола до потолка исписанные изображениями красных лилий стены. Находиться там сродни пытке – каждый раз, рассматривая эти неумелые рисунки, ему кажется, что он всматривается в самые мрачные глубины собственной души. Видит все свои недостатки.

Рейнард Гласк до сих пор говорит себе, что его вины в этом нет. Девочка упивается своими демонами безо всякого его участия – в том числе и когда рисует. Он оплачивает её лечение в те годы, а значит делает достаточно. Он считает, что полностью исполняет свой отцовский долг.

Полностью, лишь с небольшой поправкой на то, что самым гуманным с его стороны должно стать избавление её от страданий, в том числе душевных. К сожалению, он оказывается непозволительно слаб и пускает ситуацию на самотёк в надежде на то, что сумеет передать её в другие руки. Помнит ещё, что пока Аманда окончательно не взрослеет в нём ещё теплится надежда на то, что она сойдётся с кем-нибудь из его конкурентов и поможет ему прибрать к рукам их активы.

Сколько лет проходит, а он до сих пор не понимает, где сворачивает не туда и кто так пагубно на неё влияет. В то, что это влияние – результат её постоянных визитов в тюрьму, он так и не верит. В его картину мира не вписывается осужденный серийный убийца, способный выступать ориентиром для девочки-подростка. Рейнард считает, что сам в те годы является для дочери отличным примером и единственным, кто может решать, куда и как должна идти её жизнь.

– Нашёл, конечно, о чём задуматься на ночь глядя, – он разговаривает сам с собой, стоя перед зеркалом в ванной комнате, и ерошит свои короткие волосы. В них давно уже пробивается седина, хотя ему всего-то сорок шесть лет. – Давно пора с этим покончить.

Удивительно, но в этом доме, за исключением много лет закрытой на замок комнаты, нет ни единого признака того, что когда-то Рейнард Гласк не живёт один. Из фотографий – лишь его собственные, из картин – только те, что когда-то дарят ему же в подарок или те, какие он вырывает на аукционах прямо из рук других коллекционеров. Он сам вовсе не коллекционер, ему всего лишь нравится побеждать. И ему плевать на то, что подобные победы – всего лишь блажь. Он может себе её позволить.

Мог. Сейчас ему приходится поумерить непредвиденные расходы. Ему и впрямь хочется раз и навсегда покончить с их с дочерью противостоянием – сделать так, что она никогда уже не оправится от своих травм. Такие люди не могут восстать из пепла дважды.

Ему жаль, что он может связаться с Кирой. Этот человек – неважно, кто он на самом деле – кажется ему идеальным вариантом. Аманда ничем не отличается от преступников – её методы не вызывают доверия, к тому же, она долгое время общается с опасным серийным убийцей. Рейнард считает, что её убийство ничем не будет отличаться от расправы этого маньяка над всеми остальными. Ему жаль, что никто не знает, кто такой этот Кира и где его искать.

Тем не менее, опуститься до обращения к простым наемным убийцам он не может. Для него это не сделка с совестью, но марать руки лишь из-за того, что он проигрывает первый раунд? Нет. Есть методы куда более действенные.

Следующим утром Рейнард Гласк оформляет сразу несколько курьерских доставок в пределах Токио и довольно усмехается себе под нос. Открыв ящик рабочего стола в своём домашнем кабинете, он натыкается на длинный, распечатанный список имен и не понимает, откуда тот берётся – он не просто не знает, чьи эти имена, но и не помнит за собой привычки заводить подобные списки. Ещё раз пробежавшись глазами по списку, Рейнард пожимает плечами и бросает бумагу в корзину.

Расположенная за стенкой книжного шкафа камера фиксирует каждое его движение.

***

Над Токио уже несколько часов как поднимается солнце, когда Аманда Гласк заходит в свой кабинет на двадцать седьмом этаже высотного здания и едва ли не кашляет от навязчивого аромата лилий. Ей хочется открыть все окна разом, лишь бы не чувствовать этого удушливого запаха, от которого её периодически подташнивает.

– Что это? – она выглядывает из кабинета и обращается к своему секретарю. Она уверена, что та понимает её и безо всяких уточнений.

– Утренняя доставка, мисс Гласк, – тут же отзывается девушка. – Имя отправителя не указано, я проверила несколько раз. С курьером тоже никаких сообщений не передавали. Мне унести цветы?

– Не стоит, – Аманда хмурится. – Я сама.

Букет из множества желтых тигровых лилий красуется на журнальном столике около дивана. Она не представляет, кто может подарить ей цветы – у Теру уже много лет как нет такой привычки, а мистер Койл едва ли станет пользоваться такими примитивными методами в их затяжной игре. К тому же, тот всегда подписывается, а в приложенном к цветам конверте лишь пригласительный билет на одну из художественных выставок последних лет.

Аманда терпеть не может художественные выставки. В ней нет тяги к искусству. И лилии она тоже недолюбливает.

Подарок находит своё место в мусорном ведре – к счастью, в самом отдаленном от её кабинета. Комбинация из выбранных цветов и билета наводит её лишь на мысли об отце. Он единственный может похвастаться таким отвратительным вкусом и неудачной ставкой на её поклонников. Она готова поспорить, что таким образом он пытается продолжить гнуть свою линию – выставить её бесчувственной тварью, готовой разбивать сердца несчастных мужчин.

Её отец часто судит людей по себе.

Аманда надеется, что не наступает на те же грабли, когда отправляет ему небольшой подарок. Его, в отличие от лилий, доставляют вовсе не курьером.

========== 33 ==========

Комментарий к 33

Scarlet Dorn – True Love is Mad

Осторожнее – кинки, бладплей и прочие непотребства.

«Oh RomeoJuliet’s blood will flowFrom balconies on highDrawn to the earth, not skyOh, flightless crowClipped your wings long ago»

05/2008

Витиеватые линии шрама складываются в с годами смазавшийся узор – в композицию из десятка крупных лилий. Этими бледными цветами усыпана вся её спина, и даже кое-где выступающие позвонки по сей день кажутся со стороны частью созданной кем-то картины. Проводя по шрамам пальцами, Теру мрачно усмехается. Он знает, кто оставляет Аманде этот шрам и знает, что от того человека больше не остаётся и следа. Он сам занимает его место – в её сознании, в её душе, в её сердце. Становится важнее и ярче него.

Она едва заметно подрагивает от его прикосновений – таких пока ещё легких. Таких простых. Сегодня Аманда сама вкладывает в его руки поблескивающий в тусклом свете приглушенного потолочного светильника скальпель. Она называет этот инструмент иначе, но Теру не видит особой разницы. Ей хочется избавиться от всего, что ещё остаётся в ней от терзающего её прошлого. Он не против. Ему самому хочется разорвать эту последнюю связующую их нить. Хочется остаться единственным, кто сводит её с ума.

– И ты уверена, что я достоин? – он ведёт ладонью по её шее, скользит по острым ключицам и почти что обнимает её со спины. От её распущенных, перекинутых через правое плечо волос слышится едва различимый, но такой знакомый аромат её странного парфюма. Сегодня он слышит в нём одни только чернила.

– Я могу передумать, если ты будешь задавать так много вопросов, Теру, – Аманда улыбается и прикрывает глаза. Он знает, что она не передумает. Уже никогда.

Она кажется такой хрупкой, когда сидит на кровати обнаженной, повернувшись к нему спиной. Одна только мысль о том, насколько она ему доверяет, заставляет его дыхание сбиваться с ритма. Наверное, он сходит с ума, когда соглашается. Наверное, ему стоит остановиться и задуматься, к чему это приведёт их обоих. Подумать о том, могут ли они зайти ещё дальше, чем заходят уже не единожды. Наверное, он должен воззвать к голосу разума и убедить Аманду в том, что ей вовсе не обязательно калечить себя ради него. Наверное, но ему совершенно не хочется.

Рядом с ней он не чувствует себя тем спокойным и разумным человеком, каким хочет быть в глазах большинства – он чувствует себя свободным. Разве можно чувствовать себя иначе, оказавшись к Господу так близко? Нельзя, он прекрасно знает, что нельзя.

Дрожь пробивает всё её тело от макушки до кончиков пальцев, когда он касается острым лезвием её кожи. Ведет его ниже и правее, с точностью до миллиметра повторяя контур первого лепестка. Кровь алыми каплями стекает вниз, оставляя яркие следы на коже, пачкает рукава его белой рубашки и бьёт в нос назойливым запахом металла. Теру чувствует, как медленно теряет связь с реальностью – он понятия не имеет, насколько ему нравится вид и запах крови. Её крови.

– Аманда, – он шепчет её имя, потому что она не разрешает ему звать её иначе. Ему вовсе не жаль. Её имя звучит даже лучше.

Лезвие легко скользит по коже, рассекая линии старого шрама одну за другой. Теру не художник и никогда не замечает за собой тяги к искусству, но сейчас ему кажется, что он не против им стать. Его пальцы перепачканы в крови и от её запаха уже никуда не скрыться; он даже не замечает как оказывается к Аманде ближе, как пачкает в крови всю свою рубашку и концы длинных волос.

Ему кажется, что если он не прикоснется к ней сейчас, то захлебнется. Яркостью своих желаний, своей любовью, её кровью, в конце концов.

Она шипит от боли, когда он прижимается к ней, касается пальцами её подбородка, заставляя слегка повернуть голову, и целует. Нетерпеливо, грубо и болезненно. Знает, что ей нравится. Когда они становятся такими? Как долго вскармливают своих чудовищ, пока те наконец-то не вырываются наружу? Господи, как же ему наплевать. У него больше нет сил задумываться.

Опьяненный вкусом и запахом крови, Теру может лишь желать.

– Продолжай, Теру, – выдыхает она ему в губы. Горячо. У него нет права ослушаться.

На спине Аманды расцветает все больше кроваво-красных лилий. Выступающая кровь блестит на свету – не ярче её глаз. Он слышит как тяжело она дышит и как приглушенно постанывает с каждым новым прикосновением. Не от боли. Может ли он свести её с ума? По-настоящему – заставить её забыть о существовании остального мира. Забыть обо всем, что находится за пределами этой спальни. Может. От этой мысли становится нестерпимо жарко.

Светлая простынь совсем скоро превратится в алую.

Руки Теру дрожат, и линии получаются смазанными. Ошибается. Ему не хватает терпения. Перепачканное в крови лезвие блестит в его руках, он старается действовать медленнее и аккуратнее, но понимает, что уже не может. Наваждение накатывает на него волнами, заставляя касаться свежих ран губами – солоноватый привкус крови надолго оседает у него в сознании. Он знает, что тот будет преследовать его неделями.

Её судорожные выдохи и короткие стоны заводят его ещё сильнее. Ему так сложно держаться.

– Теру, – его имя срывается с её покусанных губ. Он слышит в нём мольбу и замечает с какой силой Аманда стискивает пальцами мокрую от крови простынь.

Он прикрывает глаза и до боли закусывает нижнюю губу, когда наконец выводит последнюю линию близ её поясницы. Теперь каждая часть её обширного шрама принадлежит ему – точно так же, как проклятый счёт до четырёх. Аманда – от её сумасшедших глаз до её божественности – принадлежит только ему.

Открытые раны не мешают ей повернуться к нему и поцеловать так крепко, что у него окончательно выбивает почву из-под ног. Теру кажется, что этой ночью он чувствует себя куда больше, чем просто человеком. Он до синяков стискивает пальцами её плечи и тянет на себя, вынуждая сесть к нему на колени.

Так близко. Он оставляет на её шее следы от коротких болезненных укусов, запускает руки в её длинные волосы и пачкает их в крови. Аманда выгибается от каждого случайного прикосновения к кровоточащим ранам и снова и снова шепчет его имя, когда дрожащими руками расстегивает его одежду.

Она тоже не может держаться. Запах крови стоит повсюду, забивается в нос и медленно сводит с ума их обоих. Никогда в своей жизни Теру не чувствует себя таким настоящим, таким живым. Он почти закатывает глаза от удовольствия, стоит ей только коснуться его.

Нет. Он перехватывает её руки и заводит их ей за спину – и в её ярко-красных глазах отражается ничем не прикрытое желание. Они снова горят. Из-за него. Только из-за него.

– Пожалуйста, Теру, – она делает акцент на его имени и вынуждает его сдаться. Ему хочется заставить её произносить его бесконечно.

Он старается не касаться её израненной спины, но всё равно срывается в тот же момент, когда наконец-то делает первый толчок. Все его руки перепачканы в крови и их следы остаются на её бледной коже по всему телу – на талии и на бедрах, на тонкой шее и изящных руках. Теру не может прекратить её касаться. Он хочет её всю.

Аманда почти скулит от каждого нового движения и сама задаёт темп, двигая бедрами и упираясь руками в его плечи. Она смотрит на него сверху вниз, и он почти готов назвать её Господом вновь. Её длинные, покрытые пятнами крови волосы растрепаны и в их тени её глаза кажутся по-настоящему нечеловеческими.

Теру знает, что скоро сорвется. Она снова зовёт его по имени. Пожалуйста, ещё. Он вовсе не пьян, но перед его глазами стоит пелена тумана, у него кружится голова. Ещё.

Вкус её крови оседает на его губах. Ещё. На её теле тут и там расцветают новые синяки, она до крови царапает его плечи своими длинными ногтями, но боль не отрезвляет ни одного из них. Ему хочется сказать ей так много, а произнести удаётся лишь её имя. Ещё.

Они оба теряют ритм. Слишком быстро, слишком рвано, слишком горячо. Кажется, в них обоих не остаётся ничего от людей – они похожи на сорвавшихся с цепи животных, дорвавшихся до исполнения своих самых тёмных желаний. Господи, ещё. Теру готов продать душу кому угодно, только пусть это никогда не заканчивается.

Мир на мгновение тонет в проскользнувшей перед глазами яркой вспышке, когда его всё-таки сотрясает от оргазма. Аманда обнимает его руками и ногами, подрагивая вместе с ним и задыхаясь в последнем протяжном стоне. Она его не отпускает. Он не против остаться навсегда.

***

Айбер отключает включенные ещё несколько мгновений назад мониторы и залпом опрокидывает принесенный с собой стакан виски. Когда он говорит Рюзаки, что отношения этих двоих полны тонкостей, он и не подозревает, какими на самом деле могут быть эти тонкости.

========== 34 ==========

Комментарий к 34

Король и Шут – Фокусник

«Что ж, фокусы – ложь, взрослые знают умы Всё же для них тайны мои необъяснимы Просят они: “Нас обмани, чудо хотим видеть мы” Выхожу из тьмы»

06/2008

Генеральный директор компании «Скай Лайт» и их топ-менеджер погибают в один день, попав в страшные аварии на разных концах города. Об их смерти пишут многие финансовые издания и твердят сразу в нескольких выпусках новостей – Рейнард Гласк просматривает их все, не в силах поверить своим глазам. Неужели его желания действительно сбываются?

Он не из тех, кто склонен верить в чудеса. Ему прекрасно известно, что добиваться всего нужно самостоятельно, – выгрызать себе путь наверх собственными зубами, ступая по головам других, если понадобится – но то письмо, что приходит ему пару недель назад, сбивает его с толку.

«Достаточно лишь произнести имя и причину – и с человеком будет покончено», – заявляет ему неизвестный и велит уничтожить тот небольшой клочок бумаги, на котором пишет свое письмо. В тот день Рейнард позволяет себе лишь посмеяться над чьей-то глупой шуткой. Он слишком стар для того, чтобы попадаться в глупые ловушки для подростков. И всё-таки он предлагает Ричарду Майлзу и Джонатану Смиту погибнуть в автомобильной катастрофе.

– А если я решу избавиться ещё от кого-нибудь? – спрашивает он вслух, однако ответом ему становится лишь тишина. Рейнард качает головой и думает, что ведёт себя глупо. Это всего лишь совпадение, он не имеет никакого отношения к гибели этих людей.

Перебирая принесенные секретарём предложения от потенциальных клиентов, он не может отделаться от мыслей о том, кто может за этим стоять. Кто присылает ему письмо? Это и письмом-то нельзя назвать – в один момент тот клочок бумаги просто появляется на его столе, словно кто-то приносит его прямиком в его квартиру. И он не представляет себе того человека, что забирается в чужой дом лишь ради короткой записки.

Буквы плывут перед глазами, когда он вспоминает о своем желании связаться с Кирой. Неужели тот слышит его? Нет, это несусветная ерунда – он не из тех людей, что считают этого серийного убийцу подобием господа бога и никогда не поверит, что тот и в самом деле обладает какими-то сверхъестественными способностями или слышит других людей. К тому же, все жертвы Киры так или иначе умирают от сердечного приступа.

Но как? Этот вопрос он задаёт себе с того момента, когда впервые читает о Кире в какой-то газете. Как можно уничтожить человека на расстоянии, к нему даже не прикоснувшись? Ответ лежит за гранью его понимания. Он знает, что этому существует рациональное объяснение и рано или поздно какой-нибудь ученый расскажет об этом миру. Сразу после того, как этого Киру всё-таки поймают.

Среди множества предложений выделяется одно – предложение корпорации «Джеймисон Индастриз» выкупить активы лос-анджелесского филиала «Гласк Фарма» в течение ближайшего года. Такие документы должны приходить в головной офис в Токио, а на стол Рейнарда их приводит не иначе как ошибка Эмили или секретаря «Джеймисон Индастриз», который отправляет бумаги по неверному адресу. Тем лучше для него.

Рейнард догадывается, что подобное предложение станет для Аманды лучшим поводом сместить его с должности. Благодаря составленному ею же контракту он не имеет права ни на какую другую должность внутри их корпорации, а место заместителя генерального директора должен покинуть в том случае, если активы их американского филиала упадут сильнее, чем на тринадцать процентов. Десять уже потеряно, и он до сих пор не может отыграть это падение.

Проклятая девица.

И пусть он, в отличие от своей дочери, не склонен искать идолов среди преступников, он всё ещё может попробовать. Где-то в глубине души Рейнард Гласк до сих пор верит, что он во многом лучше и талантливее других людей. Он верит, что если и существует кто-то особенный, то это непременно должен быть он. Так почему бы Кире – или кому угодно другому – не выйти с ним на связь? Он всё ещё способен предоставить им свои средства, влияние и харизму.

Харизма может проложить дорогу туда, где деньги уже бессильны. К счастью, встречается такое нечасто.

– Так вот ты какой, Гарри Джеймисон, – Рейнард с легкостью находит информацию о нём на официальном сайте корпорации и довольно усмехается. «Джеймисон Индастриз» – точно такой же многолетний семейный бизнес, но их нынешнему генеральному директору всего лишь двадцать восемь лет. Самоуверенный мальчишка. – Будет замечательно, если и с тобой произойдёт несчастный случай.

Это даже звучит смешно. Он не понимает, на что рассчитывает, когда произносит эти слова вслух. Рейнард считает, что даже если что-то всё-таки произойдёт, то он не будет иметь к этому никакого отношения. В конце концов, пожелать кому-то смерти – это вовсе не убийство. Он не становится и никогда не станет убийцей.

Убийства – удел бесперспективных чудовищ.

***

Рэм выводит в своей тетради имя Гарри Джеймисона, стоя прямо за спиной Рейнарда Гласка. Она не против отнять годы жизни у того, кого даже не знает – по своей природе все люди за редкими исключениями одинаково отвратительны. К сожалению, Рейнард Гласк исключением не является.

Наблюдая за этим человеком, она надеется, что Аманда понимает, что делает и что её план действительно сработает. Рэм нужно подарить Рейнарду лишь несколько смертей – это должно навести детектива на ложный след, не позволив ему понять, как совершаются убийства. Суть ей ясна, ровно как и то, что Аманда играет с огнём.

Её радует лишь то, что Аманда и сама это понимает.

«Если Миса окажется в опасности из-за меня, Рэм, не стесняйся просто вписать моё имя в свою тетрадь», – говорит ей та перед тем, как они расстаются в последний раз. И всё-таки ей не хочется, чтобы эта женщина погибла просто так, положив остаток своей короткой жизни на алтарь чужих желаний.

Теперь Рэм понимает, что и почему ведёт ту вперёд. Она оказывается права, когда говорит себе, что они с Амандой в чём-то похожи. Очень во многом.

========== 35 ==========

Комментарий к 35

Aviators – Slasher

«Bloodstains On holy ground Here’s your happy ever after»

06/2008

Тугие повязки под блузкой противно сдавливают всю грудную клетку, заставляя Аманду хмуриться от боли. В выбранном ресторане ещё и душно, к тому же, и как назло хочется дышать полной грудью. Она знает, что не стоит – в ближайшие две недели раны на спине не успокоятся и будет только хуже, если она не позволит им как следует затянуться. Ей нравится думать, что теперь её жуткий шрам наконец-то обретает какой-то смысл. Теперь он нанесен нужной рукой.

Он не замечает как едва заметно улыбается себе под нос.

Здесь – на одной из открытых террас – шумно и многолюдно. Стук палочек и звон посуды смешиваются с бесконечным множеством разговоров, а из открытого окна доносится гул машин и редкие, но пронзительные сигналы светофоров. Аманда знает, куда собирается, когда выбирает ресторан в самом сердце квартала Роппонги. Шум не стихает здесь никогда, особенно в такое время.

Она знает, что если нужно что-то спрятать – делать это лучше всего на самом видном месте. И здесь и сейчас никто не станет прислушиваться к их собственным разговорам.

– Не думаю, что это сработает, – говорит Аманда, когда без энтузиазма листает меню, пусть и не видит в этом особого смысла. Знает, что не закажет ничего, кроме крепкого кофе. В последние дни её преследует странное, гнетущее чувство чего-то неизбежного. Любой другой скажет на её месте, что смерть следует за ней по пятам, но в её случае это даже не метафора. – И в таком случае придётся воспользоваться другим планом. Я уверена, что ты справишься, Теру, но на всякий случай попрошу об этом ещё и её.

Им не нужно что-либо уточнять – они понимают друг друга и так. Аманда Гласк уверена, что в рукаве у мистера детектива ещё с десяток козырей и припрятаны они в том числе и на тот случай, если ей удастся обвести его вокруг пальца и окончательно извести своего отца. Другой судьбы тот не заслуживает. А она сама? Едва ли. В своей жизни Аманда не делает ничего ради других – и даже её желание исполнить самую яркую мечту Теру приводит того вовсе не к долгой и счастливой жизни.

Но она понимает, что он, в отличие от неё, заслуживает большего.

– Я знаю, – он так легко и спокойно соглашается, но в его отливающих алым глазах плещется ярость. Она видит её так же четко, как яркие надписи на ламинированных страницах меню. Ей интересно, когда его приоритеты всё-таки меняются. – На твоём месте я бы присмотрелся к другим вариантам, Аманда.

Вариантов у них не так и много. Дежурно улыбаясь официанту, что приносит им кофе, Аманда думает, что их может не остаться вовсе. Ей кажется, что им понадобится как минимум залечь на дно и забыть о тетрадях на год или даже несколько лет, если план всё-таки сработает. У великого детектива по имени Эл всё ещё нет никаких весомых доказательств против неё или Теру, а её отец при всём желании не сумеет раскрыть ему способа убийства. В её голове всё это выглядит таким идеальным, но она буквально чувствует, что мистер детектив способен переиграть её так, что она этого и не заметит. Ей интересно, как далеко он готов ради этого зайти.

Предчувствия часто обманывают Аманду. Им она доверяет куда меньше, чем сухим фактам и графикам, к которым привыкает за годы работы в корпорации.

– Например? – она усмехается и вновь заглядывает в его глаза, не обращая на принесенный кофе ровным счётом никакого внимания.

Взгляд Теру меняется и становится сначала мягче, а потом – серьёзнее. Ей даже кажется, что сейчас он чувствует себя точно так же, как на работе – сосредоточенным, холодным и запирающим на замок все свои эмоции. Быть может, ей и правда просто кажется.

– Например о том, чтобы сделать всё правильно, – он делает акцент на слове «правильно» и внимательно смотрит на неё в ответ. Он сцепляет свои длинные пальцы в замок и будто бы ждёт, что она сама догадается, что же он имеет ввиду.

Аманда не догадывается и лишь вскидывает брови. Кофе оказывается противно кислым, когда она всё-таки его пробует.

– Ты же знаешь, Теру, обычно в мои планы не входит совершать ошибки намеренно, – на этот раз она ухмыляется. Почти шутит.

Почти. Аманда коротко оглядывается через плечо и словно пытается разглядеть кого-то среди посетителей ресторана. Множество имен и цифр перед глазами смешиваются в ярко-красное месиво. Рэм поблизости до сих пор нет.

– Я не об этом, – она слышит как Теру вздыхает и замечает как тот прикрывает глаза. Нервничает. Ей странно видеть его нервозность. Интересно, ощущает ли он тот же блуждающий по позвоночнику холод, что и она? – Когда всё наконец-то встанет на свои места, я не хочу, чтобы ты опять исчезла.

Компания через пару столиков от них взрывается громким смехом, и Аманде на одно короткое мгновение хочется засмеяться вместе с ними. У неё нет ни шанса исчезнуть из жизни Теру точно так же, как в прошлый раз – ей не хватит сил, а он ни за что её не отпустит. Нет, она ошибается. Он её не выпустит.

– Ты знаешь, что у меня вряд ли получится, Теру, – сегодня Аманда улыбается по-человечески – в этой её улыбке нет ни грамма яда, одна лишь бесконечная блажь. Взрослая женщина, она не может совладать со своим наваждением. Не хочет. – Чего ты хочешь?

«Запереть тебя там, где никто, кроме меня, тебя никогда не найдёт», – таким ей представляется его ответ. Она почти уверена, что его мысли замыкаются в том же русле. Это читается в его до неприличия ярком взгляде, в короткой, едва заметной дрожи губ. И он наверняка знает, что в нужных обстоятельствах она согласится даже на это.

Вслух Теру произносит совсем другие слова.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Аманда, – говорит он так спокойно, словно предлагает ей как-нибудь выпить кофе ещё раз. И она понимает, что для них обоих это едва ли значит нечто большее.

Теру просто хочется быть правильным – он пытается удержаться на плаву и не сдаться тому жуткому чудовищу, что живёт внутри него, окончательно. Она же сдаётся уже давно. И знает, что он – тоже. Он просто не может отказаться от выработанных годами привычек. Ему хочется хотя бы выглядеть нормальным.