Текст книги "Чудовища (СИ)"

Автор книги: Imlerith

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

У неё может быть тысяча причин. Он знает, что она не назовет ему ни единой, даже если он всё-таки её найдёт.

***

– Слушай, Миками, а у тебя кто-нибудь есть? – спрашивает его коллега во время перерыва.

Перед глазами невольно всплывает до боли знакомый образ – он отмахивается от него. В отличие от многих своих коллег, Теру Миками предпочитает работать даже во время перерыва. Он не отвлекается, даже не отрывает взгляда от дела, которое изучает в последние сорок минут.

– Есть, – отвечает он, чтобы избежать лишних вопросов. – Работа.

– Скучный ты, Миками, – машет на него рукой коллега. Уже третий за последний год. – Отдыхал бы хоть иногда.

Ему не хочется отдыхать. У Теру до ужаса плотное расписание и праздным разговорам в нём места нет. Он из тех, кто приходит раньше всех, а уходит – позже. С его легкой руки за решеткой оказывается на сотни, если не тысячи больше преступников, чем могло бы.

И в этом году каждое своё утро он начинает с надежды на то, что Кира покарает их всех. Господь, в конце концов, видит всё.

Всю свою жизнь Теру оказывается чем-то или кем-то одержим.

========== 9 ==========

Комментарий к 9

Aurelio Voltaire – The Devil and Mr. Jones

«Cover your face, Mr. Jones, my dear It gets hot as hell under the foam And, like me, you will be in a crowd yet all alone»

11/2007

Аманда Гласк прекрасно знает, что стоит лишь на мгновение перестать следить за новостями – и она безвозвратно отстанет от жизни. Она наблюдает за конкурирующими компаниями, просматривает экономические сводки и интересуется политикой как Японии, так и США. Чего Аманда Гласк от себя не ожидает, так это наблюдения за студентами токийского университета.

Лайт Ягами уже несколько месяцев не появляется на лекциях. Посвятив немного времени поиску в сети, Аманда подозрительно щурится. Она не понимает, как один из самых способных учеников страны, в своё время не пропускающий практически ни единого занятия в старшей школе, может просто перестать появляться в университете.

Она постукивает шариковой ручкой по раскрытой на столе тетради и думает. Она представляет себе обстоятельства, при которых человек может добровольно отказаться от столь могущественного инструмента. Она представляет себе человека, до боли похожего на неё – способного использовать тетрадь не ради собственного успеха, а ради восстановления мировой справедливости. Или, быть может, мистера Ягами ведёт вперёд вовсе не справедливость?

«Вела», – мысленно поправляет себя Аманда. Сейчас мистера Ягами не ведёт вперёд ничего. Она догадывается, что тот, скорее всего, под подозрением и, возможно, заключен под стражу. Другого объяснения его исчезновению из университета она не видит.

Аманда Гласк пишет имя за именем и пробует на вкус саму мысль о том, что мистер Ягами – тот, благодаря кому рождается Кира – находится под подозрением у знаменитого детектива. Она гадает, совершает ли он ошибку. Или, быть может, мистер Эл умен настолько, что раскрывает его практически сразу? Она не знает.

– Рюук, – впервые она решает обратиться к этому шинигами с вопросом. – Скажи мне, сколько стоит информация?

– Даже не думай, – вскидывает руки эксцентричный бог смерти. Она и не ждёт, что он согласится на её условия. – Я не собираюсь влезать в ваши дела. Я, понимаешь ли, всего лишь зритель.

Она кивает. Ничего страшного, когда-нибудь они ещё раз об этом поговорят – уже не с ним, а с молчаливой и спокойной Рэм. Аманда знает, что у той в шкафу ещё спрятано множество скелетов – она буквально видит их, только никак не может прикоснуться. Ей не хватает всего нескольких деталей, чтобы найти ключ к загадке этой мрачной шинигами.

Закончив с сегодняшним списком, Аманда говорит себе, что мистер Ягами ещё может быть полезен. Она знает, что не может быть идеальна всегда и во всём – она может оступиться, совершить ошибку и угодить в ту же ловушку, что и он. Ей не хочется отказываться ни от тетради, ни от казней, ни от собственной должности. Она хочет получить всё.

Убирая тетрадь в сейф, Аманда Гласк говорит себе, что они с бывшим Кирой могут сыграть в игру. Как юрист она знает, что обвинение склонно считать подозреваемым того, кто однажды уже попадается.

***

Рэм с внимательностью охотника наблюдает за Амандой Гласк. Ей не по душе её жестокий взгляд, её начинает тошнить от её приторно-сладкой, но такой холодной улыбки. Ей кажется, что эта женщина оказывается в десятки раз хуже всех тех, от кого её подташнивает с самого начала – она видит, как та уничтожает людей безо всякой тетради; она замечает, с каким блеском в глазах она записывает имена преступников каждую ночь. Она считает, что действовать так методично и холодно, будто её саму всё это вовсе не касается, может лишь по-настоящему жестокий человек.

Тем не менее, она замечает и другую её сторону. Странную, несуразную – она будто бы совсем ей не подходит, сбивая с толку. Рэм уверена, что у Лайта Ягами эта сторона отсутствует вовсе. Аманда Гласк жалеет. Она видит, как та несколько раз порывается записать в тетрадь одно и то же имя – и видит, как откладывает ручку снова и снова. Она видит, как меняется выражение её глаз.

Ей кажется, что глаза – единственное, что может свести эту женщину в могилу. Рэм начинает казаться, что у них с Амандой Гласк есть нечто общее.

– Как насчёт сделки, Рэм? – Аманда спрашивает об этом спокойно, её будто вовсе и не беспокоит тот факт, что продолжительность её жизни может сократиться вдвое.

– Ты уверена? – это первый раз, когда Рэм задает ей встречный вопрос.

Аманда лишь кивает. Рэм уже знает, что эта женщина практически никогда не сомневается в собственных словах.

Рэм не подает виду, но ей становится не по себе, когда в глазах Аманды – обычно безразлично-серых – мелькает ярко-красный проблеск. Продолжительность жизни над её головой из скромной превращается в скудную.

Рэм начинает думать, что делает правильный выбор.

========== 10 ==========

Комментарий к 10

Jhin, The Virtuoso Theme

«Нам хочется понять: почему люди, с виду столь обычные, похожие на каждого из нас, обладают сердцем и разумом чудовища?»Хэролд Шехтер и Дэвид Эверит

11/2007

В комнате не остаётся толком никого, если не считать заснувшего прямо в соседнем кресле Лайта. Вот так вот, посреди ночи, в приглушенном свете включенных мониторов и под мерный стук чайной ложки, которой он мешает кофе в своём сахаре, думается лучше всего.

Он просматривает списки погибших в последний месяц преступников, одно за другим анализирует имена и места проживания этих людей, но не видит ничего подозрительного. Он не собирается отступать от своих изначальных догадок – он знает, буквально чувствует, что и Миса Амане, и Лайт Ягами виновны. Ему не хватает доказательств, сама суть этого дела ускользает прямо у него из-под носа – так, словно кто-то потусторонний выхватывает у него зацепки, едва он успевает их коснуться.

«Шинигами любят яблоки», – фраза всплывает где-то на задворках сознания, заставляя тряхнуть головой. Он не верит ни в богов смерти, ни в каких-либо других богов. Он знает, что всему этому должно быть какое-то рациональное объяснение. И он его найдёт.

Грохот по правую руку – это Лайт дёргается в полудреме и роняет блокнот со своих коленей. Он не обращает на него внимания.

Что же он упускает? Он даёт больше семидесяти процентов догадке о том, что сейчас личину Киры примеряет на себя другой человек. Он даёт тридцать процентов догадке о том, что этот человек никак не связан ни с Мисой, ни с Лайтом. Как? Орудие убийства – нет, способ, он зовёт это силой, – переходит от одного к другому? Может ли носитель силы потерять память, отказавшись от неё?

Вопросов больше, чем ответов. Он задумчиво покусывает большой палец правой руки. Среди предполагаемых жертв Киры нет никого, кроме преступников – его методы не меняются, а то и становятся обширнее. Он подмечает, что в последний месяц география убийств становится куда шире, а послужной список преступников – тяжелее. Кем бы Кира ни был сейчас, он уничтожает тех, кто виновен в особо тяжких преступлениях и почти не трогает мелких преступников.

Женский почерк? Более взрослый? Он пьёт кофе. Возможно, но делу не поможет. Список тянется бесконечно долго, словно Кира трудится без выходных. Сколько времени он тратит на выбор жертвы? Какими критериями руководствуется? Кого отправляет на плаху первым? Ему хочется понять мотивы этого существа, угадать его мотивацию – он уверен, что психологический портрет составить будет проще, чем найти зацепку среди тысяч однотипных убийств.

Он знает, что вторым Кирой является Миса и присматривается к её мотивации: у девушки явная зависимость от Киры настоящего – от Лайта. Он считает, что свои убийства она совершает лишь для того, чтобы добраться до него. Он считает, что первым – настоящим – Кирой является Лайт и не может сказать, чем мотивирован тот. Ставит на юношеский максимализм, на эгоизм и инфантильное желание добиться «идеального мира». Догадывается, что наверняка близок к истине.

Новый Кира напоминает ему скорее Лайта, нежели Мису, даже если это и женщина.

Среди бесконечной вереницы погибших от сердечного приступа он вдруг замечает умершего раньше остальных Ларри Роудса. Причина смерти: обширная кровопотеря. Склонившись поближе к монитору, он открывает его дело.

Ларри Роудс про прозвищу «Художник» осужден двенадцать лет назад за зверское убийство тринадцати человек, а также нанесение тяжких телесных повреждений тринадцатилетней девочке. Его осуждают на двадцать пять лет. А погибает он…

«Скончался в своей камере от потери крови после того, как отгрыз себе два пальца на правой руке», – дочитывает он.

Ему кажется странным, что нечто подобное случается с Роудсом лишь спустя двенадцать лет заключения. В его личном деле нет ни слова о психологической нестабильности. Ему кажется странным, что тот умирает от потери крови, лишившись всего двух пальцев – остановить кровотечение в таком случае несложно, его должны спасти.

Он чувствует, что эта загадка наконец-то начинает поддаваться.

– Ага, – он говорит сам с собой, когда открывает профиль последней жертвы «Художника».

Эвелин Гласк, тридцать пять лет. Найдена мертвой в одном из канализационных стоков Лос-Анджелеса вместе с выжившей дочерью. На теле множественные рваные и колотые раны, два пальца на правой руке отсутствуют. Найдена вместе с дочерью – единственной выжившей жертвой убийцы, тринадцатилетней Амандой Гласк.

Он почти ликует. Громко щелкая клавишами, он и не вспоминает о Лайте, который бормочет что-то во сне, когда он то и дело дергает его за наручники.

Аманда Гласк находится почти сразу, – всего полгода назад она занимает пост генерального директора международной корпорации «Гласк Фарма», головной офис которой находится в Японии, – но она совсем не совпадает с его ожиданиями. Живёт в Японии с шестнадцати лет, получает образование в департаменте права киотского университета, после чего проходит практику в родном Лос-Анджелесе в течение трёх лет. Он не видит ничего подозрительного.

Ничего, кроме Ларри Роудса.

– Ватари, – как и он сам, тот вовсе не спит. – Мне нужны Уэди и Айбер.

У знаменитого детектива по имени Эл нет ни единого доказательства против Аманды Гласк, но он не собирается сидеть сложа руки. Он даёт всего три процента своей догадке о том, что эта женщина – новый Кира. Всего один процент – догадке о том, что Кира может убивать не только с помощью сердечного приступа. Но и этих скромных процентов достаточно, чтобы начать следить за ней.

========== 11 ==========

Комментарий к 11

Suicide Commando – My New Christ

«So weak, so pretty and preciousSo cruel, so greedy, obnoxiousWelcome to my new justiceBend down for my new jesus»

12/2007

Теру Миками задумчиво теребит в руках бумажный конверт. На плотной бумаге не указаны ни адрес, ни имя отправителя – он не представляет, откуда тот берется и как оказывается в его доме, аккурат на рабочем столе. Он не может представить себе домушника, который не просто ничего не берет, но ещё и конверт оставляет в доме, куда забирается, и эта догадка отпадает сама собой.

Конверт кажется тяжелым, но Теру уверен – в нем не может находится что-либо крупнее обычной папки. Когда он вскрывает бумагу канцелярским ножом, на стол падает тетрадь в черном кожаном переплете. Тиснение на обложке заставляет его хмурится и подозревать, что это – чья-то глупая шутка.

Вложенная в конверт записка ставит всё на свои места.

«Господин Миками, я знаю, что вы – один из самых преданных моему делу людей. Знайте и вы, что Господь заметил вас. Я передаю вам одно из самых могущественных орудий и прошу вас стать прокурором господним.

Если вы согласны, вы можете воспользоваться тетрадью, чтобы очистить этот мир от скверны точно так же, как делаю это я. К сожалению, отказ от тетради приведёт к вашему уничтожению. Но я знаю, что вы сделаете правильный выбор».

Его сердце пропускает несколько ударов. Дрожащими руками он касается тетради, с осторожностью перелистывает страницы – бесконечный поток имен, записанных руками очевидно разных людей. Он почти не дышит, когда вчитывается в правила и не может осознать, не снится ли это ему.

Господь действительно видит всё.

– Не умри только от восторга, – чужой голос за спиной заставляет его вздрогнуть и обернуться.

Представшее перед его глазами существо ни капли не похоже на человека. Высокое, облаченное в черные одежды, с глазами навыкате и рядом острых, словно у акулы зубов. Теру смотрит на него почти с тем же восторгом, с каким читает присланное ему письмо.

Господь делится с ним своей силой.

– Я – Рюук, хранитель этой тетради, – в отличие от него самого, существо абсолютно спокойно. Оно даже позволяет себе посмеиваться. – Шинигами.

Теру сам не замечает, как начинает смеяться вместе с ним. Только его смех – тяжелый, на грани настоящей истерики, и он не может остановиться. Никогда ещё в своей жизни он не чувствует себя настолько живым.

Он вновь листает страницы тетради и находит вложенные между ними записки – все они напечатаны, а не написаны от руки, и взглянуть на почерк Господа он не может. В нескольких из них Господь велит ему карать лишь зло, в следующих – уточняет, что единственной причиной смерти неизменно должен оставаться сердечный приступ.

– Слушай, – шинигами говорит с ним, когда Теру записывает первое имя. – Если мы с тобой обменяемся глазами, то ты заметишь его в любой толпе. Господа своего.

Теру соглашается, даже не задумываясь. Мгновение спустя взглянув на экран монитора, он видит десятки разнообразных цифр и имен – имен всех тех, кто не достоин жить в этом мире. Имен тех, кто должен умереть во имя справедливости, во имя единственного настоящего бога.

Он понимает, что его жизнь никогда уже не будет прежней. Он догадывается, что у него станет ещё меньше свободного времени. В душу к нему закрадывается липкий страх того, что однажды Господь может потребовать от него убить её.

Теру боится, что сможет.

– Уничтожить, – шепчет он себе под нос, когда записывает новое имя.

***

Рюук лениво поглядывает на трудолюбивого Теру Миками, когда тот пишет в тетради. Он ухмыляется и думает, что с ним будет далеко не так весело.

И всё-таки он считает, что сегодняшний день удается на славу. Когда Аманда просит его вытащить на видное место конверт, что она прячет в этом доме в прошлый раз, он назначает ей цену в пару корзин яблок, но Теру платит ему гораздо больше – половина его жизни куда ценнее каких-то фруктов.

***

Благотворительный вечер, приуроченный к рождественским праздникам, проходит по плану. В просторном двухуровневом зале полно народа – люди наслаждаются приглушенной музыкой, общаются и перехватывают бокалы с шампанским у снующих туда-сюда официантов. Говорят, именно в такой обстановке обычно заключаются лучшие сделки.

Аманда Гласк появляется в зале тогда, когда большинство гостей уже собираются. Сегодня она изменяет своей привычке носить брючные костюмы и появляется на людях в кричаще-красном вечернем платье. Она не может спорить с дресс-кодом, назначенным хозяевами вечера, – и потому вместе с платьем надевает и темную карнавальную маску.

Она дежурно улыбается, оглядываясь вокруг. От обилия цифр и имен у неё болит голова. Появляться на таких мероприятиях – точно такая же часть её работы, как сводить отчетность и выступать на совете директоров, она не может позволить себе игнорировать её.

– Мисс Гласк, – её окликают едва ли не в тот же момент, когда она оказывается у фуршетного стола.

Аманда понятия не имеет, кто это, – сегодня в этом зале собралось не меньше сотни инвесторов – но её взгляд невольно скользит по зависшему над головой мужчины имени. Тьерри Морелло. Её начинает подташнивать от такого количества бесполезной информации.

– Что же вы в одиночестве? – мужчина улыбается, может даже показаться, что искренне. Аманда знает, что искренне здесь не улыбается никто. – Я уверен, что видел на пригласительных надпись «плюс один».

– Боюсь, мы с вами недостаточно близко знакомы для таких личных вопросов, – она улыбается в ответ, но в её улыбке нет ни намека на доброжелательность. В её улыбке – напускная вежливость и яд, которым она готова отравить любого, кто пожелает вмешиваться в её дела. – Мистер?..

– Койл.

Мисс Гласк уверена, что мужчина не замечает скользнувшую по её лицу тень замешательства. Этот человек – светловолосый и светлоглазый, как и она сама, явно не японец – называется чужим именем.

– Мистер Койл, – она обращается к нему так, как принято это делать в Америке – умышленно – и поправляет полы своего длинного платья. – И чего же вы хотели? Сомневаюсь, что вас интересует моё одиночество.

– Ваша репутация вас опережает, – мистер Койл никак не прекращает улыбаться, словно улыбку приклеивают к его лицу. – Мы в «Нейролинк» наслышаны о вашем последнем проекте. Нейростимуляторы, не так ли? Я бы хотел инвестировать в этот проект. Вы же не против обсудить этот вопрос в такой неформальной обстановке? В конце концов, лучшие сделки обычно заключаются именно так.

Аманда смотрит на него с любопытством, свойственным любому бизнесмену. Она не верит ни единому его слову, но прислушивается и деловито кивает, потягивая шампанское. Она знает, что ни один инвестор, намереваясь вложиться в чужой проект, не станет называться выдуманным именем – эта дурная привычка может поставить в неловкое положение и сорвать контракт.

Она понимает, что мистер Морелло намеревается называться мистером Койлом до самого конца.

***

Гостей в зале становится значительно меньше. Рождественский благотворительный вечер подходит к концу, и мисс Гласк мысленно подсчитывает количество потенциальных контрактов. Мистер Койл в их список не входит – к сожалению или к счастью, этим вечером он обещает ей лишь подумать и поговорить о проекте с коллегами.

Ноги противно гудят из-за нескольких часов, проведенных на ногах в неудобной обуви. Необходимость танцевать Аманда Гласк считает одним из самых больших минусов подобных мероприятий. Отказывать потенциальным партнерам здесь не принято точно так же, как прекращать улыбаться. Каждый здесь преследует собственные цели, но действуют они все одними и теми же методами.

Аманда едва слышно выдыхает, допивая остатки шампанского из своего бокала. Здесь, за одним из немногочисленных столиков, она наконец-то позволяет себе расслабиться. Её вовсе не напрягает тот факт, что она появляется на этом вечере одна. Она понимает, почему Теру не принимает её приглашение – она собственными руками вынуждает его это сделать.

Она знает обо всех его слабых местах и умеет на них давить. Теру, до благоговения воодушевленный поручением своего «бога», будет исполнять приказы Киры даже в том случае, если они пойдут в разрез с его желаниями. Мысль об этом заставляет её едва заметно поежиться.

Ей страшно представить, что произойдёт, если все те вещи, которыми Теру так одержим, однажды сольются воедино.

***

Теру Миками считает себя пунктуальным человеком – за всю свою жизнь он опаздывает всего дважды, да и те не по собственной воле. Он считает себя перфекционистом и любое дело старается доводить до идеала.

Тем хуже он себя чувствует, когда всё-таки опаздывает. Он не может отказаться ни от одного из дел, запланированных на сегодня, – не может не явиться на работу, не может не прикоснуться к доверенной ему тетради, не может отказаться от приглашения Аманды.

Записывая очередное имя, он вспоминает о том, что они не видятся ровно с того момента, как он получает тетрадь. Ручка соскальзывает в сторону – иероглиф, который должен был быть идеальным, становится похож на грязную кляксу. Теру откидывается на спинку стула и закрывает глаза.

Он не может. Захлопнув тетрадь, он всё-таки выходит из дома.

Шинигами за его спиной весело смеётся.

***

– Ты опоздал, Теру, – ухмыляется Аманда, глядя на него, когда он всё-таки находит её в этом огромном зале.

Он не может произнести ни слова. Он смотрит на неё так, словно видит впервые – переводит взгляд с её сокрытых в тени карнавальной маски глаз на имя над её головой и обратно. Она – единственный человек в этом зале, даты смерти которого он не видит.

«Если мы с тобой обменяемся глазами, то ты заметишь его в любой толпе», – Теру вспоминает слова шинигами, когда чувствует, как его медленно пробивает дрожь. Ему становится дурно от одной только мысли о том, что это может быть она. С его губ срывается нервный смешок.

– Теру? – кажется, он впервые в своей жизни видит как обычно сдержанная на людях Аманда беспокойно хмурится.

Не существует слов, способных выразить весь огромный спектр его ощущений. Он понимает, что ещё немного – и он пересечет грань дозволенного, выдаст себя с потрохами и, возможно, сломает жизнь им обоим. Вовсе не этого он хочет.

Дрожащими руками он резко прижимает её к себе. Её глаза, такие удивленные и недовольные одновременно, едва заметно отливают красным – точно так же, как его собственные.

– Спасибо, – едва слышно шепчет он ей на ухо. Ему хочется верить, что он еще понимает, что делает.

Теру чувствует как вздрагивает в его руках Аманда. Он чувствует, что за ними наблюдает по меньшей мере несколько человек, но не задумывается о том, как выглядят их объятия со стороны.

– Господь.

У его господа сегодня удивительно тяжелый взгляд, блестящий во вспышке щелкающей позади камеры.

========== 12 ==========

Комментарий к 12

Scarlet Dorn – Rain

«Wash away the blood from my hands Blur all my plans And rain on me»

12/2007

Она касается своими пальцами его. Её туфли остаются стоять в коридоре и сейчас она может смотреть на него лишь снизу вверх – в его отливающие алым глаза, сокрытые в тени длинных, спадающих на лицо волос. Она крепче сжимает руку на его плече.

Всё выходит из-под контроля.

В абсолютной тишине её гостиной они продолжают медленно кружиться в этом странном танце. Сегодня ведёт он – легко и уверенно. Он смотрит на неё снова и снова, – так пристально, словно видит впервые – заставляя все внутренности сжиматься от боли. Она не может выдержать его взгляда. Ей хочется избавиться от этого щемящего чувства. Ей непривычно.

Над его головой назойливой мухой маячит имя. Только имя.

Он крепче прижимает её к себе, почти касается губами её уха. Сегодня с его губ срывается лишь одно-единственное слово. Она отчаянно это слово ненавидит. Ей хочется вцепиться в его бледную кожу своими длинными ногтями, до крови расцарапать его и заставить называть её иначе. Она лишь выдыхает в ответ и уводит ногу в сторону, вынуждая его сменить ритм их танца.

В её глазах читается сомнение.

Сегодня им не нужна музыка – они двигаются в ритме бушующих в головах мыслей. Она не понимает, почему. Думает, где просчитывается и когда поворачивает не туда – думает и не находит ответов на свои вопросы. Вздрагивает каждый раз, когда его ладонь скользит по её открытой, покрытой шрамами спине.

Аманда не хочет признаваться в этом даже себе, но ей больно. Каждый новый взгляд в его проклятые глаза – полные ненормального, почти фанатичного восторга – отзывается внутри неё тяжестью. Когда она передаёт тетрадь Теру, то вовсе не планирует, что он вернется к ней с глазами шинигами.

Она жалеет. Из всех людей, что встречаются ей на протяжение жизни, только он привлекает её внимание. Упертый, справедливый и до тошноты правильный на первый взгляд, напоминающий ей то самое чудовище. На деле Теру оказывается чудовищем настоящим, но при этом совсем иным – диким, готовым на многое и бесконечно одиноким. Чудовищем с извращенным сознанием, пробуждающим в ней эти неприглядные чувства.

Аманда не хочет признаваться в этом даже себе, но Теру – единственный человек, которого она по-своему любит.

– Зови меня по имени, Теру, – её голос звучит прерывисто, срывается на шепот.

– Аманда, – мгновенно отзывается он, будто пробуя её имя на вкус. Она уверена, что имя интересует его куда меньше, чем придуманный им же титул.

Осознание собственной слабости черной тенью заползает в её сознание. Ей кажется, что в глазах Теру отражается то же безумие, что двенадцать лет назад пугает её до дрожи.

Сегодня ей хочется отдаться этому безумию без остатка.

***

Он касается её с осторожностью – так, будто боится сломать – и тут же срывается на нетерпеливые, жадные прикосновения. Сминает под пальцами ткань её красного платья, тянет длинную молнию вниз. Его руки до сих пор подрагивают. Он не может смириться с мыслью о том, что он достоин.

Из всех людей Господь выбирает именно его. Но это – не единственная причина.

– Не молчи, – шепчет он между частыми, рваными поцелуями. Он толкает её на диван и нависает над ней, подобно хищной птице, – в её глазах мелькает секундное удивление. – Не молчи, Аманда.

Теру улыбается собственной наглости. Ему до дрожи хочется услышать те слова, что так легко читаются сегодня в каждом движении этой женщины – в её взгляде, в её прикосновениях, в несвойственной ей неуверенности. Ему хочется знать, что для своего господа он куда больше, чем человек, достойный её силы.

Её силы, её тела, её разума.

Аманда молчит. Она откликается на его прикосновения, методично расстегивает мелкие пуговицы на его рубашке и откидывает в сторону галстук, развязывая его совершенно варварским методом, но молчит. Его сводит с ума одна только мысль о том, что он может влиять на неё.

– Ты не можешь приказывать, Теру, – наконец произносит она. Смотрит на него сверху вниз, сменив положение и оседлав его бедра. Её глаза вспыхивают красными всполохами в полумраке помещения. Дыхание становится ощутимо тяжелее.

– Не могу, – он кивает – почти послушно – и сжимает пальцы так крепко, что на её коже наверняка останутся следы. – Но я же не слепой, Аманда.

Она не даёт ему договорить, не даёт сосредоточиться. Она замыкает все его мысли на собственном теле, заставляя думать вовсе не головой. Теру не против. Сейчас – нет.

Он заставит её произнести эти слова позже. Ему достаточно знать, что та маска, которой эта женщина прикрывается много лет, даёт трещины. Ему хочется думать, что единственная причина этих трещин – он сам.

========== 13 ==========

Комментарий к 13

In This Moment – Black Widow

«Hey lady killa, come right in It’s time for you, let the show begin»

12/2007

Разочарование – вот что преследует его весь сегодняшний день. Он просматривает материалы дела, которое сам же и составляет, и пытается найти в них что-нибудь интересное. К сожалению, из раза в раз мелкие искры заинтересованности сменяются вновь разочарованием.

«В период с тринадцати до шестнадцати лет наблюдалась у психиатра Элис Браун в Лос-Анджелесе, – он вычитывает сухие факты о подозреваемой и закатывает глаза. Ему не нравятся очевидные вещи. – Зафиксировано три попытки самоубийства».

Ему не интересно. Он слышит, как остальные участники расследования переговариваются за его спиной, обсуждают такое простое следствие столкновения подростка с серийным убийцей. Он уверен, что стоит ему открыть рот и высказаться на эту тему, как оба Ягами, а вместе с ними и Мацуда примутся читать ему мораль.

Эл выдыхает и тянется за шоколадом. Думать в одиночестве ему нравится куда больше.

Отбросив в сторону личное дело, он начинает сопоставлять между собой разрозненные факты. В документах тюрьмы «Сан-Квентин», где до момента своей смерти содержится Ларри Роудс, находятся записи о его посещениях: Аманда Гласк несколько раз навещает его сразу после заключения, ещё раз – перед своим переездом в Токио, и ещё трижды – за последние три с половиной года. Зачем?

Он несколько раз просматривает протокол судебного заседания: показания девочки описаны как холодные, точные и лишенные эмоциональной окраски. Такое не свойственно детям её возраста, но Эл, в отличие от протоколиста, не видит в этом ничего странного. Они идеально сочетаются с её психологическим портретом тех лет.

И всё-таки, для чего навещать убийцу матери? Он думает, что упускает какую-то деталь и не замечает, как задает этот вопрос вслух.

– Это может быть стокгольмский синдром, – делится своими догадками Мацуда, когда отвлекается от разговора с Моги и заглядывает в открытые на рабочем столе документы.

– Не верю, – от этого предположения он отмахивается мгновенно. – В суде она давала только обвинительные показания и ни разу не пыталась вступиться за преступника. Но этот вопрос определенно лежит в плоскости психиатрии.

Углубляться в такие дебри самостоятельно не хочется, поэтому он просит Ватари запросить её медицинские документы. Врачебная тайна его ни капли не волнует.

– Рюзаки, ну нельзя же так, – он слышит Ягами-старшего – слышит, но не слушает. – Вся теория и так строится на предположениях и совпадениях – не годится ради этого нарушать закон.

– Я уже говорил, – прежде чем продолжить, он прихватывает двумя пальцами маршмеллоу и отправляет в рот – только для того, чтобы успокоиться и не наговорить лишнего. – Вы можете пользоваться своими методами, если мои вас не устраивают.

В помещении устанавливается почти звенящая тишина. Он вновь просматривает безликие данные, вновь чувствует разочарование. Теория о том, что Аманда Гласк может оказаться новым Кирой и впрямь построена лишь на предположениях – и это раздражает. Сам того не замечая, Эл покусывает большой палец и сверлит взглядом монитор, словно тот может дать ему ответы на зудящие в голове вопросы.

Но такое разочарование ему нравится – за ним скрывается удовольствие от по-настоящему интересного дела. Впрочем, в последнем он пока ещё не уверен.

– Рюзаки, – из динамиков неожиданно доносится голос Айбера. – Всё готово, но спешу тебя разочаровать – я не обнаружил ничего подозрительного.

– Вообще? – он поудобнее устраивается в своем кресле. Разочарование.