Текст книги "Проклятые (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Шерлок замирает, потому что вот теперь он наконец-то вспоминает ВСЕ. Это же Джон. Не просто Джон, а ЕГО Джон. Тот самый Джон, который однажды спас ему жизнь. И он жив. Шерлок хочет в это верить, хочет сказать об этом Джону, спросить, как ему удалось выбраться из того дома и помнит ли он его, но Джон уже уходит, теряясь в сумерках. В глазах Шерлока все еще стоят слезы, а губы расползаются в счастливую улыбку. Он смотрит ему вслед, и в сердце больше нет ненависти к миру. Да, он не нашел Хэмиша, зато он нашел Джона. Того самого Джона. У него был Джон. И это почти равноценно. Шерлок улыбается. Ему тоже пора уходить. Не нужно, чтобы его нашли в этом месте. Он разворачивается и бежит вдоль берега, туда, где вдалеке мерцает свет старинного маяка.
========== Глава 3. ==========
После истории в Эдинбурге для Шерлока все меняется. Он больше не ждет встречи со своим избранным, не ищет Хэмиша в каждом попавшемся на пути человеке. Он боится Хэмиша. Ведь если после расставания с Джоном так болит сердце (до сих пор болит сердце!), что же будет, если он потеряет Хэмиша? Шерлок боится думать о смерти, потому что уверен – будет хуже, а хуже после ухода Джона только смерть. Шерлок живет в сером унылом мире и ничто более не радует его. Ему скучно. Дедукция, призванная найти Хэмиша, оказывается ненужным грузом. Шерлок с трудом заставляет свой мозг не работать, молчать, не анализировать, не искать избранного, но это так трудно, так чертовски трудно. Шерлок замечает, что былые радости и горести больше не трогают. Он живет механически, плывет по течению, не сопротивляясь, отдавшись тупой ноющей боли в области сердца. Но это НЕВЫНОСИМО. В пятнадцать лет он начинает резать себя, закрываясь в ванной, заглушая боль душевную болью физической. Короткие всполохи боли помогают двигаться дальше, как-то существовать. Порезы на бедрах и животе, постоянно напоминающие о себе, доставляют Шерлоку какое-то тайное болезненное удовольствие, а выступающая кровь напоминает о прошлом. Шерлок смотрит на просачивающиеся алые капли и видит другую кровь, не свою. Первым о проблемах Шерлока догадывается Майкрофт, будь он неладен, когда приезжает домой погостить. Шерлок бесится, швыряет в брата и родителей все, что попадает под руку, но в итоге его все же заставляют ходить к психиатру. Сеансы заканчиваются госпитализацией, потому что Шерлок адски несносный пациент. Он излагает все, что видит вслух, не считаясь с тайной личности собственного доктора. Его кладут в подростковое психиатрическое отделение и пичкают таблетками. Шерлок сбегает трижды, продолжая резать себя, потому что только так он может жить дальше. В семнадцать лет Шерлок поступает в Лондонский университет. Родители надеются, что самостоятельная жизнь и интересная учеба (Шерлок выбирает химию) повлияют на него благотворно. Но все становится еще хуже, потому что Шерлок встречает Виктора Тревора. Именно Виктор в первый раз угощает Шерлока дурью. Наркотики оказываются лучшим способом, чем порезы, помогающим приглушить душевную боль, чья причина давно уже полузабыта под действием лекарств и самовнушения. Шерлок погружается в мир дурмана с полной отдачей, и вот уже боль в сердце почти не слышна. Только отупляющее равнодушие на трезвую голову и фантастические грезы, восхитительные миры и образы под наркотой. Шерлок живет от дозы к дозе, испытывает отвращение к серой обыденности, когда выныривает на поверхность из очередного видения, и погружается обратно с радостью, торопливо, боясь возвращения прежней боли. Шерлок, и без того не плотный по конституции, становится похожим на ходячий скелет. Родители опускают руки, наблюдая за тем, как гибнет их младший сын, и только железные нервы и воля старшего способны загнать Шерлока в очередную закрытую лечебницу. Шерлок мучается реальностью, изнывает от скуки и боли и сбегает, проявляя чудеса изобретательности. Майкрофт раз за разом вылавливает Шерлока в темных закоулках лондонского дна и вновь помещает на лечение. Это длится с небольшими перерывами три года. К двадцати годам Шерлок подходит наркоманом с длинным списком госпитализаций.
Шерлок выходит от дилера, зажав в кулаке несколько таблеток. То и дело облизывая пересохшие губы, он бегает беспокойным взглядом по проходящим мимо людям. Том, охранник в супермаркете, утром поссорился с женой, играет по воскресеньям в покер. Алекс, аптекарь, две дочери-близняшки и собака-колли, заядлый курильщик и киноман. Дик, зеленщик, а по совместительству контрабандист и любитель девочек по вызову. Генри, учитель в начальной школе, имеет кошку и двух любовниц, бегает по утрам в парке и регулярно сдает кровь. Шерлок пытается заглушить внутренний голос, но он не затыкаем, выкладывая сведения о тех, кто попадается навстречу. Шерлок сворачивает в подворотню и забрасывает в рот таблетку. Сразу же становится легче, будто у телевизора прикрутили звук. Голос в голове все еще выдает информацию об окружающих, но как-то вяло и без прежнего энтузиазма. Шерлок мстительно ухмыляется, зная, что через некоторое время на этот унылый мир с населяющими его идиотами наслоится другой, яркий, самобытный, местами пугающий, но совершенно ИНОЙ. Шерлок ждет его с нетерпением, как ждет ребенок перед сном новую сказку от мамы. Вечереет, Шерлоку нужно добраться до той дыры, которую он называет домом, если он не хочет заночевать на улице в какой-нибудь канаве или загреметь в полицейский участок за бродяжничество. Спускаясь в метро, Шерлок ощущает приход ИНОГО мира. Реальность начинает двоиться, собственные движения кажутся смазано легкими, а голова как никогда пустой, готовой заполниться новыми образами, запахами и звуками. Ноги тяжелеют, но Шерлок старается идти ровно, чтобы не быть задержанным охранниками метрополитена. С трудом ориентируясь в размывающемся мире, Шерлок выбирает нужную платформу со стоящим электропоездом. Заходит в открытую дверь полупустого последнего вагона и садится на ближайшее сидение. Двери закрываются, и поезд трогается с места. В уши вползает адский шум, трансформируясь в какое-то горное эхо. Шерлок оглядывается, замечая Карла, плотного с залысинами мужчину, бывшего военного, а теперь охранника на каком-то полусекретном объекте, благообразную старушку с болонкой на руках, одинокую и в легком маразме, девочку с мамой и Джона, студента-медика (выпускной курс, не иначе). Шерлок с легкой усмешкой думает, что имя Джон слишком распространенное, в отличие от Хэмиша, чтобы сердце в который раз зашлось в глупом заполошном стаккато, закрывает глаза, пытаясь сконцентрироваться на изменении звуков движущегося поезда в нездешнее нечто. Под веками он видит радужные всполохи, какие-то золотые искры и огромные тени. Губы растягиваются в мечтательную улыбку. Шерлок предвкушает новый вариант ИНОГО мира, гадая, каким он будет.
Мощный толчок и ворвавшийся в горное эхо грохот заставляют его открыть глаза. После многоцветия фантазии накачанного наркотиками сознания, тьма, прорезаемая редкими белыми вспышками, поначалу ослепляет. Тупая боль в затылке и где-то у виска заставляют Шерлока разобраться, что же происходит. То, что он лежит на полу вагона метро – вполне очевидно, хоть и непонятно. То, что вагон стоит, вместо того, чтобы двигаться заданным курсом, тоже не требует доказательств. Шерлок проводит по лицу рукой, ощущая нечто липкое и теплое, подносит ко рту и, лизнув, понимает – кровь.
– Не трогай себя, у тебя рана, можешь внести инфекцию, – слышит он чей-то голос, а потом в белых коротких вспышках видит склонившийся над собой силуэт, – похоже головой приложился, дай обработаю, – умелые руки быстро и споро стирают с лица кровь дезинфицирующей салфеткой, прижигают чем-то рану на виске и закрывают ее пластырем.
– Что случилось? – Шерлок с трудом ворочает языком.
– Кажется, был взрыв, – отвечает голос, – поезд остановился. Можешь сесть? Как себя чувствуешь? Мне надо других осмотреть.
– Ты студент-медик, – вспоминает Шерлок, – Джон.
– Да, точно, мы знакомы? – в голосе сквозит удивление.
– Вряд ли, – Шерлок упирается руками в пол и садится, – я просто… – объяснения остаются не озвученными, потому что Джон уже перебирается к старушке с собакой.
Шерлок ощупывает затылок, надеясь, что это всего лишь шишка. По крайней мере, крови нет. Голова кружится. Боль и мельтешение неисправной лампы усугубляют плохое самочувствие. Шерлок закрывает глаза, прислоняясь спиной к сидению. Ему совсем не интересно суетиться и помогать Джону в поисках живых – альтруизм не входит в число его достоинств. Кажется, он давно лишился последнего из недлинного некогда списка. Шерлок проваливается в состояние полудремы, чтобы вернуться в измененную реальность, куда более занимательную чем окружающий мир, но боль в затылке отвлекает, не дает сконцентрироваться на переходе в другое измерение, и Шерлок, нащупав в кармане заветную таблетку, отправляет в рот еще одну. Передозировки он не боится – наркомана не напугаешь посулами рая. Боль постепенно отступает, а на ее место приходит заторможенность и сонливость, сопровождаемые постепенным проявлением глубоких цветов, проникающих в этот мир из подсознания.
– Эй, малый, очнись, малый! Ты как? – его навязчиво хлопает по щекам Джон, и Шерлоку приходится открыть глаза. – Слава богу, живой, – выдыхает тот. Во всполохах света Шерлок почти не видит его лица, чтобы что-то прочитать. Но Джон не держит паузы, торопливо выстреливая новостями: – Мужчина жив, легкий ушиб предплечья. Уже встал на ноги, пытается дверь открыть. Старушка погибла и мать девочки. Девочка все время плачет… – Шерлок прислушивается и различает в какофонии разнообразных звуков совсем близко чьи-то всхлипы и жалостливое поскуливание. – Хозяйка погибла, а собачка жива, – бормочет Джон, держащий на руках болонку. – Девочка не говорит, как ее зовут… Надо выбираться отсюда. Я проверил, связи с машинистом нет.
– Долли, – произносит с трудом Шерлок, – ее зовут Долли. Отдай Дороти Тотошку.
Всхлипы прекращаются, и детский голос удивленно интересуется:
– Как ты узнал, что меня так зовут? – из тьмы появляется девочка в берете и красном пальто, которые в прерывающемся белом свете кажутся неестественно бурыми.
– Я умею угадывать имена, – хвастается Шерлок.
– Это точно, – подтверждает Джон, – возьми собаку, – он протягивает девочке скулящую болонку. – Теперь он твой, и ты должна заботиться о нем.
Девочка послушно прижимает болонку к груди и испуганно оглядывается назад:
– А как же мама?
Шерлок закрывает глаза, чтобы не видеть, как Джон будет выкручиваться и врать девочке Долли.
– Мама останется здесь. Мы пойдем и приведем помощь, – бормочет Джон. – Ты можешь сама идти? Надо уходить. Эй, мужчина, – окликает он охранника Карла, возящегося с дверью, – вы мне не поможете? Парень, похоже, не может идти сам.
– Отвали, каждый сам за себя, – бормочет Карл, нажимая с силой плечом на дверь.
Дверь отъезжает в сторону, не до конца открывшись. Мужчина спрыгивает с подножки поезда и уходит, оставляя их одних.
– Подождите, не уходите, здесь же ребенок и раненый, – кричит ему вслед Джон.
– А мне плевать, – отвечает тот из темноты, – выберусь, пришлю вам помощь.
– Он нас бросил? – тихо спрашивает Долли, и на этот раз Джон ей ничего не говорит.
Он склоняется над Шерлоком и осторожно трясет его за плечо.
– Сможешь идти? – спрашивает он, заглядывая Шерлоку в лицо. – Обопрись на меня, я помогу.
Джон закидывает руку Шерлока себе за шею, обнимает за талию и тянет на себя. Шерлок, преодолевая вдруг появившееся чувство земного притяжения, поднимается на ноги, покачиваясь. Хватка Джона крепкая и надежная. Он ведет Шерлока к двери, через которую вышел Карл, и помогает спуститься. Подножка находится высоко над землей, и они с Джоном едва не падают. Джон оставляет Шерлока одного, сидящим на земле, чтобы помочь спуститься девочке Долли с собачкой, а потом возвращается к Шерлоку, вновь обнимая его за талию. Шерлок тяжело опирается на Джона, оглядываясь. За пределами вагона видеть становится легче. Тьма рассеивается светом тусклых ламп, установленных под сводами тоннеля. Позади вагоны электропоезда смяты и покорежены взрывной волной. Сквозь мешанину звуков пробивается низкое шипение, сопровождающее стелящимся и ползущим в их направлении дымом. Характерный запах говорит о том, что где-то рядом горит нечто ядовитое и хорошо воспламеняющееся.
– Надо уходить, – Джон, похоже, разделяет опасение Шерлока. – Если не сгорим, то надышимся…
По крайней мере он не рвется искать живых в остальных вагонах электропоезда. Девочка завороженно смотрит на подползающий к ним дым, раскинувший свои щупальца точно спрут, и шепчет:
– Желтый туман. Это Гудвин.
– Гудвин? – удивляется Джон. – Добрый волшебник Изумрудного города?
– Он злой, – шепчет Долли, – он только притворяется добрым. Это он наслал на нас Желтый туман.
Шерлок поворачивается к ней, чтобы посмеяться над странной фантазией, когда видит вместо ряда рельсов длинную дорогу из желтого кирпича, уходящую в темную сгустившуюся даль. Он завороженно смотрит на эту волшебную метаморфозу и качает головой, изрекая:
– По крайней мере, у нас есть Страшила и Железный человек. А Трусливый Лев бежал. Не бойся, Дороти, – подмигивает он девочке, – наше преимущество в мозгах и большом сердце.
– Ты начинаешь бредить, – беспокоится Джон и тянет Шерлока вперед, ступая на дорогу из желтого кирпича. – Пойдем, Долли. Нужно найти помощь…
То, что они идут не по тоннелю метро, для Шерлока очевидно. Дорога из желтого кирпича пролегает между скалами, угрожающе нависающими над ними. Шерлок явственно видит их высоко над головой, чувствует ночной воздух, слышит пение цикад и шорохи неведомого мира. Ярко мерцающие в вышине звезды освещают путь. Шерлок опирается на Джона, облаченного не в ветровку и джинсы, как он был одет еще в вагоне, а в рыцарскую броню. Вот только шлема с задорным плюмажем не хватает. Свежий ветер овевает светлые коротко стриженные волосы и треплет длинный, развивающийся за спиной плащ. Шерлок оглядывает самого себя, стараясь не особо трясти головой и замечает собственный скромный, ближе к крестьянскому костюм. Ноги все еще плохо слушаются, а голова ноет в затылочной области, распространяя боль все дальше и дальше. Девочка Долли все еще в красном пальто и берете, только куда более нарядном, с меховой пелеринкой и муфтой, прижимает к груди болонку. Долли идет с другой стороны от Джона, держась за его плащ, а где-то впереди, невидимый в ночи, бежит от Желтого Тумана, поджав хвост, Трусливый Лев.
– Долли, не наступай на рельсы, там ток высокого напряжения, – просит Джон. – Иди поближе ко мне.
– Глупость какая, – фыркает Шерлок, – где тут электричество? Двигаемся смело, друзья, но не сходим с желтого кирпича.
Джон в свете звезд поворачивает к нему лицо и изумленно смотрит, будто не может понять смысл сказанного Шерлоком, а потом кивает:
– Ну да, конечно, я о том и говорю.
Шерлок усмехается. Дорога все больше привлекает его внимание. Странной кажется сама идея выложить в скалах дорогу желтым кирпичом, но она есть и она манит Шерлока, будто приглашает в увлекательное путешествие. Компания в лице Джона и Долли с собачкой вполне устраивает. Привыкшие к полумраку глаза начинают замечать растительность, оккупировавшую скалы. Огромные, цвета индиго, будь он неладен, цветы с одуряющим ароматом опутывают каждый выступ, как лианы в джунглях, переплетаясь, нависая над головами путешественников и поднимаясь высоко к небесам. Шерлок гадает, выдержит ли его вес стебли этих диковинных растений, если уцепиться за них, как за канат, но собственное сомнительное самочувствие удерживает от экспериментов, а Джон слишком озабочен, чтобы сподвигнуть его на подобную авантюру. Расположение звезд кажется Шерлоку незнакомым, а летающие в терпком ночном воздухе птицы похожи на павлинов своим богатым оперением.
– Странно все это, – произносит рядом усталым голосом Джон. – Если это был теракт, какой смысл устраивать в такой неурочный час. Наш вагон был полупустым.
– Думаю, что-то пошло не так, возможно бомба сработала неправильно, и взрыв прогремел раньше, – предполагает Шерлок. – В любом случае, для погибших это ничего не изменит.
Кадык дергается на шее Джона, лицо страдальчески морщится:
– Мы бросили их, – почти шепчет он, – может, я мог бы помочь. Наверняка остались еще живые… Я трус…
– Это не трусость, а разумность, мой рыцарь, – бормочет Шерлок с непонятным жарким интересом разглядывая Джона в свете звезд.
Джон вспыхивает:
– Какой я рыцарь, – кадык опять дергается, – вместо меча аптечка… – и в этот момент за спиной гремит очередной взрыв.
Вскрикнув, Долли прижимается к Джону, обхватывая его за пояс обеими руками. Тотошка, зажатый между Джоном и Долли, жалобно скулит и скребется лапами по тонкому железу рыцарских доспехов. Шерлок выпускает плечо Джона и оборачивается, пошатываясь. Там, откуда они пришли, поднимается зарево пожара. Шерлок видит, как язычки дальнего пламени лижут скалы, мимо которых они проходили не так давно, и скалы, словно бумага, занимаются огнем.
– Господи, – шепчет Джон, глядя на зарево, – теперь они все погибли. Я струсил, и они погибли…
– Хватит терзаться, – говорит Шерлок, – если бы ты пошел назад искать живых, мы бы все погибли. Или надышались дыма, или сгорели заживо. Огонь распространяется очень быстро, нам нужно торопиться.
Джон кивает и, спустив на землю помятого Тотошку, приседает на корточки перед всхлипывающей Долли:
– Ты можешь идти сама? Если хочешь, я понесу на руках…
– Я могу, – Долли размазывает по щекам слезы, боясь взглянуть на разрастающееся за плечом Джона зарево, – я пойду. Это Огненный Бог, он забрал маму, – слезы все льются и льются проливным дождем, и Джон в растерянности оглядывается на Шерлока.
Тот пожимает плечами – с маленькими детьми он обращаться совершенно не умеет.
– Тогда пойдем, – решительно говорит Джон, поднимаясь.
Он закидывает руку Шерлока на плечо, сжимает ладонь Долли в своей широкой ладони и шагает вперед, по дороге из желтого кирпича. Оказавшийся на земле Тотошка семенит рядом с Долли.
Боль постепенно отступает под действием адреналина и принятой таблетки. Жар наступает на пятки, они почти бегут вперед, в спасительную тьму, когда Тотошка с громким лаем срывается вперед.
– Тотошка! – кричит Долли, вырывает руку из руки Джона и бежит за собакой.
– Долли, вернись, там может быть опасно, – волнуется Джон, прибавляя шаг.
Вдвоем с Шерлоком они догоняют Долли и Тотошку, остановившихся напротив особенно разросшихся зарослей тех самых гигантских цветов. Тотошка лает, словно припадочный, впав в истерику, а Долли удивленно таращится в зияющий лаз, скрывающийся между листьями.
– Это нора? – спрашивает Шерлок, приближаясь. Из лаза пахнет затхлостью и плесенью, а еще сыростью и смертью. – Скорее пещера, – поправляется он, приседая на корточки и раздвигая в стороны листья. – Лабиринт минотавра.
– Заброшенный тоннель, – говорит Джон, – возможно для технических нужд проложен. Предполагаю, что он может соединять основные тоннели метрополитена. Рельсов нет, значит, поезда тут не ездят. Думаю, нам стоит идти прямо, как шли. О взрыве уже знают, спасатели выехали. К нам идет помощь, мы просто должны двинуться им навстречу.
Шерлоку хочется ткнуть Джона носом в цветы и скалы и спросить, где он тут видит метрополитен, но вероятность того, что ему все происходящее всего лишь мерещится под действием наркотиков, велика, и он молчит. В конце концов, он соглашается с тем, что идти надо прямо, ведь сам же настаивал не сходить с дороги из желтого кирпича. Жар преследует их, и они вновь двигаются вперед. Шерлоку кажется, что они упустили отличную возможность разгадать загадку, побродить по лабиринту, но он идет вперед, опираясь на теплую сталь доспехов Джона. Джон нравится Шерлоку, и он думает, что, возможно, все Джоны таковы – добрые, щедрые, самоотверженные, а может просто ему везет встретить именно таких Джонов на своем пути. Мысль о Джоне не приносит привычной боли и тоски, а напротив, радует и заставляет сердце влюбленно трепетать. Скорее всего, это просто перенос подростковых чувств на того, кто оказался рядом, с тем же именем и чем-то напоминающим полузабытый образ благородного паренька. Шерлок косится на Джона, напряженно вышагивающего рядом и, не сдержавшись, улыбается. Ему хочется ткнуться носом в щеку Джона, зарыться в его волосы, ощутить губами эти сухие губы. Они на волосок от гибели, а в голову лезут подобные глупости. Шерлок хихикает. Джон вздыхает:
– Малый, ты явно что-то принял. От удара по голове так развезти не может. Завязывал бы ты с наркотой…
Шерлок пропускает его слова мимо ушей – на этого Джона обижаться просто невозможно. Они идут вперед, по дороге из желтого кирпича, иногда срываясь на бег. Первым трупы замечает Шерлок.
– Долли, – просит он ровным голосом, останавливаясь и удерживая Джона, – отвернись, детка, и не оборачивайся, пока я или Джон не разрешим.
– Но там Огненный Бог, – шепчет девочка, – я боюсь.
– Не бойся, детка, – Джон подхватывает с земли Тотошку и передает его Долли, – вот, держи, с ним не будет страшно. Смотри на Тотошку и не оборачивайся, – Долли послушно кивает, принимая притихшую собачонку.
Вместе с Джоном они приближаются к трупам, валяющимся на дороге. Они одеты в мундиры королевских гвардейцев, и на груди обоих расползается кровь. Джон падает на колени, чтобы проверить пульс и печально качает головой.
– Мертвы, – шепчет он, – смерть наступила совсем недавно. Они еще теплые.
Шерлок, медленно переступая ногами, обходит место преступления по кругу, выискивая подсказки и свидетельства того, что здесь произошло. Когда картина приобретает ясность и цельность, он садится на корточки, опираясь на Джона, чтобы не упасть, и рассказывает:
– Это Руди и Барни, на первый взгляд спасатели, но кое-что смущает. Предполагаю, что они выехали на помощь, когда утратилась связь с поездом, но наш знакомый, Трусливый Лев, убил их, не пожелав возвращаться за ранеными, и забрал экипаж, – Шерлок морщится, что-то в этой версии его беспокоит.
– Экипаж? – удивляется Джон. – Это дрезину что ли? – Шерлок пожимает плечами – подробности ему не интересны, причина беспокойства ускользает, словно полуденная тень. – И откуда ты все это знаешь? – в голосе Джона слышится недоверие.
Пускаться в объяснения Шерлок не собирается (обычно люди плохо реагируют на его дедукцию), поэтому говорит:
– Просто вижу, поверь.
– Тебе бы в полиции работать или частным детективом с такими способностями к анализу, – бормочет Джон, озабоченно оглядываясь. – Что будем делать? – спрашивает он больше самого себя, чем Шерлока. – Судя по всему, этот тип в кожаной куртке забрал у них рацию. Связаться и рассказать о случившемся мы не можем. Бросить их тела здесь – неправильно, но и оставлять на съедение огню – тоже. Я не знаю, как быть…
Для Шерлока никакой дилеммы нет:
– Заботиться надо о живых, – разумно говорит он, поражаясь самому себе, – нужно двигаться вперед. Оставим их здесь, только с дороги унесем.
Джон кивает, соглашаясь:
– Я сам все сделаю, ты побудь с Долли, а то еще вляпаешься в историю – полезешь за каким-нибудь глюком, – бормочет он, – здесь все же высокое напряжение.
Шерлок хочет сказать, что не галлюцинирует и все, что есть кругом – тому подтверждение, но слова застревают в горле, едва он допускает на микросекунду правоту Джона. Проверять реальность окружающего мира не хочется, и потому он молчит, садясь на сырой желтый кирпич рядом с вздрагивающей от слез и страха Долли.
– Хочешь, я расскажу тебе сказку? – предлагает он Долли.
– Нет, – девочка отрицательно мотает головой, – сказки оживают и мстят нам.
– За что? – удивляется Шерлок.
– За то, что мы неправильно их рассказываем, – девочка зябко поводит плечами, утыкаясь носом в теплую пелеринку и шерстку прижавшегося к ней Тотошки. – Лучше помолчим.
Альтернатива вполне устраивает Шерлока. Он замолкает, наблюдая за тем, как Джон оттаскивает трупы с дороги в сторону. Когда он заканчивает работу, они вновь пускаются в путь.
Дорога из желтого кирпича ведет их дальше, к спасению. Шерлок чувствует себя довольно сносно, чтобы передвигаться самостоятельно, но потерять контакт с надежным плечом Джона не хочется, и Шерлок по-прежнему опирается на него. Долли отважно шагает рядом, а верный Тотошка чуть забегает вперед. Грохот и облако пыли на горизонте заставляют их остановиться. Долли испуганно падает на желтый кирпич, прикрывая голову руками. В воздух взлетают осколки скал, фрагменты желтого кирпича и тучи пыли.
– Господи, – кричит Джон, дергая Шерлока в сторону, в укрытие скал.
Он подхватывает на руки Долли и закрывает их с Шерлоком своим телом, сталью доспехов и широким плащом. Мимо пролетают камни, обломки металла, оторванная человеческая рука. Когда грохот смолкает, отзвучав горным эхом обвалов, а пыль оседает, под ноги Джона катится побитая и покрытая серым пеплом голова Трусливого Льва. Шерлок вырывается из крепкой хватки Джона и склоняется над головой.
– Вот вам и разгадка, – бормочет он себе под нос, – наши спасатели были совсем и не спасатели, а террористы ими нарядившиеся. А Трусливый Лев – их подельник. Думаю, целью было минирование рельсов, но что-то не сложилось. Взрыв произошел раньше или сказалась несогласованность действий. Трусливый Лев, спасаясь бегством, наткнулся на них. Что уж там случилось между ними, теперь не узнать. Возможно, они хотели довести дело до конца или убрать свидетеля, или вообще попали под огонь случайно – не важно. Главное, что Трусливый Лев успел раньше, убрал подельников, забрал их оружие и средство передвижения и попытался бежать. Остается вопрос, что же взорвалось впереди? Или опять самопроизвольный взрыв, некачественное минирование, или кто-то третий управляет процессом со стороны. В любом случае, нам надо убираться отсюда подальше. Впереди обвал. Позади пожар. Остается только лабиринт…
– Нет!
Шерлок выпрямляется и видит наполненный отчаянием взгляд Джона. Долли все еще вжимается в скалу, прячась между помятыми цветами и их гигантскими листьями, а Тотошка жалобно скулит, вставая лапами на ее пальто, и тянется лохматой мордочкой к девочке.
– Нет, это же безумие! – говорит Джон. – В тоннеле явно давно никто не был. Он брошенный. Это тупик… Может быть, попробуем пробиться сквозь завал? – в его словах нет уверенности, и Шерлок с сожалением качает головой. – Господи, если мы туда пойдем, спасатели нас никогда не найдут.
– Из-за пожара и завала нас в любом случае скоро не найдут, – возражает Шерлок. – Нельзя терять ни минуты, нужно возвращаться назад, пока огонь не перекрыл дорогу.
– Это безумие, – стонет Джон. – Долли, мы возвращаемся, малышка. Придется тебе прокатиться на мне, не возражаешь? – Долли отрицательно качает головой, размазывая по лицу грязь и пепел.
Джон подхватывает девочку и усаживает себе на плечи, затем протягивает руку Шерлоку.
– Обопрись на меня, идти будет легче, – говорит он, с беспокойством глядя на него. – Ты мне не нравишься. Надо бы осмотреть тебя получше…
– Выберемся, тогда и осмотришь, – беззаботно отвечает Шерлок, эгоистично не желая отказываться от протянутой руки. – Быстрее, быстрее…
Их возвращение напоминает бегство.
Они успевают нырнуть в пещеру раньше, чем огонь живой лавой, напоминающей гигантского осьминога, пожирает скалы и дорогу из желтого кирпича. Завалив вход крупными камнями, найденными в пещере, чтобы огонь не последовал за ними, они оглядываются и переводят дыхание. Все происходит в последний момент, на границе возможного и невозможного. От просачивающегося сквозь щели пламени в пещере достаточно светло. Шерлок с интересом осматривает низкий свод и беспокойно переговаривающихся крылатых зверьков, напоминающих летучих мышей. Долли жмется поближе к Джону. Тотошка яростно лает на шебуршащуюся где-то в темных углах живность. Длинный проход ведет вглубь пещеры, куда-то далеко под скалы, но иного варианта нет. Шерлок первый движется туда, во тьму и холод, подстрекаемый неистребимым интересом исследователя. Джон с Долли и Тотошкой нагоняют его минуты через две. В руках Джон держит сооруженный из подручных материалов факел: суковатую палку, обмотанную на конце тряпкой, которая горит чадящим огнем. Они двигаются медленно, оглядываясь и присматриваясь. По-прежнему пахнет плесенью, затхлостью и смертью. Главный проход разветвляется на более узкие, но Шерлок, выбравший для себя роль проводника, держится главного. Лабиринт – всего лишь головоломка. Джон послушно следует за ним, но, похоже, ему категорически не нравится это место. Шерлок жалеет, что не может сейчас просто так взять его за руку, ведь достаточно одного прикосновения, чтобы успокоить их обоих – в этом почему-то Шерлок уверен. Чтобы как-то отвлечь Джона от переживаний по поводу принятого решения, Шерлок интересуется очевидной для него вещью (мамуля бы гордилась, это так по-человечески!):
– Где учишься? – но Джон лишь таращится в темноту, притаившуюся вокруг них, и молчит.
Шерлок следит за его взглядом и замечает маленьких животных, напоминающих комки пыли с красными светящимися глазками. Они юрко бегают по полу и постоянно двигают ртом, полным маленьких острых зубов.
– Всегда боялся крыс, – признается Джон, отмораживаясь. – Мы жили бедно. Дом был старый, весь поеденный термитами. Живности в нем хватало. В моей комнате на шкафу жила крыса. Я слышал ее в темноте, а однажды даже увидел в бинокль морду с усами и глазами-бусинами. Она все время дергала розовым носом и смотрела на меня так, словно угрожала расправой. Ночами я боялся закрыть глаза, потому что думал, стоит заснуть, и она бросится, чтобы перегрызть мне горло.
Сердце Шерлока замирает от жалости. Он представляет себе маленького Джона (ну, пусть будет похожим на того славного мальчишку, который спас ему однажды жизнь), который испуганно таращится на шкаф в холодной неуютной комнате, слушая, как скребется и попискивает крыса. Шерлоку хочется успокоить его, сказать, что это не крысы бегают под ногами. Вот только подходящих слов Шерлок подобрать не может. Ну действительно, нельзя же огорошить человека заявлением о том, что он неправильно воспринимает реальность. И дело тут не в наркотиках. Шерлока опережает Долли.
– Это не крысы, это жевуны, – говорит она тихо. – Их прислал Гудвин, он сердится на нас за то, что мы вторглись в его владения.
Шерлок живо поворачивается к ней:
– Ты тоже их видишь? Таких маленьких сереньких с красными глазами и острыми зубами?
Долли кивает:
– Похожи на комки пыли, – ее передергивает от отвращения. – Они питаются плотью, человеческим мясом и мозгами, – шепчет она, и Шерлок видит, как глаза девочки в ужасе распахиваются.
