Текст книги "Проклятые (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Шерлоку не нужно объяснять, что вспомнил Джон, это вполне очевидно для обоих.
– Ты позвонил Лестрейду? – шепчет Шерлок.
– Да, и скорую вызвал на всякий случай, – рука Джона все еще стискивает ладонь Шерлока.
– Ну, мне она точно не понадобится, – Шерлок с трудом садится, опираясь на Джона. – Если только этим, – он кивает на аккуратно упакованных Джоном отморозков. – Лестрейду не обязательно знать, что… – Шерлок деликатно подбирает правильные слова, – что мы действовали по отдельности, – заканчивает он.
Джон кивает:
– Конечно, вместе. Мы работали вместе, – поспешно соглашается он.
– Отлично, – Шерлок расплывается в улыбке, закрывает глаза и приваливается к надежному Джонову плечу. – Кстати, – он хмыкает, сильнее сжимая руку Джона, – я все слышал. Ты обещал вернуться со мной на Бейкер-стрит. Надеюсь, отрицать не будешь?
– Нет, – Джон рядом тихо смеется, – не буду. И на Бейкер-стрит перееду. Только вещи надо будет забрать. Завтра же…
– Никаких завтра, – сердится Шерлок, – Лестрейд нам должен. Он поможет с переездом.
– Ладно, – Джон не спорит, – ладно.
Некоторое время они молчат, слушая дыхание друг друга, наслаждаясь теплом и близостью, так не хватавшим обоим эти долгие два года. Шерлок вдруг вспоминает одну вещь и, встрепенувшись, открывает глаза и смотрит обеспокоенно на Джона:
– С Мстителем покончено? – он хочет, чтобы в голосе была уверенность, но за ней откровенно пробивается вопрос.
Шерлок ждет, затаив дыхание, и Джон не подводит:
– Конечно же, только ты и я, как раньше, – он сердито умащивает голову Шерлока обратно на свое плечо, – не дергайся, пожалуйста, – и Шерлок подчиняется с радостью.
Они возвращаются на Бейкер-стрит только под утро с двумя сумками Джона и ноутбуком, который Шерлок прижимает к животу. Лестрейд молчит всю дорогу, возможно, он просто устал. Но где-то в глубине души Шерлок знает, что тот просто рад их воссоединению. Даже Майкрофт присылает поздравительную СМС, которую Шерлок гордо игнорирует. Джон устало опускается в свое кресло, озираясь с интересом, радостью и, как кажется Шерлоку, с глубоко запрятанной печалью. Шерлок садится напротив, наконец-то ощущая себя ДОМА.
Проходит еще некоторое время, прежде чем они возвращаются к прежнему налаженному быту. Расследования, работа Джона, совместные завтраки, ужин у Анджело, скрипка. И Мэри Морстен, на свидания к которой Джон периодически ходит. Шерлок провожает его с ревностью в сердце, бросая украдкой ненавидящие взгляды на именной браслет, прячущий имя избранного Джона. А вдруг это Мэри? Вдруг Джон вернулся не насовсем. Вдруг он уйдет к ней? Шерлок боится. Однако опыт показывает, что люди всегда боятся не того, чего на самом деле стоит бояться. Страшное происходит не с Джоном, а с Шерлоком. То, чего он уже не ждет. То, чего совсем не ждет.
========== Глава 7. ==========
Тот самый главный день в жизни Шерлока – долгожданная некогда встреча с Хэмишем – случается на очередном расследовании. Это совершенно обычное дело, ничем не примечательное, и если б не отчаянные просьбы Лестрейда, Шерлок не согласился бы тратить драгоценное время на него. Он даже не зовет с собой Джона, у которого в последнее время из-за Шерлока обострились отношения с начальством, и он находится на грани увольнения (Шерлок в глубине души не против, более того, он мечтал бы, чтобы это случилось как можно скорее, и все свое время Джон посвящал бы ему и только ему). Потерпевшим оказывается успешный финансист, высокий, под стать самому Шерлоку, с блеклым лицом, откровенными залысинами, рыбьими глазами и скучным голосом. Он одет в добротный и ужасно скучный серый костюм, сжимает в руке портфель из дорогой кожи, к уху цепляется гарнитура. Он с благодарностью протягивает Шерлоку руку:
– Позвольте представиться, спаситель. Моя фамилия Синклер. Хэмиш Токуил Синклер к вашим услугам.
– Шерлок Холмс, – автоматически отвечает Шерлок, собираясь поскорее отвязаться от этого типа, – не стоит бла… – и в этот момент он замолкает, в удивлении глядя на мистера Синклера.
Действительно, Хэмиш, признает Шерлок, как он сразу не понял. Столько лет видеть имена, и не увидеть того единственного… Шерлок не заканчивает мысль, непроизвольно отступая на шаг. Он давно уже не жаждет встречи с Хэмишем. Скорее, боится и бежит от нее. Какого черта он появился именно теперь, когда они с Джоном только-только наладили такой хрупкий и такой желанный мир? Это не его Хэмиш, просто случайный человек, тезка. Но Хэмиш, похоже, так не думает. Он смотрит на Шерлока не менее удивленно:
– Шерлок? – переспрашивает он. – Ваше имя Шерлок? Это потрясающе. Я далек от криминалистики, возможно, именно поэтому мы с вами до сих пор не встретились. Не сочтите безумцем, но у меня на запястье написано ваше имя, – в доказательство он снимает свой кожаный браслет и вытягивает вперед руку (смелый до неприличия жест), стоящий неподалеку Лестрейд деликатно отворачивается.
Шерлок с ужасом видит на его запястье свое имя, выведенное ровными такими же скучными, как и сам Хэмиш, буквами черного цвета. Нет, этого не может быть. Это какая-то чертова ошибка. Он хочет соврать, извиниться и поскорее уйти, но вместо этого дрожащими пальцами снимает браслет и показывает свою надпись, выполненную в цвете индиго. Хэмиш потрясенно качает головой и что-то говорит, но Шерлок его не слышит, прислушиваясь к своему сердцу. Ничего – ни одной эмоции, только отчужденная неприязнь. Этот человек не может быть истинной парой Шерлока.
– Ошибка, это ошибка, – бормочет он горячечно.
Хэмиш качает головой:
– Боюсь, что нет. У нас с вами слишком редкие имена, чтобы допустить случайность. Кажется, мы действительно с вами пара, – Шерлок молчит, отказываясь верить в сказанное. – Нам нужно обменяться телефонными номерами, – решает Хэмиш. – Вот моя визитка, – он протягивает Шерлоку картонный прямоугольник. – Я пробуду в Лондоне еще неделю, прежде чем вернуться в Шотландию. Мы обязательно должны еще раз увидеться. Кстати, я буду признателен, если вы не будете называть меня Хэмишем – не люблю этого имени. Токуил звучит лучше, вы не находите? – Шерлок автоматически кивает, пряча визитку в карман.
Хэмиш, нет, Токуил, еще что-то говорит, но Шерлок опять не слышит. Он умоляюще смотрит на Лестрейда, и тот на удивление быстро понимает не сказанное им вслух и приходит на помощь. Извинившись перед Токуилом, он уводит Шерлока в сторону.
– Может быть, отвезти домой? – предлагает он. – Спасибо за то, что помог. Я твой должник, – и Шерлок соглашается поехать на полицейской машине.
Всю дорогу до Бейкер-стрит он молчит, переживая снова и снова встречу с Токуилом, и Лестрейд не мешает ему в этом. На прощание Лестрейд удерживает Шерлока за руку и произносит:
– Ты же знаешь, что можешь на меня положиться? Если будет нужна помощь, тебе или Джону…
Шерлок кивает:
– Спасибо, – и это все, что он говорит Лестрейду.
Шерлок медленно поднимается по лестнице, уже зная, что Джон еще не вернулся с работы. Он тоже всегда знает, когда Джон дома, а когда его нет. Это на уровне инстинкта или шестого чувства. Шерлок не уверен, изменится ли их жизнь с появлением Хэмиша. Он даже не уверен, что должен рассказать об этом Джону. Единственное, в чем он уверен, это в том, что он не любит Хэмиша. Единственный, кого он любит, это – Джон. Даже если Джон его не любит. Шерлоку нужно подумать. Шерлок не знает, как начать думать об ЭТОМ.
Когда Джон возвращается домой, Шерлок сидит на диване, обняв коленки и положив на них подбородок, завороженно наблюдая за огнем. Чуть скосив глаза, он видит, как Джон скидывает куртку, снимает мокрые ботинки у вешалки и проходит в комнату. Он ничего не спрашивает, просто садится рядом, протягивая озябшие руки к теплу камина. В смятенном сердце Шерлока тут же наступает покой и уют, которого не давал даже огонь с весело пляшущими в нем чертенятами. Это особенность Джона – создавать вокруг себя атмосферу дома, даже где-нибудь в полях, под снегом и дождем. Шерлок краснеет, потому что продолжи он думать в том же духе, непременно назовет Джона «мой милый друг». Шерлок Холмс не мыслит поэтически, он же «бездушная машина», у которой нет сердца… Джон отклоняется на спинку дивана, и теперь их плечи соприкасаются в привычной сопричастности друг с другом. Шерлок сглатывает все те глупости, что вертятся на языке, и вновь возвращается взглядом к огню.
– Я его встретил, – сообщает он сипло.
– Кого? – голос Джона спокоен и немного утомлен.
Шерлок чувствует, как он ерошит волосы пятерней, откидывает голову на спинку дивана и вытягивает ноги в направлении камина.
– Его, – повторяет Шерлок. – Своего избранного, – Джон молчит, и по этому каменному молчанию Шерлок не может понять ничего, хотя обычно молчание Джона достаточно красноречиво. – Я ничего к нему не чувствую, – шепчет Шерлок, стараясь не выглядеть жалким. – Совсем ничего. Просто человек с именем, выжженным судьбой на моем запястье.
Шерлоку очень хочется посмотреть сейчас на Джона и прочитать все, что тот думает, по его позе, по выражению лица, по движению пальцев, но Шерлок этого не делает. Он боится увидеть там равнодушие. Поэтому он продолжает молча смотреть в огонь. Первым тишину нарушает Джон.
– Может быть, это просто совпадение? – неуверенно предполагает он, осторожно касаясь рукой колена Шерлока, и тут же отдергивает руку.
Шерлок трактует этот жест как молчаливую поддержку, и, на самом деле, он хотел бы чего-то другого, более интимного, но ведь это Джон, его друг, единственный друг. Всего лишь друг. Шерлок вздыхает, и, чтобы Джон не догадался об истинных причинах его меланхолии, преувеличенно бодро произносит, плохо скрывая горечь:
– Слыхал ли ты что-нибудь о проклятии редких имен?
– Нет, – Джон, похоже, заинтригован. – Что еще за проклятие?
– Когда твое имя достаточно редкое, шанс ошибиться с избранным невелик, тем более, если его имя тоже достаточно редкое, – Шерлок начинает говорить вроде бы в шутку, но на самом деле сейчас его сердце ноет от этих слов, будто от засевшей очень глубоко занозы. – Ну, например, когда тебя зовут Шерлок, а твоего избранного, например… Токуил.
– Так его зовут Токуил… – голос Джона звучит глухо, но Шерлок теряется в интерпретации интонаций, и потому лишь качает головой – какой смысл пускаться в объяснения никому ненужных подробностей.
– Проклятие редких имен, – горько повторяет Шерлок. – Что может быть хуже? Вероятность ошибки мизерная.
– Хуже проклятия редких имен, – произносит Джон с застарелой горечью, – только проклятие распространенных имен. Слыхал, о таком? – Шерлок молчит, опять скашивая глаза – Джон все также смотрит в потолок, запрокинув голову, и кадык на медовой коже ходит ходуном, пока он говорит: – Это когда тебя зовут Джон, а твоего избранного, например… Мэри, – значит все-таки Мэри – сердце Шерлока холодеет. – Первый раз ты встречаешь… Мэри, у которой на руке написано Джон, и тебе кажется, что это оно, то самое, настоящее. Но через год вы расходитесь, потому что она встречает другого Джона, и ты при этом не чувствуешь никакого разочарования, только облегчение от того, что это не она – твоя истинная пара. Второй раз вы едва не убиваете друг друга. У второй Мэри скверный нетерпимый характер, и она просто ненавидит тебя после двух месяцев жизни бок о бок. А дальше все идет только хуже. Одна Мэри за другой, одна за другой… И ты снова и снова ошибаешься, понимая, что каждая из них не твой человек. В какой-то момент ты уже перестаешь верить, что твоя Мэри действительно живет в одном с тобой мире, перестаешь ждать ее, искать в каждой встречной. Ты спрашивал, что может быть хуже проклятия редких имен? Так вот это хуже, Шерлок, это намного хуже, – Джон поднимает голову и теперь смотрит на Шерлока потемневшими глазами.
Шерлок опять отводит взгляд, потому что чувствует, еще немного, и он сорвется, набросится на него, зацелует этот чертов кадык, присосется губами и оторвать его от Джона смогут только мертвым. Они молчат долго. Шерлок плечом чувствует напряжение, исходящее от Джона, которое постепенно растворяется в воздухе. В конце концов, тишину опять нарушает Джон.
– Может быть, дашь ему шанс? – в голосе нет уверенности, но Шерлок на всякий случай кивает – почему бы нет.
Джон встает, направляясь на кухню. Шерлок точно знает, что сейчас он будет заваривать чай. Возьмет чайник с плиты и выльет остатки воды, чтобы наполнить свежей. Включит комфорку, достанет с верхней полки свой любимый сорт, звякнет ложечкой. Шерлок осознает, что идет на кухню следом за Джоном, только когда садится на свое место за столом. Боль опять пронзает сердце – он слишком увяз в Джоне, слишком зависим от него, ему нужно быть рядом, чтобы чувствовать себя хорошо. Как этот Токуил может стать Джоном? Это невозможно.
Шерлок все же соглашается на свидание с Токуилом Хэмишем. Токуил настойчив, но при этом достаточно деликатен. Шерлок просто не может найти повода сказать «нет». Кроме того Джон что-то говорил о шансе… Шерлок не верит в этот шанс, когда соглашается встретиться в ресторане «The Capital». У Джона также свидание в этот вечер. Шерлок уже облачен в темно-синий костюм для выхода, и сейчас стоит в комнате, делая вид, что поправляет запонки. На самом деле он смотрит на отражение Джона в зеркале, которое старательно повязывает галстук. Джон поглощен процессом и не замечает, как Шерлок наблюдает за ним. Сердце опять сжимается в тоске. Шерлок совсем не хочет идти в этот дурацкий претенциозный ресторан на дурацкое свидание с дурацким Токуилом. Еще более он не хочет отпускать куда-то Джона, но разве он имеет право что-то запрещать или разрешать Джону? Джон – взрослый и самостоятельный мужчина, и ему совсем неинтересны страдания Шерлока. Узел получается кособокий и непропорциональный. Шерлок морщится и в два широких шага добирается до Джона. Он разворачивает Джона к себе и мягко отводит его руки. Развязав тот ужас, который навязал себе Джон, он ловко и неторопливо начинает вязать классический виндзор.
– Значит, Мэри твой избранный? – небрежно интересуется Шерлок.
– Нет, что ты, – Джон мотает головой, – совсем нет, – пальцы Шерлока на мгновение замирают на гладкой ткани галстука.
– Но ты все равно идешь с ней в ресторан, – голос Шерлока почти равнодушен.
– Это совсем другое, – Джон пожимает плечами и облизывает губы.
Шерлок видит это, потому что ему совсем не обязательно смотреть на галстук – процесс виндзороплетения доведен до автоматизма. Узел выглядит идеально, и Шерлок не может отказать себе в маленькой слабости: он опускает воротник рубашки и как бы случайно касается пальцем гладко выбритой кожи Джона. Будто электрический заряд проходит сквозь него. Шерлок отдергивает руки и отступает.
– Ну вот, так лучше, – выдыхает он и отворачивается, боясь увидеть в глазах Джона понимание и сочувствие.
Его жалеть не надо. Сейчас он соберется с духом и пойдет на чертов ужин к шотландскому Токуилу, чтобы весь вечер слушать об акциях, индексах и котировках. А Джон будет улыбаться своей Мэри, рассказывать анекдоты и пить красное сухое вино под хорошо прожаренное мясо, а потом они пойдут к Мэри, чтобы заняться сексом, потому что любовью занимаются только избранные. Но у Джона весьма активное либидо, у него есть потребности… Шерлок обрывает себя, сожалея, что не может быть на месте Мэри.
Ужин с Токуилом не задается с самого начала. Шерлок изо всех сил старается увидеть в этом человеке хоть одну привлекательную черту, но все, буквально все в нем отталкивает: от холодных светло-голубых глаз до вкрадчивого неискреннего смеха. Токуил неприятно щелкает пальцами, когда чем-то озадачен, он слишком долго вглядывается в цены меню, фальшивит, насвистывая «Les filles de Cadix» и слишком активно вгрызается в мясную закуску. Шерлок видит все недостатки и грязные секреты Токуила: от скупости до ксанакса на завтрак. Они определенно и совершенно не подходят друг другу, даже если имя Шерлок будет красоваться метровыми буквами на его лбу. Шерлок срывается в разгар речи о доходностях акций Майкрософта. Он сыт по горло и акциями, и Токуилом. Бросив салфетку на нетронутый ужин, Шерлок поднимается и просто уходит, не попрощавшись. Он выходит из ресторана и некоторое время бредет по улице, толком не понимая, куда и зачем направляется, но постепенно в голове формируется образ того места, где он хотел бы сейчас быть. Единственного места, где он должен быть. Шерлок шагает к дороге и взмахивает рукой, чтобы поймать кэб, который останавливается словно по мановению волшебной палочки. Они мчатся по вечернему Лондону, и Шерлок, глядя в окно на проплывающий мимо город, чувствует себя впервые легко и просто. Он ничем не обязан судьбе, так горько подшутившей над ним. Ему плевать, что его избранным оказался этот идиот Токуил. Это ровным счетом ничего не значит. Шерлок просто возвращается домой. Когда такси останавливается напротив 221 «Б», Шерлок быстро расплачивается и выскакивает из машины. Он взбегает по лестнице в их с Джоном квартиру и в изумлении останавливается на пороге: камин зажжен, тихо работает телевизор, а где-то на кухне Джон заваривает чай. Этого не может быть – Джон же должен быть на свидании. Шерлок осторожно закрывает за собой дверь и, не сняв пальто и мокрых ботинок, проходит на кухню, останавливаясь в дверном проеме.
Смотреть на Джона вообще – тихая радость для сердца, а на Джона, заваривающего чай, счастье, в котором заключены и уют дома, и надежность друга, и восторг любимого. Джон, определенно, чувствует спиной присутствие Шерлока, потому что оборачивается к нему, удерживая в руках жестяную банку с черным чаем. Он видит Шерлока, и в глазах загорается та же радость, которую испытывает сейчас Шерлок. Джон улыбается и что-то говорит Шерлоку, но Шерлок не слышит, потому что смотрит на двигающиеся губы Джона и мечтает их поцеловать. Джон замолкает, хмурясь, наклоняет голову к плечу, и тогда Шерлок отлипает от дверного косяка.
– Да пошло оно все, – с какой-то отчаянной решимостью произносит он, подходит к Джону и целует его.
Это почти целомудренный поцелуй – касание губ, едва ощутимое дыхание, тепло щеки. Шерлок видит близко-близко округлившийся глаз Джона, чья синева медленно темнеет, от расползающегося в стороны зрачка. Шерлок вдруг пугается того, что Джон может его оттолкнуть. Шерлок почти уверен, что Джон его оттолкнет, а зная нрав друга, скорее, даже ударит. Шерлок уже готов отступить, готов извиниться, готов принять удар, потому что заслужил, но в это время Джон сам целует его.
Поцелуй Джона совсем не целомудренный, а скорее жадный, голодный, истосковавшийся. Джон сминает его губы, впивается в него, углубляется, проникая в приоткрытый рот Шерлока языком. Шерлок ошеломлен таким напором, он растерян, и при этом полностью во власти Джона, который может делать с ним в этот момент все, что угодно. Шерлок отдает Джону всю инициативу, позволяя терзать свой рот, язык и губы, вылизывать, посасывать, покусывать и опять и опять упоительно целовать. Эта интерлюдия заканчивается высыпавшимся на пол чаем и нехваткой воздуха. Джон, задыхаясь, отстраняется, удерживая тянущегося к нему Шерлока на расстоянии вытянутой руки, а Шерлок не хочет и не может разъединиться с Джоном. Ему нужно назад, ближе, кожа к коже, губы к губам. Перед глазами мелькают черные мухи на фоне белых всполохов.
– Дыши, Шерлок, дыши, – шепчет Джон, все еще удерживая Шерлока руками за плечи, – дыши…
Шерлок делает один глубокий вдох, за ним другой, чувствуя, как проясняется зрение, и напряжение постепенно отпускает. И тут приходит осознание того, что ДЖОН ЕГО ПОЦЕЛОВАЛ. Шерлок медленно поднимает руку и проводит по влажным чуть припухшим губам Джона.
– Ты поцеловал меня… – шепчет он.
– После того, как ты поцеловал меня, – Джон серьезен.
Его взгляд темен и опасен – тот случай, когда Джон Ватсон собран и готов к бою. Шерлок проводит рукой по щеке Джона, по его твердой шее. Жестяная банка с пустым звоном падает на пол, а Шерлок оказывается вжатым в Джона именно так, как и хотелось: жестко, плотно, до боли. Джон обнимает его со всей силы, оставляя на коже синяки, Джон целует его в губы, в подбородок, в щеку, в шею, Джон хочет его, Джон, кажется, любит его… Шерлок чувствует, что внутри пузырится счастье, радостное ликующее счастье, от которого становится легко и просто. И никакие имена и предназначения не стоят между ними, все это бред и ерунда по сравнению с подлинным чувством, родившимся, теперь Шерлок знает это точно, вместе с ним.
Они перемещаются из кухни в спальню Шерлока, по дороге сбивая все, что стоит на их траектории. Бедная миссис Хадсон, вероятно, будет в ужасе от учиненного погрома. В темноте ночи, когда не видно чужих имен на коже, Джон раздевает Шерлока бережно, словно священнодействует, а у Шерлока не хватает терпения, и он срывает с Джона одежду, не озаботившись такой мелочью, как расстегивание пуговиц. Они падают в лоно кровати клубком перепутавшихся конечностей, потому что Шерлок по-прежнему боится разъединиться с Джоном хоть на секунду. Но Джон тактично не замечает этого страха, когда покрывает поцелуями кожу Шерлока, когда берет в рот его плоть, когда проникает в него своей жаждущей разгоряченной плотью. Они любят друг друга всю ночь, то нежно и бережно, то страстно и грубо, то почти сонно и лениво, и вновь с жадностью первого раза. Они засыпают под утро не удовлетворенные, не насытившиеся, не налюбившиеся. Шерлок знает, что Джона ему будет теперь всегда мало, и почему-то это его уже не пугает. Шерлок просыпается первым на рассвете, наблюдая за тем, как спит Джон, закинув на Шерлока ногу, удерживая его одной рукой и подложив под голову другую. Джон спит тихо, его рыжие ресницы трепещут в золотистых лучах солнца, а губы чуть приоткрыты. Шерлок хочет поймать его дыхание, но боится потревожить, и потому просто смотрит, лаская взглядом. Джон просыпается внезапно, просто распахивает безмятежно-синие глаза. Минута уходит на осознание того, где он и с кем. Шерлок боится прочитать на лице Джона сожаление, и облегченно выдыхает, читая радостное неверие. Джон смущенно смотрит на Шерлока, который делает то, о чем мечтал все утро – наконец-то целует его.
– Почему ты вчера сбежал от Мэри? – спрашивает Шерлок, задумчиво разглядывая припухшие губы Джона и засосы на шее.
– Даже не знаю, – Джон внимательно смотрит на него, – подумал, лучше провести вечер одному, чем в пустой болтовне. Подумал, что ты захочешь чай, когда придешь домой…
– Спасибо, – Шерлок серьезен, – спасибо, что ты вернулся.
– Ты тоже вернулся, – Джон улыбается. – Так, хватит валяться. Как говорила моя мама, Джон Хэмиш Ватсон, перестань лениться и поднимайся. Завтрак – залог хорошего дня! Что ты хочешь? Омлет или яичницу?
Шерлоку кажется, что мир вокруг останавливается. Он смотрит на Джона во все глаза, до конца не смея поверить тому, что только что услышал. Так не бывает. Так просто не бывает. Стоило только послать судьбу подальше, разуверившись в ее мудрости, как она выкидывает очередной фортель.
– Джон Хэмиш Ватсон? – переспрашивает он шепотом, боясь поверить собственным ушам.
– Только никому не говори, – просит Джон. – Не люблю это имя, – Шерлок медленно кивает.
– А то самое имя, вроде Мэри, Скотт? Нет, Уильям? – голос Шерлока все же дает петуха.
Джон смотрит на него, удивленно кивая:
– Как ты догадался про Уильяма? Второе по распространенности имя в Великобритании после Джона. Но как ты… Хотя, о чем это я, это же ты… – Джон неуверенно улыбается, и тут Шерлок начинает хохотать.
Его смех истерический, с подвизгивающими нотками, до икоты и слез, и теперь Джон смотрит на него с опаской. Шерлок должен перестать смеяться, чтобы не пугать Джона своей реакцией, но не может. Вместо этого он снимает именной браслет и протягивает ему руку с именем «Хэмиш» в цвете индиго, и до Джона, наконец, доходит. Он сам неверяще снимает свой собственный браслет и протягивает руку с именем «Уильям» в голубовато-зеленом цвете и то и дело переводит взгляд с одного имени на другое, не в силах поверить в истину.
– Уильям… Шерлок… Скотт… Холмс, – кое-как выдавливает из себя сквозь приступы смеха Шерлок, – приятно… познакомиться… Джон… Хэмиш… Ватсон.
Но белое лицо Джона пугает. Смех резко обрывается. Шерлок склоняется над Джоном, заглядывая в его глаза:
– Что, Джон? Что?
– Я всегда знал, что это ты, – шепчет Джон. – Всегда. Вот тут знал, – он стучит себя по груди в районе сердца. – Только понять не мог, почему ты – Шерлок… Значит, этот Токуил – все же совпадение?
– То самое, маловероятное, – подтверждает Шерлок. – Скажи, почему ты так упорно встречался с девушками, если твой избранный Уильям? – от смеха не осталось ни следа, Шерлок хочет выяснить все до конца, чтобы не жалеть ни о чем.
– Когда ты в Бартсе назвал свое имя, я решил, что больше не хочу ждать Уильяма. Если единственный мужчина, с которым я хотел бы связать свою жизнь, оказался не моим избранным, то никакой другой мужчина мне не нужен, – у Шерлока сердце ухает куда-то в пятки, так ему сладко и больно это слышать. – А женщины… – Джон горько усмехается, – чтобы не чувствовать себя одиноким, не думать постоянно о тебе. Только это не помогало, поэтому и перестал с ними встречаться.
– А как же Мэри? – Шерлок все еще боится теней прошлого, которые могут встать между ними, да и события на Арубе не вполне убеждают его в словах Джона.
– Мэри всего лишь медсестра с работы. У ее матери проблемы с позвоночником, и она просила посмотреть ее. Я хороший мануальный терапевт, Шерлок, и помогал ей некоторое время. Вчерашний ужин – благодарность. И я по-свински с него сбежал…
Джон что-то еще говорит, но Шерлок не слушает. Главное он уже услышал. Сердце Шерлока ликует от осознания того, что он никогда не был одинок в своих чувствах. Джон всегда, ВСЕГДА разделял их. Шерлок улыбается.
– Ты чего? – Джон удивленно замолкает.
– Кажется, я только сейчас понял смысл шутки Майкрофта, – говорит Шерлок. – Помнишь, после твоего эпического выстрела? Я подумал, он издевается, а Майкрофт уже тогда все знал. Столько дней не вместе… – Шерлок осторожно целует запястье Джона со своим именем, ощущая, как сердце наконец-то оттаивает, согреваясь. – А ведь достаточно было только спросить, наступив на горло собственной гордости…
– Оба идиоты, – подводит итог Джон, и с этим Шерлок тоже соглашается.
В памяти всплывает девственно чистое запястье Майкрофта. Может, когда-нибудь и на нем появятся заветные буквы, которые сложатся в дорогое имя – лучше поздно, чем никогда – человек не должен оставаться один.
За завтраком Шерлок все время приглядывается к Джону, пытаясь кое-что прояснить для себя, не вмешивая в это Джона, и, конечно же, Джон понимает Шерлока без слов.
– Спрашивай, – говорит он спокойно, подливая себе кофе. – Что тебя волнует?
– Скажи, – Шерлок словно бросается вниз головой с вышки, – в детстве, лет в десять, тебя не похищали? – рука Джона с чашкой замирает, не достигнув рта. – А в последних классах школы ты случайно не работал курьером у криминального авторитета, которого потом убили у тебя же на глазах? – рука дергается, и кофе проливается на стол. Шерлок спешит закрепить произведенный эффект. – А когда ты заканчивал медицинский, не случилось ли с тобой одно происшествие в лондонском метро? Помнишь, знаменитые взрывы… – чашка падает на стол.
– Это был ты? – глаза Джона расширены, а губы дрожат. – Это, правда, был ты? – Шерлок кивает, сдерживая рвущееся из груди ликование. – Тот кудрявый малыш, это был ты? – Шерлок еще раз кивает, сияя как новенький подшипник. – И тот подросток в костюме, такой умный и такой решительный, тоже ты? – Шерлок опять кивает. – И наркоман ты? – Шерлок молчит, но Джон уже и так знает, что это был Шерлок. – Невероятно, – выдыхает он. – Невероятно. Это всегда был ты.
– У меня даже шарик твой счастливый сохранился, – признается Шерлок.
– А я твой платок потерял, – в глазах Джона мелькает раскаяние.
– Скажи, – просит Шерлок, – куда ты делся тогда? Мы пришли с полицией в тот дом, но никого уже не было. Я так боялся за тебя. Думал, с тобой сделали то же, что и с другими.
– Нет, – Джон качает головой, тянется за полотенцем и принимается тщательно вытирать пролитый кофе. – Я воспользовался шприцом, который уронил один из типов в халате, когда мы дрались. Помнишь? Когда он пришел за мной, я воткнул его ему в ногу и сбежал. Когда добрался до полиции, увидел там тебя и решил не вмешиваться. Отцу могли начать задавать вопросы. Ты уже понял, что он занимался не вполне легальным бизнесом. Меня никто не искал. Проблем хватало. Мама решила, что я сбежал за приключениями, только Гарри волновалась. Добрался до Шотландии своим ходом. Вот и все.
– А метро? – с придыханием спрашивает Шерлок. – Ты помнишь Дорогу из желтого кирпича? Девочку Долли? Ее маму, превратившуюся в Огненного Бога? Тотошку? Волшебный телефон?
Сейчас Шерлок рискует быть заподозренным в возвращении к наркотикам. Но он не может не попытаться прояснить раз и до конца тот эпизод. Слишком яркий, чтобы быть всего лишь наркоманской фантазией. Джон молчит долго, а потом отрицательно качает головой:
– Я помню взрывы. Я помню девочку, погибшую в метро. Не смог ее спасти. Я помню тоннель, по которому мы шли, помню завал, погибших спасателей и огонь, когда загорелись вагоны, помню заброшенный тоннель и как выбирались через пролом в стене. Тебя забрали парамедики, а я ушел, потому что в тот момент здорово опаздывал на встречу. Вот и все.
Шерлок глядит на Джона и видит, что тот ему врет. Шерлок слишком хорошо знает Джона. А также Шерлок знает, что на Джона лучше не давить, если Джон не хочет в чем-то признаваться. Что ж, пусть события в метро останутся неозвученными. Может, когда-нибудь Джон и признается в том, что там было на самом деле.
– Значит это ты, – Шерлок робко улыбается. – Невероятно. Столько раз нас судьба сталкивала. Но почему ты больше не цитировал Драйдена? Я бы сразу узнал тебя по этой фразе.
Джон пожимает плечами:
– Потому что прошел Афганистан и понял, какая это глупость.
Шерлок вздыхает:
– Спасибо, что выжил. На самом деле, я часто думал, что это мог бы быть ты. И проклинал несчастного Хэмиша. С тобой моя дедукция дала сбой, – он грустно улыбается. – Имя Джон я увидел, а вот Хэмиш…
– Не люблю это имя, – морщится Джон. – Не зови меня так, – предупреждает он.
– Ладно, – легко соглашается Шерлок, – если поклянешься никогда больше не заглядываться на женщин. До сих пор с содроганием вспоминаю Арубу…
Джон вскидывает на него обиженный взгляд.
– Это я с содроганием вспоминаю Арубу, – произносит он. – Я и так едва сдерживал свои чувства к тебе, а тут ты такой красивый в секси-плавках на фоне фламинго или в бассейне, Аполлон чертов. И у меня срывает предохранители. Я понимаю, что если не предприму срочных мер, то завалю тебя нахрен на беленький песочек, и конец нашей дружбе. И я бегу искать первую попавшуюся тетку и как кролик, простите, занимаюсь сублимацией. А потом ты, такой весь умопомрачительный танцуешь ча-ча-ча, и я понимаю, что прямо сейчас при всех этих посторонних людях наброшусь на тебя, как какой-нибудь озабоченный самец, и опять же конец нашей дружбе. И я опять бегу сублимировать с первой попавшейся девицей. А когда ты в сауне передо мной голым дефилируешь, и я едва не кончаю, то тут уж никакая сублимация не помогает. Потому что ни на кого другого, кроме тебя, у меня больше не встает. И я понимаю, что проиграл и просто опускаю руки. Я накачиваю тебя спиртным и, как подросток, ворую твои поцелуи, а потом боюсь, что ты все помнишь. Гадаю, до сих пор гадаю, ты помнишь или нет? – Шерлок отрицательно качает головой, во все глаза глядя на Джона, не веря тому, что слышит, счастливый от того, что слышит. – Значит, нет, – Джон бросает на пол скомканное полотенце. – Не знаю, радоваться этому или огорчаться, – шепчет он. – Знаешь, когда ты погиб, – у Шерлока дергается щека. Он хочет поправить Джона, но тот не дает. – Когда ты погиб, когда я более-менее с этим справился, я записался на уроки танцев. Ради одного единственного танца, – Шерлок сглатывает, боясь пропустить хоть слово. – Я так хотел станцевать с тобой, Шерлок. Я так хотел, чтобы ты был жив… – голос Джона срывается. – Я так хотел, – шепчет он.
