Текст книги "The Maze Game (СИ)"
Автор книги: Helen_Lin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)
– Я здесь, не бойся, я рядом с тобой.
В этот момент прибежал Джеф со стаканом в руках. Ньют забрал стеклянный сосуд из рук медака и аккуратно помог Эвите выпить воды. Забрав стакан обратно, Джеф посмотрел на Ньюта.
– Оставь нас, – произнес блондин. – Если надо будет, я тебя позову, иди.
Кивнув, Джеф ушел, оставив для света небольшую свечку.
– Не уходи, – попросила девушка, когда дрожь в ее теле утихла, что означало начало действия жаропонижающего.
– Я буду рядом, – прошептал Ньют, еще немного сползая вниз, чтобы девушке было удобнее, и она смогла спокойно уснуть. – Засыпай, – он прижался щекой к ее голове.
Когда Эвита размерено задышала, Ньют все еще лежал без сна, обнимая девушку и хмуро смотря на догорающую свечу. Он сердился на глухих спящих шанков. Странно, что Эрни вообще проснулся, видимо, Эвита достаточно громко болтала. И вообще, Ньют поймал себя на мысли, что ему очень не нравится тот факт, что Чистильщик спит в шаговой доступности от девушки. Это сильно раздражало парня.
***
Утро следующего дня выдалось донельзя ленивым. Даже Алби продрал глаза, когда солнце уже наполовину показалось из-за высоких стен Лабиринта.
Поморщившись от шаловливого луча, светящего прямо в лицо, Минхо перевернулся на другой бок и с превеликим шоком обнаружил перед собой светлую шевелюру. Ньют, свернувшись калачиком, спал прямо на деревянном полу, укрывшись какой-то тряпкой.
– Ты какого черта тут забыл? – Минхо небрежно толкнул парня в бок. – Соскучился, поди? – ухмыльнулся он, когда Ньют открыл глаза.
– Да нужен ты мне, – отмахнулся блондин и обернулся на Эвиту.
Она тихонько посапывала, сложив обе ладони под щекой. Парень протянул руку и дотронулся до ее лба. Жар спал.
Под утро Эвита снова начала ворочаться, а Ньют запарился лежать под теплым одеялом. Парень выскользнул из-под него, укрыв Эви, но не ушел, а прилег рядом с ней прямо на пол.
– А она тут что делает? – сыпал Минхо вопросами. – Че вообще происходит? Сколько лет я проспал?
– У нее был жар ночью, – пояснил Ньют, подтягиваясь на руках и садясь. – Ты не слышал что ли? Спишь, как сурок.
– Чет припоминаю, но смутно, как будто во сне видел, – Минхо зевнул. – Эка мы сегодня без завтрака остались.
– Сами намутим, – заявил Ньют. – Ты-то как?
– Да я вроде почти огурец уже, – Минхо вылез из спальника и поднялся на ноги. – Даже, думаю, могу совершить вылазку в Лабиринт.
– Завтра совершишь, – отрезал Джеф, поднявшись по лестнице. – Сегодня надо отлежаться, неизвестно, куда по Глэйду вирусняк пошел. А от осложнения и подохнуть недолго.
После завтрака, которым, как в старые добрые времена, занялся Алби, глэйдеры, не меняя привычного распорядка дня, разошлись по делам. Ньют так и не смог сегодня остаться в Глэйде, Алби решительно настоял, чтобы тот выбежал в Лабиринт, и сам составил Бегуну компанию.
Вернувшись, Ньют наскоро принял душ и поднялся в лазарет Хомстеда, впервые миновав кухню. Джо дрых, храпя на всю хижину, а Минхо с Эвитой, сидя в спальниках и привалившись спинами к стене, играли в игру «Камень, ножницы, бумага».
– Минхо, ну что это еще такое? – устало поинтересовалась Эви, когда азиат сложил вместе две ладони и изобразил пальцами клацающие зубы.
– Гривер, – ответил Минхо таким тоном, словно это была самая очевидная вещь на земле. – Его ничто не победит, я выиграл.
Ньют присел на корточки рядом с ребятами и протянул руку к «гриверу», шевеля пальцами:
– Это огонь. Гриверы по любому горят.
Минхо расстроено опустил руки.
– Как ты? – поинтересовался Ньют, переведя взгляд на Эвиту.
– Почти здоров, спасибо за беспокойство, – тут же ответил азиат, а затем посмотрел на Бегуна. – Завтра бежим вместе.
– Хорошо, но я спрашивал не тебя, – уголки губ Ньюта дернулись вверх.
– Кто бы сомневался, – проворчал Минхо, сползая на пол и укладываясь в спальнике поудобнее.
– Мне уже гораздо лучше, – улыбнулась Эви. – Утром было мерзко, одновременно жарко и холодно. Но Джеф весь день колдовал, и теперь мне уже вполне терпимо. Только слабость… и я как-то смутно помню прошлую ночь, – интонация девушки приняла какой-то извиняющийся тон. – Джеф сказал, что ты был со мной…
– Я просто помог тебе успокоиться, – стараясь придать своему тону обыденность, отозвался Ньют, но голос все равно слегка дрогнул.
– Спасибо, – поблагодарила девушка, смотря на свои руки.
Переведя взгляд на Ньюта, она вздрогнула: тот смотрел прямо на нее. Лицо юноши было так близко, что Эви могла разглядеть каждую морщинку между его сведенными бровями. Но его карие глаза отвлекали внимание девушки от всего вокруг. В свете закатного солнца, чьи багряно-золотые лучи проникали в Хомстед, глаза Ньюта были темным золотом, очерчивающим солнечное затмение. Ароматный черный кофе, а ближе к черному зрачку карамель. Девушка невольно засмотрелась, жаль, что зрительный контакт длился не дольше нескольких секунд.
– А почему мы никогда не выходили в Лабиринт с кучей факелов? – задал вопрос Минхо. – Сожгли бы к чертям этих тварей.
Ньют медленно закрыл глаза, облизнув губы и опустив голову, словно азиат помешал ему сделать что-то очень важное.
– Потому что гриверов может быть целая стая, и мы все сдохнем, – ответил он, едва скрывая раздражение на бестактность азиата.
– А, точно, – равнодушно отозвался тот. – Кстати, – он приподнялся на локтях, – я есть хочу.
– Я принесу вам ужин, – пообещал Бегун и, ободряюще дотронулся кончиками пальцев до руки Эви.
***
Вскоре заболевшие глэйдеры поправились, и жизнь в центре Лабиринта потекла своим чередом. Вот только теперь, когда шанки поняли предназначение жуков-стукачей, они стали замечать красноглазых все чаще. Огоньки попадались чуть ли не на каждом шагу, прячась в кустах, в стеблях плюща, в траве и даже пару раз их замечали в Хомстеде.
Это жутко раздражало и выводило из себя. И лишь только здравый смысл и желание не превращать жизнь в Глэйде в еще больший ад удерживало шанков от ссор и придирок.
И тем не менее, нет-нет, да происходили мимолетные стычки, которые заканчивались в основном словесной перепалкой и разгоряченными лицами, да пару раз Эрни приходилось повышать голос, чтобы предотвратить возможную драку.
Эвита старалась подбадривать парней, хотя самой с каждым днем было все труднее сдерживать депрессивное настроение. Болтая днем с Эрни или Джефом, а вечером с Ньютом, она отвлекалась сама и отвлекала их, но, в конце концов, точка кипения была свойственна всем, и, к сожалению, выяснилось это в очень неприятной ситуации.
Бархатное черное небо над головой украсилось россыпью жемчужных звезд, ярко сияющих разнообразными цветами: белыми, красноватым и синим. Новорожденный месяц все еще скрывался за восточной стеной Лабиринта, и поляну освещало только лишь сияние жемчужных светил.
– Представь себе, все эти звезды – это планеты, астероиды и кометы, которые находятся за несколько миллионов световых лет от нас, – в очередной раз удивившись, откуда она помнит такие вещи, тихо произнесла Эви. – Вот та яркая звезда, красноватая, видишь? – она указала обвязанным бинтом пальцем в светящуюся точку у себя над головой. – Она может уже взорвалась или просто погасла, а мы все еще видим ее свет, потому что она очень-очень далеко…
– Нет, – лениво качнул головой в сторону Ньют. – Это Марс. Звезда горит очень ярко, а Марс находится прямо за Землей в нашей системе. И он красный, – юноша отстранился от дерева, согнул ноги в коленях и положил на них локти.
– Почему мы столько всего знаем… странные вещи, совсем не имеющие смысла…, но не помним элементарно самих себя… – Эвита даже не спрашивала, она понимала, что ее вопрос не имеет ответа, во всяком случае, искать его нужно было не здесь.
Ньют молчал. Он смотрел перед собой, и мысли его уходили далеко за пределы Глэйда, далеко за пределы стен Лабиринта. Девушка вытянула ноги и, отставив руки назад, оперлась ладонями о мягкую траву за своей спиной.
– Если бы мне дали выбор, где умереть, я бы выбрала место под этими звездами, – вдруг произнесла она.
Слова вырвались сами, против воли, раньше эту мысль девушка не решалась никому озвучить. Каждую ночь перед сном, лежа в гамаке, на протяжении всего своего пребывания в Глэйде, она смотрела на эти звезды сквозь крону дерева, где так удачно прямо над ее головой было свободное пространство.
– Я бы хотела умереть и присоединиться к ним, к звездам, – она запрокинула голову и не сводила глаз с красной звезды, которую Ньют именовал Марсом. – Как в мультике Король Лев.
Юноша продолжал молча сидеть, жуя тростинку в уголке рта. Эви решила, то парень не настроен разговаривать или слушать ее бред, и уже собиралась пойти спать, как вдруг услышала его голос:
– Как бы кланковски это не звучало, но тебе может представиться такая возможность.
Эвита, успевшая выпрямится, удивленно посмотрела на Ньюта. Ей часто приходилось лицезреть его профиль, с хмурым взглядом всматривающийся вдаль, и сжатые в тонкую темную полоску губы, но сегодня это бесило. Словно почувствовав ее раздражение, Ньют повернул голову и буквально обездвижил девушку пронзительным взглядом карих глаз. Несмотря на сосредоточенность, глаза юноши дарили тепло.
– Признайся, ты когда-нибудь реально осознавала, что выхода нет? Что все это, – он дернул рукой, обводя Глэйд, – просто гребанная тюрьма?
Несколько секунд Эвита молча смотрела в глаза Ньюту, после чего отвернулась, уставившись на свои руки, сложенные в замке на ногах.
– Думала… – тихо ответила она. – Первый месяц только об этом и думала…
Ньют молчал. Бросив на него быстрый взгляд, она прочитала в глазах юноши немой вопрос «И?».
– Это лишено смысла, – с долей раздражения в голосе произнесла она. – Те, кто поместил нас сюда, кто создал это все… Эти чертовы Создатели сделали это с какой-то целью.
Ньют, все еще молча, не отрывал от нее взгляда.
– И даже если выхода из этого Лабиринта нет, – продолжила Эви, – значит, цель заключается в чем-то другом.
– В чем? – неожиданно быстро спросил парень, выкинув тростинку и вопросительно дернув плечами.
– Откуда я знаю, Ньют? – разозлилась девушка. – Поверь, если бы я создала это чертово место и поместила сюда всех этих шанков, я бы ответила, зачем!
– Но ты же думала об этом…
– И что? Я много о чем думаю, Ньют, чего ты пристебался?! – она сердито сверкнула глазами.
– Потому что, Эва, ты как-то сказала мне, – парень не повышал голоса, как делала это Эви, чем сейчас еще сильнее раздражал ее, – в день, когда я оказался здесь. Сидя на этом же месте, ты сказала, что я могу спрашивать тебя обо всем. Обо всем, что мне захочется. И ты пообещала ответить.
– Я могу ответить только на то, на что знаю ответ, – Эвита резко поднялась на ноги. – А на этот вопрос я не знаю, что сказать. Может, нас к чему-то готовят, к трудной жизни… на ферме… – она смотрела на него сверху вниз и активно жестикулировала руками, – может, это какая-то игра, и через стукачей за нами наблюдают и делают ставки, развлекаются. Я. Не. Знаю, – раздельно произнесла она. – Ясно?
– Да чего ты завелась? – не понимал Ньют. – Я не прошу тебя рассказать истинные мотивы Создателей, ты никак не можешь их знать, я лишь попросил поделиться своими мыслями.
– Ты не попросил, а потребовал!
– Не правда, – еще сильнее нахмурился Ньют и сверкнул на девушку глазами, глядя исподлобья.
– Вы чего разорались, шанки? – раздался голос Эрни.
Видимо, Чистильщик шел к своему гамаку и услышал раздраженный разговор Ньюта и Эви.
– Прости, – выдохнула девушка. – Мы не подумали, что мешаем спать, – она сдула прядь, упавшую на лицо. – Но мы уже закончили…
Ньют хмуро посмотрел на Эвиту, ему явно не понравилось, что та решила за двоих завершить разговор. Эрни одобрительно коснулся плеча девушки и кивнул Бегуну:
– Не зарывайся, чайник. Ты уже, конечно, давно не новенький, но не стоит строить из себя большее, чем ты есть, понял?
– Мое имя Ньют, – сквозь зубы процедил тот.
Эрни усмехнулся и, подарив Эвите лукавый взгляд, не обратив больше внимание на Ньюта, ушел в сторону Хомстеда.
– Я тоже иду спать, – вздохнув, сообщила девушка. – Чего и тебе советую.
– Мы закончили, потому что тема исчерпана или потому что Эрни не выспится? – поинтересовался Ньют.
– Мы закончили, потому что тут нечего больше обсуждать, – вспыхнула Эви.
– Странно, что тебя не особо возмутили слова Галли, – в свете звезд и беснующего из-за ветра пламени факела она видела, как Ньют изменился в лице – глаза превратились в лед, кожа на скулах натянулась, и на челюсти заходили желваки – он злился.
– На счет чего? – дрогнув, уточнила Эвита.
– Насчет того, что в мир превратился в кланк, а нас поместили в благоприятную среду для продолжения рода, – раздраженно пояснил Ньют.
Его до сих пор злили те слова.
– А может, он и прав, – бросила девушка.
Ньют резко вскинул голову и посмотрел в зеленые глаза. Казалось, такого ответа юноша не ожидал.
– И с кого начнешь? – голос юноши приобрел стальные нотки. – С Эрни? – он тут же пожалел об этом вопросе, но слова уже слетели с его губ, и было поздно.
Эвита возмущенно поджала губы.
«Стебанутый ты кусок кланка, Ньют!»
Ей неумолимо сильно захотелось ударить его. Эви с вызовом сказала «может, и прав», не для того, чтобы вызвать у Ньюта злость, а чтобы увидеть во взгляде ту же ярость, какую она видела тогда, когда Галли высказал эту глупейшую идею вслух. Но вместо этого она получила издевку, задевшую ее до глубины души. Девушка молча отвернулась и пошла в сторону Хомстеда, на ходу борясь с противной щекоткой в носу.
========== Chapter ten ==========
Комментарий к Chapter ten
муз. сопровождение:
Lara Fabian–Adagio (франц)
Nickelback –Far Away
Bosson–One In A Million
Ньют впервые на своей памяти встретил рассвет. Вернее, восходящее солнце не было видно, лишь только небо на востоке начало медленно светлеть, становясь из темно-синего фиолетовым, лиловым, а где-то из-за стены появился яркий оранжевый отсвет.
Юноша сидел на свернутом спальнике, прислонившись спиной к двери кухонной хибарки, дожидаясь Эвиту. Вчера вечером, после того, как с его уст сорвались обидные слова, и девушка молча ушла, он поспешил к тому месту, где находился ее гамак. Но Эви уже спала. Вернее, делала вид.
– Иди отсюда, шанк, – пробубнил Эрни. – Она не хочет с тобой говорить.
Ньют молча ушел, со злости пнув по дороге какую-то ветку.
«Ну что за народ эти девчонки! Сразу все выдала этому шанку! Это вообще не его ума дело», – Бегун стиснул зубы и сложил руки на груди, стоя у входа в Хомстед.
Алби поднимается раньше всех и будит Эвиту, чтобы та шла готовить завтрак. Значит, утром она придет на кухню. И никто им не помешает поговорить.
Юноша забрал свой спальник из-под лестницы и целенаправленно ушел к кухонной хибарке, расположившись около входа. Он не будет спать, он будет караулить ее. И не важно, что днем нужно носится, словно ополоумевший, по Лабиринту. Он должен успеть поговорить с ней до того, как уйдет. Иначе сильно рискует. Эрни может днем дать Эви то, что ей будет больше всего необходимо – жилетку для слез. Он поддержит ее, приласкает…
Ньют поморщился. Ему так была противна даже сама мысль о том, что Эвита может оказаться в этих волосатых руках Чистильщика.
«Это ревность?»
«Конечно же, нет. Просто Эрни вовсе не тот, кто ей нужен».
«Это однозначно ревность».
Ньют с Эвитой много общались. Слишком много проводили времени друг с другом. Каждый вечер каждого дня они сидели у стебанутого бревна наедине. Общались, смеялись, узнавали друг друга, даже не помня самих себя. Вместе молчали. Один раз даже задремали. Тогда она положила свою голову на его плечо, а его голова так удобно улеглась на ее.
Нет, Минхо прав – Глэйд не лучшее место для влюбленности.
Однако, Ньют не мог ничего с собой поделать. Каждую ночь перед сном он убеждал себя, что все это совершенно ни к чему: они заперты буквально в четырех стенах, откуда никак не могут найти выход, хотя прошло уже столько времени. У них нет прошлого, а настоящее каждый день по крупице убивает их. Какое тут может быть будущее?
Но на утро, приплетясь к обеденному столу, перед его глазами снова появлялась Эвита, которая, улыбаясь, ставила перед ним тарелку с горячим вкусным завтраком. А затем она садилась рядом и завтракала вместе с Бегунами, рассказывая про очередной сонный бред в виде летающих бегемотиков. В эти моменты она была такой милой, что решительность Ньюта таяла с каждой встречей его карих и ее зеленых глаз.
Сам того не замечая, он искал любую возможность прикоснуться к ней, будь то легкое прикосновение пальцев или помощь спуститься со смотровой. Искал любой повод оказаться с ней рядом.
И он отмахивался от всяческих мыслях о ревности. Но каждый ее теплый взгляд, адресованный кому-то из парней, способствовал нервной дрожи, каждый смех, вызванный чьей-то шуткой, кроме его, сводили ладони в кулаки. А от каждой ее улыбки, подаренной Эрни, легкие Ньюта взрывались в груди.
И даже если она не могла принадлежать ему, у Ньюта была ее дружба. Были вечера возле бревна, были разговоры и ее расположение. А сейчас он одним лишь грубым вопросом, заданным из-за злости, всего лишь словом, которое невозможно было вернуть назад, он потерял все. Потерял то тепло, которое ему давала Эви, и которое помогало ему держаться в этом проклятом адском месте.
– Эй, – возмущенный голос девушки разбудил Ньюта, задремавшего у входа на кухню, – ты чего тут делаешь?
– Сплю, – произнес Ньют, потирая один глаз.
– Я вижу, – Эви поджала губы, глядя на сонную мордашку юноши. – Будь так любезен, – начала она неприятным притворным голосом, – убери свою задницу от двери и дай мне пройти.
Ньют молча поднялся и оттащил спальник в сторону. Не сказав ни слова, Эвита прошла на кухню, захлопнув дверь хибарки. А когда Бегун зашел следом, бросила через плечо:
– Уходи.
– Нет.
Она машинально вздрогнула. Голос, с которым было произнесено это слово, удивил девушку: он был тверд, низок и не подразумевал возражений.
– Я не хочу с тобой говорить, – Эви повела плечом и подошла к тумбочке, где хранились хлебобулочные изделия.
– Выслушай, – тихо попросил Ньют.
– Я не в настроении, – буркнула та.
– Всего лишь послушай, – Ньют прижал рукой дверцу тумбочки, которую Эвита успела открыть на пару дюймов, тем самым громко хлопнув. – Это не так сложно.
– Это сложно, – ответила Эвита, смотря на парня снизу вверх. – Ты даже не представляешь как.
– Я знаю, что обидел тебя, – юноша убрал руку от тумбочки, – и знаю, какого тебе сейчас. И мне очень жаль. Правда, я… прости, я был очень груб и не сдержан. И абсолютно не прав. Извини мен…
– Нет, Ньют, ты не знаешь, каково мне, – Эвита взяла хлеб и захлопнула дверцу. – Мне паршиво до тошноты. Мне паршиво, как будто часть внутренностей вырвали и скормили гриверам. И теперь я наполовину пуста. А знаешь, почему?
– Потому что я сказал неприятные слова тебе…
– Нет, Ньют, – она покачала головой. – Такой же смысл был в словах Галли. И ты верно подметил, они не сильно тронули меня. А ты не пытался понять, почему?
Парень молча смотрел на девушку, преисполненный грусти и удушающим чувством, что вот-вот он потеряет все.
– Потому что, – Эвита сама ответила на свой вопрос, – Галли всего лишь парень, не так давно появившийся в Глэйде, просто парень, который иногда говорит чушь. И мне глубоко все равно, что он думает обо мне, что он думает в принципе. И его неприятные слова меня мало трогают. Но вчера эти слова сказал мне ты, – выделила она слово, – человек, который был чуть ли не самым дорогим в этом гребанном месте.
Ньют опустил глаза. Чудесную фразу «самым дорогим» испортило всего одно слово, как яд отравившее все значение сказанного. Был.
Эвита отошла к столу и взяла в руки нож.
– Уходи, Ньют.
Парень вскинул голову, но не двинулся с места.
– Уходи, или я запущу в тебя этот нож, – Эвита намеренно не смотрела в его сторону.
Он знал, что она не выполнит угрозу. Но все равно вышел из кухни.
Оставшись одна, Эвита гневно открыла холодильник и замерла, погрузившись в свои мысли и машинально осматривая продукты, лежавшие на полках. Так девушка стояла до того момента, пока в ее хибарку не зашел Минхо.
Парень, увидев замершую у холодильника девушку, тихонько подошел и встал рядом, так же уставившись на полки.
– Я бы сказал, что этот одинокий помидор похож на голову Леона, – наконец произнес азиат. – Стиль экспрессионизма, немного отдает восемнадцатым веком.
От неожиданности Эвита подпрыгнула.
– Минхо, – она покачала головой. – Ты меня напугал.
– Ой, простите пожалуйста, что отвлек от сеанса гипноза продуктов, – поднял руки Минхо. – Но мы, вообще-то, есть хотим.
– Да… – Эвита рассеяно ковырялась в кастрюлях. – Сейчас приготовлю…
Минхо еще немного понаблюдал за тем, как девушка безуспешно пытается найти что-то в кухонной утвари.
– Что ищешь? – не выдержал он. – Не это случайно? – он кивнул на сковороду, стоявшую на столе.
– Да, точно, – Эвита взяла сковороду и зачем-то убрала ее в холодильник.
– Эвита, блин! – не выдержал Минхо и подошел к девушке. – Че с тобой твориться сегодня? Ворота уже открылись, между прочим, мы тратим дневное время. Чем занята твоя голова?
– Ох, Минхо, извини, я совсем рассеянная сегодня, – она потерла рукой лоб.
– Поругались? – вдруг поинтересовался Бегун.
Эвита удивленно уставилась на него:
– Откуда ты знаешь?
– Умный я, – скромно заявил азиат, сложив руки на груди. – Видел Ньюта сейчас, он так хмурится, что брови почти глаза закрыли, и рычит на всех. И он отказался от завтрака. Ты бы вернула мне Бегуна нормального, а?
– Он сам виноват! – вспыхнула Эвита.
А сама подумала о том, что вчера она первая завелась ни с того ни с сего. Ведь, если по правде, Ньют действительно просто попросил ее поделиться своими мыслями, но женский мозг, заведясь, уже не тормозил. Ну, а в конце концов, распаленный ее истерикой парень сболтнул лишнего. И снова женская логика сыграла как нельзя лучше – забыв о том, что она сорвалась первая, Эвита обиделась на Ньюта за последние обидные слова.
– Понятно, – буркнул Минхо. – Я даже не буду вдаваться в подробности, моя ранимая детская психика не выдержит ни одной стебанутой серии Санта-Барбары, но мой тебе совет, – он посмотрел в глаза девушки. – Мы тут, видишь ли, заперты в четырех стенах на неопределенное время, а возможно и вообще навсегда, так что не стоит сотрясать воздух негативом. Никому от этого легче не станет. И если Ньют действительно сам виноват, он поймет это и извинится. Уж в этом я не сомневаюсь.
Эвита, сглотнув, согласно покивала и отошла к плите. Ее гордость помешала нормально поговорить с Ньютом, а теперь это мешал сделать стыд.
***
Минхо, быстро перебежав коридор, обернулся назад и осмотрел пустое пространство.
– Черт бы побрал этого шанка, – пробурчал азиат. – Ньют, мать твою, ты где?
– Минхо? – раздался удивленный голос Бегуна совсем рядом, но звучал как-то слишком глухо.
– Я не понял, ты где? – повторил вопрос Минхо, крутясь вокруг своей оси и ища напарника, голос которого звучал совсем рядом.
– Я, кажется, забежал в тупик, – пробурчал Ньют.
Минхо обернулся и подошел к стене, густо увитой плющом. Напарник был за ней.
– Ушлепок, – ласково обозвал азиат. – Ты налево, что ли, свернул?
– Видимо…
– Возвращайся, я жду тебя ровно минуту, – Минхо для верности стукнул кулаком по камню.
Ньют прибежал довольно быстро, хотя азиат уже успел прикончить пару бутербродов, которые взял с собой.
– Из-за тебя я остался без обеда, – буркнул Минхо, едва Ньют остановился рядом с ним, отдуваясь.
– Зачем ты сожрал все свои запасы-то?
– Потому что ты слишком долго бежал, – ответил азиат. – Я не смог остановится.
Ньют снял со спины кожаный рюкзачок и, вынув оттуда свой обед, протянул его Минхо.
– Че это? – не понял тот.
– Это тебе на обед, – пожал плечами Ньют.
– А ты?
– Я не голоден, – Бегун бросил бутерброды на колени Минхо. – И не думаю, что захочу есть.
Минхо, равнодушно пожав плечами, спрятал еду себе в рюкзак, а затем, посмотрев на безучастно смотревшего в сторону Ньюта, который секунду назад присел рядом, поинтересовался:
– Ну и что за кланк?
Блондин непонимающе свел брови, обернувшись на азиата.
– Что случилось? – по-человечески перефразировал Минхо.
Ньюту не очень хотелось рассказывать Минхо про свой косяк, он боялся, что тот обстебет его, и юноше станет только хуже. Но слова сами собой вырвались из его уст.
– Вчера вечером я сказал кое-что очень неприятное Эве… И она обиделась.
– Мой мозг взрывается каждый раз, когда ты зовешь ее Эва, – Минхо крякнул, садясь поудобнее.
– Зато только я зову ее так…
– Чувак, да ты встрял в кланк по самые свои уши, – покачал головой азиат. – «Только я зову ее так», – передразнил он. – Тебя просто затягивает в трясину всех этих чувств и сентиментальности, тьфу. И ты добровольно стоишь, ничего не делая, чтобы выбраться.
Ньют подавил глубокий вздох и посмотрел на каменный настил под собой. Минхо одобряюще стукнул его по плечу:
– Поговори с ней.
– Я попытался… – Ньют покачал головой. – Разговор не поможет, Минхо.
– Слушай, я знаю ее немного дольше тебя. Эрни, конечно, знает ее лучше…
На этих словах кулаки блондина непроизвольно сжались, что не укрылось от азиата.
– Эй, шанк, полегче, – он усмехнулся. – Между ними ничего нет, только дружба, она сама мне сказала.
Ньют перевел взгляд на Минхо, сверкнув глазами, в которых читался немой вопрос: «А с какой целью ты, собственно, интересовался?»
– Ушлепок, – Минхо пнул Ньюта по ноге. – Дай тебе волю, перестреляешь всех глэйдеров, кто посмел дышать в сторону Эви. Умерь свой пыл, чайник.
– Какая теперь уже разница, – махнул рукой блондин.
Минхо снова усмехнулся:
– Когда-нибудь мы найдем чертов выход, выберемся из гребанного Лабиринта, и ты пожалеешь, что остановился, встретив хилую преграду, которую мог бы преодолеть с полпрыжка.
– Думаешь, она может меня простить? Она ведь… я так задел ее, что она даже смотреть на меня не хочет.
– Ну раз так, то у тебя нет шансов, – серьезным голосом пошутил азиат, поднимаясь на ноги.
Ньют, прищурившись от ярких лучей солнца, поднял грустные глаза на напарника.
– Хочешь, я вырублю тебя и оставлю здесь? – предложил Минхо. – Ночью тебя сожрет гривер, зато не будешь мучатся, – увидев, как нахмурился товарищ, азиат улыбнулся. – Есть у Эви одна реально крутая черта: она умеет видеть во всем и во всех хорошее. Бывали, конечно, и у нее печальные времена, но она смогла пережить их. Лабиринт меняет людей, Ньют. И ее он поменял лучше, чем любого из парней.
Минхо протянул руку и помог напарнику подняться на ноги.
– Поговори с ней еще. Она все-таки девчонка. И хоть я не помню, какие они, но мое мужское начало подсказывает: логика у них стебанутая, а любят они ушами, – он толкнул Ньюта вперед. – А теперь сеанс психотерапии от доктора Минхо закончен, руки в ноги, ушлепок, и бегом вперед!
Ньют сделал пару шагов и обернулся:
– Спасибо, Минхо.
– Ой, только не надо этого мимими.
***
Решив не откладывать в долгий ящик совет Минхо, Ньют тем же вечером пожарил на костре пару зефирок, взял пару ломтей черного хлеба и направился к бревну.
На его удивление, Эвита, как и раньше, сидела около него, хотя парень предполагал, что девушка не станет этого делать, зная, что Ньют все равно придет. Но удивление сменилось злостью, когда он увидел Эрни, присаживающегося рядом. Чистильщик садился на его место. На траву, давно примятую задницей Ньюта! И вытянул руку вдоль бревна позади спины девушки. Лапа Эрни находилась в опасной близости с ее плечом.
Быстрым шагом Ньют преодолел расстояние до бревна:
– Эва, мы можем поговорить?
Эрни молча перевел взгляд на девушку и вопросительно поднял брови. Увидев, что Эви едва заметно кивнула, Эрни поднялся и молча ушел к костру.
– Ты все ему рассказываешь? – поинтересовался Ньют, слишком поздно понимая, что это не тот вопрос, с которого нужно было начать разговор.
– Нет, не все, – нахмурилась Эвита. – Между прочим, он не знает о нашем вчерашнем разговоре. Просто догадывается, что мы поругались. О том разговоре не знает никто.
Ньют ощутил прекрасное чувство облегчения, с которым даже непроглядная тьма ночи вдруг стала немножко светлее, или он просто заметил, насколько яркие в Глэйде звезды.
– Жареный зефир? – предложил парень, протянув Эви один из бутербродов.
Эвита приняла хлеб, даже не посмотрев на Бегуна.
– Ты ведь знала, что я сюда приду, – Ньют присел рядом. – Но разговаривать со мной не хочешь…
– Можно подумать, что если бы я не пришла сюда, ты не нашел бы меня в другом месте, – буркнула Эви и надкусила зефир.
Ньют подавил улыбку, которая так и рвалась появится на его губах. Пытаясь замаскировать ее, облизав губы, он со вздохом возразил:
– Я бы не стал преследовать тебе всюду, как маньяк. Если ты и сейчас не хочешь говорить, я уйду.
– Что, правда? – Эвита впервые посмотрела на парня.
Ньют повернул к ней голову и, смотря в глаза, честно ответил:
– Нет.
Почему-то это вызвало у Эвиты слабую улыбку, а от темных глаз юноши, в которых плескались рыжие всполохи, отражавшиеся от костра, по телу расползлось тепло.
«Чертов шанк», – промелькнуло у девушки в голове, и она отвернулась, обратив внимание на зефир.
– Эва…
«Провались ты пропадом со своим голосом».
– … послушай, я понимаю, что сделал тебе неприятно, но… ты единственная здесь, с кем мне по-настоящему спокойно в этом гребанном месте, и мне очень не хочется, чтобы ты обижалась.
– Я не обижаюсь на тебя, – просто ответила девушка.
Он удивленно посмотрел на нее, задавая немой вопрос.
– Ньют, если бы я обиделась, я бы не разговаривала с тобой. Вообще. Дулась, избегала любого контакта. Наверное, подсыпала бы слабительного в завтрак с пожеланием счастливого бега по Лабиринту, – она пожала плечами, покосившись на юношу. – Обижаются дети. Какой смысл обижаться здесь, где нас всего-то десяток подростков.
– Что же тогда…
– Я не обиделась, Ньют, – она вытерла руки о траву. – Ты меня разочаровал.
Если бы сейчас Ньюта ударила молния, он бы ничего не почувствовал. После ее слов, парень словно сорвался с обрыва и полетел в черную пропасть, которая не имела дна. Воздуха не хватало, а сердце билось, словно запертая в клетке канарейка.
Когда на тебя обиделись, можно попросить прощение, искренне раскаяться, пережить чертово слабительное в завтраке. А что может быть хуже разочарования? Что может быть хуже, когда ее отношение к нему навсегда изменилось в худшую сторону?
«Навсегда ли?»
Чашу весов можно склонить в одну и другую сторону. И раз он сделал это один раз, то сможет и во второй, просто нужно поставить грузики на другую чашу.
Эвита подняла глаза на юношу. Его взор был направлен на стены Лабиринта, он сидел, глубоко задумавшись и проводя пальцами по губам, машинально поддаваясь привычке. Она невольно засмотрелась на его лицо, на то, как играли на нем желваки в золотистом свете костра, на руку, которой он хмуро почесал в уголке глаза и на выступившие на ней вены. В глубине души она понимала – Ньют не хотел обижать ее, это вышло случайно, она попала под горячую руку. И девушка никак не могла понять, что послужило этому. Какой такой внешний фактор спонтанно заставил Ньюта задать ей тот кланковский вопрос. Вариантов, чем мог быть этот фактор, у нее не было, а спрашивать у парня не хотелось. Но не признаться самой себе, что она скучала по тому юноше, с которым так хорошо общалась последние месяцы, было глупо. Наверное, именно поэтому, обида, которую так хотелось носить на гордо выпяченной груди, казалась слишком выдуманной, и девушке даже показалось, что она перегибает палку со своим «я разочарована».
