Текст книги "1000 и 1 ночь или Как сохранить любовь (СИ)"
Автор книги: Grotten
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
– Хотя бы сытый теперь! – думал Али, носясь между столиками и периодически поглядывая на чернокожего парня.
– Видела б меня моя мама, – с тоской думал Моиз, получая очередной шлепок по заднице от проходящего посетителя и с завистью следя за бегающим по залу Али.
Вот так и бывает, что ловишь богатого джина, а получаешь двухметрового негра. Хотя Али о таком улове нисколько не жалел. Сразу после того дня администратор предложил ему поработать официантом в клубе. Зарплата была не высокая, но зато бесплатное питание. И потом долгими зимними вечерами, Моиз и Али, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться, долго вспоминали нелепый случай, познакомивший их друг с другом.
Гомск до сих пор стоит посреди бескрайней снежной равнины и заманивает неосторожных путников, отправляющихся на поиски своей судьбы. И будь острожен всяк попавший сюда, может быть у тебя и получится вырваться из сетей этого города, но остаться неизменным не в твоих силах.
– Ну, я то свою судьбу уже в Гомске встретил, – улыбнулся Илья, мечтательно поглядывая на меня.
– Это кого? Меня же ты бросаешь? – притворно изумился я. Илья тут же вспомнил, что он на меня обижен и его лицо приняло суровое выражение.
– Никого, рано тебе такое пока знать, – отрезал он. – Ещё сказка будет?
– Конечно, выбирай! Два названия ты уже знаешь, добавим третье до комплекта.
1) Сказка о негритянской негрооперетте
2) Сказка о толстом верблюде
3) Сказка о неожиданном каминг-ауте
– Сказку о толстом верблюде давай, – заявил Илья, устраиваясь поудобней.
========== 3. Сказка о толстом верблюде ==========
Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши,
нежели богатому войти в Царствие Божие.
Мк. 10:25
За массивным столом тикового дерева восседал крупный мужчина и пристально изучал бумаги. Ему было чуть за пятьдесят, но выглядел он значительно старше. Лицо было сосредоточенно. Внезапно резкая судорога пробежала по телу мужчины, он схватился за сердце и напряжённо замер. Через несколько минут приступ отступил, и он безвольно развалился в кресле.
– Ах, если б он был беден, – проговорил мужчина в пустоту.
Звали этого мужчину Андрей Иванович Богданов, и он был главой большого транснационального холдинга. Когда-то он начинал простым мелким чиновником министерства финансов, а сейчас имел состояние в 10 миллиардов и находился на 7 стадии своей карьеры. Прочие стадии: первая – высшее образование; вторая – мелкий чиновник на побегушках; третья – заслуженное повышение; четвертая – тёплое место; пятая – крупный чиновник с правом подписи; шестая – внезапно разбогатевшие родственники; седьмая – бывший чиновник, а ныне миллиардер; восьмая – миллиардер с чистой совестью. Последняя стадия относится к разделу абстрактных и встречающихся только в теории.
Когда человек настолько разбогател, что у него не остаётся неисполненных желаний, он начинает думать о спасении души. Больное сердце давно беспокоило Андрея Ивановича и постоянно напоминало о соотношении игольного ушка и его персонального верблюда. Верблюд являлся ему во снах, нагло ухмыляясь и сплёвывая под ноги. Толстые бока его колыхались в такт движениям, заставляя понимать, что с таким багажом проблематично пройти не то, что сквозь игольные уши, но и в обычную дверь. Андрей Иванович пытался жертвовать деньги на благотворительность, отправляя миллионные чеки различным организациям, но совесть упрямо отказывалась молчать. Тем временем состояние Богданова с каждым днём всё росло, а верблюд во снах становился всё округлее и округлее.
Не огорчайся мой читатель, что повествование превращается в нудную статью о морально-этических особенностях миллиардеров. Будет и слэш, будет и развитие действия, потерпи только немного.
Следующим этапом Андрей Иванович решил стать меценатом какого-нибудь учебного заведения. Он выбрал ВУЗ попрестижней и пожертвовал ему несколько десятков миллионов на оборудование научных лабораторий. ВУЗ оказался гуманитарным, и там долго думали, какие лаборатории они могут сделать. Так ничего не придумав, отправили деньги на ремонт санузлов и строительство новой дачи ректору. Андрею Ивановичу же выписали диплом почетного Ако-дермика – так, по крайней мере, было написано в приготовленном документе.
Ректор вуза кисло усмехнулся, исправил в дипломе несколько букв и торжественно его вручил. Андрей Иванович долго разглядывал отремонтированные сортиры, вместо лабораторий. Правда дачу ректора ему не показали, но, оценив опытным взглядом ремонт, наш герой понял, что где-то его обманули. Оставалась надежда, что это как-то зачтётся при раздаче пропускных билетов в царствие небесное. Надежда рассыпалась ночью, когда хохочущий верблюд отплясывал канкан и призывно крутил хвостом.
Единственный сын Андрея Ивановича Павел был еще одним разочарованием в жизни отца. Вместо того, чтобы вырасти типичным представителем золотой молодежи и тем самым служить как бы воздаянием за грехи отца на земле, он был в высшей степени положительным молодым человеком. Он-то и есть герой нашего рассказа.
Павлу исполнилось 20 лет. Он был начинающим художником, подающим большие надежды, имел британское гражданство, жил в Лондоне и учился в училище при Королевской Академии Художеств. По сведениям отца, вёл аскетичный образ жизни и в связях, порочащих его, замечен не был. Как каждый начинающий художник, чьё имя еще не прогремело, он в финансовом плане целиком и полностью зависел от родителя. Андрей Иванович с радостью удовлетворял все материальные запросы сына, считая, что тем самым снимает с себя часть вины.
“За каждым большим состоянием кроется преступление”, – писал Оноре де Бальзак. В основе состояния Андрея Ивановича стояло предательство. Свою карьеру он начинал доверенным секретарём у одного крупного чиновника, совершающего переход с пятой на шестую стадию карьеры. Только вот близких родственников у этого чиновника не оказалось, а деньги, берущиеся прямо из воздуха, нужно было на кого-то переводить. Андрей Иванович умело втёрся в доверие своему боссу и стал обладателем банковского счета с семью нулями. Когда же чиновник оставил ниву государственной службы, добившись, чтоб его место досталось бывшему секретарю, деньги ему никто не вернул. Несостоявшийся миллиардер был в шоке от предательства бывшего подчинённого. Своих немногочисленных сбережений ему хватило только на то, чтоб организовать себе усиленное потребление спиртосодержащих напитков, обеспечившее ему в итоге проживание, еду и удобную одежду с рукавами, завязывающимися на спине. Капитал нашего героя с тех пор вырос многократно, но те изначально присвоенные деньги не давали покоя.
Поначалу он рассчитывал откупиться от наследников бывшего начальника богатым подношением. Но единственный потомок оказался вполне обеспеченным человеком, совладельцем известного московского клуба. Правда клуб был для голубых, ну так на них и заработать можно больше. Звали парня Евгений, и на момент нашего рассказа ему исполнилось 25 лет.
– Ах, если б он был беден, – повторял себе раз за разом Андрей Иванович, периодически хватаясь за больное сердце.
Вечером Андрей Иванович, как обычно, читал свежую прессу. Мысли носились где-то далеко, совесть отказывалась засыпать. Он еще раз пробежал глазами заголовки статей и пошёл спать, было ощущение чего-то упущенного. Ночью вновь снился верблюд: глаза игриво подмигивали, широкая улыбка занимала половину морды, губы периодически складывались уточкой. Вскочив посреди ночи, миллиардер бросился к газете, открывая ее на третьей странице. Вот оно решение! Заголовок статьи гласил: «С сегодняшнего дня в Великобритании разрешены однополые браки». Рука машинально потянулась к трубке телефона. Дождавшись ответа на другом конце, Андрей Иванович быстро заговорил.
– Алло, я знаю, что сейчас ночь, не перебивай. Паша, через два часа ты должен быть в Хитроу, тебя будет ждать чартерный рейс до Москвы. Жду тебя утром. Это не обсуждается.
Павел, разбуженный посреди ночи, был в шоке. Что понадобилось от него отцу? Неужто кто-то успел доложить о вчерашнем загуле в клубе? Всё, что вспоминалось, это обилие вина и женщин. Он впервые напился, пытаясь заглушить боль. Даже пытался перейти на женщин, но из этого ничего не вышло. Вчера его бросил бойфренд, и сцена расставания до сих пор нагоняла тоску. А если отец узнал о нетрадиционной ориентации сына? Толпы мурашек пробежали по спине Павла. Если это так, ему не жить.
Утром не выспавшийся сын сидел в кабинете отца и напряженно вздрагивал под пристальным взглядом родителя.
– Паша, ты гей? – в лоб спросил Андрей Иванович.
– Нет, – еле проблеял парень. Его самые сильные опасения подтвердились. Теперь оставалось только всё отрицать.
– Ты меня разочаровал, сын, – спокойным голосом заговорил отец. – Совсем никакого от тебя толку. Но мы попытаемся это исправить.
Паша вытаращил на родителя глаза, не понимая, как расценивать эти слова, и что ему будут исправлять.
– Не зря же я делал тебе британский паспорт и столько лет оплачивал твою мазню, которую ты называешь картинами. Настала пора платить по счетам. Либо ты выходишь замуж, либо все твои счета будут заблокированы, – тоном, не требующим возражений, говорил Андрей Иванович. Паша пребывал в глубоком ступоре и молча кивал головой.
– Но за кого? – наконец нашёл в себе силы задать вопрос Паша.
– А ты молодец, в обморок не падаешь, – одобрительно заметил отец. – Значит, будет от тебя толк. Зовут его Евгений, он совладелец клуба для педиков. Там и познакомитесь. Моё имя при встрече не упоминать. Твоя задача заполучить его в мужья. С меня богатый подарок на свадьбу, а дальше хоть развод. Половину твоего имущества он получит, а моя совесть будет чиста.
– На сегодня всё, – решил я прервать свой рассказ, видя острую заинтересованность Ильи. Вообще хотелось уже заняться сексом, наконец, а не рассказывать сказки, только вот моё чудо пока не готово меня простить.
– Ладно, завтра дальше расскажешь, – без особого сопротивления ответил Илья, чем зародил в моём сердце надежду.
Я даже попытался чмокнуть его на ночь, но получил тычок ногой под ребро и слетел с кровати. Рано я, похоже, обрадовался покладистости своего любимого.
*
Клуб встретил Пашу морем огней и громким шумом музыки. Еще вчера он горевал о бросившем его бойфренде, а уже сегодня шел завоевывать руку и сердце незнакомого парня, причем по поручению отца. Евгения он увидел издалека, и вид его будущего супруга особого восторга не вызывал: длинный, худой, с копной рыжих волос и скучными карими глазами. Сам Павел с его длинной блондинистой шевелюрой и подтянутым телом всегда был в центре внимания. Вот и сейчас он ощущал на себе похотливые взгляды окружающих.
– Привет, а можно я тебя нарисую, у тебя такой интересный типаж, – спросил Паша Евгения, когда подошёл к нему. Это был его типичный способ знакомства, правда вот конкретно в данном типаже ничего интересного-то и не было.
Евгений недоуменно поднял на Пашу глаза, оценил красоту подошедшего парня и определил его как проститутку, ищущую себе спонсора посимпатичней на вечер. А что ещё кроме денег этому красавчику может быть от него нужно? Однако почему б не подыграть и не посмотреть, как будут развиваться события.
– Только если наедине и без одежды, – ехидно проговорил Евгений, желая загнать собеседника в ловушку. Только вот, отступать Паше было некуда – позади отец со своим верблюдом.
– Хорошо, сейчас схожу за кистями и красками, – ответил Паша и быстро удалился, направляясь к припаркованной возле клуба машине.
Евгений, провожая его глазами, думал, что такой нелепой отговорки, чтобы сбежать, он еще не встречал. И какого же было его удивление, когда перед ним вновь нарисовался наш герой, таща за собой этюдник.
– Раздевайся, – зло выговорил Паша. – Буду тебя рисовать.
Женя обомлел от того, как нагло этот юный парень подцепил его. Ну не отступать же теперь. Пришлось вести художника в собственный кабинет и там действительно позировать в костюме Адама. Паша, достав кисти и краски, почувствовал себя в своей стихии, тем более тело у Евгения оказалось просто шикарным. Пять часов он потратил на набросок, но остался доволен. Евгений уже не казался ему таким обыденным, и его начинало тянуть к этому непонятному парню. Портрет определённо удался. Евгений был просто в шоке, разглядывая себя на листе бумаги. Парнишка оказался жутко талантлив.
– Подаришь портрет? – спросил он.
– Только в качестве свадебного подарка, – как бы в шутку ответил Паша.
– А ничего, что я гей? Жениться я не собираюсь, – уточнил Женя свою позицию.
– Так выходи за меня замуж, – закинул удочку Паша.
– Ха, не раньше, чем ты от меня залетишь, – решил съязвить Женя, хотя его не покидало ощущение, что парень говорит абсолютно серьёзно, а не шутит.
– Замётано, – улыбаясь, ответил Паша. Евгений нравился ему всё больше и больше. – Начнём организовывать залёт, – с этими словами Паша прижался к Жене всем телом и страстно поцеловал.
*
Андрей Иванович хмурился, рассматривая лицо сына, сидящего напротив.
– Вы встречаетесь уже вторую неделю, – начал он издалека. – Мне докладывают, что он не сводит с тебя влюблённых глаз, да и ты не далеко от него ушёл. Подумать только мой сын оказался на самом деле педиком. Хотя это хорошо! То, что я не отвернулся от такого сына, мне зачтётся. Но у меня остаётся один главный вопрос к тебе, – в этот момент Андрей Иванович сделал долгую паузу. – Когда свадьба?
– Папа, у меня не получается, – невнятно пробубнил Паша. Под суровым взглядом отца ему было неуютно. – Я уже несколько раз заводил разговор о свадьбе, но он постоянно отшучивается, что свадьба только после залёта.
– И это всё? – ответил миллиардер тоном, не позволяющим усомниться, что в его силах заставить собственного сына забеременеть. – Я узнавал, нужны образцы вашей спермы и очень много денег. С последним проблем не будет. Суррогатную мать я найду. Ребёнок биологически будет сыном вас обоих, любой ДНК тест это подтвердит. Больше отговорок нет?
Паша пребывал в ступоре, осмысливая слова отца, который протягивал ему две пластиковые баночки, предназначенные для образцов. Волевым решением отца он в 20 лет становился замужним парнем с ребёнком на руках. Хотя в Евгения он и вправду влюбился. Похоже, это судьба.
*
Андрей Иванович, весело ухмыляясь, заходил в кабинет, потирая палец, на котором отпечатались следы маленьких зубов. Внук сегодня соизволил цапнуть деда за палец. Теперь не было необходимости заниматься никому ненужной благотворительностью. Совесть спала, громко похрапывая. Вконец разжиревший верблюд во снах уже не мог двигаться от тяжести и лежал на полу у кровати, лениво шевеля хвостом. Маленькое продолжение рода, окружённое заботой любимых пап, искупало все грехи своего деда, по крайней мере, так он решил для себя.
– А у тебя, Кирилл, толстый верблюд? – ехидно спросил Илья, когда я закончил рассказ.
– Откуда? Я же не богатый человек. Да и знаешь тем, кто любит по настоящему, все грехи прощаются, – с намёком отвечаю я, замечая, как Илья довольно краснеет. – Ещё сказку?
– Давай, какие там варианты?
1) Сказка об Алике Бабаеве и сорока трансвеститах
2) Сказка о негритянской негроопперетте
3) Сказка о неожиданном каминг-ауте.
– Хочу сказку о каминг-ауте, – гордо заявил Илья.
========== 4. Сказка о неожиданном каминг-ауте ==========
Напозволяют им черти-чего, а после за сердце
хватаются, когда он в пятнадцать лет подружку
обрюхатит или сядет на иглу, или, еще хуже,
сделается «голубым». Представляете? Просыпаетесь
в один прекрасный день, а ваш сын «голубой»!
Стивен Кинг
Аркаша Циммерман был правильным мальчиком. Во всяком случае, так считала его бабушка Нора, которая занималась воспитанием внука. Это вам не сын Изи Бейлиса, который в пятнадцать лет пристрастился к наркотикам, или внучка Сары Коппер, которая в шестнадцать забеременела. Аркаше уже двадцать, а кроме похвал от своей бабушки он ничего и не слышал. Регулярно ходит в синагогу, кушает только кошерную пищу, не курит и не употребляет спиртное, да и за девушками не бегает, сконцентрировавшись на учёбе на математико-механическом факультете СПбГУ. Ах, как бы им могли гордиться родители, если б дожили до этого дня.
И даже то, как чутко хранил Аркаша память о матери и отце, вызывало завистливые вздохи подружек бабушки, которые своими внуками так похвалиться не могли. Каждые две недели он садился в поезд Санкт-Петербург – Москва и ехал проведать могилу родителей. Через пару дней Аркаша возвращался расстроенный, с красными от слёз глазами и печалью на тонком одухотворённом лице. Родители погибли пять лет назад в автокатастрофе, оставив маленькому Аркаше приличный счёт в банке и квартиру в центре Москвы. Опекуном стала бабушка Нора, которая тут же забрала внука к себе в Санкт-Петербург.
Аркаша был просто идеальным студентом. Он не задавал преподавателям каверзные вопросы, молча впитывая знания. Сторонился шумных вечеринок, предпочитая одиночество и музыку Брамса. Даже не был гурманом, он не ел – питался, потребляя нужно количество белков, жиров и углеводов, не забывая о витаминах и микроэлементах. Это был не молодой человек, обуреваемый страстями, а робот, запрограммированный на какую-то неведомую цель. Можно было бы вообще усомниться есть ли у него сердце, но ежегодный медицинский осмотр свидетельствовал, что этот орган присутствует в груди молодого человека. Более того находится в идеальном состоянии, как и все прочие части его организма. Да и внешний вид Аркаши полностью соответствовал тому духу порядка, который его окружал: идеально уложенные волосы, строгий костюм с галстуком и начищенные до блеска туфли.
Но была и другая жизнь Аркаши, о которой не знали его одногруппники. Более того об этой части его существования не ведала даже вездесущая бабушка. Ровно в девять часов вечера пятницы раз в две недели парень садился в поезд и отправлялся проведать могилку родителей. Поезд набирал ход, и с нашего железо-бетонного героя слетала вся чванливость и правильность. Лёгкий взмах руки и прическа принимала весьма вольный характер. Пять минут, и вместо костюма, заботливо уложенного в сумку, на юноше оказывались широкие, еле висящие на поясе джинсы с дырками на самых интимных местах, красные кеды и футболка с надписью на груди: «I’m not gay my boyfriend is».
В Москву приезжал уже не правильный мальчик Аркаша Циммерман, а завсегдатай гей-клубов бешенный Арк, известный на всю столицу своим лёгким характером и безудержным весельем. На Ленинградском вокзале его встречал друг Слава, давно уже тайно влюбленный в нашего героя, но страдающий от безответности своего чувства. Слава был прямой противоположностью Аркаши, хотя и приходился ему ровесником. Завсегдатай всех модных тусовок, он в глубине души жаждал покоя и уюта тихой семейной жизни.
Стоит отметить, что могилу родителей Аркаша всё-таки посещал. Это уже было сродни ритуалу и не занимало много времени. Но стоило на столицу опуститься первым сумеркам, как его несло в клуб, где в обилии алкоголя, танцев и доступных парней он забывал обо всём на свете. Под утро обессиленное тело нашего героя Слава дотаскивал до квартиры и укладывал спать. Вечером его ждал обратный поезд, строгий костюм и очередной обожающий взгляд бабушки на перроне, взирающей на расстроенный и измученный вид внука.
Не известно, сколько бы могла продолжаться такая двойная жизнь нашего героя, если бы не один случай. Скука одолевала Аркашу последние дни, и, не выдержав, он решился на внеочередное путешествие в Москву. Всё бы ещё могло пройти спокойно, и умело произнесенная речь о тяжести существования и тоске по погибшим родителям отвратила нависшую угрозу, но Аркаша забыл предупредить о своём отъезде.
В первый день бабушка Нора не обратила внимания на отсутствие внука, сказалась одолевавшая её мигрень. На второй день мигрень не отступила, но игнорировать отсутствие любимого внука было уже невозможно. Смутное беспокойство зародилось в одолеваемых болью мозгах бабушки Норы. Катастрофа неумолимо приближалась. Ах, если бы в тот момент, когда бабушка решила позвонить непутёвому внуку, его телефон был включен.
В это время Аркаша в страстном танце прижимался к стройному блондину, вызывая тем самым море неконтролируемой ревности у влюблённого друга. Когда руки блондина сомкнулись на Аркашиной заднице, терпению Славы пришёл конец. Он резко зажмурился, не в силах совладать с накатившей злостью, глубоко выдохнул и, резко вскочив с места, двинулся в сторону выхода из клуба.
– Сколько можно терпеть такое к себе отношение. Я превращаюсь в тряпку. Делаю для него всё, а он вытирает об меня ноги, – распылял себя Слава, впервые покидая клуб в одиночестве. – Вот пусть теперь этот блондин его до дома доставляет и отпаивает после пьянки. Я умываю руки!
Утро Слава встречал в своей спальне на белоснежной кровати. Аркаша проснулся на газоне возле клуба, лениво сокрушаясь по поводу больной головы и украденного бумажника. Бабушка Нора – за телефоном, страдающая от бессонной ночи, мигрени и трехсот грамм коньяка. Внук, несмотря на все звонки, так и не ответил. Вывод пришёл сам собой – он погиб. Горькая слеза скатилась по морщинистой щеке старушки. Вот и не стало последнего близкого человека. А, какой был идеальный мальчик, гордость семьи. Очередная слеза покатилась по щеке.
– Решено! – решила бабушка Нора для себя. – Я должна быть сильной и организовать прощание с внуком.
После недолгих поисков в комнате Аркаши на свет была вынута его записная книжка, со списком телефонов друзей и одногруппников. Начался плановый обзвон всех с целью информирования о постигшей утрате. Деканат, староста группы, бывшие одноклассники, немногочисленные дальние родственники – медленно, но верно все были проинформированы о безвременной кончине Аркаши в самом расцвете сил. К вечеру очередь дошла до Славы.
– Алло, слушаю Вас, – бодро ответил Слава, приняв вызов с неизвестного номера.
– Здравствуйте, Вячеслав. Это бабушка Аркаши Циммермана, – послышался в трубке старческий голос. В груди у Славы неприятно похолодело. – Я хотела сообщить вам о гибели Аркаши. Вы же были его другом?
– Как? – с трудом выдавил парень. В голове всё крутилось. Еще вчера он видел своего возлюбленного живым, а теперь ему сообщают о его смерти.
– Автомобильная авария, – печально сообщил голос в трубке. Стоит отметить, что бабушка Нора называла всем разные причины, но автомобильная авария встречалась заметно чаще других. Были и встречающиеся более редко причины: утонул, выпал из поезда и даже экзотическое попал под лошадь.
Руки Славы дрожали, в горле стоял комок, на глаза навернулись слёзы. Это он виноват во всём. Если бы не бросил друга одного, тот мог бы жить. Острое чувство раскаяния в содеянном заполняло душу. Нужно было немедленно пасть на колени перед бабушкой Арка и молить о прощении. Дорога была каждая минута. Сорвавшись с места, Слава рванул в аэропорт.
Тем временем Аркаша медленно приходил в себя, собираясь на вокзал. Отсутствие близкого друга, который так часто спасал его от неприятностей, настораживало. В груди больно ёкало от мысли о том, что Слава мог найти кого-нибудь себе в клубе. Неужели это ревность? Наверное, нет, просто разыгралось воображение, взбудораженное алкоголем. Немного помучившись, Аркаша решил, что размеренная жизнь под крылом бабушки до следующей поездки успокоит его нервы и позволит разобраться в себе.
Утром Аркаша сошёл на перрон Московского вокзала и, не заметив встречающей его бабушки, впервые вспомнил, что забыл её предупредить. Путь до дома занял всего полчаса. Входя в подъезд, он столкнулся с соседом, который вместо того чтобы поздороваться – перекрестился. Дверь юноша открыл своими ключами и от неожиданности замер. Из комнаты слышался голос Славы. Аркаша рванул со всей силы внутрь квартиры и остановился в дверях. На диване одетые в траур восседали три пожилых женщины, в одной из которых он с трудом узнал свою бабушку. Рядом примостились две её ближайшие подруги Сара Коппер и Роза Бейлис. В квартире стоял стойкий запах дорогого коньяка.
– А это мы с Вашим внуком на пенной вечеринке в гей-клубе. Вот он в одних трусах, – рассказывал Слава, демонстрируя фотографии. Он сидел перед старушками и уже несколько часов посвящал их в тайны жизни Аркаши. Бабушки поначалу были шокированы, но к этому времени уже взирали благосклонно. Правда, это было не заслугой красноречия Славы, а последствием обильного возлияния коньяком. – Я его так любил, так любил, – причитал друг сквозь слёзы.
Наш герой в шоке застыл на входе в комнату. Происходящее просто не укладывалось в его голове. Ещё большим откровением были для него слова любви от Славы, которого до этого он воспринимал только как друга.
– Что здесь происходит? – наконец отойдя от шока, выдал вопрос Аркаша.
Четыре пары глаз поднялись на него. Старушки синхронно воздели руки к небу и запричитали. Слава перекрестился и, издав сдавленный вздох, замолк.
– Аркаша, ты живой, – среди всеобщей неразберихи громко прозвучал голос бабушки Норы. Она попыталась встать с дивана, но упала назад. Обилие выпитого алкоголя не позволяло двигаться свободно. – Чудо! – выдала она, раскашлявшись, и отключилась.
Надежды на то, что бабушка, проспавшись, ничего из откровений друга не вспомнит, не оправдались. Память не подвела, и следующий день был посвящён разбору полётов. Аркаша носился по знакомым, уверяя, что он жив и здоров, а бабушка медленно привыкала к мысли, что её внук «голубой». Зато её подружки встретили новость с радостью, не только у них теперь непутёвые внуки. Бабушка долго не могла согласиться с таким положением вещей, но когда вскоре Слава и Аркаша заявили, что они любят друг друга – смирилась.
– На этом заканчивается история о неожиданном каминг-ауте, – подвёл я итог рассказу.
– А, почему ты так и не рассказал своей маме о нас? – поинтересовался Илья
– Я тебе уже тысячу раз говорил, что у неё больное сердце, и я не хочу, чтоб её ждал очередной инфаркт после таких откровений.
– Ладно, ладно, теперь уже и не важно. Мы ведь расстаёмся, – ехидно продолжил Илья, но я успел уловить небольшую вопросительную интонацию в его последней фразе. Хотелось стукнуть его чем-нибудь тяжёлым по голове, ну или хотя бы расцеловать, но я сдержался.
– Ещё сказку хочешь? – предложил я.
– Какие варианты?
1) Сказка об Алике Бабаеве и сорока трансвеститах
2) Сказка о гее на час
3) Сказка о негритянской негрооперетте
– Давай о негрооперетте, давно уже она в очереди, – немного подумав, решил Илья
========== 5. Сказка о негритянской негрооперетте ==========
Человек – животное довольно странное. Нет,
навряд ли оно произошло от обезьяны. Старик Дарвин,
пожалуй что, в этом вопросе слегка заврался.
М. М. Зощенко
Визг, крик, грохот, свист, рёв, вой разрывали на части небольшой клуб на окраине Нью-Йорка. На сцене подобно горячему жеребцу скакал высокий, худой, темнокожий парень, издавая странные звуки, смутно напоминающие смесь лошадиного ржания, визга свиньи и человеческого голоса. Публика бесновалась, и только одинокий пожилой мужчина, одетый в строгий костюм, взирал на всё это неодобрительно. Стоило отгреметь последним аккордам и наступить живительной тишине, как он быстро прошёл за кулисы и устремился к освободившемуся солисту.
– Павел Каунофф? – обратился мужчина к парню, с трудом произнося непривычное имя. – Мне нужно с Вами поговорить.
– Только вот не надо произносить тут моё имя, – зашипел негр, отводя мужчину в сторону. – Здесь я для всех Большой Па.
– Это не имеет значения, – отмахнулся мужчина. – Я нахожусь здесь по поручению вашего прадедушки. Он при смерти и в последние часы хотел видеть вас.
Павел задумался. Про прадедушку он, конечно, слышал. Ещё бы, один из самых богатых людей Нью-Йорка, в честь которого его и назвали. Старику должно было уже перевалить за сто лет. Он пережил всех детей и внуков, а помирать так и не собирался. Отца Павла он навсегда вычеркнул из своей семьи, когда тот женился на негритянке, и с тех пор никогда не проявлял интереса к их жизни. Что же могло измениться? Неужто старичка на смертном одре замучила совесть, и он решил вернуть правнука в завещание. Куда девались все его расистские замашки?
– И когда прадед хотел видеть меня? – спросил Павел с надеждой. Богатый родственник был как нельзя кстати. С деньгами в последнее время стало плохо, их группа еле сводила концы с концами, выступая в мелких клубах на потеху публике.
– Сейчас! Он уже очень плох. Времени практически нет. Машина ждёт у входа.
Дорога до загородного дома заняла около двух часов. Затем их быстро провели в комнату умирающего, где Павел нерешительно замер перед большой кроватью. Павел Каунофф старший лежал на спине, обложенный подушками нежно-бирюзового цвета. Несмотря на свои сто с лишним лет, выглядел он достойно. Годы совсем не согнули его. Это был плечистый мощный старик, который в молодости поражал всех своим двухметровым ростом и богатырской статью. На правнука он взирал с долей разочарования. Вот за что ему такое наказание, что его единственный наследник – полунегр? Угораздило же внука так жениться. А ведь адвокаты докладывали, что он ещё и играет в каком-то мерзком негритянском ансамбле. Ничего, ещё можно всё исправить.
– Павел, – раздался хриплый голос, – послушай меня. Ты мой единственный оставшийся в живых потомок, и только от тебя зависит, сможешь ли ты вступить в права наследства.
Прадед говорил по-русски, и Павел с трудом понимал его. Конечно, отец учил его языку предков, но все эти знания уже порядком забылись. Тем не менее, он принял максимально внимательный вид, ловя каждое слово. По крайней мере, сведения о том, что является единственным наследником, он прекрасно понял и в душе ликовал. Прощай бедная, полуголодная жизнь!
– Сам я родом из России из небольшого села в карельской глубинке. Я многим обязан своей родине, но за восемьдесят лет, что живу в Америке, я ничего не сделал для родного села. Ты исправишь эту ошибку, если хочешь стать моим наследником.
– Как я могу это сделать? – спросил Павел с максимальной предупредительностью.
– Село, из которого я родом, называется Синертава. Ты отправишься туда и будешь жить, пока не женишься на местной уроженке. Только после этого наследство будет полностью передано тебе, до этого можешь распоряжаться только процентами. Если ты покинешь село, так и не женившись, то все мои деньги будут отданы на благотворительность.
В голове Павла звенели фанфары, и играл джазовый оркестр. Он богат! Правда, могут возникнуть проблемы с женитьбой, но не признаваться же сейчас прадеду, что он гей. Да и всегда можно будет что-нибудь придумать. Самое сложное в этой ситуации было сохранять каменное выражение лица и не проявлять признаков радости.
